Текст книги "Хозяйка бобового стебля (СИ)"
Автор книги: Ева Кофей
Соавторы: Елена Элари
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)
Женя подходит ближе, удивляясь мимолётом хлипкому, бедному убранству так называемого дома.
– Ты разве не ждала меня?
Та замирает, наполовину забравшись на печь, да так и висит, пальчиками босых ног едва опираясь о лавку. Только смотрит через плечо на Женю недоверчивым взглядом.
– Я... волновалась. Но разве ты не... – она всё-таки спускается и нерешительно подступает к ней. – Не будешь меня обижать? Вы так ругались с мамой. Ты столько сказала всего... И бросила меня здесь одну.
А ведь действительно бросила!
Только, как это произошло? Джилл прельстилась разбойником, легла к нему в койку и... просто исчезла?
Умерла? Он что-то с ней сделал?
Или попала на место Жени и теперь разгуливает в её теле по городу?
Какой ужас...
Скорее бы во всём разобраться.
– Я, конечно, детей не люблю, – выдыхает она, присаживаясь прямо на пол, – но обижать тебя не собираюсь.
Интересно, как её зовут? Спросить бы...
Но как?
– Хорошо, – вздыхает малышка и присаживается рядом с ней, подтягивая к себе коленки и обнимая их. – А как ты меня назвала, когда только зашла? Чудно звучит.
– С чего ты взяла, что это я тебя так назвала? – с опаской отвечает Женя. – Так, просто слово... А тебе нравится твоё имя?
Девочка, конечно же, не её сестра. Но чем-то её напоминает.
Она ведёт острым плечиком и задумывается.
– Анна, звучит как-то... Густо для меня. И не подходит к твоему имени. И к имени мамы. Будто я отдельно тут от остальных. Но папа так меня назвал, поэтому, нравится. Но твой папа тебя назвал лучше, – вздыхает она.
«Так, – думает Женя, – у нас ещё и отцы разные...»
Стоп. А разве у Джека вообще была сестра? Она точно в ту сказку попала?
Боже, столько вопросов!
– Я уже и забыла, – отвечает она нарочито легко, – как зовут нашу мать.
– Я тоже, – смеётся малышка, – забываю. Давай спросим её, вот смеху то будет!
Но та заходит в дом, и смех прекращается.
– Джилл, иди-ка... – она оглядывает её, словно только что увидела, и мрачнеет. – Что за платье на тебе надето? Ты хоть знаешь, на кого в нём похожа?!
– А по моему красиво, – решает встрять Анна. – Как принцесса.
– Я бы тебе сказала, – хмыкает мать, – как кто, да мала ты ещё... Джилл, поди корову подои, а? В последний раз, наверное. Одно было хорошо, когда ты ушла, меньше голодных ртов! Но мне помощь твоя нужна. Так что давай быстрее.
– Если так нужна, – не выдерживает Женя, – могла бы и повежливее со мной разговаривать.
– Поговори мне тут! – и протягивает ей пустое ведро. – Ну, иди, а я тут что-нибудь поесть нам соображу. Ещё, глядишь, и Вилли заедет...
– Не выйду за него, – бросает Женя, уверенная, что из образа Джилл не выбивается.
– Ещё как выйдешь! – тут же взвивается мать. – Поговори мне тут ещё, паршивка. Такого мужика тебе засватала, а ты!
– Он страшный, – отзывается Анна, успев забраться на печь.
– Многое ты понимаешь, – хмыкает мать. – Одни мускулы, сила в глазах, мужественный, отзывчивый, не бедный. Мечта!
– Я сказала, – с нажимом отвечает Женя, – повежливее.
– Ага-ага, – спускается она в погреб под полом. – Иди, пожалуйста, к коровке, милая Джилл.
Женя победно улыбается и отправляется к той самой злополучной корове.
В прошлой жизни, если можно так сказать, ей не доводилось заниматься ничем подобным, но в то же время, должно быть, это станет самым обыденным делом за последние часы.
Вот только... она роняет ведро и от удивления открывает рот.
Глава 6. Корова
К её ногам тут же жмётся лис. Уши его прижаты к затылку, пасть скалится, из губ, если есть они у лис, вырывается шипение.
– Что они делали с коровой? – на одном его ухе в полумраке блестит серьга. – Не подходи ближе, вдруг она больная?
Корова оборачивается к ним, окидывая и Женю, и Джека безучастным взглядом. И вдруг протягивает своё звучное, душераздирающее: «му-у».
Она чёрно-белая, с выступающими под кожей рёбрами, грязными ногами и боком, на котором, видимо, недавно лежала на катастрофически выпачканной соломе.
Сам сарай старый, трухлявый, пахнет... Впрочем, лучше в нём не дышать. Через дыры в крыше пробиваются лучи света, в которых мерцают вихри пыли.
А в стороне от двери разбегается с тонким, бьющим по ушам писком, стайка мышей.
Женю вновь тошнит, она бросает ведро (случайно задевая лиса) и отбегает подальше.
Голова кружится от запаха, в глазах искры.
– Боже... Вот же мрак! Да она ведь и обычных бобов не стоит...
Лис скачет за ней.
– Лапу мне отбила, ведьма! Каких ещё бобов?
– Неважно...
Она морщится.
– Слушай, как же можно было так корову запустить?
– Не знаю... Может больная всё-таки? Травы ведь полно. Не жрёт поди. Я бы и молоко от такой не пил, если есть у неё молоко. Слушай... Понимаю теперь, чего ты бежать отсюда хотела.
– Может... Травы полно, да, но я что-то там её не заметила. И всё такое грязное. Почему никто не убирал? Тем более, если это единственная кормилица... Надо её хоть вывести оттуда.
Вот работка-то! Женя усмехается, надеясь, что другим девушкам повезло больше и апартаменты у них покомфортабельнее.
– Выведи! В любом случае лучше будет. Если тебя доить её заставят, уж пусть хоть ветерок тогда дует... – он вновь оскалился и странно чмыхнул, словно его едва не стошнило. – В страшном сне такое не привидится...
Она кивает, собирается с духом и возвращается к сараю.
– Скажи, Джек, а к магии как люди относятся? Я же тут на отшибе живу. Никого не знаю толком.
Женя решает рискнуть и узнать больше о местных и их мире.
Он пытается пожать плечом, но получается у него лишь смешно подпрыгнуть на ходу.
– Да смотря где... На костре пару ведьм в прошлом году сожгли, но это ближе к городу. Здесь терпимее к магии, но люди побаиваются, конечно. Это в любом случае. Мне вот всё равно. Было... До тебя... Я не верил, что меня кто-то заколдует.
– А ну, то есть люди об этом мало знают и это не норма?
– Да где ж это нормой то будет, детка? – сверкнул он на неё глазами и остановился в метрах двух от калитки в сарай. – Давай там уж, это, без меня...
Ну да, чем лис ей тут поможет?
Женя перестаёт дышать, забегает внутрь и подбирается к корове поближе.
Та стоит даже будто бы немного покачиваясь, словно если дунуть, она упадёт.
И никак не реагирует на попытки показать, что можно выходить.
– Ты, это, – тявкает лис, заглядывая к ним с опаской, – отвязала её? Может она там привязана? На двери ведь засова нет, чего она тогда не вышла?
– Да я не вижу... – Женя морщится и всё же проходит дальше, опасаясь, что её сейчас лягнут.
И да, оказывается, корова привязана к стене за заднюю ногу на короткую, грязную верёвку.
– Джек, – Женя прикрывает рот и нос рукавом, – иди, мне нужны твои зубы...
– Я ничего не стану там брать в рот! – скалится он. – Знаешь, как обострился мой нюх?!
– Ты хочешь быть снова мужиком или нет?!
– Я в любом облике мужик! – он всё же нерешительно подходит ближе. – Мерзость... Что тебе?
– Так это... докажи... Надо отгрызть верёвку.
– Загрызть корову будет более гуманно! Причём для нас всех... – вздыхает он горестно.
– Давай, один укус и всё!
Он ползком подбирается к верёвке, что от грязи уже превратилась скорее в проволоку. Трогает её лапой, и косится на лапу коровы. Но та тоже грязная, поэтому выбора не остаётся. Лучшего варианта здесь просто нет.
И он начинает грызть. И когда ему удаётся, пулей вылетает из сарая и издаёт в кустах странные звуки. Видимо, дух его мужской хоть и крепок, желудок оказался не таким.
От смеха, жалости и отвращения у Жени на глазах выступают слёзы.
Корова всё равно не понимает, что её освободили, поэтому приходится хватать её за рога и силком тащить на траву.
И когда несчастное животное оказывается на воле, лис на всякий случай пятится от неё. А вот сама корова, вновь протянув, на этот раз более радостное: «му-у», принимается с жадностью рвать траву. Прямо там, на месте, даже не пытаясь отойти в поисках более сочной еды.
– Эм, – лис чмыхает и кривится. – Ну я теперь даже не знаю, что думать. Дикие люди тут живут, ты уж прости, Джилл.
– Она просто чахнет от голода... И это ещё большой вопрос, почему её тут заживо не сожрали крысы или болезнь. Какое к чёрту молоко?
Она и сама валится на траву в нескольких метрах от коровы.
– Дочка, – так не вовремя выходит мать и застывает на крыльце, замечая корову и лиса. – Пошёл! Пошёл вон! – машет она на него какой-то тряпкой и наклоняется, чтобы поднять камень.
Джек, решая не давать ей возможность потренироваться в меткости, стремглав уносится со двора.
– Ты чего за коровой не следишь?! – кричит мать Джилл. – Не видишь, что ли, что лиса рядом? Зачем было выпускать её, когда здесь звери дикие, а ты даже отогнать не можешь?
– Что ей сделает лиса? Она её приняла за кучу навоза на ножках! – Женя поднимается. – Что с коровой?
– А что с ней? Мусечка ещё ничего! Это я тут скоро помру с вами, никакой помощи нет. Ты подоила её?
– Откуда у неё будет молоко? Она там стояла голодная!
Ей даже слов не хватает, настолько вся ситуация нелепая.
– Почему не убрано у неё? Почему сарай в таком состоянии?
– А силы у меня есть, каждый день там убирать? Да и тебя ведь искала, волновалась, мне не до коровы было.
– Да там всё так выглядит, будто не убиралось никогда! Ты чем занята целыми днями?
Если подумать, здесь ведь и развлечений–то нет никаких, разве что только корову мыть.
– Так, вот, с малой нянчиться надо, да овощи, – машет рукой на свеклу и капусту в траве, – растить пытаюсь. Травку корове собираю. Ты чего это удумала меня отчитывать, а?
– А зачем ты её заперла? Тут же травы полно, можно было бы привязать и всё. Она едва на ногах держится!
– Ха, – выдохнула мать звучно и резко, с таким возмущением, будто дочь сморозила несусветную чушь. – Так у соседей не так давно, говорят, волки коровку задрали. Я своей рисковать не буду! А часто выпускать её не выходит, она ж возвращаться тогда не хочет. Кто её за рога тащить в сарай будет, ты? Я бы посмотрела на это! Нет... А вообще, ты молока надои нам, да пойди на рынок, наверное, продай её. А? Может больше толку то будет, – вздыхает она горестно. – Бедная наша Мусечка.
– Продать единственную корову? А что потом делать?
Может, конечно, мать Джилл где-то работает, но что-то это сомнительно.
– Купим еды или семян, или придумаю чего ещё. Ты главное продай её повыгоднее, и не умничай тут! Делай, что тебе говорят, – и она, развернувшись, собралась уйти в дом, но замерла на крыльце. – Только про молоко не забудь.
Женя не выдерживает, топает ногой и кричит:
– Боже, да где логика-то? Где?!
– Логика? – с подозрением щурится на неё мать. – Что ещё за логика? Ты где таких слов нахваталась, паршивка?! Что люди о нас подумают?!
Глава 7. Взгляд чёрного лиса
Анна сидит у окна, поджав под себя ноги, наблюдая то за матерью, то за коровой во дворе. Кто из них интереснее, она так и не смогла решить. Но мать точно приятнее... И Анна переводит взгляд на неё.
Она что-то бормочет себе под нос, копаясь в небольшом старом шкафчике. И, наконец отыскав там засохшую горбушку хлеба, принимается крошить её в горячий... Ну, можно сказать, бульон. В воде варилась морковь, горстка ржи, которой было слишком мало для каши и тем более муки. И несколько каких-то кореньев.
– Джилл продаст корову? – Анне всё же не даёт покоя тот ходячий ужас за окном.
– Конечно.
– Разве она не даёт нам молоко? И творог.
– Она ведь всё равно подохнет скоро... – ворчит мать. – А Джилл мы за Вилли отдадим. После чего с голову не помрём, уж поверь. Парень он работящий, и дом у него хороший.
– Он страшный, – кривится малышка.
– Кажется, ты уже говорила об этом, – вытирает мать руки о потрёпанный фартук и усмехается: – Мала ты ещё, чтобы понимать что-то в мужской красоте. И не вздумай что-то такое ляпнуть, когда он приедет! Уяснила? Не смей его злить. Ты должна быть вежливой и милой. То есть, должна помалкивать.
– Хорошо мамочка, – вздыхает она. – А когда он приедет?
Мать задумывается.
У неё тут же мелькает в мыслях последняя их встреча и его слова: «отдыхайте, заеду позже». Почему-то она решила, что это значит «заеду завтра», но вдруг...
Женщина хватается за сердце и прислоняется спиной к печи.
– Батюшки... Он ведь человек хороший да умный. Конечно он сегодня ещё к нам заедет, чтобы убедиться, что здесь всё в порядке. Это он время нам дал поговорить и в себя прийти... Джилл! – кричит она и спешит к двери. – Джилл, детка, а ну-ка стой! Бросай корову!
А корова, которую ещё и не пытался никто вывести со двора, медленно поднимает на неё свою рогатую голову и тянет недоумённо и испуганно своё душераздирающее «му-у».
Женя, чувствующая как будто под кожей бугрится тёмное, нехорошее веселье, выкрикивает в ответ, уперев кулачки в бока:
– Куда бросать?
– Обратно в сарай, – сбегает она со ступеней крыльца.
И корова, словно всё поняла, несётся, покачиваясь на ходу, вон со двора.
– Ах ты ж... – задыхается мать от возмущения. – Анна, лапонька!
Девочка появляется в дверях и несмело (корова всё же очень страшная) переступает порог.
– Доченька, следи за коровкой! А ты, – хватает Женю за руку, – идём со мной на задний двор. Мыть тебя будем. Жених ведь приедет! Фу, – морщится она, – чего от тебя разит то так?! Джилл, ну разве можно молодой девушке позволять себе так выглядеть?!
Женя понятия не имеет, как выглядит, хотя если судить по рукам и одежде – не хуже, чем все остальные вокруг.
– Ничего не понимаю... – тянет она. – Ты разве не говорила, что корову нужно продать?
Чтобы выбраться из этого странного, пока ещё не то чтобы сильно сказочного мира (магию перекрывает грязная корова и мать, что ведёт себя, словно её родная), нужно действовать по сценарию.
Дурацкой истории «Джек и бобовый стебель».
Женя даже не особо помнит, о чём сказка.
О том, как мальчик украл золото и так нужно поступать всем?
Наверняка, должен быть смысл получше, потому что этот её не устраивает.
С другой стороны выбора нет.
И получить бобы – первостепенная задача.
Но мать лишь машет на Женю какой-то тряпкой, что невесть откуда оказалась у неё в руке.
– Да плевать на корову!
«Му-у?» – звучит позади словно с недоумением, и женщина таки бросает в её сторону быстрый взгляд.
Корова, костлявая и огромная на фоне маленькой бледной девочки, выглядит угрожающе и медленно пробует губами край её рубахи. Словно вот-вот готовится сожрать и самого ребёнка.
– Вилли, – договаривает мать, теряя интерес к этой картине, – важнее, чем корова, которая обеспечит нас на пару дней едой. Он обеспечит нас едой на всю жизнь! Давай, – и тянет Женю к неприметной тропе среди высоких зарослей крапивы. – Ты давно уже должна была привести себя в порядок. Может он и уехал, чтобы не запоминать тебя такой растрёпанной! Ему ведь хочется думать о тебе и мечтать, а не вспоминать вот этот вот образ! Ну, ты поняла.
– Да, конечно, так прям и вижу, как этот план по запоминанию меня в лучшем виде крутится в его лысой голове...
Женя не имеет ничего против этого мужчины. Но отвлекаться от основного дела досадно.
Что если тут никто не будет давать ей бобы?
Смириться и умереть в муках, пытаясь родить энного ребёночка?
От этих мыслей она бледнеет.
– А почему он вообще должен кормить тебя? Лучше, знаешь, ни на кого не надеяться. Ма-ма.
– Ха, умная какая стала! Будь ты действительно умная, тебе не пришлось бы задаваться такими вопросами.
И, сказав это, чтобы оно ни значило, женщина довела её за деревянную стену дома и вытащила из-под куста рябины большой ржавый таз.
Неподалёку был виден колодец, к которому она тут же подошла, уже не глядя на Женю, будто собрались они в этом месте вовсе не из-за неё.
Что-то напевая себе под нос, она забросила в глубину колодца ведро и стала ждать, как будто вода набралась бы не сразу.
А если действительно не сразу, то страшно представить, что там за вода...
Женю передёргивает. Ещё не хватало подцепить в этом мире что-нибудь не то... С каждой минутой она всё больше понимает, почему Джилл была не против компании Джека. Впрочем, едва ли она была в чём-то лучше своей матери.
– Тут есть какая-нибудь баня или вроде того?
– Она... – мать вытаскивает ведро наполовину заполненной водой. – Ты вообще уже, что ли? Сама ж знаешь, что сгорела баня. Чего стоишь одетая до сих пор, снимай с себя всё, живо!
– Вот так? И как она могла сгореть? И почему ты корову на ребёнка оставила? Хотя да, они обе скоро просто упадут от голода... Я, знаешь, уже и не понимаю, как так вышло, что мы вот так живём?..
Конечно, вполне может быть, что всё происходящее – условность мира, но...
Что-то Женя в этом сомневается.
– Снова меня упрекать вздумала? – всхлипывает она вместо того, чтобы злиться. – Что я, думаешь, рада этому всему? Вот твоему жениху рада, и за тебя рада. И не позволю тебе погубить своё будущее. Поэтому, давай, снимай с себя всё, я постираю. А пока помыться тебе помогу. И пошевеливайся! Не заставляй меня раздевать тебя насильно. Дурёха, – звучит уже совсем не зло, и она всё-таки тянется к Жене, чтобы начать стягивать с неё платье.
Нет, всё же по характеру она не копия её родной матери. Матери-из-родного-мира... Как сказать?
Есть в неё что-то мягкое, слабое, надрывное, но оно идёт рука об руку с безалаберностью и скудоумием.
Впрочем, в этом мире наверное большинство не слишком умны.
Контекст времени и всё такое.
– Ладно, – соглашается Женя. Это всё неприятно, но ходить грязной тоже не дело.
И когда её одежда оказывается рядом в траве, а мать мешает воду из ведра с нагретой солнцем водой из чана, который стоял поблизости и был поначалу незамечен Женей, ветви кустарников начинают шелестеть. И среди них появляется нахальная тёмная лисья морда.
Джек пытается спрятаться за высокой травой и крапивой, но что-то идёт не так и вместо этого он почти выбирается из укрытия. Без стыда и совести не отрывая от Жени внимательного, блестящего взгляда.
Она кривится, старается прикрыться рукой и кричит на него:
– Нахал! А ну пошёл отсюда!
Но он садится и едва ли не виляет хвостом, приоткрывая свою пасть будто бы в попытке ухмыльнуться.
Мать оборачивается в его сторону и начинает хохотать, выливая на Женю ведро воды.
– Лису застеснялась, вы посмотрите-ка на неё! Вот глупая! Но, правильно, гони его! Это ж надо, лису привела... Хочешь, чтобы она курей подавила?
Женя закусывает щёку изнутри и отворачивается от него, стараясь не представлять, как пялится не зверёк, но внушительных размеров мерзавец-мужчина.
Ну и пусть подавиться!
Тело, кстати, очень похоже на её собственное. Но всё же оно чужое. Так она будто всё равно в одежде.
– Я тут не видела кур...
– У нас и нет. Я про соседских, – спокойно отзывается мать и трёт её влажной тряпкой.
– А. Эм... А соседи-то где?
– Да там, – указывает рукой куда-то в сторону, – как идти до поворота, а потом за холм, и слева бу... Ты что, – вскрикивает резко и даёт ей хлёсткий подзатыльник, – совсем спятила, не знаешь, где соседи наши живут?!
Лис, от греха подальше, нехотя, неспешно, но скрывается в зарослях.
– Ага, спятила... Кто-то точно... Но постой, это там не Вилли скачет?
Мать, услышав эти слова, не разбираясь так ли это, хватает с земли ещё не стиранное платье и начинает метаться из стороны в сторону.
– Не успели, – шепчет она, округляя глаза. – Ах, не успели!
Глава 8. Животное
Когда мать, что-то неразборчиво бормоча, бросила ей в руки смятое платье, приказав по-быстрому застирать его и надеть мокрым: «Всяко лучше, чем вонючее», и убежала тянуть время, отвлекая Вилли, ветви кустарника зашелестели вновь.
Джек вышел и, слегка прихрамывая, подобрался к Жене. И когда оказался довольно близко, так, чтобы она могла запустить в него, например, ведром, прикрыл лапой морду. Как бы показательно и театрально закрыл глаза.
– Не смотрю я, видел уже, что хотел, не кричи только. Красотка.
– Какая мерзость! – негодует она. – Ну ты и... животное.
А сама начинает дрожать из-за порывов прохладного ветерка.
Он напоминает ей о Деде Морозе и том холоде, что разлился по всему телу, прежде чем она попала в другой мир.
Лис фыркает и убирает лапу, снова окидывая её сверкающим взглядом.
– Животное, вот именно, – кивает он. – Да и должны мне хоть как-то окупиться мои страдания! Ты, это, – добавляет уже мрачно и без издёвки в голосе, – не мёрзла бы... Заболеешь. – И спешит добавить: – Кто меня расколдует тогда, а?
– Откуда мне знать, кто тебя расколдует.
Женя бы надела на себя грязное платье, было бы быстрее и с меньшим риском заболеть, но...
Уж лучше ходить голой, чем в этом.
С этим запахом...
О времена, о нравы!
Она быстро-быстро застирывает платье, выжимает его и с трудом на себя натягивает.
– Помочь? – мрачно за этим наблюдая, спрашивает Джек. – Могу подцепить сзади зубами, а то подол задрался. Ты... совсем глупая, да? – всеми силами пытается изогнуть он бровь.
Женя хмурится, зубы стучат.
– Что? Это ещё почему? И не надо мне помогать... Иногда приходилось мокрое надевать, правда, только бельё, но что ж...
– Как это, почему? Ты зачем вообще её слушаешь? Бежим, пока эти дикие люди отвлеклись на друг друга! Самое время уйти, – и всё же цепляет её за край платья и тянет к повалившемуся забору за крапивной стеной. – Тям дыйа, можо пйойти, – говорит, не размыкая челюстей.
– Но я...
Не должна испортить сказку!
В ней не было никакого жениха, само собой. И это значит либо то, что всё идёт как надо по сценарию, что слегка изменён, либо...
А вдруг она упустит шанс заполучить бобы?
Нет, нужно и вправду бежать, только не так, нужна...
– Корова! Бежим за коровой, Джек!
Он невольно высовывает язык, вспоминая о своём недавнем подвиге, странно дёргается, будто его вот-вот вывернет и шипит.
– Корова тебе зачем? Я тебе новую подарю, только уйдём отсюда!
– Нет, мне нужна именно эта! – возражает она, обняв себя за плечи.
– Ладно-ладно, давай с этой! Только, как ты собираешься уйти с ней незамеченной, или прикажешь мне её вести за собой, пока ты своего женишка отвлекаешь?
– Я не... – она хочет ответить «не знаю», но вместо этого ухмыляется. – Да, это хорошая идея. Выведи её вон за те деревья! И... ты же покажешь, где тут у вас рынок?
– С памятью плохо? Мы ведь с тобой там это платье и укра... – он осекается и скалится на неё: – А, знаешь, что угодно, главное верни мне мой облик, наконец! Вернёшь? Иначе брошу тебя и к местной ведьме пойду. Ещё и заплачу ей, чтобы тебя прокляла, поняла?
– О! – у неё даже глаза загораются. – Мне тоже надо к ней! Она и тебя и меня расколдует! Отведёшь, чернобурк?
– К-кто? – пятится он, будто испугавшись, что она снова превратила его в кого-то другого. – И... Постой, что значит «и меня»? То есть, тебя?
Ей надоело то поддакивать ему от имени Джилл, то пытаться объяснить суть... в конце концов, с Джеком можно сладить, поэтому она отвечает просто:
– Я правда из другого мира. Иначе бы не было всех этих странностей! Я Женя, а не Джилл. Куда делась Джилл, как и здравый смысл в этом доме, ума не приложу!
– Но... Допустим, – сел он у её ног, обвивая лапы свои хвостом. – Но ведьма ведь ты, не она, так? Это ведь ты её тело украла, – у него отчётливо, сильно дёргается веко, пусть Джек и старается держать себя в ла... руках. – Тогда от чего тебя расколдовывать нужно?
– Нет, она! В моём мире вообще ничего такого нет. Хотя ты, если увидишь машины, наверняка, подумаешь иначе... Я тоже жертва! Злой морозный маг заколдовал меня! И, возможно, заразил... Или у прежней хозяйки были какие-то способности...
– Так-так-так, стой! Заразил? У меня хоть, не знаю, щупальцы ещё к хвосту не вырастут? Я бандит, детка, не пират! И без того уже на меня магией своей... чужой? Неважно! И без того на меня магией чихнула! – он пятится от неё с таким видом, будто вот-вот и удерёт со двора, бросив её разбираться самой и с матерью, и женихом, и со страшной костлявой коровой.
– Да я же образно, придурок! Ты мне... напомнил о другой девушке. Мы все были в костюме разных... в общем, разных магических и не очень известных людей. И существ. Вот у неё были щупальца. Это ж надо было додуматься в спектакль засунуть Урсулу... И что же, где-то действительно есть подобный персонаж? И та полненькая милашка оказалась под водой? – Женю передёргивает. – Хотя под водой хоть от воды не холодно...
Платье всё ещё облепляет тело. Неприятно.
Лис звучно и глубоко вздыхает.
– Ладно, слушай, я уж подумал уйти, но... Ай, чем чёрт не шутит! Отвлекай жениха иди. Встретимся за теми деревьями, но долго я за коровой следить не буду, ясно? И за это про другой мир мне расскажешь.
На этих словах он скрывается в траве. А с другой стороны дома раздаётся голос Вилли:
– Дорогая, твоя мать сказала, ты облилась, поливая цветы? Замёрзнешь совсем, иди посмотри, какую шаль я тебе в подарок привёз!
Голова Жени забита продажей коровы, флегматичным недоумением по поводу всей этой ситуации с другим миром и диким страхом, от которого хочется сбежать в мысли об Урсуле и её подводных приключениях.
Тёмные, холодные глубины океана, прекрасные красные кораллы, ракушки и жемчуга, другие русалки, огромные корабли над головой, а в них – прекрасные принцы...
– Сосредоточься... – шепчет она самой себе.
Фантазировать о чужой жизни куда приятнее, чем разгребать кучу внезапных проблем, но всё же она решает, что обязательно справится. Тянет руку к собственным волосам, завязанным на затылке и обнаруживает, что они очень длинные, хоть и не слишком густые.
До поясницы!
У неё были такие же когда-то. До детского дома.
Женя поправляет платье насколько это возможно, прикусывает синюю губу и подходит к Вилли.
Он окидывает её голодным взглядом и комкает в руках нежную, тонкую шерстяную шаль синего цвета.
– Ты... Я согласен, – выпаливает вдруг, округляет глаза и спешит исправиться: – Выходи за меня!
Глава 9. Платье, жемчугом расшитое
Вышедшая к ним мать спешит взять ситуацию под контроль и натягивает на себя улыбку:
– Да согласна она, что ты спрашиваешь, мой хороший! Согласна она. Ты посмотри, – это уже Жене, – какой человек к тебе пришёл! Какой подарок нужный принёс, да так вовремя! – и подталкивает Женю к нему поближе, подмигивая Вилли: – Ну-ка, набрось ей на плечи, согрей! Смотри, она дрожит вся.
Где-то в стороне сарая мычит корова и слышится скрип дверцы. Мать настораживается, но от молодых не отстаёт и не отступает ни на шаг. Так, словно дочь её и Вилли могли разбежаться в разные стороны.
Хотя, судя по выражению лица последнего, бежать он уж точно не собирается...
Вилли, встрепенувшись, словно сбросив с себя наваждение, набрасывает шаль на Женю и собирается для пущего эффекта ещё и приобнять её.
Тёплый и вроде не злобный.
Нужно отвлечь их в доме, а затем отойти, будто на минутку и скрыться вместе с коровой.
Впрочем, может ли она рушить жизнь Джилл? Что если она вернётся и лишится отличной, надо полагать, по местным меркам, партии?
– Спасибо за подарок, В... Вилли, – Женя натягивает на себя улыбку.
– Для тебя я достану всё что угодно, – заверяет он уж как-то слишком живо, пылко, и взглядом всё скользит по облепленному мокрой тканью телу Джилл. – Моя... любимая, – выпаливает он и замирает, словно опасаясь её реакции.
– Вот и отлично, – радуется тем временем мать и пошире распахивает дверь дома. – Заходите, я на стол уже давно накрыла. Детка, ты посмотри, сколько всего жених твой привёз! Правда замечательно? Скажи, как ты рада!
– О, как рада! – в том же наигранном тоне произносит Женя, стрельнув глазами в дровосека, чтобы выяснить, понимает ли он вообще, что здесь происходит.
А он расплывается в радостной, довольной улыбке и, наконец, к счастью или нет для Жени, становится куда увереннее в себе. И обнимает её за талию, чтобы подвести к столу.
– Вот индейка, сыр, вино. Что ты любишь есть? А ещё я тебе бусы подарю! Знаешь, как на солнце красиво сверкают? Самой красивой у меня будешь.
– Она и так у нас красавица, – соловьём заливается мать. – А ест она как птичка! Правда, Джилл? Садись же за стол! – а сама накладывает ей целую миску каши и отрезает огромный ломоть сыра.
Женя накручивает локон волос на палец и демонстративно закусывает губу, кутаясь в шаль.
– Расскажешь, как твои дела? – обращается к жениху. – Какие новости?
И он, выпрямившись, сев рядом с ней и не отрывая от неё полыхающего взгляда, едва ли не задыхается от чувств.
– Всё очень хорошо, моя красавица! Лучше и быть не может. И бандитов, от которых я спас тебя, говорят, почти всех уже повязали. И зайца я вчера поймал вот такого, – разводит он в стороны руками. – Удачно так, сам не ожидал, пока тебя искал. Даже отвлекаться не пришлось. И в доме уже комната твоя готова... Будешь, как царица у меня. И платье для тебя закажу, пусть сошьют. Какое ты хочешь?
Но если взглянуть в окно, можно заметить, как лис, капая слюной на землю (отнюдь не от голода и аппетита...) и скалясь, тянет корову к калитке. Та медленно, но идёт, не упирается.
Женя щурится, раздумывая, как себя вести с ним дальше. Не хотелось бы раньше времени наделать глупостей, но и переезжать к нему нельзя. Во-первых, потому что никакой муж ей не нужен. Во-вторых, потому что здесь – место действия дурацкой сказки.
– Мать?
– Да? – с готовностью отзывается та, заметно напрягаясь, словно так и ждёт от дочери подвоха. – Что, милая?
– Нам нужно поговорить наедине. Немножко совсем.
– Ой... – она бросает быстрый взгляд на Вилли. – Но... Ах... девичьи разговоры, прошу нас простить, – и нехотя поднимается, цепляя дочь за локоть. – Чего тебе? – шипит она ей, отойдя в соседнюю крохотную комнатку.
Женя смеётся.
– Да, нет, ты не так поняла. Это нам с Вилли нужно поговорить наедине.
Она застывает на месте, открыв рот. А затем взмахивает руками и буквально выталкивает её обратно.
– Так давай, давай! И якобы ты со мной говорила, а не просила с ним остаться. Пусть думает, что ты приличная девочка! Иди, – и напоследок звонко шлёпает её по заду.
Женя едва сдерживает смех. Она уверена, что мать Джилл будет маячить рядом и не заметит пропажи коровы. А, значит, всё пройдёт без сучка без задоринки.
– Вилли?
Она встаёт рядом с ним и кладёт прохладную ладонь на его твёрдое плечо.
В психологии это означает симпатию.
Вроде как.
– Да? – он тут же накрывает её руку своей, а затем и подносит к своим губам, пытаясь согреть пальцы Джилл горячим дыханием. – Замёрзла таки? Не греет шаль?
– Ткань насквозь мокрая, – произносит она тонким голосом, садясь к нему на колено, – чувствуешь? – шепчет горячо на его ухо.
– Чувствую... – выдыхает он, и неумолимо скользит взглядом по её фигуре. – Люб я тебе уже? Ты вот мне, да. – И вдруг добавляет: – Чувствуешь?..
Она усмехается.
И вдруг выдаёт то, что и планировала:
– Думаешь, всё так просто будет?
– А? – хлопает он глазами. – А почему нет? Или хочешь ещё чего? Так говори! Всё сделаю.
– Конечно, такая красивая женщина, как я, не достаётся просто сыром и вином. Платье хочу особенное. Расшитое перламутровым жемчугом. А ещё мне нужны эти... туфельки хрустальные.
