Текст книги "Маленькая леди в большом городе"
Автор книги: Эстер Браун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)
– К тому же… – начала было Дайана, но Бонни остановила ее выразительным взглядом.
Умница Бонни, подумала я с благодарностью. Дженнифер положила руку мне на колено, чуть перегибая палку. Назовите меня старомодной, однако, на мой взгляд, трогать чужие коленки дозволительно лишь при определенных обстоятельствах и не в любое время. Но слишком уж искренне Дженнифер каялась и чем-то отдаленно напоминала мне Габи. Может, сумкой «Бот– киер».
– Не стоит так убиваться, правда, – сказала я. – Давайте просто забудем об этом. Я и сама, случается, болтаю лишнее. Теперь вы знакомы со мной и видите, что я не блондинка, да и не настолько молодая!
– Правда? А сколько тебе лет? – в лоб спросила Дженнифер.
– Двадцать восемь, – с запинкой ответила я.
Дженнифер чуть склонила голову набок.
– М-м.
– Послушайте, что-то я ничего не пойму. Значит, была и другая? – спросила Дайана– Я определенно слышала, что Джонатан встречается со светленькой.
– Наверное, кто-то что-то перепутал, – поспешила сказать я, пока Бонни совсем не сбила всех с толку.
– Спасибо! Ты столь великодушна! – воскликнула Дженнифер. – Я, наверное, так бы не смогла. – Она вздохнула. – У британцев завидные манеры. Такое впечатление, что они… от рождения культурные и благовоспитанные.
Я вспомнила Годрика. И Роджера. И Габи. И принца Филиппа.
Впрочем, корни у него греческие.
– Ну что ты! – возразила я. – Порой так кажется из-за акцента. А в Англии, к сожалению, не помогает и он.
– Нет-нет, не спорь, – сказала Бонни. – да манеры англичан я сразу обратила внимание, как только приехала в Лондон. У вас даже маленькие дети не забывают говорить «спасибо» или «пожалуйста». Я не переставала восхищаться!
Я задумалась, в какой части Лондона они с Куртом останавливались.
– Кое-что мы, возможно, и впитываем с молоком матери, – сказала я. – Спасибо, что замечаете.
– О! Боже мой! – воскликнула Дженнифер, будто осененная блестящей идеей. – Да ведь тебе в самый раз открыть в Нью-Йорке курсы! Я читала в Интернете: некоторые ездят в Англию специально, чтобы изучить правила этикета. Поселяются на недельку в старинном замке и узнают все о том, как составлять букеты, что значит «аристократические манеры» и как правильно сделать реверанс.
– Правда? Дженнифер кивнула.
– Да. Подумай над моим предложением: увидишь, от клиентов не будет отбоя. Поучиться хорошим манерам не мешает всем моим сотрудникам. К слову сказать, наша начальница отдела по связям с общественностью уже окончила такие курсы и теперь знает, как себя вести с клиентами-британцами. И умеет печь сконы. – Она нахмурилась. – Скуны? Скоуны? Скорны?
– Называй, как нравится. Что ж, прекрасно! – воскликнула я – ничего другого не приходило на ум, ибо не давал покоя вопрос: «Не по просьбе ли Джонатана вы так дружно меня обрабатываете? »
– Наверное, целыми днями ездишь по магазинам, а, Мелисса? – Дайана с видом заговорщицы подмигнула. – Скажи по секрету, вокруг ведь одни девочки. Джонатан, обещаем, ничего не узнает!
Я рассмеялась вместе со всеми, несмотря на то, что, во-первых, Джонатана как будто не волновало, какие суммы я спускаю на одежду; во– вторых, не слишком-то я люблю ходить по магазинам, во всяком случае с Габи не иду ни в какое сравнение.
– Я набрала целую сумку пленочных штуковин для отбеливания зубов… Как вы их называете? Да, «Белых полосок», – сказала я. – У нас таких не продают. И купила восхитительные благодарственные открытки в том чудном магазине, хм… «Крейнс ».Что же касается остального..
Прочие мои признания сопровождались взрывами веселого смеха. Я покупаю жуткий американский шоколад, что на вкус не слаще ушной серы (чтобы отучить себя от привычки то и дело лакомиться в течение дня); приобрела несколько безумных книжек по этикету, заглянув в которые королева упала бы в обморок (поставлю их на полку в агентстве, чтобы видели клиенты); несколько тюбиков-гигантов «Палмерс» с маслом какао (по-моему, если тела в избытке, надо, чтобы кожа была мягкая и гладкая) и набор освежителей дыхания. Американцы, насколько я поняла, на них помешаны. В аптеках этого добра целые длинные полки. Я накупила освежителей с намерением настойчиво предлагать их клиентам вместе с «Тик-так».
– Послушай, – сказала Бонни, касаясь пальцами моей руки, – всем известно, что Джонатан ничего не имеет против покупок, и все равно: если понадобится спрятать пакеты до твоего отъезда, можешь смело приносить их к нам!
Все трое зашумели, смеясь и обмениваясь понимающими кивками.
– Я прячу дисконтную карту «Бендел» в сумке с вещичками для малыша, – счастливым голосом поведала Дайана. – Стив туда в жизни не заглянет!
– А я-а-а-а! Вместо своей карты «Блуми» выбросила донорскую карточку Шермана! Он до сих пор не в курсе.
– Нам-то ты можешь доверить тайну, – сказала Дайана, вьггирая глаза. – Мы подруги. Сколько в целом ты потратила?
– Нет, честное слово, – повторила я. – Из магазинных вещей мне мало что подходит. Когда у тебя такие, хм, формы, проблематично подобрать одежду по вкусу… – Я жестом указала на свой пышный бюст и полные бедра. – В моем случае лучше шить самой. Или перешивать из старых вещей.
Я заметила, что на лицах Джонатановых подруг застыло странное выражение.
– Из бабушкиных, –поспешила прибавить я, чтобы они не подумали, будто я выряжаюсь в слаксы и кардиганы «М&S». – Какое-то время она работала в доме моды. По-моему, хм, Ланвин. Во всяком случае, ей все известно о вытачках и припусках на швы.
– Винтаж! – выдохнула Дайана, с благоговением проводя пальцами по рукаву моего кашемирового кардигана. Я удерживалась, чтобы не отдернуть руку, но чувства испытывала весьма странные. Ощущение было такое, будто я осёл в детском зоопарке. – Ничего себе! И почему я сразу не догадалась, что это не новая вещь? Ты сама сшила эту кофточку?
– М-да, – ответила я. – Нас научили. В школе.
Бонни, только что заказавшая еще спиртного
и почти галлон минеральной воды, едва не раскрыла рот от изумления.
– В школе?
– Понимаю! – воскликнула я, смеясь над собой. – Звучит несовременно. В то время как другие постигали основы бизнеса, я усваивала, как принять герцогиню на вечере с танцами, пением и чтением стихов. Однако…
– Прости? – перебила меня Дайана. – Герцогиню? С танцами?
– Шотландскими народными, – пояснила я. – Им нас тоже обучали, в спортзале, когда шел дождь и не было возможности играть в хоккей. Мы наряжались в национальные костюмы и туфли, танцевали «Веселых Гордонов», «Обдери иву».
Весело, правда? На самом же деле нам было отнюдь не до веселья. Особенно с такими напарниками. Кое-кто из них вел себя так, будто никогда в жизни не видывал девочек.
Вообще-то, если задуматься, им правда недоставало общения с девочками. Когда мальчиков не хватало, кавалерами приходилось быть самым высоким из нас. Никому как будто и в голову не приходило, что мы и без того стесняемся своего роста. Я и теперь, к великому неудовольствию Джонатана, могла вдруг по привычке начать вести, а в конце танца поклониться. Об этом я, естественно, умолчала, чтобы у американок не создалось впечатление, будто я совсем чокнутая.
Бонни зачарованно качала головой.
– Ну и дела! Ну и… дела! А я понятия не имела! Кто-нибудь из твоих одноклассниц принадлежал к королевской семье?
Все трое уставились на меня, затаив дыхание. А я и представить не могла, какого ответа они ждут. Впрочем, разговор шел не о международной рекламе и не о продаже квартир, а о том, в чем я ориентировалась гораздо лучше своих собеседниц.
– По-моему, нет. Или… хм… – Я замолчала. Надо скорее сменить тему, мелькнуло в мыслях. – Болтали, что одна девочка родственница лорда Фредди Виндзора, но я в этом сомневаюсь.
– А с принцем Уильямом ты никогда не встречалась? – проворковала Дайана.
– Нет! – тотчас выпалила я. – Нет, ни разу.
При упоминании о принце Уильяме идеально ухоженные дамы-профессионалки вдруг захихикали, словно школьницы, и стали выдавливать из себя сквозь смех обрывки шуток про принца Гарри, королевские привилегии, изысканные манеры и слишком красивые для англичанина зубы.
– Но он полысеет, – поспешила вставить я, пока речь не зашла о том, сколько человек поместится в Вестминстерском аббатстве в день торжественной церемонии. – Взгляните на его отца и…
Веселье лишь пуще разгорелось. Кто-то вдруг вспомнил, как на фирму Курта приезжал представитель принца Чарльза, который очаровал всех, съев у них на глазах диетическое печенье.
– Мелисса, как было бы здорово, – произнесла Дайана, бросив беглый взгляд на Бонни.
– Что? – спросила я, осмелев после второго бокала шампанского.
– Если бы ты помогла мне устроить «день рождения до рождения»!
Теперь я почти не сомневалась, что они завели этот разговор по просьбе Джонатана.
– Прости, но вряд ли я смогу. Понятия не имею, что собой представляют такие праздники, – извиняющимся тоном сказала я. – В Англии это не принято. У нас, если рождается мальчик, отцу дарят бочонок портвейна, если девочка – матери браслет. А ты, насколько я понимаю, толкуешь совсем о другом.
Дайана слегка нахмурилась.
– Бочонок? Портвейна? Звучит как-то… хм. Нет-нет, «рождение до рождения» – милый-премилый вечер: будущая мама приглашает ближайших друзей, те приходят с подарками для маленького.
Бонни кивнула.
– Чудесный праздник Могут приехать и будущие бабушки. Люди очень сближаются. Этот головокружительный вихрь приготовлений к встрече малыша!
Она замахала руками, изображая головокружительный вихрь, а Дайана, подыгрывая ей, стала вращать глазами.
– Как все обрадуются, если ты устроишь традиционное английское чаепитие! – прибавила она. – В точности такое, как описывают в детских книжках!
– Да, было бы неплохо, – пробормотала я, чувствуя, что меня припирают к стенке. – Но разве нет четких правил? Кто должен помогать будущей матери? Не лучшая ли подруга или главная подружка невесты?
Дженнифер, Дайана и Бонни как по команде тяжело вздохнули и принялись рассматривать остатки орешков в тарелках.
– Ой, простите, – быстро произнесла я. – Наверное?..
Нет, честное слово! Джонатан познакомил меня с друзьями, но не потрудился объяснить, каких тем в разговорах с ними не следует касаться.
Бонни окинула подруг быстрым взглядом и взяла ответственность на себя.
– Главной замужней подругой невесты на свадьбе Дайаны была Синди.
– Только ничего не подумай. Я люблю Синди, – пожалуй, слишком торопливо проговорила Дайана. – Но – ха-ха! – не желаю, чтобы она приближалась к моему ребенку.
– Без надзирателя! И огнетушителя, – подключилась Дженнифер.
– И потом, у нее ведь теперь Паркер, и хватает своих забот. Она в любом случае отказалась бы, – торопливо пояснила Бонни. С небольшим опозданием.
– О! – произнесла я.
Мы все потупили взгляды.
В наступившем молчании отчетливо послышались голоса мужчин на другом конце стола.
– Так в чем же различие, Джонатан? – серьезно и громко спросил Курт. Его голос звучал так, будто он всю жизнь работал на телевидении. – По-твоему, рынок жилья в Соединенном Королевстве претерпит серьезные изменения, если государственным жильем станут управлять общие собрания?
В глазах Джонатана поблескивали тусклые огоньки усталости, но он вежливо кивал и с интересом наблюдал, как, иллюстрируя свои речи, Курт передвигает по столу бутылочки с приправами. Почувствовав на себе мой взгляд, Джонатан почти незаметно шевельнул бровью, и я прочла в его глазах знакомое: «Есть только ты и я больше никого». На сердце потеплело.
Я в жизни не бывала на «днях рождения до рождения». Признаться, и по детям-то не схожу с ума. Но если Джонатану хотелось, чтобы я взялась за это дело, раз он так для меня старался не могла не согласиться. Теперь мне даже казалось, я с удовольствием помогу Дайане. Правда с удовольствием.
Если же в ходе приготовлений придется столкнуться с Синди… Что ж, встреча будет случайной.
– Как приятно, что ты просишь о помощи именно меня, Дайана! – воскликнула я весело. – Даешь мне возможность поближе познакомиться с Нью-Йорком. Если хочешь, как-нибудь на этой неделе встретимся за чашкой кофе? У меня уже есть кое-какие идеи.
– Отлично! Отлично! – Дайана так отчаянно захлопала в ладоши, что ее короткие волосы запрыгали, однако потом снова легли как надо.
– Я действительно рада, – пробормотала я, когда Бонни и Дженнифер возликовали так же искренне, как Дайана.
У меня вдруг возникло чувство, что не все столь печально и, быть может, я сумею войти в компанию Джонатана. Может быть…
– Мелисса? – позвала Дайана, внезапно посерьезнев.
– Что?
Ее лицо расплылось в ангельской улыбке.
– Малыш говорит «спасибо».
Не вцепись я в бокал, она наверняка взяла бы мою руку и прижала к своему небольшому для беременной животику, дабы я не сомневалась. Я смущенно улыбнулась.
– Очень мило!
– Ах! – довольно воскликнула Бонни, точно сваха после удачно провернутого дела. – Вот и славно!
Глава 18
Я погрузилась в раздумья о подготовке к празднику, но они, увы, не избавили меня от жуткого позора: новость о Годриковом «преступлении» стала-таки достоянием общественности.
По иронии судьбы – а может, и нет, – сообщил мне об этом не кто иной, как отец.
Он позвонил, когда мы с Джонатаном перед его уходом на работу пили утренний кофе, лакомились свежими черничными кексами и разговаривали о преобразованиях в доме, что, к сожалению, случалось не часто. На столе между нами благоухали цветы, которые Джонатан преподнес мне накануне вечером. Храбрец тихонько сидел на своем месте. Я так и чувствовала, что идиллии не суждено длиться долго.
– Мелисса! – прокричал папаша. – Ах ты, хитрюга!
– Что?
– Встречалась с принцем Уильямом! А я и не подозревал! По нему в жизни не скажешь, что в его вкусе девицы старше, чем он!
Джонатан вопросительно изогнул бровь.
– Ошиблись номером, – солгала я.
– Об этом пишут газеты, ты в курсе? – продолжал отец без прежней радости.
– Что? – У меня похолодела кровь. – Как?
– Мелисса, Мелисса… Так куда ты ехала с этим актером? На БМВ, ты подумай! А накачанного янки что, бросила?
Я взглянула на Джонатана, проверить, не слышит ли он папашиных слов. И увидела по выражению его лица: слышит. Отец ревел, ни о чем не заботясь. По-видимому, был уже «хорош».
– Папа, – произнесла я одними губами, извинительно глядя на Джонатана.
Тот уже поднимался из-за стола.
– Подожди минутку, не уходи, – запаниковала я.
– Я за газетами и вернусь, – ответил он.
– Если задумала угнать машину, могла бы, по крайней мере, выбрать «астон-мартин», – продолжал отец. – Британскую модель.
Я прижала трубку к груди.
– Нет! Нет, пожалуйста, не уходи!
Теперь лицо Джонатана практически ничего не выражало.
– Не хочу тебе мешать. Семейные разговоры вещь серьезная.
Как только за ним закрылась парадная дверь, у меня опустились плечи.
– Зачем ты звонишь? – досадливо спросила я у отца. – Просто чтобы посмеяться надо мной? Спешу тебя разочаровать: про Уильяма не я им сказала, а бабушка. Наверное, подумала, это поможет.
– Мама очень огорчена. Поверить не может что за ее дочерью гоняется полиция. Ты нанесла ее имиджу серьезный урон.
Я остановила рассеянный взгляд на окне. В Нью-Йорке погони казались более обычным явлением, нежели в Лондоне.
– Какому еще имиджу?
– Ты что, не читала «Сельскую жизнь»?
– Нет.
В памяти вдруг всплыли мамины слова о том, как она потчевала журналистку первоклассным лимонным джемом миссис Армстронг. Я прогнала неприятные мысли. Газетчики только и делали, что печатали статьи о выдумках нашей семьи.
– Ну, еще прочитаешь. Послушай, если кто-нибудь позвонит тебе сегодня из Лондона по поводу твоих выходок, улучи минуту и скажи, что от лестерского сыра у тебя блестят волосы. И что ты съедаешь в день минимум три унции.
– Хорошо, – понуро ответила я и нажала на кнопку, прерывая связь.
Мы с Храбрецом обменялись взглядом и принялись ждать Джонатана.
Джонатан злился. Гнев искусно прятал под любезностью и шутками, однако я чувствовала, что в душе его все кипит.
– Бывшая подружка принца, настоящая – голливудской звезды! А завтракаешь со мной, какая честь! – произнес он, подражая Алану Рикману.
Может, мне и понравилось бы, если бы Джонатан не переигрывал.
– Но…
Джонатан бросил на стол газеты.
– Мелисса, я тебя не узнаю.
Он впился в меня глазами, которые сейчас казались стальными.
– Конечно! – проныла я. – Ведь…
Мой голос смолк, когда взгляд упал на доказательство того, что я собралась было опровергнуть.
Какие бы доводы в свое оправдание я ни привела, Джонатана ни за что не заставить понять: газеты, как всегда, гнусно лгут. И не упросить еще хоть самую малость побыть дома. Но справиться с его негодованием так или иначе могла. А вот что было делать с собственной жгучей обидой?
Еще предстояло разобраться с Пейдж. Как она посмела все разболтать? Ведь дала мне слово, что будет молчать!
С тяжелым-претяжелым сердцем я пошла наверх привести себя в порядок. Невзирая на сентябрьскую жару, натянула пояс и чулки, надела изящное летнее платье, обула туфли на каблуках и тщательно нанесла на лицо макияж.
К объяснению следовало основательно подготовиться. Я подошла к овальному зеркалу над туалетным зеркалом и взглянула на свое отражение.
– Как ты могла, Пейдж? Нет, маловато твердости.
– Пейдж, ты подвела меня, Рика, навредила и самой себе.
Я пристальнее всмотрелась в собственное лицо. Что-то было не так. Наверное, во взгляде слишком явно отражалась вина.
Я грузно опустилась на кровать. Другой на моем месте нюхнул бы кокаина. Или выпил чего покрепче. Либо…
Взгляд невольно задержался на дорожной сумке.
Нет. Я покачала головой. Нет, слишком скользкая эта тропинка…
На минутку-другую, не больше. Нет!
Я уже пересекала комнату, вот наклонилась к сумке, расстегиваю молнию… Предвкушая прикосновение к запретному плоду, я дрожала от лихорадочного волнения.
Мгновение, и парик уже на мне, светлая челка спадает на глаза – все произошло будто само собой. Из зеркала на меня смотрела Милочка, в ее взгляде горела ярость.
– Пейдж. – Я окинула отражение испепеляющим взглядом. – Дорогая, в чем дело? Я в полном недоумении. Мне казалось, у тебя без счета знакомых, и в твоих силах устроить все так, как ты пожелаешь! –Исполненный сокрушения взмах челки. – Дорогая…
Внимание переключилось на пронзивший тишину лай. Я резко повернула голову и с ужасом обнаружила: Храбрец мало того что запрыгнул на ныне запретную для него кровать, еще и готовился наскочить на мою голову.
– Нет! – взревела я, когда мы столкнулись в неприглядной схватке и собачьи зубы вцепились в мои натуральные волосы– Храбрец! Пшел прочь!
Задыхаясь, я выпутала пса из прядей – искусственных и настоящих, сняла парик и спрятала его подальше – под нижнюю юбку, что надевала с вечерними платьями. Храбрец настороженно удалился в угол, откуда продолжал грозно рычать, глядя на шкаф.
– Ты абсолютно прав, – сказала я, мысленно осыпая себя ругательствами. – Парик мне сейчас ни к чему, ведь так? Ни к чему, – повторила я, теперь вовсе не для собаки. – Все верно.
Мое изображение, что красовалось рядом с оживленной физиономией Годрика крупным планом, равно как и изобиловавшая грязными намеками статья, не исчезли бы из газет даже после разбирательства с Пейдж Но выплеснуть гнев стоило хотя бы ради того, дабы почувствовать, что не одна я виной всему.
– Я подожду, – ответила я, усаживаясь на неудобный стул и, вопреки соблазну полистать глянцевые журналы, устремляя неумолимый взгляд на секретаршу.
Та, не выдержав и нескольких минут, принялась звонить по разным номерам и, явно осторожничая, решать какие-то вопросы.
Пейдж появилась из офиса, светясь улыбкой.
– Мелисса! Как раз с тобой-то я и хотела увидеться!
Я проследовала за ней и закрыла дверь.
– Я ненадолго. – Говорить надлежало возможно более строго, как когда я была в парике. – Пришла поговорить о жуткой газетной истории.
– Почему жуткой, Мелисса? – спросила Пейдж, слегка наклоняя набок голову. – Ты с блеском приступила к претворению в жизнь моего замысла! Благодаря тебе Рик теперь – настоящий рыцарь на белом коне!
– Пейдж, его чуть не арестовали за угон машины!
– Ив этом не было бы большой беды, – заявила агентша с довольным видом. – Рик Спенсер натура импульсивная! Поступает, как ему взбредет в голову! – Она взглянула на меня поверх очков. – Помяни мое слово: через полгода фирма БМВ упрашивать его станет, чтобы он регулярно угонял ее машины! Умница, Мелисса!
– Послушай, – произнесла я, кипя от гнева, – Рику шумиха, может, и на руку, а мне вовсе нет! Я ведь сказала тебе: Джонатан слышать про Рика не желает. А в газетах все обставили так, будто я его девушка! Мне казалось, мы друг друга поняли и не допустим, чтобы кто-то страдал. Я думала, ты не позволишь, чтобы газеты запестрели столь неприглядными подробностями.
Лицо Пейдж выразило удивление.
– Умные люди сделают правильные выводы.
– Решат, что я кручу роман с актеришкой, обманывая собственного парня!
– С кинозвездой, – уточнила Пейдж. – Рик Спенсер и очаровательная дочь британского политика. Звучит интригующе, не находишь?
– Нет! – отрезала я. – Прости, Пейдж, но так дело не пойдет. Можешь считать, что отныне судьба Годрика меня ни капли не волнует. Джонатан – самое важное, что есть в моей жизни, причинять ему боль я больше не намерена ни за что на свете. – Я помолчала– Удивляюсь, что тебе на его чувства совершенно наплевать. Он твой друг, ведь так?
К удивленному выражению Пейдж примешалась капля снисходительности.
– Мелисса, Джонатан профессионал. Мы все здесь профессионалы Может, в Лондоне дела обстоят иначе. – «Лондон» она произнесла таким тоном, будто имела в виду Карлайл. – Не сомневаюсь, что Джонатан прекрасно понимает: ради своего клиента я пойду на что угодно. Мне казалось, и ты это осознаешь, как знаток своего дела!
– По-видимому, нет, – сказала я, улыбаясь хоть мне было отнюдь не до улыбок. Пейдж понятия не имела, в чем заключается мое дело. Что ж, забудем об этом. Какой-никакой, это тоже жизненный опыт. – Я поднялась со стула и протянула ей руку. – Когда напечатают опровержение, позвони мне, я сразу куплю газету и покажу Джонатану.
– Какое опровержение?
– Общественность должна знать правду: мы с Годриком не жених и невеста.
Пейдж покачала головой и с грустью посмотрела мне в глаза.
– Ты смотришь на мир сквозь розовые очки, дорогая Мелисса.
Я так злилась на Пейдж и так гордилась собой, что пошла прямиком в кондитерскую «Магнолия» и купила самый большой, самый вредный для здоровья кекс, какой только у них нашелся. Даже торты, что в детстве мне преподносили ко дню рождения, не шли с ним по размерам ни в какое сравнение.
Я слизывала с бумаги остатки голубой глазури, когда зазвонил телефон.
– Мелисса, это Годрик. О! Чудесно!
– Привет, Годрик, – натянуто ответила я. – Как дела?
– Паршиво. Может, встретимся, выпьем чайку?
– Я в некотором смысле… занята, – солгала я, но тут осознала, что не довела дело до конца.
Выяснение с Пейдж принесло желанное облегчение, однако не одна она была источником моих нынешних бед. Следовало объяснить, что я не намерена продолжать эти игры, и лично Годрику. С ним можно было оставаться собой, Мелиссой Ромни-Джоунс. Дынькой. Перед этим соблазном не хватило сил устоять.
– Сделай перерыв. Пожалуйста, – попросил Годрик, проявляя неожиданную настойчивость. – Я заплачу.
– Ты… нормально себя чувствуешь? – спросила я.
Годрик вздохнул и издал странный звук, по– видимому, шмыгнул носом. Неужели так расчувствовался, что распустил нюни? Нет, только не это!
– Я немного… хм… Нет, все в порядке. Только ничего не говори, ладно?
Ладно.
– Послушай, я знаю одно местечко, где заваривают отменный чай, – произнесла я. – И продают пироги с патокой.
Когда перед тобой тарелка с куском пирога и кружка чая, горевать не о чем. Хорошо, что я успела выяснить, где можно полакомиться английскими сладостями.
Годрик снова шмыгнул носом, и я рассказала ему, как добраться до чайной на Гринвич-авеню Предстояло лишить Годрика опоры – а себя единственного друга-англичанина в Нью-Йорке (если можно было назвать его другом), – без чашки крепкого чая было никак не обойтись.
– Скажи, стряслось что-нибудь страшное? – первым делом спросила я, как только мы устроились за столиком в углу, на который водрузили чайник с «Тетли».
Выбрать местечко поукромнее решила я – не хотелось, чтобы нас узнали. По той же причине я не стала снимать очки от солнца и широкополую шляпу.
Годрик ложку за ложкой пересыпал в кружку чуть ли не целую сахарницу, лишь после этого взглянул на меня. Ему не было нужды маскироваться – он выглядел сейчас прямой противоположностью голливудского сердцееда. Под глазами нависали мешки – не то от болезни, не то от нескончаемой хандры, – цвет кожи напоминал обойный клей. Прийтись по вкусу он мог лишь извращенкам, что питают слабость к чахоточным. Остальные, особенно кто замечал его поразительное сходство с парнишкой, позировавшим для плаката «Просто скажи "нет"», готова поспорить, пугались.
– Ничего не стряслось, – соврал Годрик, бросая на меня угрюмый взгляд. – Не лезь в душу.
Тебе не объясняли, что любопытство человека красит?
– Объясняли, и не раз, – оживленно сказала я. – У тебя нездоровый вид. Не дай бог подцеплю заразу – болеть мне некогда. Пейдж в курсе? Наверняка у нее есть на примете достойный врач, к которому ты мог бы обратиться. Она настроила в отношении тебя уйму планов и, естественно, не желает, чтобы они сорвались.
При упоминании о грандиозных планах агентши Годрик совсем сник.
– Замолчи, – прохныкал он и вдруг взглянул на меня с надеждой. – По-твоему, у меня нездоровый вид? А ведь несколько дней назад я был совсем в другом настроении! Может, мне правда нездоровится? И нужен не врач, а человек, что ухаживал бы за мной, окружал бы меня заботой и вниманием?
– Сейчас же прекрати, – велела я, доливая в его кружку чая. – Некрасиво притворяться больным. Тебе положено всегда прилично выглядеть и быть в форме. За это ты и получаешь столько денег. Встряхнись, притворись, что всем доволен.
– Достало меня все это! – простонал Годрик. – Долбаные притворы вокруг, их сияющие лица и мерзкие наркоманские склонности.
– Годрик. – Я указала на него чайной ложкой. – Хватит, я тебе говорю. Временами нам всем приходится делать то, к чему не особенно лежит душа. Это называется работой.
– Но я актер!
– Это тоже профессия, насколько мне известно. Может, все-таки поведаешь, в чем дело?
Годрик глубоко вздохнул.
– Знаешь ведь, что я играю в спектакле? В пятницу вечером они устраивают долбаную вечеринку. До ужаса не хочу туда тащиться. А Пейдж заявляет: надо. Необходимо походить на задних лапках перед корпоративным спонсором. – Его взгляд наполнился мольбой. – Может быть?..
– Ни за что в жизни, – ответила я. – Годрик, как ты не поймешь? Я больше не желаю играть с огнем, даже если на первый взгляд все кажется столь невинным. Самое важное в моей жизни – спокойствие Джонатана.
Годрик взглянул на меня своими большими печальными глазами, и во мне что-то шевельнулось, возможно, угрызение совести.
– Я бы с удовольствием. Но не могу. Послушай, Годрик, тебе пора к этому привыкнуть: вечеринок, на которые ты будешь вынужден ходить против воли, будет в твоей жизни видимо– невидимо.
– Было бы лучше, если бы в толпе проклятых онанистов я появлялся не один, – проныл Годрик. – Если бы рядом был человек, с которым можно хоть поговорить. На постороннюю тему, не о ком-то из присутствующих.
Проклятье! Стеснительность, замаскированная под мизантропию, начинала действовать мне на нервы.
– Понимаю, – деловито произнесла я.– Может, кого-нибудь пригласишь? Друга? Товарища с занятий по актерскому мастерству?
– Здесь у меня нет друзей. Тем более товарища с занятий.
– Тогда позвони кому-нибудь в Лондон, – предложила я, проникнувшись его проблемой. – Пусть прилетят, Пейдж все устроит. Допустим, одной из бывших подруг?
Годрика перекосило.
– Не неси ерунды.
– А родители? Неужели откажутся провести чудный уик-энд в Нью-Йорке?
Годрик приковал ко мне мрачнейший взгляд
– Родители? Забудь. Пейдж уже заявила мне: твои предки не вписываются в имидж, который я тебе создаю. Недостаточно, видите ли, они крутые и аристократичные. Даже спросила, нет ли у меня родственников посимпатичнее, которых было бы не стыдно пригласить на премьеру.
– Неужели? – пораженно воскликнула я.
Годрик кивнул.
– Это еще что. Если бы ты знала, какой она сначала придумала для меня псевдоним. Не в курсе?
Я покачала головой.
– Год. Год Спенсер. Я, разумеется, бурно запротестовал.
Я поджала губы. Год? Выходит, я думала о Пейдж Дроган лучше, чем она заслуживала.
– Как отреагировал Джонатан на… приключение с машиной? – поинтересовался Годрик.
– Я, окажись на его месте, разозлилась бы в сто раз сильнее, – осторожно ответила я. – Бабушка, конечно, перестаралась – превратила историю в дешевую мелодраму. Я попыталась растолковать это Джонатану. По-моему, он даже позабавился.
– Не удивлюсь, если узнаю, что все подробности растрепала газетчикам Пейдж, – проворчал Годрик.– Полиция не имеет на это право, ведь нас тут же освободили, верно?
Я внимательно на него посмотрела и нахмурилась.
– Верно. Должно быть, это она.
– Чертова проныра! – выругался Годрик. – Я ужасно расстроился. А ведь мы здорово покатались с тобой, согласна?
– Э-э, да. Согласна. Годрик уставился в кружку.
– Я сто лет ни с кем так… не веселился. Спасибо. Что выручила из беды. Не представляешь, как я тебе благодарен.
Он неловко похлопал меня по руке. Было в выражении его лица нечто такое, что странным образом трогало. Несмотря ни на что, я вдруг почувствовала, что мы с Годриком понимаем друг друга, более того – что я помогла ему. Стыдно признаться, на душе потеплело.
Естественно, Годрик не заставил долго ждать и испортил волшебство минуты чисто мужской выходкой.
– Знаешь, Мелисса, – сказал он, наклоняясь вперед так, что из-под рубашки «Аэртекс», не застегнутой на две верхние пуговицы, показались темные волосы, – ты девушка что надо. Без комплексов.
Я резко откинулась на спинку сиденья, будто обожглась. В последний раз меня называли девушкой без комплексов, когда я сидела в ресторане «Савой» в парике и чулках, а мой сотрапезник все намекал, что я будто сладкий десерт. Старику было шестьдесят с лишком, и у него пошаливало сердце, однако, ставя его на место, я не делала скидок на болезнь и возраст.
– Что за выраженьице? – спросила я довольно строгим голосом.
– Чем оно тебе не нравится? – Годрик приподнял брови. – Я в самом лучшем смысле. Это же прекрасно – быть без комплексов. – Он уверенно кивнул. – Я, будь на твоем месте, радовался бы.
Знаете, подчас мне кажется, мужчины и женщины, хоть и пользуются одним набором слов, говорят на разных языках.
