Текст книги "Хозяйка бобового стебля (СИ)"

Автор книги: Ева Кофей

Соавторы: Елена Элари
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Да, насчёт нечисти – в точку.

Женя мило улыбается, пытаясь показаться проще, чем есть на самом деле.

– Он просто… помогает мне. Хотя… – она понимает, что такой ответ повлечёт за собой слишком много вопросов и поправляет себя, – нет, я хотела сказать – я ему помогаю. По хозяйству.

Во взгляде женщины, наконец, мелькает тень сомнения.

– Хм… – она садится за стол и кивком головы просит Женю сделать то же самое, – и как он к этому пришёл? На каких условиях тебя взял?

– Пока не на каких. У него сейчас много работы, как я поняла. Какой-то душегуб рыскает по городу, – она садится и потрагивающей рукой поправляет подол платья, – девушки пропадают… А мы с Соном случайно познакомились. У меня корова упала, он помог с ней. Задавал вопросы мне и матери. Заметил, как у нас дома уютно и предложил работу. Собирался рассказать, где что лежит, что делать, но его позвали. Снова что-то с тем, убийцей связанное. Он сказал мне ждать его прихода. Вот и жду. А под стол залезла, потому что собак боюсь.

Она очень надеется, что Карсон не убьёт её за такую развесистую лапшу на ушах своей матери.

Та слушает и едва заметно кивает, судя по всему успокаиваясь.

– Что ж… Но мы всё равно дождёмся его здесь, чтобы он подтвердил твои слова. Ты уж не обижайся, – улыбается она ей уже совсем по-доброму, – на меня за недоверие. Сама понимаешь…

– Конечно! – Женя кивает, вполне довольная таким исходом. – А, может, вы мне пока работу дадите? Непривычно без дела сидеть…

Ещё бы – без телефона, без интернета!

Глава 23. Фэнтези пути: путь к колодцу сквозь черномордные опасности

У женщины взметаются брови. Судя по взгляду, жест этот был одобрительным.

– А воды из колодца принесёшь?

Женя с волнением улыбается.

– К-конечно, но… а как же собаки?

– А, да, собаки, – вздыхает женщина. – Что ж, придётся мне… А у меня руки болят. Развёл псарню, а люди страдают!

Женя поднимается.

– Но… Вот Сон же сам провёл меня, думаете, укусят? Я могу попробовать. Они кажутся умными.

– Умные то умные, но зверюги… Ну да попробуй. Только осторож… – она осекается и хмурится, после чего передразнивает с недовольством: – Сон. Со-о-он. Это хозяин так тебе звать его сказал? До чего ж дожили… – и махает на неё досадливо. – Ладно уж, иди, иди!

– Наверное, думает, что я очень глупая, – не теряется она, – и выговорить не смогу полное имя.

Ей отчего-то очень хочется понравиться этой женщине. Но почему? Из-за матери Джилл хочется на стенку лезть, кричать и волосы на себе вырывать, а тут – быть послушной, приличной девочкой.

Она берёт ведро и с опаской выходит во двор.

Больше, чем нападения псов, Женя боится только случайно использовать магию, как было с Джеком. Если она заколдует хоть одну адскую тварь, едва ли мужчина станет и дальше выслушивать бред про параллельные реальности.

Мать Карсона остаётся на крыльце, настороженным и сосредоточенным взглядом прожигая ей спину.

Скалка в её руках явно призвана в случае чего обрушиться на собачью голову. И псы, словно понимая это, зыркают зло в её сторону, скалясь и поскуливая, и всей стаей стекаются к Жене, обступая её полукругом.

– Ой, нехорошо, – тихо ахает женщина, и пальцы на скалке смыкаются добела в костяшках. – Девка, а ну, давай-ка ты назад возвращайся! Бог с этой водой! Бог с ней!

Но Женя отчего-то успела себя убедить, что собаки не обычные, практически волшебные, а, значит, накинуться не должны.

Может быть, они просто проследят за тем, чтобы она не сделала ничего, что не понравилось бы хозяину?

А Женя ведь и не собирается. Она мотает головой и продолжает идти к колодцу.

– Вода нужна!

– Вот ведь девка! – дивится мать Сона, однако в голосе теперь пополам с беспокойством звучит странное, какое-то… азартное одобрение. – Ну, я тут, если что, стою! – кричит она ей вслед, словно и правда могла бы помочь, приди стае в голову напасть на Женю.

А псы продолжают настороженно виться вокруг, рыча и скалясь, прижимая уши к голове. И только один, кажется, именно тот, что боднул лбом её ладонь, выпрашивая ласку, когда увидел Женю в первый раз, ведёт себя беспокойно. И отнюдь не из-за самой Жени, а из-за остальных собак. И, наконец не выдержав, подбегает к ней совсем близко и начинает жаться боком, сбивая её с тропинки, ведущей к каменному колодцу под развесистой старой яблоней.

Она улыбается, не совсем понимая, что происходит, но чувствуя облегчение.

– Привет, мой хороший, – останавливается и с лёгкой опаской касается чёрного, блестящего лба. – Вы ведь меня не укусите, да?

На это, то ли приняв её жест за угрозу, то ли ещё что, к ней подскакивает другой пёс и собирается схватить за руку. Но тот, что жмётся к ней, оглушительно лает на него, заставляя в недоумении отступить. А после, словно взяв с него, защитника, пример, к Жене, крадясь, подступает другой, едва заметно, неуверенно виляя хвостом и поскуливая.

– Они, – всплёскивает мать Сона руками, – наверное, пить хотят! Вон, миски пустые, в корыте воды нет! – указывает она скалкой под крыльцо, где и правда всё пусто, нет ни питься, ни еды.

Женя с удовольствием и благодарностью чешет своего защитника и немного боязливо касается уха другого пса. А затем кричит матери Сона:

– Вот, видите, помощница господину инквизитору просто необходима! Я сейчас всё сделаю, не беспокойтесь!

И вправду без проблем набирает воды и разливает её по мискам.

Псы принимаются громко, с урчанием лакать, толкая друг друга поджарыми боками. А мать Карсона одобрительно кивает и, решив, что Жене и правда ничего не грозит, скрывается за дверью дома.

Впервые в новом мире чувствуя себя победительницей, девушка наполняет водой корыто и набирает последнее ведро – уже для людских нужд.

Когда она вычистила коровник, когда нашла ведьму вместе с её чудесной баней, ей не было так хорошо. Может быть, потому что все прошлые дни – гонка, побег от ужасов случившегося, судорожная попытка вернуться в своей серый, но родной мир.

А здесь, всего на несколько мгновений, она как будто бы уже дома.

– Принесла!

– Умница, – расплывается та в улыбке. – А теперь, вот тазик, помоги мне овощи перемыть, почистить их и поставить готовиться рагу. А я пока печь растоплю.

Но прежде она распахнула окно, видимо, чтобы не было очень жарко.

А под печкой в это время, в темноте, сверкнули круглые из-за паники глаза чернобурки.

Глава 24. Рагу и квас

Наконец-то уютная, нормальная еда, от которой не затошнит! Наконец-то чистый дом и приличная женщина. Перемены хорошие, но кое-что в мире остаётся неизменным: Джек и его талант влипать в неприятности.

– Ой, знаете, надо золу почистить сначала… Давайте-ка, садитесь, – Женя улыбается, – отдохните. Я быстро!

Та, не ожидая от девицы такой прыти, теряется и приседает на лавку.

– Дак… вряд ли там золы много, милая. Карсон, хоть и мужчина, а всё же не безрукий…

Джек же, когда Женя оказывается рядом, в панике шепчет:

– Я чихну, сейчас чихну! – и принимается тереть нос чёрными лапами, зажмурив покрасневшие от сажи да золы глаза.

Как назло, мать Сона тут же оказывается у Жени за спиной.

– Ведро вот держи, и лопатку специальную на.

– Спасибо! – она всё забирает и начинает громко кашлять.

Джек от души чихает, поймав удачный момент, и с благодарностью шепчет:

– Спасибо…

Мать Сона хмурится.

– Болеешь?

– О, нет, это так что-то…

Она улыбается и начинает скрести золу рядом с Джеком.

– А вы часто навещаете сына? – спрашивает, надеясь отвлечь её.

– Нет, я живу в соседней деревне. В самой дальней соседней деревне, – добавляет, задумавшись, и теснит Женю, пытаясь забрать у неё из рук лопатку. – Это от золы ты кашляешь, дай мне!

– Нет! – у Жени случайно выходит слишком громкий крик. – В смысле… я слышала, что оно оседает внутри. А вам нужно себя беречь. Лучше уж я. Сядьте. Пожалуйста. Лучше расскажите о Карсоне. Его все очень уважают. И мне интересно.

Она, подумав немного, садится за стол и, внимательно наблюдая за Женей, не без удовольствия тянет:

– Рассказать о Карсоне? Говорить о нём можно много. Мой любимый сын, только бестолковый самый – все другие уже семьи имеют. Но ты лучше скажи, что именно хочешь узнать?

– У него есть братья? – отзывается Женя, потихоньку подставляя ведро к лису. – А я не знала. А почему не женится?

– Работа, говорит, такая… На первом месте у него сейчас она, на ней он женат! – внезапно, от досады, громко хлопает она по столу, и Джек, подпрыгнув, устраивается в ведре. – А братья, конечно, есть. Целых три. И сестры две, младших. Карсон у меня четвёртым рождён был.

– Вы такая молодец! Тяжело, наверное, когда столько деток…

Жени приходится насыпать на лиса остатки золы, прежде чем подняться.

– Ну, пойду выкину.

– Так ты ж не знаешь, куда, – усмехается та, но за Женей, к счастью, не спешит. – Иди за дом, там грядочку увидишь, мимо пройди и ямку найдёшь.

– Хорошо, спасибо!

С облегчением она поскорее уносит ведро подальше, радуясь, что собаки не увязались следом.

– Сажа спасла, – весь усыпанный пеплом, чихнул Джек. – Но шерсть… Ты посмотри, я ведь на обувную щётку теперь похож! – а сам чуть не плачет и пятится всё к кустам ежевики, на случай, если собаки покажутся из-за угла дома. – Так и подохну, – вздыхает он, – лисом облезлым…

– Ну перестань, – Жене становится его натурально жалко, – убегай сейчас, да только будь осторожнее. Потом я тебя ещё раз вымою, договорились?

Джек пытается улыбнуться в ответ, выходит лисьей пастью это так себе. Но он кивает и скрывается в кустах. Делает это очень вовремя, потому что за спиной у Жени раздаются осторожные собачьи шаги. И пёс, который защищал её недавно, виляя хвостом, суёт голову ей под руку. Но вдруг принимается принюхиваться, чуя скрывшегося в кустах зверя.

– Ну перестань, – Женя принимается гладить его по спине и бокам, – кто хороший мальчик, а? Кто хороший мальчик?

Пёс отвлекается, тихо поскуливая от удовольствия. Видимо, от хозяина ласки он получал редко.

Дома Женю уже ждала мать Сона, приготовившая всё для рагу и растопившая печь.

С овощами они разделались быстро, порезали на куски мясо, отыскали нужные пряности и травы, и вот уже кухню заполнил аромат сытного ужина.

– Как раз к его приходу всё будет готово, – улыбается женщина, вытирая о фартук натруженные руки. – Поужинаешь с нами только, даже не думай так быстро уходить! Ох, – выглядывает она в окно, – надеюсь, он вернётся до темна… Что-то тучи собираются. И ветер, слышишь, какой? Никак гроза грядёт. Меня, к слову, Касей звать. А то я, кажется, так и не сказала.

И, прежде чем Женя успевает что-либо ответить, входная дверь открывается, по коридору разносятся гулкие шаги, и на кухню выходит уставший и сердитый с виду Карсон.

– Матушка? – удивляется он. – Ты что тут? Время неспокойное, зачем было приезжать?

– Ты посмотри на него, – хмыкает она, упирая руки в бока и строго хмурясь. – Матери не рад, паршивец?!

Так странно наблюдать за тем, как этого опасного и высокого мужчину отчитывают, будто мальчишку, что это кажется даже милым.

Он улыбается в ответ будто бы со смущением.

– Рад, конечно. Просто мне утром завтра выезжать рано. Кто проводит тебя домой?

– Ну так, может, я задержусь немного, – изгибает она бровь.

И он выдыхает, всем видом своим показывая, что сдаётся. И переводит на Женю вопросительный, задумчивый взгляд, как бы спрашивая, всё ли в порядке. И… предупреждая, чтобы так оно и было.

– Вы, как понимаю, уже познакомились?

– Да, – улыбается она, отчего-то с вызовом в глазах, – я уже рассказала вашей матушке, как вы предложили мне подработку, когда увидели, как умело я веду хозяйство. Мы приготовили ужин. Вы, наверное, очень голодны.

Сон слегка медлит с ответом, наверняка раздумывая над её «умело веду хозяйство», вспоминая полудохлую корову на дороге, да и ужасную обстановку в доме. Но, наконец, согласно кивает и садится за стол. Что побуждает его мать тут же подскочить и засуетиться вокруг него.

Недавно такая строгая и бесстрашная, она вмиг превращается в угодливую и любящую, переживающую, как бы ему угодить.

Только вот Сон жестом просит её присесть рядом и переводит выжидающий взгляд на Женю.

– Я, наверное, пойду, – она улыбается и встаёт. – Твоя матушка сказала остаться, но ведь темнеет, моя семья будет волноваться.

– Уйдёт, – возмущается Кася, – а поухаживать за хозяином и его матерью?

– И себе поесть возьми, – кивает Сон. – Да садись с нами! Не стесняйся. Куда ты пойдёшь? Пешком, одна, в такой час? – и отвечает сам, отрезая: – Нет.

Женя с задержкой в одно мгновение кивает и принимается разливать по чашам рагу, расставлять приборы и прочее.

Тело сковывает напряжением. Карсон выглядит мрачным. Что-то случилось? Что-то, связанное с ней?

Он подумал и решить не отпускать?

Она садится и старается есть как можно быстрее, чтобы поскорее уйти. Пока рядом его мать. Может быть, он не станет скандалить при ней.

А та наблюдает за ней внимательным, пристальным взглядом, будто бы лениво пробуя стряпню. Хотя рагу вышло удивительно вкусным.

– Как ест быстро, не жуёт почти, – произносит тихо-тихо, но проникновенно до мурашек. – Сынок, а пусть и вовсе поживёт у тебя немного? Если ей идти далеко, как же она будет тебе помогать, туда-сюда бегая? Сам говоришь, время неспокойнее.

Он замирает с ложкой в руке. Раздумывает. Но с ответом не спешит.

– Ой, спасибо за предложение, конечно, – у Жени дёргается веко, – но у меня ведь мама уже не молодая и сестрёнка младшая больная… И жених, сами понимаете, не поймёт.

Вообще, хорошо, конечно, что она попросила. Потому что, если Сон задумал её убить, ей придётся объяснять это матери, которая уже такие предложения делает.

Но с другой стороны… прямо сейчас и как можно скорее хочется убежать!

Ко всему прочему в голове ещё крутится задание ведьмы – совершить кражу в плату за магию. За всё время она не успела ничего стащить, ведь мать Карсона едва ли преследовала её и почти не сводила взгляда.

Сон вздыхает и продолжает есть рагу.

– Кваса бы… – тянет он мечтательно и невероятно уютно потягивается, с удовольствием самого сытого на свете кота. – Женя, будь так любезна, спустись в подвал. Там в бочке квас. Краник открой и налей на всех в кружки, что найдёшь рядом.

Он кивает ей на люк в полу у входа на кухню.

Мать его одобрительно, в предвкушении потирает руки.

Не совсем понимая, что происходит, совершенно не понимая его самого, она кивает.

А что остаётся?

Но, может быть, там каким-то образом есть проход на улицу?

Только вот надежда не оправдывается, подвал оказался похож больше на подпольный погреб. Глухой, тёмный и прохладный, в который ведёт крутая неудобная лестница.

А Сон и бровью не ведёт, взял добавки и ест, только и слышно, как постукивает ложка о глиняный бок чаши. Будто это нормально, что в доме его разгуливает девушка, подозреваемая, нет, уличённая в колдовстве. И речи ведутся о том, как бы оставить её здесь с ночёвкой.

Женя боится, что что-то пойдёт не так уже из-за того, насколько она напряжена.

Говорят, если чего-то очень боишься, надо столкнуться с этим лицом к лицу…

Ну что ж!

– Ааай! – кричит и всхлипывает. – Ой…

И Сон в мгновение ока оказывается рядом, едва ли не спрыгивая за ней в подвал.

– Упала, споткнулась? Придавила люком палец?

– Не знаю… Кажется, ногу подвернула… – шепчет Женя. – Ой…

– Ну-ну, – касается он её и пододвигает к ней низенький табурет. – Присядь, я посмотрю.

Женя садится, картинно вздохнув. На её лоб выбилось несколько маленьких волнистых прядок. Лицо немного потное от работы, но всё равно красивое.

Она собирается с мыслями и вдруг шепчет:

– Так… что происходит?

– Ты повредила ногу или нет? – его горячие, слегка шершавые из-за обветренной кожи пальцы проходятся по её лодыжке.

Она не может врать ему.

– Нет. Но ты… продолжай.

Сон усмехается и ведёт ладонью вверх по её ноге, неуклонно, неотвратимо забираясь под подол платья. Медленно и обжигающе горячо…

В полумраке сверкают его глаза, а вторая рука обнимает Женю за талию.

– Останешься здесь до утра, – шепчет он… будто намекая на что-то.

Глава 25. Угомонить собак

– Значит, – сердце пропускает неверный удар, – ты не собираешься меня прибить, да?

– Не собираюсь… А надо? – поднимается он, горой нависая над ней.

Она выдыхает с трепетом, с трудом понимая, что с ней вообще такое творится.

– Пришёл такой мрачный, напугал меня.

– Я и должен таких, как ты пугать, – отвечает он, впрочем, мягко и незлобно. – Ты мне лучше скажи, где лис? Позволила матушке моей его себе на воротник пустить? А то она бы могла… – а сам, говоря это, зачем-то подхватывает Женю на руки так легко, будто пушинку.

Она обнимает его за шею и вдруг, как бы между прочим, чмокает в губы.

– Волнуешься за него? Его тут нет.

Дыхание его становится судорожным и Сон опускает её на пустую широкую, будто лавка, полку у стены.

– Скорее волнуюсь о том, – говорит он, отступив к бочке с квасом, – что видела и слышала моя мать. Но, судя по её реакции, вы поладили. Женя… – тон его меняется, в нём появляется нечто тягучее и тёмное. – Останешься у меня. Это больше не обсуждается, – и протягивает ей наполненную кружку. – Подержи, поможешь мне.

Она всё делает, параллельно борясь с собой и то и дело появляющейся на лице улыбкой.

– Я сразу нашлась что сказать. Помогала ей, лиса выпроводила незаметно. Не волнуйся, она ни о чём не догадывается. Что бы это ни было.

Женя и сама уже не понимает, что именно они скрывают и что между ними самими происходит.

Пока она говорит, Сон наполняет кружки. Две выносит из подвала, сразу же возвращается, забирает оставшуюся у Жени и жестом просит её подняться.

– Хорошо. Мне так спокойнее, всё правильно. Идём?

– Вы там чего долго так? – доносится до них голос матери. – Всё хорошо, она не убилась там?

– Хорошо! – отзывается Карсон, а Жене шепчет прямо на ухо, опаляя её кожу дыханием: – Веди себя спокойно, ничего странного не говори. Будешь спать у меня, а утром я отвезу тебя домой и извинюсь перед твоей матерью.

И она кивает, отчего-то больше не глядя ему в глаза. Только изредка отвечая на вопросы Каси и спрашивая что-нибудь нейтральное для поддержания разговора.

Ей, разумеется, не должно быть до этого дома и его хозяина никакого дела. И сейчас бы досадовать из-за задержки, из-за отдаления цели – попасть домой.

Но… почему-то не получается.

И вот Сон расстилает постель, сам давно уже переодевшись во льняную рубаху и удобные штаны. Он выглядит таким домашним и тёплым… А в глазах всё та же сосредоточенность и задумчивость. А ещё нечто жгучее и тёмное, не позволяющее забыть о том, кто он такой и как опасен.

– Будешь спать здесь, – изрекает, отступая от кровати и бросая на Женю взгляд.

Спальня его тёплая и уютная, небольшая, почти без мебели, но при этом не кажущаяся пустой. На деревянном подоконнике растёт вьющийся цветок… Ставни не закрыты, а потому, кроме масляной лампы, комнатку освещает и лунный белый свет.

Она складывает руки на животе, словно всё ещё опасается его.

– А ты?

– А я буду здесь, – бросает он на пол тяжёлый матрас. – На всякий случай, – усмехается, то ли подшучивая насчёт чего-то, то ли ещё что. – Ты ведь не против?

Она садится на кровать, думая как бы поскорее уснуть, но вдруг бросает неожиданно для самой себя:

– Можешь и на кровати. Почему нет?

Он, уже устроившись на полу, приподнимается на локте и пристально смотрит на Женю.

– Уверена?

Она выгибает бровь. Но голос, ласково звучащий в ночи, вполне себе уверенный:

– Конечно!

И Карсон подходит к ней, наклоняется, упираясь ладонями в кровать по обе стороны от Жениных бёдер и глаза его мерцают совсем близко от её лица. Настолько, что она могла бы разглядеть своё отражение в его бездонных зрачках.

– Уверена? – повторяет шёпотом, а губы режет странная, какая-то тёмная ухмылка. – Не боишься, Женя?

Она вспоминает, как громко и ужасно вопила примерно в такой же ситуации с Джеком. От того, чтобы повторить, удерживает только Кася.

Но даже если бы комната наполнилась криком, он был бы всего лишь дурной шуткой.

– Я ведь… тебя спать пригласила, – шепчет едва слышно.

И он, не отстраняясь от неё, изгибает бровь.

– Точно? А то мне показалось…

Женя отзеркаливает его мимику.

– Эй, так ты на это рассчитывал, когда решил отпустить меня?

– Что? – отстраняется он и одаривает её, отчего-то, оценивающим колким взглядом. – Конечно же нет.

– Тогда почему думаешь, что это может произойти?

Она как бы невзначай касается его плеча.

И он валит её на кровать, нависая сверху, и запускает пальцы в её мягкие волосы.

– Потому что вижу… И хочу, – целует её Сон, как бы на пробу, и слегка отстраняется. – Хочешь сбежать?

– Нет, – выдыхает Женя, – а ты обычно хочешь всё, что видишь?

– Нет, – оставляет он поцелуй на шее. – И тем более это не касается ведьм. Но… – его горячие пальцы сжимают её коленку. – Видимо, твоя магия оказалась сильнее… – Сон на мгновение отпускает её, но лишь затем, чтобы стянуть с себя рубаху и отбросить её в сторону.

В лунном свете его мускулистое, рельефное тело отдаёт серебром, и каждый шрам на нём (а их оказалось достаточно, впрочем, его это ничуть не портит) словно вспыхивает белым пламенем.

Женя тихо стонет. От каждого его прикосновения по телу разливается сладкая, горячая дрожь. Она гладит ладонью шрамы, не в силах оторваться от него.

– Никакой магии… И, значит… ты поверил мне?

– Я не знаю, как относиться к сказанному тобой, но отчего то не считаю, что ты лжёшь мне… – он подтягивает её ближе к подушкам, приподнимает и вдруг стягивает с неё платье, после чего прижимает к себе и покрывает поцелуями плечи. – Зря позвала меня лечь рядом… – выдыхает он, щекоча ей шею своим дыханием. – Я не смогу уже остановиться… – тянется его ладонь вверх по её бедру.

– А я не хочу, – выдыхает Женя, – чтобы ты останавливался…

Она прижимается к его твёрдой, горячей груди, касается носом шеи, судорожно дышит, чувствуя, как начинают алеть от смущения скулы.

– Только… будь осторожнее…

– Хорошо… – шепчет он.

А при этом становится увереннее и в каком-то смысле жёстче. Хотя и ведёт себя с ней бережно.

Но поцелуи его горят пламенем, касания оставляют не меньший жар, как и взгляд, которым он блуждает по её телу…

Он прижимает руки Жени у неё над головой, обхватывая тонкие запястья своей ладонью. Крадёт очередной поцелуй, не позволяя стону сорваться с её губ. Взгляд его затягивает пелена. Лампа на столе гаснет…

Тьма и жар окутывают их плотным покрывалом, скрывая от всего мира.

Женя слышит только стук собственного сердца и почему-то его дыхание. Она всегда думала, что губы девушки себе прокусывают только в книжках типа «Оттенков серого», но от волнения, от попытки сдержать очередной стон, который точно не будет тихим, она всё же стискивает зубы, зацепив кожу, и в тот же миг чувствует солоноватый, металлический привкус во рту.

Боль мешается с удовольствием, глаза горят магией и огнём.

Карсон словно не замечает этого. Да что там, сейчас он сам больше напоминает демона, красивого и сильного, способного сжечь её одним своим взглядом. Не говоря уже обо всём прочем…

Он осторожно, но крепко сдавливает ей горло, большим пальцем проводя по венке на шее. Затем перемещает ладонь дальше, пальцами зарываясь в её волосы и стягивая их, заставляя Женю выгнуться.

Что-то шепчет ей на ухо. Что-то наверняка приятное, но неразборчивое из-за срывающегося шёпота и шумного дыхания.

Кровать поскрипывает. Сон замечает это не сразу, как и то, что она начинает постукивать о стену своей деревянной спинкой.

– Угомони собак! – вдруг доходит до них голос Каси. – Я не могу заснуть из-за шума. Сон, ты слышишь меня?!

Женя, хоть и чувствует себя обессиленной по-хорошему лужей под ним, всё же усмехается остро и шепчет:

– Собак, Сон… Угомонишь уже или нет своих… собак?

Она имеет в виду всю ту страсть, что пылает в нём, весь напор и… голод.

Он фыркает, сдерживая смех, и продолжает всё, от чего его отвлекли, вместе с долгим поцелуем.

Ночь вновь застывает в жаре, в сплетении рук, заполняется прерывистым дыханием и страстью.

– Или это не собаки?! – кричит Кася с соседней комнаты. – Не псы твои, да?

Жени очень хорошо, но ещё больше – смешно. Она замирает, как будто пытаясь оценить свои силы, но сдаётся быстро. И смеётся, вцепившись в плечо Карсона.

И ему приходится зажать ей ладонью рот.

– Тише, пожалуйста, – шепчет ей на ухо, а сам тоже давится от смеха. От досадливого, но раздирающего на части смеха.

Отчего-то попытки сдержаться создают едва ли не больший шум. И голос его матери, прозвучавший вновь, полон негодования и осуждения:

– Уж лучше бы это были собаки!

И Карсон, сдавшись, выпускает Женю из своей хватки и принимается смеяться вместе с ней.

Она обнимает его за шею, смех льётся вперемешку с поцелуями и сбивчивым шёпотом:

– Мир другой, а дух коммуналки всё тот же…

Сон слегка напрягается, но обнимает Женю крепко и тепло, усмехаясь ей в макушку.

– Что такое камукалка?

Она улыбается.

– Это когда стены тонкие и с каждой стороны соседи. А твоя мать, – выдыхает уже ему в губы, – утром убьёт меня…

– Уж раз я не убил, то никому не позволю, – улыбается он, целуя её.

Глава 26. Ещё одна цель в копилочку

Сон отрывается от неё нехотя, в очередной раз, теперь уже под утро. Рассвет красным заревом разливается, казалось бы, под самым окном, потому что на стенах и потолке пляшут настолько яркие багровые краски, что становится не по себе.

Карсон прижимает Женю к своей груди. Его сердце стучит всё ещё быстро и гулко, но дыхание ровное и спокойное. Можно даже сказать, сонное… Впрочем, ещё бы ему таким не быть! Он работал весь день, и не спал всю ночь… Пусть и не променял бы эту ночь ни на что на свете, и чувствует себя, пусть не физически, но всё равно отдохнувшим.

Он рассеянно водит пальцами Жене по плечу, задумчиво глядя в окно, и едва заметно улыбается своим мыслям.

Хорошо…

И будто вовсе не ведьма рядом с ним лежит. Вовсе и не чужая. Не малознакомая девушка…

Чувство жара и страсти сменяет тепло и ощущение родства. Словно их прямо сейчас судьба связывает узами, крепко и безболезненно. При этом, почему-то, заставляя Карсона ощущать свободу.

Такую, которой он никогда не испытывал. Хотелось сделать для Жени невозможное. Сон верил, он чувствовал, что теперь способен на всё. Будто за спиной у него выросли крылья.

И если бы… он не был настолько сонным, то тут же подхватил бы Женю на руки, и взмыл вместе с ней в воздух!

– Красиво, – шепчет он, будто говоря о рассвете, на самом же деле наблюдая, как красный свет играет на её коже и волосах.

Ей хочется спать. Но так, чтобы время остановилось, чтобы застыло на отметке «раннее утро», и Карсон вот так лежал рядом и не пришлось бы никуда идти…

– Ты красивый, – оглядывает его, в тёмных омутах её глаз пляшут черти, – так странно… – касается его щеки и сладко зевает.

Её тёмные, слегка влажноватые волосы раскиданы по подушке, на бледной шее красные следы его поцелуев и пальцев, а ещё на ключицах, груди, бёдрах и… много где ещё.

– Я всё думаю об условии, – шепчет Женя. – Не испортить сказку. Это считается?

– Мм? – отзывается Сон лениво и приподнимает бровь. – Уверен, ты ничего не испортила, если речь об этом, – сам не понимает отчего улыбается и целует Женю в волосы. – Вот бы… вот бы, – шепчет он вдруг, – так было и дальше… Только представь. Мне нравится, – замечает будто бы с удивлением, – об этом думать. О множестве подобных ночей и рассветов. С тобой.

Сердце у Жени ёкает.

Она проводит пальцами по его груди, приближается и утыкается носом в его шею.

– Ты ведь меня совсем не знаешь…

– Познакомимся? Расскажи ещё о себе, – просит он тихо, замирая, будто боясь её спугнуть. – Мне всё интересно. Что тебе нравится, что радует, о чём мечтаешь?

– Сейчас только о том, чтобы вернуться домой, – произносить это горько, но ей важно, чтобы Карсон понимал – она не останется здесь. Чтобы не влюблялся слишком.

– Какой он, твой дом?

Она целует его в кадык и вздыхает.

– Сложно объяснить… Мой мир похож на твой, но несколько столетий спустя. Больше пятисот – точно. У нас нет магии, точнее нет ничего доказанного. Люди любят всякие мистические истории, вспоминают про ведьм, которых сжигала инквизиция, но нет ничего, указывающих на то, что они действительно обладали магией. Всё это были предрассудки, влияние религии и недостаток знаний. Сейчас у нас даже есть огромные денежные премии для экстрасенсов, вот только никто за десятки лет так и не смог ничего доказать. Если бы магия существовала, кто-то бы забрал целый миллион, но – увы. В общем, людей стало больше, они стали умнее, построили огромные города из железа и стекла с высокими домами. Так и называются – небоскрёбы, потому что небо скребут. В моём мире много всего интересного… там у меня учёба в институте, друзья, младшая сестра… – на этом Женя всхлипывает, горло сдавливает спазм, продолжать говорить тяжело.

Сон гладит её по голове, слушая внимательно.

– И если… когда, – исправляется он, пусть, судя по голосу, ему сложно это говорить, – ты вернёшься домой… То больше не сможешь прийти сюда?

– Не знаю, – она отвечает честно, – но это маловероятно.

– Мне жаль, – мрачнеет он. – Но я буду рад за тебя, Женя… И если так всё же случиться, боюсь, возможно, я стану ждать тебя.

– Не надо, – она приподнимается и целует его в губы, – даже не думай об этом…

– Есть вещи, что нам неподвластны, – Сон вдруг усмехается, хватает её и оказывается над ней. – Ты очень красивая. Я сразу не замечал этого так явно. Ты… – ведёт он костяшками пальцев по её щеке, прожигая Женю тёмным, внимательным взглядом, – нравишься мне… Ты очень нравишься мне.

Она смеётся так нежно, что даже обессиленно, запускает пальцы в его волосы и скалится:

– Нет… Не верю… Ты не сможешь ещё раз!

Карсон ухмыляется.

– Не смогу? Это вызов, Женя? – он как-то по особому произносит её имя, словно делает на чём-то в нём акцент. – Недоверие, или… Страх поверить в желаемое? Так не бойся, – в глазах его пляшут черти, – ты не разочаруешься.

Он накрывает её губы поцелуем, сдавливает запястье руки, прижимая её к подушке, ведёт себя при этом нежно и осторожно.

Боится навредить. Ведь даже он ощущает сладкую, тянущую мышцы усталость, что уж говорить о хрупкой девушке под ним.

Такой беззащитной, невероятно близкой, вмиг ставшей ему не чужой…

Ему её будто не хватает, Сон не может насытиться. Он не помнит, испытывал ли такое раньше.

И забывает об осторожности, не заботясь ни о скрипучей кровати, ни о стонах, что могут срываться с Жениных губ. Словно они находятся одни на всей земле. И больше ничего не важно.

Она даже и не знала, что такое бывает. С парнем, с которым встречалась ещё со школы, было совсем не так – всегда как-то скованно, неловко и… холодно. Они не подходили друг другу и расстались без драм.

Выйдет ли так же легко уйти от Карсона?