Текст книги "Хозяйка бобового стебля (СИ)"
Автор книги: Ева Кофей
Соавторы: Елена Элари
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)
Аннушка слишком сильно напоминает Жене её родную младшую сестру, которая сейчас живёт в детском доме. Как она там? Интересно, время идёт дальше? Она ждёт, что сестра придёт навестить ей хотя бы в праздники и принесёт подарок?
Будет очень грустно, если всё так и ребёнок ничего не дождётся.
Из-за этих мыслей Женя особенно ласкова с чужой девочкой, которая не имеет к ней никакого отношения. Купает её, следит за тем, чтобы она поела хоть немного пресной стряпни «заботливой» матушки и, конечно, рассказывает сказки. На память, половину выдумывая. И про Русалочку, и про Золушку, и про Белоснежку.
Оказывается, что в том или ином варианте Аннушка знает почти все из них.
Женя решает, что так дело не пойдёт!
Девочка заслуживает возможности удивиться – всё-таки она знает, что и рассказчик у неё не обычный, а попаданка-иномирянка.
– Дай вспомню какую-нибудь книжку…
Женя решает, что будет интересно рассказать какую-нибудь попаданческую историю. Но с элементами современности.
Одна вроде завалялась в памяти. То ли «Злодейка-Толстуха» называется, то ли «Толстое попадание в злодейку…» – что-то такое.
Там толстушка из мира Жени поменялась душой с воительницей и тёмной госпожой из магического мира и… в общем и целом было весело.
– А когда та женщина оказалась в новом мире, что она сделала? – Анна хлопает длинными ресницами.
– Много плакала, – усмехается Женя.
– А ты почему не плачешь?
– А у меня… ещё времени не было. Дел много.
– Но а та другая попа…по-па-дан-ка?
– Да что с ней станется, после того, как она влюбила в себя три или четыре местных мужика и перестала принимать машины за драконов, вернулась домой.
– И… ты тоже вернёшься?
– Да. И твоя сестра, наверное, так что не переживай.
Девочка как будто расстраивается, и Женя спешит продолжить немного сумбурный пересказ книжки, особенно останавливаясь на смешных моментах и терпеливо отвечая на вопросы ребёнка, связанные с современным миром.
История помогает определиться, про что следует рассказать в первую очередь.
Женя описывает большой город, небоскрёбы, машины, магазины. Затем берётся за темы посложнее – о том, как работают телефоны, телевидение и – о боги! – интернет.
– И что, правда можно узнать всё что угодно?
– Ага. Почти.
– Так это оракул?
– Ну… – Женя улыбается, – что-то вроде.
Нужно было всё-таки сдержать порыв и не рассказывать столько всего. Главное, чтобы эта информация не свела ребёнка с ума. Но с другой стороны – в этом мире есть магия, так что интернет не должен казаться таким уж невероятным явлением.
– Доброй ночи, – она целует Аннушку в тёплый лобик после того, как на них в очередной раз кричит мать. – Постарайся поскорее уснуть.
– Хорошо, – девочка зевает. – Спасибо…
Женя ещё некоторое время сидит рядом, прислушиваясь к дыханию ночи и отчего-то собственному учащённому сердцебиению.
И когда даже мать уже перестаёт сетовать из-за неудачной продажи коровы (и не любопытно ей расспросить саму Женю, как так получилось, сделала свои выводы и ходит бурчит…) и ложится спать, она всё же поднимается и выходит на улицу.
Хорошо бы найти свои долгожданные сокровища. Просто для спокойствия.
Но как она не старается разглядеть бобы в лунном свете – ничего не получается.
Это хорошо ещё, что куры на участке есть только воображаемые!
Но ничего ведь не случится?
В сказке они сами по себе проросли. Так, может, стоит лечь спать (тем более что она не спала до того целые сутки), утро вечера мудренее?
Точнее, ночи.
Но тут к Жене подбегает чернобурк и, чихнув, говорит:
– Я это! Боб один проглотил… А ты чего не спишь?
Карсон не спит. В эту ночь что-то произошло, он чувствует это кожей… Хотя, объездив окрестности, ничего тревожного и не заметил. Кроме, разве что, странной тени высокого, сгорбленного старика – почему-то ему думается, что то был старик… – и некого существа идущего за ним. Размером с корову, не меньше. Однако, когда Сон завернул за угол, где тени исчезли в шелесте густой листвы и темноте ночи, что раскинула над лесом и засыпающими домами крылья, то никого там не обнаружил. Как и следов.
Больше всего его смутило именно это. Если бы следы были, в сердце не поселилась бы тревога. Мало ли кто проходил там… Да и была бы возможность прикинуть, кому принадлежали эти странные силуэты. В голову не лезли бы непрошенные мысли о колдунах, чертовщине и всяких монстрах…
И хотя это почти сразу выветрилось из памяти, теперь Карсону вновь стало не по себе.
Он глубоко вздыхает и крепко зажмуривается, пытаясь согнать видение пустой, утопающей в густых сумерках дороги и странных тенях. Затем размыкает веки и мелко вздрагивает, встретившись с горящем во тьме взглядом.
– Ну, что ты, мальчик… – ворчит, успокоившись, признав в смотрящем на себя верного пса. – Иди, иди ко мне!
Тот подступает охотно, тут же принимается ластиться и тихо, едва слышно поскуливать, пытаясь сдержать рвущуюся наружу радость. Ведь хозяин не так часто треплет так за ухом и что-то тихо, ласково бормочет, обращаясь к нему.
Другие псы, точнее, часть из них, лишь сонно поднимают головы со своего угла во дворе. Словно свечи загораются их глаза, отражая свет лампы, висящей на крыльце под навесом. Но подойти будто не решаются.
И правильно, Карсон бы тогда мог подняться и уйти в дом. Хозяин не особо любит шум и толкотню. Псы знают это, а потому ведут себя сдержанно и спокойно.
В отличие от этого, одного, которому ещё Женя так полюбилась.
Женя…
У Карсона на губах начинает играть мечтательная улыбка.
Кто бы мог подумать, что он влюбится, как мальчишка, и совершит столько глупого за такой короткий промежуток времени!
Интересно, как она там…
Мысль, что оставлять её вот так не следовало, время ведь неспокойное, не даёт покоя. Карсон сдерживается, чтобы прямо сейчас не оседлать Аду и не…
А, впрочем, почему бы и нет? Он решает, что если просто проедется мимо её дома, ничего в этом странного и плохого не будет. Не станет же он стучать в её дверь среди ночи, пугая этим женщин и девочку… А в том, что следит за порядком, необычного и сомнительного нет – это его работа.
Спать всё равно не…
Нет, спать хочется ужасно. Но что-то так тянет и свербит на душе, что Карсон, вместо сна, всё же поднимается, похлопывает пса по спине и направляется к стойлу, где тихо фыркает Ада, перебирая копытами. Будто чувствует, что сейчас ей придётся скакать в тихую, прохладную ночь…
***
– Что ты сделал? – едва ли не прикрикивает на лиса Женя. – Как? Как можно сожрать что-то случайно?
– Не знаю я! – начинает он нервничать уже всерьёз. – Хотел помочь, искал, вынюхивал… А он так вкусно пах! Едой! А дальше, как в тумане всё… – сглатывает он слюну.
Женя прикрывает рот кулачком, вмиг захлебнувшись переживаниями.
– Если нужно какое-то определённое количество бобов, что если ничего не выйдет? А что ещё важнее – что если оно прорастёт в тебе? Ты же сам недавно говорил их выбросить, чертовщины испугался… Как же можно быть таким неосторожным, Джек?!
– Звериное нутро, – шипит он, прижимая уши к затылку. – Ужас, кошмар, я… – он округляет глаза и в них отражается луна, выглядывающая из-за туч. – Я умру теперь?
Женя поднимает его на руки. Всё-таки хорошо, что он обратился лисом, а не волком каким-нибудь. Жалеть было бы проблематичнее.
– Нет, но тебе нужно ещё поесть… Много, – решает она, – поесть.
– Чтобы переварилось лучше? – невольно принимается он жаться к ней и ластиться. – Но есть то нечего…
– Чтобы быстрее вышло, – кивает Женя, укачивая его на руках, словно младенца. – Я поищу что-нибудь в доме. Каша и овощи быстро усваиваются. Мясо нет, но оно всё равно бы не помогло.
– Ладно… – скулит он. И вдруг настораживается, навостряя уши. – Слышишь? Скачет кто-то… Прячься!
Женя едва не спрашивает «Зачем?», но затем вспоминает про маньяка и заходит за куст.
– Только тс-с-с, Джек.
– Сама тс-с, – шипит он, вглядываясь в окутавшую дорогу темноту.
И выхватывает из неё очертание огромной, такой же чёрной, как сама ночь, лошади. Блеск её глаз и, кажется, даже облачка пара из ноздрей.
– Никак это Сон на адской своей скотине… – едва слышно делится Джек догадкой.
– Но что он здесь делает? – Женя прищуривается.
– Вынюхивает что-то, – скалится Джек. – Подозревает-таки нас в чём-то. У-у, подлый тип, и это после всего, что у вас было?!
А тем временем лошадь и всадник призрачными тенями бродят вокруг. И лишь изредка, когда копыта попадают на камни, раздаётся приглушённое: «цок-цок… цок».
Женя хмыкает, переминаясь с ноги на ногу, и вдруг оступается и валится в соседний куст. Благо, что не с розами…
Лис тявкает и бросается в сторону. Но каким-то образом не успевает всё равно, потому что взмывает над землёй, подхваченный за шкирку крепкой рукой Карсона.
Он спешивается и, не отпуская Джека, склоняется над Женей.
– Чего не спишь, колдунья?
И не понять по голосу, что у него на уме.
– А ты? – она вместо того, чтобы встать, пытается отползти в сторону. – Что задумал?
– Я на работе, – выдаёт он мрачно и отпускает, наконец, лиса.
– А я говорил, – шипит тот и ползком заползает под ближайший куст, из-под которого продолжает зыркать на них блестящими в темноте глазами.
Карсон усмехается и протягивает Жене руку.
– Поднимайся.
– Что-то случилось? – в её голосе звенит опаска, но помощь она принимает.
– Нет, – помогает Сон ей подняться и даже легонько отряхивает её от листьев и песка. – Надеюсь, что нет… Мне показалось, что я видел недавно нечто странное. Мне не спалось. Вот и решил на всякий случай убедиться, что здесь всё спокойно. Спокойно же? – прожигает он Женю внимательным взглядом.
– Было до тебя – хотелось бы мне сказать, – выдыхает она, – но Джек умудрился сожрать волшебный боб!
Карсон мрачнеет.
– Что ещё за боб и откуда?
– Я вроде говорила про сказку, да? Там по сюжету главный герой продаёт корову за бобы, мать их выкидывает, они вырастают в огромный бобовый стебель. И вот такой боб сейчас в нём!
Карсон переводит взгляд туда, где до сих пор зачем-то прячется несчастный Джек.
– Мда, беда… Но он уже заколдован, – тянет задумчиво. – Возможно ничего и не случиться. Да и вдруг это определённая магия, которая работает лишь конкретным образом в особых условиях? В любом случае, на рассвете должно стать видно, сработала она или нет. Обычно срок тоже имеется, чаще всего за ночь или в осознанно назначенное время свершаются проклятия.
Женя кивает, будто согласна с ним. А затем вцепляется в плечо Сона и говорит:
– Его надо покормить.
– Хм… У меня с собой только полбуханки хлеба. Пойдёт?
– Хлеб! – выскакивает лис. – Конечно пойдёт! Человеческая еда!
Карсон переводит недоумевающий взгляд на Женю и отступает к лошади, где на седле висит сумка.
– Вот, – вынимает из неё еду, – держи…
– Мне, – начинает бегать вокруг него лис, – мне, а не ей давай!
И Карсон так и делает.
– Вы, что тут, – роняет он, – совсем голодаете?
– Да, планирую сразиться с великаном, чтобы украсть золото и купить еды, – отвечает Женя легко, едва ли не нараспев. – А у тебя как дела?
– Спать хочу, в остальном всё хорошо, – из сумки он достаёт и кожаный мешочек с монетами. – Возьми.
– Это моё жалованье? – она усмехается.
– Да, – не теряется он и седлает Аду. – Всё верно. А ещё… моя невеста не будет голодать!
– Вы чего там, а?! – раздаётся недовольный голос вышедшей на крыльцо матери Джилл. – Кто там ещё? Доча, ты сдурела совсем?! С кем говоришь, или во сне опять ходишь?
– А что я могу делать на улице ночью? – смеётся Женя. – Или тебе тоже надо нужду справить?
– А-а, – тянет та и, судя по возне и скрипу двери, собирается вернуться в дом. – Ну давай-давай, потише только!
Карсон старается смеяться бесшумно. Он подъезжает ближе, свешивается с лошади и, притянув к себе Женю, крепко целует её на прощание. После чего, без слов, уносится в ночь и почти сразу растворяется в темноте. Будто и не было его на самом деле. Будто и сам он был просто магическим наваждением…
Глава 33. Сжечь проще
Женя очень надеется, что бобы вырастут за ночь, как в сказке. Ей даже снится огромный стебель, пронизывающий высокие белые облака, как в каком-то из фильмов, который она видела. Но наутро ничего не происходит.
С одной стороны – Джек в порядке. С другой – неизвестно, сработает ли магия вообще.
Тот рыжебородый явно маг, но это ведь не значит, что он не может оказаться ещё и шарлатаном.
– Это всё-таки не совсем сказочный мир, – шепчет сама себе Женя, когда выходит во двор умыться и окончательно проснуться, – может быть, нужно больше времени.
А пока у неё много работы. Все задачи значительно упрощают деньги, которые передал Карсон. Она бежит на рынок, буквально бежит, чтобы сэкономить время. Там сразу же узнаёт, где можно найти плотника, и договаривается с ним насчёт досок для пола.
– В вашей-то хижине? Да сними ты гниль, да песком засыпь али сеном!
Да разве можно жить в кошачьем лотке?
– Нет, мне нужно перестелить, – возражает Женя и описывает ему, сколько у них комнат и сколько её шагов занимает каждая стена. Такое себе измерение, но плотник всё понимает и озвучивает сумму.
С утра Женя проконсультировалась с Аннушкой, сколько что стоит.
– Дороговато!
– А ты что хотела? Если денег нет, тогда зачем что-то менять?
Женя хмурится.
– Вам покупатели не нужны? Я знаю, сколько вы точно такое же делали соседке нашей!
Ляпает, на самом деле, наугад.
Но плотник, попыхтев, сбивает цену почти на треть. Женя сдерживается, чтобы не захлопать в ладоши. Она кивает.
– Вечером привезу. И чего тебе там что-то менять? Я думал, вы к Вилли-то переедите. Или не срослось чего?
Из-за его плеча выглядывает светловолосая девчушка в простом желтоватом платье.
– Что, лучше варианта нет? – Женя спрашивает у неё с сочувствием.
– Так дровосек, – выдыхает та, потупив глаза.
Ответить на это нечего. Как же всё-таки хорошо, что это не её мир!
Женя ещё несколько часов выбирает материалы для своей задумки, ещё семена и продукты. Она исстрачивает почти все деньги Карсона, но всё, как ей кажется, с умом.
В итоге приходится попросить сына одного из торговцев довести её домой на лошади. Два мешка круп и всё остальное едва ли выйдет перетащить самой.
Дома она готовит омлет с говядиной, луком и морковью. За столом мать едва ли слюной не давится, но даже с набитым ртом умудряется причитать:
– Могла бы и мне деньги отдать! Я бы ими лучше распорядилась. Я – мать!
Остаток дня и вечер Женя перестилает солому на крыше, вырывает сорняки и вскапывает грядки не слишком-то удобной лопатой. В итоге выходит целая гора зелени, которой она решает накрыть грядки плотным слоем – чтобы новые сорняки не смогли пробиться сквозь него. Это вроде называется мульчей. Она вспомнила внезапно, что видела сто лет назад в передаче про дачу по телеку. Трава будет перегнивать – и это прекрасное удобрение. А чтобы сорняки окончательно вывелись из почвы, слой нужно постоянно обновлять. Открытыми она оставляет лишь те места, куда сажает рассаду и семена.
– Ну и какой смысл так делать? А вот коровка была бы… съела бы, – ворчит Мать Джилл.
– Коровка – не ваш уровень. Вот кроликов можно было бы. А ты уже убрала везде, где я просила?
– Просила! – возмущённо хмыкает мать. – Думаешь, жених деньги дал, и ты уже просить меня право имеешь? – и отвечает, не глядя на неё: – Убрала. Пойду ещё Аннушку проверю, я ей там задание дала одно… – и семенит к дому, деловито оглядываясь по сторонам и вытирая руки об фартук, словно всё вокруг, это её работа.
– Какое дело? – тревожится Женя.
– Печку побелить, какое ещё? – отзывается та у двери, за которой и скрывается.
И как раз вовремя. Потому что с дороги раздаётся перестук копыт. И голос Карсона, (который, видимо, совсем забыл о сне).
– Женя… День добрый!
– О, это ты, – она улыбается, стараясь за этим скрыть толику смущения.
Платье выпачкано, особенно, подол. На лбу и щеке тонкая полоска грязи, она же забилась под ногти – перчаток тут, конечно, не нашлось.
Карсон спешивается и подходит ближе, озираясь. И делает это с нескрываемым одобрением.
– Вот это да… Ты одна столько всего провернула, Женя? – в голосе искренний интерес и нежность пополам с сочувствием.
– Ага, – она проводит ладонями по лицу и волосам, – вот тут будет морковка, видишь? Вот тут тыквы… А то была земля без дела. Крыша теперь протекать не должна, и вообще… И вообще, знаешь что? – она вдруг хмурится.
– Что? – будто настораживается он. – Ещё денег надо, мать всё забрала?
– Нет, я про то что… Как бы я вокруг этой развалины ни плясала, не видишь разве, её проще сжечь и построить новую! – она смеётся.
Конечно, всё выглядит лучше, но в её мире никто не пытается сарай превратить в коттедж. Тут же ветер дунет – и эти стены сложатся, как карточный домик.
Но Карсон обдумывает её слова со всей серьёзностью. И, придя к решению, согласно кивает.
– Да, Женя, ты права. Скажем моей матушке, что новый дом строится. А этот мол слишком стар просто, хотя за ним и ухаживают. Будет вам новый дом…
– Что? – она выгибает бровь и даже перестаёт дышать. – Я же не… Не это имела в виду!
– Нет, правильно, что сказала. Так и сделаем, – окончательно решает он и, поцеловав Женю в лоб, седлает лошадь. – До встречи, милая…
– Подожди, так а чего ты приезжал?
– Ой, и правда, – оглядывается на неё Карсон и сонно трёт глаза. – Как Джек, в порядке?
– Пока да… Думаю, – она морщится, – из него всё вышло уже. Ты за этим приехал?
Карсон смеётся.
– Да, хотел узнать, всё ли в порядке.
Женя подходит к нему, обнимает и шепчет:
– Всё в порядке.
Он тепло обнимает её в ответ, прижимая к себе. А, отстранившись, уже без слов уезжает прочь. Так, будто думает, что если обернётся ещё раз, уехать уже не сможет.
Но как только он скрывается за поворотом, у домика звучит странный глухой треск. А затем, переплетаясь друг с другом в один толстый, как ствол векового дуба, стебель, из земли вырывается три гигантских ростка.
Они стремятся к самому небу, от распускающихся листьев поднимаются порывы ветра, толстые, с руку толщиной усы-щупальца хватают край крыши и ближайшее дерево, едва не срывая и то, и другое. И вот, наконец, верхушкой бобовый стебель пронзает облака.
И на крыльцо выбегает мать с Аннушкой, в ужасе глядя на то, что выросло в их дворике у окна.
Глава 34. В небо!
Женя замирает, тоже в шоке. Всё-таки это правда! Всё-таки здесь происходит всё в точности, как в сказке!
И теперь ей и вправду нужно забраться так высоко?
Сердце начинает биться о рёбра сильнее.
Но ведь Джек победил, правда? А она явно ничем не хуже мелкого мальчишки даже без магического дара.
– Так, – решает зайти с козырей, – Сон обещал вам купить дом!
– Это что за чертовщина?! – восклицает мать, тыча пальцем в направление стебля и с опаской сходит с крыльца.
Она смотрит на стебель, запрокинув голову и приседая от страха так, словно ожидает, что он вот-вот упадёт на неё, как срубленное дерево.
– Надо позвать Вилли, – решает она, поймав мысль о топоре и деревьях. Но тут же спохватывается, когда до сознания доходят слова Жени. – Новый дом? Но… Ах, – в её глазах мелькает сомнение, однако она становится внезапно собранной и будто бы уже воспринимает стебель не как угрозу жизни.
А как угрозу для замужества… Что, с одной стороны, не так страшно, а с другой просто ужасно для неё.
– Это хорошо, – продолжает, – новый дом, это отлично. Но если Карсон увидит… это, – выделяет она, бросая на стебель красноречивый взгляд, – то нас всех сожгут на костре. Но если мы попросим помощи у Вилли и он срубит этот ужас, то мы будем ему должны… И тогда тебе придётся за него выйти. Что тоже, – тянет задумчиво, – не так и плохо. И тоже обещает нам новый дом… Мы бы переехали к нему. Знаешь, – приходит она к выводу, – всё-таки с Вилли всё проще и он надёжнее. Давай позовём его!
Женя выгибает бровь. Какая, однако, сложная логическая цепочка удержалась в голове этой странной женщины!
– Ну, срубит он – и что? Куда такую громадину девать? Так что всё равно сожгут, раз всё так. Но! Карсон никого не тронет. А стебель этот – ключ к богатству. Бобы-то волшебные были – я была права. Так что… – Женя проходит в дом, складывает в кожаную сумку, похожую на пакет из пятёрочки, ножик, вяленое мясо, хлеб и овощи – вместо воды. Ничего, чем можно было бы заменить бутылку нет. – Так что я полезу наверх!
– Наверх! – взмахивает та руками. – Никуда я тебя не отпущу!
Анна, которая ходила за Женей хвостиком, принимается всхлипывать.
– Я не хочу, чтобы нас сожгли!
– А людям, – продолжает мать, – что я скажу, когда те с вилами придут? Ты на небеса собралась, а мне здесь вместо тебя, неблагодарная, за колдовство отдуваться?!
– Да, насчёт этого! – Женя поднимает палец вверх. – Сделай как-нибудь так, чтобы никто эту махину не заметил! Анна, верь мне! Всё будет хорошо. Мама… увидимся. Не дай никому срубить – иначе не вернусь.
– Но зачем тебе так рисковать?! – на этот раз кричит мать с искренним волнением за неё, и хватает Женю за руку.
Женя хмурится.
– Ну что ты? – голос звучит уже тише. – Я обязательно скоро вернусь. Надеюсь, что с золотом. Такие чудеса в жизни один раз бывают, разве нет?
– С золотом? – часто-часто моргает она. – Оу… Так, нож возьми, на всякий случай, – хватается мать за него и суёт Жене в сумку. – Шарфик ещё захвати, вот, – достаёт из сундука длинный и серый шерстяной шарф, – там может быть холодно. А я пока… А знаешь, – решается и глаза её загораются чем-то новым и даже опасным, – я к ведьме пойду! Пусть поможет от стебля глаза людей отводить! А то иначе, как скрыть его? А взамен, ну, не знаю, немного золото ей пообещаю. Но немного. Пару монет, быть может. Золото ведь. А ты давай, осторожнее будь! – едва ли не выталкивает она Женю из дома.
И она, стараясь мысленно отогнать смущение, подходит к стеблю и делает первый рывок вверх.
Будет трудно, но вроде есть за что зацепиться. Да и прочный этот стебель, зараза.
Словно стальной трос.
– А я?! – подбегает к ней Джек. – Меня с собой возьми!
Мать, что в этот же момент оказывается неподалёку, замирает на месте. Но, видимо, вспомнив слова о золоте, решает проигнорировать говорящего лиса и спешит вон со двора.
– Тебя? Лучше не надо, Джек, – задумывается Женя. – Там опасно.
– Я тебя всё это время защищал! Я и прошусь с тобой, потому что там может быть опасно. Куда ты, одна? Давай, – кляцает зубами, – помоги мне взобраться наверх, ведьма!
– Защищал, знаю, но ты ведь… глупенький совсем, – упирается она.
– Глу… – Джек запинается и тявкает, после чего досадливо сплёвывает. Точнее, пытается, а выходит у него смешное фырканье-чих. – Глупенький?! Это потому что я, чёрт побери, животное! Животное! – повторяет, ещё пару раз тявкнув. – Но это ведь короткие совсем моменты. И по чьей вине? Так что, меньше слов, – и становится на задние лапы, – хватай меня за руку и помоги залезть!
Она опасается, что он окончательно станет лисом, озвереет и убежит в… ну, в небеса.
Но ещё не ясно, что опаснее – оставлять его здесь с Вилли, или взять с собой на встречу с великаном.
– Ладно, – Женя протягивает ему открытую сумку, чтобы запрыгнул туда, – будешь сидеть на хлебной подушке…
– Отлично, – запрыгивает он.
Подниматься к облакам оказывается сложно только с самого начала. Дальше, будто специально для такого случая, стебли сплетались так, что образовалось нечто похожее на винтовую лестницу с периллами-листьями по сторонам.
Джек почти весь путь молчит, стараясь не подавать виду, что высота его совершенно не радует. И время от времени… зверея, принимается пожёвывать куски хлеба. Снимая этим стресс, так сказать. По крайней мере, ему так думать приятнее, чем признавать, пусть и кратковременную, но потерю человеческого разума.
Идти становится сложнее лишь тогда, когда уже на достаточно большой высоте, когда хижина внизу становится едва различимой, а Аннушка, которая всё это время оставалась внизу и вовсе исчезает, поднимаются ветра.
Они ревут, свистят и бушуют, пытаясь согнуть гигантский стебель к земле, сорвать его листья, сломать усы-щупальца, которые со свистом разрезают воздух, поддаваясь порывам ветра. И Женю с Джеком едва не сбрасывает вниз.
А дальше хуже – начинается дождь. И откуда только взялся? Облака, которые были заметны с земли, казались белыми и безобидными. Но вот Женя уже взбирается по зелёным «ступеням» вся мокрая и дрожащая от холода. А Джек и вовсе притихает, сжавшись клубочком на дне сумки.
И кажется уже, что не останется сил. Но внезапно всё вокруг успокаивается. Тучи, что превратились во влажный колкий туман, рассеиваются. И Женя продолжает идти в хрустально-чистом пространстве, залитым солнечным светом и голубизной неба.
Внизу уже не видно земли – сплошная белая пелена. Будто устлал кто-то всё плотным слоем сахарной ваты.
Но и наверху всё ещё ничего – стебель утопает в выси и глаз не хватает, чтобы увидеть его конец.
Однако вдруг всё снова меняется и впереди начинает собираться облако. Или туман? И когда Женя добирается и минует его, то выходит к белому плотному по бокам… полу? К белой земле?
Это было похоже на корочку льда. И вокруг такое же пространство. Словно Женя вылезает из странной проруби посреди заледенелого и покрытого лёгким пушистым снегом-облаками озёра.
Зато дальше, в стороне… Зелёные сады, пестрящие фруктами на ветвях деревьев и благоухающими цветами.
Попробовав для начала опереться о край странной «земли» руками, Женя решается ступить на неё, отпустив стебель. Но опережает её Джек, выпрыгнувший из сумки.
– Я ведь намного легче тебя, – поясняет он, утопая лапами в облаках-снегу, – проверю сначала я. Если начну тонуть, эм, падать? Ты успеешь меня схватить. А если всё нормально, пойдёшь за мной.
И он, хоть у самого и замирает от страха сердце, принимается расхаживать взад-вперёд.
– Я словно плаваю, – усмехается он, когда в очередной раз уходит с головой под белые облака, пугая Женю. Но в руки ей не даётся, явно осмелел и не хочет лишаться веселья. – Забавно, оно всё пружинит! – взмывает он выше, как от мягкого, плавного прыжка в почти что невесомости. – Интересно, как дальше будет, где трава растёт. Видишь? Там трава голубая! Возле деревьев.
И, не дожидаясь, пока Женя полноценно заберётся на «облака», вприпрыжку направляется к саду. Видимо поймав тот самый момент, когда звериное сознание берёт верх над человеческим…
Глава 35. Великан
Великан сидит за тяжёлым засаленным столом над миской риса. Он кажется печальным. Причина не в рисе.
Мысли оборванные и простые. Хотя сам он не считает себя глупым.
Но, быть может, было глупо отпускать случайно (а случайно ли?) зашедшего на огонёк рыжего мага?
Конечно, не мог, никак не мог сгорбленный худощавый старик зайти сюда случайно! Наверняка пришёл за золотом, которого у великана в избытке.
Значит, не зря он обидел мага, поймав его за шиворот и встряхнув над землёй. Великан на этой мысли усмехается – хах, забавно ведь, что действительно над землёй! Он свесил рыжего за самый край белой плотной пелены облаков, обвиняя того в воровстве.
Всё случилось неожиданно. Для них обоих. Но великан, в отличие от мага, находился на своей территории, и сориентироваться сумел быстрее. Да и магия на такого, как он, действует гораздо хуже, чем на обычных людей. И магу ничего не оставалось, как молить о пощаде.
– Я просто бедный странник, – скрипел его голос, пока он хватался за сильные и мускулистые руки великана, пытаясь удержаться над пропастью. – И не знал, что здесь кто-то живёт!
– Целый замок на облаках, – прогремел в ответ великан. – Всё такое красивое. Богатое! И, по твоему, без хозяина?!
– В любом случае, я ничего не взял!
– Или не успел взять… – угрожающе сузил великан свои маленькие, небесно-голубые глазки.
– Нет-нет, – принялся лепетать рыжий, – что вы! Разве же я похож на вора?
– На мошенника, на старого тёмного колдуна, на плута и обманщика, вот, на кого похож! – в очередной раз встряхнул он его, и потёртый тёмный плащ мага едва не разошёлся по швам.
Он вскрикнул и прекратил извиваться в воздухе. Лишь крепче вцепился в руку великана и попытался взглянуть в его грубое, будто вытесанное из камня, лицо.
– В любом случае, я не причинил тебе вреда, хозяин надземнего царства! А за беспокойство я обязательно отвечу!
Но продолжить спокойно великан ему не дал, едва не разжав пальцы.
– Ещё как ответишь! – согласился он.
– Нет-нет! – взвизгнул маг. – Стой! У меня есть предложение… Я заплачу тебе за беспокойство.
– Заплатишь? – ещё больше сощурился он, отчего глаза его практически исчезли с лица, превратившись в две узких щелки. – Но у меня всё есть, я самый богатый на свете.
– Да-да, конечно, – не стал он спорить, хотя во взгляде и промелькнула некая… гадливость. – Но нет жены! А дом без женщины всегда беден, – и он поспешил слегка сгладить сказанное: – Не в обиду сказано, прошу простить меня.
– Жены? – слегка опешил он в ту минуту и отступил от края.
Однако мага отпускать не торопился.
– Ага, – протянул рыжий тем временем. – Жены… Приведу тебе на днях такую красавицу и умницу с земли, что всё здесь засияет ещё ярче!
– О да, – горячо забилось его сердце и помутнело в глазах от наплыва мыслей и предвкушения. И великан указал пальцем куда-то вниз. – Разглядел я однажды там, среди леса, ведьму одну. Красивая, и голос у неё красив, и видно сразу, что умница.
Каким-то образом рыжий понял, о какой именно ведьме шла речь. И это ему явно пришлось не по нраву.
– Я, – он покашлял, прочищая горло, – не хочу тебя разозлить, но… Ведьму трогать нельзя.
– Это почему же? – присел он на землю, чтобы иметь возможность смотреть на мага, не поднимая его к своему лицу.
– Она… Занята она.
– Так прихлопнуть, – он отпустил его, чтобы оглушительно ударить в ладоши, от чего магу пришлось зажать себе уши, – гадёныша, и дело с концом! Или как там говорят… Не странно ли, что у конца есть дело? Хотя, стой, – протянул он, направляя вдаль задумчивый взгляд, – кажется я понял… У каждого дела есть свои концы. Всё верно.
Маг смотрел на него, в недоумении склонив голову набок и морщась.
– Ага… Но нет. В смысле, тогда я не смогу привести тебе жену.
– А?
– Если ты прихлопнешь меня, – подсказал он.
Великан всё равно не понял. Но раз рыжий сказал, что в таком случае не сможет, он мог бы отказаться от ведьмы.
Впрочем, стоит ли оно того? Не лучше ли тогда и правду прихлопнуть наглеца? И получить удовольствие, забаву здесь и сейчас.
Маг словно прочёл его мысли, апотому отступил в сторону.
– Жену приведу лучше ведьмы! А хочешь, даже ведьму найду? Только другую. Посмотрим, как выйдет. Приведу, слово даю!
– Ведьму хочу! – воскликнул великан. – И не хуже той, – снова ткнул он куда-то вниз. – А не приведёшь если в ближайшее время, так и знай, я сам способ найду спуститься за тобой, отыщу тебя, и… – понизил он голос, с улыбкой произнеся, смагуя это слово: – съем.
