Текст книги "Облава"

Автор книги: Евгений Сухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

Глава 20

26 сентября

9.20

Такое с Варягом случалось редко – и давно: в ту пору, когда он, Владислав Щербатов, занимался экономикой и правом и добился широкой известности в узких кругах, и чуть позже, когда сфера его интересов от международной экономики плавно сместилась к рискованному, но увлекательному бизнесу широкого профиля. Бывало, просидев всю ночь за письменным столом и вконец обессилев от напряженных расчетов и рассуждений, когда рассвет уже размывал четкие контуры ночи серым маревом, он вставал из-за стола, потягивался, разминая застывшие мышцы, – и вдруг замечал себя в настенном зеркале. Казалось бы, что может быть более знакомым и привычным, чем собственное лицо, но за те томительные часы, когда все его мысли, обостряясь, улетали далеко-далеко, дальше некуда, куда только мыслью и можно достичь, успеваешь отвыкнуть от всего привычного, потому и собственное отражение в зеркале воспринималось сквозь призму внезапно нахлынувшего ужаса: кто этот черный человек, всплывший из глубины сна? Но в следующую секунду наваждение проходило, и все становилось на свои места, и этот незнакомый облик становился опять узнаваемым…

Однако сейчас, в который уже раз не дозвонившись Львову и злобно бросив трубку на рычаг, Варяг с раздражением и невольным внутренним испугом поймал себя на мысли, что глядит на самого себя в зеркале серванта – и не узнает. Ему вдруг вновь показалось странным отождествлять себя и это мрачное лицо из Зазеркалья. На какой-то миг он даже забыл о Герасиме Герасимовиче, который почему-то не снимал трубку своего спецтелефона. С затаенным, почти детским испугом разглядывал Варяг самого себя и не мог понять, как могло случиться, что этот мужик с волевыми скулами, с глазами, полными неистовой злобы, и есть он.

Лицо напротив разгладилось, повеселело, потому что самому Варягу стало смешно: ну и дела, расскажи кому-то из его верных соратников, что его посещают такие чудные мысли, все решат, что он спятил! Варяг отошел от зеркала, вернулся на кухню, сел и снова погрузился в раздумья. Что же случилось? Куда пропал Герасим Герасимович? Неужели он спешно собрался и отправился… на Старую площадь? Почему он не предупредил его? Или не успел? Не смог?

Своими тревожными сомнениями он поделился с Сержантом.

– Да мало ли куда он мог слинять? – успокаивал его Степан. – Вы же с ним конкретно ни о чем не договаривались? Что он тебе посоветовал?

– Залечь на сутки на дно, – хмуро отвечает Варяг.

– Ну вот видишь, он тебя будет искать только через сутки. У тебя же впереди целый день! Найдется твой Львов.

– Не мог он так внезапно исчезнуть… – покачал Варяг головой. – Слушай, ему кто-то позвонил, когда он со мной беседовал по спецсвязи. Он еще сказал, что по другой линии звонят. Может, действительно по делам умотал?

– А я что говорю! – обрадовался Сержант. – Конечно, уехал. А если тебя это так тревожит, давай я сам туда съезжу. А ты сиди тут и жди звонка Чижевского.

– Ладно, – согласился Варяг. – Езжай, Степа. Я бы и сам поехал, но не могу. И ты там тоже не маячь особенно.

– Не маячь! – обиженно передразнил его Степан. – Мне-то не впервой. Меня учить не надо…

– Все равно не теряй бдительность, – продолжал Варяг. – Львов на Ленинском проспекте живет. Я сам у него ни разу не был, мы с ним обычно на Тверском бульваре стрелку забивали. Так что тебе придется на месте самому осматриваться. И учти: квартира старика наверняка уже под колпаком.

– Да ладно тебе, – отмахнулся Сержант, уже накидывая куртку и собираясь уходить.

Он пошел к выходу. У двери обернулся и сказал с улыбкой:

– Все будет нормально. Если Львов дома, я его тепленьким возьму.

* * *

Было около десяти утра. Машины уже запрудили московские улицы. Синяя «хонда» резво плыла в потоке разноцветных стальных насекомых, где среди уродцев «Жигулей» и «Москвичей» яркими пятнами выделялись щеголеватые иномарки. Опытный глаз бывшего бойца Иностранного легиона тут же отметил, что соотношение автомобилей три к пяти не в пользу импортных тачек. Но все равно иномарки упрямо продолжали свою победную экспансию на улицах Москвы. Лениво оглаживая взглядом проносящиеся мимо машины, Степан бессознательно искал в зеркале заднего вида возможный хвост – постоянное ожидание слежки давно вошло в его привычку, стало неотъемлемой частью его натуры.

Мелкая изморось, оседавшая на лобовом стекле, внезапно исчезла. Дворники в последний раз дернулись, смахивая остатки ночного ненастья, и застыли. «Хонда» нырнула под путепровод, ушла вправо под мост и вырвалась на волю широкой магистрали. Вот и Ленинский проспект. Сержант сверился с записанным на клочке бумаги адресом. Скоро покажется нужный дом.

Не доехав почти квартал до цели, Сержант припарковал «хонду» на стоянке недалеко от ремонтируемого здания какого-то института. Несмотря на ранний час, за забором, окружающим стройку, было уже людно. Это не старое доброе время, в котором когда-то жил Степа Юрьев, – сонное, беспечное, застойное. Сейчас никто просто так держать работяг на объекте не будет, подумал Сержант, сейчас все в России подчиняется американскому золотому правилу «время – деньги». Даже притом, что на московских стройках в основном трудятся украинцы, молдаване или турки вперемешку с неграми в ушанках…

Подходя к воротам стройки, Степан тут же забыл о работягах, сконцентрировавшись на предстоящем деле. Как в старое доброе время, нервы натянулись как струна, голова прояснилась и все мысли упорядочились – так широкая река, зажатая между бетонных щек дамбы, превращается в узкий быстрый поток… Он ощутил то знакомое состояние, когда руки, ноги, да и все тело работают помимо воли, не нуждаясь в указаниях вечно запаздывающего сознания, – привычное состояние, оттренированное еще в Южной Африке, под палящим тропическим солнцем, под коварными пулями безжалостных повстанцев.

Миновав никем не охраняемые ворота, Сержант быстро прошел мимо упершегося лапами в землю автокрана, из чьей кабины, перекрикивая грохот ревущего движка, что-то сипло орал крановщик. Перепрыгнув через пару свежевырытых траншей, он проскользнул в застекленный зев подъезда.

Никого не встретив в широком вестибюле, Сержант быстро поднялся на второй этаж. В воздухе стоял горький запах цементной пыли. Он заглянул в ближайший дверной проем и ступил на мягкую стружку только что отциклеванного паркета. Поставив прихваченную из машины сумку на подоконник, он расстегнул «молнию» и вынул серый хэбэшный бушлат с надписью на спине «Мосгаз». Натянув бушлат поверх своей бежевой куртки и оставив сумку на подоконнике, он вышел из здания точно тем же маршрутом. Крановщик все так же продолжал орать на безразличных к его воплям смуглых рабочих, и железные лапы автокрана все так же мелко дрожали от напряжения.

Вид этих железных лап, силящихся удержать равновесие на раскисающей под их тяжестью земле, все еще стоял у Сержанта перед глазами, когда он подходил к дому Львова. Ему подумалось, что вот так же, как и этот автокран, Варяг пытается выстоять перед слепым натиском своих бесчисленных врагов. Сможет ли? Конечно, сможет, усмехнулся он мысленно. До сих пор ему это удавалось. Удастся и на сей раз.

Но, несмотря на эти успокоительные самовнушения, беспокойство, копошащееся где-то в глубине души, не проходило. Потом он понял, что тревога возникла не напрасно и скопление машин – большей частью милицейских – возле нужного ему подъезда, конечно, не случайно.

У подъезда стояли два фургона «скорой помощи», вокруг них застыла стайка зевак – никуда не спешащих местных обывателей, в основном пенсионеров. Все, тихо переговариваясь, смотрели на темный вход подъезда, который, как церберы в преддверии ада, охраняли два сержанта, тупо уставившиеся в пустоту поверх голов зевак. У обоих на выпуклых животах висели «калаши», и оба безостановочно жевали, синхронно двигая челюстями.

– А что тут случилось? – спросил Сержант сгорбленного старичка в драповом черном пальто, который, вытянув худую длинную шею, прислушивался к шепоту двух пожилых женщин.

Старик отмахнулся от подошедшего и неожиданно со злобой накинулся на соседок:

– Да будет вам врать-то! Вам откуда знать-то? Я Герасим Герасимыча знаю уж лет тридцать. Мужик что надо, правильный мужик. Генерал! Таких бы побольше, так не было бы бардака, как сейчас. Правильно говорю?

Последнее относилось уже к Сержанту, в котором старик по каким-то признакам признал единомышленника.

– Нет, ты представляешь, – продолжал горячиться дедок, – чуть человек хороший, так его сразу в расход… А Герасим Герасимыч мировой мужик был, с ним запросто можно было поговорить, даром что генерал кагэбэ. Каких людей убивают, сволочи!

– А кто убил? – стараясь не выказывать слишком подозрительного любопытства, спросил Сержант.

Он лихорадочно просчитывал свои дальнейшие шаги. Львов убит – значит, можно сваливать. Все равно теперь уж ничего не узнать… Но навык профессионала требовал выведать все подробности происшествия. Надо было как-то пробраться наверх, поближе к квартире убитого.

– Как «кто»?! Они, бляха-муха, дерьмократы! Миротворцы наши хреновы! – ни на секунду не задумавшись, отчеканил старик. – Неужто не понятно?

Сержант не стал вдаваться в тонкости политического анализа, проведенного собеседником, и двинулся сквозь толпу. Он впервые за долгое время был обескуражен. Известие о смерти… да не просто о смерти, а об убийстве Львова, человека, от которого многое зависело теперь в судьбе Варяга, человека, на которого Владислав возлагал все свои надежды, буквально потрясло его. Значит, Владислав прав: охота на него развернута нешуточная, и охотники не успокоятся до тех пор, пока не загонят свою жертву в западню и… Но об этом Сержант и думал не хотел.

Старик продолжал бубнить в удаляющуюся спину с надписью «Мосгаз»:

– Нет, ты подумай, что творят, что творят, паразиты!

В этот момент из глубины подъезда, откуда-то с верхних этажей, глухо донесся грозный крик. Толпящиеся на улице слов не разобрали, но, видимо, мен-там-охранникам все стало понятно. Один из них выплюнул жвачку, потом оба лениво повернулись и, забросив автоматы за спину, исчезли в черном проеме двери.

Сержант подождал пару минут, набором междометий участвуя в беседе с суровым стариком, и решительно двинулся к подъезду, в который только что вошли охранники. Только бы не остановили, думал он, только бы не остановили…

Но оставшихся на улице ментов вроде бы совсем не интересовала его персона, все были чем-то заняты. И Степан беспрепятственно заскочил в подъезд. Одолев пешком четыре пролета, Сержант оказался на этаже, где жил Львов – ошибиться было нельзя, потому что один из сержантов, который только что стоял около подъезда и мерно жевал свой «орбит», сейчас ошивался возле распахнутой настежь двери. Сержант остановился, полез в карман бушлата, вытащил записную книжку и стал демонстративно глядеть в нее, якобы сверяя номера квартир с записями в блокноте. Милиционер молча наблюдал за ним. Степа знал, что надпись на его спине уже прочли, подозрения он уже явно не вызывает, значит, можно начинать мента разбалтывать.

Из квартиры доносились отрывистые, точно далекий лай собаки, обрывки фраз. По начальственному голосу было ясно, что там разоряется большой начальник.

– Слышь, шеф, а что тут происходит? – с деланным равнодушием поинтересовался Степан. – Убийство, говорят? Вот некстати. А мне этот подъезд надо проверить. В подвале скопление пропана, вот мне каждую квартиру и надо проверить, да чтобы все жильцы расписались.

– Этот уже не распишется, – ухмыльнулся охранник, мотнув головой за спину. – За этого можешь сам расписаться, никто проверять не будет.

Он сплюнул на пол и растер плевок каблуком.

– Так я ж не помешаю… Только зайду в кухню, кран проверю… – не надеясь на успех своей затеи, просительно протянул Сержант.

– Шел бы ты отсюда, мужик. А то залетишь под горячую руку. Вон слышишь, как наш генерал волну гонит…

Боец оглянулся, прислушавшись к рокоту начальственного баса за спиной, потом соблаговолил объяснить:

– Делом генерал-майор занимается, так что вали подобру-поздорову. Завтра придешь. А лучше за всех черкани, мол, расписались. Нету тут никакой утечки – я те гарантирую!

– Нет, брат, я так не могу… А кого убили? Говорят, тоже генерал был? Ограбить, что ли, хотели?

– Слушай, – осерчал охранник и шевельнул автоматом, – я сказал: проваливай! Так и действуй. А то и мне попадет из-за тебя. Ну вот, – вытянулся он по струнке, заслышав грузные шаги в коридоре.

Из квартиры выкатился пузатый мужчина, одетый почти точно так же, как и боец у двери, – в мышиный омоновский бушлат. Несмотря на то что на его погонах золотились крупные генерал-майорские звезды, бушлат сидел на нем комично, быть может, оттого, что над затянутым ремнем гигантской грушей свисал живот. Из-за этого выглядел генерал-майор не так грозно и молодцевато, как его молодой подчиненный.

– Что тут за посторонние! Ты, охламон, для чего тут стоишь, твою мать! Сказано вам, только прописанных жильцов пропускать. Кто такой? – Бас генерал-майора густо заполнил лестничную площадку.

– Мосгаз, – поспешно ответил боец, переминаясь с ноги на ногу. – Тут утечка газа, он жильцов обходит…

– А у него самого языка, что ли, нет? Ты, Рогожкин, за него не отвечай! Давай, Мосгаз, иди отсюда, завтра будешь жильцов обходить, – уже более добродушно махнул рукой генерал, колыхая тугой грушей над ремнем.

Он еще раз скользнул взглядом по плотной фигуре мужчины в сером бушлате, и на секунду их глаза встретились. Оба повернулись было с намерением разойтись, но в последний момент как по команде замерли – словно между их спинами внезапно возник электрический разряд.

В памяти Сержанта, словно видеофильм в режиме ускоренного просмотра, пронеслись давно позабытые сцены далекого тысяча девятьсот семьдесят пятого года… Вот он, молодой энергичный капитан милиции, сидит, понурив голову, за столом перед следователем и отвечает на неприятные вопросы… Вот ему зачитывают приказ об увольнении из органов внутренних дел… Вот статья в городской газете о бесчестном капитане милиции Юрьеве, организовавшем аферу с распределением ведомственных квартир… А вот и его бывший сослуживец майор Потапов Борис Сергеевич, с уже тогда грушевидным пузцом и перепутанными глазками, умоляет его «взять все на себя» взамен на <<гарантию надежной поддержки» в дальнейшем… И свидетельские показания майора Потапова на суде – его слова покаяния за то, что «не разглядел гнилой частнособственнической сущности» капитана Юрьева и что «не сумел противостоять наглому приспособленчеству» человека, «замаравшего мундир советского офицера»…

Степан навсегда запомнил и это грушевидное пузцо, и эту широкую спину с покатыми плечами, и эту упитанную рожу с бегающими глазками – рожу майора Потапова, из-за которого вся его жизнь с семьдесят пятого года пошла наперекосяк… И надо же, какая нежданная встреча через четверть века!

Они обернулись друг на друга одновременно. В сумрачном свете дня, сочившемся сквозь пыльное окно подъезда, было видно, как багровеет лицо генерал-майора.

– Юрьев? Ты? Слесарь Мосгаза?

Потапов дернулся вперед слишком проворно для его тучной фигуры и пухлой потной рукой вцепился Сержанту в плечо. Болезненные воспоминания мелькали перед глазами Сержанта и кололи, кололи душу, возвращая застарелое чувство обиды, унижения, ненависти и жажды мести… Он схватил пухлую руку, вывернул кисть внутрь и резко дернул вверх, отчего генерал-майор тяжело рухнул на колени, – простейший прием самбо, всегда безотказный при умелом исполнении. Побагровевшее и исказившееся от боли лицо Потапова оказалось совсем близко. В узких свинячьих глазках метался страх. Искривившиеся губы приоткрылись – видно, генерал силился взреветь привычным начальственным рыком, чтобы позвать на помощь, но из глотки у него вырвался только шумный выдох… Степан с коротким размахом ударил коленом в это мерзкое лицо. Раздался громкий хруст сломанной носовой перегородки.

Он отскочил, чтобы хлынувшая ручьем кровь не забрызгала ему брюки, развернулся и выбросил в сторону онемевшего от неожиданности омоновца кулак. Не для того, чтобы ударить того, но скорее для острастки. Мент отскочил и залязгал автоматом, то ли пытаясь снять оружие с предохранителя, то ли… Но гадать, что он там собрался делать, у Сержанта не было времени. Он бросился вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и, выскочив на улицу, рысцой бросился вдоль стены дома, крикнув на бегу первое, что пришло ему на ум:

– Утечка сильная! Отойдите – сейчас рванет!

К его удивлению, хитрость сработала. Толпа зевак заволновалась, загалдела, кто-то издал истошный крик, и тут же началась общая суматоха, растворенных в толпе милиционеров смяли и затолкали, а выбежавший из подъезда омоновец с автоматом наперевес замер на крыльце, беспомощно вертя головой по сторонам. Но Степан этого уже не видел. Он бежал по стройплощадке, перемахивая через траншеи, к стоянке, где оставил «хонду», на ходу сдернув серый мосгазовский бушлат.

То, что Потапов опознал его, было сейчас очень некстати. Не некстати – а просто ужасно. До сих пор, все эти долгие годы, Степану Юрьеву, объявленному в международный розыск еще советским МВД, а потом и российским ФСБ и Интерполом, удавалось почти чудом заметать следы, скрывая свое присутствие и в Питере, и в Москве. Он менял внешность, жил под чужими фамилиями, постоянно курсировал между квартирами в разных районах обеих столиц, и ему все сходило с рук. В основном потому, что пока что еще ни разу его не засвечивали старые знакомые. В дерзком поединке с судьбой он, как говорится, пока что одерживал сухую победу. Но сегодня судьба размочила счет.

И теперь не только Варягу, но и ему, неуловимому Степану Юрьеву, суждено снова оказаться в бегах…

Глава 21

26 сентября

10.40

Телефонный звонок раздался внезапно, разорвав тишину пустой квартиры и заставив его вздрогнуть: хотя Варяг только и ждал эту переливчатую трель, все равно от неожиданности бросило в жар. Нервы совсем стали ни к черту! Телефонный аппарат подал еще один нетерпеливый сигнал. Владислав помедлил, не решаясь снять трубку. Но кто бы это мог быть, кроме Чижевского или Степана? Скорее всего, Степан – ему давно уже пора объявиться.

И он не ошибся: в трубке взволнованно зазвучал голос Сержанта. Однако известие, которое он сообщил, было совсем не то, что ожидал услышать Варяг. Герасима Герасимовича Львова убили! У Варяга перехватило дыхание, и он ощутил подкатившую к глотке тошноту… Так бывает, когда в драке пропускаешь внезапный прямой удар в солнечное сплетение. Львова убили. Когда? Он вспомнил, как Герасим Герасимович внезапно завершил их телефонный разговор три с половиной часа назад – ему позвонили по городскому… Но теперь какая разница – когда… Важнее – кто! И тут у Варяга сомнений не возникло: естественно, те самые люди, которые устроили на него облаву сегодня ночью по всему Подмосковью, подключив к операции захвата мощные силы милиции и ОМОНа. Те, кто санкционировал кровавый налет на тайную квартиру Чижевского… Разумеется, это были все те же люди… Львов мертв! Кольцо осады сужается… Варяга методично отрезают от всех контактов, которые ему необходимы для окончательной договоренности о завтрашней встрече. И это неумолимо сжимающееся кольцо затягивается, как удавка на шее… Со всех сторон его окружает смерть, метя кровавым следом маршрут озверелых охотников, которые не остановятся ни перед чем – лишь бы загнать его в яму и уничтожить.

– …От этих шакалов я подворотнями ушел. Думал, в погоню пустятся, отстреливаться придется… – продолжал звучать в трубке резкий голос Сержанта. – Этот Потапов, сука, меня бы не упустил, наверняка пристрелил бы на месте… Сейчас же не советское время, никто интересоваться не стал бы, почему стрельба… Так что у меня выбора не было… Но не думал, что так легко удастся.

– Кто такой Потапов? – рассеянно спросил Владислав, отвлекаясь от собственных мыслей.

– Ну я же сказал, – с легкой обидой произнес Сержант. – Ты что, не слушаешь? Та сука, из-за которой я погорел и из ментуры вылетел в семьдесят пятом…

– Ах да… – Варяг сделал вид, что понимает, о чем речь, хотя слушал вполуха. Вот тоже еще незадача! Сержанта опознал старый знакомый, и это означало, что Юрьеву теперь придется залечь на дно, затаиться, а может быть, даже срочно слинять из Москвы. Это был тяжелый удар – Варягу не обойтись без помощи Сержанта. Но делать нечего – надо искать ему замену. Кроме Чижевского, больше надеяться не на кого.

Владислав положил трубку и задумался. Вот уж точно: пришла беда – открывай ворота… Все одно к одному. Надо же, даже старика Львова не пощадили. А Львов был единственным связующим звеном между ним, Варягом, и Кремлем… Меркуленко… Конечно, можно было позвонить Николаю Николаевичу напрямую, но ведь тот четко дал указание: связь держать только через Львова, непосредственно с ним не связываться! Почему? Ясно почему: слушают кремлевских чиновничков, внимательно слушают. Но сидеть и ждать у моря погоды невозможно. Надо срочно что-то предпринять.

Уставившись в окно, он смотрел, как дождь то, набирая силу, стучал по заплаканному стеклу, то стихал, и тогда становились четче видны силуэты стоящих напротив зданий. Из-за того, что Варяг почти не спал последние сутки, в голове расползалась какая-то ватная, тяжелая пустота.

Варяг открыл балконную дверь и вышел на воздух. Он встал так, чтобы мелкая сетка дождя падала ему на лицо. В груди у него горело, хотелось освежить не только кожу, но и душу. Внезапно, поглядев вниз с балкона, он увидел мир как бы со стороны. Варяг подумал, что если в ближайшие часы он погибнет, если его настигнут шакалы, от которых едва унес ноги Сержант, то вон тот черный ньюфаундленд, который сейчас стоит, задрав ногу у фонарного столба, будет продолжать свое занятие и без него. И люди будут ходить по тротуарам, и машины будут бегать по улицам, не заметив смерти смотрящего России. На мгновение его охватил ужас. Не тот страх, который возникает при столкновении со смертельной опасностью или даже в ожидании пули из-за угла, а тот незримый, не поддающийся осмыслению ужас, который только в кошмарном сне и можно испытать, – отголосок адских мук…

Все одно к одному… Но как же теперь выйти на Меркуленко? Как? Он знал, что Львов имел с кремлевским чиновником контакт через секретаршу Аллу Петровну. Но станет ли она с ним разговаривать? Конечно, ей знакомо имя Владислав Игнатов. Ну и что? Захочет ли она по его просьбе что-то делать? Вряд ли… Самому ехать на Старую площадь? А зачем? Что это ему даст? Все равно в охраняемое здание бывшего Центрального комитета КПСС ему не пройти. Ничего путного в голову не приходило. Влажный, серый от дождя воздух, казалось, вдруг запах какой-то гнилью. На балконные перила с шумом села ворона. Заметила неподвижно стоящего человека, встрепенулась, шевельнула крыльями за спиной, словно черным плащом, но тут же успокоилась, переступая лапами.

«Надо позвонить по мобильному», – подумал он, понимая, что расслабляться нельзя, что надо действовать. И сразу секундная неуверенность улетучилась, мгновенно забылась. И весь мир вмиг снова обрел привычные, узнаваемые формы: и пегие панели жилой многоэтажки напротив, и темные круги зонтов, мельтешащие внизу, и вымокший ньюфаундленд.

Варяг почувствовал облегчение: как же он раньше не вспомнил, что его мобильный телефон определяет номера! Ведь Меркуленко звонил позавчера в Нахабино на мобильный. Мобильный…. Из-за которого этой ночью столько всего произошло… Мобильный, который он вчера вечером отдал Сержанту и который теперь мирно лежал на кухонном серванте. Ну же…

– Кыш! – шуганул Варяг ворону и, торопливо повернувшись, вернулся в кухню. Схватил мобильный, вошел в список звонков, стал искать входящие. А что, если Меркуленко звонил ему с какого-то хитрого телефончика, оборудованного антиАОНом? Тогда номер не определится и надо будет искать другие пути.

Варяга сейчас ничего по-настоящему не пугало. Как-нибудь, как-нибудь, черт побери, все образуется. Теперь он был в этом уверен окончательно. Необъяснимое состояние просветления, пережитое им на балконе, вселило в него какой-то оптимизм.

Вот! 206… Это был номер, с которого ему вчера звонил Николай Николаевич!

– Все будет нормально, – усмехнулся он. – Все теперь будет нормально.

Владислав уже собирался набрать номер, как новая мысль остановила его. Он же сам только что подумал, что телефон Меркуленко прослушивается. Если так, то они там тут же засекут этот звонок, установят его местонахождение и нагрянут сюда, в эту квартиру… Нет, надо по-другому.

Варяг задумался на секунду и набрал номер мобильника Чижевского. Тот первым делом поинтересовался новостями и, услыхав про гибель Львова, похоже, даже не удивился. Опытный разведчик был готов к любому развитию событий.

– Я в городе… Обзваниваю своих бойцов, – уклончиво доложил он Варягу, – собираю людей. Ну ты смотри, что творится. А у вас что?

– Запишите телефон! – Варяг продиктовал Чижевскому семь цифр. – Срочно позвоните. Если подойдет женщина, это Алла Петровна, секретарь Меркуленко, скажите ей, что вы от Игнатова… Нет, лучше скажите, что вам поручил это Львов Герасим Герасимович… Попросите ее соединить вас с шефом. Ну а ему вы сами знаете, что сказать. Насчет завтрашнего дня. Скажите, я не смог связаться с Львовым вчера, а сегодня… Ну словом, разберетесь, Николай Валерьянович!

– Да уж, разберусь, – вздохнул Чижевский. – Что-нибудь еще?

– Еще скажите, что за мной охотятся. Всерьез охотятся. И что Меркуленко сам в опасности. Кто-то за его спиной сильно мешает нам. Возможно, он сам догадается, чьих это рук дело. И еще скажите, что я жду намеченной встречи. Пусть он сообщит место, время, ну и прочее… После разговора сразу перезвоните мне на мобильный! – Варяг помолчал, – Николай Валерьянович! Запомните: от вас теперь все зависит! Я на вас надеюсь…

Не дожидаясь ответа, Владислав дал отбой.

Нет ничего хуже ожидания. Варяг сидел за кухонным столом, обхватив рукой лоб. Над головой мерно тикали ходики. Тик-так, тик-так… Секунды растягиваются в минуты, минуты – в часы. Сколько прошло часов? Варяг взглянул на циферблат и не поверил своим глазам: неужели остановились? Нет, все правильно. С момента его разговора с Чижевским прошло пять минут. А показалось – целая вечность.

Он вскочил и стал метаться по пустой квартире, как зверь в клетке. Из кухни в коридор, из коридора в комнату, потом обратно в коридор, потом в кухню. Полез во внутренний карман пиджака… Зачем? За сигаретами? Не было сигарет – вчера, в бегах, все выкурил. Мятый пиджак висел на спинке деревянного стула, как тряпка.

Почему нет звонка? Телефонный аппарат молчал. Но Чижевский не станет звонить на городской, позвонит на мобилу. А может, он машинально отключил аппарат? Варяг проверил – все нормально, дисплей включен, палочки индикатора сети есть…

Он опять вышел на балкон. Поднялся сильный ветер, но дождь утих. Ньюфаундленд черным мохнатым пригорком возвышался посреди детской площадки. Просто сидел и отдыхал, лениво поглядывая по сторонам. Ему, водолазу, дождь не помеха. Бросили его, что ли?

Варяг вернулся в теплое помещение, побоявшись, что может не услышать звонок лежащего на столе мобильника. Нет, звонка не было.

Он сел на угловой диванчик и закинул руки за голову. Мысли роились в голове как пчелиный улей, растравляя тревогу. Кто же все-таки стоит за всем этим? Кто конкретно интригует против руководителя президентской администрации? Охотников много! В наше время кто не рискует обречен остаться на обочине, а кто не боится рисковать – может вынырнуть из небытия и стать сильным мира сего, на кого – вернее, на чей телевизионный облик – будут смотреть обыватели. Кто с любовью, кто с ненавистью, а кто и с полным равнодушием. Но всегда с уважением. В этой политической игре ставки велики, очень велики. Идет тотальное обновление составов играющих команд. Ветеранов выживают, выдавливают, выбивают… А новая смена уже дышит в затылок, нетерпеливо переминается с ноги на ногу, им не терпится вступить в игру.

Владислав закрыл глаза. Он ощущал себя как одинокий альпинист, попавший под сход ледника. Если он не сумеет в ближайшие часы найти единственный правильный ход, чтобы укротить лавину событий, направив ее в нужное для себя русло, она, эта грозная лавина, похоронит под собой Варяга.

Едва слышный напев электронного зуммера заставил его вскочить, и не успела мелодия грянуть в полную мощь, как он уже нажал кнопку приема.

– Это я! – глухо бросил Чижевский.

И, услышав его убитый голос, Варяг сразу понял: все пропало. Еще не веря, не желая верить в поражение, он раздраженно спросил:

– Ну что, дозвонились? Не тяните! Алла Петровна на месте?

Чижевский заговорил торопливо и деловито:

– Ее нет. Она с сегодняшнего дня в отпуске.

– Как это в отпуске? – криком перебил его Варяг. – Она не может быть в отпуске!

– Вместе нее какая-то новая. Представилась как Антонина Сергеевна.

– Черт! Ну хоть о Меркуленко что-нибудь удалось узнать?

– Удалось. Он в командировке. С сегодняшнего дня.

– Надолго? – Варяг ощутил, как вновь все его тело охватила тупая ватная пустота.

– На неделю! – Эти слова упали как смертный приговор.

Варяг понял, что все кончено.

Все рухнуло, не успев даже начаться.