Текст книги "Исход (СИ)"

Автор книги: Евгений Капба

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

– Первая кровь! – провозгласил маршал – распорядитель дуэли. – Оба соперника ранены! Бой окончен! Стороны могут примириться!

Дю Массакр демонстративно плюнул под ноги и отмахнулся от слуг, спешащих обработать рану господина:

– Мир между нами решительно невозможен, – проговорил он во всеуслышание. – Мы – враги до скончания века. Но – признаю, Тиберий Аркан Буревестник – умелый воин… Что не помешает мне выпустить ему кишки в следующий раз. Мы встретимся, когда нас не будут ограничивать формальности электоральной кампании…

– Да, да, – Аркан зажимал длинный разрез на скуле. – До следующего раз, мой достойный враг.

И зашагал к барьеру ристалища, под сень черных знамен с Красным Дэном, туда, где ожидали его зверобои. Нужно было подготовиться к решающему дню, и фраза о покушении заставляла герцога Аскеронского нервничать. Нет – покушениями его было не удивить, но место… Ступени Дворца? Как же это возможно?

Оставалось надеяться, что сыграть на дуэли получилось натурально. Тем паче – сколько там было игры, а сколько – настоящей вражды и соперничества, не могли, наверное, сказать и сами недавние поединщики.

* * *

Агис подкрался к Аркану с кривой иглой и прищурился:

– Заражения не будет, мой мальчик, это я гарантирую. Зарубцуется быстро, швы можно будет снять к концу недели, но шрам останется надолго… Ничего, ничего, Габи – хорошая девочка, она будет тебя любить и таким. Вот, выпей-ка, это позволит мне работать спокойно, а ты не будешь дергаться. И потом поспишь, хорошо поспишь…

– Пф-ф-ф! – Буревестник моментально выплюнул изо рта горько-сладкое снадобье. – Поспишь? Что значит поспишь? Не время спать, маэстру, нас ждут великие дела! Шейте наживо, Агис, шейте быстрее!

Алхимик кривился и морщился, но потом все-таки примерился и сделал первый стежок. Буревестник скрипнул зубами, а потом снял с пояса ремень и сунул его в рот: боль была адской, но он сам попросил этого, и теперь сжимал челюстями вонючую кожу и ругался и молился одновременно – молча.

– Мальчик мой, я хочу сказать тебе спасибо… Эти люди – сущие подонки, да, но такой ненависти к эльфам я не видал давно. Они готовы убивать остроухих уже сегодня, и мне дорогого стоило внушить им, что без противодействия лесным чудищам и другой магии, ничего не выйдет и они погибнут напрасно… – алхимик шил, вонзая кривую иглу в лицо Рема, он был сосредоточен на процессе. – Мы зальем отравой каждый клочок земли, где отметились остроухие, а потом – придем к ним под двери и потребуем ответа… Твой этот Беллами – он сущий демон, да? Говорят, он убил первого эльфа в двенадцать, а первого мага – на совершеннолетие, в двадцать один. Он ведь аскеронец, из герцогских башелье, верно? Ты с ним знаком?

– Некоторым образом… – просипел Буревестник.

Он никак не мог вспомнить: знает ли Агис о том, кем на самом является Ромул Беллами, и кем на самом деле является он сам – Рем? Алхимик всегда оставался странным человеком и большим оригиналом: не разглядеть в собеседнике герцога Аскеронского, даже при всех имеющихся признаках для него было так же естественно, как надеть правый башмак на левую ногу. Рассеянность у Агиса являлась неотъемлемой частью натуры.

– Всё! – алхимик схватил со стола плошку с какой-то дурно пахнущей пастой и обильно смазал ей порез на лице Аркана. – Вот это не стирай до утра.

Рем выплюнул ремень из рта и утер рукавом выступившие на глазах слезы. Шить наживо – идея была скверная, но и сон себе Буревестник позволить не мог.

– Благодарю… Завтра у меня много дел: голосование принцепс электор, и прочая суета… Я вам многим обязан и должен предупредить: то, что вы задумали – это лишь часть грядущего безумия. Будьте осторожны, маэстру и… Подденьте под свой балахон кирасу или кольчугу! – такая длинная речь далась Рему нелегко, рана саднила при малейшем движении мимических мышц.

– Кирасу? Кольчугу? О чем вы говорите? – заморгал алхимик.

– Габи будет очень огорчена, если с вами что-нибудь случиться… – Аркан встал, разгладил одежду, поправил портупею с мечами и потянулся за кожаной сумкой на столе. – Это мне?

– Весь набор, мальчик мой, как ты и просил… Ты снова идешь охотиться на чудовищ?

– О да, в чудовищах завтра недостатка не будет… – герцог Аскеронский повесил сумку на плечо. – Но я надеюсь победить их всех, да поможет мне Бог!

– Да поможет Бог нам всем! – кивнул алхимик и отвернулся к одному из верстаков.

Через мгновение он уже напевал под нос что-то маловразумительное и звенел колбочками и скляночками, как будто забыв о существовании «мальчика» и о том, что буквально только что штопал ему лицо. Аркан развернулся на каблуках и зашагал прочь.

О мести эльфам Агис точно не забудет – уж в этом-то можно было не сомневаться.

* * *

На имперские выборы каждый из принцепс электор должен был явиться лично, или – передать свои вицы через фактотума – доверенное лицо, обязательно также обладающего статусом выборщика.

Аркан подозревал, что его случай был уникальным в своем роде: имея один собственный голос от Аскерона он являлся фактотумом четырнадцати принцепс электор! Исторический прецедент! Ортодоксальные владетели вняли его доводом: на рассвете они покинули Кесарию, чтобы начать подготовку к большой войне…

От каждого из них Аркана имел полный карт-бланш. Точно такой же, какой отдали ему Децим, Монтрей, Микке Ярвинен и оба опустившихся аристократа из гнилых местечек. Он мог распоряжаться голосами так, как ему вздумается. Всеми – кроме Смарагды. Рем помнил: его превосходительство ректор попросил не голосовать за оптимата, дабы подложить свинью Синедриону. Так что у Аркана имелось серьезное опасение по поводу данной клятвы: он ведь намеревался отдать вицы ректора за дю Массакра, который считал себя адептом Феникса и чтил оптиматскую иерахию! Две части обещания вступали в конфликт между собой: проголосовать за Антуана означало доставить кардиналам массу проблем, что соответствовало духу, но не букве заключенной между герцогом Аскеронским и ректором Смарагдским сделки. Будучи ортодоксом, Рем привык следовать священным текстам буквально, но вместе с тем он был уверен: Творец видит сердце. И сам ректор одобрил бы такое использование его голоса, если бы вник в суть происходящего, в этом сомнения Аркан не испытывал.

Буревестнику казалось: вицы под кирасой и под кафтаном жгли ему грудь. Этот день наступил! Он замер перед ступенями Дворца, перед тем, как шагнуть на них во второй раз за свою жизнь. Сильный ветер дул с реки, черные волосы Аскеронского герцога и полы такого же черного, с багряным подбоем плаща трепетали под порывами мощного шквала. Темные обрывки туч то и дело закрывали собой закатное солнце. Восемь пополудни – такое время назначили для голосования. Почему не полдень? Почему не раннее утро?

Рем качнулся с пятки на носок, не решаясь шагнуть на первую ступень. Он шел в ловушку – и знал это. Но не идти не мог. Когда практически в одиночку собираешься повернуть историю всего человечества в другое русло – не грех и промедлить несколько лишних мгновений…

– Живый в помощи Вышнего, в крове Бога Небесного водворится… – проговорил Аркан и тяжко ступил на мрамор дворцовой лестницы. – Речет Господу: "Прибежище мое и защита моя, Бог мой, на Которого я уповаю!'

Он вбивал ноги в ступени так, будто снова выводил ритм на барабане комита на рабской галере, задавая темп для сотен гребцов-невольников. Тогда он управлял их движениями, вел огромный корабль, хотя и гёзы, и их бесноватый капитан считали себя хозяевами положения.

– Он избавит от сети ловчей и от слова мятежного, светом Своим осенит тебя, и на волю Его надеешься; оружием будет тебе истина Его… – Аркан шагал вверх.

Лестница была пуста: наверняка каждый из принцепс электор, бывших в Кесарии, уже находился в Большом зале и готовился отдать свой голос за своего кандидата. Никакого отдельного выдвижения претендентов не предусматривалось: провозгласить можно было любое имя, главное – чтобы возможный император имел благородное происхождение и являлся человеком.

Нередко многие из принцепс электор провозглашали сами себя, когда хотели заявить протест. Однако чаще всего – основные фавориты были заранее известны. Вот и теперь высший свет Кесарии и всей Империи полнился слухами о четырех владетелях, имеющих императорские амбиции, их имена называли уже громко, не таясь: герцог Карл Вильгельм фон Краузе – могучий и властный, барон Антуан дю Массакр – молодой герой войны с ортодоксальными еретиками из Аскерона, курфюрст Вермаллен – богатейший из популярских владетелей, князь Первой Гавани Люциан Фрагонар – самый влиятельный и авторитетный из ортодоксальных баннеретов.

– Не убоишься страха ночного, стрелы летящей во дни, вещи во тьме приходящей, сряща, и беса полуденного… — герцогские ботфорты тяжко ступали по древним мраморным плитам.

Ровно на середине пути ступени замерцали, и Аркан увидел фиолетовое марево. Точно такое же, какое возникало в момент активации Сибиллой портала! Так явно? Здесь? На ступенях дворца? Так откровенно? Буревестник прищурился, но шагов не замедлил: его правая ладонь уже лежала на рукояти скимитара, которым сегодня он был вооружен вместо церемониального меча, левая же – уже шарила в одном из многочисленных потайных карманов герцогского плаща.

– Падут подле тебя тысяча и тьма одесную тебя; к тебе же не приблизятся: только смотреть будешь очами твоими и видеть возмездие нечестивым! — порталов было два, и оба исторгли из себя отвратительных бестий, которые, казалось, сошли прямо с фресок оптиматских соборов, где изображался ад.

Это были самые настоящие демоны: рогатые, с оскаленными пастями, покрытые красноватой чешуей великаны в полтора человеческих роста. Таких Аркан уже видел: во время войны за Низац Роск!

– ГРА-А-А-А! – свирепый рев двух чудищ прогремел над Дворцовой стороной.

Стражники на вершине лестницы увидели угрозу и, стоит отдать им должное – заторопились вниз, перехватив алебарды в атакующую позицию. Слишком медленно торопились. Полыхающие тьмой глаза монстров уже увидели Аркана, их когтистые лапы поднялись угрожающе, раздвоенные языки показались из пастей…

Вдруг на лестнице ослепительно полыхнуло, в воздухе распространился аромат церковных благовоний и почему-то – кузницы, ошеломленные стражи дворца в следующее мгновение увидели аскеронского герцога в клубах густого дыма, с пылающим мечом в руках, который страшными ударами рубил одного из явившихся из преисподней монстров, в то время как второй пытался сбить с себя некую горящую субстанцию, катаясь по ступеням.

– Ибо ангелам Своим заповедал: на руках возьмут тебя, да никогда преткнеши о камень ногу твою! — страху не было места в сердце Аркана – он знал, что должен совершить, и даже если бы все легионы Ада явились сюда и попытались помешать ему – он сделал бы Божью работу до конца. – На аспида и василиска наступишь, и попирать будешь льва и змея!

Мощный прыжок вознес Аскеронского герцога вверх, и широким взмахом он отсек голову демона, туловище твари рухнуло на белый мрамор, из обрубка шеи потекла густая черная кровь, рогатая голова со стуком покатилась вниз.

– За то, что он возлюбил Меня, избавлю его; защищу его, потому что он познал имя Мое… — рана на лице Аркана разошлась и лицо его теперь заливала кровь, но Буревестник в четыре шага подошел ко второму монстру, пытающемуся сбить с себя горючую смесь, и с размаху вонзил скимитар ему в сердце, и еще одним коротким ударом отделил голову от туловища. – Воззовет ко Мне, и услышу его; с ним Я в скорби; избавлю его и прославлю его, долготою дней преисполню его, и явлю ему спасение Мое!

Стражники – их было уже не меньше пяти десятков – замерли в страхе, наблюдая за содеянным. То, что они видели, было не в силах человеческих. Являлся ли тот, кто поднимался по ступеням древнего Императорского Дворца человеком в этот момент? Какая сила вела его? Воины переглядывались, расступаясь и давая дорогу ортодоксу. Они не могли и не хотели препятствовать ему…

Часы били восемь.

* * *

Бургграф Штадлер, только что закончил подсчитывать голоса и теперь зачитывал список неявившихся принцепс электор. Среди них были Фрагонар, Бергандаль, Корнелий, а также – Монтрей, дю Пюс Лабуанский, кунингас Севера, наместник Юга, ректор Смарагды, герцог Аскеронский и еще кое-кто из гнилых местечек – они всех интересовали в гораздо меньшей степенью.

– Итак, поскольку более никто на выборы не явился, хотя и пробило восемь часов пополудни, голосование можно считать…

Вообще-то это было подло. Грязная и глупая уловка, недостойная такого значимого события. Сообщить о необходимости прибыть в восемь одним, и о начале голосования в восемь – другим. Разница – существенная. Когда Штадлер пытался спорить с кардиналом и консулом, те отвергли всяческие возражения: история всё спишет. Кровь смоет все следы. И бургграф знал, что они имеют в виду. И поэтому – торопился.

Ортодоксов не было – тем хуже для них. А аскеронец… Аскеронец уже должен быть мертв.

Золотая дверь Большого зала с чудовищным скрипом отворилась, и все пятьдесят без малого собравшихся здесь принцепс электор синхронно повернули головы: зрелище выглядело пугающим! Некто – в дымящемся плаще, с залитым кровью лицом и с обнаженным черным кривым мечом в руках – шагнул в зал для голосования.

– НЕЛЬЗЯ! – прогремел голос Буревестника. – Я, Тиберий Аркан-Барилоче, именуемый Буревестником, герцог Аскеронский, принцепс электор, отдаю голос Аскерона за…

«Что может изменить этот зарвавшийся еретик?» – подумал Штадлер, наблюдая, как тот идет к устланному золотой парчой помосту, на котором уже лежали две неравные группы вицей. Та, что гораздо больше – за Карла Вильгельма фон Краузе, и та, что поменьше – за Антуана дю Массакра. Да, популяры проголосовали за молодого барона, но это ровным счетом ни на что не повлияло. Сейчас ортодокс провозгласит или себя, или этого фанфарона Фрагонара и спектакль закончится!

– … за Антуана дю Массакра – императора Людей! – выкрикнул Тиберий Аркан и положил свои вицы на помост. – Голос Лабуа – за Антуана дю Массакра! Голос Монтаньи – за Антуана дю Массакра, голос Эверлесса – за дю Массакра! Гринхау! Бергандаль! Корнелий! Фрагонар!.. – вицы вспыхивали золотом всякий раз во время провозглашения, подтверждая право фактотума распоряжаться выбором каждой из земель.

Мертвая тишина царила в большом зале, только рыцари Запада – яростные враги всего Аскеронского – в недоумении вскочили со своих мест. Они хватались за эфесы мечей, переглядывались, и боялись поверить в то, что происходит.

– … Север и Ярвинен – за дю Массакра. Юг и Аквила – за дю Массакра! Смарагда – за Антуана дю Массакра! – хрипло выкрикнул последний голос Аркан, с силой ударив вицы ректора о помост. А потом высоко вверх поднял скимитар. – Виват, Империя! Виват, император дю Массакр!

В Большом Зале Императорского дворца начался ад.

* * *

XII НОЧЬ СВЯТОГО ФАРАДЕЯ

Беснование в Большом Зале, вызванное вмешательством Аркана в имперские выборы, закончилось почти единовременно, и повисла кромешная тишина. Вицы погасли, ореол знакового, мистического, определяющего историю момента стремительно таял, уступая место попыткам осознать произошедшее. Сторонники дю Массакра, находясь в явном меньшинстве, сплотили ряды, образовав что-то вроде круговой обороны. Сам Аркан, положив ладонь на рукоять меча, так и стоял у помоста, бескомпромиссно выпятив нижнюю челюсть и глядя прямо перед собой. Он сделал то, что требовалось – и теперь был готов умереть, если потребуется, но намеревался изо всех сил бороться за свою жизнь и за всё то, во что верил.

Высший свет Кесарии: Штадлер, Вайсвальд, Роттерланд, и все остальные, проголосовавшие за Краузе, пребывали в полном недоумении, поглядывая почему-то на хоры. Буревестник эти взгляды видел – и понимал, что они не предвещали ничего хорошего.

– Выборы свершились! – заговорил какой-то западный рыцарь, нарушая тишину. Рем глянул на его бело-золотую котту с гербом на груди и прищурился: кажется, этого дворянина звали Раймунд дю Катенуа. – Оспаривать их было бы кощунственно, вицы здесь, пред нами, и Антуан дю Массакр воистину…

– Кощунственно было бы думать, что еретик из Аскерона, дьявольскими ухищрениями завладевший правом фактотума стольких принцепс электор, может в одиночку решать судьбу Империи Людей!… – раздался явно старческий, но все еще зычный голос под сводами Императорского дворца.

На балконе хоров одна за одной стали появляться величественные фигуры в пурпурных мантиях. Они подошли близко-близко к вызолоченным белокаменным перилам, молчаливо оглядывая выборщиков внизу. Синедрион!

– Кощунственно? – курфюрст Вермаллен снял с головы свой роскошный берет с фазаньим пером, швырнул его под ноги и растоптал. – Да как вы смеете? Издевательство над традициями – вот что это такое! Синедрион – на имперских выборах!

Глаза популяра налились кровью, как у быка. Он пребывал в ярости, и все это прекрасно видели. Но – один популяр, среди десятков оптиматов… Ему явно следовало быть более осмотрительным.

– Храбрые рыцари, достойные владетели… – вновь раздался все тот же голос с хоров. – Еретики поднимают голову, и диктуют вам, детям Феникса, кто будет управлять вами и владеть душами и телами людей! Есть ли здесь доблестные и преданные делу оптиматов мужи, которые прекратят беззаконие⁈

По сути – это был открытый призыв к немедленной расправе над Арканом и Вермалленом, и – попранию вековых традиций Империи Людей. А ведь многие из собравшихся здесь аристократов все-таки в первую очередь считали себя людьми, имперцами! И только во вторую – оптиматами, популярами и кем угодно еще. Рыцарям Запада приходилось и того горше – они разрывались между сословной гордостью, преданностью своему лидеру и – религиозным рвением. Ведь их герой, их Антуан только что самым законным образом был провозглашен Императором, и теперь – повинуясь призыву первосвященников, они должны были убить того, кто сделал это возможным! Взять – и лишиться СВОЕГО императора? Признать выборы несостоявшимися?

– Кто остановит сей позор? – снова вопросил первый из иерархов, воздев руку к потолку

Вдруг, будто отвечая на его вопрос, за спиной фигуры в пурпурном сверкнули два клинка – и тело первосвященника под мантией как будто смялось, брызнула кровь, мощный удар ноги сшиб первоиерарха вниз, в большой зал, прямо на головы принцепс электор! Разбрызгивая кровь, труп летел и кувыркался в воздухе, а страшный силуэт с двумя мечами и в золотой маске, усыпанной самоцветами, коротко глянув на дело рук своих, тут же завертелся в смертельном вихре, срубая на ходу одного за другим членов Синедриона, отсекая конечности, нанося страшные раны и сокрушая черепа.

Кровавая вакханалия на хорах, крики и вопли первосвященников, которых как свиней на бойне резал жестокий убийца с двумя мечами, изломанное тело в пурпурной мантии на полу и багровая жижа под ним, на белых мраморных плитах – все это вызвало некий ступор у выборщиков, но – весьма краткосрочный. Первым среагировал Аркан:

– Эльфы! Эльфы во дворце! Ванъяр напали на Синедрион! Эльфы убили первосвященнников! – закричал он, указывая пальцем на хоры. – Эльфийский убийца!!!

Кривые сверкающие клинки, золотая маска с самоцветами – в его словах был резон. Аристократы зашумели, схватились за оружие. Растерянность, вызванная словами мертвого теперь первосвященника сменилась жаждой действия, и враг был очевиден – таинственный воин, мясник, скрывающий свое лицо!

– Стража! Стража! – закричал Штадлер. – Маэстру, за мной – мы должны поймать убийцу!

– Поймать эльфа! – подхватил дю Катенуа, и сделал знак своим соратникам. Все вместе они завопили на все лады: – За эльфом! В погоню!

Аркан только коротко кивнул ему, благодаря за поддержку. Отвлечь внимание – это было уже очень много. Повинуясь спонтанному порыву, толпа принцепс электор кинулась прочь из зала, стремясь проникнуть на хоры, обыскать все кориидоры и переходы и найти убийцу в золотой маске. Рем, запахнув плащ и накинув капюшон, широкими шагами пошел в противоположную сторону – к выходу из дворца, ровно туда же, откуда и пришел.

– Задержите его! – прокричал Карл Вильгельм фон Краузе, спохватившись.

Претендент на корону Империи вдруг понял, что контроль на ситуацией утерян, и принялся раздавать команды, но тщетно – большая часть выборщиков отправились ловить убийцу, стража из внешнего оцепления только-только заглядывала в зал, привлеченная шумом. Они не подчинялись Краузе, они были людьми бургграфа Штадлера, так что приказы какого-то там герцога для них значения не имели.

Аркан же двигался вперед с решительностью стенобитного тарана, и не думал останавливаться. Один из стражников у врат попытался преградить ему путь, но офицер дворцовой охраны положил руку на плечо своему подчиненному – и тот отошел в сторону. Они держали в уме схватку с демонами на лестнице…

А Буревестник держал в уме характерную хореографию движений убийцы на хорах. Он знал только одного человека, который орудовал двумя клинками так же смертоносно. Человека, не эльфа! И этот человек, насколько было известно Аркану, находился сейчас именно в Кесарии! Неужели хоть раз в жизни одна из зловещих интриг Старого Аркана принесла очевидную пользу его младшему сыну?

Оказавшись на лестнице, Рем увидел еще один отряд городских стражников, которые торопились, бежали вверх по лестнице, запыхавшись и гремя снаряжением.

– Что там случилось, маэстру? – эти молодые воины явно были непривычны к дворцовой службе, скорее всего их перебросили на усиление с окраин. – Почему ударили в набат?

Тревожный, будоражащий душу колокольный звон плыл над ночной Кесарией, звонила каждая оптиматская церковь столицы… Стаи ворон и чаек с криками носились над городом в темном небе, тут и там раздавался шум, подобный морскому прибою – на улицах собирались толпы людей.

– Эльфы убили первосвященников Синедриона, – бросил Аркан. – Убийцы еще во Дворце, поторопитесь, найдите бургграфа Штадлера, он нуждается в вашей помощи!

– Благодарим вас, маэстру! – новобранцы с обнаженным оружием в руках с двух сторон обтекали Буревестника, чтобы через пару мгновений присоединиться к царящему во дворце хаосу.

Торопясь вниз по ступеням, Рем молился Богу, чтобы Гавор и его люди сработали как надо, и в назначенном месте действительно ждал ялик с веслами. А еще – Рем проклинал Синедрион. Ведь слова про набат не имели под собой никакого основания, более того – Буревестник лгал стражникам осознанно. Колокольный звон над Кесарией означал только одно: дьявольский план оптиматской верхушки должен был воплотиться в жизнь в независимости от того, каким будет исход выборов. По всей видимости, точкой отсчета предполагалось сделать убийство верхушки ортодоксов и популяров в Большом Зале, сразу после выборов, а после этого резня инакомыслящих в любом случае выплеснулась бы на улицы города. Вот только предугадать факт передачи такого количества виц Аркану они точно не могли… И появление Эдгара дю Валье с мечами в руках – тоже!

– Как этот рыбоглазый черт оказался на хорах? – пробормотал Рем, облегченно выдыхая, увидев крохотную лодку, которая болталась на привязи под опорой моста. – Как он, демоны его забери, сделал это?

А спустя секунду аскеронский герцог грязно выругался, поминая не только чертей и демонов, но и всех их свойственников, сродственников, любовников и любовниц сразу: на дне ялика лежало окровавленное тело в золотой маске, с двумя иззубренными мечами!

– А как он сделал ЭТО? – Буревестник, ухватил весла и со всей возможной скоростью принялся грести, удаляясь от берега.

И вовремя: множество людей с факелами уже высыпало на берег, и первые стрелы полетели вслед беглецам…

* * *

Кесария горела, на каждой из сторон города полыхали пожары. Благородная сторона стала местом бесчинств и насилий: ворвавшаяся сюда толпа фанатиков во главе с дюжиной Белых Братьев обходила дом за домом, особняк за особняком – и если не находила на дверях нарисованного мелом знака Крыльев Феникса, то врывалась внутрь, и – горе обитателям! Выбитые окна, выброшенный скарб, искалеченные и изнасилованные, зарево пожаров и вонь нечистот – некогда респектабельная и элитная, теперь Благородная сторона выглядела поруганной и обесчещенной. Но дворянам-оптиматом так не казалось! Более того – многие из них шли во главе своей челяди и дружинников, и руководили погромами, убийствами и ограблениями своих давешних соседей – популяров. У каждого из погромщиков на головном уборе были нашиты крылья…

Два островка держались внутри этого бушующего моря человеческой злобы: Башня Магов, площадь у которой в считанные минуты оказалась залита кипящей лавой, и Бурдок.

Бурдок – мрачная Кесарийская временная резиденция проклятых Арканов! Уничтожить ортодоксальное отродье, стереть их оплот с лица земли, сволочь еретиков на дыбу, на костер, на кол – эта мысль овладела множеством сердец, рожденная то ли религиозным фанатичным угаром, то ли – подселенная туда чьей-то злой волей. Толпа простонародья с дрекольем, факелами, вилами, топорами и всем, что попалось под руку, возглавляемая хорошо вооруженными группами солдат, одетых в одинаковые коричневые гамбезоны двинулась к усадьбе-крепости, разразившись криками при виде страшной коллекции гниющих трупов отвратительных чудищ.

– Ни шагу дальше! – раздался крик со стен Бурдока. – Здесь стоят люди Аркана!

– Смерть им! – было многоголосым ответом.

Навстречу толпе полетели сучковатые бревна с набитыми в них гвоздями, огромные камни и редкие стрелы. Потеряв несколько десятков человек убитыми и ранеными, погромщики как будто протрезвели от кровавого безумия, однако – Белые Братья выступили вперед, и затянули одно из будоражащих душу оптиматских песнопений… И тут же раздались новые команды от зачинщиков из дворян, и воинов в коричневом. Не прошло и четверти часа – и вот кто-то нашел длинное бревно, которое можно использовать в качестве тарана, другие – нагрузили возы всяким скарбом из ближайших домов, сооружая некий эрзац осадной башни, а третьи – волокли лестницы…

– Давай, давай! – подбадривали себя криками погромщики, подбираясь к Бурдоку.

– Хоп! – раздалась короткая команда и навстречу самодельным осадным приспособлениям полетели склянки с горючей смесью…

Взметнулось вверх жаркое пламя, многоголосый вопль боли вознесся к небесам, а потом ворота Бурдока открылись – и навстречу толпе выплеснулся трехсотенный отряд тяжеловооруженных, одоспешенных ортодоксов, которые набросились на ошеломленных оптиматов, и резали их, и били мечами и копьями, обратив в бегство и преследуя, и погружая клинки в каждого раненого и оступившегося.

– Дети Бога! – гремел голос брата Мартелла. – Не выказывайте им милосердия, потому что вы не получите его взамен! Ныне – телами их овладел дьявол, и отправляя несчастных на небесный суд вы делаете Божью работу и освобождаете их души!

Телами убитых были усеяны три квартала в окрестностях резиденции Арканов, и ортодоксы, сделав свое дело, вернулись за стены – ждать своего господина.

– Мы не должны были отпускать его одного, – сказал какой-то седобородый воин.

– Я верю нашему герцогу так же сильно, как и нашему Богу, – откликнулся молодой, румяный дружинник, один из тех, что бегал с Буревестником в одном строю по окрестностям Цитадели. – Он придет, этой ночью…

– Какая ирония, – откликнулся старший. – Сегодня – ночь святого Фарадея, покровителя фонарщиков и алхимиков… Дома, в Аскероне, сейчас зажигают свечи и молятся, в храмах идет торжественная служба…

– А мы – поджигаем людей и делаем Божью работу, – ухмыльнулся Шарль – один из самых доверенных людей герцога, его верный сержант и телохранитель. – Попомните мои слова – с минуты на минуту явится монсеньор, и мы зальем кровью не только эти три квартала, но и всю трижды проклятую Кесарию!

* * *

Дробный стук копыт и дикий крик ортодоксы услыхали ближе к полуночи. Всадник в пурпурной котте, с непокрытой головой и факелом в руке скакал по улицам и кричал:

– Измена! Измена! Эльфы! Эльфы убили первосвященников Синедриона! Десять иерархов убиты! Выборы сорваны! Император не избран! Нелюди заодно с еретиками!

Сохранившие рассудок и не поддавшиеся безумию кесарийцы выглядывали из окон, испуганно осеняли себя знаками крыльев Феникса – как будто эта новость могла перекрыть все творившиеся этой ночью ужасы. Ортодоксы же в Бурдоке только скалились и плевали со стен.

– Пусть хоть сожрут друг друга… А Император… Жаль, конечно, что не видать в этом году Империи, но нам бы нынче герцога дождаться да в Деспотию вернуться…

Их мечты сбылись ровно наполовину: спустя полчаса к крохотной калитке, с противоположной воротам стороны, подошли четыре мужчины, которые несли пятого на плаще.

– Откройте, во имя Огня, Света и вечной жизни… – раздался требовательный стук.

– Монсеньеор! – Шарль перегнулся со стены и, узнав Аркана, мигом скомандовал: – Десяток воинов к воротам, еще два – сюда, на усиление! Разберите баррикаду, снимите засовы!

Изначально предполагалось, что Буревестник и агенты Гавора Коробейника заберуться на стены при помощи веревочной лестницы, но раненый, которого они внесли во внутренний двор Бурдока, спутал все карты – пришлось нарушить целостность периметра.

Явление герцога встретили с воодушевлением: крики «Виват Аркан!» слышали, наверное, и на другой стороне Рубона Великого. Воины окружили своего сеньора, гомонили, улыбались, благодарили Творца за то, что он сохранил их герцога. Их Аркана!

– Император теперь – Антуан дю Массакр, – проговорил Буревестник, когда страсти улеглись. – Но всем плевать. Рыцари Запада прорвались из города прочь… Город горит – везде убивают популяров и ортодоксов, кто не успел укрыться за баррикадами на Ремесленной стороне. Вы видели людей в коричневых гамбезонах? Это – ландскнехты дю Ритера… Они, и сброд Ромула Беллами, убивают еще и эльфов, и гномов, и, кажется, вот-вот пойдут на штурм Гетто…

– А это кто? – спросил удивленный Оливьер, склонившись над раненым. – Дю Валье? Какого хрена?

Аркан потер лицо ладонями и сказал:

– Зови брата Мартелла. Я перевязал Эдгара в ялике, но было темно, и ему нужна профессиональная помощь.

– Что мы будем делать, монсеньор? – спросил Шарль. – Действуем как задумали? Или теперь все меняется?

– Ничего не меняется, маэстру! Мы забираем все, что сможем унести, остальное – сжигаем. И прорываемся к конюшням. Нам предстоит долгий путь по мостам Кесарии к Ремесленной стороне. Там – наши единоверцы, и до рассвета мы должны объединиться с ними, слышите? Спасем тех, кто хочет быть спасенными, а остальные безумцы пусть отправляются в ад! С нами Бог! – поднял вверх кулак Буревестник.