Текст книги "Маленькая леди в большом городе"
Автор книги: Эстер Браун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)
– С Синди? – тут же поинтересовалась Габи.
– Понятия не имею!
Меня затошнило.
– Думаешь, она зарезала его в прежней квартире и подожгла ее, чтоб уничтожить следы преступления? Или он ее зарезал, а теперь аккуратно расчленяет труп и придумывает неопровержимое алиби, что-нибудь связанное с расписанием железнодорожных поездов?
– Габи! Брось дурацкие шуточки!
Габи захихикала. Я отчетливо услышала и мужской смех, потом ее приглушенный голос: «Это Мел Он над ней издевается, честное слово!»
– С кем ты? – потребовала я. – И где?
– В «Хаше». – Габи снова хихикнула. Потом заговорила со всей серьезностью, на какую после, надо полагать, бокалов трех только была способна: – Послушай совета тетушки Габи и отправляйся домой. Пусть знает, как измываться над тобой. Болван. Ни один другой парень не посмел бы так мучить тебя, тем более если бы вы давно встречались, как с этим. Пора ему задуматься, что в жизни главное.
Она говорила все громче и громче. Тут я заметила рыжие волосы Джонатана, поблескивавшие на солнце. Он весьма неуклюже бежал по аллее. Я поднялась на ноги – удостовериться, что не ошибаюсь.
– Габи! Все в порядке! Я его вижу. Перезвоню потом.
Я поспешила нажать на кнопку, прерывая связь.
Храбрец подтвердил, что это действительно Джонатан, залившись лаем, в котором так и звучало: «Наконец-то!» Люди вокруг закрутили головами.
– Ш-ш! – прошипела я. – Не показывай, что мы на седьмом небе от счастья.
Джонатан подбежал к моему столику, сел и, тяжело дыша, наклонился вперед. Трижды в неделю он занимался большим теннисом, потому нормализовать дыхание ему не составило труда.
– Привет, дорогой, – произнесла я, насилу удерживаясь, чтобы с ходу не спросить: «Был с Синди?»
– Мелисса, мне нет прощения, – пробормотал Джонатан, проводя рукой по обычно бледному, но теперь раскрасневшемуся от жары и перенапряжения лицу. Отчасти, наверное, и от чувства вины. – Ты наверняка страшно обиделась. Последние полтора часа я что только ни придумывал, пытаясь вырваться, – без толку! Прости меня, если можешь.
– Успокойся, – сказала я, удивляясь, что голос звучит так ровно. – Мне постоянно звонила Лори. За все время, что мы с ней общались, можно было спеть «Зеленые рукава».
– Что? – не понял Джонатан.
– Так, ничего. Теперь ты здесь.
Я лучезарно улыбалась, искусно маскируя гнев, граничивший с паникой. Если бы я заставила его из-за работы томиться в столь долгом ожидании, он непременно затянул бы знакомую песню «Что для тебя важнее?», надулся бы и отменил свидание. В Нью-Йорке мне, видите ли, вообще следовало забыть о делах. Потому что я приехала к нему?
– Ты с собакой, – недоуменно спросил Джонатан. – Кажется, опыт показывает, что с ним в парках небезопасно?
– Конечно с собакой. – Я ласково потрепала Храбреца по уху. – Это тебе не модный аксессуар, а член семьи. Если хочешь, чтобы он слушался, надо уделять ему внимание, и не только в минуты, когда, вспоминая, что у тебя есть пес, забираешь его из собачьей гостиницы.
– Да, да, – сказал Джонатан, с недоверием поглядывая на Храбреца. – Но скажи ему, чтобы был паинькой.
– Сам скажи.
– По-моему, он плохо меня понимает. Наверное, из-за акцента. Или просто не хочет делить со мной тебя.
Я посмотрела прямо Джонатану в глаза.
– Все эти дни я общаюсь в основном с ним, тебя вижу куда реже.
Джонатан с виноватым видом прикусил нижнюю губу и запустил руку в аккуратно уложенные гелем волосы – рыжие завитки тотчас легли, как желали.
– Правильно, поругай меня. Я заслуживаю.
– В каком-то смысле – да. Впрочем, ты наконец пришел. Давай не будем терять время. День чудесный. – Я поднялась со стула. – Куда направимся?
Джонатан тоже встал и взял меня за руку.
– Первоначальный план был такой: мы приезжаем сюда, гуляем по парку, будто случайно выходим к лодочной станции, ты изумляешься: сказочное озеро посреди города! Говоришь, что хочешь покататься, и мы берем лодку. – Он криво улыбнулся. – Я надеялся, все получится именно так.
Бедный Джонатан. Я знала, как он страдал, если не мог претворить в жизнь планы.
Я рука об руку с мужчиной моей мечты, светит солнышко, жара спадает, и на мне платье, в котором чувствуешь себя Джиной Лоллобриджидой, подумала я. Глупо портить целый набор приятностей дурным настроением. Глупее некуда.
– Ой, смотри! – воскликнула я, глядя в шутливом изумлении сначала на озеро, потом на Джонатана. – И представить не могла, что увижу посреди Нью-Йорка такую красоту!
– Серьезно? – спросил он, подыгрывая мне. – Не хочешь прокатиться на лодке?
– Разумеется, хочу! – ответила я, и мы всей компанией пошли к станции.
Джонатан позволил мне выбрать лодку, помог нам с Храбрецом забраться в нее и на удивление уверенными движениями заработал веслами.
– В Принстоне я занимался греблей, – объяснил он, хоть я и сама догадалась: подготовка у него солидная. Мы проплывали мимо других лодок, управляли которыми гораздо менее умело. – Весьма успешно.
Я то и дело восхищенно ахала. Хоть и всегда относилась к гребцам настороженно. По моим наблюдениям, они гораздо жестче регбистов, а игроков в крикет с гребцами в этом смысле нельзя и сравнивать. Крикет требует сноровки, но в него можно играть и в перерывах между принятием пищи. Гребля же – сплошные выкрики да боль. Восемь гребцов должны мыслить как один.
– Я тоже умею грести, – сказала я, не желая казаться слабачкой. – Само собой, не как участник лодочных гонок. Но с такой лодкой, думаю, справлюсь. Училась на надувной, Нельсоновой, когда они брали меня с собой поплавать.
– Правда?
Мы ловко обогнули другую лодку, и Джонатан отпустил весла.
– М-м-м. Конечно, главным гребцом всегда был Нельсон. Мы с Роджером чаще бегали в прибрежные магазины – купить продуктов.
– Что ж, если хочешь, на обратном пути греби ты.
– Э-э… Хорошо.
Тогда, пожалуй, минут через десять надо будет трогаться, подумала я, но вслух не сказала ни слова.
Джонатан с легкостью положил весла в лодку, взял портфель и встревоженно посмотрел на Храбреца.
– Мне ужасно не по себе: я показываю тебе, как привык отдыхать в родном Нью-Йорке, мы в парке, на озере, и с нами этот цербер.
Храбрец, лежа на деревянном лодочном дне, повел глазами.
– Не переживай. – Признаться, мне казалось, пес напутан. Снова потрепав его по уху, я почувствовала, что он слегка дрожит. – Храбрец в последнее время просто молодчина, правда, дружок? Хороший мой, маленький мальчик.
– Ну, раз ты так считаешь… Ладно. – Джонатан с торжественным видом извлек из портфеля два бокала и бутылку шампанского и поставил их на свободное сиденье. – Закуска осталась в такси, не поместилась в портфель. Надеюсь, водитель связался с Лори, и она все забрала. Ничего, что предлагаю тебе выпить на голодный желудок?
Я сидела как зачарованная.
– Конечно ничего! Как здорово ты придумал.
Волшебные были минуты. Солнце медленно садилось, на покрытой рябью поверхности озера плясали золотистые блики. Становилось прохладнее. Над верхушками деревьев высились замысловатые жилые здания Верхнего Уэст– Сайда. Автомобильный шум тонул в зелени парка; благодатный покой нарушали лишь пение птиц да плеск воды.
– Спасибо, – сказала я, когда Джонатан протянул мне бокал.
Шампанское до сих пор было столь холодным, что тонкое стекло тотчас запотело.
– Бокалы подходящие? – спросил Джонатан, поводя бровью. – Видишь? Твоим советам я старательно следую.
Я улыбнулась – душу согрело тепло. До чего же приятно, когда воспоминаниям о минувших днях можно радоваться, не краснея ни за себя, ни за родственников! Совет о том, какие бокалы лучше подходят для шампанского, я дала Джонатану в день знакомства, на вечеринке «Дин и Дэниелс», которую сама же и организовала. В ту пору он и решил нанять меня в качестве ненастоящей подруги.
– С того дня, как мы познакомились, прошло ровно пятнадцать месяцев, – пробормотал Джонатан, легонько стукая своим бокалом о мой. – Тогда ты преподала мне первый урок. Помогаешь и по сей день. За тебя!
– Ну что ты, – запротестовала я, чокаясь с ним.
Джонатан наклонился и легонько коснулся губами моих. Поцеловаться с большим чувством – мы сидели в лодке и держали бокалы – не получилось бы, но и это проявление любви заставило кровь быстрее помчаться по жилам.
– В чем тебе помогать? – Я вздохнула, чуть отстранилась и окинула восхищенным взглядом аккуратно закатанные рукава Джонатановой рубашки. – Ты не нуждаешься в коррективах. Тебе не приходится подсказывать, где покупать приличные туфли, или объяснять, что назначать даме свидание в забегаловке – дурной тон. – Я улыбнулась, смакуя мгновения полного счастья. – Взгляни на себя. Когда ты едешь купить новый костюм, не тащишь за собой советчика.
– У меня отличный портной. – Джонатан сделал глоточек шампанского. – А в «Саксе» с каждым клиентом работает личный помощник.
– В том-то и дело! – с жаром воскликнула я. – Ты ездишь в «Сакс», не в «ТК Макс», и не хватаешь первое, на что упадет взгляд. К тому же ты всегда настолько опрятный, что не придерется даже Габи.
– Ну, уж если Габи… – Джонатан усмехнулся. – Кто-кто, а она в этих делах знает толк, ведь убивает на походы по магазинам половину свободного времени, даже из офиса делает по Интернету заказы.
У меня от щек отлила краска.
– Но все это лишь внешняя сторона, а под ней бардак, – сказал Джонатан. – Я к тому, что был бы счастлив, если бы в один прекрасный день мы поехали в магазин вместе и новую одежду выбрала бы для меня ты.
– О нет! – воскликнула я. – С этим ты и без меня прекрасно справляешься! У тебя исключительный вкус.
Джонатан покривился.
– Я вполне серьезно, милая. И не настолько я собран, как кажется. Я такой благодаря тебе.
– Если хочешь, считай так, дорогой, – ответила я, вытягивая и подставляя лучам заходящего солнца свои белые ноги.
Моя «собранность» проистекает из непрестанной суетливости и пристрастия к еженедельникам в мягких кожаных переплетах. Джонатан же организован по природе, потому действует точно и планомерно, что бы ни случилось.
Храбрец посапывал, уткнувшись носом в лапы – слишком устал от затянувшейся прогулки в парке. Его белоснежные брови то и дело подрагивали, наверное, во сне он вволю бегал за собратьями, ведь наяву из-за моей строгости уже почти не смотрел на других собак.
– Животные умеют забыть о проблемах, – заметил Джонатан.
– Верно, тебе бы стоило у них поучиться. – Прежде чем он успел опять пуститься в извинения, я многозначительно на него посмотрела. – Нет, я не сержусь за то, что ты заставил меня ждать. Но ты планировал отдохнуть, Джонатан, ведь работать каждый божий день нельзя. Неужели без тебя офис не продержится и полдня?
Джонатан вздохнул.
– Да, ты права. Все так. Не продолжай. Думаешь, мне приятно торчать на работе, когда можно побыть с тобой? А? Но понимаешь, сейчас дел целая пропасть, а я должен показать, чего стою, ведь меня повысили совсем недавно.
– Ты и так показал! – Я в изумлении расширила глаза. – Вернулся из Лондона, работаешь без продыха! Требуется что-то еще?
– Убедить начальство, что мне по заслугам платят такие деньги. – Джонатан провел руками по волосам. – Мы огромная фирма, операции с недвижимостью – лишь малая часть нашей работы. В один прекрасный день – не сейчас, по прошествии лет – Лайза передаст дела другому. На сегодняшний день между нами единственный человек. Лайзе принадлежат все шестьдесят офисов. В Лондоне, в Чикаго, в Лос-Анджелесе.. Открою тебе секрет: мы планируем обзавестись офисом и в Париже, так что… – Он пожал плечами. В какое-то мгновение я почувствовала, что под его привычным спокойствием кроется тревога, даже страх. – Не хочу ударить в грязь лицом.
– И не ударишь. – Я ободряюще похлопала его по колену. – Но отдохнуть полденька имеешь полное право, милый. Не то в самый неподходящий момент подскочит давление или забарахлит сердце. – Я взглянула на него с шутливой суровостью. – Не забывай, я знаю по личному опыту, что бывает со слишком увлеченными работой риелторами.
– Мелисса, не смотри на меня так. Если не
хочешь, чтобы перевернулась лодка. – Джонатан расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. – Если порой у меня и подскакивает давление, то лишь по твоей вине.
Я покраснела, но постаралась не подать вида, как сильно польщена.
– Так или иначе, Джонатан, ты форменный трудоголик. Признай.
– Нет, ошибаешься. Честное слово. Ведь не всю жизнь я был таким, – сказал он, добавляя шампанского в бокалы. Нас медленно несло дальше по озеру, но других лодок поблизости не было, так что я не переживала. – Старательностью, да, отличался всегда, любил успех, твердую почву под ногами. Но если откровенно, ушел в работу с головой, только когда начались… неприятности с Синди. В буквальном смысле ушел с головой. Браться за дела стал в половине седьмого, уезжать из офиса не раньше одиннадцати…
Во мне шевельнулись привычные любопытство и страх – на малейшее упоминание о Синди душа давно реагировала только так. Шестнадцатичасовой рабочий день? С ума сойти!
– И все из-за… семейных проблем? – осмелилась спросить я, не совладав с собой.
А чем же утешалась она? Била посуду?
Джонатан кивнул.
– Глупо, конечно. Синди сама раньше одиннадцати дома не появлялась. Она чистой воды трудоголик Стать управляющим в столь молодые годы – такого не случалось ни в одном филиале их фирмы. Нигде по всему миру. Синди не было двадцати шести, когда ей доверили возглавлять подразделение.
У меня закрутило в желудке, когда призрак безупречной Синди ступил в лодку между мной и Джонатаном. Ее волосы в отличие от моих на жаре не кудрявились. А одежда не липла к телу от пота. Нет, сдаваться я не желала! Хотела доказать Джонатану, что не боюсь разговоров о Синди. Хоть на самом деле боялась…
– Чем конкретно она занимается?
– О! Ее стихия – рекламный бизнес, – сказал Джонатан, делая акцент на последних словах, будто тысячу раз доказывал, что имеет право произносить их, и больше не желал, чтобы к нему придирались. – Она в ответе за продажи, не за творческие вопросы, но подходит к делу как Ван Гог и вместе с тем как Дональд Трамп. Проводит международные маркетинговые кампании, распоряжается немыслимо крупными суммами. И прекрасно справляется, хоть приятного в этом бизнесе мало. Если не являешься в офис к семи, завтра на твоем месте может оказаться другой, представляешь? От них требуют полной самоотдачи, особенно от женщин.
Кошмар. Безупречно выглядеть, в семь уже быть на рабочем месте и пахать день напролет? В котором же часу надо вставать? А мне казалось, носить на работу чулки – уже подвиг…
– Ничего, что я тебе об этом рассказываю? – спросил вдруг Джонатан. – Может, ты не хочешь знать?..
– Нет-нет! – поспешила воскликнуть я. – Хочу.
– Я так и думал.
Джонатан сделал жест рукой – возвел воображаемую преграду.
Я качнула головой. Как по привычке твердила мама, лучше знать все, чем половину додумывать.
– Нет, серьезно. Пожалуйста, продолжай.
– Хорошо. – Джонатан смущенно кашлянул, будто задумался, какие подобрать слова. – В общем, поначалу все шло вполне неплохо. Мы оба усердно работали, чтобы обеспечивать себя и двигаться к намеченным целям. У нас, если ты заметила, и друзья такие, словом, все мы одного поля ягода. Но прошло несколько лет, и жизнь превратилась в соревнование: кто меньше времени проведет дома. Синди с утра до ночи пропадала на работе, а я… – Он в нерешительности помолчал. – Я стал задерживаться специально – Синди возвращалась в таком настроении, что лучше было заниматься чем угодно, лишь бы не есть с ней на пару купленный в ресторане ужин. Еда у нас была только ресторанная – Синди не готовит.
– О! – произнесла я. В словах Джонатана не сквозило ни капли злобы, лишь печаль. Неудивительно, что бедняга так обрадовался, когда я как-то раз предложила поджарить курицу. – Если человек вымотан на нет, может невольно обидеть ближнего. Вот почему непременно надо отдыхать.
– Да, да. Сначала я тоже списывал скандалы на усталость, но ссоры не прекращались и во время отпуска. Если у нас вообще были отпуска. Нет, –поправился он. – Это я зря. Синди всегда была не прочь съездить на отдых. Но и отдых был у нас своего рода соревнованием – сафари, катание на лыжах и бог знает что еще. Меня тянуло к родителям в Бостон, понимаешь? Хотелось по-настоящему расслабиться, посидеть за кружкой пивка… – Он закатил глаза. – Но Синди не желала расслабляться. Для нее расслабление – новая система занятий в тренажерном зале. Мама по сей день сердится, что мы ни разу не пожаловали на Рождество. Я вздрогнула.
– Но, наверное, довольна, что, лишившись невестки, тотчас обрела ее – ту же женщину.
Джонатан криво улыбнулся.
– Угу. Если бы не ту же, я долго бы смеялся. Мы с Бренданом поменялись ролями: Синди и теперь отказывается уезжать из Нью-Йорка; в следующий День благодарения маминой индейкой вместо Брендана полакомлюсь я.
– Джонатан, – пробормотала я. Мы взялись за руки.
Я делала вид, что хочу оправдать Синди, а на сердце скребли кошки. Грудь щемило и было очень-очень жаль Джонатана. На ум вдруг пришла мысль: а в моих ли силах помочь ему? Он вел себя не как оскорбленный бывший муж, лишь глубоко страдал, будто утратил нечто дорогое. Я задумалась, почему он только теперь рассказывает мне об этом. Может, ему было легче молчать.
Лодку медленно несло дальше. Я помнила, что мы в сердце огромного города, но чувство было такое, что на свете есть лишь я и Джонатан, а вокруг только деревья и блестящая вода озера. Я попыталась придумать, что сказать ему в утешение, но ничего не пришло в голову, и я лишь крепче сжала его руку.
Наконец он поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза.
– Як тому, что оба мы трудоголики, но Синди такой родилась, а я стал. В общем, есть ничтожно малый шанс, что ты исцелишь меня.
– Но теперь, когда у нее Паркер, она наверняка снизила темпы? О том, должно быть, позаботилась сама природа.
– Мелисса, Синди вернулась в офис через пять дней после родов.
– А Брендан чем занят?
Джонатан кивнул.
– Нянчится с Паркером. Брендан сценарист, «свободный художник». Понимаю, нет смысла изводить себя пустыми вопросами, и все же порой я снова и снова задумываюсь, почему она твер– дила, что по горло занята, и не нашла времени на рождение ребенка, когда была замужем за мной?..
Он замолчал и устремил взгляд на проплывавшую мимо утку с тремя утятами.
Если бы сейчас его увидела Габи, подумала я, захлестнутая волной чувств, то в жизни больше не назвала бы Доктором Ноу. Он, хоть и был в сшитой на заказ рубашке, нимало не походил на жесткого управленца. Я видела перед собой ранимого бедолагу и оттого страдала вместе с ним.
– Перестань! – вырвалось у меня. – О чем бы ты ни думал – отбрось мысли. Готова поспорить, в том, как все сложилось, твоей вины нет!
Я чуть не добавила: по моему мнению, Синди последняя мерзавка, раз полагала, будто, продолжая жить с одним и встречаясь с другим, не совершает особого греха. Если больше заботилась о рабочих планах, нежели о чувствах близких. А ее беременность скорее не проявление любви к Брендану, а всего лишь ошибка в расчетах. Оплошность-то и повлекла за собой неотвратимые последствия.
Хорошо хоть, подумала я, задыхаясь от гнева, ей не пришло в голову заявить, будто Паркер ребенок Джонатана. Из благородства ли она сказала правду или потому, что хотела плевать на все, я не могла судить.
Либо, пришла на ум не вполне приятная мысль, дело было лишь в нерегулярности их с Джонатаном половой жизни. Таких подробностей я не желала знать.
Или желала. Если начистоту.
– А Синди… Замечательно, что ее дела идут как прежде, – твердо произнесла я. – По-видимому, она не вполне понимала, что теряет.
Джонатан не ответил, и я пристально на него взглянула. Он не мигая смотрел на Храбреца.
Мое сердце взволнованно стучало. Если честно, я предпочла бы обойтись на романтической прогулке по озеру без Синди. Но больше не хотела пребывать в неведении.
– Джонатан?
Он вздохнул.
– Да, правильно. Ее дела идут как прежде. Только она… Когда я был в Лондоне, не особенно беспокоился – там Синди меня не дергала, могла лишь позвонить. А на звонки в отдельных случаях простительно и не отвечать. Теперь же… – Он поджал губы. – Я рассказываю тебе об этом, чтобы ты не подумала, будто я что-то утаиваю. Молчал раньше, потому что помню, как ты изменилась в лице, когда я привел тебя в нашу старую квартиру. Я думал, сумею поставить Синди на место. Дурак Она напористая, каких поискать.
– Типа пожара в квартире?
Джонатан безрадостно засмеялся и допил шампанское.
– Да. Точнее, типа степного пожара, что пожирает все на своем пути. Причем ей нравится, когда под нее подстраиваются: она заявляет, что я должен продать квартиру, и я оказываюсь в дурацком положении – у Синди не находится пяти минут, чтобы подписать документы. С ней несколько дней подряд невозможно связаться потом она вдруг объявляется и начинает звонить мне по пять раз в день, желая удостовериться, что для ремонта в своем новом доме я нашел лучшего в городе дизайнера по интерьеру.
Я глотнула. И напомнила себе, что сама захотела все знать.
– Любит диктовать условия.
– Именно. Возьмем, к примеру, Храбреца. Она сама завела его, а теперь сплавила мне – в тот момент, когда собака в моем доме совсем некстати. Намечается грандиозный ремонт, ты приехала. – Джонатан стал крутить в руках пустой бокал. – И без конца названивает, чтобы в сотый раз спросить, по правилам ли за псом ухаживают. Черт знает что!
– Успокойся, Джонатан. Мы с Храбрецом нашли общий язык.
Как часто она ему звонит. А я и понятия не имела… И почему, говоря о ней, он до сих пор так нервничает – то горюет, то трясется от ярости?
– Такие дела. – Джонатан вздохнул. – Если бы можно было сжечь все мосты… Понимаешь, когда люди расходятся, прожив так долго вместе, главное, чего не поделить, – друзья. Не стану же я требовать: не встречайся с Бонни и Куртом! Или, того смешнее, вспоминать, кто с кем познакомился первый. Либо составлять расписание: на одну вечеринку пойду я, на другую ты.
– Понимаю, – посочувствовала я О подобных вещах мне известно не понаслышке. – Всякий раз, когда отец грозит, что разведется с мамой, она говорит: уборщицу и бухгалтера заберу с собой. Отец сразу идет на попятную.
Ой! Юбилей их свадьбы. Чуть не забыла. Я хотела было сказать о празднике Джонатану, но смолчала – минута была не самая подходящая.
Бутылка стояла пустая. Половину шампанского выпила я, но хмеля ни капли не чувствовала. Рассказы о бывших женах действуют отрезвляюще. Я уже не знала, хочу ли, чтобы Джонатан продолжал. Но назад пути не было – следовало собраться с духом и дослушать до конца.
– Конечно, ей безумно интересно, что собой представляешь ты, – снова заговорил Джонатан. – Она делает вид, что ей все равно, а на самом деле замучила знакомых расспросами.
– Пусть думает обо мне что хочет. А ваши друзья, те, с кем я успела познакомиться, имеют право делиться обо мне любыми впечатлениями. – Я собрала в кулак остатки смелости. – Послушай, может, нам с ней встретиться? И проблем сразу станет меньше. У всех нас.
– Очень мило с твоей стороны, – пробормотал Джонатан. – Но ты здесь совсем недавно. Не дай бог, Синди надумает превратить твой визит в мини-сериал – тогда ты всю жизнь будешь вспоминать об отдыхе в Нью-Йорке с содроганием.
К тому же совершенно верно: пусть думает себе что хочет. – Он улыбнулся. – Что бы ей ни рассказывали, всех твоих достоинств не успел разглядеть никто.
Я ответила на комплимент улыбкой, хоть уверенности и не чувствовала.
– Не желаю, чтобы она… нагнала на тебя страха, – прибавил Джонатан.
– Я ничуть ее не боюсь! – воскликнула я.
Дзинь!
По правде сказать, королева международного рекламного бизнеса Синди казалась мне столь нереальной, что я даже не испытывала ревности, один благоговейный ужас.
Джонатан рассеянно покрутил на руке часы, словно подбирая слова.
– Поверь, моя жизнь идет как нельзя лучше. – Он поднял на меня глаза, чтобы я видела, насколько правдивы его слова. – Надеюсь ради благополучия Брендана и Паркера – довольна нынешним раскладом и Синди. Но боюсь, она так и будет вмешиваться в мои дела – в наши дела, – а от нее можно ждать чего угодно. Женщины этого сорта любят вечно совать нос, куда их не просят. В общем, я к тому все это говорю… Мелисса?
У меня в ушах до сих пор звенело «наши дела». Наши дела. – Хм?
Джонатан приоткрыл рот, чтобы продолжить, но вдруг закрыл его и улыбнулся. Улыбки разглаживали складки на его лице и озаряли глаза мальчишеским озорством. Так будет всегда, даже когда Джонатану стукнет семьдесят. На душе потеплело, мгновение-другое я даже не помнила о Синди.
– Мелисса, – повторил Джонатан. – Мы в Центральном парке, разговариваем о моей кошмарной прошлой жизни, а я мечтаю совсем о другом. Сидеть и просто любоваться тобой. Время от времени слушать, как ты что-нибудь рассказываешь со своим милым британским выговором, от которого голова кругом. – Он взял мою руку и, едва касаясь кожи, провел пальцем по линиям ладони. – Порой я смотрю на тебя и не верю, что ты в самом деле моя. Как же мне повезло!
Он поднес мою руку к губам и поцеловал.
– Забавно, – ответила я чуть дрожащим голосом. – Меня, бывает, посещают точно такие же мысли.
Мы улыбнулись друг другу и оба прищурились от яркого света.
– Не улетай никогда, Мэри Поппинс, – внезапно произнес Джонатан голосом Дика Ван Дейка с кошмарным акцентом кокни.
– Какие могут быть разговоры? Не улечу – у меня здесь море дел! – Я поцеловала его в кончик носа. – Ну что? Пора грести обратно? Пли посадим на весла мультяшных друзей?
Джонатан покатился со смеху.
– Нет, мисс Мэри. Хочу полюбоваться на вашу греблю.
– Чудесно! – воскликнула я. – Приготовились!
Поворачивая в обратную сторону, мы минут двадцать плыли по огромному кругу. Храбрец за это время соизволил проснуться и бесстрашно разлаялся на проплывавших мимо уток. В конце концов одно весло взял Джонатан, второе осталось у меня, и мы совместными усилиями поплыли назад.
Путь оказался долгий, но тренировки приятнее, пожалуй, не бывало в моей жизни.
