Текст книги "Патриот. Смута. Том 4 (СИ)"

Автор книги: Евгений Колдаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Глава 9

Две неполные сотни бойцов остановились возле въезда в Воронежский кремль. Кони взбивали грязь, фыркали. Им хотелось в стойла, на покой. Бойцы тоже устали с дороги, отдых был потребен всем.

Привстал на стременах.

– До утра сотоварищи мои! – Выкрикнул. – Отдыхайте, завтра сбор.

Сотники быстро распустили своих людей. Роздали приказы, отправили на постой. В городе сегодня будет людно. Что бойцы Якова, что дети боярские Тренко в обычное время жили же не здесь. Из окрестностей все, сел и хуторов дальних, и ближних. Разместить их где-то в черте стен, оказалось непросто. Но мы решили этот вопрос заранее, еще на военном совете.

Мы, малым отрядом, въехали в открытые ворота кремля.

Фрол Семенович Войский с тремя бойцами и племянником Ефимом, который успел вернуться на лодках и выглядел прилично усталым, встречали нас. Рядом с ними стоял святой отец местной, кремлевской церкви. Имени его я не помнил или даже не спрашивал, но именно он благословлял нас на бой с Маришкой и отправлял несколько дней назад через тайный проход.

На лицах всех была радость. Победа над татарами многое значила для всех этих людей.

Мои собратья и еще человек тридцать сопровождения, которых ну никак не удалось разместить, расквартировать по чьим-то домам в городе, осматривались по сторонам. Отдохнуть хотелось всем и люди, и животные устали. День выдался не простой – сборы и долгая дорога.

– Вернулся! Герой! – Не стесняясь, что его услышат, закричал воронежский воевода. Устремился ко мне. – Игорь Васильевич! Свет небесный! Благодетель наш!

– Собратья, все дела до завтра, отдыхать. – Проговорил я своим людям. – Размещайтесь. Григорий, Яков, Тренко, Пантелей. Все в тереме. Комнат хватит. Бойцам тоже найдем где спать. Да хоть в приемном зале кого разместим.

Спешился.

Воевода подошел, кинулся меня обнимать.

– Старик. – Проговорил я тихо, не пытаясь остановить проявление чувств. – Старик, да, я вернулся.

Он был невероятно рад и не скрывал это. Говорил и вел себя откровенно.

– Мы молились, всеми, кто остался. Крестный ход устраивали тут. Герой! Игорь Васильевич, да мы без тебя, да как… – Он захлебывался своими словами, пытался тараторить, но чувства мешали.

Эка тебя разобрало. Приятно, что так ты за меня переживал. Хотя. Если бы мне удалось с татарами дело решить, что бы с ним было, со всем городом? Вроде бы по истории в десятом году Воронеж устоял, но окрестности, скорее всего, были сожжены. Просто источники мне знакомые об этом ничего не сообщали.

– Фрол Семенович, баньку бы и поесть. – Улыбнулся я, чуть отстраняя человека.

– Да, мы мигом, мы сейчас. Оно же уже все. Готово все. – Он говорил быстро, как-то не в своей стариковской манере.

– И еще вопрос, который сегодня отлагательств не требует.

– Чего изволишь, Игорь Васильевич?

– Карта есть у тебя?

– Карта? – Он почесал затылок. – Есть, только… плохонькая совсем. Но есть.

– Утром бы мне ее.

– Сделаем. Все сделаем.

– Спасибо, воевода, и парой слов бы перекинуться, перед сном.

– О чем? – Фрол Семенович напрягся. Это прямо чувствовалось. Тяготили его дела военные, а других вопросов он от меня не ожидал и верно. Не о жизни же и погоде говорить в такое время.

Успокоил его, как мог:

– Да о делах будущих и прошлых. Ничего опасного, старик.

Тот вздохнул, кивнул.

– Тогда после баньки и ужина, давай.

– Хорошо.

Дальше начались обычные вечерние хлопоты.

Ванька, утомленный долгим конным путешествием, помог мне разоблачиться. Забрал коня, занялся. Он вроде бы привык в конюшне на сене ночевать. Почистит и на боковую завалится. Все скакуны в конюшню поместились с трудом. Даже несколько местных лошадок пришлось вывести во двор. Они и так все время под крышей, а наши натерпелись, в походе, в поле, в бою. Им и уход, и пища лучше нужна.

Скоро же снова идти.

Дальше была баня, ужин и раздав некоторые указания на раннее утро, я отправился говорить с воронежским воеводой. Сели мы в приемном покое. Остальной народ разошелся уже отдыхать. Внезапно все уместились по другим комнатам, так что поговорить нам без чужих ушей удалось.

В городе, за стеной кремлевской, было тихо. Несмотря на то что многие бойцы вернулись и был праздник, усталость взяла свое. Не гулял народ, а отдыхал. Закон о посещении кабака служилыми городскими людьми не нарушался.

Разместились.

Фрол Семенович принес мне небольшой свиток, карту. Протянул. Развернул, света мало было, но на первый взгляд не так плохо, как я думал.

– Поутру гляну, чего глаза в темноте ломать. – Свернул быстро, отложил. – Еще и воском закапаю, не дай бог.

– Как пожелаешь, Игорь Васильевич.

Сидел он нервно, сопел, смотрел на меня. В тенях, что отбрасывал свет свечей морщины его выглядели глубоко, мешки под глазами темнели и выпирали, лицо осунувшееся, утомленное. Не просто дневными заботами, а, казалось, всей жизнью. Я занял его место во главе, но здесь вряд ли он недоволен был, вроде этот момент мы уже решили с ним. Скорее, опасался, что копать начну, о чем-то старом расспрашивать. Все же, как не пытался он выглядеть человеком военным, не являлся он таким.

– Фрол Семенович, вопросов у меня к тебе несколько. Не хочу обидеть ими, прояснить хочу.

– Да какая обида тут может быть, Игорь. Ты говори. Я все, что можно. Что могу. Ты же и так, ты же нас всех… – Он оживился, смотрел немного подобострастно. – Всех спас.

Я посмотрел на него, и он замолчал, взгляд опустил, сопел, ждал.

– Первое. Думаю, племянника твоего Ефима воеводой воронежским поставить. Что скажешь?

Он изменился в лице, побледнел, казалось. При скудном освещении, которое давали свечи, сложно разобрать.

– Молодой он, боярин. Вдруг не справится.

Так, значит, сомнений в том, что заменить его самого на кого-то иного нет. Есть вопросы к кандидатуре, а не к факту замены. Отлично.

– Справится, старик, уверен в этом. – Сказал я с теплотой в голосе. – Да и те, кто останется, за него пойдут. Он в бою себя показал, раненным бился, пленных сторожил. Руководитель дельный. При мне был. Уверен, совладает, справится и все хорошо будет.

– Тогда как нужным считаешь, Игорь. Я то, что. Я действительно… – Он вздохнул. – За два месяца этих постарел. На покой хочу.

Осунулся немного человек. Сказал и еще больше мешком на лавке сел, какой-то аморфной тенью.

– Тогда второе. Лекарь ты хороший. И, вроде как, Савелий в деле лечебном что-то да смыслит. Нужно обучить бойцов хотя бы азам. За неделю.

– За неделю! – Он встрепенулся, покачал головой. – Как можно, Игорь Васильевич. Это же наука сложная.

Мда, у вас здесь все сложно. Люди-то неграмотные, десять классов не заканчивали.

У нас первую медицинскую на курсах за пару дней объясняли. Самую базу. Часов за четырнадцать можно выдать азы. Жгуты, бинты, что делать, как опознать перелом позвоночника, рук, ног. Как действовать, чтобы не навредить, а ускорить процесс восстановления. Даже как шить, если кратко. Добавь сюда пару часов на базовое понимание того, что такое стерилизация и чистота, вот и курс молодого санитара.

Раны обрабатывать не проточной водой, а кипяченой. Бинты кипятить, желательно в ромашке или хвое. Спиртом, водкой что есть алкогольного крепкого, протирать ножницы, иглы.

Не уж-то так сложно все. Я же не прошу тебя учить хирургии, сам в ней не смыслю. А базе, первой помощи при ранении.

Жаль, методичек я из своего времени не привез. Знал бы, захватил.

Лицо мое исказила ухмылка. Еще бы калаш прихватил и патроны бесконечные, если можно было. Но… Нельзя же.

– Старик, мне не хирургов учить. А чтобы на сотню хотя бы человек пять знало, как кровь остановить, как сломанную руку зафиксировать и почему пули из тела вынимать надо и как лучше это делать.

Он пыхтел, думал, побарабанил пальцами по столу.

– Сложно, воевода… – Сделал паузу, сам понял, что свой вроде бы чин на меня уже переложил, вздохнул. Добавил. – Сложно. но пробовать можно.

– Я тоже подумаю, подключусь. А как в путь двинем, то девушек, что привезли из острога от Жука и еще человек пять до своего уровня учить начнешь. Чтобы шить умели, резать и работать в госпитале. Понял?

– Попробую, воевода. Попробую.

Сомневаешься все. Получится, дело-то за малым – начать. Делать нужно и все получится, а если сидеть просто, штаны протирать, то вода под лежачий камень не польется. Да, дело нехитрое и по факту эти хирурги будут как медбратья из моего времени, в лучшем случае. Но, даже такой прогресс повысит выживаемость на поле боя. А это огромный плюс.

– Третье. Раз согласен учить, то придется тебе с моим войском на север двигаться.

Он тяжело вздохнул. Чувствовалось, что старость давит на него, хотя не был он дряхлым, вовсе нет. Просто, как-то так складывалось, что смирился уже со всем, стремления потерял, страхом они все заполнились. Вот и стал стариком, которому еще срок какой-то отведен, но душа уже и не горит вовсе.

– Надо, значит, надо. – Ответил после паузы.

– Четвертое. Самое важное. – Смотрел на него пристально. – Что про Елец скажешь и тамошнего воеводу? Он вроде же Лжедмитрием ставлен.

Оговорился… Ну ладно, посмотрю на реакцию.

Войский действительно дернулся, уставился на меня. Имя царька, вора, в поданном мной выражении удивило.

– Эко ты интересно сказал… – Словно попробовал на язык слово. – Лже… Дмитрий. Лже… интересно.

Я ждал, смотрел на него. Реакция меня порадовала. Оспаривать не стал, хоть и служил самозванцу.

– А что тут говорить, Игорь Васильевич… – Он почесал затылок. – Семен Белов человек опытный, не то что я. В войсках давно. Он за Ивана Исаевича Болотникова кровь проливал. Атаманом у него был. Когда Воротынский с царскими войсками пришел за Пашкова, что Елец оборонял, бился. Ну и местность знает хорошо, давно там. Меняли его раз, но потом вернули.

– Меняли?

– Да, когда Дмитрий… Лжедмитрий на Москву шел, в Тушине сидел, то туда Белов ходил с отрядом. А как побил нас… То есть Дмитрия… Лже. Скопин как побил, так развалилось все. Отступили, бежали, ну и воротился он обратно. – Сделал паузу, подумал, добавил. – Тут сел. Может, и не ставленный, кстати. Может, сам. Это меня послали в Воронеж, а его, не ведаю. Он как-то в момент разгрома и ушел до Ельца.

Интересно. Если сам пришел, а не поставлен, то может быть и верность воровскому царю шаткая. Хорошая информация, дельная, проверить ее как-то надо.

– А ты его лично знаешь. Поговорить сможешь с ним?

– Ну… Знаю. В лицо даже. В Тушине мы с ними пересекались пару раз. – Воевода выглядел напряженным, лицо скривил. – Только говорить… А о чем? Как? Он же за стенами? Мы, если войском придем, он же не выйдет. Не дурак он.

«Мы с войском» – это уже хорошо. Значит, вопросов о том идти или нет со мной – уже не ставится. Отлично.

Сказал ему в лоб:

– Чтобы город сдал и под наши знамена встал. Об этом говорить, Фрол Семенович.

Лицо старика вновь осунулось.

– И как? С земли на стену кричать?

– Письмо ему рукой своей напиши.

– Это легко. Только он же решит, что под пытками писано. Письмо, ни слова.

Что-то ты черт старый, упираешься. Как говорить, то моя забота. Ты, главное, верно скажи ему все, поясни. Связывает вас, что ли что-то? А?

– В общем, поговорить с ним как-то надо. Штурмовать Елец глупо. И мы силы потеряем и людей русских поубиваем. Зачем оно? Нет, здесь нам хитростью надо.

– Ты человек в этом мудрый. Не по летам. Раз татар побил и тут выход найдешь. – Он вновь вздохнул. – Подумаю я, как сделать это, воевода. Подумаю, но обещать не могу, что удастся.

– Вот и славно. Время пока есть. Да и письмо написать нужно обязательно.

– Сделаю.

– А теперь и отдохнуть можно.

Он кивнул, поднялся. Мы погасили свечи и двинулись в темноте в свои покои. Его там ждала и встречала Настенька. Уставилась на меня из дверного проема, поклонилась. Я головой кивнул в ответ.

Прошел в свою комнату. Все остальные, что были на этаже оказались заняты. Мои бойцы, а еще Артемий, что здесь на правах пленного гостя сидел, все заняли. Отдыхали.

Скинул кафтан, потянулся.

Завтра был сложный день. Все организовать, всех построить, заставить тренироваться, а еще наконец-то засесть с трактирщиком и Григорием. Обдумать наше экономическое положение. Дел много, торопиться надо, а силы к нам неспешно подходить будут. Тяжело. Очень сложно войска собирать, когда скорость маневра двадцать пять километров в день. И это если поспешать.

Лег на сундук, покрытый мягкой постелью, подушку обнял и провалился в сон.

Ночь прошла тихо. Да, не первая спокойная ночь в это время, в которое я попал. Но пожалуй, вторая. Петухи горланили громко, разбудили. Полежал минуту, подумал. Выспался хорошо, спустился к завтраку, который предвещал стать военным советом.

Пока сотники, атаманы и прочие приглашенные люди собирались, размещались в приемной комнате терема, я ел. Вкусная, пряная репа с морковью и луком, запеченная в печи. Уже привычная капуста. Тут без нее не обходилось ни одно застолье. Квас, прохладный, кислый, бодрящий. Отличный. Аж оскомина на языке появилась легкая.

Мяса, масла, сала не было. Постный день, видимо, а хотелось сильно. Привыкать надо, что в это время – важный момент жизни, это следование традициям православной веры и ее догматам.

Все собрались, даже братья Чершенские подошли, хоть и последними вместе с Серафимом. Им из-за городских стен все же дальше было.

После еды последовал краткий военный совет.

Филке я с самого начала поручил отправиться с Франсуа к мастеровым, пообщаться с ними, поговорить насчет копий и перековки старых наконечников в новые для пикинеров. А также со столярами и плотниками о том, как лучше делать древки должно длинны. Сделать-то нужно много и быстро. Если просто рубить, дело выполнимое, пожалуй, а если это все как-то обрабатывать надо долго, клеить – придется отказаться от Использования новых пик и применять старые, наши, русские. Более короткие.

Как говорится, за неимением лучшего используем что есть.

Дальше пошли разговоры о том, что да как формировать. Кого, куда ставить и назначать в руководство.

По факту все войско я требовал разделить на строгие сотни.

А еще на пеших и конных. Чтобы каждый отряд знал, какую задачу он эффективно может выполнить. А француз бы пояснил сотнику, что в первую очередь учить и тренировать.

Конницу готовить на рейтар, вооружить пистолетами и аркебузами. По доспешному снаряжению – либо в легкую броню, либо без нее вообще. Да, лучше было бы всех их одеть в кирасы и шлема, только где их взять? По факту выполнять они должны маневр подхода, кучной стрельбы со стремян и отступления. А потом в процессе отхода перезарядка и заход на новый круг. Здесь слаженность действий должна доводиться до автоматизма, чтобы бойцы умели маневрировать всеми, умели бить залпом, опять же всеми. И не как мы, когда татар были, из засады, а в бою. Что ощутимо сложнее. Из засады подготовиться можно, а в прямом столкновении с полем противник же будет свои маневры совершать. Удастся в засаду заманить, хорошо, но это больше исключение из правил.

Второе, это мало-мальски тяжелая конница, в кольчугах с пиками.

Да – что первые оказывались не ровня наемным рейтарам в кирасах и шлемах, что вторые не тягались в поле с латной польской конницей – гусарией. Но в противостоянии с равными нам силами Василия и Дмитрия это были бы грозные силы. Особенно если научить их слаженному маневру и копейному удару.

Коней у нас было много. Доспехов хватало как раз на сотню, даже с избытком. На две, если все татарские тегиляи использовать. Но, эта идея мне не нравилась. Все же конница в доспехах, должна быть закованной в железо. Нам не татар с луками бить, а более сильного противника.

А вот на мою версию рейтар, аркебуз и пистолей, думаю, набралось бы на две сотни, а не на одну. Что радовало. Часть казаков, самых опытных всадников и стрелков нужно переводить в кавалерию. Слаживать только их тяжело.

Начался спор кого, как, откуда.

– Воевода, у нас две сотни всадников. – Проговорил Иван Чершенский. – Да, снаряжены мы похуже. Аркебузы не у всех и пистоли тоже. Но, легкой конницей с луками и пиками мы привычны биться.

– Атаман. Да и вы атаманы воронежские. – Поднялся, навис над столом. – Я предлагаю, от города и от донцов по пять десятков самых лучших взять и собрать из них все же соборную сотню.

Не нравилось мне наличие в войсках вот этих вот странных отрядов устаревшей, вроде бы многозадачной и мобильной, но по факту достаточно бесполезной конницы.

Что ими делать? Осыпать врагов стрелами? И какой в том толк? Если кирасы и марионы на пехоте есть – толку от стрельбы такой немного. Против аркебузиров, стрельцов – смерть. Плотный строй выдаст залп на подходе конницы, и строй их смешается. Стрелять получится не кучно, а вразнобой.

Но, не имея достаточного количества пищалей и пистолетов, ну а что делать. Две казачьи сотни без доспехов и аркебуз, собранные по старинке – факт обстоятельств Смуты. Как только будет возможность выдать им огнестрел в должном количестве, сразу же это и сделаем.

Вернулся Франсуа, осмотрелся, сел в стороне. Язык он понимал почти никак, хотя возможно постепенно начинал что-то смыслить в нашем. Все же – учить то ему как-то людей надо. А обладая речью – подача информации лучше идет.

Дальше разговор пошел о пехоте.

Я стоял на организации пикинерских и стрелковых сотен. Чтобы не получалось какой-то непонятной катавасии, что часть казаков воюет с саблями в кафтанах и по факту – не строевая единица, а какое-то сборное воинство, неясно какую цель выполняющие на поле. Таким воевать можно было сто лет назад, сейчас без четкой структуры и организации смерть нам всем. Раз снаряжением мы не можем превзойти иностранного врага, хотя и тянемся к нему, как можем, будем работать над тактикой и организацией.

Время. Было бы его больше у меня – сделать можно лучше.

Из оставшихся неполных трех сотен братьев Чершеньских формировалось две пикинерские и одна стрелецкая, человек по восемьдесят – девяносто каждая. Лучше меньше собрать отряды, чтобы потом за счет вливающихся бойцов их наращивать.

Чершеньские к тому же сказали, что еще человек сто с Дона за неделю до Воронежа дойдут. Те, кто сомневался, еще по хуторам сидел, к сбору основных сил не успел. Была у них договоренность, не успели – идите к городу.

Это было хорошей вестью. Потери и оставленных в остроге Жука людей удастся заменить, сделать сотни более укомплектованными.

Из воронежских казаков, что ходили с нами на татар – за вычетом потерь и тех, кого переводили в рейтарскую конную сотню получалось две сотни, еще стрельцы и вроде бы – две стрелецкие сотни и одна пикинерская.

Еще бывшая посошная рать во главе с Серафимом

С ней вопросов не было. Это уже и раньше было ясно. Единственное – поделить я ее предложил. Мужиков было все же больше сотни и, уверен, добрать туда простых крестьян по пути на север будет ощутим более просто, чем людей служилых. Да, учить их сложнее, но все же пикой владеть проще, как мне кажется, чем учить огневому бою тех, кто аркебузу в жизни не видел.

– Воевода. – Поп поднялся. – Прошу сотню нашу не делить. Люди мои, хоть и больше их, чем сто, себя показали, в бою бывали. К нам добирать новых мужиков, дело плохое. Мы. – Он смотрел всех прочих собравшихся. – Мы, с твоего позволения, как я говорил уже, хотим сотню сформировать, что словно паства за мной идет. А я за тобой. Мы и прапор себе вышьем.

Чудно говорил батюшка.

* * *

✅ Братство. Том 2

Продолжение истории о настоящей дружбе и боевом братстве в мирной жизни

✅ На первый том большая скидка /reader/474133

Глава 10

Серафим стоял, смотрел на всех остальных собравшихся, на меня, что во главе сидел. Ждал ответа.

Так-то – коли желание есть, дело хорошее. Вера она устойчивости придаст людям. В тяжелый миг, когда не тебя латная конница, скажем, мчится во весь опор, не даст струсить и отвернуться. Но, необычно это, больше на рыцарские немецкие монашеские ордена похоже, не в русской традиции.

Скрепя сердце дал я добро.

Совет продолжился.

Потребовал выделить и выбрать сотников для каждого отряда. Чтобы не было так, как у Чершенских, вроде бы один атаман, а шестью сотнями правит, привел их. Пускай да – над своей частью он полутысячный будет. Или даже тысяцкий, если еще донцов к нам прибудет – мне звание-то не так важно, как звучит. У нас здесь не местнический пор и в книги это все вносится не будет. Хоть полковником назови, разницы нет.

Но, важно, в каждой сотне – свой сотник. Он за дисциплину отвечает и за обучение. И в бою подле него прапорщик идет. Тот, кто знамя несет.

Идею внедрения прапоров все встретили положительно. Вышивать дело долгое и сложное, за неделю не управились бы люди, но сам факт знамен из ткани, развивающихся над идущими сотнями – приняли.

Музыка, горнисты, чтобы приказы отдавать и слышать на поле боя. Барабаны, прочая всякая походная инструментария. Всего этого в войске мало было. Но люди тоже приняли это положительно, сказали, что обдумают, поговорят с подчиненными людьми, и если найдется, то на каждую сотню будет свой инструмент. Если кто захочет, то будет обучаться в походе науке такой. Или хотя бы горном обзаведется.

Еще потребовал я от каждой сотни на первый раз выделить по три человека для обучения медицине. Это удивило. Но сотники кивали, переглядывались, воспринимали с пониманием. Мое отношение их по большей части радовало. Видели они, что ратую я за качество боевое. За то, чтобы врага бить нам проще было, и чтобы потерь меньше было. А те, кто все же пострадал, получали лечение.

Как итог – сотню каждую еще предложил поделить на десятки. Сотника, прапорщика, музыканта и трех лекарей выделить в отдельную, центральную часть, что в бою при знамени стоят. А остальные десятки строевым боем занимаются.

Сотники и атаманы поворчали, все это было в новинку им. Но не сильно и не сопротивлялись они в целом. Поняли они, что я хочу, приняли. И, по моему приказу Франсуа взялся за работу. Правда, перед тем, как выйти вслед за предводителями моего воинства, проговорил на своем, гнусавом:

– Воевода, Игорь Васильевич. Напоминаю. Завтра утром, на заре, у нас с тобой разрешение нашего пари.

– Помню, Франсуа, помню. Готов биться с тобой.

– Готовы ли монеты?

– Ты еще не победил. – Улыбнулся я в ответ.

Он покачал головой, хмыкнул и вышел с руководителями. Какой самонадеянный лягушатник. Да, видел я его в деле, опытный. Силы к нему вернулись, восстановился более или менее за эту неделю. Но, неужто он и вправду думает, что шансов у меня нет? Зря. Завтра придется его разочаровать.

Я остался в приемной с Григорием вдвоем, переглянулись.

– Запаздывает что-то твой кабатчик. – Вздохнул подьячий. – Может, мы сами?

– Подождем. Он за продовольствие смыслит. Может, стрельцы его через ворота не пустили. – Я был немного напряжен и возбужден после совета. Убедить всех делать так, как нужно мне оказалось чуть проще, чем я думал. Не так чтобы совсем легко, но и несложно.

Разложил на столе карту, что мне вчера вечером перед сном Войский передал. Взглянул на нее. М-да. При свечах она показалась мне лучше, чем была. Набросок очень примерный. До привычных мне далеко. Уставился, нашел Воронеж и Дон. Кое-как города, что на границе с полем стояли. Начал расстояние прикидывать и не сходилось. Ну не билось вообще. До Ельца ближе, чем до Оскола было. Белгород как-то сильно не там находился. А самый север карты, была Тула. Все. Кусок территории очень ограниченный и очень примерный – больше показывающий направления, что да где, а не расстояния.

Черт!

Появился один из охранников терема, доложил.

– К вам воевода пришли. Несмеян Васильев, что кабаком владеет за городом, и Путята Бобров, торговец из пришлых.

– Пусть заходят. – Наконец-то. Быстрее поговорим, быстрее делами займусь.

Двое вошли. Кабатчик, это видно было сразу, чувствовал себя не в своей тарелке. Замер у стола. Шапку мял. Не знал, куда глаза деть и приткнуться. В момент нашего знакомства он уже сильно нервничал, а сейчас так вообще чувствовалось, что не привык он с людьми служилыми в одной комнате о делах говорить. Видимо, обычно так ему приходилось с деньгами расставиться. Вот и сейчас опасался.

Путята вел себя спокойно, прошел чуть вперед, поклонился. В руках его был большой свиток, сверток.

– Прими, воевода Игорь Васильевич. – Он еще раз поклонился и на столе расстелил карту.

Я поднялся, уставился на полотно. Большое оно было, совсем не похожее на то, что приносил воевода. Но и не наши, современные, к которым я привык. Набросок, мягко говоря, не очень-то точный, но – лучше, чем ничего, это точно. И по нему по идее можно подправить выданную Войским малую карту, сделать список.

– Спасибо тебе, Путята, спасибо. На неделю возьму, писарь мой срисует. Думаю, успеет.

– Чем могу. Воевода, людей поутру я с посланием к своим послал.

– Хорошая новость, спасибо.

А ты молодец, только чего со мной не согласовал? Что ты там написал-то? Что в Серпухове ждем войска? Или что некий воевода, что объявился под Воронежом и татар остановил, опасен?

Ладно, имеем то, что имеем. Отправил, судя по нашей предыдущей дискуссии в верном ключе. Все же Бобров искал союза со мной, а не я с ним. Изначально.

Перевел взгляд на кабатчика, махнул рукой. – Ты садись Несмеян, садись.

– Так я, человек-то без чина, простой. Неблагородный, как можно, за стол ваш, боярин, воевода, господарь.

О, господарем меня еще называли. Что-то новое.

Отметили, что Григорий и Путята как-то с удивлением смотрят на трактирщика. Проговорил, чтобы как-то ситуацию сгладить.

– Ты меня за свой стол сажал, и ты за мой садись. Мы здесь не пир и не свадьбу готовим, а о делах будем говорить. О денежных.

Он поклонился три раза в пол, подошел и сел на углу.

Филарет был нам еще нужен, но у него свое поручение от меня имелось. Франсуа основные указания выдал и вернулся, а вот мой инженер остался еще при мастеровых людях. Видно дела обсуждал. Как завершит с кузнецами и плотниками, так придет. Как раз информацию принесет, можем ли мы здесь эти пики сделать и как быстро. Сколько времени на это нужно.

– Ну что, сотоварищи. – Смотрел я на собравшихся троих. – Я вас сюда позвал, чтобы поговорили мы о делах денежных. Армию-то снарядить надо, прокормить, вооружить. А, так случилось, что я в дела финансовые как-то раньше никогда не вникал. Не доводилось ни в поместье, ни на службе. Понять хочу, что да сколько стоит. Сколько обычно денег наемнику платится и как расчет осуществляется.

Они молчали, кивали. Раз воевода решил разбираться, значит, так и надо.

Решил всех друг другу представить, в каком значении они все здесь.

– Григорий, мой близкий собрат. Можно сказать, казначей, человек, за снабжение армии воинским снаряжением отвечающий. – Кивнул в сторону подьячего.

Тот вздохнул тяжело, покачал головой. В своей манере недовольной, но исполнительной. Поворчу, но сделаю – вот его подход.

– Путята, тебя позвал, как человека торгового. Ты из Нижнего Новгорода, в купеческих делах смыслишь, совет твой нужен.

– Чем смогу, помогу, воевода. А твой весь.

О, как заговорил. Значит, в письме все же нужное мне написал, раз моим человеком называться стал. Хорошо.

– Несмеян. Ты человек простой, не военный, но в делах торговых, в плане обеспечения провиантом, думаю, лучше мне консультанта не сыскать. Да, при воеводе Фрол Семеновиче люди имеются, но хочу стороннее мнение услышать.

Здесь я малость покривил душой. Людей Войского, за снабжение отвечающих я не знал. Не расспрашивал его. А вообще, надо было бы это сделать. Только чуть позднее. Вначале общую картину сложить с привлечением независимых, так сказать, источников.

Кабатчик, пока я говорил, вжался в лавку, сидел так, чтобы казалось, что и нет его вовсе.

Ладно.

– Григорий, запиши для меня. Я читать-то умею, а вот с пером не очень.

Еще бы, ручки-то в мое время шариковые и карандаши. А здесь иной агрегат. В детстве я еще видел перья и чернильницы. Чистописание в школе было, но так давно это все ушло, что руки ломать не хотелось совсем. Да и справятся ли руки моего реципиента?

– Сделаю, воевода. Что писать-то?

Он поднялся, подошел к кафедре, за которой в мое первое появление в тереме стоял писарь Савелий. Взял два листка бумаги, чернильницу, перо. Вернулся.

– Сейчас обсудим. – Проговорил неспешно. – Вопросы задавать буду, а ты записывай. Объект, что, сколько стоит, цена его.

Он кивнул, изготовился.

– Вопрос первый. По наемникам. Слышал я, что шведам за их войну под знаменами Скопина Шуйский обещал сотню тысяч ефимков. Еще слышал, что шведов этих примерно тысяч десять. Выходит, что один наемник стоит в год десяток ефимков, примерно. Так?

Да, я понимал, что Шуйский деньги платил плохо, что корпус по разным данным историков насчитывал от пяти до двенадцати тысяч в разное время. Опять же потери. Но сто и десять тысяч казались мне вполне хорошей базой, на которую можно опереться.

Франсуа-то у меня пятьдесят рублей затребовал, в месяц. Это вообще какая-то баснословная сумма. Хотя он же учитель. Возможно, столько и стоит. Черт его разберет.

Все трое сидели молча, переглядывались Григорий с Путятой. Кабатчик голову опустил. Неужели не знал?

– Ну, так, чего скажете? И, что за монета такая? Я рубли да копейки только знаю.

– Ефимок, воевода, это не наша монета. – Проговорил Григорий, а кабатчик дернулся, закивал. – Немецкие это… Талеры. Вот. Примерно по весу в серебре, в рубле где-то два с половиной ефимка.

– Выходит, что цена наемника в корпусе Делагарди, если в рублях… – Я начал высчитывать на пальцах. – Четыре с половиной рубля. Так?

– Так, да не так. – Пожал плечами Путята.

– Это как же? – Проговорил я холодно.

– Воевода. – Он посмотрел на меня, чувствовалось, что перечить опасается. – Сложно сказать, верны ли эти сведения. Мы же сами договоры не читали, а это слухи все.

– Так. – Я буравил его взглядом.

– Так-то, арифметика твоя верна, не спорю. Но… – Он сделал короткую паузу. – Люди же разное говорят. Это слухи все. Я слышал и про пять тысяч немцев и про двенадцать. А по оплате и про сто тысяч в год и про пятьдесят в месяц.

Смотрел на меня, ждал реакции.

М-да, ожидаемо. Все же исторические данные оказались неточными в данном случае. Выходит, что просто так взять и посчитать… Не получается. Опираться тогда надо на какие-то иные сведения.

– Говори, Путята, вижу ты в этом толк знаешь.

– Не совсем, воевода. Я больше торговец мехом, а не вербовщик. – Он покачал головой. – Но скажу, что знаю. Обычно немецкий наемник столько за месяц берет. Хороший, толковый, снаряженный и опытный. То есть пять рублей серебром в месяц. Но здесь, еще разное. Ты же не просто солдата нанимаешь, а роту. В ней десятники есть, сотники. У них оплата выше. А кто-то новобранец, и ему меньше платят.