Текст книги "Исход (СИ)"

Автор книги: Евгений Капба

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Ты ведь знаешь легенду о Чуде Святого Флеминия и святой Ермолии? Прости, если я умничаю, но мы ведь договорились писать все подряд и вообще – я знаю что ты ужасненько много читаешь, и не можешь не знать о Флеминии. Мориц Жеральд, тот студиозус, что работает у меня на зале – он принёс мне пару книг по истории медицины, как раз про Флеминия и Ермолию за авторством ПЕРВОЙ! И я подумала – если ОНА писала, что плесень может помочь против заражения и инфекций (ты же знаешь про инфекции, да?), то почему в нас так мало веры? Великие умы и именитые медики прошлого делали десять, двадцать, пятьдесят экспериментов – но сдавались, не доводили дело до конца. Я сделаю сто пятьдесят! Двести! У меня есть все время жизни! ПЕРВАЯ пишет, что использование снадобий на основе особого вида плесени снижает количество ампутаций на тридцать процентов, а выживаемость при ранениях с инфекциями – на восемьдесят! Рем, восемьдесят процентов выживших раненых бойцов! Я клянусь тебе, что у нас будет это снадобье, и Зверобои получат его первыми. Ведь ранить могут кого угодно, и тебя – тоже, а я очень хочу чтобы мы с тобой вместе провели ещё много, много вечеров, таких как те наши три вечера…

А ещё – Смарагда стоит на ушах, особенно ортодоксы. Все только и говорят, что об Арканах и Деспотии, многие наши единоверцы как будто с ума посходили: считают Аскерон землёй обетованной, а Арканов – кем-то вроде новых пророков… От этого страшно: папа думает, что надо готовить фургоны. А я люблю Смарагду. Я бы хотела иногда приезжать сюда, после того как мы поженимся. И да-да-да. Тысячу раз да, я не передумала, я вообще чем больше времени проходит с нашей последней встречи, тем сильнее я по тебе скучаю и тем отчетливей понимаю что это никакая не блажь, а потребность моей души – быть рядом с тобой, хоть в Смарагде, хоть в Аскероне, хоть на Низац Роск или за Наковальней Солнца. Ой как хорошо получилось, почти как в куртуазных романах, да? В общем так и знай: я продолжу эксперименты и когда мы наконец увидимся, я подарю тебе самый лучший свадебный подарок в мире – плесень!…"

Аркан запрокинул голову и захохотал как безумный, до слез, так громко что его соратники стали просыпаться, очумело вертя головами и пытаясь понять, что происходит.

– Чего орешь, монсеньёрище? – борода Ёррина была всклокочена, а глаза – опухшими и налитыми кровью спросонья, после галлона пива.

– Спите, спите друзья! – Рем давил улыбку. – Просто – когда закончим весь этот бардак, – поедем свататься. Я женюсь, точно!

– Ну, поздравляю, – сказал гном и рухнул обратно на тюфяк.

Остальные, утомленные полным забот на благо герцога и ордена днем, тоже по ворчали некоторое время и легли спать, только Скавр, поднялся, сунул ноги в ботфорта и, шаркая, двинул в нужник. Передовой отряд аскеронцев так и квартировал в Гетто, у сородичей Ёррина, так что туалеты, пусть и специфический конструкции, можно было найти внутри здания. Гномские нужники, которые подгорники устраивали даже в своём квартале в Кесарии, по мнению Рема заслуживали отдельного научного исследования, ибо и в городских условиях привыкшие к тесноте и бескормице подземелий кхазады очень бережно относились к любой органике. Но нужники были совсем не тем, о чем сейчас хотелось думать.

Сейчас Аркан думал о плесени. Ну и о любви, конечно.

Когда Цирюльник вернулся, он спросил:

– Это та девушка, из Смарагды?

– Мгм, – утвердительно промычал Рем, дочитывая письмо.

" … а еще я надеюсь, что волосы у тебя уже выросли, они мне всегда нравились. Но и без волос ты всегда будешь самым лучшим в мире. Очень жду твоего письма и тебя всего. Твоя Зайчишка".

Почему-то именно эти слова вселили в душу молодого Аркана уверенность: он все делает правильно.

Это – война за будущее. Будущее для него раньше было абстрактным: торжество ортодоксальной веры, процветание Аскерона, в глобальном плане – безусловный ренессанс Империи. Когда у Децима родились дети – замечательные аркановские разбойники Прим Тиберий и Секунд Тиберий, абстракция постепенно начала обрастать плотью: он сражался за будущее своего рода. За этих двух черноглазых мальчишек, и многих других, которые родятся спустя годы, десятилетия, даст Творец, века. А теперь, с Зайчишкой, он понял – он сражается и за свое будущее, и будущее своей, пока ещё несозданной семьи. И его семья будет жить в чистой, богатой стране, где на улицах не нападают на прохожих за другой фасон одежды или форму бороды, от людей пахнет дегтярным мылом и здоровым потом, а не дерьмом, гноем и духами, где мужчины похожи на мужчин, а женщины – похожи на женщин. Где верят в Бога, умеют сражаться, работать и веселиться. Где плесень – при определённом стечении обстоятельств – действительно может стать самым лучшим свадебным подарком. Если для этого нужно, чтобы половина Империи горела огнём – плевать. Он не станет поджигать, но горе тому, кто первый поднесет факел. Горе ему и всем его присным – до седьмого, десятого, сотого колена.

– Потому что жизнь одного аркановского мальчишки, да что там – любой ортодоксальной сельской девчушки, – Аркан замер, боясь договорить даже про себя эту страшную, но правдивую мысль до конца. – Их жизни для меня дороже всей Кесарии и Центральных провинции вместе взятых. Если хотят гореть – пусть горят.

– Пусть горят, ваше высочество, – проговорил Скавр, который, оказывается, не спал и слышал его рассуждения вслух. – А мы подбросим дровишек.

* * *

Рано утром кавалькада всадников в плотных кожаных плащах с капюшонами и с замотанными шарфами лицами, покинула Кесарию через ворота Благородной стороны. По прибрежной дороге таинственные маэстру промчались вдоль Рубона, вниз по течению, и, удалившись верст на пять, у грязной пристани безымянной рыбацкой деревушки остановили бег лошадей.

– Что ж, маэстру, а вот и наш транспорт, – проговорил Скавр, который и являлся организатором этого побега. – Капитан Долабелла– наш человек. Ортодокс!

На самом деле, опрятная речная плоскодонная барка выгодно отличалась от окружающей замызганной и пошарпанной действительности. Свежеокрашенные борта, чистота на палубе и молодцеватые члены экипажа в добротной одежде и кожаных доспехах – все это представляло собой предмет гордости для матерого речного волка, капитана. Он явно любил свое дело, свой корабль и своих людей.

Этот суровый мужчина с обветренным лицом, колючей седой бородой и коротко стриженой головой встречал Аркана и его свиту у сходней, на деревянном, почерневшем от времени причале.

– Это честь для меня, ваше высочество, – маэстру Долабелла коротко кивнул и сделал широкий жест рукой. – Я, мой корабль, мои люди – в вашем распоряжении. Виват, Аркан!

Буревестник спешился, не чинясь подошел к единоверцу, крепко пожал ему руку и хлопнул речника по плечу:

– С нами Бог!

– С нами Бог, а мы – с герцогом, – ухмыльнулся капитан. – Добро пожаловать на борт.

Рубон не зря прозвали Великим. Главная имперская река имела ширину от двух до четырех верст, изобиловала островами, глубокими омутами, быстринами… По-весеннему полноводный, Рубон был пригоден для судоходства, хотя и представлял собой опасность для неопытных корабельщиков. Однако и маэстру Долабелла, и его команда, состоящая из двух десятков воинственных и умелых ортодоксов, дело свое знали туго.

Искусно пользуясь парусом и, где надо, веслами, речники вели судно к противоположному берегу.

– А ну-ка! – Рем, убедившись, что лошади надежно устроены в трюме, скинул с плеч плащ и подошел к гребной скамье, где веслом орудовал крепкий светловолосый парень, чьи щеки еще не знали бритвы. – Подвиньтесь, маэстру!

Скавр, Сухарь, Ослоп, Гавор и Тимоня переглянулись, а потом старый каторжанин, который знал Аркана с той самой злосчастной ночи в трюме корабля популярских вербовщиков коротко выдал:

– Пст! – и двинул к соседнему руму – гребной скамье. Он просипел: – Мы на корабле, маэстру. Такое правило – гребут все!

Капитан Долабелла уважительно хмыкнул, когда герцог и его охрана расселась рядом с членами экипажа, а потом Аркан хохотнул и прокричал:

– Хоп!

– Давай-давай! – откликнулась вся команда и пассажиры, наваливаясь на весла. – Веселее загребай!

– Хоп!

– Давай-давай!

– Герцога на рум сажай!

– Хоп!

– Давай-давай!

– Оптиматов унижай!

– Хоп!

Барка Долабеллы пересекла Великий Рубон, прошла вдоль заросшего лесом берега примерно полверсты вниз по течению, и, ведомая крепкой рукой капитана, свернула в скрывающийся в зарослях затон. Пассажиры барки оставили весла и встали у борта. Рем первым увидел черные знамена с оскаленной рожей Красного Дэна Беллами, которые реяли над ровными рядами воинов в шапелях и черных коттах. В глазах у него защипало: его люди были здесь! Пять сотен отборных дружинников, настоящих зверобоев – они пришли к своему герцогу и своему Командору в самое сердце Империи!

– Бар-ра!!! – клич ортодоксов разнесся над речной гладью.

Воины заколотили оружием в щиты, затопали ногами, вызывая дрожь земли. Патрик Доэрти, все-таки не усидевший в Цитадели, привел отряд к условленному месту, выдвинулись вперед. Два старых служаки – Шарль и Луи не медля набросили на плечи Аркана черный плащ с багряным подбоем, южанин – водрузил на его голову герцогский обруч.

Один из офицеров подвел под уздцы Негодяя, который прядал ушами и топтался на месте, косясь дурным глазом на своего блудного хозяина.

– Орра, мы были молодцами, – сказал Доэрти. – Восемнадцать дуэлей, две – от твоего имени. Мы всех убили. Одно нападение разбойников – и мы вычистили целое лесничество в герцогстве этого, как его… Краузе? Развесили вдоль дороги полторы сотни оборванцев, которые посмели тыкать в нас своим дрекольем…

– С табличками? – невесело усмехнулся Буревестник, поправляя на голове обруч.

– А как же! – вернул мрачную улыбку Патрик. – Через каждые пятьдесят шагов на дереве – труп. У каждого трупа – дощечка. На дощечке всякий может прочесть: «Он посмел напасть на Арканов»… А, маэстру, а что дальше там написано?

Южанин с веселой улыбкой смотрел на дружинников-ортодоксов.

– И так будет с каждым! – рявкнули воины.

Они явно готовились! Рем почувствовал себя так, как будто он вернулся домой после долго путешествия. Немного поразмыслив над этим, он подошел к своему скакуну, хлопнул его по морде – и мигом взлетел в седло. Негодяй, показывая норов тут же взвился на дыбы и громко заржал, взбивая воздух передними копытами. Аркан сжал ногами его бока, крепкой рукой заставил успокоиться и недрогнувшим голосом проговорил:

– Каждый из нас скучает по дому, маэстру… Но дом – это люди! Я дома, маэстру! Вы – мой дом!

Зверобои несколько секунд переваривали то, что услышали. Эти пятьсот человек шли в самое логово исконного врага – Синедриона, и при этом не сомневались ни секунды: они ведь следовали за своим герцогом! За Буревестником каждый из них готов был отправиться хоть к черту в пасть, хорошенько там набедокурить и вернуться обратно – с очень ценной добычей, конечно.

– Виват, Аркан! – выдохнули аскеронцы, салютую своему герцогу.

Негодяй выплясывал под своим седоком, ветер трепал плащ за спиной Буревестника, волосы Рема Тиберия Аркана развевались, глаза – горели мрачным пламенем.

– Маэстру! Не буду обещать вам легкой прогулки. Пока мы здесь, на пустынном берегу Рубона Великого – скажу вам истинную правду: нас ждут жестокие испытания. Мы – в лагере врага. Нас будут хотеть убить оптиматы, туринн-таурцы, популяры, и, возможно, наши братья-единоверцы – ортодоксы, – послышался ропот, но Аркан поднял вверх руку: – Тихо! Тихо!!! Мы войдем в Кесарию как на свадьбу, с песней и развернутыми знаменами, с открытым забралом, марш от Ремесленной стороны до Благородной ясно покажет, кто нам друг, а кто враг… Готовьтесь, братья, мужайтесь – будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить, за меня и за вашу веру. Но сторонников в Кесарии у нас тоже хватает, и мы запомним всех – и друзей, и врагов, и каждому воздадим по заслугам, когда настанет судная ночь… Будут проклинать вас – молчите. Будут лжесвидетельствовать на меня – молчите и терпите! Будут клясть нашу веру, орден и Аскерон – бейте в ответ так, чтобы слышали во всей Кесарии плачь и скрежет зубов нечестивцев! Помните – мы пришли сюда не за славой мирской, и не за императорской властью. Мы здесь, чтобы спасти тех, кто захочет быть спасенными! И с Божьей помощью и по своему собственному разумению мы сделаем это. С нами Бог!

– С нами Бог! – откликнулись зверобои.

Буревестник принял из рук Патрика Доэрти черное знамя с Красным Дэном. Все-таки, прежде всего он был ортодоксальным баннеретом, а уж после того – герцогом, Командором и кем угодно еще… Удерживая древко штандарта на плече, Рем тронул поводья, и Негодяй сразу же взял бодрый темп, крупной рысью рванув вперед вдоль берга Рубона. Следом за сеньором с места двинулся ближний круг

Конный отряд в пять сотен бывалых, закаленных в боях воинов – мощная сила. Однако – герцогу и не подобает путешествовать с эскортом в пару дюжин охранников, особенно – на Magna Electio, Великие Выборы… Каждый из владетелей, имеющих статус принцепс электор постарается Кесария будет полна вооруженных людей, отборных бойцов во время процедуры голосования… А учитывая ворох противоречий между аристократическими семьями – городская стража и люди бургграфа Штадлера, Кесарийского коннетабля, с ног будут сбиваться, пытаясь предотвратить конфликты… Да и захотят ли?

Аркан горделиво подбоченился и тряхнул головой: все-таки – не каждый из имперских владетелей сможет привести за собой такой отряд, не опасаясь оголить рубежи своего домена! Даже Краузе – и тот проходя сквозь Благородные ворота продемонстрировал всего четыреста шестьдесят латников в своих цветах! Конечно, были еще богачи-популяры Вермалены из Тимьяна, они тоже привели с собой настоящую армию, но… Появление Арканов запомнят надолго!

* * *

За полверсты до въезда в Кесарию Аркана встречал бургграф Штадлер с небольшим отрядом рыцарей в богато украшенной броне. Конечно, его предупредили о приближении к столице еще одного делегата. Каждого из принцепс электор кесарийский коннетабль должен был встречать лично – такова традиция.

Квадратная челюсть Штадлера была гладко выбрита, доспехи – сверкали, знамя стольного града Кесарии – пурпурный штандарт с золотыми ключами и короной – полоскалось за его спиной. Холодные синие глаза оптиматского аристократа не выражали ровным счетом ничего. Ни презрения, ни радушия, ни удивления от многочисленного и грозного эскорта Рема Тиберия Аркана.

– Ваше высочество, – сказал он. – Мы ожидали вас с Благородной стороны. Все делегаты прибывают туда.

– Мы малость заплутали, – ухмыльнулся Аркан. – Ваше сиятельство.

– Так, что перепутали берега Рубона Великого? – бургграф прекрасно понимал, что над ним глумятся. – Вам теперь придется проследовать через весь город!

– Проследуем, – кивнул Буревестник и испытующе уставился на Штадлера. – Будете нашим проводником?

– Довольно будет и герольда, – наконец презрительная гримаса прорвалась сквозь флегматичную маску кесарийского коннетаблья. – Йоганес! Сопроводите делегацию Аскерона на Благородную сторону. Клаус! Скачите вперед, предупредите стражу, пусть расчистят дорогу, освободят улицы… Вынужден откланяться, ваше высочество, дела не ждут!

– Храни вас Господь, ваше сиятельство, – смиренно склонил голову аскеронский герцог. – Свидимся на церемонии голосования…

Кто фыркнул – бургграф Штадлер или его каурый жеребец – понять было решительно невозможно. Вельможа развернул своего скакуна на месте и, задав коню шенекелей, сорвался в галоп вдоль городских стен. Его свита, горяча лошадей, последовала за своим господином.

– Орра! – выкрикнул Патрик Доэрти. – Войдем в Аскерон как на свадьбу⁈ С Богом – и с герцогом!

Ворота были раскрыты, изнутри, с улиц, площадей и переулков Ремесленной стороны доносился неясный гул. Гавор Коробейник негромко проговорил:

– Они знают. Они ждут вас, мой герцог.

Аркан тронул поводья, резким движением расправил знамя – и двинулся вперед.

– Всем смолкнуть, шапки снять с голов,

Он молится за нас!

Первым запел южанин, и Буревестник был ему благодарен: от кого-нибудь из старых ортодоксов, например, от Скавра Цирюльника, можно было ожидать скорее псалма «На реках Аскеронских», или еще чего-нибудь такого-же, мрачного и воинственного. И неуместного в данной ситуации. Все-таки они Кесарию не штурмом брать собрались… А Доэрти вовремя перехватил инициативу, и теперь пять сотен луженых глоток выводили «Путь герцога»:

Заткните шумных дураков,

Бог с нами – в добрый час!

Он с нами, с бурей за плечом,

И мы до смерти с ним!

Нам все невзгоды нипочём,

Мы знаем – победим!

Ворота были открыты, и на Ремесленную сторону Аркан въехал первым и на секунду ему захотелось протереть глаза: кажется, все ортодоксы Кесарии, вместе с женами и детьми высыпали на улицы, выстроились живым коридором и теперь – приветствовали аскеронцев!

Рем ожидал чего угодно: тишины на улицах, проклятий, комков грязи и отбросов, летящих из толпы… Конечно – он надеялся, что люли Гавора сработают, и хотя бы столичные ортодоксы примут его благожелательно, но – того, что на встречу выйдет вся община единоверцев, и вместо грязи девушки будут бросать зверобоям цветы, а взрослые матроны – протягивать свежий хлеб… Буревестник второй раз за этот день почувствовал себя дома.

– Дом – это люди, – тихо проговорил он.

А «Путь герцога» продолжал звучать в сердце оптиматских земель, и, кажется, кое-кто из толпы прекрасно знал слова!

– О дева, Господу молись,

Жена – люби и жди.

Вдова – чти память и гордись!

Мы с герцогом в пути!

* * *

V ЗНАМЕНА

Марш ортодоксов по Кесарии совершенно точно запомнился и столичным жителям, и аскеронцам. Если единоверцы из Ремесленной стороны встречали дружину Аркана откровенно радостно, а нелюди из Гетто – очень сдержанно, то в оптиматских и популярских кварталах хмурых воинов в шапелях и кожаных доспехах провожали плевки под ноги и злобные взгляды. На большее горожане не решались – наверное, сыграли роль слухи о свирепости западных ортодоксов. Ну и таблички на груди разбойников, развешанных вдоль дорог в герцогстве Краузе.

Провинциалы с побережья Последнего моря в свою очередь удивлялись громадности Кесарии, ее размаху, великанским мостам между островами, многолюдству, разнообразию архитектуры и грязи, царящей повсюду. Рем слышал негромкие разговоры воинов, которые едва сдерживались, чтобы не заматывать лица шарфами и поругивались на окружающее свинство.

Благородная сторона, конечно, была куда как более ухоженной. Герольды уже донесли весть о прибытии Аркана, и все обитатели элитного района высыпали на балконы и к окнам, вышли на мраморные ступени… Определенно – аскеронцы стали событием! Буревестник держал марку: спина прямая, рука со знаменем – на отлете, сдержанные кивок и взмахи руки оптиматским и популярским сеньорам…

Антуан дю Массакр тоже был здесь. Красивый, высокий, с наполовину седой шевелюрой черных как смоль волос, он стоял на крыльце гостиницы – ему, как не имеющему статуса принцепс электор отдельная усадьба не полагалась. Антуан вдруг бесшабашно улыбнулся, и приветствовал своего врага имперским салютом – кулак вверх! Аркан оглянулся: его бойцы скалились, разглядывая старых врагов – рыцарство Запада в цветах дю Массакра. Но, черт возьми, после рожи Штадлера и кесарийской «грызни бульдогов под ковром» (так выразился Арис?), даже смазливая рожа молодого дю Массакра показалась Рему вполне приятным зрелищем.

– Виват, Антуан! – выкрикнул он, а потом увидел злые ухмылки своих вассалов.

– Виват!!! – выкрикнули они, отдавая дань уважения сильному и достойному противнику.

– А-ха-ха-ха! – дю Массакр легко, свободно расхохотался и поднял над головой сомкнутые ладони, как будто передавая рукопожатие Буревестнику.

И это было правильно.

Многие из имперских принцев, князей и герцогов держали в Кесарии свои личные постоянные резиденции – и, соответственно, расположились в них. Однако, ортодоксы и популяры такой привилегией не обладали – на это имелись свои исторически обусловленные причины и предпосылки, и потому – их расположили в зданиях, находившихся во владении Императорского Двора. Отсюда возник и казус с размещением, потому и пришлось вмешиваться в этот вопрос Гонзаку – то есть, Диоклетиану Гонорию Фрагонару, который рядом со своим владетельным родственником теперь стоял на украшенном лепниной и статуями фоморов балконе старинного особняка и щурил глаза, провожая колонну аскеронцев оценивающим взглядом.

Алые стяги Фрагонаров, белые – Корнелиев, небесно-голубые – Аквила, зеленые – Бергандалей… Теперь к ним добавился еще и черный штандарт Арканов. Великие Семьи имперских ортодоксов прибыли в Кесарию. Все, кто остался на плаву, кто сохранил баннеретское достоинство, богатство, земли, влияние и репутацию. Потомки офицеров Первого Ковчега…

Фрагонары по преданиям вели род от человека, отвечавшего за боевой дух в войсках и поиск крамолы – и не даром многие и многие представители этого славного семейства, в том числе и приснопамятный Диоклетиан Гонзак, он же – Гонорий Фрагонар, стяжали себе славу непревзойденных мастеров интриг, тайного сыска и контрразведки.

Корнелии возводили свою родословную к Первой. Женщина, врачеватель, командир плавучего госпиталя – именно она был инициатором составления Устава Надлежащего, а также – помогала святому Ежи, записывала под его диктовку Слово Сына Человеческого. Белый цвет – цвет медицины и чистоты, несли на знамени нынешние Корнелии – младшая ветвь давно угасшей императорской династии.

Аквила – безумно смелые и воинственные, хранители голоса Юга, потомственные представители Императора и наместники тамошней буйной вольницы. Крылатая пехота была в их предках – что бы это ни значило. Как пехота может быть крылатой, летать по небу, минуя боевые порядки неприятеля и громя его тылы? Какие диковинные приспособления использовали для этого прежние и какую сумасшедшую храбрость демонстрировали их воины? Голубые береты и девиз «Никто, кроме нас!» Аквила пронесли сквозь века и тысячелетия.

Бергандали – вечные воители фронтира, стяжавшие славу в сражениях с орками Востока, именно они провозгласили в свое время Сихемскую Деспотию. И тоже были вправе гордиться своей родословной! Зеленый цвет их знамени возводили к зеленым головным уборам и знакам различия прежних стражей границ.

Черный штандарт Арканов тоже имело древние корни. «Черная смерть» – так называли их стяг враги Империи на самой заре человеческой истории Раваарды. Существовало две легенды о происхождении этого скандально известного клана, не противоречащие друг другу. Согласно первой, родоначальником знаменитой фамилии стал воин, который первым стал хоронить павших. Он сразу после Прибытия и битвы за устье Рубона организовал команду могильщиков, и взял на себя этот скорбный труд, поскольку стояла жара, и наличие большого количества мертвых тел могло стать причиной возникновения заразы. Форма добровольного могильщика была черной, и Первая высоко оценила его моральные и лидерские качества, и возвела в офицерское достоинство, и даровала ему черное знамя.

Вторая же легенда свидетельствует о том, что этот человек готовился стать офицером, был кем-то вроде стажера или курсанта, и служил в абордажниках, в отряде воинов, которые специализировались на захвате чужих судов и штурме прибрежных укреплений… И многие, очень многие деяния его потомков говорили в пользу достоверности этого предания!

Были и другие семьи, и другие знамена… Но одни – затерялись во мраке прошедших веков, другие – замшели и захирели, обнищали, ушли в забвение и растеряли достояние великих предков…

Никогда доселе Аркан не встречался ни с кем из Великих Семей, кроме Гонзака, конечно. И, понятное дело, находился под впечатлением: это ведь были живые легенды, прямая связь с полуторатысячелетней историей рода людского! Буревестник как-то не задумывался о том, что и он сам, и его семья и были такими же живыми архаизмами.

Голос герольда вырвал аскеронского герцога из плена задумчивости.

– Мы прибыли, ваше высочество! – кажется, тон доверенного человека коннетабля Штадлера сочился ядом!

Аркан осмотрелся.

– Что это? – поинтересовался он, вздернув бровь.

– Усадьба Бурдок, ваше высочество! – с каменным лицом пояснил герольд. – Можете размещаться здесь.

Рем обвел взглядом развалины трехэтажного монументального здания, заросшие терновником, плющом и вьюнками, обширную территорию вокруг, похожую на кусок дикого леса посреди имперской столицы. Вековые деревья, заросли кустарника, бурелом и развалины… Здесь ранее явно располагался парк и сад, и какие-то флигели, и хозяйственные постройки. В целом весь Бурдок представлял собой место заброшенное, и явно хранящее какую-то нехорошую тайну.

Ортодоксы зароптали, но Аркан оглянулся на них – и воины притихли, раздумывая над хитрым выражением глаз своего сеньора.

– Мы можем здесь расположиться и устроиться по своему собственному разумению? – спросил Рем.

– О да! Эта усадьба в вашем полном распоряжении до тех самых пор, пока имперские выборы не закончатся! – самодовольно провозгласил герольд.

Штадлер и его присные, наверное, думали, что здорово унизили молодого аскеронского герцога. Что он будет делать со своими пятью сотнями людей на этом забытом Богом и людьми пустыре? Ему наверняка придется вывести своих воинов за город, а самому устроиться в гостинице… Формально – они ничего не нарушили, для каждого из принцепс электор полагался особняк на Благородной стороне – и этот пункт Уложения о выборах был выполнен!

Аркан же квартирмейстерской своей душой уже предполагал значительные выгоды от такого просчета городских властей.

– И документ у вас на этот счет имеется? Что оная усадьба Бурдок передается в пользование Тиберия Аркана Буревестника, герцога Аскеронского, и он может в ней разместить своих людей и устроиться так, как считает нужным?

– Э-э-э-э… – замялся герольд.

– Бумаги нет⁈ Тогда рысью – в ратушу, к коннетаблю, мэру, церимониймейстеру или хоть к самому дьяволу, чтобы через полчаса у меня была официальная бумага, или видит Бог, я размещу своих людей прямо на рыночной площади!!! – раненым буйволом взревел Аркан и герольда как ветром сдуло, только искры полетели из-под копыт его лошади, выбитые стальными подковами из каменной мостовой.

– Гавор, – Рем подозвал к себе Коробейника. – Немедленно – на Ремесленную сторону. Мне нужны строительные инструменты, продовольствие, скобяные изделия… И топоры. Пилы и топоры! Денег где взять – знаешь, к кому обратиться – тоже… Как только этот олух в пурпурной котте привезет мне бумагу из ратуши – мы примемся за дело.

– За дело, Командор? – глава аркановской тайной службы не мог понять замысла своего господина.

– О-о-о-о, – Буревестник широко улыбнулся, в который раз за день. – Дел у нас много!

* * *

Диоклетиан Гонорий Фрагонар – он же маэстру Гонзак, пешком добирался до усадьбы Бурдок, что размещалась на самом краю выделенного ортодоксальным владетелям квартала пешком. По своей привычке бывший магистр оффиций нарядился в потертый коричневый кафтан, который никоим образом не указывал на его высокий статус, на голову нахлобучил кожаную шляпу. Старый интриган опирался на трость, чуть прихрамывая, и подошвы его потертых ботфортов иногда шаркали по плитке тротуара.

Маневр Гонзака с подменой документов удался, ортодоксов поселили компактно, если можно назвать компактным расселение в отдельных особняках, отстоящих друг от друга на полверсты или более. Это позволило бы делегатам от Великих Семей прийти друг другу на помощь в случае беды… Если бы существовала такая договоренность. Фрагонары, Корнелии и Бергандали уже составили триумвират, еще на Юго-Востоке, и давно выступали единым фронтом. А вот Тиберий Аркан Буревестник и Вергилий Аквила все еще не раскрыли свои намерения… И Гонзак шел налаживать мосты.

– Что такое? – удивленно пробормотал под нос он, заслышав стук топоров и визг пил, а следом – треск падающего дерева.

– Па-а-аберегись! – заорал возница и мимо прогрохотал крытый тентом фургон, в котором позвякивали ящики с чем-то явно металлическим.

Усадьба Бурдок, известная жителям Кесарии и таким любителям мрачных тайн, как Диоклетиан Фрагонар, в первую очередь в качестве места трагической гибели семьи последнего императора Фабия Красивого, теперь напоминала строительную площадку! Грозные аскеронские воины сняли доспехи, развесили вдоль границы участка щиты, подпоясались мечами и тесали, копали, приколачивали и таскали с видимым азартом и трудолюбием…

– Ваше высочество? – Гонзак с удивлением узнал Аркана в долговязом широкоплечем рабочем, который вместе с десятком аскеронцев тащил освобожденный от сучьев ствол дерева куда-то в сторону развалин усадьбы. – Что здесь происходит?

– Маэстру Гонзак… А-хм! Точнее, ваше превосходительство Фрагонар – вы стоите на будущей Виа Преториа. А вон там будет Форум Игнис, а здесь – Виа Принципалис… – Буревестник оторвался от работы, утер пот со лба и пояснил. – Раз уж выдалась такая возможность – нужно расположиться с удобствами!

– Вы что же, делаете лагерь легиона⁈

– Тут нет и трех гектаров местности, разве что когорта могла бы здесь разместиться… Но нам в наследство достались отличные каменные стены, хватит места и людям, и лошадям… В коттедже будет штаб, во флигеле – конюшни… – делая поясняющие жесты делился планами Аркан.

– Вы понимаете, какой это будет скандал? – Гонзак прищурился. – Военный лагерь посреди Кесарии! Крепость внутри крепости!

– А мы по их оптиматским сложностям нашей ортодоксальной простотой ударим, – Буревестник полез за пазуху и извлек бумагу с подписями членов магистрата и печатью Ратуши. – Вот, этот фон Штадлер… Кстати – вы знали, что в центральных провинциях вместо «дю» оптиматские аристократы добавляют к фамилии «фон»? Что за дурацкая манера? Ну, не важно, не важно… Главное – фон Штадлер их подставил. Вот оно – «по своему собственному разумению устроиться на территории усадьбы Бурдок!» А? Каково? А мы народ провинциальный, дикий, большую часть времени проводим по лесам да буеракам, на чудищ охотимся и разбойничков изводим… По нашему разумению – военный лагерь и есть самое комфортное и удобное в мире место для проживания…

– Ну-ну, – покачал головой Диоклетиан Фрагонар. – Надеюсь, вы хотя бы на один вечер променяете удобства стройплощадки на скромное гостеприимство моего господина? Его высочество князь Люциан приглашает ортодоксальных принцепс электор на прием… И предлагает обсудить общую стратегию.

Они отошли чуть в сторону, чтобы не мешать рабочим и не быть ненароком подслушанными, и Аркан спросил: