Текст книги "Олег Верстовский — охотник за призраками (СИ)"

Автор книги: Евгений Аллард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 49 страниц)

Влад вытащил арбалет с якорем, выстрелил – с громким свистом верёвка, разрезая воздух, ушла вверх. Прикрепив к подошвам ботинок «кошки», Влад довольно резво начал восхождение, я только позавидовал его прыти. Через некоторое время под ноги упала верёвочная лестница – Влад облегчил мне задачу. Я поплевал на ладони, и поставил ногу на первую ступеньку, решив, что мгновенно окажусь наверху. Но не тут-то было, даже по лестнице забраться оказалось очень трудно, она будто намагниченная прилипала к неровной каменной кладке маяка. Какого дьявола я ввязался в эту бессмысленную авантюру? Вместо того чтобы лежать сейчас в постели с роскошной женщиной, я решил сломать себе шею, забираясь на грёбанный маяк.

Я взял себя в руки и стал подниматься, вначале медленно, потом все быстрее и быстрее. Только не смотреть вниз! Сергей предупреждал, иначе привет, свалишься. Добравшись до балкончика, я лихо впрыгнул на бетонную площадку и гордо взглянул на Влада, который лишь насмешливо ухмыльнулся демонстрации моей удали. Мы осторожно прокрались внутрь, поднялись по крутой лестнице, прижимаясь к стене. Сверху доносились голоса, кто-то лениво переговаривался – значит, персонал на месте. Влад показал знаком, что пойдём первым, как мы и договорились.

Люк распахнулся, Влад с диким воплем ворвался внутрь. Я залез за ним, на меня смотрели две пары перепуганных до смерти глаз. Влад стоял у стены, угрожающе наставив пистолеты на двоих субтильных парней в синих халатах. Они испуганно подняли руки и даже не сопротивлялись, когда я их связывал. Усадив их у стены, я выглянул в окно. Внизу, во тьме, словно гирлянда на новогодней ёлке перемигивалась россыпь весёлых, разноцветных огоньков, спускаясь почти до самого залива, и отражалась там, как в зеркале.

Влад начал колдовать над панелью, а я обвёл глазами помещение, и мне пришла в голову, как мне показалось, гениальная мысль. Вытащив из рюкзака топорик, я поднялся по лестнице, закреплённой на стене, к оборудованию и начал аккуратно обрубать металлические крепления, которые росли из здоровенной тарелки.

– Эй, ты чего там делаешь? – подняв глаза на меня, поинтересовался Влад.

– Ничего. Работай, работай, – успокоил я его.

– Смотри, ничего не сломай там, – шутливо предупредил он, углубившись в хитросплетение кнопочек, тумблеров, рычажков, светящихся индикаторов.

Обломав все, что торчало, я принялся крушить крепления, на которых держалась антенна, она пошатнулась и свалилась набок.

– Все готово! – возвестил Влад.

Я спрыгнул вниз и подошёл к нему. Влад торжественно поднёс руку к рычагу, опустил его и в ту же секунду нас оглушил невыносимо громкий звук сирены. Мы испуганно переглянулись. Но тут же я понял, шум исходил не из маяка, а снаружи. Я выглянул и с облегчением увидел проходящий на горизонте красавец-теплоход с ярко горящими иллюминаторами, периодически издававший душераздирающий гудок.

– Идиоты, – облегчённо вздохнул я. – Весь город перебудят. Пошли отсюда.

Влад подошёл к окну, выглянул вниз и начал спускаться по верёвке. Я последовал за ним, спрыгнул на землю. Вдруг кто-то жёстко схватил меня сзади и заткнул рот. Я начал извиваться, пытаясь вывернуться, но силы были явно не равны. Краем глаза я увидел темнеющую фигуру, которая держала Влада. Нас грубо запихнули в машину, она снялась с места, и резко завернув, набрала скорость, но буквально через несколько минут затормозила, дверь распахнулась, и голос с кавказским акцентом произнёс:

– Вылезайте, приехали.

Рядом стоял Рахмет и недобро ухмылялся. Мы прошли по дорожке, усыпанной гравием, по краям которой росли симпатичные цветочки, и вошли в довольно тесную прихожую. Нас провели по длинному, глухому коридору, и ввели в небольшую комнату, с выцветшими обоями на стенах, парой продавленных кожаных кресел, диваном и колченогим деревянным столом. У окна совершенно предсказуемо я заметил массивную тушу Розенштейна. Он обернулся, криво ухмыльнувшись, плюхнулся в кресло.

– Какая удача, – произнёс он ехидно. – Одним выстрелом – двух птичек. И что вы делали на маяке?

– Влад показывал мне город с высоты птичьего полёта. Очень красиво, скажу я вам, – ответил я. – Думаю, вам тоже стоит на это посмотреть, а то сидите здесь, чахните. Над златом своим.

– Юморист, – протянул Розенштейн ядовито. – Петросян Петросяныч.

– Давид, они вывели из строя панель управления и повредили антенну, – наклонившись к Розенштейну, тихо доложил Рахмет.

– Ах, Верстовский, мало того, что ты похитил ведущего актёра реалити-шоу, так ещё нанёс материальный ущерб владельцам, – с притворным сожалением проговорил Розенштейн. – А ведь они возлагали на тебя большие надежды. Хотели сделать звездой англоязычной версии своего канала, а ты их так подвёл.

– Передай Бенедикту Романовичу, вряд ли его шоу будет продолжаться, – возразил я. – Все материалы об этом ушли в московскую прокуратуру. А также все, что связано с убийством Северцева и тех жертв, которых убивали по твоему заказу. Северцев попал в кабалу к тебе, он вынужден был участвовать в этом мерзком представлении, а когда понял, во что ввязался, грозился пойти в полицию. Поэтому ты заказал его убийство, а твой подручный подложил запонку Верхоланцева на место преступления. Правда, запонку я нашёл.

– Умный мальчик, – произнёс, осклабясь Розенштейн, давая понять, что совершенно не боится моих разоблачений. – Ну что ты ещё знаешь? – добавил он.

– Ты тянул из Мельгунова огромные деньги, делая вид, что поставляешь ему души для его сделки. Правда, он был очень не доволен, что вместо души Верхоланцева ты подсунул ему Милану. Она ведь свидетельница убийства Северцева, ты жаждал с ней разделаться, подстраивал несчастные случаи, толкнул на самоубийство.

– Интересно, откуда тебе это известно? – спросил Розенштейн с любопытством, но без тени страха. – Неужели Мельгунов поведал?

– Я подслушал твой разговор с Мельгуновым. Он орал, что платит тебе бешеные бабки, и не получает того, чего хочет. Он понял, что ты специально заставил сказать мне, что Милана решила уйти от мужа. Ты считал, я решу, что Милана и Мельгунов в сговоре. Но ты сделал одну маленькую ошибку, вернее две. Во-первых, я доверяю Милане, а, во-вторых, я знал, каким образом ты узнал о том, что мы собираемся пожениться. Ты приставил ко мне шпиков, которые следили за каждым моим шагом и подслушивали наши разговоры.

Розенштейн впервые нахмурился, громко втянул ноздрями воздух и забарабанил по подлокотнику кресла.

– Мельгунов возмущался, что Милана осталась жива, – продолжил я. – И может в коме пролежать лет тридцать, а ты ответил ему… сейчас вспомню. Ты сказал: «Не волнуйся, Игорёк. Я об этом позабочусь. В самое кратчайшее время её душа будет твоей». Кстати, Верхоланцев в курсе всех твоих грязных делишек. Так что убивать нас, тебе смысла нет.

Розенштейн расплылся в довольной улыбке, вальяжно развалившись в кресле.

– Верхоланцев на моей стороне, а когда я окажу ему неоценимую услугу, он закроет глаза на все. Благодаря мне, он сможет избежать мучительного развода, делёжки имущества, полоскания его грязного белья в прессе. И кто тебе сказал Верстовский, что я собираюсь вас убивать? Двое развесёлых парней, один из которых собрался жениться на богатой телке, на радостях упились в хлам, решили покататься, но не справились с управлением – тачка упала в залив. И все, никаких проблем.

– Ты же хорошо понимаешь, что никто в несчастный случай не поверит, – жёстко заявил я. – А ты ведь боялся, что из-за убийства репортёра сюда набежит пресса со всей страны.

Розенштейн нахмурился и переглянулся с Рахметом.

– И это знаешь? Ну-ну. Приятно иметь дело с таким противником. Считаем – боевая ничья. Но, если ты передал все материалы в прокуратуру, какого хрена вы полезли на маяк-то? – ехидно поинтересовался Розенштейн, и сам же торжествующе ответил: – Ты прекрасно понимал, что все это бесполезно. В этом деле замешены такие важные лица, что твой хреновый компромат – мусор, который можно сразу выкинуть в помойное ведро.

Я промолчал, Розенштейн почти полностью повторил мои слова, сказанные в кабинете Сергея. Неужели лже-менты, которые обыскивали дом, сумели установить жучков и все наши разговоры подслушивались? Или Сергей в сговоре с Розенштейном? Почему же тогда нас не схватили до того, как мы полезли на маяк?

– Интересный у нас с тобой разговор получится, – важно изрёк Розенштейн, увидев вошедшего молодого человека неприметной внешности, в наглухо застёгнутом, темно-синем костюме. – Пора вам отправляться в путешествие. Последнее.

Он довольно захихикал. Пара дюжих парней подошли ко мне, схватили за плечи, я успел обернуться и бросить:

– Розенштейн, я вернусь с того света и превращу твою жизнь в кошмар. Мы будем приходить к тебе вместе с Северцевым.

Я ожидал, что Розенштейн расхохочется, но неожиданно его лицо, обычно румяное, круглое, вытянулось, посерело, маленькие глазки округлились и стали похожи на блюдца. Это продолжалось буквально пару секунд, мгновение, потом он взял себя в руки и, сузив злобно глазки, пробурчал:

– Уведите их.

Нас с Владом вытащили в другую комнату, влили что-то обжигающее и вытолкнули наружу, где у входа в дом стояла разбитая тачка, бывшая когда-то Жигулями шестой модели. Один из подручных Розенштейна усадил меня на водительское кресло, я ощутил, как предательски засосало под ложечкой – руль, приборная панель были точь-в-точь, как из моего кошмара, когда меня спас дед. Правда, теперь я был не один, рядом находился Влад.

– Приятного пути! – загоготали парни, закрывая и заклинивая двери.

Тачка снялась с места и покатилась вниз, под уклон. Я крутанул руль, он поддался, но ни тормоза, ни газ не работали.

– Ну и на кой хрен ты пудрил мозги этому гоблину? – спросил Влад. – Время хотел потянуть? Думал, к нам на помощь явится спаситель с калашом? Прям как в поганом детективе.

– Извини, Влад, – глухо сказал я.

– Да ладно. Главное эта штука сработала бы. А то зря старались, черт!

Шоссе извивалось змеёй, сливаясь в единое серое месиво. Я видел, как мимо на высокой скорости проносилось металлическое ограждение. Мы выскочили на самый крутой поворот, краем глаза я заметил высокие кипарисы и сверкающие под первыми лучами солнца волны залива. Под действием наркотиков и алкоголя сознание начало мутиться, сквозь туман лишь промелькнула одна мысль: «Прости меня, малышка, прости».

Глава 22

Возмездие

Нервно выхватив мобильник, Розенштейн бросил:

– Да! Да! Да! С какой стати, Беня? – вскричал он. – Почему я должен отвечать? Какое отношение… Почему это я не уследил? Беня! Черт!

Он с раздражением выключил связь, бросил телефон на стол и задумался. В дверь номера постучали, Розенштейн не шелохнулся. Стук стал значительно громче, превратился в требовательный.

– Давид, я знаю, что ты там, открой, – послышался голос Верхоланцева.

Розенштейн, кряхтя слез с кресла, подошёл к двери и впустил главрежа.

– Нам надо за жизнь поговорить, – произнёс Верхоланцев.

– У меня дела, Дима, – буркнул Розенштейн, возвращаясь в кресло.

– Я знаю, что у тебя дела. А у меня не дела, а делишки. И о них мы и поговорим, – удобно устроившись на диване, проронил Верхоланцев.

Он достал из портфеля пухлую папку и выложил перед продюсером. Розенштейн быстро пролистал и, отодвинув, пробурчал:

– И что ты хочешь от меня, Дима?

– Ну, даже не знаю. Объяснений, наверно.

– А чего объяснять, я не имею к этому отношению, – проскрипел Розенштейн, откинувшись на спинку кресла.

– Ну как же так, Давид, – с театральным сожалением, проговорил Верхоланцев. – Твой подручный признался, что убил Григория Северцева по твоему заказу, а также пытался убить Милану.

– Мало ли что наболтал этот фрукт. Его, небось, так в ментовке уделали, он мог сказать, что его прислали марсиане.

– Также, он подложил мою запонку на место убийства Северцева. Я так понимаю, чтобы сделать мне приятное, – язвительно продолжил Верхоланцев.

– Это все вранье, – проворчал Розенштейн. – Некогда мне на эту тему говорить, Дима.

– Там, в этой папочке масса любопытных материалов по поводу забавного проекта – реалити-шоу, в котором участвовал Северцев, потом Верстовский. Очень интересно. В прямом эфире показывать, как убивают, вешают, расстреливают людей. И получать за это бешеные бабки. Это ж надо до такого додуматься. Хвалю за оригинальность.

– Между прочим, Дима, эти, как ты элегантно выразился, «бешеные бабки» я вкладывал в твой гениальный фильм, – с сарказмом объявил Розенштейн. – Тебя ведь не интересует, откуда берётся бабло. Ты у нас гений не от мира сего, паришь над землёй, аки ангел, дела простых смертных тебя не волнуют.

– Да, это моя вина, что я так неразборчив в средствах.

– Нет, у тебя никаких доказательств. Нету, Дима. Так что иди, отдыхай.

– Ну, почему же нет доказательств. Есть свидетельства. Например, Верстовского, – вглядываясь в лицо Розенштейна, проговорил Верхоланцев.

– Со слов одного человека, – насмешливо проговорил Розенштейн. – Кроме того, я должен тебе сказать, Дима. Мне звонили из полиции, в заливе нашли тачку, а в ней труп Верстовского. Судя по всему, напился на радостях, решил покататься и не справился с управлением.

Верхоланцев откинувшись на спинку дивана, помолчал.

– Так, значит, ты все-таки его убил, – мрачно констатировал он.

Розенштейн скривился и ответил:

– С чего ты взял, Дима?

– Не отрицай. Это очевидно. Верстовский представлял для тебя главную опасность. Ты боялся его и ненавидел. Не будь его, никто бы так и не узнал о твоих грязных делишках, Давид.

– Дима, я решил твою проблему, – спокойно изрёк Розенштейн, сцепив пальцы на объёмистом пузе.

– Какую-такую мою проблему ты решил? – ядовито поинтересовался Верхоланцев, сделав акцент на слове «мою».

– Милана собиралась уйти к этому говнюку, тебе грозил развод, раздел имущества и тому подобные радости. Я тебе помог, Дима. Ты должен меня поблагодарить за это.

– Ты – дурак, Давид. Старый дурак. Милана прожила бы с Верстовским пару месяцев, полгода, максимум год и вернулась бы ко мне. Потому что она привыкла совсем к другой жизни. Она должна царить, а царить она может лишь рядом со мной. Она – алмаз, который превратился в сверкающий бриллиант только в моей огранке. Понятно тебе? Верстовский – неглупый парень, не без способностей, симпатичный, но таких она найдёт за три копейки пучок в базарный день. Да и он через некоторое время понял бы, что Милане не двадцать пять и даже не тридцать семь, а тридцать девять, и характер у неё не сахар. Она вернулась бы ко мне, без всяких телодвижений с моей стороны, а теперь я получу законченную истеричку, которая будет рыдать дни и ночи напролёт, резать вены, вешаться, травиться и мне потребуется год, а то и годы, чтобы привести ее в рабочее состояние. И ты думал, я буду благодарен за это? Ты ошибся. Сильно ошибся.

– Чего же ты хочешь, черт тебя побери? – раздражённо прошипел Розенштейн.

– Даже не знаю, покаяния что ли.

– Ты не Господь Бог, чтоб перед тобой каяться, – язвительно проговорил продюсер. – И помни, мы с тобой в одной упряжке. Я потяну за собой всех. Один отвечать не буду. Понимаешь?

– Я отвечу, Давид. Отвечу. И поверь мне, привлеку все свои связи, чтобы ты получил по заслугам.

– Не угрожай мне, Дима. Ты что думаешь, вот сидишь передо мной, такой из себя важный, солидный, великий. Дверь ногой в кабинет президента открываешь? Так думаешь? Ты – скоморох балаганный для них. Понял, Дима? Они держат тебя, чтобы публику развлекать, отвлекать от насущных проблем, что называется. Ты – громоотвод, чтобы тупое быдло твои делишки обсасывало со всех сторон, а про других очень важных персон забыло. Но ведь это недолго будет продолжаться. Надоест, другого клоуна найдут.

– А чего ты трясёшься, Давид? Побледнел, руки ходуном ходят, – спокойно произнёс Верхоланцев. – Если я – шут балаганный, тебе бояться нечего.

– Я не трясусь, Дима, не трясусь. Чего мне бояться-то, у меня связи посолиднее твоих.

– Ах, ну да, я вспомнил, ты ж у нас и на нарах посидел уже. За финансовые махинации. Помню, помню. Какие-то там выступления организовывал. С тех пор связи-то остались в тех кругах? Ну-ну, посмотрим, чьи связи круче. Твои али мои. Кстати, Давид, вот что я никак понять не могу. Ну, понятно, Гришка, он хотел тебя и всю твою шарашкину контору ментам сдать. Милана – она случайно оказалась свидетельницей убийства. Но я-то тут при чем? Зачем ты меня убить хотел? При твоей жадности менять режиссёра почти в конце съёмочного периода, это ж расходы какие огроменные? Как же ты так?

– Не собирался я тебя убивать, – буркнул Розенштейн. – Спроси лучше у своего выкормыша, Игорька, зачем ему это понадобилось. Или тебе Верстовский об этом не рассказал?

– Рассказал. Мельгунов сделку заключил с силами Тьмы и ему нужны души людей с особыми способностями. Но что-то не верю я в это. Выдумки репортёра. Утомил я тебя, Давид? Ну, давай, отдохни, подумай на досуге о том, что я тебе сказал. Выстрой линию защиты. Бывай.

Как только Верхоланцев вышел, хлопнув дверью, Розенштейн просеменил к бару. Вытащив бутылку с выпуклым орнаментом из виноградной лозы, откупорил и начал жадно пить прямо из горлышка. И вдруг замер. Пугливо обернувшись, он выронил бутылку, став белым, как мел. Тонким, мерцающим пунктиром перед ним вырисовывался мертвец с иссиня-бледным лицом, свёрнутой набок челюстью, сквозь оторванный рукав белела кость сломанной руки с капающей на пол кровью. Волоча за собой ногу, он медленно приближался.

– В-в-верстовский, ты же у-у-мер, – заикаясь, просипел он.

– Конечно. Но я же обещал к тебе прийти? А свои обещания я выполняю всегда, – отдаваясь гулким эхом, словно глаз божий, прозвучали слова.

Розенштейн кинулся к двери, подёргал ручку, сотрясаясь всем телом, начал судорожно рыскать по карманам. Силы оставили его. Держась за сердце, тяжело дыша, он поплёлся к столу и оперся о столешницу. И отшатнулся в ужасе – образовав крест, перед ним взвились языки пламени, жадно пожирая все, что горит. Огонь мгновенно исчез, словно упал багряный занавес, эффектно открыв взору новый объект.

– Я же говорил тебе, что мы будем приходить к тебе вместе, – услышал продюсер ликующий голос за спиной.

За столом Розенштейн увидел другой призрак, похожий на первый, но словно постаревший лет на десять.

– Гриша, прости, – залепетал Розенштейн, падая на колени. – Оставь меня, прошу.

Призрак лишь отрицательно покачал головой. Розенштейн начал пятиться от стола и подпрыгнул на месте, когда вокруг него стали бить ослепительно-яркие разряды молний. Розенштейн захрипел, упал рядом со столом, слабеющей рукой попытался достать из кармана флакончик, но он выпал и откатился. Рядом возник мерцающий силуэт Верстовского, который со злорадной улыбкой смотрел на агонию своего мучителя.

– Теперь тебе некому помочь, – прозвучали гулким эхом слова, будто окончательный не подлежащий обжалованию приговор.

Розенштейн поднял на него глаза, попытался открыть рот, но обмяк и свалился кулём рядом со столом.

– Выключай шарманку, – сказал я.

– Ты думаешь, сдох уже? – деловито осведомился Влад, вглядываясь в монитор.

– Думаю да. Спустись, проверь. А я рожу пока вымою и переоденусь.

– Да уж, давай, а то, я когда тебя увидел в таком виде, чуть не помер со страху. Только смотри никому на глаза не попадись, иначе перепугаешь всех до смерти, трупы в штабеля придётся складывать, – предупредил он с коротким смешком.

Мы сидели с Владом на чердаке, который находился как раз над номером Розенштейна. Влад выключил монитор. Я снял всю бутафорию – кости, челюсть, переоделся, сложив аккуратно живописные лохмотья в сумку. Спустившись по служебной лестнице, я пробрался в туалет. И отшатнулся, когда в роскошном зеркале в оправе под золото отразилась жуткая сине-багровая физиономия с впавшими глазницами. Гримёр «мама Галя» постаралась. Действительно я мог напугать кого угодно, напоминая вылезшего из могилы мертвеца. Гладкая поверхность помутнела, замерцала. Я совершенно не удивился, увидев знакомое лицо. Призрак Северцева вырос, отделился от зеркала.

– Спасибо, – произнёс он тихо, его слова прозвучали в голове не так, как прежде, вонзаясь иглами, а мягким, еле уловимым, приятным звуком.

Его силуэт окружила светящаяся, полупрозрачная стена, и через мгновение исчезла вместе с ним. Я вздохнул, кажется, я решил все задачи. Быстро умывшись, я вышел в коридор, и постучал в номер Розенштейна. Дверь тихонько отворилась, и я проскользнул внутрь. Влад сворачивал провода, оборудование уже было уложено в саквояж. Я подошёл к Розенштейну, взглянул в его остекленевшие глаза, на лице продюсера застыло выражение невыносимого ужаса.

– Жаль, что он так быстро сдох, никакого, блин, удовольствия не получили, – недовольно проворчал Влад. – Если бы его можно было оживить, я бы ещё раз его убил, а потом ещё. Ублюдок. Сколько людей положил.

Мы осторожно вышли из номера, Влад поколдовал над дверью, осторожно захлопнул, замок щёлкнул.

– Ну ладно, ты дуй к Колесниковым, – сказал я. – А я – к Кастильскому.

– Эх, жалко такую штуку отдавать, – протянул Влад с явным сожалением.

– Что, жаждешь ещё с кем-то разделаться? – поинтересовался я, забирая саквояж. – Много врагов?

– А у тебя, что мало что ли? – бросил Влад. – Узнать бы, кто эту штуку сделал. Или чертежи достать, – мечтательно протянул он.

– Влад, не зарывайся. Мы с тобой и так соучастники убийства теперь. Помни. Менты разнюхать могут. Ты там все следы убрал?

– Не волнуйся. Все убрал. Слушай, а ты действительно у Верхоланцева бабу увёл? Пригласишь на свадьбу? А? – оживившись, он стукнул меня по плечу.

– Не знаю, будет ли свадьба, – пробормотал я.

– Да ты чего?! – он остановил меня, потряс за плечи. – Очнись, она ж красотка такая. Ну, постарела малость, так все равно – персик, а не баба.

– Отстань, – буркнул я.

Он только покрутил пальцем у виска. Мы вышли из гостиницы и направились к трамвайной остановке. Влад сел на трамвай, я остался на скамейке. Солнце уже здорово припекало, меня разморило. Я закрыл глаза, передо мной вновь побежала серая лента шоссе, уносившая меня в смертельную бездну. Глаза неодолимо слипались, меня клонило в сон, руль не слушался, выскальзывал из рук. Последним, что я помнил, был жуткий скрежет днища машины по металлическому ограждению и удар о воду. Очнулся от того, что солнечный луч щекотал мне ноздри. Чихнув, открыл глаза, присел. Меня окутал восхитительный аромат парного молока, свежеиспечённого хлеба, нагретого солнцем дерева. Все казалось удивительно реальным, вызывавшим умиротворение. Сладко потянувшись, я огляделся – за дубовым столом сидел мужчина спиной ко мне. Он обернулся на скрип, я узнал его, бросился навстречу, радостно закричав:

– Дед, угости мёдом!

Став почему-то мрачнее тучи, дед глухо буркнул:

– Олег, нечего здесь тебе делать! Уходи!

– Почему? – обиделся я. – Мне здесь хорошо.

Дед встал и грозно воскликнул, указывая пальцем:

– Возвращайся, дверь открыта!

Я изумлённо взглянул на него, огорчённый его неприветливостью, медленно вышел на улицу. Откуда-то издалека шёл странный звенящий звук: бом-бом-бом. Колокол? Звон усиливался, я машинально закрыл уши. Шум не прекращался, он шёл будто изнутри, заставляя вибрировать все тело. Небо нахмурилось, солнце спряталось в тяжёлых свинцовых тучах, по металлической крыше громко забарабанил дождь.

– Олег, уходи! – дед стоял на крыльце и гневно смотрел на меня.

– Но почему?! – я повернулся к нему, пытаясь разгадать причину его недовольства. – Почему ты меня прогоняешь?! – закричал я.

Колокольный звон стал невыносимо громким, сводящим с ума, голова начала разламываться, будто по ней били кувалдой. Я ужасно обиделся на деда, захотелось броситься на него с кулаками.

– Олег, уходи, иначе будет поздно, – повторил он мягче. – Не огорчай бабушку.

– Олежек, мы тебя очень любим, – услышал я ласковый женский голос. – Но ты должен уйти. Пожалуйста.

Я обернулся и увидел пожилую женщину в домашнем платье, в переднике, лучистые глаза в морщинках были печальны, казалось, она сейчас заплачет.

– Нет! – закричал я, и очнулся.

Я находился в кабине, к моему плечу тяжело привалился Влад. Тачку швыряло из стороны в сторону, как лёгкую скорлупку, дверь была покорежена, в окне торчали острые куски стекла, словно крокодильи зубы, а вода быстро прибывала. Я начал колотить по двери, пытаясь выбить её, она поддалась, и я чуть не вывалился наружу. Схватив в охапку обмякшее тело Влада, изо всех сил я ринулся вверх, к лучам солнца, которые пробивались сквозь толщу морской воды. Вынырнув, я обнаружил, что по заливу ходят ходуном огромные волны, высоко поднимающиеся и падающие с грохотом вниз, одна из них потащила нас и швырнула на каменистый берег. Отплевавшись, я бросился к Владу, приложил ухо к груди, с радостью услышав тихий стук. Через пару минут реанимационных действия Влад пошевельнулся, крепко обняв меня, пробормотал заплетающимся языком:

– Ах, ты моя, милая.

Я с трудом вырвался из его цепких объятий, отбросив в сторону. Он открыл глаза, присел, зло проворчав:

– Ты зачем меня целовал?

– Влад, иди в задницу, я искусственное дыхание делал.

– А, ну это другое дело, а то я мог тебе и по морде съездить. Ты смотри, осторожней.

Он присел, огляделся и вдруг радостно вскочил, еле держась на ногах, заскакал на месте:

– Получилось, Олег! Получилось! Смотри!

Я непонимающе взглянул в ту сторону, куда он показывал и увидел сквозь полупрозрачный туман всплывшую платформу, которая покачивалась на бурных волнах залива.

Я очнулся от воспоминаний, когда пришёл трамвай, присел у окна.

– Господи, опять эти ряженные, – услышал я недовольный женский голос. – И откуда их столько взялось? Ума не приложу. Куда полиция-то смотрит.

– Да полиции много понаехало, толку чуть. Справиться не могут, – ответила ей соседка. – Налезли, шляются по городу, людей пугают.

По улицам городка бродили выбравшиеся из подводного города люди в старинной одежде, бледные, растерянные. Затевая эту авантюру по спасению, я совершенно забыл о том, куда денутся жители подводного города, когда смогут вырваться на свободу. И нужна ли им будет такая свобода. Мне стало безумно стыдно, я отвернулся к окну, стараясь не обращать внимания на толпы уродов, ради спасения которых мы с Владом чуть не положили собственные жизни.

Я вышел на остановке, направился к дому Кастильского. Уже издалека я заметил в саду грузную фигуру – в мешковатых брюках, рубашке с коротким рукавом и клеёнчатом, светло-коричневом фартуке колдун выглядел совершенно по-домашнему. Услышав мои шаги, он, приветливо улыбнувшись, констатировал:

– Ну, все в порядке. Слава Богу.

– Да, спасибо, – сказал я, отдавая саквояж.

– Давайте выпьем чаю, поговорим, – предложил он. – Не возражаете?

Мы прошли в уютную маленькую гостиную с круглым столом, застеленным бежевой скатертью с длинной бахромой, диваном, обшитым шёлком с рисунком в розочках и несколькими стульями с резными спинками.

– Я скажу Матильде, чтобы она приготовила нам чай.

Через пару минут он вернулся, и присев напротив меня, сказал:

– Как же все-таки вам удалось спастись, Олег? Вы так и не рассказали толком.

– Я до конца не понял, что произошло. Когда машина упала в воду, я отключился. Мне приснился сон, будто я попал в избу к деду. Он увидел меня и стал прогонять, я очень обиделся, чуть с кулаками на него не бросился. Потом появилась бабушка и тоже стала просить уйти. Я очнулся в разбитой кабине, вытащил Влада.

Кастильский покачал головой проговорил:

– По-видимому, вы оказались в состояние клинической смерти и сумели самостоятельно выйти из неё. На ваше сознание воздействовала мощная энергия, которая вновь включила мозг и позволила вам вернуться на этот свет. Я предполагаю, что эту энергию передал ваш дед, чей крест вы носите.

– Я не очень в это верю. Думаю, просто мозг, испытывая дефицит кислорода, стал генерировать какие-то картинки, а очнулся я случайно, от воздействия холода или чего-нибудь другого. Мне приснилось, что я слышу громкий колокольный звон. Когда машину било о камни это странным образом преобразовалось в звук, напоминающий набат.

Кастильский усмехнулся:

– Вы по-прежнему не верите в сверхъестественные способности, потусторонние силы.

– Не то, чтобы не верю, но пытаюсь найти более рациональное объяснение. Так легко все списать на что-то такое, что мы не можем понять. Если можно объяснить чем-то, что не подвластно человеку, то зачем это изучать?

– Одно другому не мешает. Вы же в итоге убедились в реальности призраков?

Вошла Матильда, и принесла на серебряном подносе изящные чашечки из тонкого фарфора, сахарницу, молочник и чайник. Я пригубил душистого чая, по телу разлилось приятное тепло. Я расслабился, откинувшись на спинку дивана начал рассматривать орнамент на чашке.

– Да, кажется, убедился. Интересно, ушёл ли призрак Северцева навсегда или нет? Я отомстил за него.

– Он не просил вас мстить, он хотел, чтобы вы защитили женщину, которая была ему дорога.

– Ну, после смерти Розенштейна, вряд ли Милане что-то угрожает. Кстати, меня интересует, что теперь будет с Мельгуновым. Ему так и не удалось расплатиться с его Хозяином. Его душу в ад заберут или он лишиться всего, что ему дали тёмные силы?

– Если бы посланник Ада хотел забрать его, он бы давно это сделал. Насколько я знаю, Мельгунов жив и здоров.

– Ну и черт с ним. По крайней мере, ему была нужна душа Верхоланцева, а не Миланы. А Верхоланцев пусть сам себя защищает.

– Олег, вы тоже в большой опасности. Остались те, кто захочет вам отомстить.

– Я понимаю. Не знаю, что сделать. Не объявляться, что я жив, пока не будет закончено официальное расследование?

– Это хорошее решение, – одобрил Кастильский.

Я вздохнул, поставил чашечку на стол и задумался.

– Что вас беспокоит, Олег?

– Я не знаю, сообщать Милане, что мне удалось выжить. Если будет знать она, могут узнать и другие. Может лучше ей вообще не говорить. Пусть думает, что я умер.

– Я предполагаю, дело не в этом, – осторожно начал Кастильский. – Вы просто начали сомневаться в своих чувствах.

– Я не в своих чувствах сомневаюсь, а в серьёзности её отношения ко мне. Ей придётся слишком многим пожертвовать ради меня. Вот я и думаю, стоит ли затевать все это, вырывать из привычного окружения.

– Но жестоко заставлять её страдать из-за вашей смерти, – с мягким укором проронил Кастильский.

Я тяжело вздохнул и решил перевести разговор на другую тему:

– Скажите, а вот эти устройства… Кто их сделал? Если это не секрет, конечно.

– Их сделал мой сын Ростислав, он был очень талантливым конструктором, изобретателем, и таким же неверующим, как и вы, не признавал ничего сверхъестественного, смеялся над этим, не верил в мою силу. Когда мы поспорили в очередной раз, он в сердцах бросил, что все эти призраки, духи, НЛО – чушь, их можно легко сымитировать благодаря технике. Я не поверил, но он буквально за ночь сделал чертёж, и собрал устройство, которое могло реально воспроизводить призраков. Это было потрясающе! Когда я рассказал моему другу, Константину Максимову об этом, он загорелся идеей установить подобные устройства в его новом доме. Ростик сделал несколько устройств, смонтировал их, установил панель управления.