Текст книги "Шакал (СИ)"

Автор книги: Евдоким Огнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

– Гадость какая! – я аж сплюнул.

– Она считала, что делает доброе дело, – ответила Джули. – Что таким методом спасёт человечество. Людям надо во что-то верить. Когда наука предаёт, когда предаёт правительство, то происходит переосмысление жизни и вера принимает какую-то извращённую форму.

– Ты из этого города. Но раньше не возвращалась, – сказал я.

– Родилась здесь. Мама наукой занималась, а отец мастером установок был. Но это давно было, пока она с головой дружила и не хотела меня на съедение цветочкам отправить. Посчитала, что я принесла в этот мир апокалипсис, раз родилась в год начала войны, – Джули выпила залпом стопку и поднялась. – Темнеет. Надо нам закругляться.

– Почему через столько лет ты решила вернуться? Надеюсь, не для того, чтоб нас в жертву цветочку принести? – спросил я, посмотрев на неё.

– Деньги. Здесь их можно заработать быстро, – ответила Джули.

– Разомнём ноги? – предложил Бурый.

– Давай, – согласился я.

Мы отошли чуть в сторону от машины. Город был небольшой, но мощный. Массивный и мрачный. Когда я смотрел в его сторону, то на ум приходило кладбище с мраморными памятниками, которые порой ставили в рост человека.

– Металл режем и тут же грузим. Мы с тобой этим занимаемся, Джули на страже. В любом случае не расслабляйся. Не нравится мне этот город. И Джули не нравится. Рожа у неё грустная.

– Меня насторожило, если бы она была весёлая, – ответил я.

– Завтра можем натолкнуться на любую дрянь. Будь готов. По возможности прикрываем друг другу спины.

– Как и спину Джули.

– По возможности. Имеешь возражения? – Бурый покосился в мою сторону.

– Я тебе уже свою позицию по данному вопросу говорил, – ответил я. Бурый промолчал, но мне показалось, что он мне не особо поверил.

После самогона появилась лёгкость, а все проблемы стали казаться незначительными. Нервное напряжение начало отпускать.

– О чём вы там болтает? – как бы между делом спросила Джули.

– Да Бурый опытом делится, как девок при помощи денег и наглости кадрить, – ответил я, запрыгивая в машину и заваливаясь на сидение. Спать хотелось до безобразия. И желательно без кошмаров.

Кошмары пришли ночью, когда машина подскакивала на ухабах и куда-то неслась. Впереди были мутанты-цветы, которые нас хотели съесть, твари, Бурый с ножом около моего горла, плачущая Джуои и вой. Я же отказывался открывать глаза. Вроде и понимал, что это всего лишь сон, но было всё равно не по себе. Когда машина перестала качаться, я открыл глаза. На лобовом стекле сидело что-то невообразимое и скалилось. Лапы, похожие на усы муравьёв скреблись по стеклу.

– Охренеть, – пробормотал я, снимая рубашку.

– Ты чего делаешь? – спросил Бурый.

– Нахрен мне на эту рожу любоваться? – завешивая рубашкой лобовое стекло изнутри, спросил я. – Откроешь так глаза и заикаться начнёшь.

– Это закроет нам обзор.

– Бурый, а тебе не наплевать? Закроет и ладно. Если тварь пробьёт стекло, что мало вероятно, то нам хана. Отбиться не получится. Любоваться же на её морду всю ночь я не намерен. Давайте спать. Завтра пахать целый день, – укладываясь поудобнее на кресле, ответил я.

– При таком звуке? Заснуть невозможно.

– Плевать. Не хочу на дрожь силы тратить, – ответил я, вновь засыпая, про себя повторяя стишок про поле, девушку с венком и загадочной улыбкой. Это было лучше, чем думать о гадости…

Глава 8.Черта

Эта ночь была другой. Хоть и плохо, но я всё же спал. Кошмары мучили, но я отстранился от них. Утро я встретил довольно бодрым, в отличие от Бурого и Джули, которые варились в живом кошмаре всю ночь. В этот раз мы ждали два часа после рассвета, чтоб все твари точно разбежались. Пока ждали, то освободили кузов машины, паёк перетащив в кабину.

– Джули, на кой тебе столько ящиков консервов? – спросил я.

– На всякий случай, – ответила она.

– Хочешь поехать в Верхние сады? – рассмеялся Бурый, а взгляд был настороженный.

– Думаю об Оазисе.

– Одно дело думать, а другое дело решить, куда поедешь.

– Давай для начала металл наберём, – сказала Джули. – Как наберём, так и будем думать, куда поедем.

– Темнишь.

– Если металла будет много, то поедем в Оазис. Если мало, то есть смысл тащиться в Сады, – ответила она.

– Почему? – спросил я.

– Чтоб окупить нашу поездку, – ответила Джули. – Работаем, а не языками треплем.

Работа. Мы поехали в сторону города. Возможно, когда-то давно он был красивым, состоящем из металла, железа, стёкла и пластика, но сейчас город вызывал сожаление, что эти времена прошли. Дома здесь были высокие. Самое маленькое здание было десять этажей. Самое высокое под сорок. Город закрывал отражающий экран, который сливался с пейзажем. Местами экраны были разрушены. В этих местах и виднелись части зданий. Как будто стали видны пиксели на экране телевизора.

– Нам нужно за этот экран? – спросил я.

– Да, – коротко ответила Джули.

Говорить в этом месте не хотелось. Мы были словно на кладбище, где лучше было молчать и думать о… Вечном? А что такое вечность. Смерть. Я помнил, как умирал. Помнил то странное ощущение, что сковало тело. Вечность. А была ли эта вечность?

Я протёр ладонями лицо. Уходить в философию было лишним. Что бы ни было Там, я был здесь. А значит надо было сделать так, чтоб продержаться в этой жизни подольше.

Я заметил в одном месте что-то вроде ворот, но Джули машину направила дальше в сторону дыры в экране.

– Ворота находятся под наблюдением. Я не знаю, кто остался в городе. И не хочу, чтоб о нашем появление узнали раньше, чем мы захотим отсюда уехать. В идеале, чтоб никто не узнал, – ответила она.

– Локатор людей показывает? – спросил Бурый. Странно, что это его лишь сейчас заинтересовало, а не перед началом пути.

– Нет. Он заточен на поиск тепловых батарей.

– Значит, на поиск машин, – сказал Бурый.

– Ты слишком много от меня хочешь. Я не настолько крутая, чтоб машину оснащать по последнему слову техники.

– Я ничего не хочу. Думаю, на что мы можем рассчитывать.

– На удачу, – ответил я. И ведь правда, гарантии, что поход удаться никто дать не мог.

Пустые улицы. Машин не было. Или их было мало изначально, или люди уехали на всём, что могло двигаться. На соседней улицы виднелись следы аварии. Две машины столкнулись, а потом врезались в фонарный столб.

– Остановись здесь, – велел Бурый. – «Космос» – эта сеть баров прославилась тем, что делала обстановку под космический корабль.

– И из материала для космических кораблей, – понимающе сказала Джулия. Она остановила машину. Мы с Бурым вышли из машины. Перехватили поудобнее оружие. Бар находился на первом этаже высотки. Не знаю, что здесь произошло, но часть высотки отсутствовала. Вместо неё зияла дыра.

– Далеко не отходим. Не хватало, чтоб нам на голову чего-нибудь упало, – оглядывая бар, сказал Бурый. – Берём столы, стулья. Разрезаем их на мелкие детали, чтоб удобнее было в машине разместить. После этого возьмёмся за обшивку стен.

– Есть, кэп, – ответил я, возвращаясь за инструментом.

Без Петьки было работать опаснее. Приходилось доверять чисто Джули. Бурый оставил мне столы и стулья, а сам занялся барной стойкой. Пила по металлу резала железо как масло. Искры разлетались в разные стороны. За шумом ничего нельзя было услышать.

Когда-то здесь любили проводить время люди. Садились за металлические столики. Представляли, что они летят на кораблях. Люди мечтали, делали что-то хорошее для страны, а потом раз и всё это было стёрто войной. Мечты и надежды были заменены мыслями о выживании. Конкретно в этом городе люди пытались понять за что им послали такое наказание. Переосмыслить жизнь, понять, что было сделано не так. На душе была какая-то жалость к этим людям, которые узнали, что такое страх.

Под ноги попалась листовка с приглашением на день науки. Улыбающаяся семья, родители в белых халатах, мальчик держал микроскоп, девочка воздушный шарик в виде кристаллической решётки. «Будущее в наших руках». И ведь они верили в это. Верили, что властны над своей судьбой. А по факту они были муравьями, которых оставили умирать в муравейники хозяева, забыв взять на борт.

День тянулся медленно. Я взмок, пока работал пилой. По негласному сговору мы решили работать без перерывов. Хотелось сбежать из этого места как можно быстрее. Уехать и забыть. Я даже уверен был, что если Джули предложит мне ещё одну поездку, то я от неё откажусь.

Мальчишка появился в баре в разгар сиесты. Обычный такой мальчишка лет восьми со светлыми волосами, в мешковатых штанах на лямке и рубашке в клетку. Я его заметил первым. Бурый как раз входил в бар, после того как отнёс порцию железа. Увидев мальчишку, он поднял пистолет на изготовку, приготовившись стрелять. Мне вспомнился анекдот, что страшнее ничего нет, чем одинокая девочка, которая бредёт ночью по кладбищу.

– Кто ты? – спросил я.

– Миша. А вы кто? – спросила он.

– Ты здесь живёшь?

– Да. А вы хотите разобрать этот дом?

– Ты против?

– Мне всё равно. А вот папе это может не понравится. Я ему скажу, что вы здесь. Хорошо?

– Скажи, – согласился я, делая знак рукой, чтоб Бурый не думал стрелять. Пусть уходит. Пока он будет за отцом бегать, то мы отсюда уедем. Кузов был почти полностью наполнен. Мы ничего не теряли. Только Бурый так не считал.

Хлопок выстрела. Пуля достигла цели в миг. Я только успел подумать: зачем? Зачем нужна была такая смерть? Без необходимости?

– Уходим отсюда, – сказал я, забирая инструменты. Оставаться в баре было опасно. Проверять жив ли мальчишка, я не стал. Это время, которого теперь не было. Да и помочь я ему ничем не мог. Из меня врач был дерьмовый.

Джули встрепенулась, когда мы появились с инструментами и стали стягивать тент на кузове ремнями, чтоб его приподнять и поставить на колёса. Здесь был гидравлический механизм, который позволял снимать кузов с колёс и ставить его на землю, чем облегчал погрузку металла.

В нос ударил запах свежескошенной травы. Гул. Я не оглядывался, быстро закончил привязывать тент к кузову и закрыл борт. Кузов начал подниматься. Со стороны бара вылетели лианы с острыми шипами, которые плюнули ими в нашу сторону. Я успел укрыться за машиной. Шипы падали на асфальт и тут же начинали разрушать его, прорастая в нём. Наблюдать за этим явлением я не стал. Бросился к кабине. Благо Джули уже завела машину. Бурый встал за пулемёт и открыл огонь. Начал стрелять по стёклам домов, хотя я не видел ничего такого, что представляло опасность. Хотя за нами дорога начала покрываться зеленью, которая нас хотела сожрать. Цветы с колючими шипами и клыками гнались за нами по пятам. Джули свернула с пустой дороги в сторону.

– Джули, это всего лишь глюки! Там ничего нет! Езжай по прямой!

Пулемёт не останавливался. Бурый стрелял так, словно за нами гналась армия. Джули вылетела из города, а Бурый всё не унимался. Я не мог его остановить. Мужик находился в таком состоянии, что меня мог в любой момент прибить и не заметить этого. Я лишь ждал, когда у него закончатся патроны или перегреется ствол. Бурый осел. Плюхнулся на сидение. Глаза бешеные. Пустые. Джули машину вела так, что та петляла. Я молчал. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Хотелось остановить Джули и повести машину самостоятельно, так бы вернулась уверенность, появилось бы ощущение, что я контролирую ситуацию, но я молчал. Сейчас было не до разговоров. Все на взводе. Любое слово могло спровоцировать бойню уже между нами.

Джули остановилась часа через три, когда город скрылся из вида. Она рванула по тормозам и вылетела из машины. Я слышал, что её рвало. Долго выворачивало наизнанку. Бурый вылетел следом из машины и упал в траву. Закурил. Я выбрался из кабины. Плеснул остатки воды на ладонь и умыл лицо. Наполнил из баклажки фляжку. Отпил тёплой воды. После этого подошёл к Бурому.

– Там, похоже, газ какой-то. Вот глюки и пошли. Ты что видел? – я подсел к нему. Бурый схватился за нож. Накинулся на меня. Я быстро перекатился и оказался на ногах. Он же упал на землю носом. Изо рта пошла пена. Всем было плохо, кроме меня. Я смотрел, как они валяются по траве и не знал чего делать.

Дать противоядие? Но отчего? К тому же я был ноль в медицине. Максимум, что мог рану перевязать или самогоном обработать. Я забрался в кузов машины. Может им и было плохо, а мне хотелось есть. Я открыл банку с тушёнкой. Накапал себе стопку самогонки. Скоро опять ночь. Значит, придётся наблюдать за чудовищами. Я откинулся на сидении. Что было сегодня? Где реальность, а где вымысел? Я подцеплял сухарём жир из банки с тушёнкой. Запивал водой и ни о чём не думал. Наступило какое-то отупение. Словно не было ничего. Я впал в ступор. Еда казалась самым важным, что было сейчас. Больше меня ничего не волновало.

Начало темнеть. Это вывело меня из оцепенения. Если я не хотел лишиться группы, то пора было их поднимать и затаскивать в кабину. Я помог Джули доползти до машины. Посадил её в кресло и пихнул в руки фляжку. Потом потащил к машине Бурого. Убивать меня у него не было сил, что было хорошо. Посадив их в машину, я закрыл двери. Проверил фары. Если ехать на ближнем свете и на небольшой скорости, то мне хватит энергии аккумуляторов до утра. А там выйдет солнце и запитает аккумуляторы до нужных значений. Оставаться в такой близи от города я не собирался. Тем более что позади, в том месте, где должен был находиться город, исходило зеленоватое сияние.

Я завёл машину и поехал. Тяжело было морально, когда что-то прыгало на лобовое стекло и пыталось его пробить. Это что-то непонятное загораживало обзор. Настойчиво стучалось в кабину, запевая свою пронзительную песнь. Отвратительное существо, а человек, который его придумал, должен мучиться и после смерти. Этого я желал ему искренне. Сколько я не всматривался в тварь, которая ползала по кабине машины и пыталась добраться до меня, я не мог её разглядеть. Я видел лишь красные глаза, которые действовали возбуждающе на нервную систему, а с эффектом звука вызывали панику. Я чувствовал телом колебания, что исходили от твари, но отказывался их замечать. Я отказывался признавать этот ужас, как реальность. Для меня это был страшный фильм режиссера-садиста с дурной психикой. В реальности так бояться было нельзя, иначе можно было бы помереть от страха, чего я не хотел.

Стишок превратился в молитву, которая связывала меня с реальностью. С той реальностью, которую я хотел видеть в своей жизни. Поле, цветы, девушка и никаких тварей. Свой дом в тихом городке уже не казался таким уж скучным и тусклым вариантом прожить жизнь. Жена. Дети. А ведь такое было возможно. Но я знал, что стоило мне вернуться в город, как все эти мысли отойдут на второй план, потому что спокойной жизни я не хотел.

Через несколько часов я уже начал спокойно воспринимать попутчиков, что и правда походили больше на саранчу. Назойливую мошкару, которая переросла все разумные размеры. Человек такое существо, что приспосабливался ко всякой гадости. Джули и Бурый, похоже, были без сознания. Я надеялся, что они не помрут за эту ночь.

К рассвету мы отъехали достаточно, чтоб не переживать о влияниях научного города на наши умы. Я мог спокойно задремать в кресле, пока аккумуляторы подзаряжались рассветным солнцем.

– И где мы? – спросила Джули, которая пришла в себя и теперь отпивалась водой.

– Сама смотри, – ответил я. Ночью ехал на запад. Там мы сейчас и находимся.

– Ночью?

– Мне не понравился твой родной город. Компания саранчи была приятнее, – ответил я, не открывая глаз.

– Сильно.

– Как там Бурый?

– Пошёл воздухом подышать, – ответила Джули. – Ты валил бы с водительского места. Я сяду.

– Ты как?

– Нормально. Отошла.

– А сейчас ты рассказываешь, что это была за дрянь! – рявкнул Бурый.

– Давай без глупостей. Ствол убери и поговорим, – сказала Джули. Я посмотрел в их сторону. Бурый приставил обрез к спине Джули. Она как раз выходила из машины.

– Я терпеть не могу, когда из меня дурака делают! Какого хрена творилось в городе?

– Я знаю не меньше твоего, – стараясь сохранять спокойствие, ответила Джули.

– Газ ядовитый, – предположил я. Чего-то меня начало напрягать, что в группе постоянно кто-то на кого-то наставлял оружие. – Вызвал галлюцинации.

– Если она жила в городе, то должна была предупредить о роботах напичкана этой хренью.

– Считаешь, что тот мальчишка был роботом?

– Охранка, которая сработала, когда я выстрелил, – сквозь зубы сказал Бурый.

– А на кой ляд нужно было стрелять? – выругалась Джули.

– Тут я с ней согласен, – ответил я. – Пусть это был робот, но ты не знал, что мальчишка не живой. Тогда зачем выстрелил?

– Чтоб не сдал, идиот.

– Бурый, отстань от Джули. Она не могла знать всех ловушек, что были там. Мы сами полезли в качестве разведки. Надо думать, можно ли будет сюда вернуться, или лучше найти более спокойное и прибыльное дело, чем лазить по городу напичканному охранниками в виде роботов детей, которые распространяют галлюциногенный газ, – сказал я, выбираясь из машины и пересаживаясь на заднее сидение.

– А почему ты не поддался? – Джули, похоже, заразилась подозрением от Бурого. Вроде он её не кусал.

– Когда мы въехали в город, то асфальт был чистым и ровным. После того как побеги, что вылезли из бара, начали плеваться шипами, то асфальт начал разлетаться на куски. Если такое было часто, то город должен был напоминать место после бомбёжки. Вот и сработало, что это всего лишь красивая картинка. Когда же я увидел, что ты сворачиваешь с ровной дороги, а Бурый стреляет по пустым окнам, то в этой идеи только убедился. А дальше оставалось лишь не обращать внимания на ужасы, которые нас преследовали.

– Цветы? Я видела трупы людей, что заполонили улицу, – ответила Джули. – Без глаз, в оборванных одеждах. Они хотели остановить машину. Забраться в неё.

– Тараканы и клопы. Они лезли изо всех щелей и напоминали ночных тварей, – ответил Бурый, опуская обрез.

– У каждого была своя картинка, – ответил я. – На меня газ подействовал не так сильно, как на вас.

– Да ты, похоже, ничего не боишься. Ночью по степи ехать, когда не знаешь, как за руль держаться, – сказала Джули, обходя Бурого и садясь на водительское место.

– Почему же? Боюсь. Но это не мешает разделять страхи и реальность, – ответил я, закрывая глаза. – Меня до сиесты не будить.

Черта. У каждого из нас есть своя черта, за которую опасно переходить, иначе ты потеряешь себя, изменишься. Когда сострадание будет потеряно, а на первое место выйдет желание жить. Своя шкура окажется ближе и дороже, чем чужая. Я всегда считал, что такие люди, которые ставят свою жизнь в приоритете, они перестают быть людьми, а становятся животными. Нет. Они не становятся животными. Себя таким животным я не считал. Не считал и скотиной, потому что вчера мне было всё равно выживет ли Джули, с которой я спал в городе. Мне было всё равно чокнится ли Бурый. Я знал лишь одно: если они будут представлять для меня угрозу, я её устраню, как это делал Бурый. Что-то изменилось. Я стал циничнее и эгоистичнее. Вроде надо было расстраиваться по этому поводу, но я испытывал на душе лишь здоровый оптимизм, когда считаешь, что всё делаетесь лишь к лучшему.

Глава 9. И что дальше?

Теперь мы ехали ещё и ночью. Мне реально стало плевать на тварей, которые пытались проникнуть в машину. Они явно считали машину каким-то диким, невиданным существом, которое не понятно было представляет опасность или нет. Одно было точно, прокусить шкуру этого чудовища твари не могли. А значит можно было убедить себя, что мы в безопасности. Погружались же люди в батискафе на дно моря к акулам? Так, а мы чем хуже?

Эта тварь появилась под утро. Я раньше её не видел. Явно была какая-то разновидность саранчи. Она плевалась зеленоватой жижей, которая растворяла дворники машины и делали обзор невозможным. Пришлось остановиться и дожидаться утра.

– Если бы у нас были помощнее приборы, то можно было закрыть стекла железом, превратив машину в крепость, а ехать, ориентируясь по приборам. Получилась бы машина, которой ничего не было бы страшно, – заметил я, наблюдая за зелёной жижей, что растеклась по стеклу.

– На такие приборы денег уйдёт немерено, – сказала Джули.

– Надо считать, как всё это окупиться. А так ведь хорошая идея. Или какие-нибудь шипы налепить, чтоб саранча на окна не лезла.

– Ты про тварей?

– Да. На букашек из старой книги похожи.

– Вань, это может всё и круто, но всё упирается в цену. Потратить на апгрейд машинки денег можно, но какой шанс, что ты её не потеряешь после первого же рейда? – сказала Джули.

– Если я её потеряю, то меня это уже будет мало волновать.

– Не факт. Ты можешь остаться в живых. Бандитам нужны рабочие руки. У них же есть производства, которые помогают поддерживать их существование.

– Хочешь сказать, что они держат рабов, которые на них работают?

– Да. А там сбежать уже дело техники, – ответила Джули. – Многие оттуда бегут.

– В степь? Самоубийцы? Или захватывают машины? – спросил я. Картинка представлялась смутной, как это было сделать и остаться в живых.

– На машинах, конечно, – рассмеялась Джули. На миг даже забыла, что мы сидели в машине, облепленной тварями. – Один раз был человек, который сбежал в пустыню без транспорта. Потом я натолкнулась на него в одном городе, но переговорить не получилось. А так я бы не отказалась узнать его секрет: как он пережил ночи.

– Ты много знаешь о бандитах, – сказал Бурый.

– Опять меня в чём-то подозреваешь? – кладя руку на кобуру, спросила Джули. Опять хотели сцепиться. Да сколько можно? Как будто это что-то решит!

Звук ножа по железу раздался над головой. Как раз кто-то начал прыгать у нас над головой, словно пытался продавить крышу машины. Я напрягся. Звук не прекращался.

– Они хотят спилить нашу крышу? Кто-то сталкивался с таким? – спросил я у Бурого и Джули, но ответа не получил. – Давайте шуганём его из пулемёта.

– Попробуем, – согласился Бурый, которому, похоже, хотелось деятельности, лишь бы не сидеть сложа руки и не чувствовать себя тушёнкой в банке, которую какая-то хрень хочет достать.

Пулемёт нарушил «песню» твари, которая действовала на нервы. Наступила тишина. Визг твари. Пулемёт заклинило. Машину закачало из стороны в сторону. Я решил ехать вслепую, стараясь скинуть тварь, которая продолжала ломиться к нам сквозь крышу машины. Последний визг и тишина. Вонь заполнила салон, как будто пахло палёной резиной. Пришлось остановиться. Часы показывали, что до рассвета был ещё час.

– У нас ничего гореть не может. Похоже, тварь сдохла на крыше, – сказал я.

– Обычно они не такие вонючие, – сказал Бурый, зажигая сигарету, чтоб дымом перебить запах снаружи.

– Утром сделаем крюк и выйдем к реке. Надо будет машину отмыть. В такой вони ехать невозможно, – сказала Джули.

– Ты решила не возвращаться прежнем путём? – спросил её Бурый.

– Заглянем в Рокот. Там и сбагрим товар, – ответила Джули.

– Хоть в чём-то определилась, – пробормотал Бурый.

Рассвет. Его мы ждали с нетерпением. От вони начала кружится голова. Видимо, тварь была токсичная. Первые лучи солнца показали, что у нас на лобовом стекле засохшая жёлтая слизь, от которой пластик плавился, а железо покрывалось ржавчиной. На крыше машины дымились останки твари, в виде зеленовато-жёлтой жижи. Тварь хотела вырвать пулемёт с крыши, но это у неё не получилось. Пулемёт её всё же продырявил. Зачем надо было собой жертвовать и лезть под пули? Нормальное существо отскочило в сторону, а не стало оплетать оружие, которое наносило вред. Может, она не поняла, что пулемёт её разорвёт? Или была слишком самоуверенной? Любопытной? А если у них был коллективный разум и опыт одной твари передавался другим? Допустим, что они раньше не видели пулемёта и решили его изучить? Тогда такая жертва выглядела вполне логичной, но при этом была и маловероятной. Сколько разъезжало по степи людей? Скорее всего, больше, чем пару смелых единиц. Авантюристы были во все времена, пусть и в небольших количествах. Но верить, что мы были первыми, кого твари встретили на своём пути – было верхом наивности и самоуверенности.

Жижу со стекла удалось немного отшкрябать, чтоб появился обзор, который давал бы возможность следить за дорогой. И опять я пожалел, что у нас не было хорошей техники, с помощью которой отпала бы зависимость от чистого лобового стёкла.

Река петляла по степи, то разливаясь в заливные луга, то уходя в глубину. Здесь был организован долгий привал, во время которого мы отмывали машину. Жижа её облепила плотно. Отмываться не хотела. Пришлось долго и нудно оттирать её с помощью речного песка и ветоши.

Как ни странно, но я не чувствовал напряжения. Видимо, человек привыкает ко всему. Мы шутили с Джули по какой-то ерунде. Даже Бурый пару раз усмехнулся. С шутками работать было проще. Светило солнце. Уходил страх. Предприятие шло к финалу. Скоро мы должны были вернуться в город. Самое страшное было позади. Сегодня ночью мы столкнулись с чем-то непонятным, но это не помешало нам сохранить ясность ума и желание двигаться вперёд. Это и был вкус жизни. Не просто прозябание на одном месте, а решение проблем, выход на новый уровень своих сил, как моральных, так и физических. Мне это было по душе. От этого была какая-то эйфория, какую, наверное, испытывает наркоман. Всё получилось. Почему же не радоваться жизни?

После того как машина засияла чистотой, я отошёл к реке умыться. Чистая вода манила. Хотелось в ней искупаться. Но я не знал какая гадость обитает в воде. Да и ребята бы этого не поняли. Начались бы шуточки в мой адрес, что если я хотел комфорта, то надо было дома оставаться. Это пока было вне моего понимания. Почему надо было жертвовать уютом и комфортом, когда в этом не было необходимости? Всегда же можно было облегчить жизнь. Но ребята словно специально хотели терпеть лишения. Можно было остановиться во время сиесты на привал. Развести огонь. Поесть нормальной еды. Или сейчас смыть пыль, хотя бы на берегу. Но у них даже мысли не было на эту тему. Опасность в этом мире подстерегала на каждом шагу. Только это не значило, что надо было терять себя и лишать себя человеческих потребностей в угоду страху.

Выстрел раздался с другой стороны машины. Я увидел, как Джули осела. Бурый стоял с обрезом в руках. Его спина была как раз на траектории моего выстрела. Думать я не стал. Достал револьвер и разрядил барабан в спину Бурому. Он выстрел из обреза куда-то в сторону и упал лицом вниз. Меня затрясло. Адреналин прошёлся по крови. Бурый был ещё жив. Пытался повернуться. Я отбросил ногой его дробовик и перевернул Бурого на спину. Четыре пули из семи попали в цель. Несмотря на это он пытался дотянуться до револьвера в кобуре. Я вытащил у него револьвер и выстрелил два раза в голову, чтоб было наверняка. Получить пулю от него я не хотел.

Мои действия были на автомате. Хотелось жить. Для того чтобы выжить мне надо было действовать. Джули лежала на земле, прикрывая рану на животе рукой. Она ещё была жива. Но явно жить ей было не так уж долго. Обезболить? А смысл? Все органы всмятку.

– Я, кажись, приехала, – сказала она. Зачем-то попыталась улыбнуться.

– Неожиданно?

– Да. Думала, ещё покатаюсь, – ответила она. Её лицо побледнело. По виску стекал ручейком пот.

– Не на того поставила.

– А я ни на кого не ставила. В трёх часах езды на север. Там ждут машину. Езжай на восток. Там продашь выгодно железо.

– Значит, Бурый был прав? Ты нас подставить хотела?

– Выживает сильнейший, – ответила Джули. – Я не ожидала, что им будешь ты.

– Спасибо за честность, – ответил я.

– Пить хочу. Дай воды и уходи.

– Хочешь одна подумать о жизни? – я почему-то усмехнулся. Отцепил её фляжку от пояса. Помог сделать глоток. – Не бойся. Там не страшно.

– Откуда… Знаешь? – тяжело спросила она.

– Знаю.

Я выстрелил два раза. Она дёрнулась. В глазах промелькнуло удивление. Не ожидала этого от меня. Я и сам не ожидал, но не мог оставить её одну умирать в мучениях. Пусть она меня и приговорила к смерти, когда выбрала для поездки, но я не чувствовал к ней зла. Закрыл ей глаза. Нужно было забрать оружие, какое было у неё. Ей оно больше было не нужным, а мне могло потом пригодиться. Опять все действия были на автомате. Мозг отказывался принимать реальность. После Джули я подошёл к Бурому. Интересно, он планировал меня пристрелить, как остальных? Мне казалось, что он вполне мог это сделать. Тогда весь товар достался бы ему. Ни с кем не пришлось бы делиться. Со мной он бы не захотел. Это было бы невыгодно. В любом случае я это никогда не узнаю.

Забрав оружие, я закинул его в машину. Оставаться здесь я не собирался. Несколько часов я ехал на запад, пока река вновь не оказалась у меня на пути. Сиеста. Перерыв. Нервы были на пределе. Меня начало трясти. Адреналин начал спадать. Пришло осознание случившегося. Нужно было понять, куда ехать. Достать карту. Вместо, этого я остановил машину. Набрал сухих веток, что валялись около реки и запалил костёр. После этого пошёл купаться.

Страх. Страх перед смертью. Перед собой. Я боялся себя, боялся, что сделал. Человеческая жизнь перестала быть ценностью. Я чувствовал себя монстром и одновременно меня это не волновало. Так было надо, иначе не выжить, а помирать пока глупо. Я ещё не успел увидеть всего этого мира, узнать его, понять. Да уж, задача нереальная. Понять мир. Узнать его законы и правила. Попробовать их. Потом можно будет и помирать.

Я разогрел тушёнку. Навёл себе кофе. Нацедил самогонки. Выпил одну рюмку. Вторую. Развернул карту. Долго её изучал, прокладывая маршрут до следующего города. Дрожь. Меня скрутило. Я просто сполз на землю, свернулся клубком и уставился в костёр. Её больше нет. Она умерла. Возможно, она уже родилась где-то в другом мире, как когда-то это случилось со мной. А я остался здесь. В этом мире. С кровью на руках и ведь знал, что такое рано или поздно должно произойти, но всё равно оказался к этому не готов. На ум пришёл стишок. Луг, цветы. Девушка с венком на голове. Ясное небо и жаркое солнце. Нет войны. А что есть? Есть лишь неуловимая улыбка, за которую можно отдать всё на свете. Кроме жизни. С жизнью я расставаться не собирался.

Слабость. Так должно было быть. Нервное напряжение спало, поэтому и было так хреново. Огонь пожирал сухие ветки, солнце жарило меня, а я думал о том, что произошло и что делать дальше. Только в голове была пустота. Нужно было доехать до города. Продать металл. А дальше я не знал, что нужно было делать. Возвращаться домой? Организовывать отряд? Это точно у меня не получится. Восемнадцатилетнего парня, скорее всего, пошлют со смехом, когда он заявится с желанием встать во главе отряда. Максимум, что меня возьмут с собой, дождутся, когда я покажу город, а потом меня грохнут, чтоб не делиться. Нужно доказывать всем, что я чего-то стою. Сейчас же я доказывать ничего не хотел.