Текст книги "Маленькая леди в большом городе"
Автор книги: Эстер Браун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)
– Годрик, – твердо произнесла я, – когда тебя называют «без комплексов», возникает чувство, будто ты производишь впечатление… уличной.
– Ерунда! – возразил Годрик. – «Без комплексов» – значит любительница приключений, понимаешь, не та, у которой без счета клиентов. Если кто-то думает иначе, пусть себе думает.
Я в оцепенении на него уставилась.
– По-твоему, это должно радовать?
– Мужчины тащатся от девчонок без комплексов, – развивал тему Годрик. – С ними только и гуляй. Они изобретательны. Выдумают такое! Как ты, когда нас сцапали. Признаюсь честно, у меня нет слов. Вспомнишь, как ты выкрутилась, – не верится. О чем это говорит? Да о том, что натура у тебя на редкость широкая!
Он болтал и болтал: о выпивке, веселых проделках в парке, быстрой езде, охотниках носить одежду противоположного пола.
Внезапно я поняла, почему Джонатан не желал, чтобы я общалась с Годриком, чтобы заменяла подругу всякому другому одинокому парню. В их глазах я была такой, как описывал Годрик. Авантюристкой, готовой на все.
Холодные щупальца страха обвились вокруг моей шеи, где надлежало красоваться жемчужному ожерелью добропорядочной девушки. Почему никогда прежде я не смотрела на ситуацию с этой точки зрения?
Не желала я быть авантюристкой. Авантюристки никогда не выходят замуж. И в пятьдесят пять вынуждены довольствоваться компанией лабрадоров да прогулками на пони из клуба. Авантюристок повсюду приглашают на рождественский ланч, но они неизменно отвечают отказом – «из-за собак». И проводят день, попивая «Бей– лис» да со слезами на глазах следя за путешествиями Майкла Палина. Короче говоря, в таких никто не влюбляется.
По большому счету в этих девушках нет ничего дурного. Но они все еще девушки, когда приходит пора прибегать к помощи гормонозаместительной терапии. Не совсем это правильно.
Быть изобретательной мне, разумеется, нравилось. И приятной собеседницей, но не авантюристкой.
Я молча смотрела на разворачивавшиеся перед глазами картины грядущей жизни, что напоминали мрачные сцены из диккенсовских книг, а Годрик взахлеб рассказывал о рисковой девице, которая однажды, будучи в одном лишь шлеме полицейского, оседлала бронзового льва на Трафальгарской площади. Готова поспорить на кофе с молоком по цене Гринич-Виллиджа, что не обошлось в его жизни без влюбленности в некую чокнутую, может, старше, чем он.
– …и, само собой, все это… ужасно… сексуально.
Годрик, причмокивая, сделал глоток чая и прикинулся, что последнего слова вообще не произносил.
– Знаешь, Годрик, – сказала я, – может, в твоем понимании «девица без комплексов» – это забавно и весело, но послушайся моего совета: больше не отвешивай этот комплимент девушке если только не хочешь окончательно с ней порвать. У меня был один… – Я в нерешительности помолчала, но продолжила: – У меня был один парень, который тоже полагал, будто слова «ты малышка без комплексов» – для девушки лучшая похвала. Он носил туфли от Гуччи и заставлял меня забирать из химчистки его шмотки.
– Серьезно? – Судя по выражению лица, Годрик, видимо, не знал, положительная это характеристика или наоборот. – И чем все закончилось?
– Мы расстались – он ушел к другой. Но речь не об этом. Мне следовало понять в самом начале, что раз уж Орландо заявляет: «Парни обожают девушек без комплексов», ему нужно только одно.
Лицо Годрика потемнело.
– Нет, я, конечно, сходила по нему с ума, – продолжала я, ободренная тем, что собеседник в ужасе. – Он необыкновенный. Настоящий красавец и невообразимо хорош в… – Я покачала головой. Разглагольствовать о подобных вещах было не время. – Но теперь я осознаю, что лишь человек типа Джонатана… Что? Почему ты так странно на меня смотришь?
– Орландо? – требовательно спросил Годрик. – А фамилия?
– Ты его не знаешь, – сказала я. – Он не актер.
– Я ведь не только актер, – пропыхтел Годрик. – Как его фамилия?
– Фон Борш, – ответила я. – Орландо фон Борш. Его отец – производитель фаршированных оливок. Сам Орландо стопроцентный европейский щеголь. Я бы даже сказала: щеголь в позолоте. Может, ты видел его…
– Я прекрасно знаю, о ком речь. – На Годрике лица не было. – Он увел Крис… Мою девушку, после «Сумасшедшего Ларри», как раз перед тем, как я полетел на съемки этого дурацкого фильма. В тот вечер я видел ее последний раз.
Как же тесен мир!
– Правда? А что, «Сумасшедшего Ларри» еще показывают? – полюбопытствовала я. – Я к тому, что… Послушай, это ужасно! Бедняга! Как, говоришь, ее имя?
– Кристи, – неохотно ответил Годрик–Кристи Каррутерс. Ты с ней знакома?
Я покачала головой.
– Нет.
Годрик отвернулся, точно раненый зверь.
– Я почти переболел. А она… Если ей по вкусу такие придурки, что ж! Ради бога!
Я протянула руку и пожала его большой палец. Вот, значит, о какой бывшей девушке упоминала Пейдж. Неудивительно, что Годрику было на все наплевать. Я чувствовала, что он хоть и огрызается на каждое слово, в душе неплохой парень. Вроде Храбреца: рычит, но не кусает.
Впрочем, нет, Храбрец вполне мог пустить в ход зубы. А Годрик – поднять руку даже на полицейского. Хорошо, в тот раз он промазал, в противном случае не помогли бы никакие выдумки Однако, несмотря на все это, догадалась вдруг я, и тот и другой ведут себя так лишь потому, что боятся доверять людям, не желают снова страдать. Храбрец, в свое время заброшенный хозяевами-трудоголиками, намучился от одиночества. Годрик стал отъявленным грубияном после того, как его бросила подруга.
Какая проницательность! Я моргнула, поражаясь собственной способности так точно определять источники чужих бед. Ни дать ни взять Опра! Еще месяц-другой в Нью-Йорке, и будет впору открывать собственное телешоу.
– Не то чтобы у нас была большая любовь, – промямлил Годрик. – Но Кристи мне, э-э, очень нравилась. Казалось, и я ей небезразличен. – Он в нерешительности замолчал и поднял на меня свои щенячьи глаза. – Э-э… Ты женщина, Мел… Как думаешь, не потому ли, что я просил ее…
– О чем просил?
Годрик густо покраснел, а в моей голове закружились вереницей самые невероятные предположения.
– О чем? Просто скажи, и все. Годрик испуганно на меня взглянул.
– Нет, я не о том… Боже упаси!
Я мигнула. Честное слово, я уже не знала, что и подумать.
– Ну, так о чем же?
– Гладить мои рубашки, – виновато уронив голову на грудь, пробормотал Годрик
Я вздохнула. Если то была самая дерзкая просьба, с какой он обращался к подруге, неудивительно, что она прельстилась неподражаемыми улыбками Орландо.
– Нет, Годрик. Наверняка Кристи ушла от тебя не поэтому. Эй, выше нос! Ты без пяти минут всемирно известная кинозвезда! – подбодрила его я. – Бог с ней, с глупышкой Кристи! Что до Орландо, по словам Нельсона, он чудесно справляется лишь с единственной ролью, на этой их яхте… – Я резко замолчала. Подобные речи Годрика вряд ли могли утешить. – Забудь о них. Скоро целые толпы девушек будут стучать в твою дверь.
Годрик вздрогнул.
– Большинство мужчин прыгали бы на твоем месте от радости, – сказала я. – Только представь: море красоток с длинными ногами и идеальными зубками. Любая ну прямо как фотомодель. В лондонском Уэст-Энде таких раз-два и обчелся.
– Я предпочел бы девушку без комплексов, с толстыми ногами и очаровательной улыбкой, – еле слышно произнес Годрик– Как ты.
– Не болтай ерунды, – строго велела я. – Оладьи еще будешь? По-моему, они здесь вкуснее, чем в Лондоне.
– Мелисса! – неожиданно воскликнул Годрик, хватая меня за руку. – Пожалуйста, пойдем со мной на вечеринку! Не представляешь что это за пытка! Любой считает своим долгом подойти к тебе, сказать, что в жизни ты выглядишь куда менее высоким, предложить наркоту, которую ты понятия не имеешь, как принимать, засыпать вопросами о знаменитостях, с коими ты, по мнению всякого, должен водить дружбу. В конце концов, дабы вытерпеть этот кошмар, ты набираешься, и все кругом начинают на тебя цыкать, а потом.. – Он пристально смотрел на меня горящими глазами. Я снова задумалась, не самое ли ему время обратиться к врачу. – Пожалуйста, пойдем! Хотя бы на полчасика. Пожалуйста!
– Годрик, нет, не могу я, понимаешь? Дала Джонатану слово.
– Это будет не работа, – молящим голосом произнес Годрик. – Я прошу об одолжении. По– дружески. Можешь не задерживаться там. Я сам сбегу, как только отдам дань приличиям.
Я сидела, будто прикованная к месту – Годрик в лихорадочном волнении с силой сжимал мои запястья. Обратившая на нас внимание официантка выразила всем своим видом: «Дай вам бог счастья!», очевидно решив, что Годрик умоляет меня стать его женой.
Во мне шла ожесточенная борьба. Одна половина моего «я» все глубже и глубже постигала, почему Джонатан просил меня оставить нынеш нюЮработу. Вторая твердила: грех бросать в беде донельзя стеснительного соотечественника. Теперь, когда выяснилось, что мы оба невинные жертвы Орландо фон Борша, я прониклась к Годрику пущей симпатией.
– Больше всего ненавижу фотографов, – не унимался он. – Не такое у меня лицо, как получается на их долбаных снимках. Посмотришь – кажется, умственно отсталый.
– Может, мне позвонить Дуайту? – предложила я, цепляясь за последние отговорки. – Человеку, который делал снимки для «Спотлайт»? Если хочешь, встретитесь с ним, и он объяснит, какое выражение твоего лица смотрится на фотографии наиболее выигрышно. Пусть поснимает тебя неожиданно – в общем, потренируетесь.
Годрику на ум пришла новая мысль, и он крепче стиснул мои руки.
– Если мы придем вместе, фотографы вообще не будут лезть, – пролепетал он. – Пейдж в восторге оттого, что все теперь думают, будто я встречаюсь с дочерью парламентария. Говорит, это придаст моему образу солидности.
– Вот-вот, хорошо, что напомнил, Годрик! У меня есть крайне веская причина не показываться с тобой в обществе. – Я пожала плечами. – Не хочу быть марионеткой в руках Пейдж Дроган. К тому же все мгновенно меня узнают. Джонатан взбесится, расстроится. Я ведь его подруга, не твоя. Его подруга.
– Пожалуйста, Мелисса, – в который раз взмолился Годрик. В его голосе прозвучало то искреннее смущение, с каким парни-англичане приглашают на свидание сестер своих приятелей– Ты мне нужна.
Я совсем растерялась. Вопреки твердому решению быть с ним непреклонной, душа сжималась всякий раз, когда взгляд задерживался на его ссутуленных плечах. Они напоминали мне, наверное, о том, какими чувствами терзалась я сама, когда среди учебного года была вынуждена переходить в очередную школу. Если честно, я тоже не большая любительница вечеринок. Но научилась, как на них держаться, подобно вождению или готовке. Потом поднялась на ступеньку выше – стала ходить на вечера с удовольствием. Годрику не довелось постичь это искусство и было нелегко делать первые шаги лишь теперь.
– Прошу тебя. Я серьезно поговорю с Пейдж. – Годрик проглотил слюну, и я почувствовала: сейчас он предложит нечто такое, после чего будет не устоять. – Заставлю ее объяснить, что в газетах допустили ошибку. Сказать, что ты мне просто друг. – Он помолчал и стыдливо прибавил: – Знаешь, в Нью-Йорке ты правда мой единственный друг. В этот раз Пейдж не придется лгать.
– Не преувеличивай, Годрик, – довольно мягко произнесла я.
В моей голове, хоть и медленно, закрутились колесики. Выход был, правда, весьма рискованный.
– Не знаю, что и сказать, Годрик. А телефон Кристи у тебя есть?
Годрик хотел было прикинуться, будто тотчас удалил ее номер, но я подняла палец, и актер полез в карман пиджака за сотовым.
– Ты ведь не собираешься ей звонить, верно? – спросил он, когда я принялась переписывать цифры в блокнот.
– Не знаю, – ответила я. – Еще не решила. Ну, так как насчет оладий?
Годрик метнул в меня недобрый взгляд, приоткрыл рот и, к моему удивлению, закрыл его, не вымолвив и слова.
Глава 19
Подчас кажется, судьба на твоей стороне: вдувает ветер в паруса, великодушно несет тебя вперед к намеченной цели, будто это ей самой на руку. Однако нередко бывает и так, что, едва на горизонте показывается порт, ты вдруг обнаруживаешь, что злодейка отняла у тебя якорь… Но не будем забегать вперед.
Три обстоятельства заставили меня поверить в то, что план я придумала исключительный. Во– первых, я позвонила Кристи, во-вторых, побеседовала с Пейдж, в-третьих, меня пригласила Эмери.
Итак, по порядку.
Кристи была на седьмом небе, когда узнала, что я знакомая Годрика и хочу подготовить ему сюрприз.
(Правда! Без всяких там «дзинь»!)
– Годрик в Нью-Йорке? Я который месяц пытаюсь связаться с ним – безрезультатно! – провизжала она. – Его телефон отключен, на электронные письма он не отвечает. – А вы случайно… – Ее голос слегка задрожал. – Не на его помолвку меня приглашаете? Или на…
Боже мой! Конечно нет, – ответила я. –Помолвкой тут и не пахнет. Между нами: по-моему, он до сих пор страдает по какой-то девушке из Лондона, но имени ее не называет – не позволяет джентльменское благородство.
Тут-то слово за словом Кристи и поведала мне всю историю. Безоблачные полгода они вместе заказывали в ресторанах спагетти по-болонски и смотрели итальянские фильмы, потом вспыхнула ссора из-за слишком узкой «для леди» юбки; Кристи в подпитии и отчаянии поцеловалась с Орландо, Годрик принял эту выходку за предательство, о каком со времен Самсона и Далилы мир не слыхивал. И перестал отвечать на звонки. Кристи тотчас (может, не совсем тотчас, насколько можно было догадаться по отдельным фразам) раскаялась в совершенном грехе, но Годрик улетел в Штаты «по каким-то делам», не оставив ни телефона, ни адреса.
– А мне так хотелось бы поговорить с ним – просто попросить прощения, – несчастным тоном закончила Кристи. – Он все еще играет? Работа у него есть?
Прекрасно, подумала я. Она до сих пор бредит им, хоть и понятия не имеет о его голливудском будущем. Если он нужен ей такой, как есть, значит, это любовь.
– Да, у него все в порядке, – сказала я. – Сможете прилететь? Простите, что не позвонила заранее – так уж вышла
– Наверное, да! Если потребуется, даже отложу дела! – с жаром воскликнула Кристи. –
Только вот… Не знаю, будут ли билеты… – Она помолчала, размышляя. – И потом… Надо посмотреть, что у меня по плану…
– Если бы вы смогли вырваться, о билетах я сама бы позаботилась.
– Правда?
– Конечно, – ответила я, чувствуя себя доброй феей.
Получилось: доброй феей в мстительном и непредсказуемом стиле Аллегры Свенссон.
Заметно похолодало, и я облачилась в костюм из «Сакса», в котором смотрелась соблазнительно и вместе с тем строго, словом, как раз так, как надо. Обув черные кожаные туфли на каблуках, я почувствовала себя самой собой, как никогда в последнее время – в парике или без него. Направляясь по людной Брум-стрит в офис Пейдж, я улыбалась всякому встречному, даже личностям весьма странного вида.
Тиффани, когда я вошла, не потрудилась заявить, будто Пейдж занята. Я специально позвонила заранее и – разумеется, вежливо – не освобождала линию до тех пор, пока мне не назначили встречу.
– Мелисса, – холодно произнесла Пейдж, когда я села, – по какому ты вопросу?
– У меня чудесная новость. Для тебя, Пейдж, и для Годрика.
Агентша сцепила пальцы в замок.
– Слушаю.
– Кажется, у нас есть возможность снова свести Годрика с его чудесной лондонской девушкой, – сообщила я. – Я ни разу с ней не встречалась, но выяснилось, что она знакома с братом моего соседа по квартире, а Вульфи с кем попало общаться не станет.
– Хорошенькая?
– Неважно, – твердо произнесла я. – Главное, что оба они страдают в разлуке. Может, если она будет рядом, Годрик отбросит свои грубости и станет более покладистым, что, само собой, поможет делу.
Пейдж склонила голову набок.
– Что-нибудь еще?
Я рассказала, что задумала: мисс X и Годрик как будто совершенно случайно столкнутся на вечеринке. Остальное решит сама судьба, ну и, конечно, коктейли.
– Однако, – прибавила я, – у меня есть несколько условий. Во-первых, ты должна оплатить ее дорогу и проживание в приличном отеле, во– вторых, газетчикам не скажешь ни слова до тех пор, пока не станет ясно, что план сработал. И наконец, в случае провала не придашь огласке историю их несчастной любви.
Пейдж бросила на меня косой взгляд.
– Зачем мне все это? А? Если у них столь огромная любовь, почему они сами не разберутся?
Я посмотрела на нее в упор, жалея, что не надела Милочкины очки в роговой оправе.
– Джонатан столь высокого мнения о тебе Пейдж. Всю вашу компанию долгие годы связывает крепкая дружба. Вам даже можно позавидовать – нерушимый крут давних приятелей, в наши-то дни.
– О чем ты?
– О чем?.. – Я вздохнула. – Нехорошо получится, если Джонатан узнает, что все эти статьи в газетах обо мне и Годрике – дело твоих рук. Друг ли это, если выставляет твою девушку вертихвосткой-обманщицей?
Пейдж отвела взгляд в сторону.
– Кто тебе сказал, что это дело моих рук?
– Сама знаю! Не полиция ведь передала историю журналистам, да еще в подробностях! – Я покачала головой. – Может, он даже решит, что ты делаешь это умышленно: чтобы поссорить его и меня. Как тебе такое понравится? Клиентов ты ставишь выше друзей. Немыслимо!
Секунду-другую мы смотрели друг на друга молча. Обстановка давила.
Вдруг мне на ум пришла леденящая кровь мысль: не по просьбе ли Синди Пейдж то и дело подставляет мне ножку? Ведь в колледже она училась с Синди, не с Джонатаном. Я усмирила панику и взяла себя в руки. Усугублять навязчивыми идеями и без того неприятное положение было глупо.
Пейдж, очевидно взвесив все «за» и «против», внезапно ожила:
– А знаешь, Мелисса, твой план очень даже неплох! – произнесла она совсем другим голосом. – Для Рика лучшего сюрприза и не придумаешь! Только, хм, я что-то не пойму: почему именно я должна платить за билет для этой девушки?
Я притворилась, что на миг задумалась, и улыбнулась, будто мысль только теперь пришла мне в голову.
– Послушай, мы ведь никогда не оговаривали, какую сумму ты заплатишь мне за оказанную Рику помощь. Купишь девушке билет и считай, что мы квиты. Идет? – Я выдержала паузу. – Пусть прилетит эконом-классом. О моих расценках в Лондоне тебе лучше не знать.
Пейдж натянуто улыбнулась.
– Немедленно озадачу Тиффани. Не возражаешь, если она позвонит тебе, чтобы узнать необходимые данные?
– Разумеется, нет, – ответила я, позволяя себе во весь рот улыбнуться.
На душе сделалось легко и приятна С Пейдж Дроган на этом было покончено.
Как только я вернулась домой, позвонила Эмери.
На мгновение озадачившись, я, как обычно, догадалась, что это она. Когда отвечаешь на ее звонки, первое, что доносится из трубки, – продолжительное молчание. Такое впечатление, что пока моя сестра ждет ответа, забывает, чей набрала номер.
Память девичья, как не уставала повторять бабушка.
– Мелисса? – пробормотала Эмери неуверенным тоном.
– Привет, Эмери! – сказала я. – Как дела?
– М-м-м, – промычала сестра. – В пятницу я буду в Нью-Йорке. Может, встретимся? Я знаю один премилый вегетарианский ресторанчик. Блюда там подают на расписных дощечках. Здорово, правда?
Мое сердце взволнованно подпрыгнуло. Отлично! Теперь я могла сказать Джонатану, что ужинаю с Эмери, выйти из дома на час раньше, помочь Годрику в столь ответственный момент и со спокойной душой ехать в ресторан.
– Приглашаю тебя одну, – прибавила Эмери. – Уильяма не будет – он улетел по делам в Европу. Я решила, что на выходных съезжу кое– чего куплю и погуляю. Устроим себе девичник! Без Аллегры!
Узнала бы Эмери, как идеально она вписывается в мои планы, не поверила бы! Не припомню, чтобы кто-либо из моего семейства хоть раз в жизни ненамеренно оказывал мне столь большую услугу.
– Прекрасная идея! – воскликнула я. – Сейчас же сделаю пометку в ежедневнике.
Мы все еще болтали, точнее, Эмери многословно и довольно путанно рассказывала о своем новом учителе йоги (если я правильно понимала), а я пыталась придумать, как бы скорее прекратить разговор, когда открылась дверь и в комнату вошел Джонатан.
– Эмери, – сказала я одними губами.
Джонатан скривился.
– Передавай от меня пламенный привет, – прошептал он, снова удаляясь, чтобы я не надумала дать ему возможность поприветствовать мою сестру лично.
Уточнив время и место встречи, я вежливо подвела разговор к концу и отправилась на поиски Джонатана. Он, слегка морща бледный лоб, просматривал почту.
– Кого благодарить за столь неожиданный сюрприз? – спросила я, обвивая руками его шею.
– Клиент не смог явиться на встречу. Договорились на другое время. Вот я и решил: заеду, проведаю тебя. – Джонатан отошел на шаг назад и обвел меня оценивающим взглядом. – О чем ни капли не жалею. Новый костюм?
Я кивнула и покрутилась на месте, чтобы он обратил внимание и на чулки со швом.
– Мне нравится, – сказал Джонатан, игриво изгибая бровь. – Немного напоминает о., старых добрых временах. Что понадобилось Эмери?
– Встретиться за ужином в пятницу. Она приедет на выходные.
Джонатан посмотрел на меня, и в какое-то мгновение мне показалось, в его взгляде мелькнула хитринка, чего обычно за ним не водилось
– Милая, прости, я никак не смогу вырваться. У меня встреча с… клиентами, они свободны лишь в пятницу вечером.
Я пошлепала его по спине.
– А тебя никто и не зовет! Мы хотим пообщаться вдвоем. Только сестры, больше никого.
На лице Джонатана отразилось облегчение.
– Тогда буду иметь в виду, что ты вернешься поздно.
– Хорошо. Мы встречаемся тут поблизости. Но хватит об Эмери. Чем займемся сейчас? – Я запустила руки под его пиджак и прижалась к покрытой рубашечной тканью крепкой груди. – Может, сделаем все наоборот? Начнем с постели, потом оденемся и поедем ужинать?
Джонатан улыбнулся, убрал с моих глаз прядку волос, слегка наклонил меня назад и поцеловал, придерживая мой затылок ладонью, будто мы танцевали свинг.
Я захихикала. Габи его таким не знала: романтиком, влюбленным в голливудские мюзиклы не меньше моего. И прекрасным танцором.
Вот это я понимаю, мелькнула в моей голове счастливая мысль. Я с чувством ответила на поцелуй.
Джонатан вернул меня в прежнее положение.
– Я смерть как хочу подняться с тобой наверх и снять с тебя этот прелестный костюмчик, но не могу. Через час у меня еще одна встреча, которая, судя по всему, затянется.
Мое сердце в отчаянии сжалось. Но мы же собирались поужинать вместе, только ты и я, разве не так?
За все время, что я была в Нью-Йорке, вдвоем нам довелось провести всего три вечера, потому сегодняшнего я ждала с огромным нетерпением.
Джонатан вздохнул и почесал за ухом.
– Прости, милая. Очень прошу. Потому-то я и ехал через весь город, чтобы побыть с тобой хоть полчасика. – Он с печальным видом обвел пальцем мои губы. – При первой же возможности помчусь домой. Ты же знаешь: бывать с тобой я люблю больше всего на свете. Послушай. А может, вместо поездки в ресторан закажем суши на дом и посмотрим «Поющие под дождем»? А?
Я взглянула на него, изо всех сил стараясь не слушать скрипучее «Синди!», «Синди!» в ушах.
– Не для красоты же я купил этот огромный телевизор, – прибавил Джонатан. – Кроме тебя, его больше никто никогда не включал.
– Ладно, – согласилась я Он как мог пытался скрасить мое одиночество. Как только мог – я видела. – Но пожалуйста, не задерживайся.
Остаток дня я бесцельно слонялась по «Блуминдейлу», так ничего и не купила, а в половине шестого побрела назад в Гринич-Виллидж,
более внимательно, чем всегда, разглядывая на ходу крылечки и оконные ящики, все в цветах Вымыв волосы, полежав в пенной ванне я твердо решила не вешать нос, однако настроение все не улучшалось.
Не помогли и фотографии в брошюрках, по которым можно было заказать из ресторанов экзотические блюда. И танец под запись на моем диске, что я вставила в мощный Джонатанов музыкальный центр. Даже телевидение, мой друг и тайный наставник, отказалось протянуть руку помощи. Я по меньшей мере дважды просмотрела все каналы, включая тот, что специализировался на одних судебных разбирательствах, и не нашла ничего такого, чему порадовалась бы душа. Времени было лишь семь тридцать.
Обведя комнату долгим взглядом, я задумалась, что со мной. Сижу в прекрасном доме в Гри– нич-Виллидже, окруженная дорогими вещами, потягиваю изысканное Джонатаново вино. Но чувствую себя глубоко несчастной. Почему?
Взгляд остановился на бутылке. Вина почти не осталось. Как так?
А-а, подумала я, чувствуя, как на плечи, точно давно вышедшая из моды меховая накидка, опускается тяжелый мрак. Винная ловушка. После первого бокала я забываю о застенчивости, после второго становлюсь душой компании, а после третьего впадаю в меланхолию, от которой окружающим одни проблемы. Габи и Нельсон определяли, что я на третьей стадии, по слезам в моих глазах – я ни с того ни с сего вдруг проникалась искренним сочувствием к бедняжкам суданским осликам либо негодовала по поводу того, сколь несправедливо брать плату за въезд в центр города по будням. Только сейчас рядом не было ни души, один Храбрец, чье присутствие, увы, не спасало от хандры. Он вообще спал.
Рука уже потянулась к бутылке, чтобы наполнить бокал в четвертый раз, но мысль о Храбреце меня остановила. Напиться допьяна, когда на твоей совести несчастный пес, что и так настрадался, когда хозяева, которым он был не нужен, поручали заботиться о нем то одному, то другому… Мой единственный товарищ сегодня вечером. Джонатану было не до нас. Клиенты играли куда более важную роль в его жизни. Скорее даже, одна клиентка – его блистательная бывшая жена, которая, быть может, капли в рот не брала. И уж, конечно, не могла себе позволить никакого сумасбродства вроде танцев на столе.
– Храбрец! – позвала я, протягивая вперед руки.
Со стороны кухни послышались едва уловимые собачьи шаги. В какое-то мгновение звуки стихли, видимо, Храбрец на что-то отвлекся, потом возобновились.
Я похлопала рукой по свободному месту рядом со мной. Вообще-то пес уже почти отвык прыгать на диваны, но в данную минуту мной владело неодолимое желание с кем-нибудь обняться.
Упитанное собачье тельце у груди, точно грелка, чуть облегчило страдания.
– Ты-то рад, что я здесь, правда ведь? – плаксиво протянула я.
Храбрец пристально посмотрел на меня, и мне вдруг показалось, что я вижу в его черных глазах-пуговицах проблеск отвращения.
– Если бы ты был собакой из фильма, – продолжала я слегка дрожащим голосом, – то мило лизнул бы меня в нос. Чтобы утешить.
Храбрец спрыгнул с моих колен и исчез за упаковочной коробкой Другого не следовало ожидать.
Не раскисай, велела я себе. Ну же, встряхнись!
Я схватила с кофейного столика телефон. Следует лишь взглянуть на жизнь другими глазами. Для этого сейчас же кому-нибудь позвонить и рассказать, что у меня все прекрасно. Тогда так оно и будет.
Палец застыл над кнопками. Кто мог не спать в столь поздний час? В Лондоне перевалило за полночь. Хм.
Габи? Она наверняка веселится в баре. С кем– нибудь. Затрагивать эту тему следовало лишь на трезвую голову.
Родственникам звонить не хотелось, дабы не знать, что дома дела хуже некуда.
Оставался единственный человек Кто, без сомнения, мог вправить мне мозги. Я взяла записную книжку и принялась набирать номер, который оставил Нельсон. Звонить он велел лишь в крайних случаях, я прекрасно помнила, однако в его духе слегка преувеличивать. Ему будет приятно, я не сомневалась.
Послышались гудки. Техника творит чудеса, размышляла я, выливая в огромный бокал остатки вина. Нельсон сейчас где-то среди океана, может, покачивается в гамаке или, если дежурит в ночь, правит парусником, стоя за огромным штурвалом… Я по фильмам знаю, как работают эти судна. Интересно, в чем он сейчас? Наверное, в толстом белом свитере, чтобы не замерзнуть. Может, стоит поискать для него утепленное нижнее…
– Да? – раздался из трубки знакомый голос Нельсона. – Что случилось? У тебя проблемы?
По-видимому, радость оттого, что я слышу его голос, обострил алкоголь.
– Нельсон! – заорала я, растопыривая искусно обработанные пальцы на ногах. – Это я!
– Вижу, что ты, – ответил Нельсон. – Высветился твой номер… НЕ ДЕРГАЙ ТАК! ПОБОЛЬШЕ УВАЖЕНИЯ!
Я моргнула.
– Чем ты занимаешься?
– Слежу за вахтенными. Янник за штурвалом, а Лех… СИЮ СЕКУНДУ ПРЕКРАТИ! ЭТО ТЕБЕ НЕ ИГРУШКА!
– Понимаю. Ты занят?
Из трубки послышался не то глубокий саркастический вздох, не то помеха.
– На мне ответственность за парусное судно весом в восемьсот тонн, Мелисса. Если не принимать этого в расчет, я почти свободен. Насколько понимаю, ты звонишь просто так, не потому что загремела в тюрьму?
Я обвела комнату взглядом. Благодаря Нельсону воздух словно наполнился частичкой моей лондонской жизни. До боли знакомый голос согревал домашним теплом. Сгущались сумерки – на стулья и коробки легли тени. Я навела относительный порядок, но распаковывать вещи не было особого желания. Отчасти потому, что не очень хотелось их видеть, отчасти потому, что Джонатан и не порывался втянуть меня в игру «разберемся с коробками вместе».
– Мелисса? Ты еще здесь? Как отдыхается?
– У-у, отлично! – Я откинулась на спинку дивана, почувствовав, что плывет голова. Может, не стоило так много пить? – Я тут как в сказке! Езжу с Джонатаном по городу, знакомлюсь с его многочисленными друзьями. Лори, его секретарша, в моем полном распоряжении: записывает меня на гидромассажные процедуры, называет адреса уютных кафе, словом, готова выполнить любое мое пожелание.
– Здорово! – воскликнул Нельсон. – ТЫ ЧТО, ЖУЕШЬ?
– Нет, – удивленно ответила я.
– Да не ты. ТЫ! – прогремел Нельсон. – НА ПАРУСНИКЕ ЗАБУДЬ О ЖВАЧКЕ, ЯН– НИК! – Последовала небольшая пауза, и мне показалось, я слышу крик чаек. – О ТАБАКЕ ТОЖЕ! ВПИСЫВАЕТСЯ В ОБЩИЙ ДУХ? НИЧЕГО НЕ ХОЧУ ЗНАТЬ! Наверное, обошла все магазины?
– О да! Посетила «Мейси», «Блуминдейл», «Бендел», где, кстати говоря, красавец консультант по джинсовой одежде, Сет, сказал, что у меня отличный зад. Можешь себе представить?
– Да.
– Попробовала кекс из кондитерской «Магнолия» (и скажу без преувеличения: твой бисквит гораздо вкуснее). Прошлась по той улице, фотографии которой «Лед зеппелин» взяли для обложки своего альбома, и…
Голос вдруг задрожал, и я умолкла. На глаза, оказывается, уже навернулись слезы.
– Мне…
– Я СПУСКАЮСЬ ВНИЗ, ТАК ЧТО СОВЕТУЮ БЫТЬ ПОВНИМАТЕЛЬНЕЕ! И ОДНОМУ И ДРУГОМУ! НАДЕЮСЬ, ОБА СМОТРЕЛИ «ТИТАНИК»? – прогорланил Нельсон. – Мелисса, минутку. Я ВСЕ ВИДЕЛ, ЯННИК!
Я быстро утерла слезы тыльной стороной ладони.
– У меня все хорошо, Нельсон. Правда.
Последовало молчание, послышался звук шагов по дощатому полу. Я поняла, что Нельсон уже внутри.
– Дзинь! – ласково произнес он.
Я представила, что оказываюсь в его крепких объятиях, и к горлу подступил огромный ком.
– Ну, рассказывай. Что стряслось? – спросил Нельсон.
– Не знаю! – Я всхлипнула. – Не знаю…
