Текст книги "Маги Второго Круга"

Автор книги: Эва Бялоленьская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

У Искры имелся свой личный слуга, который его причесывал, одевал и заботился о его вещах. Остальные ребята избегали юного аристократика, точно прокаженного, но это способствовало только тому, что он становился все более озлобленным и докучным. Если кто-то обжегся дверной ручкой, если вода в кружке у кого-то вдруг превратилась в кипяток, если вскипели чернила в чернильнице, эффектно брызгая во все стороны, или обалдевший от страха ученик обнаруживал прожженную дыру в самой середке своей работы, то единственной причиной всех этих неприятных событий оказывался всегда один и тот же человек – Победный Луч Рассвета. И не было на него никакой управы. Его талант принадлежал к числу разрушительных, поэтому он чувствовал себя абсолютно безнаказанным. Сколько раз молодые Творители задумывались над тем, чтобы превратить его в какой-нибудь полезный предмет, вроде ночного горшка, а Бродяжники с превеликим удовольствием выпроводили бы его бесповоротно куда-нибудь подальше. Но это было бы злостным нарушением законов Круга и повлекло бы за собой самые суровые наказания. Но, как не трудно догадаться, господин Брин-та-эна отчаянно скучал и жаждал хоть какого-нибудь внимания, даже если это внимание будет насыщено недобрыми чувствами.

А вот Ночной Певец… трудно утверждать, что он представлял собой полную противоположность кошмарному аристократичному отпрыску, хотя их разделяло почти все: происхождение, внешность, разновидность таланта и состояние. Певец подсмеивался над товарищами точно так же, как и над самим собой, но крайне редко эти шутки бывали злыми. Он обожал рисоваться и быть центром всеобщего внимания, но делал это с огромным обаянием, завоевывая симпатию всех окружающих.

Говорун оглядел зал. А кстати, куда подевался этот кудлатый озорник и дамский угодник? Почти все уже собрались на послеобеденные уроки. Пара студентов просматривала записи утренних лекций, а остальные расселись в оконных нишах или на полу, болтали, перешучивались… Победный Луч Рассвета тоже соизволили прибыть – сидит у своего пюпитра, притворяется, что читает. Спина жестко выпрямлена, локти прижаты, создается впечатление, будто он брезгует даже тем воздухом, который вынужден делить с остальными учениками магии. Только Ночного Певца не хватает. Кажется, он намерен прогулять сегодняшние уроки (и получить за это по заслугам) или специально опоздает, чтобы устроить из своего появления целый спектакль, к вящей радости остальных ребят, и станет рассказывать самые невероятные истории о причинах столь позднего прихода. Интересно, что он придумает на сей раз. В последний раз он весьма убедительно рассказывал о локальном дождике из чрезвычайно хищных крабов на улице Колодезной.

Эти размышления прервал грохот распахнувшихся с размахом дверей.

– Та-да-даммммм!!! – торжественно воскликнул Певец, возникая на пороге и разведя руки, точно священнослужитель, который собирается зарезать жертвенного теленка на алтаре. Впрочем, поведение для него совершенно обычное. – Радуйтесь и возносите хвалы Богине, ибо приношу я вам добрые вести!

– Эта добрая весть стоит за твоей спиной, раб? – ехидно отозвался со своего места Победный Луч Рассвета. – В таком случае Госпоже придется подождать моих молитв до более подходящего случая.

Но конец тирады Искры потонул во взволнованном шуме. За спиной Певца стоял высокий кучерявый и очень загорелый юноша, несмело заглядывавший в зал из-за плеча Творителя.

– Знаете, кто это?! Знаете?! – пыжился Певец, за рукав втягивая новичка внутрь, чему тот терпеливо покорился, точно унылый конь, которого ведут на поводу. – Это ДРАКОНИЙ НАЕЗДНИК!!

Зал забурлил. Если Ночной Певец хотел произвести впечатление, то ему это удалось слишком хорошо. Разгоряченные ребята окружили пришедших, наперебой их расспрашивая. Только аристократичный князек не двинулся с места, презрительно скривив губы, и конечно же Бродяжник Мышка – как всегда слишком робкий, чтобы пропихиваться между старшими и более решительными товарищами.

Вопросы сыпались один за другим, а задававшие их, похоже, напрочь забыли то, что уже было известно о знаменитом маге, оседлавшем дракона, а именно: что талант лишил его слуха.

Правда ли, что он летал на драконе? Почему он такой загорелый? Какого размера Пожиратель Туч и поместился бы он в этом зале? Сколько точно лет Ткачу иллюзий? Правда ли, что до сих пор он путешествовал по заморским землям?

Сгоравшие от любопытства ребята напоминали кур, налетевших на кучку зерна. И, подобно вспугнутым птицам, они вмиг разбежались по своим местам, когда вошел преподаватель.

Его называли Гладиатором, но это было только прозвище. Собственно говоря, никто не знал его настоящего имени. Все ученики обращались к нему, как это требовалось официально: «магистр Наблюдатель», и ни у кого не хватало отваги назвать его иначе, хотя все прекрасно знали, что этот благородный титул ему не присвоен. Ведь Гладиатор был магом, едва достигшим черного ранга. Известно было, что с Гладиатором лучше не связываться. У него имелась неприятная привычка подглядывать за чужими мыслями и повышенная чувствительность к любым громким звукам (он утверждал, что «сопляки» невыносимо шумят). За невероятно короткое время он выдвинулся в главные враги угнетенной молодежи. Вооруженный неизменной палкой и богатой коллекцией унизительных определений, он обожал психологически измываться над своими жертвами, таким образом опосредованно мстя за понижение – поскольку именно за таковое считал поручение опеки над «изолгавшимся стадом тупых ослов».

* * *

– Это новый? – спросил только сей недостойный муж, равно оделяя недовольным взглядом и Певца, и высокого Ткача иллюзий.

– Да, это Камушек, – ответил Творитель, горделиво выпрямляясь рядом со своим подопечным.

– А сам он говорить не умеет?

– Не умеет.

– Наглый, как всегда, – бросил Гладиатор. – На место! На завтра перепишешь двести строк.

– Двести строк откуда? – переспросил Певец самым невинным тоном.

– Откуда угодно. Тебе не повредит, если вдруг прочитаешь какую-нибудь книжку, ты же только пародия на студента! Хоть я и не представляю, как в этой башке может поместиться что-то, помимо пьянства и девок. Садись!

Творитель отвернулся и направился к своему пюпитру. Как всегда, ему все оскорбительные слова – как с гуся вода, но легкое подрагивание каштановых усов и чуть прищуренные глаза давали знать, что Певец не упустит малейшей возможности осмеять ненавистного надсмотрщика.

Ткач иллюзий по-прежнему стоял на том же месте, не зная, как поступить. Гладиатор недовольно фыркнул, стукнул его по плечу концом палки и ею же указал на свободный пюпитр. Ткач кивнул и сел, но тут же принялся незаметно оглядываться по сторонам.

– Не говорит, не слышит, надеюсь, по крайней мере, думает, – брезгливо пробормотал учитель. Почти не выбирая, он достал одну из книг, стоявших на полке, нацарапал пару слов на клочке пергамента и небрежно швырнул оба предмета на стол перед Ткачом.

Говорун со стороны наблюдал за нахмурившимся лицом нового соученика. Осторожно вошел в поразительный разум глухого мага – никаких слов, только образы, символы и чувства… в этот момент, там ощущалось в основном неудовольствие и недоверие.

«Я вижу, тебе эта книжка не нравится?» – начал Говорун.

Голова Камушка резко поднялась над страницами.

* * *

У Камушка не было выбора, он вынужден был остаться в Замке, хотя предпочел бы сначала проведать отца. Отказаться от гостеприимства Круга означало настроить против себя старейшин, а это, вполне вероятно, обещало в дальнейшем весьма неприятные последствия, не только для него самого, но и для Белобрысого. Между тем он расспросил Ночного Певца, как можно послать в Змеиные Пригорки письмо и коллекцию бабочек для Белобрысого. Он жалел, что не сможет своими глазами увидеть радость, с которой старый маг будет распечатывать коробки с подарками. Что ж, попозже он постарается проведать родной дом. Эта паршивая крыша уже давно в таком жутком состоянии! Может, все-таки удастся убедить здешних старейшин отпустить его в Пригорки хоть на пару дней?

Но эти невеселые мысли очень быстро были вытеснены совсем другими трудностями. Ведь Камушек впервые оказывался в большой компании. Причем не каких-то там несведущих деревенских сверстников, близких ему не только по возрасту, но и по положению, о нет… От их злобы и силы лазурный шарф не защитит. Молодые маги отнюдь не должны были испытывать к нему дружеские чувства, в чем Камушек успел убедиться еще год назад. Все ученики успели уже сжиться между собой, наверняка между ними давно возникли разного рода отношения – от дружбы до открытой враждебности. Камушек сильно опасался, что он не сумеет врасти в эту новую почву. Новичок, да еще глухой, легко мог стать целью грубых шуток. А тут еще он, судя по всему, сильно отстал в учебе. Белобрысый старательно заботился о его образовании, но разве деревенский лекарь мог сравниться в знаниях со здешними учеными? Поэтому ничего удивительного, что, идя с Ночным Певцом на первый урок, Камушек ощущал себя почти больным от волнения. Утешало его только то, что Творитель относился к нему по-дружески и в случае нужды можно было рассчитывать на его поддержку.

Но и эта крошечная надежда на опору растворилась без следа, когда Ночной Певец, к огромному смущению Камушка, с порога устроил целое представление, направо и налево хвастаясь, какую такую великую личность он привел. Честно говоря, большее впечатление он бы произвел, только если б въехал на коне, в доспехах и со знаменем! Ведь он не выглядел героем, а уж тем более не ощущал себя таковым! С пару десятков заинтересованных лиц сразу обернулось к новому пареньку. Посыпались вопросы. Те, которые задавались ему мысленно, в непосредственном контакте с разумом, оказались для него бессмысленным бормотанием, поскольку собеседники еще не успели сообразить, каким кодом он пользуется для общения. На другие, которые сыпались на него при посредничестве Ночного Певца, он не успевал отвечать. Камушек был смущен и с каждой секундой ощущал все более сильную тревогу, ему хотелось удрать и скрыться в каком-нибудь темном спокойном месте. Появление учителя он воспринял с облегчением, хотя Певец успел ему сообщить, что человек, прозванный Гладиатором, пользуется очень нехорошей славой. И правда, учитель, казалось, отнюдь не пришел в восторг при виде еще одного ученика. Камушек знал, что никакого человека не следует оценивать по внешнему виду или настраиваться против него с первого взгляда, но трудно было применять эти благородные принципы к Гладиатору. Выглядел он отталкивающе, но его уродство крылось не только в болезненно отекшем лице с обвислыми щеками. Глубокие морщины протянулись вниз от уголков его губ, создавая выражение вечного недовольства. А вот глаза учителя явственно выражали его подозрительность и озлобленность… Очевидно было, что своих учеников он на дух не выносит, и они щедро платят ему взаимностью.

А потом стало даже еще хуже. Перед Камушком шлепнулась на стол толстая книга с запиской сверху, где небрежными знаками было изложено короткое распоряжение: «Прочитать от страницы третьей по шестнадцатую, написать короткое изложение, выучить наизусть». Ничего нового, таким способом учил его и Белобрысый, хотя он всегда практику ставил выше теории. Но когда паренек прочитал название труда, он совсем обалдел. «Социальная и хозяйственная политика империи в юго-западных регионах». Он перечитал заголовок.

«Может, у меня с глазами что-то?.. – подумал Камушек, пробуя обмануть самого себя. – Может, я неправильно прочитал какой-нибудь знак или по ошибке применил не тот ключ?..»

К сожалению, нет. Ему пришлось с этим смириться. Приближались тяжкие времена, а приказ задолбить на память тринадцать страниц чиновничьей бессмыслицы – это только прелюдия того, что наступит следом, Камушек четко это ощущал.

«Я вижу, тебе эта книжка не по вкусу?» – Кто-то неожиданно запустил в разум Камушка удочку мысленной связи. Вопрос был правильно составлен понятными для Ткача знаками, а задавший его был… настроен по-приятельски? С симпатией? По-дружески заинтересован? Камушек повернул голову, вглядываясь в старательно согнувшиеся над пергаментами фигуры, пробуя отгадать, кто к нему обратился. Эта новая связь совсем не походила на импульсивную болтовню Ночного Певца. Кем бы он ни оказался, этот парень наверняка был гораздо серьезнее и, похоже, старше.

Пюпитры для книг и твердые стулья были поставлены четырьмя ровными рядами. Камушку досталось место в первом ряду, с самого края, поэтому у него почти не было возможности разглядывать остальных учеников, при этом не привлекая к себе внимания Гладиатора. Рядом с ним сидел невысокий симпатичный юноша. Он украдкой поглядывал на своего нового соседа, нервно помаргивая. Похоже было, из тех, что каждую минуту просят прощения за то, что существуют на свете. За ним находилось место Ночного Певца, настроение которого, в свою очередь, кажется, совершенно ничего не могло омрачить. Он с удобством развалился на стуле, вытянул ноги вперед и проглядывал какие-то бумаги с небрежным видом властителя половины королевства или по крайней мере процветающей плантации хлопка.

«За тобой».

Камушек предусмотрительно глянул на учителя, как раз очень занятого смотрением в окно, потом обернулся. Его встретила дружеская улыбка. У парнишки было милое, круглое лицо, украшенное парой прыщей, сразу становилось даже слишком понятно, что любимым занятием обладателя этой рожицы являлась еда.

«Я Говорун Конец».

«И это все?» – удивился Ткач иллюзий.

Парнишка обнажил зубы в широкой улыбке.

«Зовут меня Конец. Я самый младший из семи братьев, и мама решила, что детей с нее хватит. А вот этот рядом – Виноград. Он Бестиар». – Палец Говоруна незаметно указал на соседа.

Интересно. Бестиаров называли также Говорунами животных, поскольку они работали именно со зверьми. Любопытно, сумел бы такой договориться с ламией? Камушек заинтересованно посмотрел на соседа. Парнишка по имени Виноград внешне был полной противоположностью толстенького Конца. Он был худым и длинным как жердь, а его жесткие волосы торчали, точно колючки у ежа. Узкое лицо парня производило в первый момент неприятное впечатление, но в его умных глазах посверкивали искорки смеха. Заметив, что Камушек смотрит на него, Виноград заговорщицки усмехнулся, а потом чуть раздвинул полы кожаной куртки. Оттуда на мгновение показалась остренькая мордочка крысы. Парнишка с лисьим лицом пальцем погладил зверушку по уху, крыса смачно зевнула и снова спряталась где-то в одежде своего хозяина.

«Этот красавчик за Виноградом – Гриф. Наблюдатель», – продолжал Говорун. Молодой маг – и в самом деле красивый парень с густой, небрежно взлохмаченной челкой – явно сообразил, что говорят именно о нем, повернулся к ребятам и многозначительно подмигнул. Говорун Конец по очереди представил Камушку всех «половинок». Тут были Повелители ветров, Наблюдатели и Говоруны, Стражники слов, называемые обычно Черепахами, Творители и Проводники снов, которыми Камушек особенно заинтересовался, поскольку никогда еще не встречал этих таинственных прорицателей, которым талант позволял увидеть запутанные тропы человеческих судеб. Среди избранных Кругом нашлось и несколько Бродяжников – в их числе и тот самый маленький парнишка рядом с Камушком. Как пояснил Певец, успевший вмешаться в их мысленную беседу, малец носил довольно заурядное имя Ельник, но все называли его исключительно Мышкой, и прозвище идеально подходило этому маленькому и робкому мальчику. Да и сам Ельник так привык к этой кличке, что иногда даже на собственное имя не откликался. Как ни странно, среди такого парада талантов был только один-единственный Ткач иллюзий, а именно Камушек. При случае развеселившийся новичок узнал, что Ночной Певец пользуется славой отъявленного гуляки, лодыря, интригана и неисправимого бабника. И все это – в возрасте неполных восемнадцати лет. «Словом, через два года я стану легендой, которой няньки будут детей пугать. Вот, мол, не будешь кашу есть – закончишь, как Певец Ужасный», – насмешливо подытожил Певец.

Такая болтовня продолжалась во время всех послеполуденных уроков. Склоняясь над своими книжками, ребята изображали перед учителем прилежание, а между тем головы их были заняты совсем другим. Видно, как раз в этот день Гладиатор был не склонен пристально следить за ними, поэтому никого не сумел поймать на отлынивании от занятий. Под конец Камушек уже совсем неплохо разбирался в новых именах и лицах; но он сообразил, что ни Ночной Певец, ни Говорун ничего не сказали про мальчика, сидевшего за пюпитром у самого окна. От Камушка его заслонял Бродяжник Мышка, а потом еще и косматый Творитель, поэтому, даже откинувшись назад, он мог разглядеть только длинные, старательно уложенные локоны, спадающие на плечи паренька, его спину и одну руку в элегантном, с обилием складочек бархатном кафтане медового цвета с рукавами на шнуровке, разрезанными в нескольких местах, чтобы виден был кремовый шелк нижней рубахи. Этот ученик явно гораздо состоятельнее остальных, чьи одежды были сшиты из обычного сукна.

На вопрос о последнем, двадцать седьмом ученике Певец только плечами пожал и неохотно ответил: «Это Победный Луч». И тут же сделал вид, что старательно переписывает что-то из заданного отрывка, поскольку учитель остановился прямо рядом с ним, многозначительно постукивая кончиком палки по странице.

Ничего удивительного, что, едва закончился урок, Камушек, одолеваемый любопытством, тут же сорвался с места, чтобы получше рассмотреть таинственного ученика. А посмотреть было на что. Парнишка, названый Победным Лучом, одет был в костюм, уместный только в мире паланкинов, златотканых гобеленов, фонтанов из вина – то есть предметов, которые в обычном представлении связываются с аристократическими кругами; во всяком случае, они не слишком подходят для пустоватого лекционного зала, с затоптанным полом и поблекшими росписями на стенах.

Широкие свободные штаны едва доходили до колен молодого князя, точно он был малым ребенком. Он носил также белейшие чулки и изысканные туфли из мягкой зеленой кожи вместо обычных крепких башмаков, которые каждый нормальный человек надел бы во время осенней слякоти. Разнаряженный в бархат, шелка и ленты, он походил на девицу! Камушек приглядывался к нему с растущим изумлением и отвращением.

«Клянусь вечным Кругом, я не стал бы надевать такие тряпки, даже если б мне за это горы золота пообещали», – подумал он.

Парень, за которым наблюдал Ткач иллюзий, повернулся к нему лицом, и тут Камушек наконец узнал его. Раньше он видел это лицо искаженным от страха и боли, но теперь оно закаменело в маске презрения, а темные глаза буквально мерили Камушка с головы до ног. Франтик пренебрежительно выпятил губы. Парень вырос с тех пор, как они виделись в последний раз, но Камушек не сомневался – это тот самый Искра, с которым в свое время они сражались в розовом саду.

* * *

Замок магов был необыкновенным местом. Пять огромных башен – одна посредине, остальные – вокруг нее – составляли центр всего здания. Башни возвышались над другими постройками (тоже немалыми), как великаны среди карликов или детей. Если это было сделано специально, с целью подчеркнуть величие Круга, то замысел строителей полностью осуществился, а может, даже вдвойне удался. Камушек когда-то видел это невероятное архитектурное сооружение со спины Пожирателя Туч и помнил, что в совокупности по очертаниям Замок напоминал цветок или четырехлучевую звезду. Крыши более низких зданий располагались так, чтобы составить определенный узор, хотя увидеть это можно было только сверху. Возможно, подобный вид был доступен еще и из окна самой высокой, средней башни. А снизу все производило впечатление приятного беспорядка.

Они шагали по верху закругленной внешней стены: Ночной Певец, Камушек, новый знакомец Говорун с необычным именем Конец, Виноград со своей крысой, которая носилась вокруг и все с любопытством обнюхивала, а в качестве придатка сзади чуть поодаль шел и с уважением поглядывал на славного Драконьего Наездника Мышка.

Моросило. На короне Обводной стены невозмутимо мокли оборонные орудия и бронзовые пушки, заботливо укрытые промасленными полотнищами.

Внизу виднелись крыши, покрытые волнистой черепицей и шифером, они так и сияли от влаги красным и серебряным цветом. Водосточные трубы, заканчивавшиеся украшениями в виде голов страшных ящеров или дельфинов, извергали дождевую воду. Ковры темно-зеленых и рыжих виноградных лоз покрывали стены, а побеги их с любопытством заглядывали в окна. Легкие, искусной резьбы балюстрадки ограждали многоуровневые галереи, которые летом спасали от жары, а в холодную пору – от ливней.

Ночной Певец, взявший на себя роль проводника, разъяснял Камушку устройство резиденции Круга с таким запалом, будто сам ее строил. Показывал расположенные на плоских крышах емкости для сбора дождевой воды – в Замке потреблялось столько воды, что колодцы не могли полностью удовлетворить потребность в ней, а река была слишком заболочена; а также проведенные между зданиями своеобразные эстакады, сокращавшие путь к наиболее посещаемым местам в Замке. Оживленный Творитель обращал внимание товарищей на некоторые особенно оригинальные конструкции крыш и незаурядные решения при строительстве и размещении площадок для Бродяжников. Камушек заметил, что Конец и Змеевик, слушая эту лекцию, обмениваются веселыми взглядами и легкими усмешками. Видно, увлеченность Ночного Певца не была для них новостью.

«Я провел в этих стенах больше половины своей жизни. Я тут все знаю и попаду куда угодно даже с завязанными глазами, – гордо похвалился Творитель, ведя товарищей вниз по лестнице, спускавшейся с вершины внешней стены. – Я учусь рисовать. Буду строителем».

«Значит, ты не станешь Творителем?» – наивно спросил Камушек и тут же устыдился своего неумного вопроса. Ночной Певец посмотрел на него со снисходительной улыбкой, а Камушку показалось, что и Говорун разделяет чувства космача.

«Творитель – это ж ведь не какое-то там определенное занятие. Я не хочу всю жизнь пробездельничать, пользуясь только своим талантом. А ты кем станешь?»

Первый раз Камушку задали такой вопрос. Ткач иллюзий… это название касты, описание таланта, но не профессия. Казалось бы, именно талант определял настоящее и будущее Камушка, но со временем парнишка пришел к выводу, что имеется значительно больше дорог, из которых он может выбрать свою.

«Я хочу быть ученым и работать с драконами, – решительно сообщил он. Может, это было и не столь же определенное ремесло, как кузнечное дело или гончарное, но Камушка давно уже больше всего интересовали именно драконы и таинственные механизмы природы. – А вы?»

«Я еще не решил. – Кругленький Говорун вдруг погрустнел, но в мгновение ока на лицо его снова вернулось дружеское и беззаботное выражение. – С Виноградом же все и так ясно. – Он шутливо толкнул локтем соседа. – Он себя будет чувствовать самым счастливым на скотном дворе, на псарне или даже в каком-нибудь террариуме».

Виноград рассмеялся и подозвал крысу, звереныш через рукав уверенно влез под куртку своего хозяина. Бестиар что-то сказал Говоруну, а тот передал ответ Камушку:

«Виноград говорит, что предпочел бы коней. Змей он не очень любит. Утверждает, что они малообщительные».

«А он? – Камушек повернулся, ища глазами маленького Бродяжника. – Ты уже выбрал, кем станешь?»

Мышка по-прежнему держался сзади, несмотря на приглашающие жесты Ткача иллюзий (а, может, как раз из-за них), и не хотел принимать участия в этом сложном разговоре, который велся сразу на двух уровнях понимания. Весь красный от смущения, он притворялся, будто страшно увлечен наблюдением за крысенком, который как раз снова высунул мордочку из воротника за ухом Винограда.

Камушек решил не настаивать и подождать с дальнейшим приручением робкого товарища. В конце концов, у него еще будет на это много времени.

Тем временем Ночной Певец вел их по южной четвертушке Замка. Хотя Ткач иллюзий уже дважды бывал в Замке на острове, но до этого у него не было времени, чтобы хорошо осмотреть все сооружение, поэтому теперь захватывающее зрелище почти полностью поглощало его внимание. Прежде всего, это сооружение являлось роскошной резиденцией, настоящим Дворцом Магии, хотя снаружи оно производило впечатление крепости. Изнутри же Замок выглядел как просто приятный для глаз городок с довольно плотной застройкой. Склады, конюшни, мастерские, помещения для слуг и стражи и тому подобные строения естественно размещались ближе к внешней стене. Сердцем Замка стал чарующий сад. Где только это было возможно, разбили сады или хотя бы клумбы с цветами. В это время года розы уже отцвели, но все еще несли свою службу ярко-желтые лохматые золотые шары, мелкие туфельники с лиловатыми, усеянными коричневыми крапинками лепестками, последние «кошачьи мордочки», а на кустах красовались карминные гроздья мокрых ягод. За пределы стены вели двое ворот: одни к речной пристани, другие к мосту, соединявшему остров с берегом, на котором разрастался Посад – кипящий жизнью торговый город, имевший огромные выгоды от соседства с Кругом и наличия магов в непосредственной близости. Но если кто не ощущал такой потребности, то мог вообще никогда не выходить за пределы Замка магов, который и сам по себе был городом – и даже страной – в миниатюре, а также крепостью, которая могла при необходимости десятилетиями держать оборону (хотя до сих пор никто не пробовал ее осаждать).

Камушек подумал, что хотя Судьба нечаянно закинула его именно сюда, в резиденцию Круга, это была отнюдь не самая плохая случайность. А может, даже самая лучшая из тех, что могла с ним произойти. Ну что бы он делал зимой в Змеиных Пригорках? В очередной раз перечитывал бы уже давно известные на память книжки, ухаживал за козами и смертельно скучал, поскольку на сей раз рядом уже не было бы закадычного приятеля Пожирателя Туч. При воспоминании об оставленном за морем друге он невольно ощутил тяжесть в груди. И глубоко вздохнул, поглядывая на идущих рядом ребят. В следующие месяцы ему предстояло проводить с ними большую часть времени – во время уроков, общих трапез… наверняка еще каких-то игр и тому подобных развлечений. Еще пару часов назад он испытывал страх при одной мысли об этом – но теперь страх сменился надеждой. Не похоже было, чтобы кто-то из сверстников собирался над ним издеваться. Ну, разве что за исключением «огнистого» аристократа, но и это, впрочем, довольно сомнительно после того, как его славно проучили тогда, у пресловутого фонтана.

* * *

«Мне хорошо живется с Ночным Певцом. Мне, к примеру, совершенно не мешает то, что раздражало его бывших соседей по комнате, пробовавших делить с ним спальню. А именно: у Ночного Певца довольно свободное отношение к чьей-то собственности, поэтому он без малейшего смущения использует чужой гребень, путает полотенца, берет без спросу рубашки, если не может найти своих (а случается это довольно часто, потому что на его половине по-прежнему царит жуткий бардак, который расползается и на мою часть жизненного пространства). Но Певец при этом ждет точно такого же поведения от меня – если мне нужно что-то, принадлежащее ему, я могу это взять и не морочить ему голову. Он не разграничивает „мое – твое“, что меня поначалу очень удивляло, потому как такие привычки я до сих пор встречал только у драконов. Между тем Певец пошел даже дальше их, ведь он делит со мной „нору“ и еду. Он невероятно щедр, при каждом удобном случае (и без него тоже) засыпает меня разнообразными подарками. Поначалу меня это страшно смущало, а теперь я привык уже. Просто у меня талант притягивать к себе всяких оригинальных типов, я ведь писал уже об этом, правда?

В довершение всего Ночной Певец – и наверняка это окончательно расхолаживало и отталкивало моих предшественников – шатается где-то по ночам (в соответствии со своим именем), точно одержимый кошак, зачастую возвращаясь в „лунном“ состоянии. Мне это совершенно все равно. Он может возвращаться в любое время, хлопать дверьми и переворачивать мебель в темноте. Я сплю мертвым сном во время его ночных эскапад, если только мне в глаза не бьет свет от лампы, о чем я предупредил еще в самом начале и довольно решительно. Иногда глухота имеет свои положительные стороны. Ночной Певец до сих пор держит свое обещание. И, как ни странно, каждое утро он просыпается совершенно трезвый, свежий, точно бутон розы (хотя и несколько кудлатый бутончик), и от ночного пьянства не остается и следа. Он во многом напоминает мне Пожирателя Туч. Может, поэтому я и отношусь к нему с таким терпением.

Певец очень здорово считает – он умеет в уме производить действия с такими длинными рядами цифр, которые меня просто приводят в состояние беспомощного отупения, поэтому он помогает мне в арифметике, она всегда была для меня пресловутым ножом у горла. Зато я исправляю его сочинения, вычеркивая из них откровения вроде: „Бактерии – это такие мелкие существа с хвостиками, которые заводятся от грязных рук“. Ночной Певец просто выдающийся мастер таких откровений. В тот день, когда я появился в Замке, Гладиатор влепил ему наказание, и Певец на следующее утро принес на урок тщательно переписанный фрагмент – все требуемые двести строк – из фривольной поэмы под названием „Лотоса цвет, или же Потешные похождения девиц из Циппоны“. Ураган смеха, бывший ответом на чтение оного произведения в классе, едва не вышиб окна из рам. На сей раз, к моему ужасу, он заработал себе „стенку“, но потом утверждал, что оно того стоило хотя бы ради одной мины Гладиатора. Певец невероятно легко относится к телесным наказаниям. Мне тоже иногда доставалось, случалось, и розгой, но я только с огромным трудом могу убедить себя считать битье чем-то вроде временного неудобства, как будто под дождем вымок. ЭТО решительно ненормально.

Ночной Певец очень во многом напоминает мне Пожирателя Туч – он такой же языкастый и наглый, и совершенно так же линяет, что вполне объяснимо при том количестве растительности, которая покрывает его тело. Я повсюду обнаруживаю его коричневые волосы – даже между страницами книг. Но прошла не одна неделя, пока я сумел разглядеть подлинный характер Ночного Певца. Под маской отчаянного шалопая и насмешника скрывается очень чуткий, тонкий и восприимчивый к красоте человек, который тайно страдает от своего внешнего вида и жаждет похвалы. Отсюда и берутся все его выкрутасы, демонстративное пренебрежение всякими авторитетами, раздаваемые товарищам щедрой рукой подарки. Певец отчаянно хочет, чтобы его любили и им восхищались. Интересно, когда до него дойдет, что я любил бы его, даже если б он особо не старался это заслужить, и что за дружбу не надо никак платить.