Текст книги "Когда осенние печали. Часть 3 (СИ)"
Автор книги: Эвелина Пиженко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 33 страниц)
…Сама Злата любила его уже давно. Пока он был с Дашей, она успела выйти замуж и развестись. Она тоже прятала свою тоску – за голубым, в весёлых искорках взглядом, за любимыми шуточками, за покорностью, с которой она принимала их с Мишей непонятные никому отношения… Несмотря на то, что теперь они были близки, Злата не могла не замечать, что сердце любимого мужчины не принадлежит ей полностью – одна его половинка так и осталась у Даши…
Со временем рана затянулась, но боль не утихла окончательно. Их связь уже давно перестала быть платонической. Внешне Злата очень напоминала свою сестру – светлой копной чуть волнистых волос, тёплой улыбкой, походкой… Она точно так же, как и Дашенька, смеялась – негромко, чуть приподнимая нежные плечи… Иногда ночью, обнимая Злату, Мишка едва успевал остановиться, прежде чем произнести другое – не её – имя.
Злата часто ночевала у Михаила, возилась с его овчаркой Бертой, которую он несколько лет назад спас от верной гибели – отслужив свой срок на страже закона, собака подлежала «списанию» по возрасту.
Случайно увидев знакомого кинолога, который вёл Берту на поводке по территории СИЗО, Миша весь вечер невольно вспоминал тоскливые собачьи глаза… На следующий день он снова приехал туда – но уже не по служебной надобности.
Домой они возвращались вдвоём – Михаил и Берта…
Злату Берта полюбила сразу… Впрочем, она полюбила всех членов Мишиной семьи – и его мать Александру, которая в очередной раз жила у своего сожителя, но часто наведывалась к сыну… и бабушку Веронику, которую Миша время от времени навещал в доме своего дяди – Олега Дзюбы. Она ластилась и к самому Олегу Семёновичу, и к его жене Татьяне, и к их младшему сыну, которому недавно исполнилось десять лет… Она с удовольствием оставалась в их огромном загородном доме, когда у Миши со Златой случались совместные ночные дежурства. Тогда он увозил Берту к бабушке, и это был лишний повод увидеться с ней самой…
…Узнав о предательстве Даши, Вероника Григорьевна оплакивала невесту внука самыми искренними слезами…
«Господи!.. – убивалась тогда пожилая женщина. – Господи, ну, покарай же ты меня… Внука-то – за что?!»
…Ему было невыносимо больно, но он, как мог, утешал свою любимую бабулю… Никто не виноват в том, что так случилось. Никто, кроме него самого… Он сам не смог удержать свою Дашеньку.
…Все эти годы Злата была рядом с ним – как будто заглаживая вину сестры. Они много времени отдавали своей работе, а вечера проводили вдвоём, в Мишиной квартире. У Златы было собственное жильё, и она была не против съехаться раз и навсегда, но Михаил хранил упорное молчание по этому поводу. В душе Злата оправдывала его, убеждая себя, что Миша – слишком ответственный человек, и не может бросить свою мать на произвол судьбы: Александра то жила со своим гражданским мужем – бывшим научным сотрудником, так же, как она, утопившим в алкоголе все свои проблемы, то шумно с ним расходилась на потеху соседям и знакомым. В такие периоды Александра Семёновна неизменно возвращалась в их с Мишей квартиру, где начинала заново устанавливать свои порядки… Злата уходила к себе, звала с собой Михаила, но, переночевав у неё пару ночей, тот начинал переживать за мать – в одиночестве та снова прикладывалась к бутылке.
Злата не упрекала, молча отпускала его назад – до тех пор, пока Александра снова не мирилась со своим гражданским мужем и не возвращалась к нему на неопределённый срок…
Их отношения казались странными. Они не расставались, но их жизнь нельзя было назвать совместной. Они понимали друг друга с полуслова и почти никогда не ссорились, но была ли это любовь – никто из них не смог бы сказать наверняка.
***
…Налив себе в тарелку густой, ярко-красный, с золотистым отливом на поверхности борщ, Михаил открыл навесной шкафчик, где всегда хранился хлеб. Бросив взгляд на полку, удивлённо замер…
…Рядом с батоном, купленным Златой ещё вчера, лежала целая буханка «Бородинского» – верный признак того, что приезжала мать. Александра всегда приносила с собой именно этот хлеб, когда в очередной раз возвращалась домой. К пятидесяти годам она решила заняться своим внешним видом и перешла на овощное меню в сочетании с диетическими сортами хлеба – до очередного запойного периода.
Отсутствие в квартире самой Александры Семёновны Михаилу показалось странным. Если Злата решила уехать вместе с Бертой, значит, мать заявилась с явным намерением остаться…
На часах было уже три пятнадцать ночи, но Михаил всё-таки решил позвонить матери на мобильный. По опыту работы ему приходилось сталкиваться с разными происшествиями, поэтому позднее время не являлось поводом ждать до утра.
– Алло… Миша?.. Алло… – судя по голосу, Александра была уже серьёзно навеселе, но спать вовсе не собиралась.
– Мама, ты где? – Михаил вздохнул с облегчением – хоть и пьяная, но живая. – Ты приезжала ко мне?
– Приезжала… мы с Вадиком поссорились… но потом помирились, и я вернулась… Миша, ты представляешь?! – мать говорила без остановки, заплетающимся языком, – Ты можешь себе представить?!
– Что я должен представить?.. – он уже в который раз за ночь устало потёр глаза. – Мама, ложись спать…
– Я лягу… – Александра на том конце довольно охотно согласилась. – Я лягу, сынок… сейчас мы с Вадиком кофе… выпьем… и ляжем…
– Зачем ты пила? Что опять случилось?..
– Миша, мы совсем чуть-чуть… Мне необходимо было выпить… А Вадик меня поддерживает… Мне сейчас очень трудно, Миша…
– Что случилось?
– Эту гадину… эту гадину!.. – мать неожиданно всхлипнула на том конце, – Показывали по телевизору!.. Миша!.. Эта гадина – дирек-тор!.. Ты только представь… Ди-рек-тор!..
– Какая гадина, мама?.. Какой директор?..
– Гадина!.. Которая разбила мою жизнь… твою жизнь… дедушкину… Ну, Господи!.. – Александра нетерпеливо прицокнула языком. – Анька!.. Анька Свиридова… Ну, Морозова!.. Я включила у тебя телевизор, а там – она!.. Представляешь?! Она – директор лицея!..
– Ну, и что…
– Как это – ну и что?.. Она разбила нашу жизнь!.. Она даже твоему родному отцу разбила жизнь!.. Да-да, Миша… у тебя есть родной отец!..
– Я знаю, мама. В общем, так…
– Ты не знаешь!.. Ты ничего не знаешь!.. Вы все ничего не знаете!.. Вы все меня предали… Все!.. – видимо, во время разговора Александра ещё выпила, и теперь еле шевелила языком. – Меня все предали, Миша!.. И муж… и брат… и мать…
– Бабушку не трогай.
– А зачем они Таньку пр-стили?! Эту гадину-у-у-у… Все они – гадины… Один Вадик меня понимает… – судя по тому, что мать убавила тон, в это время она обращалась к своему сожителю. – Да, Вадик?.. Я ему п-звонила, он ск-зал – Аля, в-звр-щайся… я тебя всегда п-йму…
– Мама, ложись, пожалуйста, спать. Завтра я к тебе заеду.
– Ты её посадишь?.. Мишка… по-сади её… по-са-ди…
…Он так и не понял, о какой передаче говорила мать, но это сейчас было неважно. Удивительным образом, сама того не ведая, Александра попала «в яблочко». Только сегодня он вспоминал о своём родном отце, и воспоминаниям этим была причина.
О том, что на самом деле произошло между его матерью и неким Александром Морозовым, курсантом военного училища, тридцать два года назад, Михаил узнал от своей бабушки. Та долго скрывала подробности этой мимолётной связи, и все эти годы Мишка искренне считал, что Морозов просто бросил его мать. Но несколько лет назад, после того, как от него самого сбежала Даша, Вероника Григорьевна не выдержала…
«Господи… – пожилая женщина уже в который разскорбно прикрыла глаза. – Неужели и это – расплата… Тебе-то за что?!»
«Может, за отца?» – Миша сказал это, лишь бы что-то ответить, он совершенно не ожидал, что при этих словах бабушка отчаянно встрепенётся.
«Да отец-то твой вообще ни в чём не виноват!»
«Как это? Он же маму бросил…»
«Не бросал он, Мишенька… – Вероника Григорьевна медленно покачала головой. – Он и знать о тебе не мог…»
В тот раз бабушка рассказала ему абсолютно всё – и о той роковой встрече его родителей, и о том, как Виталий Мясников устроил дебош в ресторане, и как его «спасла» Александра – ценой обмана, женитьбы и признания его, Миши, своим сыном.
«Почему ты мне раньше этого не рассказывала?» – потрясённый услышанным, Миша не сводил взгляда с жёлтой латунной пуговицы, которую Вероника достала в качестве доказательства.
«Как такое расскажешь, Мишенька?.. Натворили мы с твоей мамой дел… а теперь расхлёбываем… И тебя судьба не пощадила. Прости нас, Миша… Прости, если сможешь…»
…С тех пор Михаил время от времени вспоминал и думал о своём отце. Теперь он знал и его имя, и адрес, и даже номер домашнего телефона, но за все эти годы не сделал ни одной попытки познакомиться и рассказать, что он – его сын…
Зачем? У этого человека своя жизнь, он даже не подозревает о его, Мишкином, существовании. Они, по сути, чужие люди. У Александра своя семья… жена, сын… Уже работая в следственном отделе, Михаил навёл справки обо всех Морозовых – просто так, из интереса. Оказалось, что Дмитрий – его родной брат по отцу – довольно известный музыкант, лидер популярной рок-группы… Эта новость удивила и… ещё больше отдалила его от этой семьи. Они – совершенно разные люди, без очевидных точек соприкосновения.
Он ничего не стал говорить ни бабушке, ни матери – одна бы лишний раз расплакалась, а у другой появилась бы новая – «пьяная» тема о том, какая она несчастная, и что нужно бы всё же отомстить этой «Аньке Свиридовой», которая отняла родного отца у него, Миши.
Единственным человеком, с кем он мог поговорить об этом, была Злата.
«Хм… – разглядывая на мониторе компьютера фото высокого парня с длинными, до плеч, тёмно-русыми волосами, в чёрном кожаном костюме и с микрофонной стойкой в руках, девушка многозначительно усмехнулась уголком губ. – Какой мальчик… А я никогда не была на их концертах. Жа-а-аль… много упустила…»
«Этот мальчик младше меня всего на два года, – Михаил усмехнулся в ответ. – А концерт… Можно и сходить, почему – нет?»
«А он точно – твой брат? – явно решив поддразнить, Злата слишком усердно листала размещённый в интернете фотоальбом группы Дмитрия Морозова. – Ты не ошибся? Он – такой красавчик, вы совсем не похожи…»
Они часто таким образом подтрунивали друг над другом, поэтому Миша вовсе не обиделся, а, в свою очередь, решил подыграть.
«Точно… – усердно кивнув, он, в свою очередь, увеличил изображение молодой женщины с распущенными белокурыми волосами. – А вот, смотри, какая девушка… Натуральная блондинка, а глаза – карие. И фигурка… И голос… просто обалденно поёт. Хочешь послушать?»
«А ты уже слушал?» – несмотря на его шутливый тон, Злата вдруг погрустнела.
«Я – да».
«Не хочу… – в голосе послышались непривычные нотки ревности. – Я тебе верю».
«Да ладно тебе… – ласково улыбнувшись, он обнял её за плечи, чуть прижал. – Это – его жена, Наталья. Они вместе работают».
«Миш… – Злата заговорила вдруг очень серьёзно. – Ты же понимаешь, что тебе пока нельзя открывать это родство. Ты не знаешь, кто их родственники, друзья… Может, у них половина родни судимых? Навредишь своей карьере…»
«И не собирался. Я даже знакомиться не собирался… Ты – единственная, кто знает. Ну, если не считать дядьки и бабули. Но дядька и сам всё понимает. А бабуля… бабуля – вообще свой человек».
«А мама?.. – Злата осторожно подняла на него глаза. – Она никому не захочет излить душу?»
«Вряд ли… Во всяком случае, в управление она не пойдёт. Да и я не скажу».
Со времени того разговора прошло полтора года… Они со Златой больше не возвращались к этой теме, и сам Михаил всё реже старался вспоминать о человеке, который являлся его биологическим отцом, а так же о членах его семьи.
…Судьба распорядилась по-своему. Закрытое год назад дело об огнестрельном ранении некого крупного предпринимателя Леонида Лапина вдруг снова оказалось востребованным. Заключение о том, что потерпевший стрелял в себя сам, подверглось серьёзным сомнениям – вопреки его собственному утверждению о попытке суицида. Сомнения и подозрения возникли в результате похожего происшествия – на этот раз стрелялся известный в городе банкир. Оставленная им записка почти слово в слово повторяла предсмертную записку Лапина. Разница была лишь в том, что, в отличие от своего «предшественника», банкир скончался на месте. На подозрение, что оба случая – вовсе не попытки свести счёты с жизнью самих потерпевших, навели и другие детали, обнаруженные во время предварительного расследования, которое провёл дежуривший в тот день следователь Михаил Мясников, поэтому уже на следующий день дело Леонида Лапина было поднято им из архива – по собственной инициативе.
«Миш, пляши… – в один из дней Злата с заговорщическим видом вошла в кабинет. – Давай, давай… Можешь просто в ладошки похлопать…»
«Ты что-то нарыла?..» – он поднял на неё удивлённый взгляд.
«Угу… – лукаво улыбнувшись, она кивнула. – Нарыла…»
«Ну, давай, что там… – Михаил нетерпеливо протянул руку. – А я тебе дома вечером станцую… Идёт?»
«Боюсь, что домой мы с тобой сегодня не скоро попадём, – она протянула ему листок бумаги. – Вот, ближайшие контакты Лапина на тот момент… друзья, деловые партнёры, конкуренты…»
«Ну, это в деле уже есть, – положив лист перед собой, Миша внимательно читал список фамилий и имён. – Или тут что-то новенькое появилось?.. Тайная любовница?.. Или ещё круче – любовник?..»
«Ты не поверишь, – кокетливо изогнувшись, девушка облокотилась на стол. – Но ты почти угадал!»
«Неужели любовник?!»
«Да нет… Такого нравственного шока я бы не допустила, – проведя пальцем по списку, Злата подняла на него лукавый взгляд. – Вот, друзья семьи, при чём, очень близкие, чуть ли не родственники… Но в том, старом списке они почему-то не значились. Но даже не это самое главное».
«А что – самое главное?» – следя за её пальцем, он никак не мог уловить, кого она имела в виду – шрифт был слишком мелким.
«То, что их зовут Морозова Анна Сергеевна… – Злата выдержала многозначительную паузу. – И Морозов Александр Иванович, школьный товарищ нашего потерпевшего… Дату и место рождения говорить?..»
«Не надо…»
Из дальнейшего разговора выяснилось, что потерпевший Лапин и Александр Морозов – бывшие одноклассники, близкие друзья, чуть было не ставшие родственниками – несколько лет назад их дети чуть не поженились…
«Представляешь, именно с детей клубочек и потянулся, – Злата, довольная результатом, вечером охотно делилась с Михаилом своим собственным расследованием. – Я решила самолично навести справки о дочери Лапина, залезла в интернет… А там – старое фото… Стоит эта самая Кристина, а рядом – твой красавчик братец… Ну, а дальше – дело техники…»
…Беседа с Лапиным результатов не принесла – тот делал удивлённое лицо и твердил, что стрелялся исключительно сам. Понимая, что придётся начинать всё сначала, Михаил вызвал повесткой бывшую супругу Леонида – Людмилу Лапину. Ничего нового она не сообщила, слово в слово повторив свои показания годичной давности.
«Вспомните, может, у вашего бывшего мужа были конфликты с кем-нибудь из знакомых вам людей?» – задав вопрос, Михаил внимательно следил за выражением лица женщины.
«Нет… – та довольно искренне пожала плечами. – Во всяком случае, когда мы ещё жили вместе, ничего подобного не было… Ну, а уж потом… сами понимаете. Наши дороги разошлись».
«Почему вы не упомянули об Александре Морозове?..» – этот вопрос должен был застать Лапину врасплох, но она только недоумённо приподняла брови.
«О Саше?! Но меня никто о нём не спрашивал…»
…Она всё рассказала и об Александре, и об Анне. От Михаила не укрылось искреннее удивление женщины – судя по выражению лица, она, действительно, не могла взять в толк, какое отношение к прошлогоднему суициду Лапина могли иметь их старые друзья. Тем более, они уже давно не общаются…
Отпустив Людмилу, он ещё несколько дней «переваривал» этот разговор… Конечно, вряд ли сам Александр или его жена, а, уж тем более, их сын могли быть причастны к этим «самоубийствам»… Но соблазн встретиться лицом к лицу с человеком, благодаря которому он появился на свет, сейчас был настолько велик, что вчера вечером, открыв ящик стола, Михаил достал бланк повестки…
«Морозову Александру Ивановичу…»
Глава 3.
Все дни после разговора с Людмилой Анна Сергеевна прожила в тревоге. Зная наверняка, что ни она, ни Александр никаким образом не причастны к происшествию с Леонидом Лапиным, она, тем не менее, не могла успокоиться. Анна прекрасно понимала, что следователь неспроста интересовался их семьёй. Значит, идёт проверка всех связей Леонида, всех обстоятельств его жизни. А, что, если они уже узнали о том, что между ней и Лапиным были любовные отношения… и, что ещё ужаснее, теперь подозревают Сашу?..
«Но тогда они напрямую спросили бы Милку, а она ничего такого не сказала… Впрочем, это вполне естественно. Не сказала, но намекнула…»
Хуже всего было то, что поговорить об этом было совершенно не с кем… Не с кем, кроме самого Лапина.
– Лёня… – впервые за последние несколько лет она вновь набрала номер его телефона. – Мне необходимо с тобой увидеться.
Он не очень удивился её звонку… Анне даже показалось, что он его ждал. Договорившись о встрече, она тут же сослалась на неотложные дела и покинула лицей посреди учебного дня. Вынужденная ложь вызывала чувство душевного дискомфорта, но другого выхода из ситуации она сейчас не видела.
Приехав в небольшое кафе на окраине, Анна тут же прошла к последнему столику, за которым уже сидел Леонид.
– Я очень рад тебя видеть… – поднявшись навстречу, он взял её руку и поднёс к губам. – Здравствуй, Аня.
Ей почему-то захотелось сейчас вырвать у него свою ладонь, но она справилась с этим внезапным порывом. Присев напротив, она ещё какое-то время пыталась сосредоточиться, не зная, с чего начать разговор, но Лапин сам задал ей первый вопрос.
– Что-то случилось? – он смотрел на неё своим обычным пронзительным взглядом, но, подняв на него глаза, Анна отметила, как он постарел за это время. Импозантность, всегда присущая этому мужчине, уступила место откровенной усталости. Сейчас перед ней сидел человек, обременённый грузом неразрешённых проблем и физического нездоровья. Анна невольно сравнила Леонида с Александром – несмотря на одинаковый возраст, всегда подтянутый, молодцеватый Морозов выглядел намного моложе своего школьного товарища.
Она вкратце рассказала Лапину о звонке его бывшей жены. Он слушал внимательно, ничем не выражая своих эмоций, лишь слегка прищуривал серые глаза.
– Как ты думаешь… – Анна смотрела на него с пытливым ожиданием. – Зачем следователь так подробно расспрашивал о Саше… и обо мне?..
– Ты хочешь знать, говорил ли я кому-нибудь о нас с тобой? – Лапин сразу уловил суть её вопроса. Анне не понравилась его усмешка, с которой он произнёс эти слова – она была какой-то недоброй.
– Ну… – она слегка растерялась. – Может, не ты…
– А кто ещё? – он не дал ей договорить и, положив на стол локти, придвинулся ближе, – Милка?.. Она – вряд ли, хотя… кто знает… Игорь Фишер?.. – при упоминании своего знакомого Леонид согнул губы подковой и повертел головой из стороны в сторону. – Тут пятьдесят на пятьдесят… Кто-то из его соседей?.. Всё возможно… многие видели, как ты приезжала к нему на квартиру… Оказывается, у нас было много свидетелей Аня. Неужели ты не догадывалась?
Глядя на его попытки уязвить, Анна ощутила искреннюю горечь… Она впервые видела Лапина таким, ей даже подумалось, что сейчас он испытывает настоящее удовольствие от её замешательства.
– А ты, действительно, жестокий… – она смотрела на него в упор, не отводя взгляда. – Таким я тебя не знала…
– А разве тебе хотелось узнать меня лучше? – он снова едва заметно усмехнулся. – У меня была всего лишь определённая функция… Разве – нет?
– Наверное, это была очень плохая идея – встретиться с тобой… – чувствуя, как лицо заливает краской, Анна сделала попытку встать, но Лапин вдруг схватил её за руку.
– Прости меня, Аня… – он силой усадил её на место и обеими руками сжал ладони. – Прости… Я совсем не собирался тебя обижать. Просто… Дело моё возобновили, не верят, что меня жизнь доконала… А я… сломался я, Аня.
– А вот Саша тоже не верит в то, что тебя можно было сломать… – Анна произнесла это глухо, глядя куда-то в сторону.
– Саша… – теперь в его тоне появился неприкрытый сарказм. – Твой Саша пороху не нюхал, Аня. Всю жизнь – ни шатко, ни валко… По большому счёту самостоятельно ничего не достиг. Единственное его достижение – это ты… и то не по заслугам.
– Какая же я была слепая…
– Не наговаривай на себя. Слепыми люди становятся от любви… а ведь ты меня не любила.
– Я пришла к тебе со своей тревогой, а не за воспоминаниями.
– С тревогой – за кого?.. За себя или за… Сашу?.. – сарказм отпечатался и на его лице. – Впрочем, неважно… Ведь ты всего лишь хочешь попросить, чтобы я не распространялся о нашем с тобой совместном прошлом?.. Ну, допустим, я могу пообещать…
– Допустим… пообещать… – Анна вымученно улыбнулась. – Лёнь… неужели это – ты?!
– А что ты хотела, Аня?.. Ты пришла, потому что не считаешь меня порядочным человеком… Хотя… во многом ты права. Подожди… – заметив, что она снова порывается встать и уйти, Лапин переместил руки с её ладоней на запястья. – Подожди, Аня… Я, действительно, не собирался и не собираюсь открывать кому бы то ни было свои личные тайны, даже если меня об этом очень сильно попросят. Но я не могу поручиться за других.
– Спасибо и на этом.
Третья попытка увенчалась успехом: высвободившись, она стремительно встала с явным намерением покинуть кафе, но последовавшая за этим фраза Леонида заставила её вновь застыть на месте.
– Ты, может, об этом не знаешь… – многозначительное начало вполне уложилось во временные рамки – женщина не успела сделать и шага в сторону. – Но тогда… когда мы с тобой встречались… за нами была установлена слежка.
– Что?!
– Кто-то за нами следил, – Лапин неторопливо открыл барсетку и, достав обычного размера фото, протянул его Анне. – Вот, смотри. Я нарочно взял его с собой, как знал, что понадобится.
– Что это?.. – бледнея на глазах, Анна взяла в руки снимок. – Откуда это у тебя?..
…Они слишком хорошо получились на этой фотографии – она и Леонид… Видимо, фотограф следил за ними не один день, раз сумел подловить этот поцелуй… Обычно на улице они никогда не показывали своих отношений, даже если бывали где-то вдалеке от мест, где их могли увидеть знакомые… А вот, удалось же запечатлеть их такие редкие «публичные» объятия…
А, впрочем, таких снимков могло быть и больше. Мужчина, заставший их в ресторанной подсобке… Он тоже не мог взяться из ниоткуда. Позже Анна замечала его у дома Игоря Фишера. Значит, она не ошиблась…
– Это – наша с тобой фотография, – Лапин тут же подтвердил её мысли. – К сожалению, она была не единственной…
– Кто их сделал?.. И – откуда они у тебя?!
– Кто сделал – не знаю. Просто однажды нашёл у себя в почтовом ящике конверт… Успел забрать почту раньше Милки. Ждал, что предъявитель себя обнаружит. Думал, что будет шантажировать… но, как ни странно, он до сих пор молчит. Такое впечатление, что слежка внезапно закончилась, и мне просто отдали все улики. Я все фотографии сжёг, а вот эту… – Лапин взял из рук Анны снимок, задумчиво посмотрел на изображение. – Эту почему-то не смог. Оставил на память…
– Отдай мне её…
– Боишься, что когда-нибудь покажу твоему мужу?.. – усмехнувшись, Леонид снова неторопливо открыл барсетку и уложил фото назад. – Если бы хотел – давно бы показал…
– Зачем она тебе, Лёнь? – неимоверная тяжесть вдруг накатила на всё тело, и Анна устало опустилась на стул. – Отдай её мне… пожалуйста…
– Может, это самое дорогое, что у меня осталось?.. – он смотрел на неё исподлобья, чуть усмехаясь уголком губ.
– Неправда...
– Не делай из меня монстра, Аня. Я и так молчал все эти годы. И, вообще… Я показал тебе фотографию не для того, чтобы ты боялась меня…
– А для чего?
– Для того, чтобы ты знала, что кому-то когда-то понадобилось за нами следить. Кому и зачем – я не знаю. Но вполне возможно, что такие фотографии и сейчас лежат у кого-то в сейфе, или просто – в столе, а, значит, наше с тобой прошлое у кого-то до сих пор на виду…
***
Домой Анна ехала в жутком смятении. Фотографию Лапин ей так и не отдал, но после того, что он сказал на прощание, его снимок беспокоил её меньше всего… Оказывается, она столько лет ходила по краю пропасти, в любой момент рискуя свалиться в неё – по чьей-то непонятной прихоти…
Возможно, именно сейчас она уже летит в неё… Летит и даже не догадывается об этом.
…Раздавшийся через день звонок почтальона подтвердил самые худшие её опасения и предположения.
– Что это?.. – Анна тревожно смотрела на конверт в руках супруга, с которым тот вошёл в комнату. – Письмо?.. От кого?
– Да, заказное, на моё имя… – Александр надорвал край конверта, и, вытащив из него небольшой листок, неторопливо надел очки. – Ого…
– Что там, Саш?..
– Повестка… – он недоумённо посмотрел на жену. – К следователю.
– Зачем? – кровь моментально схлынула с лица Анны, ей даже показалось, что закружилась голова.
– Не знаю, – Александр пожал плечами и ещё раз посмотрел на повестку. – А… вот… По делу Лапина. А что с ним?.. Я уже дней десять не звонил… Может, случилось что?
– Я совсем забыла тебе сказать… – пряча глаза, Анна как-то обречённо присела на край дивана и судорожно вздохнула. – Мила звонила недавно, сказала, что Лёнькино дело вновь расследуют. Но почему – она не знает…
– Ясно… – сняв очки, Морозов положил листок на стол. – Если честно, я ещё тогда сомневался, что он сам в себя стрелял. Не тот человек Лёнька… уж я-то его знаю.
– Саш… – Анна подняла на него осторожный взгляд. – Зачем тебя-то вызывают?.. Как думаешь?
– Может, расспросить хотят… – супруг снова пожал плечами, – о привычках его, например, о знакомствах. Схожу – узнаю.
– О привычках… – Анна недоверчиво покачала головой. – Они у Милки могли о привычках спросить. Тебя-то зачем тревожить? В прошлый раз ведь не вызывали.
– Да кто их знает, Аня. Если и адрес мой узнали, значит, есть вопросы. Впрочем, сейчас я сам Лёньке позвоню. Проясню обстановку.
…Анна чутко прислушивалась к разговору Александра с Лапиным… Несмотря на уверенность в том, что Леонид не расскажет Саше об их позавчерашнем свидании, сердце испуганно замирало до самого конца их беседы. Судя по репликам Александра, Лапин тоже был в недоумении, кому понадобилось пересматривать это дело, ведь прошёл уже целый год. Он сам покушался на собственную жизнь, а за это уголовной ответственности пока не предусмотрели.
Поговорив с другом, Александр какое-то время сидел молча, уставившись в одну точку. Чувство вины оттого, что она не может рассказать супругу о своём разговоре с Леонидом, только усиливалось, и Анна не спешила ни о чём расспрашивать – все вопросы сейчас казались фальшивыми.
– Темнит что-то Лёнька… – Саша, наконец, нарушил молчание. – Я ещё тогда почувствовал, что темнит. Не зря это дело на свет достали… Ох, не зря. Что-то серьёзное, но, видимо, такие люди замешаны, что он правды не скажет.
Несмотря на подавленное настроение, Анна про себя горько усмехнулась. Александр вот уже в который раз обронил фразу о том, что всегда слишком хорошо знал своего товарища… Наверное, так и было. А вот любовную связь между этим товарищем и собственной женой – так и не почувствовал… Как такое может быть?..
Впрочем, хорошо, что не почувствовал.
Полученная Сашей повестка к следователю очень разволновала, всевозможные версии и домыслы лезли в голову, так, что Анна решила выпить успокоительное лекарство. Она как будто только сейчас окончательно осознавала последствия своего давнего увлечения. Мысли о том, что это увлечение возможно и ни при чём, почему-то сразу же ускользали куда-то в глубины сознания, подавляемые чувством вины и страхом разоблачения.
«На воре и шапка горит…» – откуда-то всплывшая пословица то и дело буравила мозг…
Этим же вечером, ужиная вместе с семьёй сына, Анна как будто впервые увидела себя со стороны – в кругу самых дорогих и любимых людей. Они часто ужинали вместе – то Анна приглашала детей и внуков на какое-нибудь любимое ими блюдо, то невестка звала их с Александром за вечерний стол. В их семье никогда не было ссор, и даже мелкие обиды забывались очень быстро – Анна могла только поворчать на сына или невестку, в крайнем случае – строго отчитать, а Наташа, та и вовсе старалась не создавать конфликтных ситуаций, а просто подчинялась воле свекрови, обещая «исправиться» самой и «исправить» Диму. Впрочем, эта воля распространялась лишь на здоровый образ жизни и заключалась в советах, как одевать детей и одеваться самим в холодную погоду, а заодно – как правильно питаться, ведь творческая жизнь Дмитрия и Натальи подразумевала разъезды, отсутствие завтраков, поздние ужины и обеды на ходу.
– Дедуська, домик постоись? – маленькая Анечка, забравшись под стол, уже карабкалась на колени к Александру. – Мама кубики купия… Постоись?..
– Ну, что ты дедушке поужинать не даёшь! – Валерка строго «одёрнул» сестрёнку. – Дедушка большие дома строит, настоящие. Ему не до твоих игрушек.
– Дедуська, постоись? – синие глазищи смотрели так умильно, что «дедуська» рассмеялся и крепче прижал к себе хрупкое детское тельце.
– Ну, конечно, построю…
– Дедушка-а… – сидящий рядом внук в свою очередь потянул Александра за руку. – А ты обещал меня в ледовый дворец своди-и-ить… ты сводишь?..
– Обещал – свожу, – дед свободной рукой потрепал Валеркину макушку. – Бабушку возьмём?
– Возьмём! – внук оглянулся на смеющихся родителей. – И маму возьмём, и папу возьмём…
– И меня мозьмём!
…А ведь всего этого могло не быть, разойдись они тогда с Сашей… И, хотя в их с Леонидом планы совместная жизнь вовсе не входила, разоблачение их как любовников могло произойти в любой момент. Простил бы её Саша?.. Скорее всего – да…
Но смогли бы они жить, как и раньше?.. Скорее всего – нет… Не было бы этого ощущения покоя и семейного тепла… И самого счастья под названием «Семья» тоже бы – не было.
Что будет, если эта тайная связь вдруг откроется сейчас, спустя столько лет?.. Страшно даже представить этот позор, настигший её в далеко не юном возрасте, на глазах у сына, невестки, внуков… А коллеги? Такие новости не остаются незамеченными коллективом… Но самое главное – Саша… Он верил ей всю жизнь, и она привыкла к этой вере… Её развенчание в его глазах будет подобно катастрофе вселенского масштаба… Это будет конец всему, что окружало её все эти годы, что окружает её теперь… Это будет конец и ей самой – как матери, как жене… просто – как женщине…
Кто знает, почему дело Лапина вновь заинтересовало следствие… Не верят в суицид?.. В таком случае, будут прорабатывать все версии и мотивы. Ревность – чем не мотив?.. Судя по сериалам, они докапываются до седьмого колена…
