Текст книги "Формула творения"

Автор книги: Евгений Хейсканен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

– Приятно иметь дело с философом, к тому же профессиональным. Но, надеюсь, ты не циник Диоген или как его там – киник?[17]17
  Киники – школа древнегреческих философов, восходящая к Диогену.


[Закрыть]

– Цинизм, как и эгоизм, сужает сознание, поэтому я не циник. Тот же, о ком ты упомянула, был певцом равнодушия. Но я другой, живу не в бочке и предпочитаю более просторные апартаменты. А вот мозги запудрить могу, кому хочешь! – засмеялся Артур. – Давай-ка опустимся с небес на землю. Мне жаль, что такая очаровательная девушка вынуждена внимать скучным высоким материям.

– Не повторяйся. Мне было очень интересно. Высоким материям я тоже не чужда. И, по-моему, мы не закончили. Ты обещаешь рассказать мне о своём дяде? Я так рада, что тебе было интересно со мной, ведь правда, милый? – без тени кокетства спросила Милана.

Растроганный философ Салмио порывисто обнял девушку и прижал к себе. Они нежно поцеловались. В темнеющих кронах вязов и тополей играли блики предзакатного солнца, сине-золотой мозаикой отражаясь в балтийских водах. В соснах шумел вечерний бриз.

– Конечно, дорогая, – он не находил слов, потом после маленькой заминки, скрывая смущение, шутливо прибавил: – Обещаю выложить всё, как есть. Мы, очкарики, и впрямь обожаем, когда с трепетом внимают нашим многомудрым излияниям. А ты познакомишь меня со своей дочерью? – последнюю фразу он произнёс уже серьёзно.

– Да, я как раз вспомнила о ней, – ответила Милана. Обязательно познакомлю! Думаю, ты ей понравишься.

Глава 16

Переночевав после свидания с Миланой у Алексея, своего гостеприимного приятеля дней туманной юности, поэт Артур отправился на запланированную встречу с Велимиром, сообщавшим о новых важных подробностях распутываемого ими дела. Они встретились в квартире югослава, так как она находилась немного в стороне от центра и была затеряна в дебрях улочек старого Стокгольма, что затрудняло возможную слежку. Намеренно поплутав по разным средневековым закоулкам и не обнаружив ничего похожего на «хвост», Артур поднялся по широкой лестнице и позвонил в знакомую дверь.

Велимир был взволнован и, заперев за парнем замок, прежде всего спросил, не заметил ли Артур какой-либо слежки. Получив отрицательный ответ, он пригласил приятеля в комнату, где уже дымились на журнальном столике две чашки крепкого кофе и на подносе лежали горкой круассаны.

– Получается круче, чем мы ожидали, Артур! У «Инсайда» существует начальство выше того самого Фироза, – начал без обиняков Велимир.

– Вот так дела! Кто же это? Кто-нибудь из власть имущих?

– Пока не знаю. Но мне стало известно, что Фироз часто консультируется с кем-то, и это лицо находится за пределами Финляндии и вообще Скандинавии.

– Позволь спросить, откуда такие ошеломляющие сведения? – недоверчиво поинтересовался Артур. Незаметно для себя они оба перешли на «ты».

– Один информированный источник, как принято говорить в наше время. Имя тебе всё равно ничего не скажет.

– Пусть так. Но ты хотя бы уверен в предоставленной тебе информации и в надёжности источника? – немного пригубив из чашки, Салмио разочарованно поставил кофе на стол: такая крепость была ему не по вкусу.

– Уверен, не сомневайся. Я имею дело с надежными людьми. Таким образом, наш Фироз – не вершина айсберга, и не вполне понятно, насколько высоко тянутся нити от нашей злополучной конторы. Нечего и говорить, ведь «Инсайд» является международной организацией, и нет ничего удивительного в том, что его руководящие круги могут располагаться достаточно высоко, – Велимир исподлобья посмотрел на Артура.

– Как в анекдоте про женские ноги – чем выше, тем интереснее, неловко сострил Салмио. По смешно не получилось; перед ним ясно обозначилась непосильность ранее поставленной Велимиром задачи. Кто знает, с чем они имеют дело. Быть может, с организацией, уже срастившейся с властными структурами разных стран. Своеобразный «спрут» из старого итальянского сериала про комиссара Катани. Или того хуже – «спрут» интернациональный.

Словно почувствовав настроение Артура, Велимир в задумчивости заговорил:

– Ты прав. Драйв нам обеспечен. Но не волнуйся: наша ситуация стала просто интереснее, и не более. Мы можем, должны суметь предотвратить это. Кто, если не мы? Не исключено, что нам выпала честь не допустить мировой катастрофы. Не думаю, что это только высокие слова. Мне кажется, «Инсайд» планирует крупномасштабную провокацию.

Сведения моего информатора подтверждают такую догадку. Видимо, потому и потребовалась электронная бомба. Вряд ли они собираются где-нибудь взорвать ее, чтобы шантажировать общественность, выдвигая свои требования. Слишком банально. Наверняка Фироз Акджар и его предполагаемая «крыша» придумали нечто поэкстравагантнее. Зная масштабность и, так сказать, «идейность» «Инсайда», убеждён, что это всё-таки провокация: они хотят стравить между собой некие могущественные силы, например, Запад и Восток, никак не меньше, а потом пожинать плоды. В случае их удачи над мировым сообществом нависнет страшная опасность.

Молодой человек, как заворожённый, слушал откровения своего нового товарища. По какой-то причине, скорее всего из осторожности, он не открыл Артуру имя источника сенсационной информации. Однако рассуждая логически, Артур Салмио допускал мысль, что сказанное Велимиром напоминает правду: действительно, бомба нужна, чтобы её взорвать. Таинственность и необычность «Инсайда» служили гарантией нетривиального сценария событий. При таком раскладе провокация представлялась весьма вероятным механизмом крушения мировой цивилизации. Произвести взрыв и на кого-то свалить вину. Воспользовавшись общей свалкой, нажить огромные политические дивиденды, найти новых сторонников. Ослабить главных геополитических игроков на планете. Наконец, прибрать рухнувшую власть себе. Рискованно, катастрофично, почти абсурдно. Но, как известно, кто не рискует, тот не пьёт шампанского. Здесь же при условии победы призом может стать не просто шампанское и даже не ящик «Хеннесси», а власть над миром. Несмотря на то, что все предшественники «Инсайда», боровшиеся за мировое господство, начиная с Александра Македонского и Чингисхана и заканчивая Наполеоном и Гитлером, не достигли своей цели, у «Инсайда», возможно, есть шанс. Мы живём в эпоху мирового хозяйства, глобализации, всеобщей интеграции. Во времена Чингисхана не приходилось говорить о мировом сообществе. Теперь же это состоявшийся факт. Процессы, происходящие в одной точке планеты, стремительно передаются в другие её части, рождая новые волны взаимных преобразований. Человечество становится единым организмом, нервной системой которого является структура коммуникаций – радио, телевидение, Интернет, проводная и мобильная телефонная связи, а кровеносной системой – финансовые потоки. Уже трудно говорить об индивидуальной судьбе национального государства. Всё больше приходится обращаться к судьбам наднациональным и мировым. Позитивные достижения зачастую становятся всеобщим достоянием, но и негативные изменения также не удаётся загнать в географически узко очерченные рамки. Например, тот же финансовый кризис, разразившийся в 2008-м. Начавшись в сфере рынка американской недвижимости, он быстро распространился на всю планету. Деструктивные процессы распада, как цунами, могут обрушиться на людей, незаметные вначале и чудовищные на финишной прямой. Так размышляя, и не спеша натягивая из чашки финской фирмы «Arabia» крепчайший кофе, Артур Салмио убеждался в справедливости сказанного Велимиром.

Естественно, Салмио не был профессиональным специалистом в политике, но всегда знал и любил её, иногда цитируя некоторым политически индифферентным друзьям известный афоризм: если ты не интересуешься политикой, то рано или поздно она заинтересуется тобой. Дожевав круассан, Артур сказал:

– Велимир, говорят, в жизни всегда есть место для подвига, но буду откровенен: я не слишком верю в нашу победу. Тем не менее другого пути у нас нет. Постараемся сделать всё возможное. Власти, скорее всего, нам не поверят, и всё же попробуем убедить хоть кого-нибудь. Плесень и гниль любят тёмные места. Нужно пролить свет на планы «Инсайда», предотвратить осуществление его разрушительных планов. Как ты думаешь, не использовать ли нам Интернет? На телевидение доступ у нас отсутствует, а мировая Паутина, слава богу, не столь подцензурна, как «голубой экран».

– Я придерживаюсь того же мнения и уже кое-что предпринял. Один мой приятель готовит открытие страницы в сети, посвящённой разоблачению «Инсайда» и Фироза Акджара. Я надеюсь избежать голословных утверждений в своём блоге и сделать упор на факты. В конце концов, Фироз немного наследил, совершив ряд убийств. Мы попробуем связать всё воедино. Там, где не хватит фактов, их недостаток восполнит логика. Неплохо бы узнать к тому же о «крыше» «Инсайда», о его главном покровителе, чтобы бить вернее. И последнее – насколько велики их возможности в плане использования электронной бомбы? Вот тут надежда на тебя. Ты будешь созваниваться со своим знакомым спецом?

– На днях.

– Хорошо. Дерзай. Как гласит русская пословица, смелость города берёт, – Велимир слабо улыбнулся.

Салмио, похлопав себя по карману ветровки, вытащил оттуда небольшой рифлёный портсигар и протянул его югославу.

– Когда я покупал эту вещицу в ювелирной лавке, продавец-китаец сказал, что она приносит везение тому, кому будет подарена. Возьми, пригодится!

– Тронут, спасибо, – засмеявшись, югослав блеснул белоснежными зубами. – Теперь Фортуна не посмеет от меня отвернуться.

– Удачи тебе, Велимир.

– Тревлиг реса.[18]18
  Доброго пути (шведск.).


[Закрыть] И не забывай одиннадцатую полузабытую ныне заповедь Моисея, которую вспоминал великий физик Альберт Эйнштейн: не бойся!

Глава 17

Рогатин бежал по Невскому проспекту Санкт-Петербурга. Подтверждая постоянство ежегодных повторений «черёмухиных холодов», случающихся в середине мая, резкий ветер дул в лицо. Страх, давно терзавший Егора Сергеевича, словно локомотив, гнал его вперёд. Бразильская виза задерживалась, и Рогатин решил ехать в Бразилию без визы – на сравнительно непродолжительный срок это разрешалось без лишних проблем. Уйти, затеряться в Южной Америке, где иностранные разведки Советского Союза, Израиля и Великобритании с трудом находили когда-то даже беглых нацистских преступников вроде повинного в холокосте Адольфа Эйхмана и врача-маньяка Йозефа Менгеле, «крысиной тропой»[19]19
  Название маршрута бегства нацистов за пределы Европы.


[Закрыть] пробравшихся на южноамериканский материк из разгромленного Третьего рейха. Некоторых, например, шефа гестапо Генриха Мюллера, так и не нашли. Хотя, к слову, противники гипотезы исчезновения Мюллера в Латинской Америке утверждают, что он, будучи завербован, по разным версиям, НКВД или ЦРУ, умер в послевоенные годы в США или в Москве. Конечно, сравнение с судьбой Мюллера, вызванное игрой воображения, казалось Егору Сергеевичу чисто символическим, но незнакомое ранее сомнение в собственной порядочности не покидало его. Как угодно, но законопослушные люди не сбегают «крысиными тропами» в Латинскую Америку и не терзаются мыслями о справедливом возмездии.

Как бы то ни было, южноамериканские страны представлялись Рогатину наиболее приемлемым местом для убежища. Особенно нравилась ему огромная Бразилия с ее многолюдными городами, с одной стороны, и почти не исследованными районами тропических лесов, с другой. Там легко затеряться, лечь на дно. Итак, вперёд по следам несостоявшийся мечты незабвенного Остапа Бендера о солнечном Рио-де-Жанейро!

Рогатин грустно улыбнулся. Кто и что он теперь? Куда ему до Остапа Бендера! Жалкий изгой, продавший за тридцать сребреников то, что ему было раньше дорого. Но инстинкт самосохранения всё же не давал сложить руки и предаться бездействию. Необходимо было попытаться спастись.

Егор Сергеевич опасался предательски непредсказуемого руководства «Инсайда». Вдруг они всё же захотят избавиться от нежелательного свидетеля, каким теперь является Рогатин? Не исключено, что они не рискнули сделать этого в Финляндии под носом у финской полиции и в непосредственной близости от расположения «Текникал Темпл», боясь дискредитации. Можно было попробовать остаться в Финляндии, однако и это ничего ему не гарантировало, да и не хотелось оставаться. Во-первых, он жаждал долгожданной свободы и независимости от московского ненавидимого им начальства. Во-вторых, боялся как-то случайно выдать себя или быть подставленным «Инсайдом». Наконец, возникало обоснованное желание насладиться полученными немалыми деньгами, что в Финляндии, да и в России в его случае было бы непросто.

Обуреваемый сомнениями, Рогатин сел в автобус. Такси не для него; таксисты виделись ему переодетыми агентами ФСБ или «Инсайда», организаций, в равной степени страшных теперь для беглого дипломата. Егор Сергеевич не был чужд того, чтобы подозревать связь между некоторыми их представителями; не исключено, что «Инсайд» и ФСБ могли обменяться резидентами. Он чувствовал странное раздвоение в душе. Перед его мысленным взором промелькнули годы службы, полученные звания и награды. Почему так случилось, что верный России офицер сделался предателем? Ему трудно было ответить на этот вопрос.

В который раз он вспоминал то горное ущелье, где его отряд блокировали боевики, его бессильную злость и отчаяние загнанного в ловушку зверя. Почему его бросили? То, за что он боролся, оказалось скользким и ненадёжным, едва не стоив ему жизни. «Родина сама предала меня, стараясь успокоить взбаламученную совесть, – размышлял Рогатин. – Она, как древнегреческий Крон, способна пожирать своих детей. Но я не хочу быть принесённым в жертву, будто библейский Исаак. И ради чего? Ради финансового и политического процветания кучки ничтожеств, сделавших чеченскую войну источником доходов? Большая часть этих подлецов так и не понесла заслуженного наказания!»

Рогатин вспомнил подробности своего невероятного спасения. Тогда жарким южным вечером, отстреливаясь от наседавших басаевцев, он заметил неприметный лаз в каменистой земле и, втиснувшись туда, сумел задвинуть проход камнем, просидев в расщелине до утра. Басаевцы, видимо, решили, что он сорвался с кручи и, попав под камнепад, был погребён под обломками. Егора Сергеевича спасло то, что камнепад, вызванный рвущейся вниз по склону толпой боевиков, действительно случился неподалёку…

Именно тогда, вернувшись в Москву, Рогатин почувствовал глубокую ненависть к правящей власти. Он знал, что немало офицеров МВД и спецорганов, разочаровавшись в неудачной карьере и маленькой зарплате, ушли в коммерческие и криминальные структуры. Но он захотел большего, решив, что раз родная страна сделала гешефт на нём, то теперь настало его время вернуть утраченное с процентами. Дальнейшая встреча с «Инсайдом» была всего лишь удачным совпадением, позволявшим реализовать задуманное.

Помимо мести и денег был у Егора Сергеевича и другой, можно было сказать, идейный мотив, которым он в глубине души пытался оправдать собственные злопамятность и корыстолюбие. Способствуя реализации геополитических интересов «Инсайда», что неминуемо должно было вести к, мягко говоря, охлаждению взаимоотношений России и Запада, он надеялся изменить таким образом саму Россию. Как и ряд его коллег по спецслужбам, Рогатин считал, что приход в Россию западных ценностей и моделей поведения стал причиной краха былой великодержавной и патриотической ментальности. Запад, победивший Россию в холодной войне, смог сделать это лишь благодаря внедрению своей нечистой на руку собственнической морали, разложившей русский народ и его правящую элиту. По мнению людей, подобных Рогатину, Михаил Горбачёв своей прозападной перестройкой дезориентировал советских людей, что и привело к распаду СССР. Пожалуй, Егор Сергеевич не был сталинистом, но всё же испытывал некоторую симпатию к более чем решительным делам великого «отца всех народов», считая его образцом настоящего державника. Поэтому, стремясь очистить душу и плоть России от несвойственных ей, как он полагал, буржуазных наслоений, Рогатин видел осуществление планов «Инсайда» вполне позитивным для Российского государства. Продажа «Инсайду» схемы устройства сверхмощной электромагнитной бомбы была своеобразным вкладом Егора Сергеевича в дело евразийского антизападного преобразования России, его собственной маленькой, но серьёзной по возможным последствиям политической игрой, чем бывший офицер ГРУ и дипломат втайне гордился.

Выйдя из автобуса и пройдя в здание аэровокзала Пулково, Рогатин попал в плотную толчею. Видимо, готовились к отлёту сразу несколько рейсов. Разномастная толпа, увешанная пакетами и котомками, напирала, и Рогатин, протискиваясь сквозь живую баррикаду, пытался отойти хоть немного в сторону. Вокруг него мелькали лица, спины и головные уборы, а оживлённый говор смешивался с дружным перестуком колесиков многочисленных сумок и чемоданов, которые волокли по цементному полу.

В последний момент инстинкт опытного спецназовца заставил Егора Сергеевича быстро обернуться. Ещё не успев осознать, что именно происходит, он внутренним чутьём понял, почувствовал грозящую ему опасность. Но было уже поздно – убийца тоже отличался неплохой сноровкой. Неизвестно, успел ли Рогатин увидеть своего врага, но в следующий момент прозвучал почти неслышный в общем шуме глухой выстрел, сделанный практически в упор из пистолета с глушителем, и Егор Сергеевич, будто споткнувшись, неестественно взмахнул руками, заваливаясь на заляпанный тысячами ног грязный пол. Толпа шарахнулась, и когда всё её внимание обратилось на лежащего в растекающейся луже крови человека, высокий мужчина в плаще, не ускоряя шагов и не оглядываясь, спокойно вышел из здания аэровокзала.

В строгом и просторном кабинете за несколько сотен километров от Пулкова раздался звонок. Человек, сидевший в кресле, неторопливо взял трубку и услышал голос, чётко, как на плацу, отрапортовавший:

– Дело сделано. Аэропорт Пулково.

– Давно? Ах, вот оно что… Буквально полчаса назад? Ясно. Ждите дальнейших указаний, вам сообщат.

Повесив трубку, Леонид Борский протянул руку к аппарату внутренней связи и вызвал к себе руководителя Антитеррористического центра: похоже, события приобретали новый, но вполне предвиденный им оборот.

Глава 18

Сообщив Милане о запланированной беседе с Вильямом Гармовым, Артур был обрадован, что она изъявила желание присутствовать при общении по «Скайпу» двух учёных мужей. Он уже не раз убеждался в остром и находчивом уме прелестной девушки и надеялся, что её присутствие поможет разговорить маститого знатока электромагнетизма. Найдя в ближайшем к квартире своего друга, Алексея, парке место потише, Артур и Милана расположились на скамейке с ноутбуком. Поэт, физик и философ включил «Скайп» и стал звонить Вильяму. Тот не заставил себя ждать, и вскоре на экране ноутбука появилось солидное, обрамлённое седыми волосами, пожилое лицо с внимательными, лукавыми глазами и лёгкой, чуть насмешливой полуулыбкой.

– Итак, к вашим услугам, юноша, – осведомился Вильям Гармов. – О, да я вижу рядом с тобой прекрасную молодую спутницу! Не угодно ли тебе её представить?

– С удовольствием. Знакомьтесь, это Милана, верная подруга новоиспечённого варяга, вашего покорного слуги. Её художественный вкус поможет нам не сбиться с пути в дебрях бездушного Логоса. Ну а там, на голубом экране, – Салмио обратился к девушке, – один из столпов современной теоретической физики, Вильям Антонович Гармов. Прошу любить и жаловать. Так что теперь вы не чужие друг другу.

– Вильям Антонович, очень приятно. Я действительно знакома с одним небезызвестным вам варягом финского происхождения и немного фривольного обхождения. Последнее, думаю, для вас не секрет.

– Не секрет, – Вильям благосклонно сощурился, рассматривая красавицу Милану. – Взаимно, я тоже рад знакомству. Насчёт столпов теоретической физики – это игра воображения вашего друга. Зовите меня просто Вильям. А этому варяжскому отпрыску и жуиру мы пока простим его фразёрство, правда? Пусть ещё поживёт – поработает.

– Пускай, – Милана засмеялась. – Что ж, предоставляю вам и Артуру возможность обсудить последние новости относительно тайн мироздания и превращаюсь в признательную слушательницу.

– В присутствии такой девушки любая тайна мироздания приобретает какой-то особенно поэтический колорит. – Вильям Антонович подчёркнуто любезно склонил голову в поклоне. – Тогда с вашего позволения поинтересуюсь у нашего морского скитальца, что на сей раз взволновало его трепетную душу, – Гармов воззрился на Артура, напоминая профессора-экзаменатора перед нерадивым студентом-младшекурсником.

– Да все то же, Вильям. Всё новое, как ни печально, рискует оказаться давно забытым старым. Вы, если не ошибаюсь, обещали просветить меня насчёт ударно-волнового излучателя или, как его ещё называют, взрывомагнитного генератора. Насколько я понимаю, в общем и целом это сравнительно нехитрое устройство.

– В общем и целом многое не столь уж хитро, ведь, как известно, дьявол – в деталях. Но, но сути, ты прав, – в глазах Вильяма зажглась известная Артуру острая увлечённость любимым делом. Словно читая лекцию перед внушительной аудиторией, физик продолжил: – Ударно-волновой излучатель, или последняя модификация электромагнитной бомбы, представляет собой сферический кожух из металла, в котором, прилегая с внутренней стороны к стенкам и симметрично располагаясь по краям, находятся магниты в форме усечённых конусов, направленных в центр сферы. Далее следует второй сферический слой, заключённый в мембрану из пластмассы и состоящий из взрывчатого вещества с высокой степенью детонации, а в самом центре системы ударно-волнового излучателя располагается монокристалл йодида цезия, где и собирается магнитное поле. Тебе, Артур, как знакомому с содержанием естественных наук, наверное, известно, что цезий, относящийся к химически очень активной подгруппе щелочных металлов, характеризуется свойством легко терять электроны под воздействием внешней силы. Например, он имеет ярко выраженную способность к потере электронов под действием излучения. Это то, что мы называем «фотоэффектом». Что касается взрыва электромагнитной бомбы, то происходит следующее. Взрывчатое вещество второго сферического слоя взрывается и, грубо говоря, сплющивает магнитное поле, создаваемое магнитами первого слоя, в том месте, где находится монокристалл йодида цезия. Взрывчатка и детонаторы размещаются столь точно, что внутри бомбы возникает сферически симметричная ударная волна, формирующая давление порядка ста гигапаскалей. Это около миллиона атмосфер, то есть в миллион раз больше, чем обычное атмосферное давление на уровне моря. В монокристалле также возникает ударная волна, распространяющаяся в нем со скоростью десять километров в секунду, что больше первой космической скорости, составляющей, я напомню, восемь километров в секунду. Вот такие цифры.

Заворожённые монологом физика молодой человек и Милана переглянулись.

– В итоге магнитное поле в монокристалле йодида цезия претерпевает мощное сферически симметричное сжатие. Способность цезия к фотоэффекту, а значит, к отдаче электронов приводит к увеличению проводимости на фронте ударной волны. Таким образом, сжатию подвергается ионизированное вещество, возникает особый эффект, приводящий к сплющиванию магнитного поля в очень маленьком объёме, в тысячу раз меньшем, чем первоначальный объём монокристалла, что ведёт к резкому увеличению напряжённости магнитного ноля… Вам всё пока ясно? – спохватился Вильям Антонович Гармов.

– Да, вполне. Так сказать, в общих чертах, – внимательно слушавший Артур Салмио подался вперёд. – А дальше? Возникает импульс электромагнитного ноля?

– Именно. Если ударно-волновой излучатель собран правильно и симметрично, то возникающая в нём ударная волна сходится в одну точку, а затем, меняя направление на обратное, идёт в сторону стенок кожуха. В этот момент магнитное поле уменьшается. В результате таких колебаний возникает импульсное радиочастотное электромагнитное излучение. Проще говоря, мощный импульс радиоволн высокой частоты в сотни гигагерц.

– И выходит из строя вся имеющаяся по соседству электроника, – продолжил Артур.

– Совершенно правильно. Погибают компьютеры, разрушаются микросхемы в mp3 файлах и мобильных телефонах, мерцают даже выключенные телевизоры, глохнут моторы автомобилей. Причём общее действие на живые организмы мало изучено, но, скорее всего, негативно. Ведь мозг – тот же компьютер с электрохимическими реакциями и, следовательно, может испытать некий сбой, аналогичный тому, который происходит в электронных устройствах. Вероятно, летальный эффект не обязателен, но нельзя исключать и каких-то отрицательных последствий для организма, например кратковременной потери сознания.

– Так что всё не столь безобидно, – Салмио чуть помолчал. – Но насколько я понимаю, это новейшее, хотя и стандартное, устройство, уже известное наиболее продвинутым производителям военной техники.

– В общем и целом, но таковых немного, – подумав, ответил Вильям.

– Какова мощность электромагнитного оружия? – спросил Артур.

– Она варьируется, но может быть и очень большой. Зона поражения способна накрыть даже мегаполис. Кстати, по признанию американских военных специалистов, применение электромагнитного импульса считается одной из самых серьёзных угроз для системы безопасности США, так как от него крайне сложно защититься. Существует так называемая ячейка Фарадея – замкнутый электропроводный контур из проводов, обладающий свойством задерживать нежелательное дои техники электромагнитное излучение. Однако поле от взрывомагнитного генератора может проникнуть в любой компьютер и через воздушную среду, и через кабель, да и каждый процессор не оденешь в ячейку Фарадея. Тем более что это касается линий электропередач, систем мобильной и проводной связи, а также живых организмов, включая людей.

– Всё сказанное впечатляет, – Артур перевёл дух. – Следует полагать, что разработчики стремятся дополнительно усилить описанный вами ударно-волновой излучатель и, наверное, у них есть перспективы?

Наступила небольшая пауза. Вильям Антонович внимательно посмотрел на Артура, словно перебирая что-то в уме, и медленно произнёс:

– Нет предела совершенству. Такие исследования, дорогой Артур, велись всегда, но оценка их результата страдает некоторой противоречивостью.

– Немного туманно, Вильям, уж извините. Можете пояснить свои слова?

– Охотно. Бомбу можно усилить, и это стараются сделать, но данные, по большей части, засекречены. Серьёзные разработки по интересующей нас теме были пока только у США и России, хотя похожие работы, правда, в меньшем масштабе, ведутся в таких странах, как Великобритания, Германия и, как ни странно, Южная Корея. В любом случае информацию о последних шагах в модернизации электромагнитного оружия новейшего поколения никто из его создателей разглашать не торопится. Отвечая же на твой вопрос об усилении, скажу, что задача состоит в том, чтобы увеличить действие составляющих ударно-волнового излучателя, то есть взрывчатки и электромагнитов. Нужно получить как можно более сильное магнитное поле и сжать его посредством мощной взрывной волны. Как этого можно достигнуть? Видимо, по-разному, например, подбирая более производительные источники тока для электромагнитов. Большие надежды возлагаются на высокотемпературные сверхпроводники, способные помочь в генерации сильных магнитных полей, но повторяю – подобные разработки в значительной степени засекречены. – Вильям, мельком глянув на Милану, вдруг спросил: – Скажи-ка, Артур. Разве твой дядя не делился с тобой результатами исследований? Он сделал многое. Не исключаю, что его идеи могли бы помочь тебе осознать то, чем ты интересуешься.

– Вы знаете, Вильям, я думаю, что это несколько отдаляет нас от темы. Дядины исследования носили более абстрактный характер. Да и сложно мне о них судить. Я всё-таки философ, почти гуманитарий, а не физик-теоретик. Постараюсь порыться в кладовых своей памяти, но результата не гарантирую.

Вильям не настаивал. Артур поблагодарил физика за ценные сведения, и разговор вскоре принял более светский характер. Поговорив немного на тему приближающегося, по некоторым прогнозам, жаркого лета и обсудив в духе салонной беседы знатоков-интеллектуалов, столь любимой Вильямом, новые инициативы совета Россия – НАТО, они расстались.

Несмотря на некоторую двусмысленность концовки разговора, Салмио стало ясно, что электромагнитная бомба – грозное оружие, умелое применение которого «Инсайдом» вполне способно толкнуть мир на край пропасти.

Провожая Милану к её квартире, Артур временами поглядывал на тёмное, затянутое рваными тучами небо и слышал раскаты грома майской грозы – первой в этом году. В наэлектризованном воздухе, пронизанном сухими вспышками молний, ощущалось приближение бури.