Текст книги "Патриот. Смута. Том 4 (СИ)"

Автор книги: Евгений Колдаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Глава 6

Мы с Григорием и Филко переглянулись. Лица их стали сразу же напряженными, собранными.

– Все в боевую готовность! – Приказал я, развернулся, заорал громко. – Ванька!

Конь мой, где, что с седельным ремнем, поправил ли, успел?

Быстрым шагом, почти бегом двинулся к воротам в острог. Стрельцы подтянулись, глаза горят, люди почувствовали опасность.

Если Джанибек Герай решился нашей победой и радостью воспользоваться и ударить, когда не ждем, это плохо. Встречать я готовился только Кан-Темира и его несколько тысяч, а не все татарское войско. С десятком тысяч бойцов нам не совладать. Здесь уже никакое чудо не поможет. Все костьми ляжем, отходить надо будет и с арьергардными боями наносить максимальный урон.

Но, в душе моей, надежда все же теплилась, что сын хана послов послал. А не войско привел. Как-то так должно было сложиться. Сын хана был разумным человеком, хитрецом, политиком.

Так что… После первых мыслей об опасности я уверил сам себя в том, что это послы.

Из конюшни высунулся мой слуга.

– Хозяин, что?

– Доспех и коня!

Он кивнул, юркнул внутрь и почти сразу вывел моего скакуна.

– Идемте хозяин, идемте, облачаться. – Он малость трясся, и я понимал почему. Если рог гудит, значит татары. Кому тут еще быть-то? О чем дозору сообщать? А Если татары – то, скорее всего, битва.

Воевать мой слуга не умел и не особо хотел

– Как ремень, аркебуза? – Спросил быстро, пока шли.

– Все заменил, хозяин. Не извольте беспокоиться. – Тараторил он. – Проверил. Нашел добрый карабин. Не такой красивый, как ваш, но ладный. В бою не подведет, а красоту в Воронеже починю. Схожу до мастеров, и все сделают.

Мы зашли, пронеслись быстрым шагом через сенцы. Нижегородцы все еще сидели в основной комнате, поднялись с мест, смотрели на нас.

Я рукой махнул, мол, разбираемся. Вопросы потом.

В ставшей уже моей комнате Иван помог с юшманом. Накинул его, ремни затянул, перепоясался. Ерехонку с собой прихватил, мало ли что. Опять железо к земле прижало. Ну да ничего, конными пойдем, если далеко.

Вышел, взял скакуна под уздцы.

– Пантелей, со мной. Межаков, здесь жди. К бою готовься.

Начали спускаться.

Богатырь, ставший моим личным телохранителем, топал рядом. Коня, если понадобится, я думал, добыть ему внизу. Уверен, там паслось несколько. Не всех же к реке отправили. Каких-то оставили на засеке.

Путь был непрост.

Перекопанная и выгоревшая территория южной части холма удручала своим видом. Поистине – адский, проклятый пейзаж места вчерашней битвы и противостояния с огненной стихией. Черный, угольный, вперемешку с серым от золы цвета заполняли все. Кое-где все это еще дымилось. Запах стоял отвратный – гарь, жженое мясо, паленые тряпки. Он бил в ноздри и раздражал.

Прикрыл лицо рукой, дышал через рукав.

Конь нервничал, ему не нравилось идти здесь, но это был самый короткий путь. Иначе делать большой крюк или ждать гонца в поместье. Лишние минуты, которые могут оказаться ой как важны.

Полковые и беломестные казаки расположились слева, ниже всей этой выгоревшей территории. Больше в лесу. Я видел край их лагеря. Там люди собирались, снаряжались. Слышались приказы, крики, шум.

– Что воевода? – Выкрикнул кто-то.

– Дозор! Готовимся!

Человек кивнул. Подготовка продолжалась.

Бойцы Серафима стояли где-то справа. Их я пока не видел. Далеко.

Мы спустились, вновь вокруг стало зелено. Первые рвы казацкой обороны хорошо удержали пламя от распространения на юг. Где-то на другом конце просеки я увидел торопящегося к нам гонца с заводной лошадью. Двинулся ему навстречу. Он сокращал дистанцию быстрее, я еще не влетел в седло, пока это вроде было не нужно.

Подлетел, спрыгнул, вытянулся.

– Воевода, татарский отряд идет с посольством к тебе.

Ну, все, как я и думал.

– Много их?

– Тридцать где-то. Главный мальчишка у них, молодой. Мубарек Герай сказал, что от самого сына хана.

Ох ты, как повернулось-то. Хотя что-то такое я и предполагал. Вряд ли это был какой-то иной знатный юный татарский воин.

– Такой… Высокий, худой, лет четырнадцать? Богато одетый.

Я больше констатировал факт, чем спрашивал.

– Ну, одет он небогато, по-дорожному больше. Но оружие при нем очень дорогое. Кинжал один, с каменьями. – Служилый человек вздохнул. – Один он чего стоит.

Не ошибся, внук хана. Он мне так и не представился при нашей прошлой встрече. Оказывается – Мубарек его зовут. Уверен – раз пришел сюда сын самого Дженибека Герайя, то дело миром решится.

Так, надо организовать им прием, только без всякого пафоса, по военному, по-деловому. Да и в центр лагеря тащить татар – негоже. Первое. Любой посол, он же разведчик. Зачем татарскому предводителю знать, сколько нас, какие у нас потери? Незачем. Пускай довольствуется тем, что ему сбежавшие от нас расскажут. А они врать будут с три короба. У страха глаза велики и нужно же оправдать свое бегство? Второе, немаловажное. Бой был. Люди потеряли родных и близких. Били вчера татар. А сегодня посол, да еще и богатый с малыми силами.

Как бы не вышло чего.

Я, обдумав ситуацию, быстро начал раздавать приказы. Судя по словам гонца, в запасе у нас было какое-то еще время. Отряд вместе с патрулем шел, не спеша, а его послали вперед, чтобы предупредил. Еще каких-то войск, враждебно настроенных сотен замечено не было. Все, кто вечером ушел в Поле – не вернулись обратно.

Пока творилась вся эта суета, я лично добрался до Серафима и его отряда. Бывшая посошная рать стояла ближе к Дону. Поговорил с мужиками, как до этого с казаками. Принял их клятву на верность. Сам слово свое молвил. Сотником назвал батюшку, а по факту завершения забрал с собой. Встречать посольство нужно, имея представителя веры православной. Так, правильно будет.

Остальное время заняли какие-то мелкие, незначительные дела, суета, разговоры, приказы. Несмотря на подход посольства, сборы и перевоз снаряжения в Воронеж продолжался. Я даже постарался ускорить его.

Спустя полтора часа все для встречи было готово.

Наш отряд тоже в тридцать человек выдвинулся к границе леса и Поля чуть южнее острога. Взяли с собой кушаний, которых приготовили девушки из острога, а также несколько подстилок, коврами называть это как-то язык не поворачивался. Все это, чтобы, если переговоры затянуться, мы могли не говорить с коней, а разместиться хоть с каким-то комфортом.

Со мной был Григорий, Серафим, Яков и, конечно, верный Пантелей. Охрану взял из сотни подьячего Разрядного приказа. Остальных сотников и атаманов я предупредил о переговорах, потребовал не отвлекаться от сборов, но быть начеку. Чершенский старший и Межаков тоже порывались. Первому пришлось отказать, уперевшись в то, что уж больно противоречий и ненависти между казаками и татарами много. А кровь мне здесь вообще не нужна была. Миром все пройдет и славно будет. Второму пока не доверял окончательно, проверить надо мальчишку. Да, проиграл мне и слово дал, но на сколько его хватит? К тому же отец-то за Лжедмитрия воюет. Вручил его пока в умелые руки Франсуа и тот начал уму, разуму обучать, понемногу, с базового фехтования.

Глянул я на них и задумался. Удастся ли одолеть француза и насколько легко. На моей стороне неведомые ему сведения, собранные десятками поколений фехтовальщиков. Но, у него-то боевой опыт и опыт дуэлей с отличными бойцами. Бой будет интересным, это уж точно.

Еще связанными мы вели, посаженных на плохоньких лошадок, беев. Самого Богатура я разместил на лошади средней руки. Все же этот боец вызывал у меня некое уважение. Простой, хороший воин, делающий то, что должно. Не струсил в тяжелый миг. Да, враг, но вполне достойный.

Все татары, сопровождающие нас, молчали. Только злые взгляды бросали. Лица кривили.

А еще две лошади везли тело Кан-Темира и его голову.

Добрались. Место было красивым. Слева и справа лес, густой. Там старицы и заболоченная территория. За спиной – просека, что люди Жука за зиму вырубили. От Поля к холму, на котором острог. Солнце, взошедшее в зенит, припекало, ярко освещало, уходящее далеко вперед зеленое море. Степь без конца и края. По ней к нам приближались послы.

Есть хотелось, время обеда прошло, а перехватить мне удалось только пару сухарей. Но работа требовала моего присутствия. Уж больно важны были эти переговоры. После них – уже и отдохнуть можно, спокойно сидеть в остроге и приказы раздавать.

Расстояние сокращалось. Когда между нами и татарами осталось каких-то метров сто, от их отряда отделился наш патруль, ускорился, подъехал. Степняки остановились, выжидали.

Служилый человек кивнул мне, проговорил:

– Мы их в поле встретили, воевода, и сопроводили. Говорят послы от Дженибека Герайя. Главный, молодой совсем, Мубарек.

Пока говорил, я изучал пришедших людей. Лошади выглядели усталыми – гнали они их, это точно. С рассветом выехали и за несколько часов быстрой скачки преодолели путь от стана сына хана до… Где там их дозор увидел?

На каждого всадника по три скакуна.

Люди – без доспехов, налегке. Хотя… Один всадник, что стоял подле внука хана, вел четыре лошади и казался мне знакомым. Хотят, татары были дял меня прилично так похожи друг на друга. Один скакун был нагружен скарбом. Не сильно, чтобы не менять ее каждый раз. Но. Имущество там какое-то было. Дары?

Остальные, снаряженные для быстрого рывка и отхода, а не боя. Это видно было сразу. Опытные, личные телохранители и приближенные. И во главе тот самый парень, что встретил меня в татарском лагере. Тот. кто знал русскую речь.

Да, для вас то он молодой, а для меня с моим то, современным, восприятием – совсем еще юнец. Школьник, если так задуматься. М-да, были времена. В три года на лошадь сажали казака. Да и татарина, уверен, в такое же время. А дальше – опыт и школа жизни.

Боец, что доложился, ждал моей реакции.

Я кивнул, привстал на стременах. Всмотрелся. Мальчишка улыбался, толкнул своего коня пятками и двинулся чуть вперед, один. Кто-то из сопровождения попытался перечить ему. Но внук хана только руку поднял. Даже слово не сказал.

Последовал примеру и двинулся ему навстречу, оставив своих собратьев и всю нашу процессию за спиной.

Поравнялись где-то посередине. Полсотни метров туда, полсотни – обратно. Если тихо говорить, вряд ли даже с отличным слухом кто-то что-то сможет разобрать. Слишком далеко. Вот и отлично.

– Рад видеть тебя, русский воевода. – Мубарек, судя по его выражению лица, действительно был рад. Он не боялся, смотрел с довольной улыбкой, с неким уважением и интересом.

– И я тебе рад, сын Дженибека Герайя, да будут долги лета его жизни, и приумножится достояние. – Чуть склонил голову в знак уважения. – Я узнал твое имя от своих воинов, славный Мубарек.

– Да, я встречал тебя неофициально. Не назывался. А теперь скажу. Я Мубарек Герай, сын Дженибека Герайя, приемного сына Селямета Герайя и потомок Чингисхана.

Я с трудом сдержал пренебрежительную мину. Так-то, наверное, и вправду была в нем какая-то капли крови от Чингизидов. Только… Ну на столько же давно это было и на столько размылось, что и… Но, у нас же тоже… последний прямой наследник Рюрика умер без наследника и получай Смуту!

Он. тем временем, продолжал.

– Русский воевода. Игорь. Я послан отцом, чтобы либо увидеть триумф Кан-Темира и его воинства, узреть переправу и сообщить об этом отцу, либо… – Он понизил голос. – Либо поздравить тебя с победой.

Улыбка расплылась на моем лице. Я кивнул ему.

– Игорь Данилов, ты нам очень помог. Я уже говорил тебе там. Даже не одолей ты Кан-Темира, само твое появление в лагере отца уже знак, данный нам самим Аллахом, не меньше. А то, что ты одолел мурзу…

Он сделал паузу, подбирал слава.

Понятно, что моими руками вы разделались с опасным конкурентом. Вероятно, предотвратили покушение или даже попытку переворота. Теперь те, кто колебался, будут стоять за вами прочно. А те, кто отступил, будут слыть трусами и неудачниками.

– Я стоял за свою землю, внук хана. – Сказал я спокойно.

Он вновь улыбнулся.

– Мне чудно это произносить. Русский воевода, убивший сотни моих соотечественников, тем самым помог нам стать сильнее. Не потерять в ваших землях и ради ваших амбиций еще больше людей. Да, ясырь, это деньги. Но, сейчас в Бахчисарае нужны не они и не столько они, сколько острые сабли и верность беев.

Зачем ты все это мне говоришь, парень? На хитрость вроде бы непохоже, но ожидать от молодого дипломата можно много.

Я следил за ним. Вряд ли он будет рисковать своей жизнью, и пытаться сделать что-то мне. Все же, он же должен понимать – я сильнее и опытнее. Дернится к оружию, ему конец. А отряды наши примерно равны.

Отдать жизнь, чтобы отец пошел на русских войной – звучит как бред. Может, они хотят и дальше видеть меня в союзниках? Неужто решили, что я… Как там по слухам, которые Яков привез – внук Грозного и будущий царь?

Хм…

В переговорах всегда можно ожидать какой-то подвох, так что – смотри в оба, Игорь и слушай.

– Скажи, как погиб мурза? Как пес? – Лицо приобрело пренебрежительное выражение.

Это ты зря. Даже если он твой враг, все же не стоит так относиться к павшим. Лучше извлечь из случившегося опыт.

Проговорил:

– Кан-Темир пал с честью, как настояний мурза.

– Да? И как же? – Поднял бровь парень. Удивление не было наигранным. – Трусливые беи, что вернулись в наш лагерь ночью и утром валялись в шатре моего отца. Выли, молили о пощаде и прощении. Они говорили моему отцу, что ты сам шайтан, сам Иблис во плоти. Ты призвал на наше славное войско огонь небесный, натравил мертвецов, и сама земля встала против татар.

Я криво улыбнулся. С трудом сдержал смех и показал это послу. Он должен это считать и увидеть.

– Трусливые беи, внук хана, видели многое. Но они стояли так далеко от места боя, что ничего не поняли. Да, я поджог часть леса. Но отважный Кан-Темир ринулся в огонь. Не убоялся. Там за стеной пламени мы сразились с ним.

– Так как он погиб? Что мне сказать отцу?

– Кан-Темир сражался отважно. Я убил его, сам. Отсек голову. Этому есть несколько свидетелей. – Я махнул рукой, указывая на пленных татар.

Мубарек Герай кивнул, спросил:

– Зачем ты привел сюда моих соплеменников. Вижу там известного сотоварища Богатура, Гирей Дивеева.

– Все они, это попавшие к нам в плен беи. Богатур, близкий сподвижник мурзы Кан-Темира. Они славно сражались, и я хочу воздать им дань уважения…

Парень слушал, кивал, на лице его все сильнее росло удивление.

– Хочу отпустить. – Мубарек дернулся, уставился на меня не понимая.

Молодо-зелено. Отец бы твой понял. Эти люди еще больше сделают для меня в ваших рядах. Да и для вас. Если вы их помилуете, конечно же.

– Ты невероятно великодушен, воевода Игорь. – неспешно проговорил Мубарек. – Как же мы можем оплатить за такой дар.

Доведите их до вашего стана живыми, этого мне хватит.

– Мудрый Мубарек Герай. – Я улыбнулся. – Ты молод, но уже знаешь и понимаешь больше, чем многие старцы. – Здесь конечно приврал, польстил мальчишке, но так было надо. Продолжил: – Все, что мне нужно это мир на моей земле. Уходите в Крым. Если твой отец станет там ханом, я буду рад этому. Я пошлю ему гонца и дары. Он мудрый политик и отважный воин.

– Хорошие слова, Игорь. Ты продолжаешь удивлять меня. Ты отчаянный, но добродетельный. Эта земля, эти люди в вас столько всего непривычного мне. Но, ты многому меня научил, русский воевода

– Я не отпустил этих людей утром. – Перевел я тему. – Только потому, что опасался за их жизни. Отряды трусливых беев могут бродить по степи и как они обойдутся с отпущенными мной? Не выместят ли на них злость. Очень рад, что ты пришел и сможешь сопроводить их в стан своего отца.

Парень склонил голову.

– А тело Кан-Темира. Его голова?

– Они здесь. – Я указал на двух сцепленных друг с другом лошадей, между которыми покоился на специальном подвесе аккуратно уложенный в мешок труп мурзы. Бахтерец и одежду с него не сняли. Кровью было пропитано все, и скакуны немного нервничали.

– Хорошо. – Он кивнул. – Мы заберем его с собой.

– Да.

– Отец просил меня спросить, желаешь ли ты жен Кан-Темира. Они в нашем плену. Но ты имеешь полное право обладать ими.

Вот дела. Жены. Говорить по-нашему они не умеют. Какой в них толк? Еще нож ночью в сердце вонзят. Нет уж.

– Нет, я не хочу позорить этих женщин. Я плохо знаю ваши традиции. Но, они спаслись. Их место среди соплеменников.

– Ты продолжаешь удивлять меня добродетельностью.

– Почтенный Мубарек Герай, есть один человек, который был бы мне интересен. – Высказал я свою мысль.

– Кто же?

– Слышал я, что среди людей, к которым прислушивался Кан-Темир был некий… – Я специально замялся, показывая, что мне сложно подобрать слово. – По-русски это будет, колдун, по-польски ведьмин, вероятно. Мудрец.

– Да, я тоже слышал. Но когда я уходил с восходом от своего отца, его еще не было среди пришедших и пойманных. Зачем он тебе?

– Интересный человек. Поговорить хочу. И… – Я улыбнулся. – Мы на Руси не любим колдунов, если он действительно такой, то сожжем его.

Это я сказал специально. В целом, мне было плевать на этого гадателя, но чтобы отвести от себя всякие наветы в колдовстве, стоило проговорить что-то такое. А то уверуют татары, что я сам сын сатаны или как там у них дьявола зовут в Каране? В текущей ситуации оно мне не надо. Они уже мне не враги. Они уходят. Вот на севере, пускай кличут и чертом, и бесом, а здесь – лучше сформировать добродетельное впечатление.

Внук хана смотрел задумчиво. Выдержал паузу проговорил.

– Да, хорошо. Я скажу об этом отцу.

– Что-то еще?

Я понимал, что говорить нам особо больше то и не о чем. Сидеть, вкушать и отдыхать в компании татарина мне как-то не очень хотелось, и я не предлагал этого.

– Прежде чем я поверну обратно в степь, у меня все же есть для тебя один дар.

– Какой?

– Помнишь, того татарина, который опознал Тутая Аргчина?

– Не очень, но понимаю о чем ты.

– Он желает служить тебе.

Лицо мое изменилось на удивленное. Такого я не ожидал.

Глава 7

Мубарек Герай поднял руку, махнул. К нам двинулся один из его сопровождения. Он до этого казался мне знакомым, и у него было целых четыре лошади.

Не доезжая несколько шагов? он спрыгнул, поклонился в пол. Поднял взгляд.

– Он плохо говорит по-вашему, воевода.

– Чем обязан такой честью? – Я приподнял бровь.

Мне не очень нравилось иметь подле себя татарина. Хотя в какой-то мере, он будет чертовски полезен. Знание языка и обычаев этих людей, может, пригодиться. У Лжедмитрия вроде касимовские татары в охране. Удастся ли как-то это использовать? Русскому только его обучить как-то нужно.

А сам он кто? Соглядатай крымского хана? Может быть, только сообщать о происходящем он, как будет? Передача информации во времена Смуты – дело очень долгое. Да и умеет ли этот человек вообще писать? Ведь это навык далеко не всех живущих сейчас.

Кланяющийся мне татарин уставился на внука хана, что-то проговорил, вновь поклонился. Мубарек посмотрел на него, смерил взором, вздохнул, повернулся ко мне.

По его поведению я считал, что затея этого перебежчика не очень-то нравится и радует внука хана, но почему-то они с отцом на нее пошел. Дань уважения? Или какие-то долгоиграющие планы. Скорее – второе.

Мубарек, немного скривившись, проговорил объяснение:

– Он поклялся Аллаху, что будет служить тому, кто накажет Тутай Аргчина.

Логика в этом есть, но весьма странная.

– Так наказал его не я, а твой мудрый и уважаемый отец. Я только доставил ему этого человека, разбойника и, как я понимаю, изменника.

– Этот воин. – Парень вздохнул, скосил глаза на напрашивающегося в мои бойцы татарина. – Очень упертый. Не хочу оскорблять его, но он настоящий… Как это, по-вашему. Фанатичный. Вот. Он давно пытался всеми силами разыскать Аргчина. Он просил всех, кого только можно и даже нельзя. Думаю, он… Ммм… – Мубарек вновь подбирал слово, дотронулся до своей головы, почесал. – Без ума, безумен. Вот. Тутай убил всю его семью. Мать, отца, жену, детей. С тех пор этот человек ищет его и преследует. Он продал все, что у него было, что оставалось у его рода. Брался за любую работу и все, что зарабатывал, пускал на поиски…

Прямо-таки все.

– Внук хана, я вижу, что у него четыре лошади и одна прилично нагружена. Он достаточно богат.

– Нет, Игорь. Его лошадь только одна, лук и кинжал. Остальное – это дар моего отца. Хан сговаривался с Шуйским о том, что приведет ему войско. Хан умирает в Бахчисарае и Дженибек Герай, который скоро, благодаря тебе, займет его место, ничем не связан с вашим царем. Но, он чтит обещания оцта, поэтому послал хорошо снаряженного воина. Бесплатно.

Это звучало как бред и как насмешка. Вместо десятка тысяч прислать одного. Но… Мне было плевать на взаимоотношения татар и Шуйского. В том случае, если степняки развернуться и уйдут, что и как они напишут и преподнесут сидящему на троне царьку, как высмеют его – неинтересно. Не имеет отношения к нашим делам здесь.

– И ты хочешь, чтобы я взял его? – В голосе моем звучало удивление и некоторое раздражение. – Как я могу доверить этому человеку.

– Так желает мой отец. Такова воля Аллаха, как говорит этот воин. – Мубарек пожал плечами. – Он в твоей власти. Он сам лишил себя свободы, поклявшись перед Аллахом. Он и сейчас поклянется, если нужно.

– Как хоть его зовут, почтенный внук хана.

– Он просит называть себя, Абдулла. Иного, прошлого имени, у него больше нет.

– Хорошо. Переведи ему, почтенный внук хана, что я возьму его с собой только в случае, если он обещает выучить мою речь. До этого, я заберу все его оружие и снаряжение. Верну только тогда, когда он сможет дать мне клятву на русском языке. Кормить обязуюсь, но придется работать. Учитель у него будет строгий. Согласен ли он? Если нет, то мне он не потребен. Воин, непонимающий речь командира, бесполезен и опасен.

Мубарек кивнул, перевел мое требование Абдулле. Тот, на мое удивление, не задумываясь кивнул, поклонился, что-то проговорил.

– Абдулла говорит, что выучит язык и поклянется тебе. Если надо, он на своем горбу будет таскать тебя, будет убивать твоих врагов голыми руками, грызть зубами и спать как пес на земле. Пока не умрет, будет верен и будет рад когда-то сказать тебе твоим языком об этом.

Помнится, сын хана говорил что-то о фатализме. Что мы русские уж больно не ценим свою жизнь. А здесь вот пример огромного самопожертвования. Весьма странный, но… Я понимал этого человека. Во время службы в прошлой жизни советскому союзу я сталкивался с таким в восточных странах. Афганистан…

Из нахлынувших воспоминаний меня вывела фраза внука хана.

– Если ты принимаешь этот дар, то я должен сказать тебе еще одни слова, Игорь.

– Говори.

– Ты храбр и славен, воевода Игорь. – Говорил он без сарказма и какого-то официального чинопочитания. Казалось, мне, от души. – Я рад, что познакомился с тобой. Мы уходим в Бахчисарай завтра, на рассвете. Надеюсь, пока жив я на этом свете, нам не придется скрестить клинки на поле боя.

Он поднял руку в знак прощания.

– Ты мудр и славен, внук хана, Мубарек. – Произнес я, стараясь говорить в той же манере. – Я тоже рад нашему знакомству. Я остаюсь здесь, на своей земле. Надеюсь, пока жив я на этом свете, мне не потребуется убивать твоих соплеменников.

Кивнул ему. Он толкнул своего скакуна пятками, развернулся к своим, сделал несколько шагов.

Поднялся в стременах. Дальше последовала громкая фраза на татарском.

Они перестраивались и собирались уходить в Поле. Посольство завершилось достаточно быстро. Степняки ждали последнего. Когда им передадут тело Кан-Темира и живых пленных.

– Отпустите беев! – Выкрикнул я своим.

Они повиновались, произошла небольшая суета, и отпущенные всадники устремились к татарскому посольству. Подавленные, с опущенными головами, смотрящие под ноги лошадям, двигались они навстречу бескрайнему полю.

Только Богатур вскинул голову, чуть помедлил и двинулся к своим последним, вслед за остальными.

– Желаю тебе выжить, Богатур! – Выкрикнул я.

Пускай Мубарек видит мое уважение к этому человеку. Думаю, это сможет помочь ему.

Глядишь, это убережет Гирей Дивеева от очередных попыток повести татарские рати на север. Лишний раз подумает, кому жизнью обязан и почему не стоит воевать с русскими.

Богатур дернулся, уставился на меня. Ничего не сказал. Но молчание говорило само за себя. То он ругался, шайтаном кликал, а здесь?

Усмехнулся им вслед. Развернулся.

Вернулся к своим вместе с татарином и его лошадьми. Весь мой отряд смотрел на юг, куда уходили степняки, забрав с собой бывших пленных. Солнце припекало, хотелось есть, а в душе стояло чувство завершенного большого и невероятно важного дела.

Неужели все! Я повернул татарскую рать вспять!

Хотелось плясать от восторга или пришпорить скакуна, погнать вскачь. Сдержался с трудом. Все же – я не мальчишка, хоть и выгляжу так. Я воевода! Мне этих людей на север вести.

– Это кто? – Григорий вывел меня из приятных неспешных раздумий. Смотрел на сидящего в седле степняка. Прямо буравил его взглядом.

– Да так, татарин один, Абдуллой зовут, по-нашему он примерно как ты по-ихнему. Очень плохо. – Хмыкнул я, сделал короткую рожу, но подьячий явно ждал еще каких-то пояснений. Пришлось продолжить. – Помнишь того степняка, что мы у Маришки взяли? Так вот, он у этого Абдуллы убил всю родню.

– Помню, воевода. Мы-то здесь при чем?

– Я же этого Аргчина сыну хана подарил. Вот этот Абдулла теперь служить мне обязуется. До смерти.

Подьячий посмотрел на него, потом на меня. В глазах стоял вопрос, и он тихо все же его высказал.

– Воевода может мы его… – Он кашлянул хрипло так, горла под своей тощей бородкой коснулся. – Того?

Жестко, ой жестко, собрат мой.

– Думал я. Полезным может быть.

– Твое дело. Но не верю я этим степнякам. Глаз да глаз за ним. А у нас тут своих дел хватает.

– Понимаю.

Ох, подьячий, сказал бы я тебе, кому тут из всех нас верить можно, ты бы удивился. Чем больше станет наше воинство, тем больше в нем будет противоречий. Да, всех нас ведет одна цель. Одна идея, но это пока. Все мы связаны присягой. Но разве это сможет удержать всех людей от заговора, бунта и прочих выражений недовольства? Ведь сейчас каждый не только за землю Русскую сражается, но и все больше свои интересы осознавать начнет. Уже вон – «олигархи», торгаши из Нижнего Новгорода появились, голову подняли, заявили свое здесь в пограничье. А до них то сколько? Полстраны, считай, проехать надо. Еще казаки с Дона и воронежские люди – тоже со своими мыслями и желаниями. Уже три силы.

Дальше будут иные города присоединяться. А еще бояре. А они все – те еще интриганы. И в стане каждой группировки тоже не все едино, у каждого свои интересы.

Что дальше будет, когда вольются к нам отряды пограничных городов, что будет в Ельце? Неясно.

Тяжела работа, ох тяжела, только сделать ее больше некому.

– В острог. Работа не ждет. – Я толкнул коня пятками, и наш отряд двинулся в обратный путь, оставляя за спиной зеленое бескрайнее Поле.

Лагерь встретил шумом, гамом, сборами.

Сотни постепенно снимались и выдвигались на север.

Первыми на лодках, сопровождая раненных и имущество, ушли стрельцы. Часть их возвращалось уже несколько раз за день, вновь брала грузы и раненных и вновь двигалась на север. Работали люди не покладая рук на веслах, сменялись.

Полковые и беломестные казаки переправились через Воронеж чуть выше, чем месте его впадения в Дон и двинулась по правому берегу. В мое время там стоял вошедший в черту города поселок Шилово. Путь им предстоял неблизкий, но до ночи должны добраться.

Казаки Чершенского тоже двинулись к городу тем путем, которым сюда пришел я с Тренко и Филкой. Оставили здесь своих раненных и человек сорок бойцов, чтобы стать выдвинутым к границе степи форпостом.

Конные дети боярские и дворяне, собранные Яковом, готовились к переходу. Часть коней, почти все, чтобы были захвачены, уже ушли вперед. Эти люди ждали меня, должны были сопровождать. Специального приказа я им на такое не давал, но как-то оно само так вышло, что именно подьячий Разрядного приказа и Тренко оставались последними.

Сам я распрощался с сотниками и атаманами, расхаживал по лагерю, проверял все ли погружено, что вывозится, а что остается. Все же казакам – становящимся дальним дозором воронежским нужно было оставить вдосталь провианта. Нужно было проконтролировать, чтобы лишнего не забрали. Ценное имущество Жука тоже уже спустили вниз, к сходням. Ждали возвращения лодок.

Я пока раздумывал, уйти ли на последних лодках с Филаретом, чтобы к закату тоже уже быть в городе или трястись в седле вместе с конницей. Ждал, когда же они вернутся и пока что занимался последними приготовлениями и проверками. Расхаживал по лазарету, изрядно опустевшему за день, по склону холма.

Скоро все это пространство будет занято лагерем пленных татар. Они при присмотре татар, связанные, уже таскали сюда бревна от наших укреплений. Видимо, оставленный здесь малый атаман над донцами собирался расселить всех по шалашам и ждать выкупа. Лезть в эти рабовладельческие дела мне совершенно не хотелось. Воротило от одной мысли, что человека, пленного вот так запросто продать можно, но… Время такое. Они пришли убивать нас, знали, что их ждет.

Возьми они верх, такая участь ждала бы моих подчиненных. А то и более страшная. Быть проданным в Турции на галеры пожалуй похуже будет, чем у нас тут посидеть, в хуторах да деревнях поработать.

Слева от входа в острог Франсуа по моему приказу тренировал моих новообретенных телохранителей. Пока на палках, до стали дело не дошло. Я, поняв, что все основные дела поделаны, наблюдал. Поражался, как этот человек, на знающий ни русского, ни тем более татарского языка, объясняет людям основы фехтования. Выходило хорошо.

Помимо Пантелея, Богдана и Абдулы тут же был еще и Ефим.

Француз, держа в руках палку и вручив ученикам такие же, показывал на нее. Затем на клинок. Говорил определения. Именовал на свой заграничный лад позиции. Двигался, указывал на ноги. Даже начертил на земле большой круг. Переступал по нему.

Махнул рукой, пригласил Пантелея. Тот шаг сделал, другой, равновесие начал терять. Француз не смеялся, не улыбался – указал на одну ногу, затем на другую, показал как надо, в чем ошибка. Чуть присел. Махнул рукой, прелагая повторить.

– Джамбес, джамбес месьерс. – Показывал на ноги.

М-да…

– Ноги, ноги в фехтовании решают многое. – Проговорил под нос.

Дал наказ им повторять, сам улыбнулся мне. Проговорил громко.

– Еще один день. Завтра. А потом, утром, я жду тебя, Игорь. Это будет славный бой.

Я улыбнулся ему в ответ, махнул рукой.

– Да, я помню, еще один день.

Он продолжил обучать моих приближенных. А я смотрел на них пристально, думал. Пантелей, что ни есть – русский богатырь. Огромный, массивный, бородатый. Но, не лишен он воинской сноровки. Только кажется он совершенно неловким и малость глуповатым увальнем, этаким деревенщиной. Но на деле это обман. Все, через что мы прошли говорит, что он многое может. Положиться на него можно как на себя. Не подведет. Что до остальных?