Текст книги "Патриот. Смута. Том 4 (СИ)"

Автор книги: Евгений Колдаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Глава 15

Вышли на крыльцо. Яркое солнце знаменовало отличное начало дня. Славная погода для успешного начала. В сырость, дождь и тучи начинать поход мне не хотелось. А здесь – прямо лишний повод порадоваться.

Вдохнул полной грудью прохладный воздух.

Хорошо!

Ефим Войский встречал нас у ступеней. Смотрел негодующе. Раздражен был сильно. Я это приметил в его настроении еще тогда, когда всеми мы завтракали. Парень явно не хотел оставаться здесь. Молодость звала его навстречу приключениям. Саблей махать, а не в крепости отсеиваться. Но, другого человека оставить я здесь не мог. Самый лучший вариант. Не такой опытный для необходимости в походе, родственник старого воеводы, человек, в бою бывавший, за отечество пострадавший. При налете на Маришкин разбойничий хутор стрелу получил. Несмотря на это на татар с войском ходил. Участвовал.

Заслужил уважение – вот и карты в руке тебе.

– Что, Войский, недоволен? Не рад, что оставляем тебя? – Улыбнулся, взглянул в глаза его.

– Да. – Ответил он честно, взгляд отвел. – Вы там историю вершите, дела творите, а я здесь что? Штаны протирать. Не любо мне это.

– Эх ты. Пойми, ты тыл наш прикрываешь. Это дело важное. Важнейшее! Детей и жен защитить, чтобы воин в поле не думал о сохранности их.

Он сокрушенно дернулся, вздохнул, а я продолжил свои слова:

– Великая ответственность на тебе. Вдруг татары вновь забалуют, кто казакам в остроге оставленным поможет? Кто город отстоит? А если разбой какой учинить, кто решит в отсутствие основных сил? – Убеждал, повторял уже не раз сказанное на военных советах. – Да Маришку мы побили и людей ее. Хутор разорен, лиходеи разбежались. Но кто-то из них остался живой. Убежал, скрылся. Голову поднимет и что? Великая ответственность на тебе.

Он вздохнул. Пытался усмирить сердце, но чувствовалось, что хочет с нами идти, в бой рваться. Будет на твоем веку еще дел славных. Не думай.

Наконец-то собрался он, проговорил:

– Удачи вам, вам всем! Игорь Васильевич, мы же здесь все. Все за тебя.

Я подошел, обнял его. Хлопнул по плечам.

– Бывай, Ефим. Держи Воронеж!

Он чуть не плакал. Так жалел, что с нами не идет.

Ванька в этот момент к крыльцу коня подвел.

Видел я, как из терема выводят хромающего Артемия. Нога его повреждена была все же сильно, не прошла еще окончательно. На коня не сядет, в обозе поедет. Вышел старший Войский в сопровождении девушек. Собранные, напряженные готовы.

Служилые люди, что квартировались в тереме, тоже были все во дворе. Седлали коней, проверяли ремни, осматривали снаряжение.

Они все ждали приказа, чтобы двинуться следом за нами к месту сбора.

Я нашему медицинскому «корпусу» во главе с Войским старшим в обозе прикомандировал несколько телег. Нужны они были для раненных и больных. И для имущества – палатки ставить. Там же хранились заранее заготовленные бинты, травы собранные и сушенные, вино зеленое – самогон по-нашему, чтобы хоть как-то стерилизовать инструмент. Масло для ускорения разжигания костров. Ладно поход, а если бой и срочно вода горячая нужна.

Осмотрел собравшихся. Бойцы ждали, нервничали. Кони под ними танцевали.

Подошел к скакуну своему верному. Взлетел в седло.

– Вперед! – Выкрикнул, и мы двинулись со двора.

Зазвонили колокола!

Город провожал нас всем миром!

Люди вышли проститься. Целая процессия стариков, женщин и детей выстроилась на небольшой площади близ южных ворот, а также от кремля до северных ворот. Кто-то всхлипывал, некоторые женщины, не стесняясь, плакали, причитали, ревели. Старики смотрели с уважением, и в глазах их виделось понимание. Вспоминали они сейчас свои прошлые лета, как вот также водили их воеводы царя Грозного в походы. Город же Служилый был, пограничный, каждый здесь, считай, воевал. Каждый пришел сюда по зову Родины и долгу службы. Саблю знал, с какой стороны держать.

Да и мало стариков все же было. Единицы. С такой жизнью, что была для служилого человека в это нелегкое время, мало кто до преклонных лет доживал.

Детвора галдела, шумела, смеялась. Перебегала дорогу перед нашей процессией. Несколько самых отъявленных драчунов выхватили заготовленные заранее палки. Начали в шутку фехтовать, выкрикивать:

– Я воевода! Нет, я! За мной! Идем! Бей татарву!

Я невесело усмехнулся. Ох, ребятня, будет на вашем веку еще войн, лишений и прочих невзгод. Если удастся все у меня задуманное – не кончится же на этом Смута. А если и завершиться, то врагов на границах много. Что дальше? Шведы на севере, татары и турки, что за ними на юге, на западе ляхи, за ними немцы, британцы, французы. На востоке – бескрайние неосвоенные просторы Сибири.

Есть, куда силу русскую необузданную приложить.

Бессчетно работы. Людей не хватает, чтобы творить важное и дельное.

Царь только нужен для свершений и открытий и покой в стране. И тогда поднимется Русь, плечи расправит и явит всем истинную доблесть, могущество и непреклонность. Место свое под солнцем на земле займет. Ведь земля эта ее.

Мы двигались дальше. Ребятня отстала, кричала что-то позади.

Отряд шел на север. В башне, преградившей путь, нам, махали стрельцы, стоящие в дозоре. Мало их здесь оставалось. Защитников города, но и угроз вроде не осталось. Все разрешил, разобрал. Разбойники повержены, татары ушли.

Пора силу в иное место приложить.

Выехали из города.

На простор вышли. Здесь, рядом с трактиром, что змейкой уходил дальше к горизонту, петляя между густых дубовых и сосновых рощ, стоял наш крупный обоз. Пехота и конница собралась в ровные сотни. Все готовилась к маршу. Командиры совершали осмотр, пошли последние приготовления и проверки.

По моему приказу все это вот-вот завертеться, двинется и уже не остановишь.

Осмотрел всю эту силу, что собиралась здесь.

Сборная конная сотня в кольчугах блистала на солнце. Выдвинулась вперед, должна была идти первой, создавать самый яркий эффект. Кафтаны стрельцов и казаков были вычищены. Шапки красовались на головах. Лица собранные, одухотворенные. На перевязях сабли, в руках копья или аркебузы. Более легкая кавалерия гарцует по флангам. Заводных лошадей много, боевые идут налегке.

Даже обоз с погруженными на него оружиями, порохом и прочим снаряжением выглядел боевито.

Загудела труда, забил барабан, свиристели свистульки. За неделю было сложно что-то сделать, но при каждой сотне я приказал организовать музыкантов, чтобы умели они подавать приказы к бою и к отходу. Пока все это только разучивалось людьми, но сам факт наличия инструментов уже был плюсом.

Развернулись знамена. Пока что это были просто небольшие полотна ткани. Каждой сотне – свой цвет, чтобы отличать. В будущем, конечно же, каждое должно быть расшито, но пока что, имеет то, что есть.

Поднялся на стременах, выкрикнул громко.

– На север! Собратья!

Мы проследовали вперед. Войско строилось и приходило в движение.

Влево и вправо от тракта уже были высланы конные разъезды охранения. И мы всей организованной процессией наконец-то двинулись.

Часть войска вскоре должна отделиться, свернуть. Наш небольшой флот и имущество ему прикомандированное было размещено на Дону в поселке Семилуки. Готовя поход, я прикинул, что отправляться из Воронежа пехоте речным путем сподручнее оттуда. Лучше заранее перевезти снаряжение и лодки. Все же крюк приличный. Вначале по Воронежу вниз по течению, потом по Дону вверх. Много времени терять, проще полдня маршем пройти от городских стен до берега реки и села, где ждут суденышки и прикомандированная к ним охрана.

Руководить этими людьми я поставил Чершенского. Отправил туда только его людей. Все же казаки донские в речном деле более опытные были. Да и больше чем три сотни голов и снаряжение, только на это лодок у меня и хватило, что собрали с округи воронежской.

Отойдя от стен на достаточное расстояние и добравшись до дороги, уходящей налево, казаки стали сворачивать.

Я подъехал к их марширующим сотням. Обоз оставался при мне, а их ждало несколько часов марша, после чего погрузка и гребля вверх по реке. Чершенский уставился на меня, приложил руку ко лбу, чтобы солнце не слепило.

– Воевода, прощаемся.

– Отчего же. – Усмехнулся я. – Будем связь гонцами держать. Помни, вы быстрее нас идете, но русло извилистое, может и задержать. Торопитесь. Рассчитайте так, чтобы не к вечеру в Задонский монастырь прийти, а к обеду четвертого дня. Там переправа, ее захватить надо. Вдруг Елецкий воевода подарок нам оставит.

– Сделаем, воевода. Парни на веслах умелые. Да и паруса же поставим.

– Добро. Удачи.

– И тебе воевода.

Распрощались. Я догнал авангард. И мы двинулись на север по дороге.

Хотя что касается тракта, по которому мы двигались, то… Да не было его. Это действительно можно назвать только направлением. Никакой брусчатки, ничего, что в целом говорило бы о том, что здесь организован какой-то важный путь. Просто грунтовая, местами разбитая, вся в ямах и колдобинах, а также промоинах колея. Слева и справа деревья, кое-где луга, холмы, овраги. Через ручьи перекинуты кривые и косые мостки. Просто бревна навалены. Страшно представить, что из себя сейчас представляет переправа через крупные реки – такие как Дон и Воронеж.

Хотя, почему же. Я видел данное творение – паром!

Либо брод искать. И вот это меня настораживало. Несколько мест я узнал, расспросив своих сотников. Когда готовился к походу по карте все промерил, прикинул. Но, вопрос переправ стоял остро и болезненно.

Если так задуматься – мы шли по старой вырубке, изредка приводимой в порядок подчисткой нарастающих деревьев. Шла она через поселки и хутора, которые встречались то здесь, то там. Если сравнивать с тем, к чему привык я, направление все же было иным.

Привычная мне современная М-4 «Дон» – не петляла, не огибала сложности рельефа, шла напролом. А дорога времен Смуты не огибала все, что только можно. Через заболоченные места виляла так, чтобы речушки, которыми полнилась черноземная земля региона, можно было пересечь вброд. Около небольших поселений жители хоть немного заботились о переправе, поддерживали их в порядке. Холмы также объезжались, потому что вытянуть телегу вверх, а потом еще спустить, не перевернув – задача не из легких.

Приходилось терпеть и вздыхать. Коммуникации и связность регионов того времени, да и в целом любого, до появления асфальта, двигателя внутреннего сгорания и, хотя бы, паровоза, оставалась ужасающей.

Зато времени было прилично, и я раздумывал над тактикой и стратегией, вспоминал привычную мне карту области. Накладывал эти знания на карту нижегородца, а также сверял с тем, что перерисовал с нее Савелий и его сын.

Размышлял.

Не нравилось мне, что для входа в Елец нужно реки форсировать. Дон, а потом еще Тихую Сосну. Лодками своими я бы, конечно, к Ельцу подойти бы мог. Не проблема. Казаки бы догребли, встали бы под стенами, толку только. А вот конной ратью выходило круг большой. Время тратить.

Да по словам собратьев, переправа у Задонска какая-то имелась. Как раз рядом с недавно возникшим в тех краях монастырем. Уверен, контролировали ее Елецкие служилые люди, как объект стратегический и очень важный. Но возьмем мы ее и что дальше? Проблемы вовсе не закончатся. Крепость Елец, как и Воронеж, нависает над степным, низким берегом.

Мы подойдем к елецкой крепости с невыгодной стороны. Упремся в реку Сосна.

Либо опять же крюк.

Изначальный план был перейти батюшку Дон вброд у Задонска. Города там никакого еще, конечно, не было, монастырь только строился. Вроде как. Плотно я о нем еще не расспрашивал. Но переправа была. И место это как-то привычно мне было называть по-своему. Как в моем времени – Задонск!

Дальше идти к реке Сосна и у Талицы бродами ее форсировать. Следом на запад и мы нависаем над Ельцом, обходим его с севера. Такой маневр при лучшем стечении обстоятельств и напряжении сил можно сделать за пять дней. То есть вечером девятнадцатого мая мы стоим у ельца. Но, если смотреть правде, с которой я столкнулся в виде ужасающего состояния дороги, в глаза. Добавить к ней пока еще не видимую, но, скорее всего, столь же ужасающего качества переправу, то есть приличная вероятность задержаться на день или даже два.

Елец!

Есть ли смысл тащить туда все войско? Мне не нужно осаждать и штурмовать город. Устраивать там кровопролитие, убивать гарнизон. Мне нужно убедить его войска дать клятву и двинуться вместе со мной дальше.

Чем больше думал, тем больше мне нравилась идея какой-то диверсии. Сделать нечто, что заставит елецких служилых людей переметнуться ко мне. Елецкого воеводу на поединок вызвать? Идея отличная, только он же не такой глупец, чтобы соглашаться. Зачем?

Что еще есть в наличии?

Брод через Дон под Лебедянью. Это севернее и чуть на восток. Два дня пути и дорога там хуже по словам моих сотников. Даже страшно себе представить, что может быть хуже того, чем вот тот маршрут, по которому мы движемся сейчас. Но, раз говорят – стоит учесть этот факт. Тащить туда конницу будет непросто. Но – это путь на Рязань.

Можно сотворить хитрость какую-то. Думай, Игорь, думай!

До Лебедяни с ее бродами – это тоже крюк. И там же тоже крепость, контролирующая переправу. И тоже гарнизон.

Я, трясясь в седле, вытащил срисованную карту. Развернул кусок, взглянул.

Жирными линиями были намалеваны реки и места их адекватного пересечения. Указаны были броды и переходы. Мостов через такой крупный поток, как Дон в этих местах еще не строили. Умели ли? То не ведаю. Но мостами край вблизи поля был небогат от слова совсем.

На схематичном и весьма неточном плане крепости возвышались башенками с флагами наверху. Более или менее крупные поселения отмечены кружочками, и тракт тоже присутствовал. Еще присутствовали крупные лесные массивы, набросанные и обведенные.

Оттолкнусь от другого.

Думай, Игорь Васильевич. Чтобы ты сделал на месте опытного воеводы Елецкого Семена Белова, верного царю ложному – Дмитрию?

Условие: ты сидишь в крепости, людей у тебя, это мы еще на прошлых военных советах решили и выяснили, примерно – тысяча. Столько же, сколько у идущего на тебя с юга из Воронежа меня. Рядом на востоке, на берегу Дона в двух – трех переходах Лебедянь и в ней полтысячи. А еще за спиной, чуть на западе, тоже два-три перехода – Ливны. На реке Сосне.

Там чуть меньше тысячи человек гарнизона.

Забрать всех и собрать кулак, чтобы встретить идущего с юга противника, ты не можешь. Да и кто тебе такую власть дал? Дмитрий далеко. Каждый воевода сам по себе служит, вроде бы верны они все кому-то, но по факту только себе.

Это да, но… Но! Помощи попросить вполне уместно и пришлют тебе, скорее всего, по трети от каждого гарнизона, вряд ли больше. Могут не прислать вовсе? Да. Могут выслать мне в помощь – кто его знает. Смута – все шатко. Гонцы пока не вернулись.

Значит. Сижу я такой в Ельце, воеводой. Думаю.

Куда идет воронежский воевода? Знамо куда – к Москве. А может, и к Рязани? Она же – это Ляпуновы. Кто знает, что эти бояре интриганы затеяли, на чьей они стороне. Вроде заодно с Дмитрием, но не их ли ставленник войска ведет и татар по юге побил?

Сильны ли твои позиции в городе?

Вспоминая Воронеж, когда я туда только прибыл, казалось, нет. Люди колеблются, если только ты не железной волей и стальной рукой всех их в кучу не собрал и не выдал им какую-то важную и ценную для всех идею. Мог? Да вполне. Моя хата с краю в ситуации текущей – вполне хорошая позиция. Идти воевать неясно за кого – спорный вопрос. А вот отсидеться в крепости – дело хорошее. Жизнь сберечь.

Чтобы Елец взять, это же надо как-то на правый берег Дона вначале перейти. Это Задонские переправы. Потом еще Сосну форсировать и только тогда к городу выйти.

Будешь ли ты действовать активно? Я бы стал. Резко и дерзко ударил бы, где не ждут. Но, каков ты человек. Мне не ведомо.

На обеденном кратком привале собрал я всех командиров на краткий совет.

– Собратья. Кто, что о Семене Белове знает? – Осмотрел всех. – Лихой ли, осторожный. Какие качества?

Переглядывались люди, вперед Яков вышел на полшага.

– Слышал я, что толковый он человек. Кха… Черт! – Вздохнул сипло, продолжил. – Люди за ним идут, он неподчинения не прощает. Сам все привык делать.

– Еще что?

– Говорят, дело воинское знает. – Проговорил Тренко. – Но какой-то лихости в нем я не заметил.

Ясно, что ничего не ясно. Войский его вроде хорошо знает, но, когда мы с ним говорили, толкового ничего не сказал.

– Языки нужны.

Быстро перекусил, скомандовал дальнейшее движение. Сегодня надо пройти как можно больше. Пока силы есть, пока ночевали мы в удобных постелях, пока кони не выдохлись и помнили свои стойла не ночевали под открытым небом. Первый день, самый эффективный.

Двигались дальше, а я размышлял.

Вряд ли ты, Семен, выведешь войско за Дон. Слишком далеко и глупо. Может разъезд и отправит в разведку. Возможно, даже к Задонску или дальше, но вот именно полки – нет. Думаю – сидеть будет за стенами. Понимает, что я их не возьму, нечем просто.

Да – тебя я уж точно не жду здесь.

Хитрость может и удастся, но…

Ты в очень удобном месте сидишь и мне, в отличии от татар, тебя обойти очень сложно. Их то десятки тысяч и грабили бы они все и вся. А у меня всего тысяча и обоз и грабить не могу. А за спиной в крепостях силы великие оставлять – бестолково.

К тому же догадываешься ты, что я человек лихой и на хитрость готовый.

Погладил подбородок. Некий план зрел в моей голове. Но лучше было бы обойтись письмом и сдачей.

В первый день мы выдали верст тридцать. Это было невероятно, но удалось. Лодки шли примерно с той же скоростью, и два лагеря разместились вблизи. Дон чуть уходил налево. Здесь был его изгиб. Дорога же шла дальше прямо. Поселений именно здесь не было, но топлива для костров оказалось вдосталь. Ночевать собирались по-походному.

Добрался я к обозу, увидел Войского. Переговорил. Вручил он мне письмо к елецкому воеводе. Писано оно было, как оказалось, с неделю назад. Еще когда мы только о нем говорили. Я как-то ситуацию ту опустил, а он сделал. Молодец. Пригодится эта писулька, только вот поверит ли Белов?

Ночь, следующий день и еще одна ночь в походе пролетели быстро.

За второй день войско продвинулось ощутимо меньше, чем за первый. Дорога сильно петляла. Вечером уперлись мы в речушку, больше крупный ручей – Большой Колодезь.

Я потребовал переправиться сейчас и ставиться на северном берегу. Пока часть бойцов разбивала лагерь и готовила ужин, остальные занимались перемещением телег через ручей. Дело было сложным. Имеющиеся небольшие мостки не выдержали примерно на половине переправы. Пришлось срочно рубить новые.

Вечерело. Вернулся один из дозоров.

Тренко, руководивший разведкой, подошел.

– Воевода. Собратья докладывают, что разъезды чьи-то в этих местах есть.

Глава 16

Я уставил на него. Вот оно как значит.

Вот и показал себя Елецкий воевода. Хорошо.

– Что там нашли?

– Следы свежие, кострища. – Вчера точно отряд был. Конный.

– Хм… Далеко они зашли.

– Налегке они. Думаю, воевода, если с заводными и налегке, то за день легко можно.

– А мы, получается. С грузом.

Он кивнул. Плечами пожал.

Нас они не могли не заметить. Значит – ушли днем или только что вечером. Во весь опор, чтобы доложить помчались на север. Дойдут ночью? Может быть. Дорога все же есть, хоть какая-то. Но, к утру, даже, пожалуй, позднему, тут зависит, как ночью дело пойдет, они только вблизи Задонского монастыря будут. До Ельца еще полдня быстрой, безумной скачки перегружая лошадей.

И что сообщат? Да то, что мы плетемся еле-еле.

Кораблям нашим еще хуже, впереди много излучин. Дон петляет, дорога от этого удлиняется.

– Делаем вид, что не заметили. – Отпустил я Тренко, стоящего рядом и ждущего приказов. – Свободен.

Ехать проверять, что там было найдено дозорными, смысла никакого не было. Их дозоры и наш авангард могли наблюдать друг за другом. Может даже это разовый случай. Выставил вперед Семен Белов несколько отрядов. Ему же переправу контролировать нужно, Задонскую. Там, скорее всего, паром. Вроде бы бродов нет, а переход есть. Значит, организован как-то. А если монастырь есть, то значит, люди церковные приглядывают за ним.

Задумался я, прикидывать стал.

План постепенно рождался в моей голове. Безвыходный, как мне казалось, для Елецких людей. Так, что-либо присоединятся они ко мне, либо…

Ну и дал я, наконец, ответ на вопрос!

На месте елецкого воеводы я бы до срока сидел в крепости. Малый дозор выслал бы к Задонску, к переправе. Как только доложат, что идет войско – только тогда бы действовать начал. Почему? Если сплоченности в отрядах нет, как в Воронеже это было – то иначе никак.

К бродам через Сосну тоже бы отправил людей. Скорее даже половину имеющегося войска. Или даже больше – две трети. Важнейший момент – не дать мне перейти вброд.

Пошел бы я сам туда? Оставил бы город.

Сложно.

С одной стороны риск большой. Вдруг город сдастся. С другой – перейти может и все войско.

Поломав голову еще, я все же решил, что должен воевода в войсках быть. Все к этому сводилось. Защиту бродов создавать, укреплять, готовить. Руководитель толковый нужен. Кому поручить, если везде предательство мерещится. Верно – только себе.

У войска в поле соблазна на сдачу больше. А город – стены. Там покрепче обороняться и стоять. Страха смерти меньше, значит, и стойкость выше. Да еще и дети под боком и жены. Сдались, ворота открыли, вдруг разбой какой. Вдруг обман и весь Елец при открытых воротах огню предадут?

Язык был обязателен. Но уверенность моя росла.

Выглядело все так. Уже мы начали видеть разъезды. Дальше встретим мы малые силы елецких служилых людей в Задонске. Потом основные, крупные будут противостоять нам в переправе через Сосну. Наш выход к Задонску по факту – это как красная тряпка для быка. Пришли – надо предупреждать!

Значит, между Доном и Сосной сил либо не будет, либо будут единичные разъезды. Смысла их там держать нет. Елец – крепок, и с левого берега наскоком его не взять.

Хорошо, отлично даже. Есть у меня некий план, как все это провернуть. Все отчетливее я видел и понимал – как действовать.

Но, вначале надо добраться до Задонска и разобраться с ситуацией там. Если враг уничтожил переправу, то высока вероятность, что повернем мы к Лебедяни и неспешно двинемся к Рязани. Или сделаем вид, что туда идем. Может тогда елецкий воевода туда войска поведет. Или… Те, кто из Лебедяни пришел, потребуют этого.

Замятня может случиться.

Такой момент надо в голове держать.

Хуторов здесь никаких не было. Местность безлюдна и достаточно пустая. Все больше леса вокруг нехоженые.

Быстро собрал вечерний военный совет. Костер, что теплил Ванька, скоро станет нашей кухней. Согреет. Сотники в пыли, усталые с дороги, приходили, кланялись, присаживались на сваленные деревья. Собрались мы на полянке близ опушки леса. Вокруг войском ставился лагерь, отряжались дозоры, готовилась пища. Кипела привычная для служилых людей того времени походная жизнь. Скоро, как готово будет, ужинать и спать.

Осмотрел их утомленных и запыленных.

– Собратья. Замечены дозоры.

Тренко кивнул, давая понять – что его бойцы весь принесли. Остальные слушали почти без эмоций. Все понимали, что рано или поздно это должно было случиться.

– Мысль у меня есть, но… Сперва. Что скажете про монастырь, что по дороге на Елец стоит? Скоро мы к нему выйти должны.

Григорий поднялся, кашлянул.

– Воевода, слышал я, что осенью прошлой, пришли к излучине Дона два монаха. Старцы людей собрали окрест, и строить начали место святое. Достроили ли, то не знаю. Но острог-то точно могли уже соорудить. Жук вон быстрее справился.

– Да. – Серафим поддержал его. – Кирилл и Герасим этих монахов зовут. Сам не знаком, но паломники ко мне приходили через них идущие. Говорил с ними. Строится силами их, получается, обитель Рождество-Богородицкого монастыря. Возводиться вокруг чудотворной Владимирской иконы Божией Матери.

Он перекрестился трижды и поклонился. Собравшиеся сотники последовали его примеру. Поп продолжил:

– Воевода, икона эта, чудодейственной силы великой…

Вот это да. А что же ты раньше-то молчал? Это хорошо, что мы сюда двинулись. Отдать дань уважения, помолиться о спасении души – дело для поднятия боевого духа в армии отличное. А если не просто храм, а еще и со священным чем-то древним, так вдвойне.

Тем временем священник продолжал.

– Икона эта, Игорь Васильевич, передана старцам из Сретенского Московского монастыря. А хранилась там с давних лет. Она остановила поход Темир-Аксака на Русь. Развернулся не ведающий доселе поражений хан и ушел в степь.

Так… Это же о Тамерлане речь. Лет двести с небольшим дела эти были. Не дошел Тамерлан до Москвы. Вот и сейчас, выходит, что не переступили татарские орды Воронежа и Дона. Только вот в Смуту не так было. Моя та заслуга.

Но, воспользоваться можно и как-то сложить одно с другим полезно и нужно.

– Хорошо. – Продолжил я излагать мысль свою. – А что построено там? Крепость или…

Сделал паузу, осматривал их лица, может, сами, что произнесут.

– Острог небольшой. – Яков закашлялся. Храм, дворовые всякие постройки и частокол.

Внезапно память реципиента подсказала, что я был в этом месте по дороге из Москвы. Голова чуть заболела, почесал я лоб, поморщился. Но припомнил в общих чертах. Да – это был строящийся острог. Несколько больше, чем у Жука. Крупное здание, жилое, амбары, только-только возводимые, и основа деревянного храма. Все это не небольшом возвышении вблизи реки.

А через Дон – паром. Имелось несколько лодок и плотов. А вокруг – лес густой и дорога на юг. Оттуда я и пришел. Ночевал там, с монахами говорил? Попробовал вспомнить… Черт, по-моему, Ванька договаривался о ночлеге. А я просто в своем стиле, до того как стал тем, кто есть сейчас – вел себя как овощ. Даже как-то противно стало от воспоминаний. Прошлый я что-то помнил обрывками. но касаться этого всего было как-то неприятно. Слишком разные мы были – золотая, избалованная молодежь, не умеющая ничего и человек за свою долгую жизнь видевший много, многое прошедший и много знающий. Закаленный и опытный.

Отбросил накатившие воспоминания, потер виски, продолжил:

– Мыслю, собратья. Здесь дальше Дон танцует. Излучин по руслу много. Путь по воде неблизкий. Чершенский отстанет. Мы вперед вышли. Думал я, он нас тут обгонит сильно, а вышло, что идем примерно наравне. – Покачал головой. – А дальше слишком уж криво.

Сотники мои закивали. Все верно я говорил. Чершенскому придется нелегко выгребать против течения по извилистому руслу. Мы сделали хороший переход. Два дня, на третий будем близ Задонска. А ему я говорил о первой половине четвертого дня. И то, это он обещал постараться. То есть с надрывом пойдут казаки, через силу.

Продолжил мысли свои излагать

– Раз дозоры мы опередили, то думаю, стоят в монастыре люди Елецкие. Думаю, разъезд и малый отряд. Человек двадцать, вряд ли больше.

Все молчали, переглядывались, кивали.

– Не ждут нас там скоро. Разведку ведут. И как только подойдем, через реку уйдут. Могут паромы сжечь. Уверен даже, что сделают это.

– Я бы сжег. – Невесело проговорил Тренко.

– Я бы тоже. – Согласился с ним. – Но понимают он, видели, с обозом мы идем, медленно. К ночи следующей не поспеем никак. А что, если мы поначалу сделаем вид, что идем медленно, а потом конной сотней совершим рывок? Там же лес вокруг. Подойти сможем незаметно.

Собратья закивали.

– Там же буераки, по дороге. – Григорий был задумчив. – Там неприметно сотня может от основного войска и отойти. Обозы там нелегко перевозить будет.

– Овраги?

– Ну да, там хутор безымянный, на берегу Дона. А вокруг этих оврагов. Дорога плохо идет. Все место это знают. Знают, что медленно там телеги идут.

– Отлично. Сам поведу. Стрелков сотню возьму. Яков, твою. Ну и ты, Григорий и телохранители мои, двинем. За главного завтра тогда…

Я задумался, а кого, чет возьми оставлять-то…

– Так. Нет, раз Яков со мной идет, Григорий за главного. Битвы здесь особо не предвидится, а за снаряжение и обоз он отвечает у нас.

Подьячий Поместного приказа вздохнул тяжело, глянул на меня устало.

– Хотя… – промолвил и даже улыбнулся. – Это же мне коня не торопить и весь день не трястись, торопясь в седле. Хорошо, воевода, спасибо за доверие.

Остальные переглянулись, но перечить не стали. Были бы действия боевые, я бы Тренко назначил. Хотя нет, если бы грозила опасность, я бы сам остался. Возглавил. А здесь дело ту простое.

Разошлись мы отдыхать.

Я привалился спиной к дереву полулежал у костра, думал. Как шли, как проходило все.

Два дня – рутинный переход в седле, короткий привал на обед и вечерняя постановка лагеря. Дозорные возвращались и вновь уходили в разъезды. До сей поры все было тихо и спокойно. Хутора, поселки и деревеньки, что попадались нам были малолюдны. Оставляли мы их за плечами, шли дальше. Многие, кто мог из тамошних жителей служить уже и так присоединился к нашему войску или давно ушли куда-то на север.

Но все же кое-как ряды пополнялись.

Удивляло, что люди, несмотря на свою невероятную бедность, нищету встречали нас хлебом-солью. Кланялись в пол.

Везде я слышал тихое – «Царь», «Царь, батюшка едет». Смотрели на меня, чувствовал спиной. В глаза не позволяли, а вот со спины – да. Крестили многие. Это я как-то тоже ощущал спиной. Благости желали.

Скрипел сам зубами, злился. Не нравилось мне это царское звание.

Говорили люди в поселениях, что неделю назад где-то казаки прошли с юга. Двигались от Поля запыленные и усталые. Воду пили, кое-где на постой останавливались. И везде, где проходили, говорили о великой и славной битве, в которой Царь Русский Игорь Васильевич, лично возглавив гарнизон Воронежа и пришедших на подмогу с Дона, казаков дал бой мятежному мурзе Кан-Темиру. Татары были разбиты и, то ли убоявшись, то ли договорившись с дорогим собратом по монаршему величию основные силы, ведомые ханом… или сыном хана или… самим чертом – ушли в степь.

Истории искажались, менялись, кривились.

Но везде, в каждой из них слышалось одно. Царь! Бил татар под Воронежем. Кое-где даже сказывали, что великое архангельское воинство призвал он и скоро оно положит конец Смуте на Руси.

Пороть или как-то еще наказывать народ за сплетни и выдумки я посчитал глупостью. Поговорят да забутит. Пока что мне такие сплетни были только на руку. Народ кланялся в землю, благодарил, давал фураж, сколько мог.

Мы сверх меры не брали.

По несколько раз на дню гонцы-дозорные связывались с нашей идущей по Дону флотилией. Казаки поначалу отставали. Все же им пришлось вначале пройти пешком до Семилук. Только потом погрузиться на суда и двинуться вверх по течению. Дело было непростое и небыстрое. Грести целый день, выгребать против силы батюшки Дона.