Текст книги "Хозяйка бобового стебля (СИ)"
Автор книги: Ева Кофей
Соавторы: Елена Элари
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)
Вилли чуть не давится воздухом.
– Но... Конечно, ты достойна этого. Но... Дорогая, ты не...
– Царевна нашлась, вот ведь! – возвращается к ним мать, уперев руки в бока. – Он всё для тебя, а тебе туфельки из... Из чего? Хрусталя? Ты что в них делать собралась, лежать?! Лежать удумала?! Она, – меняется тут же в лице и тоне, улыбаясь Вилли, – трудолюбивая у меня, правда. Просто, видно, счастье в голову ударило.
Он собирается что-то ответить, но всех прерывает скрип входной двери.
Анна заходит в дом, смотрит на всех своими детскими глазищами и пальчиком указывает на улицу.
– Ма, там лиса корову украла.
Мать, которой и показывать то корову ту Вилли боится, спиной прислоняется к стене, будто вот-вот упадёт без чувств. А Вилли вскакивает на ноги, отсаживая Женю на край стола.
– И шубку тебе лисью раздобуду... – произносит решительно и коротко кивает ей, как бы соглашаясь с условиями.
Гордость мужская задета. А в голову ударяет любовь. Поэтому Вилли не допускает и мысли о своём поражении. И начинать завоёвывать даму сердца решает со спасения коровы и охоты на лису.
Глава 10. Падение
Боже, да он же Джека зашибёт только так! И в этом будет её вина.
– Нет! – кричит, вцепляясь в Вилли. – Я уже сказала, что мне нужно! С лисой и сама могу справиться! За кого меня принимаешь? Шубки такие знаешь кому дарят?
– Кому? – хлопает он глазами.
– Чего удумала! – фыркает вдруг мать и оттягивает Женю за локоть от жениха. – Это ей обещания да подарки голову вскружили, Вилли! Не слушай девку, забей нам лису! Она курей давит.
Вилли коротко кивает ей и отходит к двери. А Анна смотрит на него снизу вверх, запрокинув голову, и кажется, что вот-вот и скажет: «страшный какой...» И Вилли тогда уж наверняка обидится.
– Ты либо меня слушаешь, свою будущую жену, либо больше не приходи сюда! – выкрикивает Женя.
И Вилли на этот раз одаривает её суровым и упрямым взглядом.
– Мужа слушаться надо, не жену, – изрекает он мрачно. – И коль слушаться я буду кого, то му... – он замолкает, пытаясь сообразить, что же пошло не так, и исправляется: – В нашей семье жена будет слушать мужа. То есть, меня! Я раздобуду тебе платье и туфельки, и шубу принесу. Будешь носить! – и выходит из дома, громко хлопая дверью.
– Прости, – переводит взгляд на сестру Анна. – Я не знала, что он за лисенькой пойдёт. Я о коровке волновалась.
– А я не выйду за тебя! – срывается Женя, чтобы прокричать ему в след и случайно отталкивает девочку. Да так, что она падает на пол.
Анна вскрикивает и принимается плакать, держась за ушибленную коленку, и мать тут же бросается к ней.
– Покалечила! – кричит она в сторону Жени. – Малая и так болеет, вон, еле на ногах держится. За коровой твоей смотрела, пока ты с женихом миловалась! А ты!
– Не ругай её, – тут же принимается упрашивать её Анна. – Мамочка, не ругай. Хватит ссориться! – а сама всё так же глотает слёзы от обиды и боли.
Женя, бледная как смерть, замирает на месте, прикрыв лицо ладонью.
И сама чувствует, как глаза начинает печь.
Детство у неё было ужасное. Пьющие, вечно дерущиеся родители, странные и страшные ситуации, голод и какая-то невозможная аура позора, вызывающая соответственную реакцию у окружающих.
А потом ещё и сестра появилась. Женя была подростком и злилась на мать. Как она могла вытащить на свет ещё одну несчастную? Зачем? Чтобы страдала и малая, и все вокруг?
Женя часто срывалась на сестре.
Ей очень жаль, что не получилось во мраке стать для неё лучиком света.
Не получилось быть сильной.
Потом они попали в детский дом.
Женя собиралась забрать сестру, как только устроится. Много работала, много училась, но мелкую почти что не навещала. Предпочитала молча делать, чтобы потом забрать, а не отдалять час икс бессмысленными встречами.
Да и такой она человек. Ей проще держаться на расстоянии.
Не вспоминать о прошлом, не бередить старые раны.
Вскоре все вокруг стали уговаривать её не забирать мелкую. Ведь ребёнок точно всё усложнит. Даже не её ребёнок. Стоит ли оно того?
Женя и вправду стала сомневаться.
А потом... потом попала сюда.
И теперь всё повторяется.
– Прости... – она кидается к Анне, – я не хотела...
По щекам текут слёзы, пальцы неумолимо дрожат.
Зато Анна вмиг прекращает плакать, будто удивлённая этим поведением сестры.
Она гладит Женю по голове и целует в щёку, после чего обнимает её за шею и шепчет:
– Если ты не сердишься, то и я тоже...
Мать, глядя на это, в сердцах плюёт в их сторону, бормочет что-то неразборчивое и спешит во двор. Видимо, за коровой.
– Я хочу спать, – жалуется Жене малышка. – Я устала, пока пыталась её запереть в сарае. Она пыталась съесть мои косички.
– А я совсем забыла про тебя... – шепчет Женя.
Всё-то в их Джеком плане было прекрасно. Она отвлекает мать с женихом. Последнему даёт сложное задание, чтобы в будущем под ногами не мешался. Затем спешит улизнуть, чтобы продать корову.
Продаёт за бобы, садит их, забирается наверх и...
Что было бы наверху думать совершенно не хочется.
В любом случае Анна всё невольно испортила.
Женя зачем-то поднимает её, совсем лёгкую, на руки и идёт искать постель.
– Ты почему такая тощая?
– Ем мало, не хочется. Болею ведь... Не знаю... – звучит задумчиво. – Ты будешь со мной спать сегодня на печи? Не уйдёшь снова на пол? Там мама матрас соломенный положила новый. Мягонько и тепло. Ночи прохладные.
– На печи? – Женя несёт её теперь уже в нужном направлении. Впрочем, это громко сказано, в этой хибаре от одного угла до другого пара шагов. – Чем болеешь-то?
– Не знаю, – обнимает она её крепче и носиком утыкается Жене в шею. – Просто болею. Мама говорит, не повезло ей со мной. Что не выживу я такая, говорит. Поэтому и надеется только на тебя... Я не хотела вас сорить, прости.
– Перестань, – хмурится Женя, – даже не думай об этом.
Она не слишком-то разбирается в болезнях. Интересно, что не так с девчонкой? И можно ли ей помочь?
– А симптомы какие? – отпускает на печь.
– Сипомо что? – хмурится она и цепляется за влажный рукав её платья своими тоненькими бледными пальчиками. – Полежи со мной...
– Ну, как именно тебе плохо? Жар, например. Или болит что? Нет, я не могу... Мне надо спешить. Ты спи, я скоро вернусь.
– Ладно, – сонно бормочет она, хотя за окном всё ещё день и даже выглядывает солнышко. – Слабость просто... И простужаюсь часто. Иди... Только не пропадай больше.
Женя прячется за дверью, чтобы избежать разговора с матерью Джилл.
Та подходит к печке, кряхтя и что-то бормоча, и в самый удобный момент выходит улизнуть на улицу.
Дровосек где-то гоняет Джека, остаётся только надеяться, что лис выйдет из воды сухим.
Женя повязывает новенькую шаль на шее коровы и тянет за неё, направляя животинку в сторону города.
Точнее, остаётся лишь надеяться, что направление верное.
Солнце в зените. Печёт дико. Одно хорошо – платье высохло и не липнет к телу мерзким холодом.
Женя старается не размышлять ни о чём, кроме цели. Нужно найти этот рынок, продать корову исключительно за волшебные бобы и вернуться назад.
Она плохо помнит оригинальную сказку. Волшебник должен появится по дороге прямо сейчас? Или в городе? Или на обратном пути?
Сердце начинает неровно стучат, когда Женя думает о том, кого должна встретить.
Интересно, как он выглядит и что ей скажет?
А что если всё поймёт и ничего не даст?
– Не загоняйся, – тянет она, – пока ты всё делаешь правильно. И скоро выберешься отсюда.
Несколько раз приходится останавливаться, чтобы корова передохнула и попила в ручье.
Её, наверное, можно выходить и даже добиться нормального удоя.
Но она не собирается тут задерживаться.
В конце концов, может, этот волшебник как-то поможет животинке...
Он же хороший? Или плохой? Он вообще появлялся ещё раз, после того, как расплатился бобами?
И зачем вообще это сделал?
Женя добирается до города и даже рынок находит, переговорив с милой женщиной, но всё сегодня оказывается закрытым.
То ли оттого, что она опоздала, то ли в принципе выходной.
Но, может быть, повезёт на обратном пути?
Уже выбившаяся из сил, Женя поворачивает назад. Корова протестующие мычит, на небе собираются серые тучи.
Интересно, как там Джек?
Вилли не угробил его?
И не собирается же он всерьёз искать хрустальные туфельки и жемчуг?
Женя даже не понимает, почему ей в голову пришло попросить именно это. Наверное, из-за Урсулы и мачехи Золушки – персонажей злосчастного спектакля.
Всё-таки приятно, наверное, быть на месте последней. Никаких особых напрягов, деньги есть, служанка-падчерица есть, дочери есть, которых можно замуж выгодно пристроить.
А главное, должно быть, там есть возможность принять ванну и не нужно отбиваться от женихов, разбойников и прочих...
– Да что ж такое... – Женя останавливается, уже зная, что совсем скоро увидит хибарку – свой новый дом. – Где этот индивид?
Но на дороге никого, только ветерок гоняет пыль, да корова застывает на месте, узнав родные места и не желая возвращаться домой.
И видимо так ей не хочется обратно в сарай, что сердце коровье не выдерживает. Ноги её подгибаются и она, молча, заваливается набок поперёк тропы.
Женя вздрагивает и вскрикивает.
– Нет, нет... Как же я теперь?!
Глава 11. Сон
Корова лежит чёрно-белой костлявой горой на дороге. К ней бежит крупный рогатый жук. Но вот он начинает как-то странно подрагивать вместе с мелкой пылью вокруг себя.
Слышится шорох мелких камней под копытами и громкое фырканье лошади.
Она возникает перед Женей словно из неоткуда. Огромная, чёрная как смоль, с блестящей шкурой и шелковистой красивой гривой. А на ней всадник – высокий хорошо сложенный мужчина с чёрными словно ночное небо глазами, копной тёмных волос и аккуратной, будто в этом мире существует барбершоп, бородкой.
На поясе кожаных штанов висит хлыст с металлическим острым наконечником. Руки обтянуты коричневыми перчатками. Черты лица резкие и прямые, смягчаются внезапной обаятельной улыбкой, хотя взгляд его по-прежнему убийственный.
– Что ты делаешь, – надо же, а голос подстать внешности, бархатный и обволакивающий, при этом с различимой в нём сталью, – одна на улице? В этом месте, вдали от людей... Это опасно, разве не знаешь? – он не останавливается, говоря это, а кружит вокруг на своей яростной и прекрасной, будто она вышла из самого Ада, лошади.
Женя даже кладёт руку на сердце, чувствуя, как едва ли не задыхается под взглядом незнакомого мужчины.
В прежней жизни ей редко кто нравился, но даже в такие моменты она старалась выказать холодность и безразличие.
Сейчас сил нет даже для этого, и она улыбается.
Что ж... люди до сих пор спорят, даёт ли красота какие-то привилегии.
Скорее всего да.
Она замечает, что даже голос выделывает более женственный в присутствии этого...
– Как тебя зовут? То есть... Я здесь живу. Тут рукой подать. У меня, – опускает взгляд, – корова сдохла...
– Дышит ведь? – он спешивается и лошадь замирает рядом, словно мраморное изваяние.
Ткнув корову носком сапог – чистых сверкающих сапог... – мужчина отступает и хмыкает.
– Она заснула. Будто ты её не пасла, а по полю гоняла весь день... Где, – пронзает он Женю взглядом, – живёшь? Показывай! Я ещё не проверял эту местность. Чужаков не встречала? Если что, та жалкая шайка бандитов из леса не интересует. Уже...
– Дышит! – довольно вскрикивает Женя, не помня себе от радости. – Э... мне просто её продать надо. Я её на рынок тащила, но там никого сегодня. А про разбойников слышала... слышала что-то про таверну, в которой они были.
Женя прищуривается, собираясь узнать, точно ли речь идёт про дружков Джека.
Но мужчина красноречиво возводит взгляд вверх и в сторону, хотя кроме этого больше ничем не выдаёт своих эмоций.
– Сказал же, они уже не интересны. Среди них нет того, кто мне нужен, я уверен... Держи, – вынимает из кармана мешочек, а уже из него пару монет. – Не думаю, что ты дороже продала бы... Идём, – подхватывает свою лошадь под уздцы и, по всей видимости, думает, будто Женя теперь оставит корову лежать здесь.
Женя смотрит на монеты несколько секунд так, будто это шелуха от семечек.
– А кто нужен? Я покажу, где дом, но мне надо Марку поднять. Или как там её...
– Убийца, – звучит задумчиво его голос. – Не пойму, кто-то из местных или нет... Но тех уже проверил. Девушки пропадать стали. Ну, в основном девушки, хотя тот мальчик... Бедняжка... Так, ладно, – он снова пинает корову, правда осторожно, будто просто проверяя, действительно ли жива. – Сейчас...
Монеты он сам вкладывает Жене в ладонь, бесцеремонно и очень уверенно взяв её за руку. А затем... Обхватив корову за шею, едва ли не ставит её на ноги. По крайней мере, со стороны создаётся такое впечатление, потому что корове становится проще поддаться ему, чем продолжать лежать.
«Му-у» – звучит растерянное и протяжное, и корова... послушно идёт за ним.
– Лошадь мою держи, – бросает он Жене через плечо, направляя корову вперёд по дороге, не позволяя ей снова лечь. – Вы что с животиной сделали, мм?
А Лошадь тем временем тенью вырастает над Женей и недовольно фыркает ей в лицо.
– Я могу то же самое спросить.
Деньги она сжимает в руке, от монеток сильно пахнет железом. И как будто кровью.
– Она... будто из ада выскакала.
– Ада то? – усмехается он. – Ну да, знаю, – говорит тоном таким, словно так оно и есть. – Адушка моя такая. И норов соответствующий... Звать, говоришь, как тебя?
– Её так зовут?
Теперь Женя ведёт лошадь с ещё большим опасением.
– Же... Джилл. Меня зовут Джилл.
– А я Карсон. Можно просто Сон, – представляется он в ответ и, сощурив глаза, кивает в сторону, где вдали, не понятно как, разглядел между густых зарослей её хижину. – Твоё жилище? Чего так далеко от всех? Особенно сейчас... Советовал бы тебе на время перебраться к кому-нибудь.
Она вздыхает.
– Как только жених достанет мне платье, расшитое жемчугом и хрустальные туфли – перееду к нему. А что... это нормально вообще? Часто люди пропадают?
Забавно, что первый известный серийный убийца – английский продукт.
Джек-Потрошитель, кажется.
Но сейчас едва ли то время, когда вообще есть такое понятие.
Чёрт, то с коровой проблемы, то с женихом, теперь ещё и это...
– В такую глушь как раз таки едва ли кому-то в голову придёт забредать, Сон. Забавное имя. Меня можно просто Женя.
Ну а что? Звучит похоже.
– Хорошо, Женя, – похоже звучание имени нисколько его не смущает. – А про глушь зря ты так. Прятаться-то убийца будет там, где не увидят его да жертв не найдут... Уже пропало пять девушек и, к сожалению, один юноша. Все примерно твоего возраста. А про туфельки ты забудь такие, – добавляет вдруг, не меняя делового тона.
– Почему? – удивляется она.
– А что, – поворачивает он к её дому и ускоряет шаг, замечая открытую калитку, – ты будешь в них делать, лежать?
Это что, поговорка местная такая?
– Ну, ты прямо как мать. Моя мать, – хмурится Женя. – Неважно, что я буду в них делать. Дело в поступке мужчины, в приложенных усилиях. Да и даже если лежать? Что не так?
– С голоду помрёшь, – следует простой и лаконичный ответ.
И на пути у них появляется всполошенная мать.
– Джи... – она осекается, во все глаза глядя на мужчину, на корову в его руках, на лошадь в руках дочери, на саму Женю... И шумно сглатывает. – Ах, Карсон, это вы! Наслышана о вас. День добрый, уважаемый, – едва ли не кланяется она ему и спешит перенять корову. – Что это вы... Ой. Ах, как же так... Что... О нет, моя дочь что-то натворила? Ой, – плещет руками, и корова спешит отойти от неё как можно дальше, – нет, она попала в беду, а вы спасли её?!
А сама бросает на Женю... одобрительные взгляды.
– Нет, всё куда проще...
Он собирается сказать что-то ещё, да позади них раздаётся шум, а там и голос, возмущённый голос Вилли:
– Джилл! Я... Я вернулся. А... что вы... Что здесь происходит?!
Он снимает с седла тёмную лисью шкурку и словно пытается взглядом прожечь в Карсоне дыру.
Глава 12. Страшный гость
– О нет!
Этого не может быть!
От осознания того, что Джека всё-таки прибили, Женя пошатывается и вдруг чувствует, что начинает терять сознание.
Раньше с ней такого не случалось.
Но Карсон вмиг подхватывает её на руки. И присаживается так, чтобы опустить Женю себе на колени и, придерживая её одной рукой, другой несильно, но неприятно похлопать по щеке.
– Женя... – его взгляд чёрных, завораживающих глаз на одно мгновение становится обеспокоенным.
Мать замирает в стороне, с видом таким, словно наблюдает за прекрасным чудом.
А Вилли бледнеет от злости.
– Это моя невеста! – протестует он.
И Карсон одаривает его недобрым, жёстким взглядом.
– Мне бросить её в грязь? И туфельки где?
Вилли отступает в замешательстве.
– Что?
– Хрустальные, – фыркает он от сдерживаемого смеха. – Не волнуйся, – говорит матери Джилл, – она наверняка это от созерцания свежесодранной шкуры.
– Да-да, с ней такое случается, – охотно соглашается та.
К сожалению, Женя приходит в себя. И не в своей комнате, даже не в гримёрке ТЮЗа...
Вновь унылый пейзаж, унылые сельчане и...
Тёмный взгляд Карсона прожигает насквозь.
– Звучит, как Карлсон, – шепчет она, будто бредя. – А он убил его... Как же так?
– Карлсон убил? – морщится Сон от недоумения, но сразу же всё списывает на её состояние, а затем и на жалость, видимо, к лису. – Девушки... На охоту тебя брать нельзя, видимо, – шепчет так, словно собирался. И помогает ей встать на ноги, но руку с её талии убирать не спешит.
Вилли же бросает шкуру к её ногам.
– Вот, я слово сдержал. Жди остального, – и с оскорблённым видом, отмахнувшись от её матери, седлает свою лошадь и уносится прочь.
– Как-то, – лепечет мать, – неловко вышло... Ах, что же это я, – приглашающим жестом указывает Карсону на дом, – прошу вас, окажите честь.
Женя бы попыталась выяснить, кто их незваный гость такой, но в её мыслях сейчас есть место только для Джека.
Вниз она не смотрит, боится, что станет только хуже.
Это ведь она его заколдовала. Собственными руками. А теперь Вилли...
Совершил убийство.
Человека.
Из-за неё.
Бедный Джек!
– Мне что-то... – шепчет она Карсону, – дурно...
Он кажется ей самым разумным и безопасным здесь. И ухватиться бы за него, да время неподходящее.
Он снова подхватывает её на руки и спокойным тоном, можно даже сказать, почти ласковым, заверяет:
– Ничего страшного. Не смотри вниз... Я отнесу тебя... домой? – бросает вопросительный взгляд на мать Джилл.
И та спешит к дверям, да пошире распахивает их, время от времени заставляя себя изображать беспокойство за дочь.
– Вот так, – войдя в дом, осторожно усаживает Сон Женю на лавку у окна. – Воды? Принеси ей воды, женщина, – бросает, не глядя, в сторону её матери.
И та спешит зачерпнуть кружку стылой воды из ведра.
– На... – подаёт Жене, сдерживая...
Да, сдерживая улыбку.
Она отпивает.
– Этот человек говорил о том, что девушки пропадают... Нам нужно быть осторожнее, м... мама. Где Аннушка?
В сторону Карсона она не смотрит.
Будто смутившись.
– Сидит в уголке, играет с клубочком, – тянет мать ласково и бросается к столу, принимаясь заворачивать для гостя угощения.
– Вы, – говорит она, – верно спешите. Вот, выпейте пока, прошу, – наливает ему что-то в кружку, – да закусите. Мясо есть у нас. Сыр. Хлеб свежий. Я вам с собой заверну в подарок ещё...
Он пробует угощение, не отказывается, хотя на её старания и смотрит скептически.
Так же смотрит и Анна, впалых глазах которой всё явственнее загорается голод...
– А что с девушками, а причём тут мы? – продолжает приговаривать мать. – Мы далеко, никого не трогаем, нас никто не трогает. Но за беспокойство спасибо.
– Я просто проверял территорию, – произносит Карсон, не желая примерять на себя роль заботливого героя просто так. – И из того, что слышал и увидел здесь, могу сделать вывод, что вам нужно переехать. Хотя бы на время, – хотя судя по его взгляду, которым он окинул жилище, Сон сдержался, чтобы не посоветовать его сжечь.
– Некуда нам, – вздыхает она, всучая ему в руки кулёк с продуктами.
– К соседям хотя бы.
– Люди злы
– На вас лично?
– Суть у них такая, – ворчит она, голос становится резким, не выдерживает мать долгой игры. – Суть злая.
– Что ж... – он ещё раз осматривает комнату и отходит к двери. – Моё дело предостеречь. Всего доброго.
И медленно, едва заметно кивает отдельно Жене:
– Береги себя.
Дверь закрывается за ним, он не дожидается ответа, а затем снаружи раздаётся ржание адской лошади, и наступает тишина.
Которая длится не долго, так как мать тут же хватает Женю за плечи и едва не задыхается от эмоций.
– Вот молодец, девочка! Так и надо. Это ж надо, нарасхват пошла! Такого мужчину в дом привести... Обзавидуются все! Он держал тебя на руках, – загораются её глаза восторгом. – Руки его очень крепки, да? Очень!
Женя ничего не отвечает. Только удивляется, какого чёрта мать Джилл такая рисковая. Разве не понимает, что в их положении женихами раскидываться нельзя?
И Вилли жалко...
Как же он умудрился Джека-то поймать? А это точно разбойник, ведь едва ли здесь много чёрных лис.
Она всхлипывает и идёт к сестре, решив переключить на неё внимание.
– В другой раз расскажу тебе сказку, Анна, сейчас давай просто полежим...
Она гладит сестру Джилл по волосам, желая провалиться в сон.
Но в доме душно, а мысли о разбойнике душат.
Наконец, Женя поднимается, чтобы пойти посмотреть на тушку. И устроить похороны. Она задерживается у окна и вздрагивает – в полумраке мимо кустов будто кто-то пробегает.
Убийца?
Глава 13. Живая шкурка
Спустя пару минут во входную дверь кто-то тихо ударяет. Или скребётся? Звуки напоминают нечто среднее между тем как, если кто-то пытается взломать замок или кот точит когти.
– Джилл или кто ты там, – раздаётся вдруг голос Джека, – открой! То есть, выйди! Эй... Надеюсь, ты не спишь. Знаешь, я что-то слышу, и чую тебя, кажется. Хотя запашок от коровы исходит от вас всех. Я тут понял, что теперь обладаю неведомой людям силой... Хотя от этого порой тошнит. Как вспомню вашу корову, так вздрогну.
Он бы рассказал ещё, как носился по лесу от Вилли, как звериное чутьё и инстинкты затмевали человеческий разум. Джек даже опасается теперь, что так и вовсе может потерять себя под лисьей шкурой. Как в один из моментов, когда устал и выдохся, лицом к... То есть, мордой к морде столкнулся с другой чёрной лисой. Словно остановившись перед неправильным – ведь он человек! – зеркалом. А затем она шмыгнула в сторону, и странно, коротко затявкала...
Кому расскажи, не поверят! Джек, главарь разбойников – пусть и мелких, но сам он так никогда не скажет, как и не признается, что лично он ничего страшного и серьёзного не совершал – душа компании, пират на суше! А испугался лесоруба. И настоящей, чёрной лисы, которую забили вместо него.
От этого до сих пор мурашки бегают по шкуре!
Или...
Не дожидаясь, пока дверь в дом откроется, Джек яростно принимается чесаться.
– Чёрт. Только не это, – бормочет, работая когтистой лапой, – нет. О нет!
Женя даже не замечает, как слёзы начинают течь по щекам. Она, бледная и сонная, открывает дверь и выбегает на улицу, чтобы не разбудить сестру и мать Джилл.
– Ты... – шепчет, ещё толком не разглядев лиса, – ты жив!
– Жив, – усмехается он, и серьга на ухе сверкает под лунным светом. – Ещё бы! Я не подохну в виде лисы! А... – замечает её слёзы. – Ну... Обнимемся? – и, не зная как исполнить это, начинает крутиться у её ног.
– Я... не уверена...
Она неловко гладит его худоватую спину и счастливо улыбается.
– Я думала, что руки теперь в крови... Но раз это не так надо придумать, что делать дальше.
Он как-то раздосадованно тявкает.
– А я то думал, за меня волновалась! А ты о чистоте рук заботилась? И вообще, нечего сейчас думать, надумалась уже меня в лиса превращать. Спать иди! Утром увидимся.
– А ты...
Жене хочется спросить про Сона, но тут в доме что-то грохочет, и она спешит вернуться, зачем-то помахав Джеку на прощание ладошкой.
***
Дом Карсона большой и крепкий, за высоким сплошным забором. С охраной из пяти огромных псов, которых он любит, как поговаривают местные, больше всех на свете. Точнее сказать, лишь их и любит...
Они, грозные и внушающие в сердца людей страх, рядом с ним превращаются в игривых щенят, коль он того захочет. Барабанят хвостами, скулят и тявкают, выпрашивая ласки. И он треплет их по холке с тёплым смехом. И сам кажется в такие моменты ещё более притягательным и совсем не отталкивающим.
Вот и теперь он спешивается, заводит Аду свою в стойло, кормит, поит и оставляет там.
Нет, про псов люди погорячились так говорить. Лошадь свою Карсон любит куда сильнее.
Он расчёсывает ей гриву, проводит там какое-то время, убеждается, что всё в порядке и направляется к дому. У высокого крыльца которого сверкают оранжевые глаза и блестят чёрно-белые шкуры. Псы тянутся к нему, стараясь лизнуть его руки, но Карсон лишь рассеянно, мимоходом проводит ладонью по голове одного из них. И скрывается за тяжёлой дубовой дверью.
В прихожей он вещает светильник на крюк на стене, сбрасывает сапоги, зачерпывает кружкой из ведра прохладной, колодезной воды и шумно пьёт её, не обращая внимания на стекающие по подбородку и широкой шее прозрачные ручейки.
Рукавом небрежно вытирает рот и чёрную аккуратную бородку, отчего-то устало вздыхает и проходит к себе в комнату, где валится в постель прямо так, не снимая одежды.
День выдался без особых происшествий, но отчего-то Карсону неспокойно.
Или дело в той девчонке? Женя... Странное имя.
Странно и то, что не выходит она у него из мыслей. Такая необычная, будто чужая здесь, будто замёрзшая, растерянная, бедная... Голодная.
Ему не нравится то, что лезет в голову. Раз уж думать о ней, думать о том, как красив её голос, какая она нежная, как соблазнительно выглядит...
Но мысли вновь возвращаются к страшной корове, нелепой матери и полуразрушенному дому. А ещё к лисьей шкуре и лесорубу.
Что там у них вообще происходит?
Карсон словно в другом мире побывал. Он осматривал территорию, пытался найти хоть что-то, за что мог бы зацепиться его ищейкин взгляд, на что могло бы указать чутьё. А в итоге стал свидетелем глупой, жаркой ревности, убийства лисы, падающих без чувств девиц и мелких да крупных бытовых проблем...
Будто не знают люди эти, что вокруг пропадают девушки и юноши. Почти дети. Что Карсон, в недалёком прошлом известный охотник за головами, пытается выяснить, кто виновник. А ему ни слово почти об этом, ему чарку наливают да одаривают! И зачем, почему?
Он горько усмехается, во взгляде начинают плясать черти.
Потому что наверняка хотят, чтобы вернулся. На девчонку ещё раз посмотреть вернулся!
Только это заботит их. Что ж...
Он поворачивается на бок и закрывает глаза, ухмыляясь своим мыслям.
Что ж, понять можно. С одной стороны, может и лучше, что паники нет. Проще будет заметить что-то или кого-то, кто выбивается из привычного уклада вещей. Проще в порядке обнаружить нужную тебе деталь, чем в хаосе пытаться углядеть её да схватить.
Только вот завтра праздник в честь первого дня лета.
Местные наверняка, как и каждый год, устроят гулянья. Глупые...
Карсон всем естеством своим чувствует, что добром это может не кончиться.
Глава 14. Спасение коров – дело рук попаданок!
Взвинченное состояние не даёт Жене долго спать. Ей снится дом, одногруппник, сестра, театр, снег... Снится список с бобами, рогатым скотом, дровосеком, великаном и кем-то там ещё. В мыслях то и дело мелькает: «как бы не испортить сказку, как бы не опоздать...».
Так что нет ничего удивительного в том, что она встаёт раньше матери и сестры Джилл и выбирается на улицу, чтобы найти Джека.
Пока солнце не стало палить, стоит вновь попытать счастье с Мурёнкой. Или как там её?
Джек выбирается из-под крыльца сразу же, как слышит её шаги. Навостряет уши и смотрит вопросительно, отчего-то то и дело вглядываясь в её руки и заглядывая ей за спину, словно Женя могла там что-то прятать.
– Ну?
– Что? Пойдём? – она зевает и передёргивает плечами. Пока не сошла прохлада, но прогулка должна согреть.
– Какое ещё пойдём? Куда? Ты... понимаешь, – понижает он тон, теперь уже с опаской косясь на дверь дома, – что я дико голоден?
В ответ в животе бурчит и у неё.
Так называемая мать вчера ведь кучу всего надавала Карсону, а остатки спрятала (хоть тут ума хватило!). Впрочем, даже если бы еда была на виду, дикая антисанитария и её воплощение – мухи, отбивали любой аппетит.
– И что? – хмурится она. – Ты ведь животное, сам сказал. Поймай себе кого-нибудь.
– Так я животное по твоей вине, – тявкает он, – так что не надо тут слова мои выворачивать! Я не собираюсь сырых белок есть! А даже если поймаю, приготовить не смогу, у меня... лапки! – выпаливает он и поднимается на задние лапы, чтобы показать ей передние в качестве наглядности. – Не видишь?!
– Ладно, перехватим что-нибудь на рынке, – присаживается она, чтобы погладить лиса между ушей. – Я воровать особо не умею, но надо же входить в роль... Потерпишь?
– В какую роль? – не понимает он. – И какой рынок? Сегодня рынок закрыт. В смысле, будет праздник, конечно, там много кто продаёт всякое, но не потянешь же ты туда корову свою! Тебя прогонят просто, помяни моё слово.
– Как закрыт? Опять? И какой ещё праздник? Слушай, я не могу тут так долго торчать...
– Ты, – вздыхает он, – как с луны свалилась. Первый день лета празднуем! Хотя, – тянет с сомнением и оборачивается, будто отсюда надеясь разглядеть приготовление к торжеству, – не уверен, будет ли народ на площади собираться... Время неспокойное. Но всё-таки, чует моё сердце, никого это не остановит.
– Да, Сон говорил про девушек, которые пропадают. Жуть какая. А кто он такой, кстати? Такой, ну, красивый, с чёрной лошадью. Из Ада.
Она выпрямляется и начинает нарезать вокруг Джека круги, заламывая руки.
Он поначалу следит за ней взглядом, но затем, видимо, его начинает мутить и Джеку приходится опустить голову.
– Бывший охотник за головами. Очень грозный тип, опасный. Несколько лет уже как встал на сторону закона и следит теперь за порядком. Все эти земли, можно сказать – его ответственность. Люди его обожают настолько же, насколько опасаются. Ты бы близко к нему не подходила от греха подальше.
– Раз он такой крутой, почему до сих пор не поймал маньяка?
– В том-то и дело, сложно всё и загадочно! Зацепок почти нет, говорят, – таинственным тоном отвечает ей Джек. – Да и времени прошло ни так много... Не вовремя ты здесь оказалась, вот, что я скажу! Так что... Давай-ка решай, что делать будем. Я ещё свой облик вернуть хочу! – торопит он, а сам сглатывает голодную слюну и косится на дверь дома уже иным взглядом, раздумывая, не разорить ли его, как лисы разоряют курятники.
– Да принесу я тебе, принесу! – всплёскивает Женя руками. – Только это... может потом всё же в город? Там просто встретить кое-кого надо.
