Текст книги "Олег Верстовский — охотник за призраками (СИ)"

Автор книги: Евгений Аллард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 49 страниц)

– Твою мать! С чего ты взяла?! В детдоме почти все преподаватели – ба… то есть женщины. Что ты будешь меня ревновать к каждой юбке? Разве я повод давал?

Я слишком яростно стал защищаться. С Норой-то у меня ничего не было. Но вот Лиз. Та самая из моих американских похождений. Но было ли это реальностью, или лишь мои фантазии? Если фантазии, то совесть моя могла спать спокойно и дальше.

И я невольно опять сравнил Милану с Лиз. Верхоланцев прав. Хотя выглядела Милана на первый взгляд моложе своих лет, я быстро стал замечать недостатки её возраста – морщинки в краях глаз, поплывший овал лица, кожа рук словно высохла, вздулись синие вены. Да и глаза её, от влажного взгляда которых раньше кидало в жар, наполнены были до краёв таким знанием жизни, что сразу выдавали женщину не первой молодости. Нет, она по-прежнему вызывала во мне желание, может не такое сильное, как тогда, на съёмках, когда она была недосягаема для меня, как жена великого режиссёра. Заполучив добычу, я стал терять к ней интерес.

Через плечо Миланы я видел, как Михалыч командует Сашкой, который поливал из шланга «место побоища». Тугая струя взмывала вверх, рассыпалась сверкающими брызгами. Опадала на темнеющие деревянные мостки. Разряженная массовка растеклась по вагончикам, и на площадке стало почти пустынно. Поднимая длинные ноги, пробежал тощий парень в синем комбинезоне, схватил прожектор, потащил в фургон. Видно, съёмки продолжать уже не имело смысла.

И точно. Через пару минут я увидел прихрамывающего на левую ногу Федорчука, который направлялся в нам. Я оторвал руки Миланы от собственной талии и отошёл в сторону, делая вид, что вожусь с валяющейся на земле выкрашенной болотной краской коробкой из-под генератора.

– Милана Владиленовна, – откашлявшись, деликатно начал он. – Борис Александрович просил извиниться, что съёмочный день придётся сократить. Все будет оплачено, как за целый день.

Почему Романовский прислал не своего ассистента Мазаева, а Федорчука, я не понял. Но это было к лучшему. Мазаев узнал бы меня. А так, скользнув по мне равнодушным взглядом, Федорчук пробасил:

– Казаков, ты тоже свободен.

Развернулся и чуть сгорбившись, ушёл. Ещё издалека прикрикивая Сашке, который на этот раз поливал из шланга каменный фонтан, из которого вырвался грязевой столб. Хотя даже отсюда было отлично видно, что фонтан девственно чист, будто никакой грязи он не извергал.

– Милый, – Милана уже откровенно обняла меня, прижалась, начала гладить мягко по спине, шее. – Я соскучилась по тебе. Очень. Давай мы перестанем дуться друг на другу и просто проведём этот вечер вместе.

Ишь ты, ластится, как кошка. Ревность кольнула в сердце, заставив вновь представить, что мужественная харизма Кости Серебрянникова равнодушной Милану не оставила.

– А куда предлагаешь пойти? Ко мне в детдом нельзя.

– Я понимаю. Пойдём в гостиницу. Ко мне.

– Ага, а там твои фанаты с айфонами. А потом по всей сети фотки, где Милана с собственным мужем. Дорогая, – увидев, как обиженно она поджала губки, я взял её мягко за руку и прижал к своей щеке. – Пойми, я реально веду расследование. И мне совсем не нужно излишнее внимание к собственной персоне.

Вот уж обратная сторона медали женитьбы на знаменитой актрисе. И собственную жену трахнуть негде. И тут я вспомнил про утопавшие в клубах изумрудной зелени берега реки Нары, симпатичный трактирчик, смахивающий на корабль. Как мы сидели там с Норой. И сердце сладко заныло.

Милана тут же согласилась, и я вызвал такси. Минут через десять серебристый «форд» остановился около широкого моста, чьи опоры тонули в текущих неторопливо водах реки Нары. А по её берегам липы, вязы и осины переплелись ветвями в единое целое. В нос ударил пряный, острый аромат травы, листвы, разогретой солнцем. И тот неповторимый запах воды, тяжёлый, пьянящий.

Я вытащил из рюкзака надувной матрас, который Милана заставила меня захватить с собой. И пока он накачивался, Милана сбросила с себя блузку, юбку. Сбежала по пологому бережку к реке и бросилась ласточкой, подняв фейерверк серебряных брызг, только мелькнули её крепкие загорелые ноги. И в голову ударила кровь, как я представил её всю, в этой прекрасной наготе. Подошёл ближе и залюбовался изящными движениями гибких рук, рассекающих ленивые волны, и сильных ножек, пенящих воду. Чёрт возьми, как хорошо дома, и не нужны мне эти чёртовы Штаты. Ну, да, Лиз. Но теперь она казалась совсем далеко, очаровательная девушка из какого-то эротического сна, о котором я уже позабыл почти. Осталось лишь приятное ощущение.

– Ты что ещё не разделся? – Милана вышла из воды, поправив сползшую бретельку у купальника.

Её худощавое тело так призывно белело на фоне густой зелени. Она встряхивала головой, и с её взмокших кудрей полетели брызги, сверкавшие в солнечных лучах, как драгоценные камин.

– Сейчас, – буркнул я.

Стащил рубашку, брюки. Медленно подошёл, властно прижал к себе и, мягко покачиваясь из стороны в сторону, мы прошли с ней тур вальса. Сделали лихой пируэт, и я приземлил её прямо на матрасик, ярко-оранжевым, как солнце, пятном, выделяющимся среди примятой, но сочной травы. Я жадно целовал прохладную после купания кожу, туго закрученный локон щекотал мне нос. Потом я мягко, нежно провёл губами по шее, вдыхая как наркотик влажный дурман её тела. Милана вздохнула со стоном, отдавшись мне.

Потом мы лежали, уставшие рядом и Милана водила пальчиком по моему позвоночнику. Так вперёд до шейного позвонка, спускаясь ниже, ниже, до копчика.

– Да, теперь вижу, что ты мне не изменял.

– Это почему? – я приподнялся на локте и взглянул на неё с улыбкой.

Потом перевернулся на спину, заложив руки за голову, бездумно вгляделся высокое белёсое небо и громоздящиеся там, словно груды собранного хлопка, облака.

– Жадный слишком. Истосковался по женскому телу, бедняжка.

– А ты знаешь, как тоскуют мужики по этому?

Повернул к ней голову, стараясь нацепить на лицо маску недовольства, но получилось у меня это плохо. Просто потому что пребывал в такой не передаваемой никакими словами неге, когда всё вокруг кажется чудесным, а душу заполняет лишь сладкая радость.

– Да уж знаю, – без тени стыда, с улыбкой, сказала Милана, потрепала меня по волосам. Провела опять пальцем по лицу, шее, груди, сделала петлю, вернулась.

Я вскочил, прошёлся по полянке, по щиколотку утопая в траве, которая приятно холодила, щекотала ступни, уставшие от тесных ботинок. Чудесный запах нагретой коры, капли воды на шершавых листьях осины. И неяркий свет, пробившийся сквозь гладкие ярко-зелёные листочки молодой липы.

Но тут я услышал странный шум, который мог создавать только человек. Бросил взгляд на Милану. Расслабленно, раскинув руки, она млела, подставляя всю себя под лучи солнца. Полюбовался на красивой формы колени, тонкие щиколотки и маленькие ступни, которые всегда сводили меня с ума.

Прошёлся вглубь густых зарослей. Шум нарастал, потянуло дымком от костра, жареной колбасой или сосисками. Тонкий звон стекла – водочку распивали ухари. Я подошёл ближе.

– А всё же знаешь, Борька, странно всё это, – услышал я мужской, шепелявящий голос. – Откуда это дерьмо взялось-то? А?

– Та що ти заладив, бл…?! Грязюка там опосля дождя! – с хохляцким акцентом воскликнул второй. – Вот и выхлюпалась. Давай краще выпьем, – голос мужика показался знакомым. Я ощущал, что знаю его, но не мог припомнить, где мог слышать. Но почему-то внутри рефлекторно начал расползаться предательский страх, запульсировал на уровне солнечного сплетения. – Да, бл… так ей и надо, курве этой!

– А вот знаешь, я ведь потом это… подошёл ближе к этому фонтану, – вкрадчиво продолжил первый мужик.

– И що?

– А оттуда серой разило! Вот хошь верь, хошь не верь.

– Сирой? Пекло там понимаш? – Борька гоготнул, жадно выхлебал стакан и шумно срыгнул. – А ти мало не обисрався?

– Вот не веришь ты, паря. А я тебе верную вещь говорю. Я работал вместе с Верхоланцевым. На его картине, – и тут я превратился в слух, вжался в бороздчатый толстый ствол старой липы, а липкие листочки противно обволокли меня. – И так ведь Милана эта Рябинина играла. А там такая хрень была. Во-первых, актёра убили. Во-вторых, чертовщина какая-то происходила постоянно. И все из-за этой. А теперь она здесь играет, у Романовского. А он взял на главную роль жёнушку свою, а не Рябинину. Вот она и мстит.

– Х..ня! – вынес вердикт Борька. – Полная.

Я отшатнулся, винтовочным выстрелом сухо прогремел сломавшийся под ногой сучок. И я быстро вернулся к Милане. Она обеспокоенно привстала, прислушиваясь у шуму. Сквозь густой кустарник кто-то ломился.

Разошлись ветки. Вот они. Один поменьше, щуплый с унылым вытянутым лицом и грустными глазами брошенной собаки. А второй. Я замер. Длинный, с квадратной челюстью, оттопыренными ушами. Глубокие грубые складки залегли над переносицей. Надвинулся на меня. Это был тот же самый мужик из моих американских видений. В точности! Тот самый, который захватил в заложники Люка, а я спас его. В голове помутилось и я лихорадочно поискал вокруг подходящее оружие. Здоровенный сук подвернулся под руку.

– Борька! Узнаешь меня? Я из Москвы недавно приехал! – вырвалось у меня. Я постарался как можно шире и счастливее улыбнуться. – Жил на Кутузовском, дом двадцать три! Корпус два.

Он побагровел, сощурился, и пошёл на меня. Губы шевельнулись, показалось, что он пробормотал: «Стэнли, ублюдок, убью».

Хрясь! Тяжёлый сук обрушился прямо на лобешник Борьки. Я замахнулся и приложил ещё раз. Амбал зашатался, как пьяный и, раскинув длинные руки, рухнул на спину.

– Ты чо сделал? – запричитал второй мужик. Лицо у него сморщилось. – Мы разве приставали к вам? Просто шли… Вставай, паря, – протянул руку привставшему Борьке.

– Ты ох. ел? – Борис присел и уставился на меня, выставив вперёд квадратную челюсть. В глазах не было злости, лишь недоумение. – Я тебе чипав?

– Извини, Борис, – от стыда был готов сквозь землю провалиться. – Не разглядел.

– Забирайтеся отседа, поки я тебе не доклав, – сильно шатаясь, как при сильной качке, он встал во весь свой огромный рост, осторожно дотронулся до шишки на лбу. Та вспухала прямо на глазах.

Я вернулся к Милане, быстро стравил воздух из матраса и кое-как засунул в рюкзак. Она недоуменно смотрела на меня, но молчала, не расспрашивала. Взяв под руку, я как можно быстрее потащил её с поляны.

А потом мы сидели в том же трактире на берегу реки Нары, куда ходили как-то с Норой. На втором этаже на деревянном балкончике с резными балясинами. Отсюда по-прежнему открывался великолепный вид на крутой изгиб реки, пологие берега которой заросли густым лесом. Рассекали волны прогулочные теплоходы, оставляя за кормой белый бурунный след. И солнце напоследок устроило светопреставление, окрасив облака над горизонтом в буйный сине-алый цвет.

Мы мило болтали о пустяках, Милана деликатно не возвращалась к идиотской потасовке с Борькой. Она умела быть внимательной, и я ценил это. Подперев подбородок кулачком, вдруг спросила:

– А как поживает твой друг колдун, Касьян Кастильский. Ты навещал его? Как он?

Я вздрогнул, едва не выронив вилку из рук. Касьян! Нора сказала, что мне нужно обратиться к более сильному экстрасенсу, чем она. А Кастильский был самым подходящим кандидатом. Лучше не найти! Я звонил ему с месяц назад, поздравлял с праздниками. Выслал хороший подарок на день рождения. Он тепло поблагодарил. Но ни разу с той поры, как мы расстались, не съездил.

– Нормально вроде бы. На здоровье не жаловался. Приглашал в гости. Съездим как-нибудь, – я нежно взял Милану за локоток.

– Нет, Олег, – она вытащил свою руку из моей. – Ехать в это место… – она болезненно сморщила лоб. Поджав губы, отвернулась к реке. – Столько воспоминаний. Таких грустных. Не хочу, – она покачала головой.

Внутри задрожало нетерпение, и стало тяжело усидеть на месте. Ёрзая на деревянном стуле, словно у меня разыгрался геморрой, я с трудом выдержал милую беседу с женой. Распрощался и рванул в детдом, бросив в кейс лишь документы, прыгнул за руль своего красного «мустанга» и рванул по заасфальтированной бетонке М2 «Крым» в Москву. Уже начало темнеть, мимо проносились заброшенные деревни, бескрайние поля, обрамленные на горизонте мрачной грядой леса. Одновременно я лихорадочно искал подходящий рейс. Курортный сезон, я мог не купить билет перед самым отлётом в Адлер. Но меня уже было не остановить.

На миг накрыло страхом, когда вспомнил, как также ехал в Серпухов, разыгралась гроза, страшный разряд молнии обрушил ЛЭП и меня шандарахнуло электротоком от разорванного провода, который почему-то не обесточился при падении опоры. И я очнулся на электрическом стуле в Синг Синг, где начался мой странный путь по Америке 50-х годов прошлого века. Нет, врёшь, не возьмёшь! В одну воронку снаряд не падает.

В кровавом свете умирающего солнца показались высотные башни Москвы с едва пока заметной неоновой рекламой. И я свернул на Домодедово. Мог вылететь из Шереметьево, но Домодедово было на пятьдесят километров ближе. А я спешил и даже не мог ответить на вопрос – почему я так долго мучился и не ехал к единственному человеку, который мог решить всё мои проблемы. Сильнейший экстрасенс, техномаг, ясновидец. Человек, совмещающий в себе сверхъестественные силы и безупречное знание техники.

Вырос высоченный стеклянный фасад здания аэропорта стена с надписью «Домодедово» и, оставив машину на платной стоянке, я влетел пулей в гулкий двухъярусный огромный зал, по которому дефилировали толпы людей. Бросил взгляд на табло. Чёрт! Твою мать! Опоздал! Рейс до Сочи улетел.

Впрочем, приятный женский голос объявил, что отложенный рейс до Сочи, вылетает через полчаса. И вот уже я сижу рядом с иллюминатором, рассматривая, как крыло лайнера разрезает пушистые гряды облаков. И только сейчас, я вспомнил, что даже не позвонил Касьяну, не предупредил о приезде. А что, если он уехал, заболел или не дай Бог умер? Как я мог быть таким беспечным?! Идиот! Два часа полёта я ругал себя самыми последними словами, не имея ни малейшей возможности исправить свою ошибку.

Но вот «Боинг» пошёл на посадку, заскрипели шасси о бетонку аэродрома и я вновь оказался на тот самом месте, где несколько лет назад начался мой путь в Дальноморск, где столько произошло всего, что от воспоминаний прохватывало ознобом.

Таксист высадил меня неподалёку от дома Кастильского, на окраине города. Я постоял пару минут, не смея решиться перейти мостик через речушку и постучаться. Страх подкосил колени. Никогда не ощущал себя так глупо.

Но собрав все силы в кулак, я направился к крыльцу, где тускло горел фонарь.

Дверь медленно и важно с тихим скрипом отворилась передо мной. Все та же дама в чёрном длинном балахоне, что делало её похожей на аббатису. Матильда Тихоновна, экономка Касьяна. Я замер, стараясь не дышать. Даже в тусклом свете заметил, как она постарела, сгорбилась, хотя некоторая надменность все равно ощущалась в ней.

– Господин Кастильский ждёт вас, – сказала она и едва заметно улыбнулась.

И я с облегчением выдохнул, ехал не напрасно. И Касьян не потерял способность предвидеть события. Это уже внушало ощущение надёжности.

– Как я рад, Олег, что вы приехали!

С кресла поднялся Касьян. Так же широк в плечах, крепок, окладистая седая борода, но длинные волосы цвета вороного крыла словно покрылись изморозью, морщин стало больше. А глаза потемнели, помертвели и будто принадлежали человеку иного мира.

И в кабинете почти ничего не изменилось. Та же старинная массивная мебель красного дерева. Письменный прибор из мрамора, несколько раскрытых старинных книг. И большие старинные часы в деревянном корпусе с циферблатом из нескольких отдельных кругов с позолоченными знаками зодиака и странными значками.

Мы обнялись, Касьян взглянул на меня с какой-то грустью и в то же время теплотой, как на вернувшегося блудного сына.

– Садитесь, вижу как вы устали. Матильда принесёт нам кофе. Или вы хотите покрепче? Хорошо, коньячку. Согреетесь, расслабитесь. Разговор предстоит серьёзный, я правильно понимаю? И долгий. Рассказывайте.

Он откинулся в кресле, сцепив пальцы на животе и упёрся взглядом в моё лицо. Я сделал пару глотков из бокала, приятное тепло обожгло горло, скатилось по пищеводу в желудок. И через мгновение ударило в голову, растеклось расслабляющей него по телу.

– Даже не знаю, с чего начать.

– Начните с точки перелома. Так сказать, точки невозврата. Или с прелюдии к ней.

– В общем так, – решился я. – Несколько месяцев назад к нам в редакцию пришло письмо от некой Кати, которая живёт в детдоме в Серпухове. Она рассказывали, что у них творятся странные или скорее страшные дела. Им дают какой-то препарат. Якобы для улучшения памяти, работоспособности. Из-за этого несколько детей уже сошли с ума. Одна девочка повесилась, другая утонула в бассейне. Всё списали на несчастные случаи, но Катя уверяла, что здесь нечисто. Что дети видят призраков, боятся выходить вечером. Короче говоря, я отправился туда. Разузнать. Но по дороге разразилась страшенная гроза и прямо перед моей машиной рухнула опора ЛЭП, я лишь успел отвернуть. Но когда попытался выйти, получил жуткий удар электротоком. И вы, не представляете, Касьян, где я очнулся! Вы не поверите!

– Я думаю, что не в больнице, – Касьян нахмурился и его глаза словно обернулись внутрь его души. – Вы очнулись в каком-то страшном месте.

– Правильно. Я очнулся на электрическом стуле. С чудовищной головной болью. Мне словно поджарили мозги. И представить невозможно где! В тюрьме Синг Синг. И не в наше время, а в 1952-м году. Представляете?!

Я залпом выпил бокал с коньяком. Вскочил с места и подошёл к окну, за которым полыхал кровавый закат, разливаясь огненной пеной по горизонту.

– Выяснилось, что теперь я вовсе не московский журналист, а американский. Кристофер Стэнли, осуждённый на смертную казнь за то, что взорвал лабораторию компании Ллойда Джонса. Там погибло пять человек. Адвокат рассказал мне. Но казнить его не успели, что-то случилось с электрообеспечением. Адвокат Стенли за это время сумел получить отсрочку у губернатора. И я попал в эту тюрьму! Касьян, – я вернулся к столу, оперся руками, взглянув прямо в глаза колдуна. – В это невозможно поверить! Невозможно. Я никогда не бывал в этой тюрьме. Но все было так реально, невероятно реалистично! И от этого ещё кошмарнее!

– Успокойтесь, Олег. Садитесь. Всё было реально, потому что ваше сознание попало в тело этого репортёра. Как его? Кристофера Стэнли.

– Что значит, попало?

– Судя по вашим словам. Ну, вы испытывали сильную головную боль, Стэнли был уже мёртв, но ваше сознание вновь оживило его. И вы продолжили его путь, который прервался по вине каких-то злых сил.

– Лучше сказать, подонков, – меня передёрнуло, когда я вспомнил физиономии Гедды Кронберг и Мортимера. – Они поливали грязью Стэнли, создали вокруг него ауру ненависти и презрения. И благодаря им он оказался на электрическом стуле.

– Понятно. Рассказывайте дальше. И не волнуйтесь так. Всё уже позади.

– Не уверен. Впрочем. Да. Я жил в этой тюрьме. Вернее, выживал. Это такое жуткое место, что мне не хватает слов описать это. Но там мне позволяли работать в библиотеке. И я смог найти кое-какие вещи, которые пролили свет на эту историю.

– Они доказали невиновность репортёра, – спокойно проронил Касьян.

– Да, верно. Откуда вы знаете?

Касьян лишь тяжело вздохнул и усмехнулся.

– В общем, я нашёл упоминание в одной из газет, что покончила с собой Маргарет Баррет, жена одного из тех, кто погиб в лаборатории. Я обратил внимание, что сделала она на следующий день после даты казни.

– Её мучила совесть. Понимаю.

– Да, правильно.

Я замер. Бросил настороженно взгляд на Касьяна, пытаясь понять, читает он мои мысли, или предугадывает события, о которых я рассказывал. Нора умела залезть мне в мозги, ощупывала их, как на досмотре в полиции. Но я не ощущал, чтобы колдун лез в мои мысли. Значит, это всего лишь предвидение.

– Короче говоря, мой новый адвокат, которого сосватал мне Люк Стоун, друг Стэнли, сумел найти предсмертную записку Маргарет, которую офис окружного прокурора штата припрятал. И в итоге это доказало не только невиновность Стэнли. Но и то, что Кронберг, которая была тётей Маргарет, подбивала её на это преступление.

– А этот Люк Стоун? Кто он?

– О, величайший бейсболист Штатов, национальный герой.

– Как он выглядел?

– Как выглядел? – я удивлённо взглянул на Касьяна. – Ну, дылда, вытянутое некрасивое лицо, крупные зубы. Но у него хорошая улыбка и человек он замечательный.

– Верю, что замечательный.

Касьян приподнялся, тяжело переставляя ноги, подошёл к одному из шкафов и вытащил толстую книжку в суперобложке. Протянул мне. Я чуть не выронил из рук. С обложки улыбался Стоун.

– Он?

– Да, – пробормотал я ошарашенно. – Ди Маджио? Джо Ди Маджио? Ну, значит, это доказывает, что это галлюцинации, а не прошлое, – я устало откинулся на спинку кресла.

– Вовсе нет, это доказывает совсем другое. Это говорит о том, что вы попали в прошлое не нашей реальности, а в альтернативный мир. Там что-то пересекается с нашим прошлым, но не всё.

– Но как это связано с сегодняшней ситуацией? Как? Я не понимаю, Касьян, – я сжал виски, в которых уже давно пульсировала острая боль, в ладонях.

– Как называется компания, которая испытывает препарат на детях?

– Джонс и Джонс.

– А кто был владельцем лаборатории, которую якобы взорвал Стэнли?

– Чёрт возьми! – я стукнул с силой ладонью по подлокотнику кресла, подскочив на месте. – Как же я не сложил два и два! Лабораторией владел Ллойд Джонс! Ну, и что это доказывает? Это же другая реальность, не наше прошлое. Если даже Стэнли остался жив, то расследует он дело другой компании. Не той, что действует теперь в России.

– Все реальности связаны между собой. Как только в какой-то происходит изменения, по другим мирам проходят как бы волны, которые обновляют настоящее и будущее.

– И что мне делать, Касьян? Вы – единственный человек, который может помочь мне. Я ведь не сказал самого главного. Моё сознание постоянно скачет между двумя мирами. И я не контролирую этот процесс. И как же мне это осточертело! В общем, Касьян, я приехал к вам с единственным вопросом. Вы можете запечатать этот проклятый портал, окно, через которое перемещается моё сознание?

– А вы хотите этого? Реально? – мягко усмехнулся Касьян и мне стало неуютно, будто он прочёл мои мысли относительно Лиз.

– Не знаю. Не могу сказать точно.

– Какое сейчас отношение к Стэнли? Там.

– Ну, он теперь стал национальным героем, – я широко улыбнулся. – Ему прочат место губернатора.

– Вы можете пойти дальше, Олег. Все в ваших силах.

– Дальше?! – я рассмеялся и вальяжно развалился в кресле, закинув ногу на ногу. – Может быть я стану президентом? Президентом США?

– А что вас смешит? Вполне вероятно.

Улыбка сползла с моего лица. Я задумался на миг, прокрутив всю ситуацию от начала до конца. От чего-то стало невыносимо страшно, как будто я стоял на парашютной вышке и должен был сделать шаг, потеряв твердь под ногами.

– И вместо кого я могу стать президентом?

– Возможно, вместо того, от кого сильно зависит судьба России. Того, кто чуть не развязал Третью мировую войну. Дважды пытаясь уничтожить Советский союз. Тот, кто решил перегнать СССР в космосе.

– Кеннеди? Это невозможно. Невозможно, Касьян. Кто я и кто он? Он стал президентом благодаря связям его отца Джозефа, главы клана. И мафии ирландской и итальянской. А также, огромному состоянию Джозефа, которое тот сколотил на бутлегерстве. Я – мелкая сошка.

– Думаю, что это не так. У Стэнли наверняка тоже есть влиятельные друзья.

– Да есть. Припоминаю. Мне говорили, хотя я не видел его. У репортёра имелся друг, которого обвиняют в связи с мафии. Кажется, он племянник босса мафии.

– Ну вот видите. Кроме того, у вас есть Люк Стоун. А деньги. Деньги возможно появятся у Стэнли. А может быть, они уже у него есть. Только вы пока об этом не знаете.

Ну что ж. Забавно. Но если я и стану президентом, я не совершу глупость. И не поеду в Даллас в открытом линкольне, чтобы меня там пристрелили. Нет уж. Если это альтернативная реальность, то распоряжаться ею буду я.

Глава 10

Новая родина

Открыв глаза, я не понял поначалу, где нахожусь. Стрельчатый зев камина с рассыпавшимися в пепел углями. Потрескавшийся от времени кирпич разного оттенка красного, проложенного более светлой замазкой. Низкий шкафчик с барахлом за стеклянными дверцами: фарфоровыми фигурками кошек, хрустальными вазочками, шкатулками. Двухстворчатую тумбочку занимала огромная прямоугольной формы радиола с круглыми пластиковыми ручками, заставленная сверху глиняными фигурками и фотографиями в рамочках. Шкала из тёмного стекла с поблескивающей красной стрелкой и мелкими цифрами, указывающих диапазон станций, так ярко напоминавшая, как в детстве я жил в деревне у бабушки и деда.

За стеклянной стеной, отгораживающей дом от сада, виднелись силуэты деревьев в лёгкой салатовой дымке, проступающие на чисто вымытой голубизне, словно нанесённые акварелью на струящемся шёлке. Лучи утреннего солнца, заполняя собой гостиную, чертили косую решётку на бежевых в коричневый ромбик обоях, заставляя танцевать пылинки в воздухе.

Я бросил взгляд на диван. Скомканные простыни, одеяло. На подушке рядом обнаружил длинный волос. И вспомнил – мы здесь занимались любовью с Лиз. Стоп. Какая ещё Лиз? Ах, да. Элизабет Шеппард – подруга Стэнли.

И тут в голове стали проявляться картинки предшествующего дня. Я поехал в гости к Кастильскому, чтобы колдун помог мне запечатать портал, через который моё сознание металось между Россией и Америкой. Но он уговорил меня побыть Стэнли, решить его проблемы. И с помощью своей техники – а Кастильский хорошо в этом разбирался, перенёс меня в Штаты.

Так, но где же Лиз? Отлично помню, как засыпая, ощущал рядом её лёгкое дыхание, аромат парфюма, бархатную кожу. Может быть, Кастильский ошибся и теперь я в каком-то другом альтернативном мире? Не хотелось бы. Ох, как не хотелось бы.

И тут в ноздри ударил такой божественный аромат кофе, жареного бекона и сдобных булочек, что я как сомнамбула потянулся туда. Открыл дверь. Простенький кухонный гарнитур, отделанный белым пластиком, занимал левый угол. Полки, длинный стол со встроенной раковиной, газовая плита. Если бы не округлый, анахроничный холодильник с торчащей вверх хромированной, немного потускневшей от времени ручкой, создалось бы ощущение, что я попал домой, в квартирку, оставленную мне дедом.

– Крис, дорогой, наконец-то ты проснулся! – у столика хозяйничала принцесса. – С добрым утром! – она мило улыбнулась.

Принцессе Монако Грейс было далеко до этого божества. Лиз выглядела так, будто сошла с афиш голливудских мюзиклов 50-х годов. Голубое сатиновое платье в белый горошек перехватывал тонкий ремешок, что делала фигуру очень женственной. Высокий лиф поддерживал упругие полукружья. На шейке прямо над выступающими тонкими ключицами – жемчужное ожерелье. Волнистые, уложенные в замысловатую причёску волосы, и яркий, почти кричащий макияж. И когда только успела?

– Садись завтракать, – сказала она. – А то опоздаешь в редакцию.

Изящным движением выложила с маленькой сковородки мне на тарелку глазунью, пару кусочков бекона и салат.

– Какую редакцию? – ляпнул я.

– Дорогой мой, ты забыл, что работаешь в редакции «Новое время»? Сэм, то есть Сэмюэль Мартин обещал взять тебя обратно. Он уже несколько раз звонил.

Да, действительно, Стэнли – журналист. Но я понятия не имел, как в 1952-м году занимались этим ремеслом. Без всех электронных дивайсов и интернета. От этой мысли по спине пробежала холодок.

– Крис, может тебе стоит вначале принять ванну? – без упрёка, с милой гримаской, сказала Лиз.

И на миг стало стыдно. Представил, как я сижу перед моей принцессой в таком затрапезном виде.

– Да, хорошо.

Я провёл рукой по подбородку с неприятно колющейся щетиной, надо побриться, принять душ. Ощутил растерянность, переходящую в озлобление. Чёрт, самые элементарные действия, которые раньше совершал, абсолютно не задумываясь, заставляли впасть в ступор. Где в этом проклятом доме ванная? Я чувствовал себя беспомощным безногим инвалидом, который мучительно пытается сообразить, где его костыли.

– Я надеюсь, ты не забыл, где у тебя ванная? – проворковала Лиз с очаровательной улыбкой. – Наверху, в конце коридора. Пожалуйста, поторопись, а то остынет завтрак.

По лестнице с подозрительно шатающимися перилами, я быстро поднялся на второй этаж и сразу уткнулся в дверь, выкрашенную белой эмалью.

Небольшое, выглядевшее вполне современно помещение метра два на полтора с прямоугольной низкой ванной в нише, отделанной бежевой плиткой, с узкими деревянными шкафами от пола до потолка, выкрашенных темно-синей краской. Квадратная раковина на длинных металлических ножках, по краям держалки с ярко-оранжевыми махровыми полотенцами. Под цвет раковины унитаз под маленьким окошком, закрытым занавеской. Обои в тон – бежевые в цветочках.

Отражение в большом зеркале заставило отшатнуться. Нет, я и раньше видел свою физиономию, но в Синг-синг зеркала были маленькие и тусклые. И видеть себя я мог лишь мельком.

Субъект в зеркале выглядел вполне пристойно. Высок, широк в плечах. Лицо вполне, как бы это сказали, интеллигентное, серо-голубые глаза, на дне которых плескалось ироничное отношение к жизни. Нос правильной формы, прямой, не очень длинный. Небольшой рот с капризно выпяченной нижней губой. Крепкие и ровные зубы, не напоминающие фаянсовый унитаз, как у современных американцев. Жаловаться грех. Не голливудский красавчик, но вполне привлекательный мужик. Ведь моё сознание могло переселиться в низкорослого кривоногого урода с гнилыми зубами, или того хуже, в женщину.

Мучительно соображая, чем брился Стэнли, я выдвинул нижний ящик шкафа у стены, и с радостью разглядел вполне современно выглядевшую электробритву в кожаном светло-коричневом футляре. Отбросив пугающую мысль, что придётся удалять растительность опасной бритвой, с которой я познакомился в детстве, отыскав сие орудие, напоминавшее в разложенном виде косу Смерти, в комоде деда. Голову я себе не отрезал, но пальцев мог лишиться. В другом ящике я обнаружил атласный халат темно-бордового цвета с алыми отворотами.

Настроение у меня улучшилось, я встал под душ, напевая себе мелодию из репертуара Синатры «Five minutes more»:

Дай мне пять минут, только пять минут ещё

Позволь остаться в твоих объятьях

лишь пять минут

Умоляю, дай ещё пять минут

Побыть в сетях твоего очарования

Натянув халат, я покрасовался в зеркале, и вышел из ванны, продолжая мурлыкать эту песенку. По привычке сунулся в комнату слева, но она была заперта. То, что я искал, располагалось напротив. Кабинет Стэнли. Я не мог видеть его раньше, но с трудом подавил трепет, словно реально вернулся домой. Осторожно закрыв дверь за собой, рефлекторно огляделся, словно опасался увидеть хозяина.