Текст книги "Шакал (СИ)"

Автор книги: Евдоким Огнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Обсуждение и разработка плана заняла два дня, во время которых ничего не оставалось, как сидеть около костра и смолить самокрутки до горького привкуса во рту. Ещё с Грегом трепаться. Он продолжал выводить меня на разговор. А у меня теперь возникали опасения не ищет ли он слабых мест, чтоб ударить в спину. Майор затронул те мысли, на которые я вначале не акцентировал внимания. Ведь шакалами смог научиться управлять и Тон. Тогда почему не научится Грег? Или любой другой? Что им помешает грохнуть меня в первом же бою? Ничего. Мне по логике надо было промолчать о способностях и возможностях шакалов, но я растрепал всё раньше времени, пытаясь убедить всех, что эти твари на самом деле милые зверушки. Но о потерянном переживать не было смысла. Оставалось лишь быть настороже.

– И много тебе удалось научить общаться с тварями других людей? – как-то задал вопрос Грег.

– Вначале был Тон. Но он сам как-то справился. Бывает такой период, когда перестаёшь бояться смерти, а встречаешь её как подругу, но она начинает вести себя как капризная барышня, которая вдруг передумала прям около двери и решила не приходить в гости. Она словно чувствует, что ты её не боишься, вот ей и становится неинтересно. Мы когда оказались за стенами «милого» заведения, попали в такое состояние. Шакалы это почувствовали и признали своих хозяев, – ответил я, понимая, что язык – враг мой, но и замалчивать свои наблюдения было подозрительно. – Как в городе люди смогли с ними общаться – я не знаю. Да их и Тон обучал. Это ему пришла в голову идея проверить шакалов на команды. Он их дрессировал. Только Тон решил в городе остаться. В последний момент. Вначале дёрнулся было с нами ехать, а под конец узнал, что две его подруги ждут по ребёнку. Ему сейчас не до войны. Он дома участвует в боевых действиях.

– Попал, – не скрывая улыбки, ответил Грег.

– За всё надо платить. Просто так ничего не даётся, – ответил я. Интересно, а почему мне дали второй шанс и какая предстоит расплата?

– Так, решили наступать сегодня ночью, – к нам подошёл Майор. – Вперёд пойдут машины. Будем на таран брать стены. Дальше вы с падальщиками идёте. Ваша задача, чтоб в живых остался хоть кто-то. Не останется – так невелика потеря.

– Ночью заключённые в камерах. Не думаю, что будет много жертв, – ответил я, не понимая, а с каких пор Грег теперь отвечает за шакалов. Или это и есть тот самый нож, который воткнут в спину?

– Не забывай, что это мы тут к шакалам легко относимся. А для других это будет повод сойти с ума, – ответил Грег.

– Сумасшедших устраняем. Нам такой контингент не нужен, – ответил Майор. – Если операция не удастся, то от шакалов откажемся.

Майор так сказал последние слова, словно мне вынес приговор. Вот и зачем меня надо было с собой брать, чтоб потом прикончить около стен каторги, откуда мне посчастливилось выбраться? Я чувствовал себя дураком, который сам влез в это дело и теперь запоздало думал, какого хрена его туда потянуло?

Глава 26. Ночная мясорубка

Сумерки медленно наступали на землю. С одной стороны, я ждал ночи, а с другой – появилась апатия, с которой не хотелось бороться. Было ощущение, что бой закончится удачно. А если это было так, то смысл переживать? Чем больше подходило к часу икс, тем я становился увереннее, что не будет никакого удара в спину, а все мысли на тот счёт были ошибочны. Как там говорила Алиса? Всё зависит от человека. Именно от его действий зависит, как будут к нему относиться другие. С этим я был согласен. Насчёт моделирования своей судьбы прямыми желаниями – в это верилось с трудом. Но, если оглянуться назад, то так и выходило. Я получал то, что хотел в данный момент. Возможно, её теория была отчасти верной. Или всё зависело от наших действий и желаний с поправкой на влияние внешних факторов?

Ночь подтягивала моих шавок. Перламутровые передали приказ к сбору. Несколько протяжных воев разбудили окрестности, заставляя нервам натянуться. Адреналин ударил в кровь. Я начал понимать логику отцов тварей. Во время боя, ведя такую армию, страха не чувствуешь. Скорее азарт предстоящей битвы. Машина медленно поехала вперёд. По негласному решению фары были выключены.

Парни должны были снять прожекторы на крепостной стене. Твари не любили свет, так значит устроим им идеальные условия.

Снайпер из меня был никудышный, поэтому я, вместе с Грегом, залёг около крепостной стены рядом с оврагом. Как мы выяснили Тоном, то командовать шакалами лучше вблизи боя. Да и снять несколько неудачников, которые оказались не в том месте не в то время – это никогда не мешало.

Звук подъезжающей машины вызвал панику на стене. Прожекторы разорвали ночь, проходясь по пространству перед стеной. Град пуль посыпались в сторону машины, но это было всё равно что стрелять по камням. Пули отскакивали в стороны направо и налево, но не причиняя вреда машине. Снайперы начали снимать прожекторы. Звон стекла смешивался со звуками стрельбы и воем шакалов. Один из них подошёл совсем близко к тому месту, где мы залегли. Напряжение, паника – всё это витало в воздухе. Свет зацепил тварь. Она взвыла и кинулась к стене.

Когда-то, очень давно я читал о воинах, которые шли в последний бой, понимая, что назад не смогут вернуться. Громкий крик, который должен был отогнать страх и вперёд на амбразуру. Твари были такими, понимая, что впереди может быть конец их существования, они шли в этот бой, чем-то напоминая людей.

В этот момент машина въехала в стену. Камни посыпались вниз. Машина сдала назад и с максимальной скоростью пошла на второй таран. Шакал кинулся на машину. Поднялся на её крышу и перепрыгнул на стену. Его примеру последовал ещё один шакал. Прожекторы начали рушиться, падая на землю. Крики людей, работа машины, что таранила уже вторую стену – какофония била по ушам. Кто-то открыл ворота, пытаясь уехать на автобусе. Какой-то непонятный и нелогичный жест отчаянья. Автобусы не предназначены к езде по степи зимой. Но страх был сильнее логике. Тут уже в игру вступили мы, стреляя по колёсам. Со стены начали кидать гранаты, которые взрывали землю. Автобус перевернулся, попал под гранату, что кинули со стены. Шакалы уже штурмовали ворота, которые никак не удавалось закрыть защитникам стен.

В этой битве мы почти не участвовали. Когда прожекторы были снесены, то всё вокруг погрузилось во тьму. Непроглядную тьму, наполненную ужасом и криками. Бой длился несколько часов. Машина пробила ворота и отъехала в сторону, оставляя место для шакалов. Я лежал в грязи, прячась за камнями. Изредка пролетали шальные пули, которые падали где-то рядом. Курить хотелось до тошноты, но пока было нельзя. Огонёк во тьме самая приметная мишень, а мишенью быть я не собирался. Вода давно намочила шляпу. Штаны промокли. Опять холод и влага. Что-то это мне напоминало и опять в том же месте. Пора было отпускать невесёлые воспоминания и больше каторгу не вспоминать. Я ей насытился по горло.

Шакалы завыли. Очереди раздавались всё реже. Можно было выбираться из укрытия и проверить, чем всё закончилось. До боя Кэп думал, как сделать лучше: дождаться утра и проверить, как сработали шакалы или идти по их следу как только утихнут выстрелы со стороны стен. В итоге решили проверять сразу. Логика в этом была. Основная часть шакалов охотилась лишь ночью. С рассветом мы лишились бы их поддержки. Охрана каторги могла где-то спрятаться, закрыться и начать отстреливаться. При свете дня мы могли потерять несколько человек, пока бы их нашли. Кэп же не любил потери. Поэтому на добивку пошли мы с Грегом. В темноте было легче спрятаться от пуль. Шальные же подруги и при свете дня представляли опасность. Тут уже ничего не поделаешь. Остаётся уповать наудачу. В остальном же, если мы нашли бы таких спрятавшихся в бараках или хозяйственных постройках, то нужно было найти возможность впустить туда шакалов, чтоб они доделали работу. Пленных из охраны мы не брали. Им был дан шанс, они им не воспользовались. Короче, виноваты сами.

Около ворот валялось несколько трупов. Кто-то из шакалов трапезничал. Я слышал, как хрустели кости и клацали зубы. Собачка кушала. Правильно, после такого боя им нужно было подкрепиться.

– Хорошо, что мы этого не видим, – тихо сказал Грег. Его голос прозвучал как-то неестественно. Здесь было место выстрелам, крикам и пению шакалов, но никак не человеческой речи, которая возвращала в привычный мир.

– За стенами меньше разговаривай. Не хочу, чтоб нас вычислили по голосу, – ответил я, не понимая, почему он сам до этого не додумался. Хотя потом понял. Они были потомками военных. Знали теорию, но в боях не участвовали. Столкнувшись с грязью лицом, то появилась растерянность и неприятие этой реальности, во время которой и забывались все эти навыки, которые им вдалбливали на подготовке и в теории. Жизнь в теории сильно отличалась от практики. Даже готовясь к худшему, человек не готов к тому что увидит в реальности.

Мы прошли за стену. Я помнил расположение зданий, хотя прошло около полутора лет, как меня вынесли за стену. Где-то в районе бараков слышались выстрелы. Одиночные. Кто-то пытался отстреливаться, но вскоре и они затихли. Остались лишь стоны и рычание. Со стороны бараков были крики и просьбы о свободе. Странные люди. Там у них самое безопасное место, а они о свободе мечтают.

– И что теперь? У меня ночного зрения нет, – обо что-то спотыкаясь, сказал Грег.

– Достаём фонари. Попробуем так. Если в сторону нас огонь откроют, то выключим.

– Чувствую себя наживкой.

– Или мышеловкой. Зубы у нас всё же есть.

Кровь была повсюду. Она смешивалась с лужами и грязью. Куски плоти, одежды, трупы, следы кислоты, которые оставались от шакалов и оружие, брошенное за ненадобностью или ставшее ненужным. Шакалы уходили от света фонаря, порой скользя совсем рядом. Призраки ночи, несущие смерть и ужас. О них говорили раньше, о них продолжат говорить и дальше. Кровь всюду. Фонарь высветил растерзанный труп. Грега вырвало. Не знаю. Меня это зрелище не смутило. После воспоминаний об овраге, где остатки человеческой плоти смешивались с отбросами и грязью под ногами, меня растерзанные трупы не сильно удивляли.

Мы начали проверять одно помещение за другим. Хаос. Перевёрнутые столы, шкафы. Видно было, что люди старались спастись, но у них это не получалось. Итогом всей борьбы были трупы. Наполовину обглоданные или с оторванными конечностями. Несколько человек мы нашли ранеными и по какой-то случайности живыми. Один отстреливался от шакала и ему хватило пуль выиграть схватку. Об этом говорила лужа кислоты неподалёку от него. Он пытался выстрелить в меня, но пули закончились. Перерезать горло ничего не стоило. От потери крови он был ослаблен. Почти не сопротивлялся. Второй валялся с обрубками вместо ног. Не знаю, что шакалам помешало его добить. Пришлось добивать мне. Таких было небольше десятка. Те, кто по удаче выжили и кого в живых оставлять было нельзя.

В бараках было иначе. Шакалы прогуливались между камер, чуя людей, но не имея к ним доступ. Пришлось их выгонять отсюда. Из камер доносился вой людей. Кто-то бился в закрытые двери. Сумасшествие. Сколько таких будет утром? Но с ними и будем разбираться, когда станет светло. Сейчас не к спеху.

Обойдя всю каторгу, мы поняли, что в живых из защитников никого не осталось. Теперь можно было перекурить. И плевать на кашель, что разрывал лёгкие. Работа была сделана, Шакалы себя показали во всей красе. Ещё бы к ним добавить людей, которые могли бы производить зачистку и будет совсем здорово.

– Я доложу Кэпу, что бой закончился.

– Угу. Утром можно будет заходить.

– Почему утром?

– Зачем сейчас? Сам смотри, собачки кушают. Вояки включат фары. Это будет нервировать шакалов. Пусть получат свою порцию удовольствия, – ответил я.

– Ты куда?

– Есть охота. Пойду и я подкреплюсь.

– С ними?

– Зачем? На кухни вполне есть нормальная еда. Охрана питалась неплохо, в отличие от заключённых. А человечина меня никогда не привлекала, особенно сырая, – усмехнулся я. После этого пошёл в сторону кухни.

Там пришла идея затопить печку и просушиться. Заодно и вчерашний суп разогреть. За поеданием этого супа меня и нашёл Грег. К тому времени у меня было тепло и светло.

– Никак не могу понять, почему во всей крепости было темно, хотя в бараках охраны был свет. Ладно этого света не было в бараках заключённых. Он им там и не нужен. Я вначале думал, что из-за поломки прожекторов порвались провода. Но на кухни свет есть, – сказал я.

– Кухня могла работать на автономном источнике, – ответил Грег. – Она объединена со столовой, комнатой отдыха и администрацией. Из-за администрации вполне могла иметь свою батарею, которая была независимой от общей цепочки.

– Возможно, – согласился я.

– А я не могу понять, как можно есть, когда у тебя около двери труп валяется со вспоротым брюхом.

– Так он же мёртвый. Опасности нет. Мы тут с тобой всё проверили. Можно и расслабиться, – Грег поморщился на мои слова.

– Я смогу «расслабиться» когда уберусь из этого места.

– Грег, учись относиться к таким неудобствам проще, – ответил я. – Мы уедем из этого места, но приедем в другое. Думаешь там будет поле с цветочками? Я сомневаюсь. Пока же есть возможность, то надо этой возможностью пользоваться. В данном случае поесть и поспать в тепле.

– У тебя нервы – провода?

– Желание выжить сильнее всей этой мишуры. Я понимаю, если бы у нас был культ мёртвых. Так ведь всё равно после смерти трупы на улицы выкидываются на корм шакалам. Так чего мне нос морщить от них? Ладно если бы я запахи чувствовал, а то у меня еда делится на горячую и холодную, сытную и не очень. Временами вкус возвращается, но редко. А вид кишок меня не отворачивает. Да и чего на них любоваться, когда можно отвернуться?

Грег не ответил. Поставил стул поближе к печке. Я же закончил с супом и затянулся самокруткой.

– Надо будет собрать табак и разделить между бойцами. После чая ломка пойдёт. Пусть её снимают табаком, – сказал я.

– Поэтому ты так много смолишь?

– Угу. Последствия чая. Привычка формирует дурную привычку.

– Для лёгких вредно, – ответил он.

– Думаешь мы долго проживём? Я в этом не уверен.

– Поэтому гробишь здоровье?

– Это лучше, чем вновь на чай садится, – ответил я.

– Вань, тебе ведь не так много лет. У тебя нет мыслей где-нибудь осесть. Девчонку какую найти. Или планируешь всю жизнь глотки резать?

– А тебе на кой о моих планах знать? Или хочешь мне сосватать кого? – покосился я в его сторону. Ещё час назад я бы его послал с этими вопросами, но после сытной еды и тепла, настроение было весьма благодушным. Это как надо мало человеку, чтоб почувствовать себя хорошо: дерьмо на улице и тепло внутри комнаты.

– Пытаюсь понять с кем имею дело.

– Маньяк или нет?

– Твои мотивы и цели, – поправил Грег.

– А нет не мотивом, ни целей. Живу, потому что живой. Как помру, так начну сначала. Я уже оседал два раза. И жена есть. Скоро ребёнок будет.

– Так чего ты здесь забыл?

– Нужно было кому-то с вами ехать, – ответил я. – А вот ты чего тут забыл? Ещё и ко мне нянькой пошёл.

– Дома ничего не держало, – ответил Грег. – Подозревать меня не надо…

– Брось. Если не Кэп, то Майор тебе приказ дал, грохнуть меня, если я дурить начну. А ты пока не решил дурость это всё или образ жизни? Я и сам не знаю. Мне не приносит удовольствие то, что я делаю. Но как-то изначально повелось, что с ножами я дружу лучше, чем с револьверами. Да и патроны тратить лишний раз неохота. Чувства вины и кошмаров по ночам у меня нет, как нет и чувства брезгливости. Я выполняю свою работу и всё. Без фанатизма и желания замочить как можно больше людей. Единственное, что когда на пути попадаются подонки, то приходит чувство удовлетворения, что одной мрази на этом свете стало меньше. Одно время и сам себя считал мудаком, который легко перейдёт черту, если это будет в его интересах. Сейчас думаю иначе. Я не лучше и не хуже других. Мразью не стал, но и хорошим человеком не являюсь. Знаешь, один из многих и единственный в своём роде. Что это значит? Что есть работа, которую надо делать независимо от того, нравится она или нет. Я к ней отношусь нейтрально.

– Результата можно добиться разными способами, – ответил Грег.

Я дискуссию продолжать не хотел. Тепло разморило. Вытянув ноги на лавке, я оперся спиной о стену и закрыл глаза. Дремота не мешала работать голове. Результата можно добиться разными способами. Знать бы какой из этих способов верный. Вот было бы хорошо, чтоб при рождении давали бы на выбор несколько вариантов сценария на выбор. Тогда можно было спокойно идти по жизни и знать, что в этой сцене нужно сделать такой выбор, а в другой поступить так-то. Для этого достаточно выучить роль и ни о чём больше не думать, ведь сценарий уже написан. Но жизнь – это не сценарий. Каждый раз приходится выбирать способ решения проблемы и не факт, что этот выбор будет правильный. Ошибки неизбежны и назад откатить не получится, чтоб сцену переиграть. Когда-то я решил, что должен выбраться из той жизни, которая была написана для паренька со слабым здоровьем и хилого телосложения. Для этого в сценарий пришлось добавить в изначальный сценарий жестокости и резких поступков. В прошлой жизни я на такое бы не решился. А тут хотелось посмотреть, как это делать то, что не могут другие. И в итоге вышло никак. Я не чувствовал, что делаю что-то правильно или где-то ошибаюсь. В данной сцене сценария, который я писал для себя, нужно было поступить именно так. И пусть это вызвало недовольство Грега. Но важно ли мне было его мнение? Я мог бы пытаться с ним подружиться, чтоб перетащить на свою сторону и из палача превратить в друга. Но на его место придёт другой палач. Ужом извиваться и хитрить было не в моём характере.

Сейчас ножа в мою спину не будет. Я им был нужен хотя бы для того, чтоб не пачкаться самим. Сегодня они это поняли. Любые зверства можно будет свалить на мой отряд. Осталось лишь доказать, что я могу играть роль лидера отряда. А я это докажу. Дальше нас искупают в грязи. А под конец войны, когда мы перестанем быть нужны, то пойдём под нож, как скот. К финалу войны я и попытаюсь придумать, как выбраться из этой ловушки.

Интересно осознавать как хрупки человеческие отношения. Вот общаешься, делишь один котелок, а по итогу оказывается, что доверять никому нельзя. Или это я такой мнительный? Хотя почему не быть таким? Когда-то я доверял Бурому, а в итоге чуть за это головой не поплатился. К людям надо относиться с настороженностью. С оглядкой. Слишком многие хотят выехать на чужом горбу, при этом не задумываясь какого это подставлять свой горб. Осторожность и внимательность, но не паранойя. Это и есть залог успеха. С этими мыслями я и провалился в сон.

Глава 27. Отряд «Шакалов»

Что-то холодное и твёрдое коснулось моей руки. Открыв глаза, я увидел перламутровую. Она стояла рядом со мной. Об этом говорило лёгкое колебание воздуха. Зачем-то упиралась мне в руку башкой. Я потрепал её по холодной черепушке и посмотрел по сторонам. Рассвет. Печка прогорела. Одежда высохла. Грег спит рядом за столом, положив голову на руки. Вокруг тишина. Словно и не было той ночи, которая напоминала мясорубку, в которой перемололо людей. Пора было просыпаться и продолжать работу.

Тряханув Грега, я вышел во двор. Мелкий дождь. Серое небо. Перламутровая крутилась рядом. Тишину нарушили подъезжающие машины военных. Им не терпелось посмотреть на результат работы моих пёсиков. В свете начинающегося дня их работа выглядела впечатляющей. Я же стоял на крыльце дома и курил, думая, а как мы отряд-то перевозить будем. Верхом на машинах? Хотя… Почему бы и нет? Что-то не было у меня уверенности, что я много людей наберу. Хотя для этого надо было смотреть по камерам.

– Утро выдалось далеко не добрым, – сказал Грег.

– Смотря как посмотреть. Живы ведь. Лучше скажи, Кэп будет участвовать в формировании отряда или сами работаем? Он вроде мне дал свободу действий, но мало ли…

– Идея твоя. Работа твоя.

– Тогда пошли. Чего долго резину тянуть?

Примерно как я и предполагал, в здравом уме и твёрдой памяти остались единицы. Больше всего меня поразил один парень, который сидел в углу камеры и что-то грыз весь в крови и с бешеными глазами. Вокруг всё было в крови. Трупы валялись как попало с вырванными кусками плоти. Неожиданно парня начало рвать кровью и этими кусками, которые он походу глотала не прожёвывая. Грега рвало где-то в стороне. Я же достал револьвер и двумя выстрелами закончил существование этого зверя, что раньше был человеком.

– Странно, что вой шакалов так действует на людей. Не первый раз сталкиваюсь с приступами сумасшествия. Но чтоб вот так с катушек слетать…

– Это ты такой стальной.

– Не в этом дело. Сам посмотри, они сидели в камерах. Шакалы до них бы не добрались. Но при этом парень слетел с катушек и своих погрыз. Я этого не понимаю.

– Твари напали на каторгу. Охрана отстреливалась. Заключённые не знали о наших планах, поэтому могли подумать, что в итоге останутся запертыми в камерах и сдохнут от голодной смерти. Страх смерти в замкнутом пространстве вместе со страхом перед тварями помноженный на изменения сознания в связи с психотропным чаем – всё это может привести к неожиданному эффекту, – ответил Грег, вытирая рот и припадая к фляжке.

– С этой точки зрения, согласен. Забываю, что на ситуацию можно смотреть с разных точек и от этого она будет приобретать другой смысл. – Я стал открывать следующую камеру.

– Мне теперь эта хрень будет в кошмарах сниться.

– Да ладно тебе, это ерунда. Есть вещи и страшнее.

– Даже знать не хочу об этом.

– Повезёт, так не узнаёшь, – ответил я. – Опа, интересное приветствие.

Я смотрел на повесившегося мужика, который болтался прямо перед дверью на своих штанах.

– Хоть сняли бы его. Какого он дорогу загораживает? – сказал я.

– Защита от тварей, – ответил один мужик, что лежал на кровати.

– Снимайте его и на выход, – ответил я.

– Тут безопасно, а там твари, – возразил другой.

Уговаривать я никого не собирался. Дождался, когда снимут труп и избавился от трусов и тех, у кого присутствовал сумасшедший блеск в глазах. Остальные были выгнаны во двор под присмотром перламутровой. Кого-то она цапнула за ногу. Но я пока не стал с ним разбираться. Дал шанс.

В итоге мы собрали около сорока человек. После чистки из них остались пятнадцать. Пятнадцать человек, которые не боялись смерти и готовы были идти воевать за призрачный шанс обрести свободу. Этого было вполне достаточно. Да и больше народа сложнее было бы перевозить и кормить. А ещё одеть, дать оружие и смотреть, чтоб друг друга не переубивали. Ладно, одежды и оружия на каторге было много. Форма охраны была раздана парням. Так же как и оружие. Каждый был предупреждён, что при условии побега или драк, разговор будет коротким. В живых зачинщик не останется. Они находились под чаем и легко были управляемы. А после того как поняли, что никто здесь шутить не собирается, то и порываться к дебошам никто не стал.

Мы задержались на каторге на два дня. Солдаты отказались находиться рядом с моргом под открытым небом и разбили лагерь в стороне. Мы же заняли административную часть, где отогревались и отжирались. Эти дни почти не запомнились. Появились новые заботы, которые приходилось решать, начиная от вывода людей из состояния послушных овощей, до решения споров, которые всё равно возникали. Мало кто понимал смысла в войне, но при этом вернуть в руки оружие никто не был против. Да и какая разница за кого воевать, если костяк каторжников был из бывших бандитских группировок.

Доспехи оказались кстати. Кожаные панцири для защиты груди понравились даже военным, которые взяли их и себе. Бронников у военных было не так много, поэтому это всё было весьма кстати.

На третий день мы уже ехали вперёд на верхушках машин, которые плыли по степи, словно корабли. Медленно и верно мы ехали вперёд к следующему городу…

Скорость была небольшой. Из-за этого путь увеличивался чуть не вдвое. Если летом на автобусе мы проезжали путь за световой день, то тут тратили два дня. Форты сдавались без боя. Им всё равно было кому давать приют, главное, чтоб за этот приют платили. Несколько городов придерживались такого же мнения. Как я понял, это касалось таких городов, которые были слишком мелкие без особо важных производств, а значит без защиты. Этим городам нечего терять, а вход в союз давал надежду на изменение жизни к лучшему. Крупные же города с ополчением, которое собиралось при нападении банд, просто так сдаваться не собирались. Они и так расширяли своё влияние на мелкие города, подминая их под себя и навязывая налоги на торговлю. Им союз был невыгоден. Зачем что-то менять, когда и так всё удачно? Мы остановились как раз около такого города, где главными центрами существования были две фабрике и завод. Пока Кэп пытался договориться по-хорошему, мы остановились вблизи города лагерем и разожгли костры. Твари подогнали мясо, которое мы теперь жарили. Я предложил военным, но они отказались. Побрезговали. Мы же были людьми небрезгливыми. Мясо оно всегда было мясом, главное не падаль и не человечина. А туша, которую они нам принесли была чем-то вроде козла, размером с небольшого бычка. Мне нравилось вот так греться около костра, ждать пока зажарится мясо, слушать какие-то байки. Перламутровая лежала около ног. Из-за этого парни меня стороной обходили. Я пытался им объяснить, что страхи беспочвенны, но они решили, что такое близкое знакомство с тварями им не нужно. Одно дело думать, что тварь – это оружие, а другое считать их за собачек.

– Ты превратился в Шакала? – усмехнулся Грег, подходя к моему костру. Он был единственный человек, который меня не сторонился.

– В смысле?

– На падаль перешёл.

– Эта падаль недавно бегала, – ответил я.

– Парни тебя за глаза Падальщиком зовут. Шакалом.

– А мне плевать, как они меня зовут. Ты есть будешь?

– Если уверен, что оно недавно бегало…

– Мы договорились, когда я восстанавливался после каторги, что мне падаль не надо тащить. Собачки понятливые. Пусть и выглядят как здоровая саранча, но умом эта саранча не обделена. Я уже устал это повторять. Но почему-то никто слышать не хочет.

– У тебя нервы стальные. У других они не такие, – ответил Грег.

– Что там говорят по городу?

– Думают захватывать или ждать подкрепление. Мы же всего лишь разведывательный отряд. Подкрепление сможет прийти через неделю. Есть вариант уехать в степь на неделю и дождаться там основные силы. Другой вариант справиться своими силами. Кэп пока выбирает.

– Если отсидимся в стороне, то он не получит плюшек. Если рискнём, то плюшки будут, – перевёл я.

– Примерно так и есть. Кэп из потомственных генералов. Хочет доказать, что династия не прервалась.

– Тогда решит попробовать взять город, – ответил я.

– Как оцениваешь силы?

– Надо смотреть по первому бою. Собачки не подведут. А вот люди… Они ещё не работали с собачками. Сам видел какая там мясорубка была, – ответил я.

– Думаешь тут будет то же самое? Мирные жители, как-никак.

– Грег, а какого вы войну затеяли? Или думали, что обойдётся без жертв? Нереально.

– У нас было два боя. В итоге города снесены напрочь. Восстановлению они не подлежат. Тела в пыль превратились. Твои собачки показали, что может быть, если вести войну именно на зачистку, но оставляя стены. И тут уже встаёт моральная сторона: нужна ли победа такой ценой? Стоят ли амбиции кровавого месива?

– Удивил. Насколько я изучал историю войны, то военные были всегда амбициозными и тщеславными. Это всё усилилось, когда они пришли к власти. Прошло не так много времени с тех пор. И вот уже новая война пусть и менее масштабная. Предыдущая война закончилась откатом общества назад. Думали ли они о последствиях? Думали. Остановило ли их нажать кнопку запуска оружия, которое разрушило прежний мир? Нет. Нажмут ли они эту кнопку при случае? Нажмут. Пусть не такую мощную, потому что сейчас не тот уровень развития, но они её нажмут, – ответил я. – Но самое смешное, что при любом приказе мы пойдём его выполнять. Мы та свита, которая окружают тех, кто правит миром. В свите могут быть разные люди разнообразных профессий, которые будут выполнять приказы несмотря на то, что внутренне будет протест. Но когда-то мы выбрали этих людей, чтоб идти за ними, теперь же нам ничего не остаётся, как отвечать за свой выбор.

– Никто не хочет повтора войны.

– Если бы не хотели, то не стали бы разрушать города, – ответил я.

– Разрушение несколько городов – это не уничтожение мира, – возразил Грег.

– Да ну! А разве мы сейчас не уничтожаем привычный порядок, который образовался за столько лет? Наши действия ломают привычные уклады, законы, обычаи и навязывают свои в весьма ультимативной форме. Ты можешь себя обманывать, что наша война принесёт лучшее в этот проклятый мир, но давай честно, победа, основанная на страхе, приносит много проблем. Допустим, сейчас города будут взяты. Вся степь станет одной страной. Ты серьёзно думаешь, что будут те, кто спокойно примет всё это? Ведь останутся недовольные. Будут те, кому новый режим не придётся по вкусу, потому что они что-то потеряют. Кто-то захочет отомстить за смерть родных, другие будут лелеять мечту к возврату «свободных времён», которые когда-то были и о которых вспоминают с тоской, забывая плохое, а помня лишь хорошее. Тогда возникнут очаги сопротивления. Они будут базироваться в целых городах где-то на окраине степи или в районах крупных городов. И тогда будет уже борьба с ними. Добро не несётся с помощью огня.

– Но ты его несёшь, – заметил Грег.

– Я тебе говорил, что выполняю работу.

– Которую ты выбрал для себя сам. Почему?

Почему я здесь? Он не первый раз спрашивал меня об этом, но я или уходил от ответа, или переводил тему. Мне на самом деле нечего было ответить, почему я вызвался добровольцем поехать воевать. Почему оставил Алису и нерожденного ребёнка. Я сам пытался себя об этом спрашивать, но в мыслях продолжал откладывать ответ на этот вопрос. Но он возникал вновь и вновь. В городе мне не надо было ничего доказывать. Там и так меня уважали. Но я продолжал рваться вперёд, запрещая себе оставаться на месте. Мне хотелось развития. Большего страха, чем остаться на одном месте, как в прошлой жизни, наблюдать, как один серый день сменяется другим – это было страшно. Мне нравился комфорт, но одновременно я не мог без движения. Лишь когда я решал очередную сложную задачу, делал что-то такое, что вызывало признание и восхищение в других глазах, то только тогда я чувствовал радость от жизни. Алиса со своим ребёнком… Ладно, с нашим ребёнком, могла меня привязать к дому. Лишить движения и развития. Поэтому я не нашёл ничего лучшего, чем сбежать под благовидным предлогом. Я не считал это трусостью, потому что действовал в своих интересах. Почему я должен жертвовать своими интересами ради других? Уже нажертвовался. Хватит. Никому эти жертвы не нужны. А вот личный комфорт был дороже. На данный момент мне было комфортно сидеть перед огнём и жить походной жизнью. Мне нравилось ощущать адреналин в крови и чувствовать, как голова работает, анализирует происходящее. Мне нравилось, что меня бояться. Плюсов было больше, чем дурная жена, которая хотела аж троих детей.