Текст книги "Патриот. Смута. Том 4 (СИ)"

Автор книги: Евгений Колдаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Проверять надо каждого.

Казак с виду шустр и ловок. Умел с саблей, машет быстро и ловко. Стиль больше хаотичный, танцующий. Легким клинком, как и мне, ему приятно работать. Но бьется совсем иначе. У меня выработанная годами больше защитная английская школа. Хаттон. А это что-то из народного. Больше на джигитовку похоже. Но, слишком неумело с ошибками и ноги вразнобой с руками действуют.

Однако, если подучить, подтянуть – в пешем бою будет машина для убийства.

Татарин с саблей был вообще не очень хорош. Поднимал клинок высоко, привык с коня рубить. Это сразу видно было. Удары мощные, хлесткие, секущие. На манеру Григория похоже. В пешем бою от такого толку мало. Но, уверен, с луком он всем моим бойцам фору даст. Степняки в седле с малых лет. Умеют многое. Этот его навык мне пригодиться.

Но, не подведут ли меня эти двое? Удержит ли клятва? Уверенность в этом у меня была, но все же неабсолютная. Проверить делом нужно.

За спиной я услышал шаги. Это был мой слуга.

– Ванька, ты чего крадешься?

Оберунлся, устаивлся на него. Выглядел он напряженно и как-то несколько раздосадовано.

– Хозяин, мы когда отбываем? Готово все.

– Скоро, Ванька. – Я чувствовал, что какой-то немой вопрос у него застыл не высказанным. – Чего хотел?

– Я это. – Он мялся. – За девушек просить пришел хозяин.

– А что с ними? Одна замуж выходит вроде. Суженный ее вместе с братом с Серафимом, как я понял, идут. Они к нему в сотню влились. Ее, вроде как, с собой берут.

– А остальные? – Он поднял глаза. – Казаки, народ лихой, нельзя же девок так оставлять.

М-да, не подумал я, военный лагерь, три девушки и полсотни мужиков, да еще и раненные.

– Молодец. У них семьи, мужья, отцы… Кто есть? Куда возвращаться?

– Да давно они из домов-то ушли. Куда возвращаться-то? кто их возьмет.

Дела.

– Ладно, Ванька. Заберем с собой в город, в терем.

Его глаза аж расширились, не думал он, что так просто будет меня убедить вытащить девушек из их плачевного положения.

– Фрол Семенович Войский с Савелием им науку медицинскую расскажут. Обучат. Лазарет нам в войске нужен будет.

Он закивал.

– Так, я передам.

– Да, давай. Готовься, скоро выходим.

Слуга убежал, я двинулся еще раз глянуть не подошли ли лодки.

Пока нет, но отряды Серафима, сплоченные им и мной во время боя двинулись собрались внизу, выдвигались к переправе. Как лодки подойдут их всех перевезут на правый берег Дона и двинутся они вслед за сотнями воронежских казаков.

Вернулся к французу.

– Франсуа!

Тот отвлекся от объяснения очередного движения бойцам, глянул на меня.

– Спускайся, пойдешь с Серафимом, священником. На марше будешь учить бывших крестьян строевому шагу.

Лицо того наполнилось грустью.

– Отыграться решил за все дни, да, воевода.

– Зачем, просто так учить проще. Время, чтобы не терять. – Никакого злого умысла у меня не имелось.

– Уговор есть уговор. – Проворчал он. Махнул рукой бойцам, мол, упражнения закончены.

– Этих с собой бери, кроме Пантелея всех. Завтра утром жду в кремле воронежском в тереме.

– Хорошо.

– Постой. Как они?

– Я только начал. – Усмехнулся Франсуа.

– В общих чертах. Ты же мастер.

– За деньги, этих людей можно чему-то научить. За завтра нет.

– Это я понимаю.

– Ладно, Игорь. Здоровяку луше оглоблю дать чем рапиру. Саблю вашу потяжелее. Он самый простой. Чуть навык подтянуть и все. Больше я его ничем не обучу, ловкости в руках немного да и так умеет кое-что. Неделя, две и достигнет верха своего.

Я насупился. С одной стороны, выходило, что Пантелей вполне тренирован, а с другой, что француз не видел в нем потенциала.

– Дальше.

– Узкоглазый, просто… – Француз закашлялся. – Даже не знаю, как сказать. Безнадежен.

– Да что же ты моих людей то позоришь, а⁈ – Напрягся, посуровел.

– Ты просил в общих чертах. Я говорю. Уверен, он отлично бьет из своего варварского лука. Наверное, на коне творит некие неведомые мне чудеса, но в пешем бою с рапирой он навоюет примерно ничего. Бесполезная трата ресурса.

– Что казак и младший Войский.

– Казака научить можно. Хорошо научить. Дерзость только из башки выбить надо, лихость и ярость. Рапира она холодный мозг любит. – Он постучал себе по голове. – А последний, ну… Кой-чего знает, так, по верхам. Думаю, можно сделать хорошего мечника.

– Понял тебя. Работай.

– А степняк этот, что – Француз состроил кислую мину.

– Учи. Хотя бы в общих чертах.

– Хорошо. Твои деньги, моя работа.

– Я еще не проиграл тебе. – Улыбнулся, изменив холодную речь, на улыбку.

– Игорь. – Он серьезно посмотрел на меня. – Я нисколько не сомневаюсь в твоем таланте, но пойми… Ваша страна, вы тут… Да чего уж там.

Много берешь на себя, француз. Я тебе через сутки такоую трепку задам, поглядим, кто пощады просить будет. Улыбнулся невесело.

– Клинки нас рассудят.

Он пожал плечами и отправился собираться.

Глава 8

Где-то еще час по моим прикидкам ушел на последние сборы.

Лодками было бы быстрее, но я все же воевода. Не моряк и не казак – по этому войти на Воронеж решил конно вместе с конницей. По факту мне было плевать, но дух времени требовал.

Последние люди, что должны были уйти сегодня, погрузились, а мы с Яковом и Тренко, возглавив нашу кавалерию, двинулись на север. К ночи должны добраться. Паром будет ждать. Там же на переправе близ города по моему приказу уже сооружены несколько дополнительных плотов для перевозки лошадей.

Готовил все наперед. Отряды, что уходили первыми, формировали техническое оснащение, для ускорения переправы и сбора остального войска.

Оставляли мы за собой в остроге полсотни казаков братьев Чершеньских. Еще примерно столько же раненных их людей и несколько дозоров из служилых людей. Последние должны были вернуться ближе к ночи, отдохнуть, ночевать, и поутру от укрепленного хутора двинуться в город. Это порядка двадцати человек, что стояли сейчас в Поле и несли дозор.

Уже завтра их сменят казаки.

Путь был неблизкий, но я рассчитывал, что пройдет он без приключений. Рядом ехали Яков, Тренко и Григорий с Пантелеем, которые тоже формально входили в сотню дворянской конницы, хоть и стали мне близкими сотоварищами. Первый – советник, писарь и правая рука, второй – телохранитель, на которого положиться можно считай во всем.

Первым заговорил подьячий Поместного приказа:

– Воевода, татар одолели мы, дальше что? – Погладил свою чахлую бороду. Добавил. – Когда на север?

Последняя фраза звучала как-то холодно. Чувствовалось, что, несмотря на клятву и доверие мне, не хотелось ему идти воевать. Угроза миновала, а что там дальше будет, что Смута, может, как-то само образуется. В целом – от него я иного и не ждал. Он все мои действия встречал со вздохом и скрепя сердце. Однако всегда делал то, что требуется, и то, что нужно. Такого человека при себе иметь – золото. От спешных поступков отговорит, охладит, кода потребно.

Чуть помолчав и подумав, я произнес:

– Считать надо и думать. Совет хотел собрать завтра, собратья.

– Так, тут все мы, кха… други твои… кха – Прокашлял Яков.

Вот и некоторый раскол наметился. Мы здесь все «други», а казацкие атаманы, значит – кто? И стрельцы? Ладно, это мелочи. Ну не любят помещики казаков, куда деваться от этого.

– Перед прочими сотниками, а в особенности Филаретом второй раз говорить, повторять. – Я усмехнулся, сделал вид, что не понимаю. – Ну да ладно, собратья. Думаю, неделю точно здесь в Воронеже посидим. Француз хоть что-то рассказать нам сможет, полки как-то сформируем по-новому. Учения проведем. Может, даже дней десять. И, думаю, двинемся.

Они ехали рядом, молчали, ждали чего еще скажу. Продолжил.

– В Ельце людей еще соберем и дальше на север. К Серпухову нам надо. Там татар ждать будут люди Шуйского, а дождутся нас. Там с ними и поговорим.

– А дальше? – Это был Яков.

Тренко и Пантелей молчали. Первый не был дипломатом и политиком. Он хороший боец и славный командир во всех этих делах умных копаться – не его. Даже завидовал ему немного. Голову мне все сильнее ломать приходилось, чтобы выходы найти в этой исторической ситуации. Второй – хорошо умел исполнять приказы и ехал рядом только потому, что ощущал себя моим телохранителем. Через многое мы с ним вдвоем прошли.

– Дмитрия разобьем. – План у меня некий на этот счет был. – Слышал я, что татары у него в охранении. Касимовские.

– Да, что-то такое и я… кха, черт… Слышал. – Кивнул Яков.

– А Касимов недалеко от Нижнего. Думаю, связи какие-то у них есть. Вроде как, недавно взяли верные Нижегородцам силы столицу ханства. Думаю, использовать мы это сможем. Поэтому с собой взял я этого татарина Абдуллу. Свой со своими лучше договориться.

Не то чтобы я прямо ставил на это, но вариант таких действий был. О лагере Лжедмитрия подробнее стоит расспросить Фрола Семеновича Войского. И время у меня на это будет.

Пока что в голове моей зрел такой план. Елец, дальше Тула, потом Серпухов. Где-то там по дороге армии Лжедмитрия двинуться на нас. Не потерпит воровской царек, что у него по тылам какие-то войска ходят, фураж его себе берут и людей тоже. Мы не татары – мы не сжигаем и не грабим, мы в свое войско все это забираем.

Как выступят, им нужно будет дать бой. Действовать лучше всего, разлагая их тылы. Внушая логику того, что царь Дмитрий никто и Шуйский никто – что мы, татар бившие, идем земский собор учреждать и всем миром царя выбирать. Ополчение мы – всей землей русской собираемое. Люди, от всего происходящего уставшие на такое в массе своей, скорее всего, согласны будут.

Конечно, часть особо верных Дмитрию и Шуйскому не перейдет на нашу сторону.

Но, верил я, что в текущей ситуации таких не так уж и много останется.

Дмитрий уже всем показал, что никакой он не Дмитрий. Ляхи его в открытую ворёнком в своем лагере звали. А как их король Сигизмунд пришел под Смоленск, почт и все туда и ушли. Шуйский – все бы ничего, но смерть Скопина показала натуру царя. Недовольных много, только спичку поднеси, полыхнет.

Такой расклад, этим и пользоваться буду.

Основная задача – предотвратить трагедию Клушино так, чтобы переворот против Шуйского все же удался. Надо и войско спасти, и царька Василия с трона сместить. А уже что касается Дмитрия – сейчас его позиции слабы. А мы, идя по его тылам, еще больше их ослабим.

– Игорь, кха. – Яков смотрел на меня. Вывел из раздумий. – Верим мы тебе. Такого, как ты, не видел я еще. Меньше чем за десять дней все с ног на голову перевернул. Кому расскажи, не поверит. И заговор предотвратил и бандитов побил, выжег гадину с корнем. И, чудо чудное, войско собрал, которое татар побить смогло. Сам к сыну хана ездил. Тут, собратья не дадут соврать, и вправду уверуешь, что ты внук Ивана Великого. Как проявление божественное. Вверяем тебе жизни свои. Кха… Ха… черт! – Проговорил не сбиваясь и только под конец закашлялся. Руку поднял, продолжил. – Только мало нас.

– Раз так. Собратья. Что думаете, Елец сам под нас пойдет или придется думать что? – Задал я прямой вопрос.

– Воевода там за царя Дмитрия стоит. Сила какая-то с ним есть. Но… Люди-то качаются. – Пожал плечами Григорий. – Люди жизни спокойной хотят. Справедливости.

– Спокойно не будет. – Более лаконично проговорил Тренко. – Вот и узнать хочу, а как штурмовать-то город? Крепость там хорошая, а нас всего тысяча.

Штурмовать Елец я не хотел. Нужно придумать, как сделать так, чтобы ворота нам открыли, и гарнизон на нашу сторону перешел. Убивать людей Русских, тех, кто за нас встать вполне может, отступиться от служения царькам ложным – не хотелось. Как сделать? На это у меня еще время есть. Диверсия, в этом я толк знал. Подойдем, стены увижу, доведу набросок плана до ума.

Перевел тему.

– Григорий, а что с письмами. Ты же писал в города, что на границе стоят. Ответ есть какой?

– Воевода. – Подьячий погладил бороду. – Шустр ты. Писал. Но там же все татарву ждали. У всех, как и у нас на границе разбой чинился. У каждого беды свои и дела свои. Разбили мы войско степное только вчера под вечер, новые письма только сегодня утром я с гонцами отправил.

– Сотня верст, это дня два, может, три. – Вспомнил я, что Федор так говорил.

– Два, если две заводные лошади, то два. Можно и за сутки, но это коней теряя.

– Получается… – Я начал вспоминать какое расстояние до близлежащих крепостей. – До Оскола…

– Оскол сто верст, Курск двести, Белгород тоже двести. До Ельца чуть больше сотни. Оттуда Лебедянь и Ливны. Там за день управиться можно. Вот и все наши крепости. В Рязань я писать не стал.

– И что думаешь? И вы собратья?

– Думаю, если кто и придет, то не так быстро, как хотелось бы, воевода. – Проговорил Григорий холодно. – Они же не по мановению руки поднимутся и двинуться. Два дня туда гонец. Это я про Оскол. Курск и Белгород – четыре. Хорошо, если сразу примут, если соберутся, если решат вечером, что выдвигаться вообще нужно. – Он вздохнул. – Сколько на сборы времени? Тут неясно. Ну и дорога. Армия то не как гонец идет. Медленнее. От Оскола дня четыре марша и это если быстро.

Подьячий говорил толково.

– Карту бы мне, на ней все глянуть и высчитать.

Собратья кивали, карта, дело хорошее. Но, денег она стоит не малых. Судя по тому, что молчали все, ни у кого ничего такого не было. Может, у воеводы воронежского чего имелось.

А еще мне ее обещал нижегородец Бобров. Напомнить надо.

– Мыслю так, собратья, с вами поделюсь, пока едем. – Начал я говорить. – В Москве большое войско собралось. После того, как Скопина отравили, Шуйский, думаю… – А что тут думать, я знал это точно из учебников истории. – Думаю, родню свою бестолковую поставит во главе больших сил. И поведут они полки на ляхов. Смоленск отбивать.

– А чего не додавить Дмитрия? Он же главный враг? – Проговорил Григорий. – Жигмонт сидит себе у города, осаждает. Он на престол не целится.

– Думаю, войско-то у Дмитрия почти все разбежалось. В Калуге он сел, с трудом людей собирает вокруг себя. Слаб. А тут ляхи уже Смоленск давно осаждают, как бы воевода Шеин не поддался, не сдал города. Насколько слышал, воин он суровый, но… – Я сделал многозначительную паузу. – Без еды не навоюешь. Кончится пища, и сдастся город. А Смоленск, это же крепость великая. Если потеряет ее Василий, как бы бунта не случилось. Да и, вроде бы, сын Сигизмунда Владислав на наш престол метится сесть.

– Может и так. – Яков кинул. – Федор то, ках… Как раз после разгрома Дмитрия Скопиным к нам и вернулся. Зимой. Да и многие наши. И казаки тоже.

– Получается. Василий войска из столицы отведет, а мы, собрав все, что в приграничных городах есть, и по тылам Дмитрия пройдя, как и думал Шуский, татар, нанимая, царька-то и побьем. А потом и в Москву войдем.

– Как?

– С божьей помощью. – Проговорил я холодно, повторил. – С божьей помощью, собратья. План есть, обдумываю все это постоянно.

Может, узнав про нас, Василий повернет войска от Смоленска и не будет разгрома? Тяжелым камнем на сердце лежал у меня факт поражения при Клушино. Но, все отчетливее я понимал, что глупостью необъяснимой для своих подчиненных было идти вслед московской армии. Бой ей навязывать, арьергардный? Так ее еще проще ляхи тогда побьют.

Надо как-то так сделать, чтобы войско само от дороги Смоленской развернулось. Или развалилось. Люди бы выжили и под мои знамена больше бы их встало. Ведь не закончится Смута тем, что Дмитрия и Шуского свалю. Не кончится она земским собором. Только тогда завершится она, когда и ляхов, и шведов с Руси выдворю.

Великое дело на плечи свои возлагаю.

– Воевода. – Это был уже Тренко. – То, что ты там, у поместья сотворил, это по-настоящему чудо. Верю тебе. И воины верят. Только вот мы то это чудо видели, все. А другие нет. – Он покачал головой. – Мало нас.

– Знаю, собратья, все знаю. Поэтому и письма писал Григорий, рассылал с гонцами. Поэтому и в Елец думаю идти скоро и думаю, как бы его взять так, чтобы все войско на нашу сторону перешло.

– Елец, город воровской, кха. – Закашлялся Яков. – За Дмитрия там стоят, но и вокруг шаек много. Как у нас с Маришкой было, так и у них. Но, воевода там покрепче нашего… Всех прежних наших.

– Как зовут?

– Семен Белов вроде. Там же власть тоже часто менялась. – Григорий начал вещать. – Мы-то, преимущественно все за Дмитрия были. За того, что с Польши к нам пришел. За того, что в Москве вроде как, убит был потом, но… В общем, воевода, ты понял. Так вот, московские рати приходили Елец брать. Когда Иван Исаевич, царство ему небесное, нас воевать водил. Сам Воротынский царским войском командовал. А от Елецких Истома был, Пашков. Отбились тогда. Истома через год убит вроде был. Ох и время. – Он покачал головой. – Я это к чему все, воевода.

– К чему, собрат мой.

– Царские войска на штурм не решились, а осаду снять пришлось им. А их то, много было, побольше, чем нас.

– Понимаю все, Григорий. Без штурма хочу. На смерть вас бесполезную не поведу. Я же клятву вам дал.

– Верим тебе, воевода, верим. Мы за тобой, ты не думай и в огонь, и в воду. Только… – Он вздохнул. – Внушил ты мне, да и нам всем дело верное. Нехорошо, если пропадет оно. Верю я тебе, что и Шуский и Дмитрий, не те цари. Думаю над словами твоими и как-то светлеет на душе. Что мы, люди простые, можем все это время смутное вспять повернуть. Точку поставить.

Удивили меня слова такие. От Григория, холодного и ворчливого не ожидал такого.

Другие собратья, что рядом ехали, закивали. Согласны они были с ним.

Дальше за время достаточно долгого перехода мы продолжили неспешные разговоры о Ельце, о том, что творилось на землях юга Руси и о многом еще. С этими людьми было интересно говорить. Казалось, я самой истории прикасался. Недавно, буквально вчера, я жестоко изменил ее ход. Развернул татар. По иным делам, что творил ранее – не ведаю. Таких, как Маришкины разбойники в документы не заносят. Город взять они в десятом году не взяли, значит, все же, как то эти люди и без меня справились с бедой, но вот татарское войско, конечно, остановить они не смогли.

А я смог.

День шел к своему завершению.

В таких разговорах добрались мы до парома, наконец-то. Смеркалось. Рядом с городом, там, где размещалась монастырская слобода, горели костры. Видно было, что пасутся там кони. На этой стороне реки Воронеж, по левому ее берегу тоже виднелось несколько дымящих костров вблизи леса. И приличный, сотни в три табун лошадей, стреноженных неспешно, двигался по заливному лугу.

Эх… Через сотни лет здесь будет водохранилище, взметнуться вверх серые этажи многоэтажен. Каменные джунгли, жилые кварталы, а пока – природа. Красота и лепота нерукотворная.

Из ностальгических воспоминаний прошлой жизни вырвал меня крик:

– Ваша милость, заступник наш, благодетель! – Шумел громко паромщик, Никита Иванов, как только завидел меня, едущего с товарищами во главе нашего воинства.

Как стоял на берегу, бухнулся на колени. Крестился, молился, славу мне выкрикивал. Здесь же было еще несколько человек. Они подготовили плоты и ждали заводных лошадей, которых мы также вели с собой. Они кланялись нам в пояс, благодарили, крестили.

– Славен воевода! Ура! Заступник! Долгие лета тебе! Слава!

Если здесь меня так встречают и чествуют, что же в городе будет? Не любил я всего этого. Но признаюсь, приятно было.

Началась переправа.

Солнце заходило за горизонт, западало за Воронеж. Тьма покрывала Поле, что уходило с этого места зеленым морем на восток и юг. К северу темной стеной вверх поднимались леса.

Паромщик и плоты работали, как могли быстро, но всей их пропускной способности не хватило, чтобы отправить нас всех за один раз. Пришлось ждать. Переправившиеся воины также дожидались нас в районе монастыря. План был войти в город всеми, показать некий триумф возвращения воеводы с победой.

Наконец-то все мы собрались вместе, и я махнул рукой, поднялся на стременах.

– Воины! Мы возвращаемся с победой! Ура!

Две сотни глоток выдали громогласное – «Ура! Ура! Ура!». От костров, что были на правом берегу Воронежа, подле монастыря тоже раздалось – «Ура!» Здесь стояли отряды братьев Чершеньских и совсем недавно подошедшие усталые и пропыленные бойцы посошной рати. Даже с другой стороны реки, куда звук, видимо, донес наши крики – вторили нам хоть и тихо стражи на выпасе конном. Со стен раздалось встречное, боевое. Ликовали все. Ждали, встречали, готовили прием.

Нас ждал город. Ворота его были открыты.

Я толкнул пятками коня, и мы начали подъем к воротам. Почти все спешились, холм все же был крутой, но я решил, что нет. Нужно восседать выше, показать себя людям. Сотники тоже не спешили с коней слезать. Правили осторожно.

Поднимались мы все. А город ждал!

Две сотни всадников влились через надвратную башню за городские стены. Ударили колокола. Люди встречали нас, кланялись в пол, крестили. Девушки, озаботившись, видимо, еще днем, бросали к ногам коней венки и тоже склонялись к земле. Но помимо радости на лицах я видел и горе. Все же война – это потери. Смерти. А у павших есть родственники. Жены, дети, старики. Я видел, как одна женщина смотрела на меня, а из глаз лились слезы. Какой-то согбенный дед также буравил взглядом нашу процессию, не кланялся.

Ощущал боль в его взгляде. Тяжелая утрата, когда сын погибает раньше, чем отец. Страшная.

Кого потеряли эти люди? кормильца, любимого, сына? Но, мы вернулись с победой, и жертва их не была напрасна. Не будь этого боя, татары бы взяли в несколько раз больше в полон, пограбили бы округу, пожгли все, ушли дальше на север и творили бы там свои непотребства.

Мы отделались малой кровью.

А так – меньшее зло. Да, смерти и лишения, но во благо спасения большего количества людей.

Свернули от надвратной башни налево, добрались до кремля.

Ворота были открыты, встречали нас, ждали!