Текст книги "Патриот. Смута. Том 4 (СИ)"

Автор книги: Евгений Колдаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Глава 12

Что тут началось! Сотники и атаманы поднимались. Никто не понимал, что происходит. Озирались, смотрели друг на друга. Пока никто громко ничего не говорил. Только на Савелия взгляды бросали и на татарина.

Слышалось разное.

– Что? Как? Царь? Воевода?

– Тихо! – Гаркнул я, жахнул по столу кулаком. Не сильно, но громко, приводя всех в чувства. – Тихо! Сели все!

Поднялся сам, обвел взглядом собравшихся. Услышал, что в коридоре еще кто-то идет. Вошли отсутствующие, до этого, пропахшие потом и лошадьми Яков и Тренко. Замерли у входа, не понимая, что творится.

Весь мой руководящий состав был здесь. Вот и хорошо, два раза говорить не придется. А то хитрый татарский вождь решил мне медвежью услугу оказать. Хотя… Может, так оно и лучше. Сам себя я царем не именую, а то – что иные так говорят, может, и хорошо. К лучшему – скромность мою подчеркнут. Престол-то мне не нужен, мне бы там действительно сильного и достойного увидеть.

Такого, чтобы род на века продолжить смог, и страна развивалась врагам назло.

Начал речь:

– Собратья! Я не ведаю, что говорит этот татарин. – Смотрел на них холодно и зло. – Я вам клятву давал верного царя на трон сажать, сильного. Не себя, не Дмитрия, не Шуйского. Ни кого-то еще, конкретного. Лишь того, кого земля Русская, наша, выберет, Земским собором. Так, собратья?

– Так… – Закивали люди. – Верно все.

– Здесь, собратья, перстень, печать с единорогом. – Поднял его, показал. – Откуда он у Дженибека Герайя мы все можем гадать. Я не знаю.

– Это же. – Выпалил Яков, смотря на печатку в моей руке, в полумраке. Закашлялся.

Служилый человек не очень понимал, что происходит, как и все здесь. Хотя у меня уже зрела мысль. Сын хана не хотел проигрывать простому воеводе. И перед мурзами своими, и перед ханом, еще живым и правящем в Бахчисарае он хотел выглядеть славным воином и отличным политиком.

Хитро.

Продолжил я речь:

– Знаю! Символ царя великого Ивана, что Грозным называется и у нас и по всему свету. Свиток, письмо, еще не читано мной. При вас хочу, собратья, читать. Сам! Не ведаю, что в нем. Скрывать мне от вас нечего. Может… – Опять обвел их всех взглядом. – Это хитрость какая-то татарская. Есть у меня мысль одна, как прочту, выскажу.

Так и есть.

В голове моей зрел ответ на то, что твориться.

Сын хана вел какие-то переговоры с некими силами в государстве Русском. Если Кан-Темир сговорился с Жуком о том, чтобы просто заманить наследника подальше от Бахчисарая, а дальше пропихнуть на трон возникшую откуда ни возьмись внучку царя Ивана Феодосию, женив на ком-то… То почему у самого сына хана не имелись свои мысли? Причем его партия казалось сильнее. Перстень. С одной стороны его можно отдать любому. Но письмо, а что в нем?

Ох ты лис чертов. Сын хана. Что же ты здесь устроил и зачем оно тебе. Не хочу я царем зваться. Самозванцем быть не пристало мне. Зачем ты, хитрый Джанибек, толкаешь меня к этому? Интересно, что же писал ты, или кто это был? И в чем выгода.

– Кем писано письмо, Абдулла?

Савелий перевел мой вопрос.

– Дженибек Герай. – Дальше было на татарском.

– Говорит, что не знает. Передал лично Джанибек Герай. Кто писал, ему неведомо.

Я поднял письмо. Печать все та же – мощная, свинцовая. Опять этот ку-эр код с кучей черточек. Знак ханской власти и важности документа.

– При вас ломаю, собратья. И читаю.

Вскрыл. Вновь письма, меняющие судьбу. Вся история с этого началась и продолжается писаниной, которая все сильнее и сильнее затягивает меня в политические дрязги. То татар пустить, то переписка всякая о предательстве всех и вся, то сведения полезные. А сейчас – от самого сына хана какое-то послание. Мне! В лице царя, виданное ли дело.

Ладно, что здесь думать, поглядим.

Начал читать. Писано было русскими буквами, размашисто, витиевато с вензелями всякими. Сын хана знал русский, но мог ли он на нем писать? Хотя у него же своя канцелярия имелась, это уж точно.

– Сын Великого хан великой орды и наследник престола Крыма и степей Кипчака Джанибек Герай. – Поднял взгляд, осмотрел собравшихся. Все пристально следили. Продолжил. Дальше было самое интересное. – Своему другу Игорю Васильевичу… Царю и великому князю всея земель русских…

Кашлянул, взгляд от бумаги отвел.

– Собратья, насколько знаю, титулование царское не так идет. Так что, мутит воду Джанибек.

Люди слушали, на удивление никто не ворчал, не кричал. Все как-то собрались, подобрались, в каждое слово вникали.

Продолжил.

– Долгих лет тебе потомок Василия Великого…

Дальше шли всякие увещевания в дружбе и пожелания стад, табунов, холопов и мира в царстве моем. Причем именовал он меня не внуком Ивана, а правнуком Василия, что несколько удивляло. То есть по какой-то иной ветви царем он меня признал.

После приличного размера вводного абзаца с бесполезными экивоками сын хана благодарил за разгром неугодных ему беев, отбившихся от рук. Говорил, что сам Аллах благословил меня на победу над повстанцами и разбойниками под руководством Кан-Темира. Спрашивал о здоровье и желал скорейшего возвращения в Москву на законный престол.

– Хрень собачья. – Дочитал, отложил. – Собратья, вижу я, что сын хана шатко сидит на своем престоле. Чтобы уход из степей домой хоть как-то оправдать, решил он возвеличить мою персону. Кан-Темир не просто проиграл какому-то неизвестному воеводе, а от руки самого царя русского… Не знаю уж, как здесь в Воронеже появившегося по разумению Дженибека, пострадал.

В комнате висела тишина.

Я вспомнил утренний разговор с Путятой и Несмеяном. Казаки! Неужели татарский хан еще и людей по крепостям послал? Зачем ему это? Понимаю, что перед своими беями выкружить и оправдать уход можно. Но, именовать какого-то воеводу царем – это же… Хотя. Умру я, кто еще это письмо увидит. А то, что где-то кто-то кому-то передал с печатями. Какие-то казаки. Это же все в эпоху Смуты – наветы и подделки. Таких сотни по стране сейчас. И печати подделывают и письма подметные пишут и в заговоры вступают.

А если не погибну. Если действительно до трона дойду, как видел это татарский предводитель. Это же заложит крепкий фундамент наших с ним взаимоотношений. Он мне помог, в его версии происходящих событий. И я ему в чем-то помогу.

Странная логика у татарина, но имеет место быть.

Ладно, работаем. Продолжил я речь свою:

– Прошу, как и впредь, воеводой меня звать. На трон не претендую. Мы, как и я клялись все. Идем земский собор собирать в Москве. Всем миром! – Офицеры мои переглядывались. Даже Василий Чершеньский молчал, что на него было непохоже вовсе. Продолжил я после краткой паузы. – В письме этом вижу некое подспорье. Возможно, сомневающиеся в наших намерениях, переметнуться. А когда клятву давать будут, когда лично с ними уже говорить буду, поймут, что к чему.

– Слава воеводе! – Выкрикнул Тренко.

– Слава! – Подхватил Черенский старший, потом младший.

Заголосили все.

Поднял руку в успокаивающем жесте.

– Собратья. Обедаем и за работу.

Все расселись за столом. Было тесно. Как ни странно, не говорил никто, все принялись поглощать пищу.

Постное сегодня было на обед, но вкусное. Пшено томленное в печи с морковью и чуть репой для пряности. Кисель на ягодах и шишки маринованные. Именно ее еще до чтения письма Франсуа брал на зуб и морщился.

Тоже решил попробовать. Вкус странный, как будто бревно грызешь, но есть в этом что-то пикантное, интересное.

Завершив трапезу, я обратился к собравшимся.

– Собратья. Никого не задерживаю, кроме Филарета. У нас неделя на подготовку. Может, чуть больше. Спустя семь дней соберем совет и подготовим выступление на Елец и дальше к Серпухову.

Мой офицерский «корпус» поднимался, кланялся, двигался к выходу. Как-то после прочитанного письма они стали ощутимо более учтивыми. Несмотря на мои слова о воеводстве, а не царстве – все же авторитет вырос. Сын хана просто так человека другом и царем русским называть не будет.

Хотя – странное наименование. Царь русский. В этом тоже какая-то хитрость заложена.

Филка остался, ждал. Сидел напряженный и немного нервный.

– Что, Филарет, как кузнецы и плотники?

– Да вот… – Вздохнул тяжело. – С пиками твоими, воевода, беда прямо. – Уставился он в стол взглядом.

– И что?

– Да сделать-то можно, но время. Немец твой… – Вздохнул Филарет еще раз. – Его же не поймешь. Если длину такую делать, одним массивом, это сушить надо, морить, клеем покрывать и лаком. Палку-то просто сделать несложно, их вон в лесу иди да руби. Но, сломается только в бою. А если сломается, что это за оружие.

– Тоже верно.

– Штук сорок, может, сделаем за неделю. Не больше. Да и то, вопрос к качеству есть.

М-да, от сорока толку-то и нет. Сотня, можно уже пробовать, а так ни туда ни сюда. Не вооружу же я полсотни пиками, а пол сотни копьями старого образца, коих у меня много.

– Значит, будем старыми обходиться. И с ними учиться воевать. Деваться некуда. Используем то, что есть.

– Вот и я думаю. – Филка плечами пожал. – Иначе никак. Да и с огромными этими древками наловчиться нужно, а сам говоришь. Неделя. Видно ли новому оружию так быстро учиться.

– Как думаешь, Филарет. – Зашел я с иным вопросом. – Пушки наши Воронежские можно с собой в поход брать. Хоть какие-то? Толк будет? Утащат ли лошади?

Да, это не проломные орудия, а крепостная артиллерия больше для отражения натиска. Но иметь при себе хотя бы десяток стволов – дело-то славное. Упрется елец – попугать можно. И в качестве полевой артиллерии – отличная мысль.

– Как ни странно. – Он ухмыльнулся. – Тюфяки себя показали очень хорошо. Я не верил. Но теперь я бы их для гуляй-города взял бы. Штук хотя бы пять. Они не тяжелые. Подвода увезет по одной.

Кивнул.

Идея в целом неплохая, мне она тоже нравилась. Штуки эти, как большие дробовики. В тяжелом месте, куда неприятель в гуляй-город ломиться толпой, где держаться тяжело – подкатить и как… Жахнуть. В поле открытом – толку никакого, а если заманить – то эффект может быть весьма приятен для обороняющихся. Как показало использование в бою с татарами.

А нам, что уж здесь говорить. Приходится по старинке больше воевать. Прятаться за возами гуляй-города, копать укрепления, в них стоять. И здесь всякие такие сюрпризы для активного неприятеля – полезны и уместны.

– А что до обычных?

– Тоже можно. Думаю… – Он погладил подбородок. – Десяток город не ослабит. Пороховой припас есть, ядер много. Возьмем, можно на подводах или на лодках. Тут как пойдем.

– Думаю, часть по Дону, часть по берегу, по тракту на Москву. До Ельца так точно.

– Мысль хорошая, воевода.

– Телеги нужны. Ты этим как раз займись. Собери все, что есть. Из них на их основе и обоз формируй и гуляй-город.

Филка кивнул.

– Что еще сделать можно? Металла же мы от татар много взяли.

Мой «инженер» погрустнел.

– Взяли-то много. Наконечники копий, стрелы, сабель поломанных тоже есть, ножей. Да только, что успеешь, воевода. Доспехи починить, оружие какое в порядок привести. До ума, так сказать. А нового… – Он грустно вдохнул. – Прости. У нас же тут не артель кузнецкая, ни… Как слово-то умное. Мануфактура. Это вон в Нижнем Новгороде, да в Москве рабочих людей много. А у нас здесь что? Нет их, считай. Раз, два и все.

– Ладно, что сделаем, то и хорошо. Ремонт, значит, ремонт. Надеюсь на тебя.

– Спасибо, воевода, за уважение. Получится, у нас только на старое надеется можно. Нового не успеем сделать.

– Понял тебя. – Работай.

Плохо, но делать нечего. Значит, без пик пока. И так войско вполне хорошо укомплектовал на стрелецкий лад. Гуляй-город сейчас из обозов соберем, пушками усилим и уже сила. Да, тысяча нас всего, но если хорошо сработаться, потренироваться.

Неделя всего. Но есть надежда, что хоть что-то из тренировок и боевого слаживания выйдет. Вода камень помалу точит. Пороха мы понюхали. Вместе уже воевали, дальше проще будет.

Сам я поднялся из-за стола, отправился к Фролу Семеновичу.

Поговорили час, может, два. К завтрашнему дню был он готов по три человека от каждой сотни взять, начать учить премудростям медицинским. Это хорошо, отлично. Посидел с ним, обсудил науку. Кое-что свое привнес, разъяснил.

Дивился бывший воронежский воевода познаниям моим. А я рассказывал, как и что нужно делать. Про жгуты, которые можно ремнями заменить. Их применение. Жалкое подобие турникетов получалось, но что есть, с тем работаем. Объяснял, как сделать хоть что-то в боевых условиях. Поговорили про то, что в обязательном порядке одежду не снимать с раненых, а резать, не жалеть. Вокруг раны, аккуратно. О ножницах полюбопытствовал. Вроде должны были найтись во всем городе. А значит – каждому медику хотя бы одни нужны будут.

Про накладывание шин, использование кипяченой воды и базовые познания в стерилизации.

Про шитье ран.

Здесь я понял, что Фрол Семенович соображает в этом деле лучше. Я по верхам больше, опять же базовые принципы, чтобы пациенту не навредить. У нас же как. Первая помощь во главу угла поставлена. В наше время. На поле боя, если человека ранили, ты его не лечишь. Задача простая – кровь остановил и эвакуация. В зеленую зону. А там уже профессиональные хирурги, медики работают.

А здесь до такого еще ой как далеко.

Я хорошо знал первую помощь, а вот в медицине все же только по верхам. База минимальная, что можно, что нельзя. Развенчал миф о кровопускании. Это же дичь дичайшая, человеку плохо, а ему еще и кровь пускать. Антибиотики бы изобрести, только… В химии я тоже не специалист.

Меня на другое учили.

Завершили, курс сформировали. Настенька сидела подле слушала. Я покосился на нее. Молчала, все понимала. Толковая девушка, прок от нее будет. Может, и хирургом полевым станет. Над этими четырьмя, от Жука взятыми ее главной поставить, может? Если толковая. Те орать горазды были, а это, когда надо было за воеводу горой встала, жизнь своей рискнула. Подумаю.

– Старик, ее тоже возьмешь?

– Да, она много чего умеет уже. Научил ее почти всему, что умел, практики только мала, да и рука.

– Кстати, как?

– Пока беспокоит, но заживает. Молодежь, на вас же быстро все, это не то что мы, старики. – Он грустно хмыкнул. – Палец собьешь, так потом месяц ноет.

– Это точно. Ладно, дальше делами пойду заниматься.

Поднялся, но остановился.

– Воевода, еще вопрос дозволь?

– Говори чего хотел. – Смотрел на него, изучал.

– Да этот, Артемий. Сидит. Может его отпустить или… – В словах почувствовался призыв казни. – Не забыл ты про него, воевода?

– Не забыл.

Думал я сам, что с ним делать. Человек он опытный, дипломат. Судя по тому, как мы с ним говорили – до мозга и костей дипломат. Мать родную продаст, если надо. Не любил я таких, но понимал, что нужны бывают в делах государственных. Только как-то надо так сделать, чтобы ради тебя такой человек пахал как проклятый, а не против. Такая сволочь, если свой интерес в деле видит горы свернет и если такое на пользу делу пустить. Державе во благо – толк будет.

Ну… или повесить. Чтобы к врагу не перебежал со всем своим дипломатическим багажом познаний и гонором.

– Пока посидит пускай.

Фрол Семенович кивнул.

Распрощались, и я направился писаря искать.

В храм сразу двинулся, был уверен, что там он и работает с сыном. Нашел только Петьку. Он усердно работал над перерисовкой карты. Отец по его словам в арсенале с Григорием Неуступычем работали, а ему поручили подготовить все для копирования.

Парень смышленый был. Вместе посчитали мы вдвоем, сколько идти армии от Воронежа дальше на север. Маршрут строили. Его нужно было еще с офицерским корпусом моим согласовать. Дело в том, что на местности они могли ориентироваться лучше.

Я хорошо знал привычные мне дороги, трассы, направления. Современные.

А здесь – если там мост какой, или брод, или что – откуда ведомо? Дороги на Руси даже в Великую Отечественную войну немца удивляли и останавливали. Не дороги, а направления. А уж во времена Смуты или раньше бери – о брусчатке за городом и слыхом не слыхивали. У нас не было остатков великой Римской империи с ее инженерными достижениями. Мы жили по своим устоям и ими сильны всегда были.

Склонившись над планом, и при помощи Петра, выходило, что в самом лучшем случае у нас от Воронежа до Ельца пять дней. Это если считать не форсированный марш, а с подводами или хотя бы по Дону часть войск пойдет. Быстрый переход без надрыва для войска.

Можно все это ускорить раза в полтора или даже два. Но, даже нет… НО! Делать это можно, только имея сто процентов конницы и по два коня на воина. А еще весь обоз тоже должен быть конным. И все это должно с собой свой фураж тащить.

Такой роскоши я себе позволить не мог. Поэтому двадцать пять верст в день посчитал как адекватное расстояние. Даже слишком позитивное, но все же подходящее.

По дороге монастырь еще стоял. Туда обязательно заехать нужно было. Со священниками поговорить, с монахами, людьми святыми. Благословения попросить. Я человек светский, но для воинов моих важно это. Если дело серьезное, то во времена Смуты, да и до прихода Советской власти в семнадцатом году церковь направить должна. Указать путь. Люди ждали этого. Уверен, подняло бы такое действо боевой дух в воинстве моем.

Боевой дух наша сильная сторона. Укреплять его – важно.

Дальше Елец.

На него и действия там, вокруг, нужно сколько-то времени заложить. День? Два? Три? Осаждать мы не будем. Если не сдадутся, под мои знамена не пойдут – только диверсия. Никак иначе. Штурм и осада – это смерть моей армии и потеря времени.

Дальше Тула – это семь дней пути.

Что там? Это крупный город. Важный центр. Как встретят туляки мои полки? Откроют ли ворота, встанут ли под знамена? Что я им мог предложить? Да все тоже идею. За веру православную, царя сильного и землю Русскую.

Оттуда до Серпухова три дня.

А дальше? Москва, как вариант, но штурмовать ее или осаждать как ополчения – глупый план. До нее четыре дня от Серпухова.

И стоит учесть, что от Ельца до Москвы нам точно придется где-то столкнуться с силами Лжедмитрия. Не будет он просто так сидеть в своем лагере. Придет. Мы же его тылы себе берем. Значит, противодействовать должен. Сейчас он ослаблен. Скопин его разбил, поляки поджимают с запада. Многие из Тушинского лагеря из-за разгрома как раз к ним и перебежали. Но – это все равно сила. Мне с ней что-то делать.

Мысли есть.

Клушино? Глупый план. Спасать там армию Шуйского надо, но… Чем больше я смотрел на карту, тем больше понимал, что играть в догонялки с царским войском выглядит сомнительно. Да и собратья не поймут.

Шуйский в Москве, а мы с его армией встречи ищем. Нет, не пойдет так.

Если я с полками, с силой всего юга и присоединившимися Нижегородцами подойдем к Серпухову, то, может, и не будет Клушино? Повернет на нас вся эта рать от Смоленской дороги. Бить ее? Хитро как-то надо. Чтобы людей спасти. Они нам еще против ляхов и шведов пригодятся. Нужно хитростью. Разлад внутри войска учинить.

Хм… Может здесь мне Артемий Шеншин и пригодиться.

Братьев царька Василия власти лишить. И войско к нам перейдет. Делагарди со Скопиным друзья же были. Точит он зуб на царя русского, затаил, думаю, обиду. Использовать это можно. Ну и самих наемников ослабить. Они нам не друзья.

Хитростью одолеем царское войско. Скинем Шуйского, прибьем Дмитрия. А дальше – всей собранной силой с интервентами бороться. А пока освободительные бои идут – Земский собор соберется.

Вздохнул. План тяжелый. Постепенно все будет. Вначале Елец.

Хлопнул Петра по плечу, пожелал удачи в работе, вышел.

Вечерело. Фарнсуа отпустил бойцов с плаца, напевал грустную песню на своем гнусавом языке.

"Le bon vin nous a rendu gais, chantons

oublions nos peines, chantons!

En mangeant d’un gras jambon à ce flacon faisons la guerre!"

– Как день?

– Хорошо, воевода. Хорошо. – Он поднял на меня глаза. – В наступающем вечере я слышу звон монет.

Я усмехнулся.

– На рассвете?

– Да, Игорь. На рассвете.

Пожелал ему спокойной ночи. Утром нас ждал поединок.

Глава 13

Ночь прошла спокойно.

Город затих с последними лучами солнца и проснулся с рассветом. Привычка людей того времени ориентироваться не на трескучий будильник и часы, а на солнце, была мне в новинку. Но, привычный вставать рано, я как-то влился.

Поднялся, потянулся. Франсуа, наше пари. Подхватил перевязь, натянул суконные шаровары, сапоги. Кафтан решил оставить, все же биться лучше налегке. Пока спускался по лестнице, во дворе слышал разговоры. Людей было много.

Что за черт?

Вышел, холодный утренний воздух сразу же взбодрил и…

У крыльца, внизу лестницы терема, рядом с бодро салютующей мне охраной замер с ведром воды заспанный Ванька. Подняли его спозаранку. Интересно, кто распорядился? На то, чтобы сам он соизволил не очень то, похоже, хотя, слуга то он верный.

Что я сам умыться то не мог, что ли?

Удивляло наличие большого числа народу. У стен храма слева и арсенала справа, а также к самого терема толпился народ. Служилые люди, одетые как на парад, стояли почти кольцом. В ворота, что располагались против крыльца заходили все новые и новые. Немного заспанные, но, видно, готовящиеся еще с вечера. В лучших одеждах.

На потеху смотреть пришли, понятно. Кто ляпнул про наш с Франсуа уговор?

– Слава воеводе! – Выкрикнул кто-то из толпы, отвлекая меня от общего созерцания народной массы.

И вся она тут же загудела, салютуя мне. Вторила, переливалась криками сотен глоток.

Ох Француз, что же ты затеял. Собрал здесь всех, с какой целью? Это же только наше дело. Или, все тренироваться пришли на плац, а наш поединок проходное событие. Не похоже. Слишком уж хорошо одеты.

Ладно, чего-то такого я ожидал. Надеялся, что не будет столпотворения, но как пропустить поединок иноземца и воеводы? Развлечений-то в это время особо нет.

– Хозяин, изволите умыться. – Слуга мой дернулся, одолел сонливость. Поднял ведерко с водой колодезной.

– Здравствуйте, товарищи! – Выкрикнул я громко.

Спустился к слуге, криво улыбнулся, произнес тихо.

– И давно здесь меня все ждут?

Нет, я, конечно, догадывался, что француз устроит из нашего поединка что-то интересное, но чтобы вот так. Хотя… А как он это сделал. Немой же, его не понимает никто. Как объяснил? Или это кто-то из собратьев людей собрал, поддержать всем войском решил.

Хотя это даже лучше. Слава русского оружия прилюдно будет твориться, а не наедине.

– Так, дуэль же. – Пробубнил сонливым невнятным голосом Ванька. – Поединок. Многие видели, как вы саблей орудуете. Но и все, хозяин, знают, на что способен немец этот.

– Ясно. И кто вас всех сюда позвал?

– Так оно как-то само. Меня татарин ваш разбудил. – Проворчал недовольно слуга, готовясь поливать мне водой для умывания. – Он второе утро до рассвета встает и свои Алла… Алла во дворе причитает. А здесь народ собираться стал…

Я отставил перевязь с саблей. Черпнул ладонями холодной воды, вылил на лицо, еще разок и третий наудачу. Хорошо, бодрости сразу больше стало. Принял от слуги тряпицу, вытерся. Ну, дела такие лучше поутру решить и дальше заниматься организационными вопросами. Их скопилось у меня довольно много.

– Рад приветствовать вас, месье Игорь Васильевич. – Франсуа вышел из толпы, гнусавил на своем, встал в кольце людей.

Люди расступились перед ним, но без особого подобострастия. С неким уважением, можно сказать. Все же он муштровал их и учил, а сотники проявляли к нему благосклонность. Вбили в головы рядовым бойцам – обучение важно для победы. Оно повышает шанс выживания. Навык, а не только удаль и вера в господа бога.

– Что ты здесь устроил? – Улыбнулся я ему, спускаясь по ступеням.

– А я думал, это вы? – На лице его играло недоумение. – Я же нем, месье.

Хм. Еще одно божественное проявление. Хотя какое там. Как и думал – слухами земля полнится. Кто-то где-то что-то слышал, и все пришли.

– Готов?

В этот момент от линии служилых людей, которых все прибывало, отделился мой Абдулла. Сделал шаг, другой, вскинул руки к небу и пал на колени. Заговорил что-то, затараторил. Указывал на француза, бил себя в грудь. Я сразу не понял, но почти сразу… Он шипел, ругался, перешел на ломанный русский.

– Я за ты. Я его.

Сражаться за меня решил. Глупец. Его Франсуа разделает легче легкого. Но, для вида спросил:

– Кто-то понимает, что он хочет?

Франсуа посмотрел на степняка, на меня, хохотнул.

– Нет, Игорь Васильевич. Не пойдет так. У этого круглолицего варвара нет шансов. Никаких. – Он сделал мне очередной реверанс, чуть приблизился, продолжил гнусавить. – Игорь Васильевич, насколько я понял вашу вчерашнюю ситуацию за обедом, возможно, я буду биться с самим государем. С законным наследником престола. С особой царствующей. Мне сложно понять ваши титулы. Вы месье, боярин, полковник, человек военный, и это меня не ограничивало. Но вчера, как я понял вас назвали… Королем.

– Франсуа. – Я усмехнулся. – Ты болтать сюда пришел?

– Игорь Васильевич. – Он вновь сделал реверанс и еще один шаг в мою сторону, словно танцевал. – Неделю назад я договаривался с одним человеком, а сейчас вы иной. Государь. Мне очень льстит тот факт, что мы можем скрестить клинки, но… Ввиду вскрывшихся и не очень понятных мне фактов я готов отступиться от нашего уговора. Признать ничью и работать на вас за озвученную плату. Вы, помазанник божий. Я не смею требовать разрешение моего глупого пари.

Юлит, хитрит.

Нет уж, француз. То, что ты говоришь, конечно, имеет место быть. Вероятно, у вас там, в Европе так и есть. А у нас править людьми, вести их в бой и направлять, может, только тот, кто удачлив и успешен. Кто себя не щадит, рискует и своими потом и кровью доказывает другим право на отдачу приказа. По-иному – со скрипом все идет. У нас здесь, на Руси. Испокон веков. Тот, кто делами показывает, что достоин, тот и вправе.

Так что от поединка с тобой я отказываться не буду.

Столько народу собралось.

– До первой крови. – Проговорил я на французском. – Франсуа де Рекмонт, как договаривались.

С этими словами я спустился к нему в образованный людьми круг, медленно вытащил свою легкую, трофейную саблю из ножен. Отбросил их в сторону. Встал в позицию. Толпа призывно загудела.

Француз сделал очередной реверанс.

– Как изволите, Ваше Величество.

Выхватил шпагу и тоже изготовился к бою.

Да, это будет непросто. Сразу видно – опытный, тренированный боец. Ноги, как положено стоят, а не вразнобой. Баланс тела отличный, в маневре он хорош. Клинок ровно там, где нужно, не ушел далеко и не слишком близко. Все четко и показывает серьезный настрой и мастерство этого человека.

Ну что, из всех с кем я бился, этот орешек будет крепок. Придется выложиться на полную катушку. Но, и не таких ломали. Сдюжу.

Мы начали сближаться.

Лучи восходящего солнца играли на клинках. Толпа замолкла. Люди смотрели во все глаза. Они все были воинами, казаками и людьми служилыми. Все понимали хоть что-то во владении саблей. И сейчас я, вместе с этим иноземцем, покажем им то, что земля русская в эти времена видела мало.

По-настоящему техничную, выверенную, красивую дуэль. Поединок.

Пусть учатся.

Я оценивал противника. Движения плавные, оружие чуть длиннее моего и больше колющее, чем рубящее. Все же шпага. У меня сабелька для рубки. Значит, он будет ждать от меня именно такой работы. У него дистанция больше, мне приятнее средняя и близкая. Хотя второе – опасно, ой опасно.

Франсуа почти не видел моих поединков. Если только издали что-то. Так что вряд ли знает обо мне много.

Что знаю сам? Видел, как он на плацу дрался, истощенный. И даже в таком состоянии одолел противника. Хоть и вооружены оба были палками. А враг для боя на дубинках был массивнее и злее. Все же палкой махать, это не саблей и мечом действовать.

Началось!

Резкий подшаг и атака. Француз действовал первым. Навязал свою игру. Колол в грудь. Как я и думал – работал на большей дистанции. Мне нужно будет сократить ее, чтобы эффективно использовать свой клинок. А это риск. С таким опытным фехтовальщиком, опасность напороться на его «спицу» весьма велика.

Потанцуем.

Здесь же нужно еще быть осторожным, чтобы не покалечить и не убить учителя. Думает ли он сейчас о том же? Убьет и его толпа растерзает. Это уж точно. Мои служилые не стерпят. Так что – до первой крови, как и договаривались. Иначе нельзя. Ни мне, не ему.

Еще один выпад, подшаг.

Франсуа, да ты заманиваешься меня в ловушку.

Следил за его ногами, в последний момент ушел вбок. Лицо его стало удивленным. Не ожидал, что я распознаю уловку. Он сам сократил дистанцию, увел руку вниз, чтобы встретить меня на ответном подшаге.

Еще укол. Маневр. Вращение кисти и рассекающая атака. Я вновь ушел.

– Нападайте, месье. – Ухмыльнулся он. – Что же вы.

Не болтай.

Я крутанул мулинет, чтобы сбить его с толку. Вывернул руку, и резко уйдя влево, нанес удар. Он парировал. Рубанул в ответ. Сталь звенела о сталь, высекая искры. Клинки добрые, подвести не должны.

Мы затанцевали.

Наращивали скорость, быстрее и быстрее. Рубили друг друга и отбивали защитой. Здесь играть, как это было с казаком Богданом нельзя. Противник слишком опытен, тоже может резко выйти и атаковать раньше. К тому же в уколах ему проще достичь цели.

Но, это было красиво. Уверен, со стороны выглядело как яростный обмен ударами. Хотя по факту – лишь примерка фехтовальщиком друг к другу. Понимание скорости и возможностей.

Я продолжал бить сверху справа, возвращаться в приму, бить снова. Раз-два. Раз-два, как на первых тренировках по фехтованию.

Француз дернулся, но не так быстро, как хотел.

Сменил тактику, попытался сделать укол, обозначил. Крутанул финт и вместо груди клинок пошел в бедро. Но моей ноги там уже не было. Хрена лысого ты меня так надуришь. Слишком просто, хотя красиво.

Сместился, ударил сбоку в ответ.

Он, не успевая парировать, отскочил, затем вновь резко сократил дистанцию, выходя на секущий удар. Звал меня в атаку, вытягивал, но я был холоден. Не лез и не поддавался на провокации. Укол! Теперь уходить уже было нужно мне. Сбил клинок, идущий в плечо терцией. Ударил наотмашь без шансов попасть.

Вновь защита.

Обмен ударами, подшаг, отшаг. Резкий выпад француза. Моя рука еле успела уйти в октаву. Чуть подкрутил корпусом. Рубанул сверху. Вновь отшатнулся от его клинка.

Он был хорош, но все же не идеален.

Запыхался, уставал, темп держать удавалось все сложнее. Быстрой победы не было. А я использовал британский стиль фехтования от защиты Альфреда Хаттона. Тратил меньше сил.

Поэтому злость начала бушевать в нем.

Слишком самоуверен, слишком напыщен. Считал здесь нас всех неумехами. Что, удивлен? Франсуа. Столкнулся с человеком, который прочел и отработал те книги по фехтованию, о коих он еще и не знал. Они будут написаны через столетия.

Мы обменялись еще несколькими ударами. Финты, попытки дотянуться, поймать меня. Все мимо.