Текст книги "Император Пограничья 11 (СИ)"

Автор книги: Евгений Астахов

Соавторы: Саша Токсик
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Император Пограничья 11

Глава 1

Ярослава Засекина бесшумно спустилась по деревянной лестнице, стараясь не скрипеть половицами. На ней была только рубашка Прохора, доходившая до середины бедра, да старые домашние тапочки, найденные возле кровати. Медно-рыжие волосы, растрёпанные после бурной ночи, рассыпались по плечам. Горло пересохло, и княжна направилась на кухню, не ожидая встретить там кого-либо в столь поздний час.

На пороге кухни она замерла. В темноте, освещённая только лунным светом из окна, за столом сидела Василиса Голицына. Девушка держала в руках чашку с остывшим чаем, а её лицо выражало мрачную решимость. Изумрудные глаза блеснули, когда она подняла взгляд на вошедшую.

– Что, княжна, нехорошо вам было? – начала Василиса с нарочитой заботой, но в голосе звучал яд. – Так громко кричали на весь дом, что никому спать не давали. Может, воду святую принести? Или лекаря позвать?

Ярослава усмехнулась, прошла к шкафу и достала кружку. Движения её были неторопливыми, уверенными, несмотря на минимум одежды. Она налила воды из кувшина и повернулась к Голицыной, опёршись бедром о стол.

– Напротив, милочка, – княжна сделала глоток, серо-голубые глаза насмешливо блеснули в полумраке. – Мне было весьма хорошо. Настолько хорошо, что сдерживаться не было ни сил, ни желания. Но вам-то какое до этого дело? Завидовать – грех, Василиса Дмитриевна.

Голицына вспыхнула, её пальцы сжались на чашке так, что побелели костяшки.

– Завидовать? Вам? – она фыркнула, но в голосе прорвалась обида. – Вы здесь всего несколько дней, а ведёте себя так, будто… будто имеете право!

– Право на что? – Ярослава невозмутимо подняла бровь. – А если точнее, на кого? Или вы, княжна, считаете Прохора своей собственностью?

– Я знаю его в три раза дольше вас! – Василиса резко встала, стул скрипнул по полу. – Я была рядом, когда он поднимал Угрюмиху из грязи! Мы вместе прошли через первые испытания, через борьбу со старостой, через нападения Бездушных! А вы что? Приехали по контракту, покрутили задницей в боевых штанах…

– Думаете, я его у вас отбила? – перебила её княжна с улыбкой. – Позвольте, я поясню. Прохор из тех мужчин, которые сами решают, с кем ему быть и что делать. Он выбрал меня, и ни вы, ни даже я уже ничего с этим не могу поделать.

Василиса задохнулась от возмущения, её щёки пылали.

– Ещё посмотрим, кто кого! Вы уедете со своими наёмниками, а я останусь. Я буду здесь, в Угрюме, рядом с ним. Каждый день. И когда ваша страсть выгорит, когда расстояние сделает своё дело, я всё ещё буду здесь.

Ярослава допила воду и поставила кружку на стол с лёгким стуком.

– Можете ждать сколько угодно, – она пожала плечами. – Но учтите. Я прошла через потерю семьи, через предательство, через годы унижений. Я не искала этих отношений. Но теперь, найдя своего мужчину, я не отступлюсь от него ни при каких обстоятельствах.

Обе женщины стояли друг напротив друга, вздёрнув подбородки. В лунном свете их фигуры казались изваяниями – одна в строгом платье с высоким воротом, другая в мужской рубашке, едва прикрывающей бёдра. Противостояние длилось несколько секунд, потом Ярослава усмехнулась и направилась к выходу.

– Спокойной ночи, Василиса Дмитриевна. Постарайтесь выспаться. Завтра будет долгий день.

Голицына осталась стоять посреди кухни, глядя вслед удаляющейся княжне. Когда шаги Ярославы затихли наверху, девушка со злостью ударила кулаком по столу, опрокинув чашку. Холодный чай растёкся по деревянной поверхности, но Василиса не двинулась с места, сжав губы в тонкую линию.

* * *

На следующее утро после публикации публичного обращения я собрал всех в большом зале нашей школы – моих приближённых и восьмерых кандидатов на повышение ранга. Василиса расположилась у окна, постукивая пальцами по подоконнику в своей привычной манере. Ярослава прислонилась к стене, скрестив руки на груди. Карпов устроился за столом с записями, а восемь будущих Мастеров выстроились полукругом, ожидая объяснений.

Восемь потенциальных Мастеров, которые должны пройти Стихийное погружение. При стандартном подходе – минимум восемь суток, по одному на каждого. Плюс поиск подходящих мест силы для каждой стихии. Для пиромантов нужен вулкан или хотя бы горячие источники. Для гидромантов – глубокое озеро или мощная река. Геомантам – пещеры с выходом руды. И так далее.

Времени на это не было. Угрюм нуждался в Мастерах сейчас, а не через месяц странствий по окрестностям. К тому же, статистика неумолима – трое из десяти не возвращаются из погружения. Из восьми кандидатов мы потеряем минимум двоих, скорее троих. Неприемлемо.

Однако был и другой путь. Ритуал, который разработал Трувор в моей прошлой жизни. «Узел Стихий» – гениальное решение для массового посвящения, которое не подошло бы для точечного Испытания меня, Голицыной или Белозёровой. Конечно, никто в этом мире о нём не знает – знание умерло вместе с Империей.

– Вы пройдёте Стихийное погружение одновременно, – объявил я без предисловий. – Все восемь. В одном месте.

Повисла тишина. Первым опомнился Зарецкий – молодой алхимик даже подскочил на месте:

– Простите, воевода, но это же… это невозможно! Для погружения нужно место силы соответствующей стихии.

– А вам всем нужно пересечение шести стихий в одной точке, – закончил я за него. – Огонь, вода, земля, воздух, природа и электричество. Что в естественных условиях практически невозможно найти.

– Разве что горящий вокруг озера лес во время грозы, – пробормотала Соболева, её тонкие пальцы нервно теребили край рукава.

– Именно. Но есть другой способ, – я обвёл взглядом присутствующих. – Мне известен ритуал, который позволяет создать искусственное пересечение стихий. Он называется «Узел Стихий».

Карпов вскочил так резко, что опрокинул чернильницу:

– Это противоречит всем законам магической науки! Стихии отторгают друг друга, их невозможно удержать в одной точке!

– Можно, если знать как, – возразил я. – Для этого потребуется минимум 50 средних кристаллов Эссенции для поддержания баланса, живые проводники – Мастера соответствующих стихий, точная ритуальная схема с продвинутыми рунами и… – я сделал паузу, – один маг в центре, который станет якорем для всех стихий одновременно.

В настоящий момент у нас имелось 55 средних кристаллов, но их число позже можно будет восполнить за счёт синтеза силами Зарецкого. Такие траты были оправданными, поскольку значительно усилят обороноспособность Угрюма.

Арсеньев, худощавый артефактор, наклонился вперёд с профессиональным интересом:

– А стабильность энергетических потоков? При таком резонансе должны возникнуть колоссальные флуктуации…

– Возникнут. Потому центральный проводник и нужен – чтобы принять удар на себя и стабилизировать систему.

– Но у нас нет Мастера фитомантии, – возразил Зарецкий, лихорадочно записывая в свой блокнот. Его анархистская натура явно была заинтригована возможностью нарушить все академические догмы. – А мне нужна природная стихия для погружения.

– Природа – производная от земли и воды, – пояснил я. – Мастеров геомантии и гидромантии будет достаточно. Так же как для Арсеньева – электричество порождается взаимодействием воздуха и огня.

Ольтевская-Сиверс, сохраняя аристократическую осанку, всё же не смогла скрыть тревогу в голосе:

– Маркграф, простите мою осторожность, но… откуда вам известен этот ритуал? В академических трудах о подобном не упоминается.

Я помолчал, подбирая слова. Сказать правду о Труворе и своей прошлой жизни было невозможно.

– Скажем так – у меня были необычные источники знаний. Эта информация достоверная, можете на меня положиться. Главное, что ритуал работает.

– Да, я как раз хотел спросить, в чём преимущество такого подхода? – осторожно уточнил Вельский.

– При групповом погружении вы станете якорями друг для друга. Когда один начнёт «тонуть» в стихии, энергетическая связь с остальными вытянет его обратно. Смертность снижается с тридцати процентов до пяти, время погружения – с суток до двенадцати часов.

Коренастый геомант, молча кивнул. Человек, которому я дал второй шанс после конфликта с Яковлевыми, доверял мне безоговорочно.

Кронгельм, бывшая преподавательница, подняла руку, как на уроке:

– Процедурные детали? Последовательность действий? Меры предосторожности?

– Всё расскажу, но сначала требуется принципиальное согласие каждого. Это добровольно.

Сомова и Вершинин переглянулись. Оба геоманты понимали – без меня они никогда бы не достигли этого уровня. Вершинин первым кивнул:

– Я согласен, воевода.

– И я, – тихо добавила Сомова.

Остальные подтвердили согласие один за другим.

Ярослава оторвалась от стены:

– Что нужно для ритуала? Где достать?

– Кристаллы у нас есть. Мастера – тоже, – я посмотрел на Василису, Полину Белозёрову, стоявшую рядом с Тимуром Черкасским, и Карпова. – Вы четверо станете проводниками стихий.

Василиса вскинула голову:

– Хорошо…

Я заметил, как она отвернулась, явно не желая продолжать разговор. Всё ещё злилась из-за Ярославы.

– Ритуал вызовет мощное возмущение стихий. Проводить его в Угрюме опасно – можем снести полгорода. К счастью, я помню подходящее место неподалёку отсюда.

Выбранная лощина располагалась в километре к северо-западу от Угрюма, скрытая от посторонних глаз грядой невысоких холмов. Природная чаша диаметром около сотни метров, с пологими склонами, поросшими редким кустарником. Дно – ровное, покрытое низкой травой, идеальное для начертания сложных ритуальных схем. Весной здесь собиралась талая вода, но сейчас, в середине лета, земля была сухой и твёрдой. Важнее всего – естественная изоляция. Если ритуал выйдет из-под контроля, взрывная волна погасится о склоны, не достигнув города.

Следующие часы ушли на подготовку. Я лично вычертил в выбранной лощине сложнейшую руническую схему. Та представляла собой три вложенных друг в друга октагона разного размера. От каждой из восьми вершин внутреннего восьмиугольника к центру тянулись спиральные каналы, выложенные древними рунами, закручивающимися по часовой стрелке и создающими эффект энергетического водоворота. Между октагонами располагались сложные рунические узлы, напоминающие кельтскую вязь – формулы связывания и стабилизации стихий. В центре все восемь спиралей сходились в главный узел, где тысячи мельчайших рун формировали формулу великого связывания, а вокруг каждой из восьми якорных точек для кандидатов вились малые спирали противотока, призванные удержать их сознание от полного растворения.

Работа заняла почти два часа – малейшая ошибка могла привести к катастрофе.

Борис привёл усиленную охрану – два десятка лучших дружинников. Ярослава добавила отряд Северных Волков. Крестовский, наш метаморф, отправился патрулировать периметр.

Пока я работал над схемой, кандидаты готовились. Ольтевская-Сиверс подошла ко мне, когда я заканчивал последние руны. Аристократка явно боролась с собой, прежде чем заговорить:

– Маркграф… Если со мной что-то случится… У меня в Муроме осталась семья. Младшая сестра и мать. Они…

– Ничего с вами не случится, – твёрдо сказал я.

– Но если всё же…

Я выпрямился, отряхивая колени от земли:

– Обещаю. Если потребуется, ваша семья получит защиту и поддержку Угрюма.

Она кивнула, сглотнув комок в горле.

К двум часам дня всё было готово. Четыре Мастера-проводника заняли позиции по углам внешнего круга. Карпов на севере, олицетворяя воздух. Черкасский на юге – огонь. Василиса на западе – земля. Полина на востоке – вода.

Я встал в самый центр схемы, ощущая, как тысяча капель энергии в моём резерве откликается на древние руны. Подняв руки, начал плести связующую структуру. Энергия хлынула из меня потоками, формируя невидимые нити между всеми участниками.

Восемь кандидатов вошли в средний круг, располагаясь между лучами схемы. Каждый сел в позу медитации, закрыв глаза.

– Начинаем, – скомандовал я.

Первые минуты прошли спокойно. Я чувствовал, как кандидаты постепенно погружаются в транс, их ауры пульсировали в едином ритме. Вокруг начали проявляться призванные стихии – языки пламени танцевали в воздухе, струи воды поднимались из земли, каменные шипы прорастали и рассыпались, вихри закручивались и затихали.

На пятнадцатой минуте начались проблемы. Стихии встретились в центре и… отторгли друг друга. Огонь зашипел, встретив воду. Земля начала поглощать воздух. Молодые побеги, олицетворявшие природу, вспыхнули и обратились в пепел.

Ритуальная схема задрожала, руны начали тускнеть.

К этому я готовился и сделал то, ради чего стоял в центре. Раскрыв себя полностью, принял удар всех стихий одновременно.

Боль оказалась невыносимой. Огонь жёг изнутри, вода топила сознание, земля давила тяжестью гор, воздух разрывал лёгкие, природа опутывала колючими лозами, а электричество пронзало каждый нерв. Но я держался. Десятилетия войн в прошлой жизни, опыт императора, привыкшего нести ответственность за тысячи жизней – всё это позволило выстоять.

Медленно, мучительно медленно, я начал подчинять хаос. Стихии сопротивлялись, но моя воля оказалась сильнее. Я стал осью, вокруг которой они начали вращаться в гармонии.

Кандидаты погружались всё глубже. Через связь я ощущал их состояние – восторг открытия перемешивался со страхом потерять себя.

На пятом часу Скальд передал тревогу:

«Хозяин! Бздыхи! Штук тридцать, не меньше! Мчат прямо сюда!»

Немудрено, почувствовали сильное магическое возмущение.

Прервать ритуал означало убить всех восьмерых. Я даже головы не мог повернуть, удерживая Узел.

– Бездушные с севера! – крикнул я охране.

Ярослава мгновенно сориентировалась:

– Северные Волки, за мной! Остальные – держать периметр!

Завязался бой. Я слышал выстрелы, крики, рычание тварей, но не мог помочь. Каждая крупица внимания уходила на поддержание баланса.

На седьмом часу погружения я почувствовал резкий всплеск паники через связь. Сомова! Молодая геомантка начала растворяться в своей стихии. Через ритуальную связь я видел, что происходит в её сознании – она превращалась в камень, её мысли замедлялись, становясь тяжёлыми и неповоротливыми, как горные породы. Ещё немного, и она бы окаменела навсегда, став частью земли.

– Сомова тонет! – крикнул я, не имея возможности помочь напрямую.

Помощь пришла откуда я и рассчитывал. Вершинин, второй геомант в круге, инстинктивно потянулся к ней через связь. Я почувствовал, как его энергия обволакивает её сознание, создавая якорь.

– Держись, Маша! – прохрипел он, хотя глаза его оставались закрытыми. – Чувствуешь меня? Я здесь!

Но одного Вершинина было мало. Земля тянула слишком сильно. И тут подключились остальные. Зарецкий добавил живительную силу природы, напоминая, что камень – это не конец, а основа для жизни. Кронгельм вдохнула воздух в застывающие лёгкие Сомовой. Ольтевская-Сиверс и Соболева омыли окаменевающее сознание потоками воды, возвращая гибкость мыслям.

Через связь я наблюдал удивительную картину – семеро тянули восьмую обратно, не давая земле поглотить её полностью. Именно так и должен был работать ритуал Трувора. Не я спасал их – они спасали друг друга.

Медленно, мучительно медленно, Сомова начала возвращаться. Её дыхание выровнялось, напряжение в теле ослабло. Она прошла точку невозврата и вышла с другой стороны – не потерянной в стихии, а соединённой с ней.

– Получилось… – выдохнул я с облегчением.

Это был первый настоящий успех ритуала. Доказательство, что групповое погружение работает.

На девятом часу похожий кризис случился с Кронгельм – она начала рассеиваться в воздухе, но Арсеньев и остальные удержали её. Система работала безупречно.

Час одиннадцатый принёс новый кризис. Арсеньев вдруг выгнулся дугой и закричал. На миг мне показалось, что он проваливается в стихию, но дело было в ином. Через связь я почувствовал – у него пробуждается Талант! Редчайший случай.

Его крик нарушил концентрацию остальных. Кронгельм потеряла контроль – вокруг неё закрутился торнадо. Зарецкого оплели корни, прораставшие прямо из его тела. Ольтевская-Сиверс стала центром гейзера, бившего на десять метров вверх.

Я потратил последние триста капель восстановившейся энергии, вливая стабилизирующий импульс в каждого. Боль в висках стала невыносимой, перед глазами плясали чёрные точки.

«Держись! – мысленно кричал я им. – Ещё немного!»

Медленно, мучительно медленно, хаос начал утихать. Арсеньев перестал кричать, обмякнув. Стихии успокоились.

Глубокой ночью, через двенадцать часов после начала, восемь новых Мастеров открыли глаза.

Я рухнул на колени, полностью опустошённый. Лёгкое магическое истощение – так это называлось в учебниках. На деле ощущалось как тяжелейшее похмелье, помноженное на марафонский забег.

Но они справились. Все восемь.

– Получилось… – прохрипел Вершинин, глядя на свои руки. От них исходило едва заметное свечение.

– Я чувствую… воду, – удивлённо сказала Соболева. – Хотя моя стихия – вода, но теперь я ощущаю и землю. Слабо, но…

– Вторичное сродство, – пояснил я, с трудом поднимаясь. – Побочный эффект группового погружения. Каждый получил зачаточную связь с соседней стихией.

Арсеньев подошёл ко мне, держа в руках один из амулетов охранников – тот треснул во время боя с Бездушными.

– Воевода, смотрите… – он поднёс руку к повреждённому артефакту, и от его пальцев потянулись тончайшие нити электричества. Но вместо разрядов они… ткали. Электрические нити проникали в трещины, сплетались в новые руны, восстанавливая разрушенную структуру. За несколько секунд амулет засиял, как новый.

– Я почти не вкладывал энергию, не использовал инструменты, – потрясённо прошептал артефактор. – Просто… починил. Силой мысли и магии.

Я присмотрелся внимательнее. Это был не просто ремонт – Арсеньев восстановил даже те части рунической схемы, которые не мог видеть под металлическим корпусом.

– Похоже, теперь ты можешь чинить любые артефакты, даже не зная их устройства. Талант сам находит и устраняет повреждения.

– Любые? – Арсеньев смотрел на свои руки с благоговейным ужасом. – Даже древние? Даже те, чьи схемы утеряны?

– Теоретически – да. Но потребуется практика, чтобы освоить Талант полностью.

В этот момент Василиса подскочила ко мне, подхватив под руку:

– Ты в порядке? – в её голосе звучала искренняя тревога.

– Буду через пару дней. Лёгкое истощение, ничего критичного.

Ярослава тут же оказалась с другой стороны, тоже придерживая меня:

– Нужно отвести тебя в лазарет. Ты еле на ногах держишься.

– Я справлюсь, – попытался я высвободиться, но обе девушки упрямо удерживали меня.

– Не спорь, – отрезала Василиса, бросив косой взгляд на Ярославу. – Я как геомант лучше знаю, что происходит с твоим организмом после такой нагрузки.

– А я как командир отряда знаю, что после боя нужен полноценный осмотр, – парировала княжна.

Они практически тащили меня в разные стороны, и я понял, что это не о моём здоровье.

– Хватит, – голос прозвучал тише, чем я планировал, но обе девушки замерли. – Я только что двенадцать часов держал Узел Стихий. В моей голове всё ещё звенит от криков восьми сознаний. Последнее, что мне сейчас нужно – это ваше соревнование.

Я посмотрел на обеих по очереди:

– Когда восстановлюсь, мы поговорим. Все трое. А пока – дайте мне дойти до дома и рухнуть на койку. Одному. Пожалуйста.

– Воевода, а что это за хрень? – протянул проходящий мимо Гаврила, указав на ритуальный круг.

Там, где проходил ритуал, земля изменилась навсегда. Трава приобрела все оттенки радуги, камни светились изнутри, из земли били крошечные гейзеры, а воздух искрил от статического электричества.

– Это не хрень, – с иронией отозвался я. – Это Аномальная зона. Постоянная. Придётся огородить.

Восемь новых Мастеров стояли рядом, и я заметил ещё одну особенность – они двигались синхронно, словно чувствовали друг друга.

Вершинин потёр виски, морщась:

– Странное ощущение… Будто эхо в голове.

– У меня тоже, – откликнулась Сомова. – Как… как шёпот на краю сознания.

Зарецкий внезапно повернулся к Ольтевской-Сиверс:

– Ты сейчас подумала о своей сестре?

Аристократка побледнела:

– Откуда ты…

– Не знаю, – растерянно ответил алхимик. – Просто… почувствовал тревогу. И образ молодой девушки мелькнул.

Остальные начали переглядываться с растущим беспокойством.

– Это эмпатический резонанс, – пояснил я. – Побочный эффект группового ритуала. Вы прошли Испытание вместе, ваши сознания были связаны двенадцать часов. След остался.

– Насколько сильный? – обеспокоенно спросил Арсеньев.

– Вы не читаете мысли друг друга, если вы об этом. Только… отголоски сильных эмоций. Страх, радость, боль – в моменты пиковых переживаний остальные могут уловить эхо. С расстоянием эффект слабеет. За пределами километра – исчезает совсем.

– Откуда вы столько всего знаете? – пробормотала Сомова.

– Много читал, – сухо отрезал я.

Вельский задумчиво кивнул:

– Мы теперь, как старатели в одной артели. Начинаешь чувствовать, когда напарнику плохо, даже не видя его.

– Примерно так, – согласился я. – Со временем научитесь это контролировать. Или хотя бы игнорировать. Пока же… придётся привыкать, что вы не совсем одни в своей голове.

– Не совсем одни… – повторила Кронгельм. – Знаете, после того одиночества в погружении, когда я чуть не растворилась в воздухе… Это даже успокаивает. Знать, что рядом есть те, кто прошёл через то же самое.

Они переглянулись с новым пониманием.

– Мы связаны навсегда? – спросила Ольтевская-Сиверс.

– Боюсь, что да. Теперь вы будете чувствовать, когда кто-то из вас влюбится, напьётся или съест что-то несвежее, – ответил я с усталой улыбкой.

– Прекрасно, – фыркнул Вельский. – Восемь человек, которые знают о твоём похмелье. Как это назвать? Кошмарная Восьмёрка?

– Или Братство Страдальцев, – подхватила Соболева.

– Круг Восьми звучит достойнее, – вмешался Арсеньев. – И короче.

– Круг Восьми… – повторила Кронгельм. – Пожалуй, лучше, чем «Восемь бедолаг, связанных магией».

Все невольно улыбнулись, снимая напряжение после испытания.

В их глазах читалось осознание произошедшего. Они прошли через невозможное и вышли изменёнными. Сильнее, чем были. И связанными узами крепче кровных.

Через четверть часа я направлялся к дому, мечтая о сне, когда увидел бегущего Коршунова. Начальник разведки никогда не бегал без крайней необходимости, а раньше и вовсе не смог бы бегать. По крайней мере, хорошо, что он активно использует новую ногу.

– Прохор Игнатич! – он остановился, тяжело дыша. – Академический совет… Они ответили на ваше обращение.

– И?

Коршунов протянул скрижаль.

Я прочитал первые три строчки документа и почувствовал, как усталость сменяется ледяной яростью.

– Сукины дети…