Текст книги "Маги Второго Круга"

Автор книги: Эва Бялоленьская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

– Как изгнанник! – Искра не выдержал и выплеснул давно сдерживаемую горечь. – С одним слугой, в одной комнате, и даже коня мне не оставили! Заперли в этой продуваемой всеми ветрами крепости, точно в тюрьме, вместе с простонародьем, мужланами и ублюдками… – И тут он прикусил себе язык.

– Сынок… – начал хайг обманчиво ласковым тоном. – Ты на самом деле такой дурной или просто притворяешься?

– Может, и притворяюсь, – пробормотал парень, упрямо уткнувшись глазами в пол.

– Эти «мужланы и ублюдки» – твои собратья, и тебе этого уже не изменить. Разве что вскроешь свою глупую башку и вырвешь из нее ядро таланта. Но это будет очень больно, сынок, не сомневайся… – Он вдруг оборвал себя на полуслове и быстро глянул на парнишку, который между тем поднял глаза и холодно смотрел на старшего мага. – Это не первый раз, верно, малец? Не первый наемный убийца, подосланный к тебе?

Лицо Искры исказила внезапная гримаса. Он кивнул.

– Четвертый, – прошептал в ответ.

Хайг коротко присвистнул:

– Так ты, видно, большой счастливчик, или Гильдия так сильно опустилась, что даже одного щенка не может выставить за Врата.

Взгляд мага стал еще мягче, в нем вроде бы даже появилось сочувствие, а Победный Луч с изумлением услышал собственный голос:

– Первый раз… подо мной убили коня на охоте. Стрела была предназначена мне, но конь взбрыкнул, и она попала ему в шею. Я только успел выдернуть ногу из стремени, он мгновенно рухнул. Потом другому убийце удалось пробраться во дворец. Я его с-сжег. – Голос Искры задрожал, когда в памяти пробудились еще совсем свежие воспоминания об отвратительной вони обугленного мяса и волос. – В третий раз меня пробовали отравить, но и это не удалось. Тогда меня и отослали сюда.

Искра прикусил губу, сдерживая предательский поток откровений. В своем коротком рассказе он не упомянул про собственные страхи, ночные кошмары, о том, что долго ничего не мог есть, чуть не уморив себя до смерти. Не хотелось ему говорить и о постоянно повторяющихся истериках матери или холодном равнодушии отца, которое разнообразили только взрывы раздражения. Нападения на наследника рода были неприятными событиями, нарушавшими заведенный порядок и налаженные обычаи в почтенной резиденции Брин-та-эна.

– У тебя есть братья? – неожиданно спросил хайг.

Захваченный врасплох, парень отрицательно покачал головой.

Нет, у него не было братьев, к вящему неудовольствию и вечным сетованиям князя-отца, который полагал, что вина за такое состояние дел лежит целиком на его супруге.

– Значит, это за тебя прошлой весной просватали самую младшую дочь императора? – продолжал Ветер-на-Вершине. – Я что-то такое слышал.

«Что-то!» Этот горец и в самом деле как будто только вчера из лесу вылез. Чтобы не знать о самом громком за последние годы обручении!

– Это не понравилось другим конкурентам, – с горечью заметил невезучий жених. – Вот кто-то из них и начал на меня охотиться, рассчитывая в случае успеха занять чудное местечко императорского зятя. Я бы и сам его с удовольствием уступил, да еще приплатил бы, только ни Круг, ни князь не позволят мне этого сделать. Они желают, чтобы в императорской семье был маг, ну и для рода Брин-та-эна это огромная честь.

– Что-то тут концы с концами не сходятся, – презрительно сказал Ветер. – Вместо того чтобы охранять и беречь, тебя держат здесь, где, собственно говоря, каждый может входить и выходить, как ему хочется. Охрана Замка дырявая, как карман нищего, я уже давно об этом твержу, но разве кто-то меня слушает? Стража едва шевелится, как снулая рыба, а мои кошечки – всего только животные, их можно обмануть. Этот мерзавец давно уже подкрадывался к тебе, точно к оленю из засады. Наверняка поступил сюда на службу, пропитался запахами Замка, подождал нужное время, а уж потом приступил к своей работе.

– Разве у Замка есть какой-то свой запах? – пробормотал парень.

– А как же! – Голос Ветра звучал так, будто он объяснял то, что ясно и пятилетке. – Всю одежду стирают одним и тем же мылом. Человек, возможно, этого не чувствует, но коты непременно учуют. Именно поэтому стражники возвращаются из своих дозоров с целыми руками и ногами. А вот вору это сделать будет гораздо труднее… – Он расхохотался во все горло, шлепнув себя ладонью по колену.

– Только, как оказалось, это не всегда действует, – кисло заметил Искра. – Из этого следует, что тихорукий, скорее всего, притворился поваренком. Он отравил мой ужин, который только случайно съел Чертополох, потому что у меня как раз не было аппетита. А убийца ждал под дверьми, хотел убедиться, что отрава подействовала. Он рассчитывал, что выйдет Чертополох, поэтому с собой прихватил только гарроту. – И снова ладонь парнишки невольно потянулась к шее, на которой виднелась пурпурная полоса. – Его-то убийца легко придушил бы, а вот со мной у него ничего не вышло.

Хайг кивнул, подтверждая:

– Правильно рассуждаешь, малец. Что-то там имеется у тебя между ушами. Хотя если б не Ночной Певец, то, верно, этот твой «шнурочник» успешно закончил бы то, что начал. Верхушка займется этим, я покажу им труп и…

– Нет! – вдруг яростно вскинулся парень.

– Нет? – Хайг удивленно нахмурил брови.

Молодой маг тряхнул головой, отчаянно морщась и двумя руками хватаясь за шею. Его темные глаза стали стеклянными от боли. Ветер фыркнул с некоторым раздражением, поднялся и потянул мальчика к окну. Любое сопротивление оказалось бесполезным, мужчина уверенно схватил его за затылок и силой раскрыл рот с такой легкостью, точно имел дело с больным щенком. Краем глаза Искра заметил, как грубый горец вытаскивает нож… и дернулся, охваченный паникой.

– Спокойно! – одернул его Ветер. – Я ж ничего тебе не сделаю. И не смей меня лягать, а то врежу.

– О-а!.. – Победный Луч Рассвета не смог сдержать стона, когда магистр Иллюзии осматривал его горло в свете, отражавшемся от блестящего клинка.

– Выглядит не худшим образом. Ты хрипишь, но говорить можешь, – оценил Ветер-на-Вершине. – Плюешься кровью?

– Е-е… – изобразил отрицание Искра, искоса и с обидой глядя на мага. Наконец тот отпустил юношу, небрежно похлопав по плечу, наверное, горец хотел таким образом подбодрить паренька, но в результате у того аж колени подломились.

– Ничего тебе не будет. Ты не хочешь, чтобы искали убийцу? Того, который дал заказ Гильдии убийц? – Хайг вернулся на свое место и снова небрежно развалился в кресле.

– А что это даст? – процедил сквозь зубы Искра, разминая шею. – Я только того и добьюсь, что меня запрут где-нибудь и даже выходить из комнаты не позволят. А тюрьмы для преступников созданы, а не для их жертв! Я ведь жертва. Холера ясная! Думаешь, раньше никто не пытался расследовать? Пытались, и ничего это не дало. Трупы обычно весьма малоразговорчивы.

– Если Творители осмотрят этого твоего прислужника, то, по крайней мере, определят, чем его отравили. Уже что-то получится.

У Луча от раздражения краска бросилась в лицо:

– Отрава есть отрава. Повторяю: ничего толкового не узнают, а у меня только новые проблемы появятся. Какая разница, чем его траванули? Впрочем, я сразу могу тебе сообщить, что это была вытяжка из тернового яблока, а ее приготовить может каждый, тут особого специалиста не нужно.

– Откуда ты знаешь, что это именно терновое яблоко?

– Чертополох сначала пожаловался, что свет свечей режет ему глаза, потом начал дышать все чаще, принялся бормотать что-то бессмысленное… и стал агрессивным. Тогда я испугался, хотел… Неважно. – Искра махнул рукой. – Типичные признаки. Мне их на уроках вбивали в голову. Каждый аристократ должен уметь разбираться в отравах ради собственной безопасности.

Ветер надолго замолчал, скрестив руки на широкой груди.

– Ага… это значит, я должен где-то укрыть труп и молчать? Ты не хочешь, чтоб о деле стало известно, не хочешь охраны?

– Нет.

– Самоубийца, – сделал вывод хайг, пожав плечами.

– Я хочу жить, но если это будет жизнь за решеткой, то большое спасибо, – с обидой отозвался Луч.

Спор, который потом начался, только усилил сопротивление Искры. Он и слышать не хотел ни о каких средствах безопасности в виде укрепленных ставен или дополнительной стражи, а при упоминании о письменном оповещении семьи от бешенства швырнул в стену кубком. И, как ни странно, Ветер весьма спокойно принимал эти выступления, даже усмехался себе под нос.

– Тогда остается один путь, – сообщил наконец магистр. – Ты должен присоединиться ко всем этим «мужланам и ублюдкам». Если они, конечно, позволят тебе, – весьма разумно добавил он.

– Должен? – Искра с отвращением скривил губы, точно ему предлагали что-то неприличное.

– Нет, разумеется, не должен, – небрежно отозвался Ветер. – Но в таком случае сходи на склад, найди там человека по имени Бычий Глаз и спроси его, хватит ли у него дров и масла на большой погребальный костер. Потому что ты намерен в ближайшее же время организовать себе весьма пышные похороны.

У парня вытянулось лицо.

– Тебе никуда нельзя ходить в одиночку и вообще носа высовывать за ворота, – продолжал маг. – Ты должен прицепиться ко всем ребятам, точно репей к шерсти, есть с ними, спать вместе…

– Спа… – Победный Луч от ужаса онемел на мгновение, а потом простонал:

– Но ведь все равно никто из них не захочет! А, кроме того, у меня нет пары. «Половинок» непарное количество!

– Хм, что поделаешь. Тебе не помешает немного смирить свою гордыню. Может, кто-то из этих «мужланов и ублюдков» даже поколотит тебя. – Хайг издевательски усмехнулся. – Но ведь это все равно лучше, чем получить нож в спину, верно? А поскольку мы подошли к вопросу охраны, то я дам тебе подарок. Кошку. Будешь кормить ее, вычесывать и ежедневно гладить, потому что кошки это очень любят. Зато ежели уж кто заявится сюда темной ночкой, чтобы перерезать тебе горло, кошка сожрет его.

Ошеломленный парень тупо таращился на своего собеседника. Сквозь муть недосыпа и общего потрясения до него с трудом доходило понимание того, что теперь в его жизни начинается совершенно новый раздел. Когда он будет вынужден делить комнату с полудикой пантерой.

* * *

Прогулки под дождем не прошли Камушку даром. Певца разбудил его кашель и тяжелое дыхание. Одного взгляда на товарища, который трясся под одеялами, хватило, чтобы убедиться: Ткач иллюзий категорически должен остаться в кровати. Он прикрыл Камушка еще одним пледом и обещал, что пришлет служанку с завтраком. У Ткача иллюзий горели щеки и глаза были стеклянистыми от высокой температуры – без сомнений, ему придется порядочно отболеть свои ночные похождения. Певец про себя отметил, что о болезни Камушка следует поставить в известность кого-нибудь из лекарей. Он вспомнил, что его ждет еще и неизбежный разговор с Ветром-на-Вершине, а может, и допрос относительно случившегося (он решил отпираться до конца и полностью отрицать свою причастность к происшествию), а еще следует непременно сходить в баню и отмыть всю кровь. К тому же скоро предстоит условленная встреча с Серебрянкой… Сообразив все это, он понял, что денек предстоит очень хлопотливый. Да и к этому несчастному вельможному страдальцу тоже, наверное, следует заглянуть… одна радость: в этом во всем вряд ли найдется еще время для уроков.

Он пощупал ногу – она уже не так сильно болела, как ночью, хотя плохо гнулась, и он из-за этого довольно заметно хромал. Оценивающий взгляд в зеркало позволил ему убедиться, что глаз слегка припух, но это не очень бросалось в глаза, тем более что черты его лица и так не отличались выразительностью из-за обильной шерсти. В общем, ничего такого, что нельзя было бы списать на падение с лестницы в нетрезвом виде. А уж в его нетрезвое состояние все поверят без малейшего сомнения.

С часовой башни едва-едва сообщили, что наступил первый час, поэтому в трапезной в столь раннее время Ночной Певец застал только несколько сонных товарищей.

– А где Ка-а-амушек?.. – спросил его Повелитель ветров Диамант, широко зевая.

– Болен, – коротко ответил Певец, накладывая себе на тарелку порцию жареной репы и риса с мизерным количеством мяса. Видно, повар в этот день решил позаботиться о нежных юных желудках и не нагружать их слишком тяжелой пищей. Диамант только кивнул, сонно жуя. Он тут же потерял интерес к товарищу, полностью посвятив внимание содержимому своей тарелки. Болезнь Ткача иллюзий не была чем-то неожиданным. В последнее время Камушек постоянно кашлял и часто подхватывал насморк, к собственному раздражению. Он терпеть не мог ничегонеделания, а эти мелкие, но докучные хворобы мешали ему и в учении и в развлечениях.

Ночной Певец посмотрел на сидящих за столиками. Отсутствие Победного Луча Рассвета тоже никого не удивляло. Князь не унижался до того, чтобы есть с «простонародьем». Его личный слуга обычно молчаливый и неприступный – носил ему еду на подносе прямо из замковой кухни или доставлял разные лакомства из города.

«Пока князек не обзаведется новым прислужником, придется ему опуститься до нашего общества. Вот несчастье-то! – весело подумал Певец. – Но сдается мне, он уже всех там выстраивает, чтоб по струночке ходили, и скандалит, потому как с ним обращаются недолжным образом».

И пожал плечами. Какое ему дело до капризного князька? Ведь шкуру ему Певец спас, вот и хватит с него.

* * *

Но когда уже ближе к вечеру Творитель все-таки оказался около комнаты «князька», в ней царила тишина. Певец сначала прижался ухом к дверям. Никаких указаний, возглашаемых громким голосом, никакого шума, который мог бы свидетельствовать о том, что кто-то торопливо укладывает сундуки и разбирает мебель на части, удобные для переноски. Неужели этот паршивый типчик уже собрал свои манатки и вернулся домой? Но нет… внутри слышно было какое-то тихое урчание и шорохи. Ночной Певец бодро забарабанил костяшками пальцев по двери, а в ответ, к его дикому изумлению, изнутри донеслось вполне явственное и скорее враждебное «ррррооооаррр». Певец обалдел.

– Победный?!.

Двери открылись, а пораженный молодой Творитель чуть нос к носу не столкнулся с взъерошенной пантерой, которая предупреждающе махала хвостом. Испускаемый ею непрерывный монотонный рык напоминал грохот перемалываемых в мельнице камней и в переводе с кошачьего на человеческий язык означал, верно, нечто вроде «да я тебя без соли сожру».

– А чтоб мне облысеть… что происходит?.. – пробормотал под нос Певец, на всякий случай застывая неподвижно, точно столб.

– Это Карамелька, – отозвался знакомый голос, а из-за приоткрытой двери высунулась голова наследника рода Брин-та-эна. Не без капли удовольствия Ночной Певец тут же отметил, что невыносимый аристократик тоже явно не выспался (если вообще сумел сомкнуть глаза ночью), невероятно взлохмачен, а в его голосе слышится больше усталости, нежели обычного княжеского высокомерия и резкости. Он глянул на все еще порыкивающую пантеру. Ветер-на-Вершине использовал несколько контрольных слов, на которые реагировали его «киски». Но какое слово он использовал на этот раз? Ночной Певец знал два. Приятно было бы утереть нос заносчивому Искре, и молодой маг рискнул:

– Сливовый караван.

Огромная кошка продолжала испускать многозначительное «ррр», по-прежнему угрожая отгрызть конечности. Губы Победного Луча Рассвета изогнулись в насмешливой улыбке.

– Рыбий гребешок, – не сдавался Певец, в глубине души проклиная хайга и его изобретательность. Насмешливая улыбка князька стала еще более издевательской. Творитель, осененный внезапным проблеском вдохновения, потянулся прямо к разуму Искры, где нужное контрольное слово лежало прямо на самом верху – только возьми.

– Мраморная малина, – с превеликим удовольствием провозгласил Певец, а потом почесал за ушком пантеру, которая тут же успокоилась, будто ее зачаровали.

– Я с самого начала не сомневался, что эта охрана была неудачной выдумкой, – с горечью решил Искра, пытаясь снова закрыть двери. Но Певец надавил плечом и бесцеремонно ввалился в комнату.

– Выдумка? Неудачная? Почему ж ты сразу не скажешь: «В задницу такую охрану»?

– Потому что я не использую таких вульгарных выражений.

Певец пожал плечами:

– А, тогда я понимаю, почему аристократы такие мерзкие. Вместо того чтобы основательно выругаться и прочистить себе разум, вы подавляете в себе злость и не выбрасываете ее наружу. Каждый ночной горшок когда-нибудь надо выливать, господин хороший.

– Я тебе не ночной горшок! Зачем пришел?

Певец не ответил на этот вопрос. Он исподлобья приглядывался к Искре, снова бесцеремонно почесывая за ушами пантеру, которая явно с удовольствием отдавалась ласке, поскольку басовое урчание в ее горле приобрело мягкие нотки мурлыканья довольного кота. Она жмурила янтарные глаза и подставляла круглую голову под ладонь Творителя. Искра прикусил губу.

– Спокойно, – сказал Ночной Певец. – Ни Ветер, ни Бестиары не разглашают пантерьих контрольных слов.

– Но ведь ты же его знал!

– Я вытянул его у тебя из головы. Не думаешь же ты, что среди наемных убийц затесались какие-нибудь Наблюдатели? Ты в безопасности, по крайней мере, пока.

Осунувшееся лицо несостоявшейся жертвы покушения приняло презрительное выражение под названием «а что ты там можешь понимать». Но на Певца это не произвело никакого впечатления. Что поделаешь, уж такой он есть, этот Победный Луч Рассвета из рода Брин-та-эна. То, что он не стал вытаскивать на свет обстоятельства жалкого начала биографии Певца и не начал с ходу его попросту оскорблять, называя дворнягой и нищим попрошайкой, уже следовало признать за исключительную вежливость. А может, это просто результат усталости? Молодой князь выглядел больным: лицо серое и иссохшее, вокруг покрасневших глаз – глубокие тени. Мятая одежда плохо сидела на нем, морщилась, точно была отвратительно сшита, и Певец далеко не сразу сообразил, что свой бархатный кафтан бледный юный князь умудрился натянуть задом наперед, а серебряные пуговички должны находиться на спине, где их застегнул бы слуга. Один взгляд на обувь князя позволил определить, что у аристократа появились определенные сложности и со шнурками. Модные тканые ленты вместо того, чтобы укладываться в приятные для глаз орнаменты, извивались, словно взбесившиеся змеи, и скручивались в узлы. Но хуже всего выглядели все-таки волосы Победного Луча – раньше тщательно намасленные и уложенные благородными локонами, они спадали до лопаток. Теперь волосы развились, щетка не касалась их со вчерашнего дня, растрепанные, сбившиеся колтунами пряди немного напоминали фестоны мха, которые Певец видел на ветках болотных деревьев. С той только разницей, что были не зеленого цвета.

Зато лицо Искры вдруг стало зеленоватым. Парень явно пошатнулся, чтобы сохранить равновесие, ухватился за столбик балдахина над своим ложем, а потом тяжело опустился на кровать, потирая лоб и мучительно кривясь.

– Ты болен? – поинтересовался Певец.

– Нет. Да… Не знаю, – пробормотал побледневший и слегка даже позеленевший местный представитель аристократии. – У меня голова болит. И я так себя чувствую, будто у меня камень в желудке, – добавил он, что невольно прозвучало довольно жалостно.

Певец задумчиво прищурился:

– Ты ел сегодня что-нибудь?

– Нет, – буркнул Искра, прижимая ладонь к животу. – И вчера тоже не ел, что-то мне не хочется.

– Да ты ж попросту голодный, а никакой не больной! – фыркнул Певец. – Со вчерашнего дня без жратвы, ничего удивительного, что тебе стало плохо.

– Голодный? – На лице Победного Луча отразилось искреннее удивление. – Не думаю, чтобы я был голоден. Мне совсем не хочется есть. Просто меня тошнит.

– Вот и видно, что ты никогда не голодал. Через какое-то время в животе перестает бурчать и есть уже не хочется. – Ночной Певец махнул рукой, горько улыбнувшись. – Человек просто слабеет и охотнее всего только спал бы да спал. Таков он и есть, этот голод, предательский, выедает тебя изнутри, словно червь. Так что радуйся, господин хороший, что тебе не пришлось на самом деле столкнуться с настоящим голодом.

Князь молчал, поэтому Творитель продолжал, потирая руки:

– Ну, поскольку пока у тебя нет никого на побегушках, чтоб лакомства тебе под нос принести, придется самому прошвырнуться до нашей трапезной. Только не в этих тряпках и не с таким стогом сена на голове. Ты похож на дохлую мышь, которую кот приволок с поля. Никогда не понимал, зачем «благородным» такая вот длиннющая пакля на голове.

Наследник Брин-та-эна мгновенно надулся и стиснул кулаки. Но тут же с шумом выдохнул воздух и ответил с угрюмым достоинством:

– Длинные волосы являются символом благородного происхождения. Первый встречный не имеет права такие носить.

Развеселившись, кудлатый Творитель расхохотался в ответ, а тем временем, не задавая вопросов, он поднял крышку одного из сундуков и принялся изучать его содержимое. Там он обнаружил только блестящие шелковые рубахи с искусно вышитыми отворотами.

– А знаешь что? Если б волосы давали благородное происхождение, то я бы уже давно был самым знатным в этом клятом городе!

* * *

Победный Луч Рассвета в который уже раз спрашивал себя, почему он до сих пор еще не выкинул за двери этого бесстыжего мужлана, бывшего невольника… полуживотное, собственно говоря… эту ошибку природы, этого болтливого шельму, только и видели его косматую морду. А на прощание еще следовало бы натравить на него Карамельку.

– Почему я еще не выкинул тебя отсюда? – Наконец он все-таки произнес этот вопрос вслух все еще хриплым после гарроты голосом.

Несносный гость притворился, будто глубоко задумался, принял позу мыслителя и многозначительно почесывал свой подбородок.

– Потому что я такой милый и забавный?

– Потому что я хочу… договориться с тобой, – добавил Искра с намеком.

– О чем?

– А вот о чем. Я бы предпочел, чтобы события прошлой ночи не стали всеобщим достоянием.

– Никаких сообщений? Никакого следствия? – удивился Певец, забыв про свою роль беззаботного наблюдателя.

– Вчера ночью… вообще ничего не произошло. – Точно наперекор собственным словам Победный Луч невольно провел пальцем по следу на шее. – Хотя это очень плохо, что я не могу устроить Чертополоху настоящие похороны. Он был хорошим слугой и заслуживает этого.

– Избавиться от тел? – уточнил Певец. – Нет ничего проще. Мне это тоже подходит.

– Значит, мы договорились?

– Договорились.

– И что ты за это хочешь?

Творитель склонил голову, точно слегка задумавшись.

– Ты больше никогда не будешь называть меня невольником.

Искра пожал плечами:

– Слишком низкая цена.

– В таком случае будем считать, что это первый взнос. А про остальное я тебе припомню, когда представится подходящий случай.

* * *

В тот день никто ничего особенного не заметил. В одной из замковых кухонь самовольно оставил работу поваренок, он сбежал в неизвестном направлении и даже не позаботился забрать свое скромное имущество. Никто на такую мелочь и внимания-то особо не обратил. Среди слуг ходили слухи, будто молодой аристократ отослал прочь своего слугу, потому что, наверное, был им недоволен. Волосатый Творитель выглядел необычно подавленным, а во время занятий заснул, уткнувшись головой в книжку, из-за чего снова навлек на себя гнев учителя. Две «половинки» заболели. В общем, ничего необычного.

Камушек с горечью подумал, что сам, собственными руками обеспечил себе отдых от Гладиатора, по крайней мере, на пару недель. Это единственное, что хоть немного утешало в сложившейся ситуации. Потому что у него сильно болело горло и кололо в груди, и вообще жизнь представлялась довольно подлой и поганой штукой. Еще до полудня к пареньку заглянул лекарь – Наблюдатель с холодными ладонями, который не имел ни малейшего понятия о том, как можно, не причиняя неудобств, осмотреть горло больного. Он заставил Камушка выпить какую-то мерзость, более горькую на вкус, чем приснопамятные наливки Соленого на Ящере. А тут еще, чтоб жизнь маслом не казалась, этому медику почему-то не понравилось дыхание Камушка.

* * *

«Кажется, у меня хрипы в легких. Мне пришлось подробно описать, как я болел на острове. Он осматривал мои шрамы. Пугал, что у меня наверняка имеются „обширные некротические изменения в правой доле“, что бы сие ни означало, и каждая запущенная простуда может закончиться смертью. После своего визита он оставил табличку, сплошь исписанную какой-то ерундой, а кроме того, столько лекарств, что этим можно было бы коня отравить. Я уже самовольно наполовину уменьшил себе назначенные им дозы. А некоторые пузырьки решил вообще не трогать. От отца я знаю, что лучшее средство от больного горла – это обычный имбирь, свежий или сушеный и перемолотый в порошок. Так что я попросту пошлю Ночного Певца на базар за травами. Он еще и обрадуется, потому что обожает ходить за покупками и всегда страшно торгуется, что со стороны выглядит как жуткая свара с лавочником, только в конце оба с довольным видом пожимают друг другу руки и уверяют, что все это представление доставило им огромное наслаждение. Забавные люди эти южане».

* * *

«Лекарь пришел второй раз и страшно радовался, что его терапия приносит результаты. О да, МОЯ терапия. Если б я пил все, что он мне оставил, меня бы уже хоронили в красивой урне. Лекарь сообщил, что меня ждет посещение Творителя, очень хорошего хирурга, который и должен положить конец моим недомоганиям. Глупцы подобны сорнякам – не надо стараться, сами вырастают.

Интересно развивается также история Победного Луча Рассвета. Как и все остальные, я не испытываю особо теплых чувств к Победному Лучу, но могу себе представить, как ему сейчас тяжело. Ветер-на-Вершине пересказал мне и Певцу все, что ему удалось вытянуть из этого избалованного парня. Возвращение к удобствам семейного дворца могло означать для него только смерть, рано или поздно. А самое удивительное, что Ночной Певец не то чтобы полюбил Искру, но явно испытывает чувство некоторой ответственности за него. Как он сам утверждает, „до тех пор, пока эта клуша не научится самостоятельно застегивать пуговицы“. Следствия не было, как и похорон. Кажется, все, что в конце концов осталось от тел погибших, – это огромная лужа воды и кучка чего-то, похожего на мокрый песок. Эти останки было совсем не трудно собрать в мусорные ведра и выкинуть в канал. Ветер-на-Вершине, для порядка, в святилище принес в жертву зерно и молоко за упокой душ умерших. Я спросил, зачем он молился за убийцу, а он ответил, что это профессионал, который погиб на боевом посту, так что заслуживает уважения. Хайги – еще более странные люди».

* * *

Победному Лучу снилось, что он прогуливается по Замку с Ночным Певцом, и они о чем-то препираются. Как это часто бывает во сне, он толком не знал, о чем идет спор – в этом мутном и беспорядочном видении все время менялось расположение коридоров, точно строение было разболтанной складной игрушкой. В какой-то момент ступени ускользнули из-под ног парня, и он полетел вниз, чувствуя, как его желудок подлетает, в свою очередь, вверх с омерзительным ощущением внезапного страха.

И хотя полет к земле был всего лишь сонным кошмаром, сам удар оказался весьма реальным и чувствительным. Победный Луч Рассвета открыл глаза и обнаружил, что лежит на полу. В поле его зрения с края кровати свешивались лапы потягивающейся пантеры.

– Карамелька, зараза ты! – ругнулся хозяин столь подло захваченного ложа и уселся на полу. – В один прекрасный день я сделаю коврик из твоего чудного меха, а все остальное зажарю и съем. И затанцую от радости, что уже не должен любоваться твоей усатой мордой, вредная ты кошатина!

В ответ он услышал дружеское мурлыканье, а «вредная кошатина» лизнула его шершавым, как напильник, языком.

– Фу-у-у… – Парень с отвращением обтерся рукавом ночной рубашки.

С тех пор как Победный Луч Рассвета был осчастливлен обществом хайгонской пантеры с прелестным именем Карамелька, такие утренние пробуждения стали уже чуть ли не привычным ритуалом. Кошке пришлось очень по вкусу ложе молодого мага. Она начинала с того, что укладывалась на самом краешке, но потом понемногу отвоевывала пространство, и все заканчивалось тем, что теперь уже спящий юноша лежал на краю, а иногда и просто сваливался на пол.

Но, однако, к его собственному удивлению, это мешало ему гораздо меньше, чем он мог бы представить себе раньше. Он быстро привык к царапинам на мебели и даже к обслюнявленным предметам одежды. Карамелька не отставала от него ни на шаг, как тень сопровождала его даже на уроки. Первый раз за долгое-долгое время он чувствовал себя в безопасности. А тут еще у него появилось ощущение, будто животное его… любит?

Грохот в дверь в убийственно раннее время тоже входил уже в ежедневный ритуал.

– Эй, господин хороший, оторви задницу от кровати и давай пошевеливайся! – заорал Ночной Певец из-за дверей.

– Пароль! – отозвался Победный Луч.

– Засунь его себе в задницу!

– Это неправильный пароль!

– Хвост сурка булькает наискосок!! Отзыв! – провокационно завыл под дверьми Ночной Певец.

– Лучшие сурки у тети Аси! – крикнул в ответ Искра.

– Мраморная малина, – тихо сказал он Карамельке, почесав ее за ухом, и пошел открывать. Приказ к нападению для пантеры звучал просто «ап!», но Луч искренне надеялся, что ему никогда не придется его использовать.

Последнее время Певец каждое утро будил его, барабаня в двери. Потом ждал, пока Искра оденется, иногда даже помогая ему в сей сложной процедуре. И немилосердно при этом издевался над аристократом, пока взбешенный Победный Луч Рассвета не научился сам правильно завязывать себе башмаки и причесываться, это последнее действие значительно упростилось после того, как несносный Творитель варварски коротко обрезал князю волосы – почти наполовину их длины, беззаботно и коротко заявив при этом: «Отрастут!» Потом юный аристократ полдня ходил в самом мрачном состоянии духа, но вскоре сумел оценить все удобства новой прически. Поначалу он чувствовал себя немного странно, зато проклятые волосы перестали за все цепляться и сбиваться в колтуны.

Поскольку иного выхода не было, он начал ходить есть в общую трапезную. Первое появление там князя привело всех присутствующих в несколько обалделое состояние, тем более что его, естественно, сопровождала хайгонская пантера. В тот день ужин прошел в гробовой тишине. Искра старался не отрывать глаз от своей тарелки, ощущая направленную на него массовую атаку не только зрительную, но и мысленную. Ребята по-прежнему кидали в его сторону недоверчивые взгляды, но, поскольку никто так и не обжегся вдруг вскипевшим супом, отношение к нему понемногу стало более спокойным. Он даже не пытался присоединиться к болтающим компаниям, собирающимся до и после уроков с Гладиатором, зато во время разговоров за столом начал вставлять точные и язвительные замечания, что вызывало порой целую войну, где оружием служили шпильки и колкости, а в конце концов все разрешалось смехом. Одним словом, он чувствовал, что дело идет к лучшему. Союз с «мужланами и ублюдками» начинал приносить ощутимые выгоды.