Текст книги "Патриот. Смута. Том 4 (СИ)"

Автор книги: Евгений Колдаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Патриот. Смута. Том 4

Глава 1

Над холмом раскатилось:

– Татары! Татары утекли! Измена!

Минуту назад, несмотря на чувство нависшей опасности я думал, что будет дальше, как все сложилось и куда и как мне двигаться. Как использовать то, что у меня уже есть для достижения великой цели.

Пресечь Смуту на два года раньше, чем это было в истории.

Солнце припекало. Утро, уже достаточно позднее было теплым, и день, что следовал за ним, обещал стать жарким. Пологий холм с острогом на своей вершине, как уставший страж, расположился на границе Поля в месте, где Воронеж впадает в Дон, несущий свои воды на юг к морю через бескрайнюю зеленую степь.

Именно здесь стояло поместье атамана Жука, его крепостца, острог.

Я захватил это место и использовал как военную базу для отпора татарам. Разбил их передовые части и, вроде бы, убедил сына хана с основным войском возвращаться к себе в Крым. В Бахчисарае бороться за власть, а не искать здесь на севере славы и легких побед.

Теперь дорогая моя лежала на север через Елец к Серпухову и Москве.

Время Смутное, года десятый. Впереди, если верить истории, еще два тяжелых для России года. Резня, кровопролитие, грабеж, пожары, убийства. Настоящие ужасы братоубийственной гражданской войны. А потом, вроде бы после завершения Смуты – еще несколько лет сложной войны против шведов и Речи Посполитой. Тяжелый мир и десятилетия восстановления хозяйства.

И на моих плечах, и в моих мыслях то, как это время сократить. Уменьшить потери, решить проблемы быстрее, лучше, надежнее. Пустить страну по руслу более быстрого развития.

Но, еще не мертвы Василий и Дмитрий.

Впереди битва при Клушино – разгром армии Шуйского и его принудительный постриг в монахи. Можно ли обойтись без этой катастрофы, полной смертей? Как сковырнуть засевшего на троне интригана и махинатора? А до этого еще и усмирить Лжедмитрия и всех тех, кто вращается вокруг него, словно…

Вопросы, на который мне нужно найти ответ. И на это у меня чуть больше месяца.

Но, если так задуматься за последние дни я сделал невероятно много! Но, сколько ни делай, работы еще непочатый край.

С такими мыслями я в сопровождении Григория Неуступыча Трарыкова, подьячего Поместного приказа земли воронежской, ставшего мне добрым товарищем и собратом по оружию, поднимался к поместью. Шли быстро, торопились. Время тратить на пустое нельзя, оно очень дорого.

Все утро меня не покидало чувство нависающей опасности. Да, мы одолели врага, но внутри создающейся почти с нуля армии для движения на север ощущалось приличное количество противоречий. Дворяне и казаки. Извечный камень преткновения между этими сословиями. И те и другие – люди военные. Но одни служилые, на землю посаженные, а вторые вольные.

Подход к жизни и запрос на изменения устоев у них совершенно разный. Именно эти разногласия привели к провалу первого ополчения. Но, до этого еще год. Мне нужно сгладить все это. Дать людям единую систему, единые цели, единую идею и веру в светлое будущее. Общее для всех людей русской культуры.

Минуту назад, если не меньше, я распрощался с двумя людьми, которым мог доверять. Яков Семенович Ключев – подьячий Разрядного приказа. Человек, который привел на битву с татарами сотню воронежского дворянского ополчения. Тренко Чернов – сотник, за которым шли местные дети боярские. Достойные люди и славные воины бок о бок с которыми мы сражались вчера вечером, повергая мурзу Кан-Темира и его воинство.

Там внизу, откуда я двигался, пять сотен казаков присягнули мне в верности. Там я бился перед ними с каким-то мальчишкой, осмелившимся в наглости своей, бросить мне вызов. Он проиграл и теперь будет моим «псом». Как он это сам сказал.

Сегодня нужно сделать очень и очень многое. Татарские пленные, вывоз пушек в Воронеж, организация питания огромного табуна лошадей. Это вам не моторизованные части – есть бензин, воюем, нет – извини брат, не воем. Здесь все иначе. Хочешь победы – держи конницу сытой и чистой, а то подведет.

Вздохнул, вспомнил, как отец учил меня обращению с этими благородными животными. Сам он служил у Доватора, и детство мое прошло в колхозе под Воронежем на конюшнях. А потом… А что потом – служба отечеству, которое поначалу было великим, стремилось построить лучшее будущее для всех людей на земле, а потом… Потом начало умирать. Я видел, как от Союза осталось так мало, что казалось, никогда не вернется уже ничего.

Но нет, из пепла начало восставать…

Из раздумий меня вывел севший на сук вблизи огромный черный ворон.

– Кар! – Мудрая птица смотрела на меня пристально. – Кар!

Я хмыкнул, остановился. Хугин это или Мунин? Слишком уж он был массивен, как мне казалось, для простой вороны. Взирал свысока, мудро, чуть наклонил голову.

Толкнулся, расправил крылья, взлетел. Унесся куда-то вдаль.

Григорий задал вопрос о том, кто же я такой. Улыбнулся, ответил ему заученной фразой:

– Я Игорь Васильевич Данилов, боярин из московских. – Хотя на самом деле я был не только им. Внешне, да. Но внутри… Иной человек из двадцать первого века, видавший виды ветеран, опытный боец и патриот.

И здесь над холмом как раз и раскатилось:

– Татары! Татары утекли! Измена!

Встряхнулся. Отбросил вялотекущие мысли о прошлом.

Опасения были не пустым звукам. Чувствовал я, что вот сейчас что-то да произойдет. Ждал подвоха от донских казаков. Но там все легко пошло. Тогда. Кто-то из сотников и атаманов – моих офицеров. Да, до этого слова еще далеко, сам себе их так обозначил.

– Яков! Тренко! – Заорал так, что казалось стоящие вокруг сосны качнулись.

Хорошо бы собратья не ушли далеко.

Позиция инженера Филки тоже рядом, только он, черт возьми, невоенный человек. Нападут на него не отобьется. А он мне ох как потребен.

– Григорий, за мной, к лазарету!

Подьячий навострился, уже был готов бежать к пленным татарам.

– Нет, ловушка это. Нижегородца убивать идут, нас отвлекают. – Осмотрелся, добавил, быстро оценив ситуацию. – Мое слово. Чую.

Лицо подьячего изменилось на удивленное. Но он знал мои причуды и не раз видел, что-то что делаю приносит успех и победу.

Снизу раздались крики я увидел застывших у подъёма и смотрящих на меня братьев Чершеньских. Далеко, метров сто, но, может, услышат. Должны.

– К реке! Никого на лодки не пускать! – Махнул им рукой. – К реке!

Младший, Василий кивнул.

– Вперед!

Мы с Григорием быстро стали подниматься. Тропа петляла, где было можно шли напрямик. Добрались до лазарета. Серафима здесь не было, люди выглядели напряженными, удивленными. Во взглядах стоял немой вопрос. Вроде бы бой закончился, так что же происходит? Почему кричат про татар, какая измена?

Охраны не было. Батюшка взял людей, побежал разбираться. Видимо, попался на уловку.

Но тут я увидел человека, которого уже думал, что потерял. Пантелей неспешно выворачивал справа, обходя острог.

– За мной.

Раскатистый выстрел, потом второй. Внутри в черте стен, окружающих хутор.

– Зараза!

Выхватил саблю. В левую руку взял пистолет, помчался вперед к воротам. Двое стрельцов, стороживших вход, вскинули ружья, но не понимали, что происходит. Пальба была в самом тереме. От входа в поместье не видно, что происходит. Черт!

Из здания слышался звон стали, крики, ругань. Я узнал французский язык. Франсуа там, это хорошо. Он мастер клинком махать. Двоих в бою стоит.

– Сколько? – Выпалил, пробегая мимо поста.

– Трое! – Выпалил ошарашенный боец. Навострился за мной бежать.

Да, не думал я, что у них здесь все не очень хорошо с караульной службой.

– Стоять! Пост держать, внутрь только Тренко и Якова. Больше никого!

Раздался еще один выстрел. Моя Ванька орал что-то, как безумный.

– Живым! Живым брать! Хотя бы одного! – Кричал я, двигаясь от ворот к двери в терем.

В сенцах шел бой. Это я понимал уже на подходе. Подбежал, на меня распахнулась дверь. Увидел спину отбивающегося от наседавших изнутри, человека. В нос ударил запах жженого пороха. Внутри было дымно.

Там, в помещении слышались стоны, безумный девичий визг, крики, ругань.

Недолго думая, я шарахнул отступающего по голове. Он мне был не знаком, значит, находиться здесь не должен. Два стрельца, француз, Ванька, нижегородец и девушки, это те – кто здесь точно был моими союзниками. Остальные, бабушка сказала надвое, по ходу дела разберемся.

– Что здесь! – Крикнул я внутрь.

Там как-то все уже стихало.

– Врача! – Орал Ванька откуда-то изнутри. – Хозяин, врача!

– Нормально, Игорь. – за дверным проемом меня встретил Франсуа. – Кончено все.

Он стоял боком, в руках шпага. Клинок ее упирался в горло какому-то воину в маске, натянутой на лицо.

Я осмотрелся. С солнца в полумраке было все не так уж хорошо видно. К тому же мешал дым, пахло кровью, порогом и смертью. Один из стрельцов лежал в углу, стонал, прижимая руки к груди. Кафтан его был окровавлен. Пулевое ранение в легкие, скорее всего, не жилец. Второй зажимал левой рукой правую, в которой держал, но уже опускал клинок. На полу валялся одетый в старый, потертый кафтан мужик. Распластался истекал кровью, признаков жизни не подавал. Еще один, похожий на него по одежде прижимался к противоположной от стрельцов стене. Как раз его удерживал француз.

– Только дернись, только дернись. – Говорил он на своем немного напевно.

Бок его пленника кровил. Оружие валялось у ног.

Ванька замер с дымящимся пистолем в руках, трясся и смотрел на меня широченными глазами.

– Врача. – Просипел он в очередной раз.

Был бы он здесь. Этот ваш врач.

Самое важное. Путята Бобров, нижегородский торговец и дипломат поневоле был жив. Забился в один из углов, держал саблю наготове. Зажимал свободной от оружия плечо рукой. Шапка сползла набок. Глаза совершенно бешеные, дыхание сбитое. Все свидетельствует о том, что нападение оказалось внезапным и он растерялся. Но как-то на инстинктах отбился.

Везение, удача на моей стороне.

Из комнаты доносились всхлипы и повизгивание. Девушки явно не пострадали, враг не стремился проникнуть в комнату. Его целью был нижегородец. Но от стрельбы у прекрасного пола случилась истерика.

– Ванька! – Слуга уставился на меня. – Молодец! Хвалю! Иди, девок в чувство приведи! Напавших на улицу, связать, раненных в лазарет.

Григорий уже крутил оглушенного мной диверсанта. Пантелей с пыхтением вошел в сени, развернулся, сделал шаг. Резко врезал второму захваченному врагу в лицо. Защититься тот не успел, да и клинок француза у его горла несколько сковывал действия.

Упал со стоном, схватился за лицо. Богатырь поднял его и пинком выкинул наружу. Тоже начал вязать.

Стрельцы, увидев происходящее от ворот, было дернулись помогать. Но я их мгновенно прервал.

– Быстро на пост!

Бойцы закивали и замерли у входа.

Сейчас на стрельбу народ начнет сходиться. В военном лагере стрельба, значит, дело нечисто. Либо делят что-то, либо диверсия, либо предательство. А, если верить крикам – то можно решить, что татары разбегаются.

Я, выйдя из терема и чуть отойдя, чтобы было видно, махнул рукой стрельцу, что был на наблюдательной башне. Сторожи, мол. Черт, что за разгильдяйство. Пропускной режим не налажен, пускают абы кого, а они потом в людей стреляют.

Раненый стрелец вышел вслед за мной. Его немного трясло, смотрел на меня потерянными глазами только что проснувшегося человека.

– Они это, они воевода, как влетели. Бах, бах, я вскочил, а друг мой, дружок Севка уже лежит. – Махнул рукой на дверь. – Вон он к стене привалился, кровью исходит. – Хлюпнул носом. – Я вскочил, за саблю и биться. А их трое. Они – это, они. – Он задыхался, дергался, явно был шокирован.

Кинул взгляд на раненного. Плохо. Севке конец. Я мог оказать ему первую помощь, парень был еще жив, можно устранить пневмоторакс, залепив рану… А чем? Тут нет целофана и упаковок от бинтов. Куском кожи? С сапога – вариант.

Закусил губу, слушал доклад второго постового, думал.

Не получится ничего. Без качественной хирургии, дренажа раны, он умрет.

У ворот начался шум. Быстро толпа собралась. Глянул туда. А нет, это собратья на крик пришли первыми – Яков и Тренко.

– Пустить. Сюда!

– Что тут. – Выпалил сотник над детьми боярскими, двигающийся ощутимо быстрее и проворнее сотоварища.

– Двое пленных, один труп. Наших перевязать надо. Проследите, я попробую спасти Севку.

В глазах собрата я увидел понимание. Они вдвоем приступили к работе. Я вновь вошел внутрь.

– Свет, бинты, теплую воду. Горячую лучше!

Сделал несколько шагов к двери в комнату. Вопли там прекратились, доносились только легкие всхлипывания. Повторил требование.

– Свет, бинты, горячую воду! Быстро!

Франсуа смотрел на меня с недоумением. Григорий осматривал, готовил к перевязке нижегородца. Пришедшие на помощь сотники и Пантелей крутили пленных заговорщиков. Осматривали двор.

Сел над раненым парнем. Черт. Ножниц нет, иглы нет, чем они там операции делали раненным? Он был еще жив, хрипел, кровь пузырилась. Руками держал место ранения. Плохо. Очень плохо.

– Он уже труп, Игорь. – Проговори француз из-за спины. – Кровь идет горлом.

– Знаю. – Ответил холодно.

Парень издал последний вздох и утих. Замолчал. Прикрыл ему глаза, поднялся, покачал головой.

Одна из девушек, всхлипывая и трясясь, притащила миску и нарезанные тряпки.

– Григорий, промой, обработай, смотри может шить надо.

– Сделаю, воевода. – Он занялся раной нижегородца. Тот, сцепив зубы, терпел, чуть шипел.

– Позови, как закончишь.

Сам кивнул французу, мы вышли. Пленных к этому моменту же хорошо упаковали. К допросу, так сказать, подготовили

– Тренко, собрат, проверь, где Серафим, что с татарами. И, отправь попа к лодкам. Ни одна не должна отплыть. И с ним иди.

– Понял.

– Кто коней стережет?

– мои люди. Ну… А казацких, донских, сами донцы.

– Хорошо. Тогда давай туда, смотри, чтобы не удрал конным никто.

– Понял. – Он повернулся и рысцой помчался выполнять приказы.

– Яков. Мне шесть людей надежных, чтобы усилить охрану.

– Сделаю.

– Я тут пока сам.

Они двинулись выполнять приказы, а я повернулся к Франсуа. Ситуация выглядела как-то странно. Трое прошли через ворота, подошли к терему. Вошли внутрь, стреляли, завязался бой. Вопросов у меня, мягко говоря, много.

– Что тут было? – Спросил холодно. Француз помог, спасибо ему. Но сама ситуация, чудная.

– Я после совета вашего от безделья полного задремал. Слышу на входе шум, потом бах, бах. Пистолеты. Вскочил. Слуга твой, с глазами вот такими. – Он поднял к лицу пальцы, сделал некое подобие очков из них. – Смотрит на меня. Я ему, к бою, кричу. Ну, он трусливый у тебя, но пистоль схватил. Выбегаем. Там трое. Стрелец один мертвый, второй, отбивается еле-еле. Этот, что говорить приходил…

Сбился, почесал затылок.

– Ну.

– Не помню, как звать. Имена ваши, ух… Бьются они вдвоем со стрельцом с тремя. Нападение, значит, на нас. Дело последнее, предательство выходит. Саботаж. Тут слуга твой из пистоля одного завалил. Мы втроем их потеснили. Драться-то неудобно, слишком места мало. Ну а тут ты. Все.

Все, как я и думал. Бесхитростная, безумная, глупая атака. Вопрос, а как они потом уходить собирались? Стрельцы же им выйти бы не дали. Или думали через забор махнуть? Так-то можно, только вот далеко ли удерешь? Неразбериха, на нее понадеялись.

Ладно, расспрошу лично оставшихся в живых.

– Спасибо, Франсуа.

– Я работаю за деньги. – Улыбнулся француз. – Но я не люблю подлых налетчиков. Кстати, Игорь, осталось два дня.

– Помню. – Признаться, я уже со счета сбился, слишком уж насыщенные у меня выдавались дни. Но раз француз говорит два, значит, так и есть.

К стенам острога стал подходить народ. Все, кто слышал стрельбу, всколыхнулись. Лагерь вокруг пологого холма пришел в движение, оживился. Крики, стрельба в таком месте без реакции не происходят. Все, кто не был на постах и в дозорах двинулись к лазарету. Скоро здесь будет половина моей небольшой армии.

Надо допросить пленных. Один вырублен, но второй то вполне в себе.

В несколько шагов подошел к двум связанным, уставился. Видел я их среди полковых казаков. Точно, к гадалке не ходи. Пазл в голове начинал складываться. Предчувствия подтвердились.

– Кто вам приказал? – Глянул холодно, сурово.

Тот, что был в сознании ощерился.

– Ты же клятву давал, как и все. Тварь ты лживая. – Не щадя, врезал ему ногой в живот.

Тот закашлялся, пытался поймать ртом больше воздуха, согнулся еще больше, шлепнулся набок. По-другому путы не позволяли. Застонал.

– Кто⁈ Говори, сука лживая! Предатель!

* * *

Уважаемые читатели, спасибо!

Пожалуйста не забывайте ставить лайк.

И конечно – добавляйте книгу в библиотеку.

Впереди – много интересного.

Глава 2

Ему было страшно, я видел это. Идиоты, на что они вообще рассчитывали. Маски какие-то удумали. Да их же на входе стрельцы видели. Или они тоже в деле? Или просто доверчивые лопухи. Люди-то свои, все воронежские. Их тоже допросим, а пока:

– Кто⁈ – Голос мой был

– Ата… – Просипел пленный. – Атаман наш.

Я сел над ним, произнес тихо.

– Про серебро узнал, да?

– Да.

– Нижегородец вам чем не угодил?

Он хрипел. Пришлось достать бебут, подвести ему лезвие к горлу.

– Ты что, идиот? Как вы хотели уйти? Ты же ради атамана своего жизнь отдал, считай. Я тебя сейчас резать начну и буду в своем праве.

– Мы ему. – Он сплюнул, закашлялся. – Должны ему.

– А мне? Ты клятву давал, тварь!

Он молчал, дышал тяжело. Я поднялся. Ситуация была вполне ясная.

Вздохнул, вернулся в сенцы.

– Ну что, Григорий, как наш гость из Нижнего Новгорода?

– Рана не страшная, посекли немного. – Подьячий возился с плечом, еще не закончил.

– Мы же за душегубство и измену вешаем? Или что пострашнее положено? Четвертование?

– Суров ты воевода. – Проговорил он, не отрываясь от работы. – Да и сложно это. Палача в Воронеже отродясь нет. Ты же сам его не будешь кромсать при людях. Можно, если нужно, конечно, конями их порвать. Но…

Он повернулся ко мне, на лице играла кислая мина. после короткой паузы добавил

– Повесит надежнее.

Я вспомнил этот вид казни. Видел недавно. Идущие с Тренко бойцы очень плохо отреагировали на то, что подчиненные Жука сотворили с засечными укреплениями на реке Песчанке. Да и в целом, посчитали их предателями, прихвостнями татарскими.

– Услышал тебя. – Уставился на Путяту. Тот сидел со страдающим лицом. – Рассказывай, как было все?

– Да как. Сижу, воевода, жду тебя. Тут влетают трое. Стреляют в стрельца, который на карауле был. Он их даже спросить не успел. Меня завидели и в него жахнули, он же ближе был. Потом в меня, но я как-то отскочил, зажался. – Он перекрестился, пальцем ткнул на отверстие в стене. Там виднелись остатки пули. – Господь сберег. Вот. Я саблю выхватить успел, ну и они тоже. Стрелец, что спал, вскочить успел. Еще бы такая тут кутерьма началась. Бьемся. Миг, другой. Тут твой немец и слуга подоспели. Ну мы их и потеснили. Одного из пистоля убили. А тут уже и вы. Как-то так, боярин, воевода.

– Ясно.

– Все. – Григорий поднялся. – Думаю все. Рана легкая.

– Значит так. – Я хмуро уставился на нижегородца, проговорил. – Ты тут сиди, в лазарет не ходи, со двора ни ногой. Охрану усиленную поставлю. Люди с Яковом придут. На совете он был, такой, кашляет часто. Ему и его людям вера есть. Ты нам, нижегородец, живым нужен. И люди твои, че-то нет их

Тот пожал плечами, дернулся от боли, поймал недовольный взгляд Григория. А я продолжал:

– Живым, и, насколько это сейчас возможно уже, после ранения, здоровым. Вижу, противостояние есть для нашего объединения с Минином. Поймаем всех, допрошу, пойму. Позже поговорить хочу с тобой. Тут вот люди собрались уже у ворот. Надо успокоить их. Отдыхай.

– Спасибо, воевода.

Встал, задумался.

Вот спрашивается, нахрена, а главное, зачем ты, нижегородский купец, промышленник при всех о деле своем говорил часа два назад? Не сказал бы, может, и не случилось бы ничего. Хотя с иной стороны, если все взвесить и подумать. Может, и наоборот? Может, прознали уже люди в Воронеже, что ты из нижнего Новгорода не просто так, а со значением. От Минина по делу. Может, и пришел, чтобы защиты моей просить, от людей всяких побить тебя жаждущих.

Сидел бы тогда в городе, ждал меня. М-да, чудно, в общем.

Ладно. Что-то и торговец сотворил странное, и эти, убийцы. Жизнью рискнули ради чего? Как бы они удирали потом? Я же их нашел бы… Я. Стоять! Выходит, все это как-то худо бедно работало, если меня убить. Но, шли они нижегородца кончать, а я?

Неужто ходит здесь окрест убийца нанятый?

– Ванька! А конь мой где?

– Так это… Не ведаю я, хозяин. – Он, до этого что-то бубнивший в соседней комнате, выскочил, сжался весь.

– Как так?

– Ну так, хозяин, вы с ним ушли, а ночь потом, а я утром при вас.

– Найди коня. Все ремни проверь, седельные, стремена. Карабин и рейтпистоли. Как бы не испортил кто добра этого.

– Сделаю, хозяин. – Закивал Ванька.

– Григорий, Пантелей идем.

Мы двинулись к воротам. Там стрельцы кричали уже в голос на наседающую толпу. Бушевал народ, спрашивал, кто стрелял, что случилось.

– Что тут! – Выдал я громко подходя.

– Воевода! Случилось чего⁈ Мы все! Мы как один! Мы их всех!

Яков пытался протиснуться ко мне. Но собравшиеся сотни три человек толпились и не пускали никого сквозь свои ряды.

– Так! Войско мое! Все хорошо! Мятежники устроили бунт! Все схвачены! Будут допрошены и повешены! На этом все! Расходимся!

Толпа загудела при слове мятежники. Но мой грозный голос и призыв к действию решал. Они переглядывались, кто-то громко спросил.

– А татары что? Измена же?

– Там Серафим, священник с людьми. Уже решает. Спасибо вам, люди служилые, расходитесь. – Продолжал увещевать. – Если надо будет, позову. В рог трубить буду. Спасибо!

Народ попятился, первые ряды чуть отступили и как-то стали помаленьку разбредаться. Говорили, сетовали, удивлялись.

– Расходитесь! Спасибо! Яков! Ко мне! Люди это твои, верно?

– Да. – Он замахал руками. Наконец-то они пробились.

– Расходитесь! Григорий за мной. – Повел его через начавшуюся уменьшаться толпу, пробились к Якову с шестью людьми. Все в кольчугах, снаряженные, к бою готовые. Лица суровые, напряженные. Этим палец в рот не клади, откусят по локоть. Таких не проведешь. Видно, что опытные.

– Давай с двумя в терем. Мало ли что еще. А мы к лодкам.

– Так случилось то что?

– Позже. Можешь сам пленных допросить.

– Ясно.

Яков покачал головой. Не нравилось ему, что темню я что-то, недоговариваю. Но, объяснять сейчас действительно не было смысла. Нужно идти, ловить предателя, быстрее. А то как бы там Чершенские и Тренко со своими людьми из-за него чего плохого не учудили между собой.

Мы разошлись.

Я, Григорий, Пантелей и еще трое бойцов двинулись вниз по склону. Нужно понять, что же произошло с татарами, и схватить атамана полковых казаков. Уверен, он на лодках уйти хотел. Самый быстрый путь в город. А вот до степняков – неясно, то ли отпустил их кто, то ли просто шум и гам поднял. Отвлекал.

Начали спускаться.

Здесь где-то ночью, туша пожар на другой стороне острога в лесу, я приказал разместить всех пленных. Действительно, внизу, слева среди деревьев виделся небольшой организованный лагерь связанных татар. Там ходили люди, шли какие-то разговоры. Шума неслышно. Значит, все более или менее хорошо.

Не прошли и сотни метров, примерно полпути до степняков, как из-за деревьев выскочил казак. Молодой, совсем какой-то помятый, ошалелый, нервный. Вел он под уздцы моего боевого коня в полной экипировке. Скакун вел себя неспокойно, всхрапывал, мотал головой.

Лицом парень был раздражен, постоянно то туда, то сюда глядел, прислушивался. Ну и удивленным сильно казался. Даже трясся немного.

А… Заждался ты дружок, все ясно. Думали вы, что сразу здесь появлюсь. А оказалось, уже после стрельбы пришел и не сбоку, от казаков донских, а сверху от острога. Не по плану.

Я двинулся к нему, улыбнулся.

– Что случилось, боец⁉ – Спросил громко, радушно смотрел на него.

Хотя внутри злость клокотала. Но рано, пока рано.

– Воевода, татары!

Идущие за мной люди, переглянулись. На лицах их возникло удивление.

– Татары, воевода, удрали. – Продолжил чуть заплетаясь языком молодой боец. – Нашего одного порешили, развязались они… Значится раз и… И бегом. Надо в погоню идти… – Говорил он все более неуверенно, голос подводил. – Вот, конь ваш, воевода.

Эх, вы что действительно решили, что это сработает? План был другой, но появление Нижегородца, видимо, смешало его, заставило действовать быстрее, и все стало валиться. Налет глупый, конь этот, татары, которых, судя по всему, никто не видел бегущими.

Вся постановка трещала по швам.

– Да, молодец, мчаться же надо! Собратья, давайте вниз, тоже за конями.

Доспешные как шли, так встали, замерли удивленные, Григорий понял, что я это все для отвода глаз делаю. Чтобы не случилось ничего. Решит еще этот казачок молодой да засланный пальнуть в меня из чего-то нехорошего. А мне вот это вообще не нужно.

Подошел к нему, взял коня под уздцы.

– Молодец. – В глаза смотрел.

Опустил взгляд, проговорил сбивчиво.

– Рад стараться, воевода. – Попытался вытянулся тот по струнке, но получилось кривобоко. Нервничал сильно. Ждал, когда влезу.

Я начал поворачиваться, чтобы запрыгнуть в седло, и резко развернулся. Что есть силы, целя снизу вверх врезал ему апперкотом в челюсть. Тот глаза вытаращил, возможно, язык прикусил и отлетел на пару метров. Понял, только когда боль испытал – что уловка не прошла.

Резко отскочил с места, где стоял. Вжался в коня, ждал выстрела его второго номера, но тишина. Видно, надеялись они меня так провести.

Повернулся к сотоварищам. Приказ отдал:

– Этого дурака связать, коня осмотреть, оружие проверить. Ваньке моему передать для повторной проверки. Ясно? —

Бойцы, приведенные Яковом переглянулись, закивали.

– Один тут, остальные за мной!

Оставили служилого человека с моим конем и потерявшим сознание от удара парнем. Сами двинулись дальше быстрым шагом. Шли, чуть огибали кусты. Именно в них и прятался этот казачок, дожидался меня на пути к пленным.

Скоро оказались вблизи лагеря связанных степняков. Татары – кто сидел, кто полулежал. Все Связанные, к деревьям примотанные. Здесь особо не забалуешь. Друг к другу не подползешь. Жестко, очень, но по-другому нельзя. Конвенций о содержании пленных еще не придумали – это раз. А второе – они же могут бунт поднять. Автоматического оружия-то нет, чтобы сразу двоих, троих положить при нападении. А из пистолета – ну одного, второго саблей еще попробуй зарубить. Шансы на побег в это время побольше будут, чем в привычное мне время, при условии, что не связан пленник. Поэтому, крутили жестко.

Запах стоял неприятный. Человеческие испражнения, пот, боль, кровь, гной. Кто-то стонал, всхлипывал, канючил – скорее всего, мамку звал или пить просил. Война для всех не мать родная. После боя всем от ран тяжело.

Но, мы вас сюда не звали. Сами пришли.

Огляделся, увидел Серафима, махнул ему. Он сразу же двинулся ко мне.

– Воевода. Тут все тихо. А там пальба, наверху, потом Тренко рысью с людьми вниз побежал. Я ему кричу, а он мне, потом. Торопился. Что твориться? Воевода.

– Татары бежали? – Ответил я вопросом на вопрос. – Потери есть?

Он брови насупил, ждал разъяснений, а получил иное.

– Наши все целы. Охрана. Говорят все тут, никто не утек.

– А кричал кто?

– Да пес его знает. Неясно. Дозорные, что здесь, говорят чуть выше. Но они проверять сразу-то не кинулись, думали ловушка какая-то. Сразу озираться стали, нападения ждали. Ну и мы тут подошли почти сразу. Проверять стали. Считать.

– Ясно. – Я улыбнулся. – Отпускай людей. Хочешь, в лазарет возвращайся, а хочешь, со мной пойдем, виновника всего этого хаоса словим.

Он приподнял бровь, уставился на меня еще более пристально. Молчал.

– К острогу его скоро притащу, так что, по желанию. – Улыбнулся батюшке, а идущим со мной проговорил. – Двинули… Хотя…

Вновь обратился к священнику:

– Серафим, давай лучше Богатура и беев, кто здесь из них, главный из всей этой своры отбирай и к острогу. Всех поднимите, сажайте у входа. Говорить будем.

– Сделаем, воевода. – Серафим кивнул.

Мы же двинулись к табунам, что паслись внизу и реке, что поблескивала дальше.

За просекой на мостках я видел, как идет настоящая свара, перепалка. Атаман полковых казаков с десятком бойцов что-то доказывал охране лодок. Рядом стояли Чершенские с двумя десятками своих людей. Вооруженные, снаряженные, готовые в бой кинуться. Братья перегородили подход, встали на сторону охраны и, судя по всему, крыли благим матом пришедшего воронежского казачьего атамана. Тот ярился, но сделать ничего не мог. Отдавать приказ к бою не решался, в меньшинстве был.

Хорошо, что я их послал. Вовремя подоспели и время выиграли.

А со спины к беглецам уже подошел небольшой отряд Тренко. Стоял, наблюдал, тоже готовый к драке. Отсек он полкового атамана от лошадей, как второго варианта бегства.

Внезапно донцы и дети боярские сработали в тандеме, и сотник в дела не лез. Приказал наблюдать, что дальше будет.

Все меня ждали, чтобы конфликт разрешить.

Мы пробрались через просеку, полную коней. Животные стояли кучно. Седла были сложены рядом с каждой из таких небольших групп. Служилые люди таскали им камыш от реки, вычесывали скакунов, поглядывали на происходящее у мостков. Но, в дело не вступали. Там и так сил много, сами разберутся, а здесь дело важное – лошадей накормить, да в порядке держать.

– Что происходит? – Я подошел со своими людьми, решил сыграть под дурачка. – Говорят, татары утекли, здесь, что ли хотели пройти, по реке?

Тренко чуть повернулся, услышав мой голос, кивнул. Суровое его лицо стало чуть более спокойным. Чувствовалась в нем мысль – р раз пришел главный, сейчас все и решится.

Атаман дернулся, резко обернулся ко мне, уставился удивленно.

Я чуть в голос не заржал, смотря на его выпученные глаза. Сдержался.

А ты думал, что твоя глупая затея выгорит? Дураку ясно, что подстава какая-то. Даже если бы и утекли татары, то сколько? Трое, пятеро и что их всем лагерем искать и это именно моя задача, что ли? Да, я дюже додельный человек. Тут не денешься никуда. Но, чтобы за пленными лично гоняться – дудки. Может, за самим Богатуром еще ладно. Но он под персональной охраной.

Да, к тому же, я их и так отпускать собрался. Так что толку в этом как-то мало. Совсем.

– Что происходит? – Повторил я свой вопрос, буравя взглядом полкового атамана.

– Мы в город идем, воевода. Ранен я. – Тот указал на тряпку, которой была перемотана голова. – Бит. Ты же сам говорил. Раненных туда. Филка пушки свои пока спустит, мы уже вернем лодки. А пока часть добра перевезем. Люди меня и имущество сопроводят как раз. Мало ли что.

– Атаман, боишься, что лошадь тебя растрясет?

– Да что ты с ним… – Начал было Григорий, не выдержав.