Текст книги "Шакал (СИ)"

Автор книги: Евдоким Огнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

– У тебя там хижина?

– Небо и кусты. Пока было не до хижины. Но в планах есть.

– Ты здесь серьёзно решил обосноваться?

– А чего ещё делать? Также выкинули за ворота помирать. А я помирать не стал. Раз не помер, то надо жить.

– Ага, я так же считаю. Раз не помер, тогда живу. Меня Тоном звать. От Антония. Но лучше Тон.

– Ваня.

– Спасибо, что там не оставил на корм своим товарищам.

– Они и без нас с тобой пропитание найдут.

Я почти тащил его на своих плечах. Десять раз пожалел, что ввязался в это дело. Всё-таки добрые дела делать тяжело. И часто они ещё и не окупаются, как в тот раз со Светой. А что будет в этот раз? Этот парень меня прирежет?

– Ты за что на каторгу попал?

– За лихие года.

– Разбойник?

– Ага, как родился, так и жил при банде. Вот это время было, пока атаман был жив. А как помер, так такая ерунда началась. Вот что я тебе скажу, если в банде правильный командир, то половина успеха уже есть. А если он дурак, то проигрыш обеспечен. Ещё наркота и руководящие посты – вещь сложно совместимая. Да разве меня кто слушать будет? Я пытался его скинуть, да вместо этого скинули меня балластом.

– Балласт? Какие умные словечки.

– Так мы по реке катались на плотах. Нападали на судёнышки. Весёлое было время.

– Сейчас не сравниться, – хмыкнул я.

– Да ладно, мы ещё повоюем. Вот на ноги встанем и пойдём воевать.

– С каторгой?

– Найдём повод. Главное, на ноги встать.

Тон начал заваливаться. Потерял сознание. Мне осталось лишь ругаться и тащить его дальше. Не бросать же на полпути начатое дело.

Добрался я до холмов лишь к рассвету. Тон так и не очнулся. Видимо организм не выдержал. Его начало лихорадить. Ну тут я уже ничем не мог помочь. Максимум, что раны перевязать да промыть их солевым раствором. Больше ничем я ему помочь не мог.

– Его нужно охранять, – на всякий случай предупредил я тварей. Красноглазая саранча опять запела свою песнь. Пока я не мог понять с чем были связаны эти песни. То она неделями молчала, а то начинала выть. Она была крупнее своих подруг. Из-за этого я невольно считал её старшей.

Оставив Тона под кустом, я пошёл обследовать холмы в поисках дерева и места для хижины. Огонь я хотел разжечь днём уже на месте с помощью стекла от бутылки. Но пока нужно было организовать постоянный зимний лагерь, где был бы доступ к воде и дровам.

Пока я болтался среди кустов, то невольно подумал, что может и к лучшему появление ещё одного Робинзона в шаге от цивилизации. А то постоянная компания тварей всё же действовала на психику. Сходить с ума в мои планы не входило.

Глава 19. Шакалы

Поиски места для зимовья не дали нужного результата. Всё вокруг было не таким, чтоб выдержать ливни. Делать же хижину – ветки были не такими уж прочными. Да и не хватала какого-нибудь материала, чтоб покрыть им крышу. Я надеялся, что смогу найти место в виде пещеры или выступа. Не нашёл. Зато повезло найти два старых дерева с сухими ветками, что росли по другую сторону от холма. В моих поисках я дошёл до места, откуда бил ручей. Около него я и сел передохнуть. Рядом крутилась Перламутровая тварь. Пусть сейчас она отражала окружающую среду и была всех цветов, кроме перламутра, но я помнил её в лучах закатах, когда она была именно такой нарядной.

– Иди сюда. Чего ты всегда на расстоянии скачешь? – подозвал я её, чувствуя себя сбежавшим сумасшедшим. – До тебя дотронуться можно или ты меня цапнешь?

Она подошла ко мне боком. Я осторожно коснулся нечто. Мозг с трудом воспринимал, что это существо реально. Тёплый бок, похожий на нагретый металл, говорил об обратном.

– Красивая, сильная, – ласково сказал я. Тварь села. Я убрал от неё руку. – Вот мы с тобой и познакомились. Не такие и страшные друг для друга. Правда?

Она мне не ответила. Оружие сделано, чтоб выполнять приказы, а не отвечать и не обсуждать действия. Всё верно.

– Ты ведь всё можешь сделать? – спросил я. Перламутровая продолжила невозмутимо сидеть на месте. – Если я попрошу тебя выкопать яму, ты выкопаешь? Вот здесь. Мне нужна очень большая яма, которая поместила бы несколько человек.

Я показал на лысое место без кустарника неподалёку от ручья. Тварь никак не отреагировала.

– Выкопай здесь яму. Начинай.

Подействовало. Оружие принялось выполнять приказ. Интересно было понять, насколько самостоятельно оно думает или оно заточено на выполнение команд и поддержания себя в боевой готовности? Биологическое оружие, которое сделано для уничтожения тех, на кого укажет создатель. Так о них говорили и, похоже, слухи в этот раз оказались правдивыми.

Тварь выкопала нору где-то метр на метр. Я сказал, что мало. Надо метра полтора в высоту и глубже копать. Глубже. К сиесте у нас появилась искусственная пещера метра три в глубину и два в ширину. Вдвоём тут в принципе можно было разместиться, хотя и в темноте. Но говорят же, что лучше так, чем совсем никак. Тварь подошла ко мне. И в этот момент наша пещера обвалилась. Вот тут было обидно. Очень обидно. Я посмотрел на тварь. Она подпрыгнула в воздухе и быстро скрылась в кустах.

Я же поплёлся к своему месту лёжки, где теперь валялся Тон. Хотелось спать сильнее, чем есть, поэтому розжиг костра я оставил на вторую половину дня. Как и поиски места, где пережить зиму…

После всего пережитого я стал иначе относиться к проблемам. Если удалось что-то решить, то хорошо, не удалось, так ничего страшного – решу потом. Не было лишних эмоций на переживания по этому поводу. Раньше я как-то к жизни относился сложнее. Меня всегда что-то не устраивало. Я хотел движения, признания и уважения в своих глазах. Доказательств, что я имею права на этот второй шанс, что я имею право жить. А сейчас, я просто жил. Жарил мясо на костре и наслаждался его ароматом, от которого слюни текли. Шашлык – машлык. Приправки в виде укропа и петрушки. Дикие огурцы, которые по размеру были мельче, чем культурные, но по вкусу как обычные. На аромат в себя пришёл Тон.

– А я думал, что уже помер, – сказал он, не сводя глаз с мяса.

– Можно и так сказать, – ответил я. Так как он вопросительно посмотрел на меня, то пришлось пояснить. – По документам ты мёртв.

– А, ты в этом плане, – перебираясь поближе к огню, ответил Тон. – Слушай, друг, а у тебя мясо откуда? Со свалки?

– Думаешь там куски мяса просто так валяются?

– Ну непросто. Раньше они кому-то принадлежали.

– Любое мясо раньше бегало. Или ползало.

– А как бегало? На двух ногах или четырёх? Если на двух, то я пока не готов к таким гастрономическим экспериментам.

– Блин, Тон. Я не жру людей.

– Охотишься?

– Падальщики приносят. Они на охоту ходят. Мне и приносят куски. Мы договорились, что я падалью не питаюсь, – ответил я.

– Ты давай без обид. Мало ли, может ты меня в запас притащил.

– Чтоб съесть в голодный день? – Я откровенно развеселился. – Ты представляешь сколько это мороки? Тащить тебя сюда. Да проще было там разделать. Каждый день или через день выкидывают кого-то с каторги. Питался бы я людьми, то точно голодным не остался. Но меня твари кормят.

– Это хорошо. Я два года мяса не видел.

– Два года на каторги? Я быстрее сдался. Это место не для меня.

– Поэтому ты и решил свалить оттуда таким путём? – спросил Тон.

– Так получилось. Я не планировал, но раз так произошло, то ничего не поделаешь. Приходиться выживать по эту сторону забора. Так ведь?

– Ну да. Так, – он покосился в сторону. Рядом с нами кружила Перламутровая.

– Их, главное, не бояться. Это всего лишь оружие. Тогда они не тронут.

– Ты говорил. Мне вчера знакомый дал две порции чая, чтоб страха не было помирать. Я вчера ничего и никого не боялся. А сейчас…

– Сейчас их тоже не стоит бояться. Они нестрашные, хотя и внешней красоты в них мало, – ответил я, подзывая Перламутровую. – Только это красивая. А ночью приходит красноглазая. Та поёт так, что заслушаешься.

Я погладил Перламутровую по боку. В этот раз она уже так остро не реагировала. Хотя тут скорее я не реагировал на неё. Осторожность сменилась уверенностью, что она мне точно ничего не сделает.

– Ничего себе фокус! – присвистнул Тон.

– Это не фокус.

– Всё равно, это прикольно. Обниматься с тварями не каждый сможет.

– Не каждый, – согласился я, отпуская Перламутровую и возвращаясь к мясу.

Мы перекусили. Я видел, что Тону было плохо, но помочь ему я не мог. Тут нужно было рассчитывать на организм.

– У тебя сигарет случайно нет?

– Ага, целый пакет табака, ещё и бочка пива в кустах припрятана, – ответил я, после ужина.

– Ну перекурить можно найти. Вон табак растёт. Его подсушить и можно дымить. Только трубку делать надо.

– Я не курю, поэтому не знаю.

– Он хорошо помогает от привычки чая избавиться. Два года его пил. Привычка такая, что хоть подыхай.

– Насушим, – пожал я плечами. – Ты пока здесь побудь. Я пойду по холмам поброжу. Авось найду, где можно будет сделать на зимовку.

Всё-таки от общения с людьми я несколько отвык. Мне было тяжело искать темы для разговора. Да и не видел я в них смысла. Чего тут обсуждать? Выжить бы.

Мы с Перламутровой обошли целый холм. Набрали дикого табака и набрели на малинник со спелой ягодой. Я забрался в него как медведь. Предложил твари попробовать, на что она отскочила в сторону, словно я ей гадость предложил.

– Вот так и мне не нравятся гниль, – рассмеялся я её реакции.

Набрав малины в лопух для Тона, я вернулся назад. Нужно ещё было дров заготовить, чтоб огонь поддерживать и ночью. Облаков на небе становилось всё больше, а значит зима приближалась всё ближе. По скромным расчётам, у нас было времени всего лишь пару дней.

Когда я вернулся, то костёр почти прогорел. По тлеющим углям удалось разжечь новый огонь. Тона мучила лихорадка. Он опять лежал без сознания. Я же устроился неподалёку около костра и задумался.

Когда жизнь начинала напоминать рутину, в ней всегда что-то происходило. Стоило мне смириться с моим положением, привыкнуть к новым условиям, как я вновь вынужден был что-то делать. Вот и сейчас, вроде привык к одиночеству, так появился друг по несчастью, который мне вроде и не нужен был, а с другой стороны, вдвоём выживать было проще.

Оглянувшись, я заметил трёх Перламутровых. В таком количестве они ко мне не приходили. Обычно компанией ходили ночные твари, а Перламутровые были одиночками.

– Чего случилось? – спросил я. Привычка разговаривать с ними, как с живыми меня не оставляла. С другой стороны, если это было биологическое оружие, то они должны были понимать человеческую речь. Они скакали около меня. Явно чего-то действительно случилось. Козлят они изображали лишь когда что-то происходило. Пришлось подниматься и следовать за ними. Мы отошли примерно на километр в сторону озера. Здесь поверхность холмов покрывали мелкие деревья. Метрах в пятистах лежало озеро, которое было загрязнено производством кожи. Они повели меня к подножью холма, где было образована природная расщелина. Порода здесь была известняковая. В известняке была сделана искусственная пещера наподобие штольни. Глубокая, высокая. Пол запорошен землёй и ветками, которые сюда занесло не пойми как. Ко мне подскочила красноглазая тварь. Что-то запела на своем языке.

– Вы здесь живете? – спросил я, оглядываясь по сторонам. – Хорошая пещера. Мы сюда можем прийти?

Вместо ответа, красноглазая саранча подставила мне свою жуткую бошку. И эту погладить надо. Оставалось надеяться, что мы друг друга поняли.

Я прошёлся вглубь пещеры. Разглядеть в темноте что-то было сложно, но я заметил горящие глаза ночных тварей. Похоже, они здесь пережидали день, чтоб ночью выйти на охоту.

– Они не против будут, если мы здесь поселимся? – уточнил я у красноглазой.

Та что-то спела на своём языке. Ладно. Значит, будем переселяться. Пусть далеко от родника, но и от каторги прилично. Точно здесь не найдут. Потом надо будет ещё раз дойти до оврага и там порыскать в поисках мелочёвки, которая упростит жизнь. Когда проблема с жильём была решена, то осталось лишь перетащить сюда Тона.

Оставшиеся дни до зимы прошли в суете и подготовки к этому дождливому времени. Я постарался как можно больше натаскать сухих веток. Конечно, тут и понимать не нужно было, что нам их не хватит на всю зиму, но если понемногу приносить ветки каждый день, сушить их, то так можно продержаться дольше. Самым главным для меня было не потерять огонь. Тут я себе напоминал человека на необитаемом острове.

Мясо твари поставляли в ещё большем количестве, чем раньше. Они теперь умножили всё на два, так как нас стало двое. Я его коптил и развешивал сушиться в пещере. Часть засолил. Мы насушили табака.

За три дня было столько сделано, сколько я не сделал за месяц. В овраг я пошёл лишь когда начался дождь. Опять ночью и в компании тварей. В этот раз удалось найти два кувшина с отбитыми горлышками и ещё одну порванную книгу. Рваные одеяла и изношенные ботинки, старые портки. Я брал всё, с мыслью, что разберусь потом в необходимости найденного.

Кувшины помогли таскать воду из ручья. Ботинки я подлатал, как умел. На ногах держались и в них было не так скользко разгуливать по мокрым камням. Из двух одеял удалось собрать одно целое и сделать из него загородку от сквозняка. По мере жизни появились потребности в более удобных лежаках. Пришлось наломать ветки и накрыть их ветошью, за которой пришлось идти ещё раз. Я мародерил и бомжевал. С нравственной точки зрения, я был преступником. Но при этом я понимал – если буду кривить нос, то не выживу. А жить хотелось.

– Ты похож на беспокойного муравья, который не может усидеть на месте, – как-то заметил Тон.

– После того как столько дней провалялся между жизнью и смертью, приятно вновь ощущать себя живым, – ответил я. – А жизнь – это деятельность. С каждым днём хочется более качественной и уютной жизни. Уже не охота спать на полу. Хочется на более мягком подобие кровати.

– Я как-то к этому спокойнее отношусь. Есть – хорошо, а нет, так переживу.

– Не, жить в дерьме не хочу. Нужно из него выбираться.

– Жить никто в дерьме не хочет, но бывает так, что иначе не получается. – Он разложил табак на тонкой бумаге, свернул из неё самокрутку и протянул мне. Я только кивнул. Сколько ни пытался их крутить сам, но табак вываливался. Тон был прав. После того как начал курить, самочувствие улучшилось. Одна зависимость подавляла другую. Потом придётся избавляться от курения, зато голова стала яснее и прошло состояние по типу ломки.

– Поэтому нужно работать над тем, что есть сейчас, – ответил я.

Дым наполнил пещеру. Было относительно тепло, сытно, мягко. Больше не надо было бояться и оглядываться в поисках опасности. Мы сейчас сами представляли опасность для других. Рядом лежали твари. Страшные, быстрые, переливающиеся и имеющие вид крупной саранчи и мелких кузнечиков с вытянутыми собачьими мордами и пастями с клыками. Оружие.

– Тебя они не напрягают? – спросил Тон, посмотрев в сторону тварей.

– Нет. Знаешь, они мне чем-то напоминают шакалов. Питаются падалью, одиночки, но изредка собираются стаями, чтоб напасть. Это мне в них нравится. Я раньше работал в команде, но это всё же не для меня.

– Почему?

– Слишком непредсказуема может быть команда. Я всё же привык отвечать лишь за себя.

– Нормально работать в команде, если команда подобрана не абы как, а люди с одной целью. Я когда пошёл в пираты, то у нас командир был классный. Суровый мужик, который спуску никому не давал. Мы любое дело вначале отрабатывали, а потом уже на него шли. Это было не как с Тимом. Кто пьяный, кто под дурью. Один дурак увидел корабль. Мы же решили его захватить! По желанию левой пятки! Бравые воины, которым река по щиколотку. Только ноги замочить, – зло сказал Тон.

– Слушай, а какого ты не ушёл, когда у вас атаман сменился?

– Куда идти. Это видел? – Он оголил левое плечо, на котором была метка в виде колеса. – Меня уже ловили. На каторгу отправляли. Ребята вытаскивали. Жизнь положили за мою свободу. Я теперь им по гроб жизни должен был. Моя жизнь была с ними повязана.

– Сурово.

– А ты как хотел? Братство – это на всю жизнь.

– А сейчас? Ты же помер. По документам тебя нет. Или долг будешь с того света возвращать? – усмехнулся я.

– Слушай, а реально. Как теперь жить?

– Я сам таким вопросом задался. У меня жена была. А сейчас я как бы помер. И вот теперь думаю, а брак ведь теперь расторгнут.

– Ну да. Ты помер.

Смех вырвался сам собой. Твари только посмотрели в нашу сторону. Видимо им было в новинку такое соседство, но они нас терпели.

– Мы есть и нас нет. Живём в стае шакалов-кузнечиков, курим какую-то дрянь и жуём мясо, – подвёл я итог.

– А неплохо. Сюда ещё девиц бы для полного счастья…

– Нет. Женщину в такие условия приглашать нельзя. Им комфорт нужен. Поэтому лучше мы к ним пойдём, чем они к нам.

– Думаешь податься к лихим ребятам? – прищурившись, спросил Тон.

– Не исключаю такую возможность. Мирная жизнь для нас закрыта. Если только её не выбить силой. У бандитов никто не должен смотреть, что мы без документов.

– Там на это не смотрят. Принимаю всех, – согласился Тон. – Но и не отпускают. Это на всю жизнь. А ты сам говоришь, что у тебя жена на воле.

– Жена пропала. Два года назад. Во время нападения. После этого я её не видел. Так что это номинально, что она есть, а по факту нет её.

– Да уж. Всё бывает. Я только понять не могу: зачем нам прогибаться под кого-то, когда у нас есть такая сила?

– Ты про стаю?

– Да. Пока придём в банду, пока нас примут за равных – на это может не один год уйти. Пока же будем доказывать свою состоятельность, так нас почти не будут к разделу добычи допускать. Будем болтаться в низах пищевой цепочки. Я своё уже отболтался. Второй раз доказывать, что я не грязь, не собираюсь.

– А кто говорит, что мы будем кому-то чего-то доказывать? Ты сам говоришь, что у нас есть оружие. Такое оружие, которого нет ни у кого. Ты понимаешь, что мы можем почти всё? Нужно только тварей научить приказы выполнять. Знаешь, как собак тренируют?

– Без понятия, – ответил Тон.

– Им слово говорят, а они его выполняют. Я пока не уверен в точности, что твари будут выполнять каждое моё слово. Надо тренироваться. Отрабатывать навыки.

– Ну на это у нас есть время. Зима, – заметил Тон.

– Да. Вот и попробуем узнать все возможности, – я опять хотел сказать тварей, но поймал взгляд красных глаз. – Не нравится мне, что мы их тварями зовём. Пусть поблагороднее будут. Шакалами. Это звучит куда как мягче. А то предводителей тварей, так и нас в твари запишут. Будем шакалами.

– А тебе не плевать кто как думает?

– Плевать, но не хочу, чтоб название отразилось на нас. Да не смейся ты. Доказано, что если часто говорить человеку, что он никто, то он и станет никем, а внушить, что он герой, так будет доказывать, что достоин этого звания. Как-то так. Вот и мы будем себя звать тварями, так в тварей и превратимся.

– Да уж, падальщиками быть лучше, – возразил Тон.

– Мы и есть падальщики, которые доедают за самыми страшными существами и тащат с помойки хлам. Падать ниже не хочу, – ответил я. И ведь верно, падать некуда. Остаётся вылезать со дна.

Глава 20. Предчувствие

Зима проходила медленно и неспешно, со вкусом табака, копчёного и жареного мяса, рассказах о жизни и тренировки тварей. Эта идея пришла в голову Тону. Мне самому было интересно, как они будут слушаться. Пока я отдавал лишь косвенные приказы, но не прямые. Как ни странно, но я оказался прав: оружие срабатывало. Срабатывало качественно. Шакалы даже не думали нас игнорировать или своевольничать. Я смотрел на это с восхищением. Сила и мощь переростков кузнечиков соседствовала с преданностью, но для этого их не нужно было бояться.

Через какое-то время у Тона зажила нога. Да и сам он избавился от последствий ран. В итоге мы с ним организовали вылазку в овраг. Думали, что там может сможем ещё кого-нибудь спасти. Твари нас сопровождали. Первым делом мы пошли смотреть, кого выкинули в этот раз. Двое парней истекали кровью среди груды трупов и костей. Я даже порадовался, что больше не чувствовал запахов. Ноги противно хлюпали по гнили. Скользили в ней. Гниль, отходы, куски недоеденной человеческой плоти смешивались с грязью и дождевой водой, которая наполняла овраг. И среди этого дерьма лежали двое умирающих. Мы услышали их стоны, хотели подойти поближе, но не успели. Твари их нашли первыми. Миг и стоны прекратились, а наши шакалы прекратили мучения несчастных. Шакалы всё-таки реагировали на страх. Они его не терпели. Или страх служил спусковым механизмом, который заставлял шакалов считать трусов врагами. В этом что-то было логичного. Разве создатель будет бояться своего детища? Нет. Оно будет им восхищаться, даже если детище выйдет из-под контроля и начнёт творить безумства, стараясь сожрать создателя. Но ведь именно создатель был отцом этого монстра, что с трудом теперь поддаётся контролю. Наводящие ужас, но признающие хозяина, который с одобрением бы смотрел на их деятельность, Шакалы стали мне понятны и их действия для меня больше не были чем-то ужасным. Хищник будет драть врагов. Так устроена жизнь.

Найти что-то стоящее в этот раз нам не удалось. Только перепачкались в грязи. Пришлось убираться ни с чем. Ещё и пришлось отмываться в ручье, который из-за дождей напоминал реку, с бурлящим потоком воды. Я поскользнулся. Свалился прямо в ручей. Тело перестало реагировать на холод, поэтому я почти не чувствовал холодную воду. Я лежал в ручье, среди коричневых потоков воды, в которых была примесь песка и земли с окрестных холмов, сверху с силой бил дождь, а я ничего этого не чувствовал и одновременно ощущал жизнь. Вся жизнь состояла из противоречий, когда одно и то же событие я принимал как в качестве добра, так и зла. Этому не было логике. Не было объяснений. Выживать и жить. Плюсы и интерес были в бурной жизни, где каждый день стоил сил и приносил удовлетворение от того, что удалось его пережить и дожить до очередного рассвета. Но это выматывало. Хотелось стабильности. Хотелось, чтоб был дом и тыл, куда можно прийти после рабочего дня и отдохнуть от всех забот. Сейчас я как-то устал жить в дерьме и месить его под ногами. Хотелось чистой кровати, вкусной еды, женского тела под боком. А вместо этого я лежал в холодной воде. Вместо дома меня ждала пещера. Жаловаться на такую жизнь было глупо. Я знавал времена и похуже. Но хотелось большего.

– Ты там живой? – ко мне подошёл Тон.

– Всё нормально. Поплавать решил.

– Поднимайся. Пора возвращаться, а то костёр прогорит.

Про костёр я как-то позабыл. Без него опять превратимся в пещерных людей. Тогда придётся есть солёное мясо и забыть о табаке. В последнее время я к куреву сильно пристрастился. Без него будет тяжело.

– Пустая была сегодня вылазка, – заметил Тон, когда мы зашли в пещеру. На улице разговаривать из-за ливня было тяжело. Он глушил все слова, порывался попасть в рот, поэтому мы на улице больше молчали, чем разговаривали.

– Отчасти это так, – ответил я. – Сегодня я думал, что мы в наши ряды ещё кого-то приведём. Но не судьба. Похоже страх перед шакалами у людей слишком сильный. Мы с тобой какие-то аномальные, раз его не испытываем.

– Может потому, что готовы к смерти? Нам нечего терять, поэтому мы готовы принять любую судьбу.

– Нет. Мне есть что терять. Как ни странно – я не готов сейчас умереть. Но и страха перед неизбежным у меня нет. Это как знаешь, что наступит ночь, а после ночи придёт рассвет. Этого нам не избежать. Горевать и отчаиваться по этому поводу глупо. Хотя я всё чаще ловлю себя на мысли, что наша жизнь состоит именно из глупостей, которые нанизаны на наш жизненный путь как бусы на нитку.

– Глупости можно заменить на случайность. В жизнь случайности имеет не последнюю роль. Что будем делать дальше? Попробуем ещё раз сгонять на помойку? – разжигая костёр, спросил Тон.

– А смысл? Смотреть, как помирает в дерьме очередной бедолага? На самом деле всё зависит от твоей ноги. Мы можем убраться отсюда, не дожидаясь лета.

– Нет, Вань. Нам надо дождаться именно лета. Шакалы – это хорошо, но нам нужно оружие. Без него будет сложно доказать свою силу. Человек, обвешанный оружием, намного больше вызывает уважения, чем тот, у кого есть невидимые друзья. Путешествовать мы с тобой собираемся днём. А это значит надо будет сопровождать перламутровые, которые при свете дня невидимы.

– Думаешь они нас подведут?

– Я уверен больше всего в стволе и пулях, а не в шакалах. Они хорошее подспорье. Тут спорить смысла нет. Но нам нужно в первую очередь рассчитывать на себя, а не на них. Люди будут в первую очередь видеть нас.

– Но чувствовать их клыки и когти, – усмехнулся я.

– Мы должны быть на уровне шакалов, чтоб нас банально не продырявили при первой встрече.

– Предлагаешь пойти на каторгу и отобрать оружие? – я покосился в сторону Тона.

– Летом начнут возить заключённых. Можно воспользоваться этим моментом. Времени у нас предостаточно чтобы придумать план. Можно будет напасть на конвой и отобрать оружие.

Наверное, меня замучила хандра. Надоел дождь. Я привыкла проводить с большим комфортом. Можете соскучился по женскому телу. План Тона мне не понравился. Ждать до лета было слишком долго, но пришлось с этим планом согласиться, так как здравые мысли в нём были. Мне же оставалось лишь набраться терпения. А терпения становилось всё меньше.

Безделье убивало. Валяться целыми днями покуривая табак или болтаться по холмам в поисках чего-то съедобного из травы и диких овощей, которые несмотря на прохладную погоду продолжали расти – это всё было скучно. Движения и нормальной жизни – этого мне не хватало всё больше.

Уходил по утрам и болтался по холмам, меся грязь дырявыми ботинками до тех пор, пока не промокал насквозь, пока дождь не начинал струиться по отросшим волосам и бороде. Я забирался на вершины холмов и наблюдал, как вода стекает в сторону озера, которое словно бурлило под дождём. До низких облаков, казалось, можно было дотянуться руками. Только сколько ни тянись, они всё равно ускользали миражами. Шанс. Второй шанс. Я бы его не упустил. Стал бы жить иначе. Целенаправленнее, без дурости и глупой самопожертвенности. Нашёл бы смысл.

Под холодным дождём жажды тепла было всё сильнее. Нервы напоминали канаты, которые натянули до предела. Нужно было уходить. Я это чувствовал. Уходить в дождь, не дожидаясь лета. Не протягивая руку помощи. Но это были ощущения. Логика говорила, что надо остаться. Здесь был налаженный быт. Здесь был огонь. А там была сырость и дождь. Неизвестно сколько до ближайшего жилья. Мы не знали, где здесь обитают ставкой бандиты. Надо ждать лета, когда можно насушить мяса, найти бутыли для воды. Пока же оставалось ждать, а ждать уже не было сил.

Я не знаю, сколько прошло дождливых и однотипных дней. Когда один день напоминает другой, а понятие зимы – это относительная величина, которая зависит от капризов местной погоды, то особо за этими днями не следишь. Я просто проснулся и решил, что хватит ждать.

– Пора уходить, – сказал я Тону.

– Мы же договаривались дождаться солнца. Разложим на дороге шипы. Они проткнут колеса. Машина перевернётся. Мы натравим тварей на пассажиров. После этого захватим оружие и уйдём, – напомнил Тон.

– Я помню.

– Тогда в чём дело?

– Нужно уходить.

Я не мог объяснить, что стены стали давить, а шакалы вышли из глубины пещеры и спали теперь около входа. Я не мог объяснить, что мне всё время казался какой-то гул, который настораживал, но объяснению этому гулу не было. В последнее время охота для шакалов стала сложнее. Они перестали приносить свежее мясо и явно питались падалью с оврага. Всё это были отдельные кусочки пазла, которые не складывался в отдельную картину, но вызывали тревогу и желание убраться подальше от этих мест.

– Уходить, – повторил Тон. – Предлагаешь сорваться с места?

– Да. Если хочешь, то оставайся, а я ухожу.

– Угу. Так тут меня и бросишь?

– А я тебе в няньки не нанимался. Сам с шакалами хорошо управляешься, – ответил я, решительно садясь. Нужно было собираться.

– Не горячись. Вместе выплывать сподручней будет.

– Тогда и поплыли.

Я посмотрел на Тона. Тот думал. Покидать пещеру явно в его планы не входило, но и оставаться один здесь он не собирался.

– Ладно. Пошли. Но грязь месить под дождём – это первый шаг свалиться с простудой.

– Не свалимся. Давай собираться.

На сборы ушло не так уж много времени. Мясо, соль, последнее сигарета перед тем как отправиться в дорогу – всё это заняло не больше часа.

– Мы уходим. Вы с нами? – спросил я тварей. Они словно этого только и ждали. Пулей вылетели из пещеры и растворились в стене дождя.

Мы последовали следом. Куда идти? А это было неважно. Лишь бы подальше отсюда. Обойти холмы и оставить за спиной каторгу и завод по производству доспеха. Я верил в удачу, судьбу, счастливый жребий, который обязательно должен был наступить после всех испытаний. Тон ворчал, что мы совершаем ошибку.

– Ошибка – это ждать, когда жизнь преподнесёт нам сюрприз, – ответил я на его нытьё.

– А прыгать в костёр – это разве не ошибка?

– Ну, огня я не вижу. Тут один дождь и грязь. Значит, не сгорим, разве только промокнем. Но если – это поможет нам избавиться от неприятностей, то я не против и промокнуть.

– Пока я неприятностей не вижу, – возразил Тон.

Я не мог объяснить ему своё предчувствие. Говорить про интуицию попахивало инфантилизмом и наивностью. Для серьёзных шагов должны быть доказательства. Остальное – это детский лепет. Доказательств у меня не было, кроме предчувствия.

Мы шли долго. Без перерыва на отдых. Твари скользили рядом. Они не оставляли следов. Словно водомерки скользят по поверхности земли, а здесь шакалы скользили по поверхности земли. Одна, реже две, они продолжали нас сопровождать, словно охрана. Грязь хлюпала под ногами, редкий кустарник торчал голыми ветками и навевал уныние. Жёлтая трава была дохлой. Несколько раз нам попались желтобокие огурцы, которые обвили кустарник. Это позволило им не сгнить.

Вроде мы шли долго, но холмы продолжали маячить за спиной. После стольких часов под дождём пещера уже вспоминалась с теплотой. Но приходилось идти вперёд. Назад поворачивать – это слабость. Может быть, если бы не было Тона, то я и повернул бы назад. Но при нём выглядеть идиотом я не собирался.

Вначале задрожали лужи. После этого дрожь передалась ногам, заставляя опуститься на землю. Землетрясение. Поверхность пошла волной. Появились трещины, сквозь которые потекала вода. Гул. Он нарастал. Бил по нервам.

Поле. Цветы. Венок. Алиса. Мысли крутились вокруг этой картинки. Если выберусь, то обязательно найду эту безмозглую девицу. Найду, главное, не провалиться в недра этого мира. Тогда будет не до цветочков и Алисы.

Земля начала расходиться. Где-то метрах в десяти от нас. Было желание сбежать, но трясло так сильно, что я прижался к земле, пережидая.