Текст книги "Маленькая леди в большом городе"

Автор книги: Эстер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

– Она не откажется и от второго, – заявила Пейдж.

– Угх, – проворчал Годрик.

Набор этих звуков я слышала раз девять на дню: так выражают негодование и вместе с тем смирение. Актер поплелся к официантам.

– Я все видела, – тотчас сообщила Пейдж.

Как вы подоспели, когда он чуть не оскорбил Люси Пауэлл. Спасибо. Рик милашка, но бывает таким… неотесанным.

Я задумалась, что она имеет в виду. Невоспитанным?

– Но давайте поговорим о вас. Вы и есть знаменитая Мелисса!

Агентша столь мило улыбнулась, что мне стало неловко. В своем новом наряде, с идеально уложенными волосами и профессиональным маникюром, я вдруг почувствовала себя нескладной и непричесанной.

– Да.

– А я Пейдж. После «п» – «е». Училась с Синди в Брауне и Джонатана знаю сто лет. Работаю, как сказал Рик, агентом актеров.

– Любопытно, – ответила я, стараясь не замечать, как при упоминании о Синди у меня все задрожало внутри. Смешно. Ведь ее среди гостей не было. – Каких актеров?

Пейдж перечислила имена, отдельные из которых показались мне смутно знакомыми, и крепко пожала мою руку.

– Значит, вы и Джонатан, м-м?

Что сие значило? Не найдя, что ответить, я лишь улыбнулась и кивнула.

– Готова поспорить, он рад, что будет, как прежде, получать страховую премию! – Пейдж усмехнулась и снова посерьезнела. – Так вы из Англии?

– Верно, – сказала я, довольная, что разговор перешел внормальное русло. – Коренная англичанка.

– Так, так, так. Замужем были?

– Э-э… нет.

– Дети?

– Нет!

– Прекрасно. Картина потихоньку вырисовывается. Чем занимаетесь?

У меня возникло чувство, будто я на собеседовании.

– Консультирую клиентов-по житейским вопросам, – произнесла я так, будто отражала нападение.

Оказалось, ньюйоркцы, в отличие от лондонцев, в ответ на подобные заявления не вскидывают брови и не фыркают. Более того: Пейдж как будто пришла в восторг. Впрочем, выражение ее лица почти не менялось, пока она не выяснила, чем конкретно я зарабатываю на жизнь.

– Правда? А где?

– В Лондоне. Мое агентство недалеко от вокзала Виктория.

Пейдж взглядом попросила меня продолжать.

– И Букингемского дворца, – осмелилась уточнить я, искажая истину.

Впрочем, совсем немного.

– Понятно. – Идеальные брови Пейдж поднялись над квадратными стеклами очков. – Надеюсь, вы не из тех сумасшедших, кто устраивает для взрослых игры с карточками разного цвета?

Она рассмеялась, и у меня похолодела кровь. Смех был невеселый, в нем так и звенело: по– моему, я попала в самую точку!

В зале, несмотря на кондиционеры, как будто стало жарче, и мой новый чудо-бюстгальтер вдруг повлажнел от пота. Неужели мне целый вечер суждено мучиться? Оказалось, тут было не то что на вечеринках в Лондоне, где я могла без проблем найти знакомых и поддержать всякий разговор. Здесь каждый норовил устроить мне допрос и все до одного знали Джонатана.

Удивительно: как раз когда в голову пришла мысль: «Вот бы скинуть босоножки и очутиться на мягком Нельсоновом диване», шею сзади привычно защекотало, голова приподнялась, будто кто-то потянул за прикрепленную к затылку веревочку, спина распрямилась, грудь чуть подалась вперед, живот втянулся…

Милочка. В порыве защититься я вдруг превратилась в Милочку и не стала прислушиваться к внутреннему голосу, что с тревогой спросил: может, не стоит?

– Я даю практические советы, помогаю выйти из затруднительных положений, – произнесла я с уверенностью. – Мои клиенты – люди разного склада и социального слоя. В основном мужчины.

Пейдж медленно кивнула, но в ее глазах по– прежнему читался вопрос. Я пошла дальше.

– Кто-то сочтет мои методы старомодными, но я убедилась на опыте: чем больше мужчина усваивает традиционных норм, тем удачливее и свободнее становится. Я обучаю клиентов правилам хорошего тона, что вносит гармонию в их личную и профессиональную жизнь. Действуя с позиции женщины, я шаг за шагом укрепляю в мужчинах положительный настрой, укореняю в их сознании мысль, что в силах каждого освободиться от комплексов, осторожно веду их к намеченной цели.

Теперь Пейдж кивала непрестанно.

– Угу, я, кажется, понимаю. Не случайно вы так ловко сообразили, как остановить Рика. Вышли из затруднения с блеском! А здесь у вас есть клиенты?

– Э-э… Я в отпуске, – уклончиво ответила я.

Признаться, у меня неистово билось сердце.

Я и не знала, что могу так складно рассказывать про свои методы.

– Но если найдутся желающие, вы им не откажете?

Джонатан стоял в другом конце зала – увлеченно беседовал с типом, что поминутно хлопал его по плечу.

– Пожалуй, – ответила я. С единственным умыслом: произвести впечатление человека, влюбленного в свое дело. – И у американских мужчин наверняка проблем хватает.

– Разумеется. – Пейдж закивала того чаще. – Психологи им зачастую не помощники.

– Хм, наверное, – на миг задумавшись, согласилась я, будто всю жизнь не считала: поход к психологу – лишний повод распустить нюни. – Винить в любом своем горе мать, по-моему, большая ошибка.

Пейдж тряхнула головой и усмехнулась. Ее взгляд вдруг посерьезнел.

– Послушайте, Мелисса, мне нужна ваша помощь.

У меня екнуло сердце. Вмешиваться в чьи-то отношения – нет, не для того я сюда приехала! Особенно если речь шла о знакомых Джонатана.

– Видите ли, Пейдж, я плохо знаю американских мужчин и…

– Он не американец, – сказала агентша. – Может, как-нибудь на этой неделе встретимся, выпьем по чашечке кофе? Мне необходимо с вами побеседовать.

Я повздыхала, теряясь в сомнениях, и осторожно удостоверилась, что Джонатан по-прежнему далеко.

– Понимаете, у меня нечто вроде отпуска. Джонатану не…

Пейдж не сводила с меня молящих глаз, и мне начинало казаться, этот взгляд вот-вот прожжет в моем лице дыру. Желание сопротивляться, удивительно, мало-помалу таяло.

Как ей это удается? – недоумевала я. Ну и штучки! Вот бы и мне так уметь, тогда Храбрец ел бы у меня с рук.

– Что ж, ладно, – сдалась я. Губы Пейдж растянулись в улыбке.

Улыбаться как сфинкс было бы тоже неплохо научиться, онемев, подумала я. Ощущение было такое, что какую-то уловку я не заметила.

По счастью, как раз в эту минуту вернулся Годрик с четырьмя бокалами в руках, будто от барной стойки в «Белой лошади».

Пейдж закатила глаза.

– Рик! Сколько раз тебе повторять? Надо лишь подойти к официанту и сказать, чего ты желаешь – он сам все принесет. Не тащить полдюжины бокалов через весь зал! Ты ведь не слуга!

– Заткнись, – буркнул Годрик.

Я потихоньку попятилась назад, пуская в ход давно изобретенный метод избавляться от зануд на вечеринках: делаешь шажок, другой, третий – до тех пор, пока между тобой и надоевшими собеседниками не образуется коридор, по которому рано или поздно пройдут другие гости. Тебе в эту минуту остается лишь развести руками: оттеснили. Увы! И исчезнуть.

– Позвоните мне! – одними губами попросила Пейдж.

Я улыбнулась ей и Годрику и отправилась на поиски уборной.

На моем пути незамедлительно возникла новая преграда – высокая женщина с колышущейся под тонкой платяной тканью грудью без лифчика.

– Привет! – воскликнула она, протягивая руку. – Я Дженнифер Рирдон. Коллега Бонни. И подруга, конечно!

– Здравствуйте! – ответила я, стараясь запомнить имя. – Мелисса. Мелисса…

Дженнифер не дала мне договорить.

– Вы британка?

– Да. Я…

– Боже мой! Значит, я была права! – Она прижала руку к груди. – У меня на такие вещи нюх. Когда я увидела, что вы беседуете с Риком Спенсером, сразу предположила: вы и есть та самая журналистка. Мне рассказывала Бонни. У вас собственная колонка в лондонской «Тайме», верно? Безмерно рада с вами познакомиться. Не слышали новостей о подружке Джонатана? – хихикнув, поинтересовалась она. – Понимаете, я ненадолго уезжала из Штатов, потому не в курсе последних событий. Сам-то он молчит как рыба об лед – вот все и сгорают от любопытства, так ведь?

Я приоткрыла было рот, намереваясь внести ясность, но не успела и пикнуть.

– Она тоже из Англии, правильно? – ликующе произнесла Дженнифер. – Я на днях была у Синди, бывшей Джонатановой жены, – может, она заглянет позже, если найдет время. По ее словам, он встречается с блондинкой, Милочкой или Очаровашкой – у нее какое-то странное имя Девица явно намного моложе его, словом, сошелся с первой встречной – слишком страдает из– за развода. Вообще-то чего-то подобного и следовало ожидать, они ведь столько лет прожили с Синди!

Дженнифер скорчила рожу, выражая всем своим видом: «сплетничать нехорошо, однако…», и прикоснулась к моей руке. У меня все сжалось внутри. Я понимала, надо быстрее прекратить разговор, пока речь не зашла о более пикантных подробностях, но язык будто одеревенел.

– Синди знает: он страдает по их с Бренда– ном вине. Любой утонул бы в горе. Ситуация, конечно, ужасная, но чего в жизни не случается? Понимаете, о чем я? Судьбу не проведешь. Их малыш – он просто ангел. Паркер. Отличное имя, правда? Так бы и съела эту прелесть! Не в прямом смысле, конечно. Ха-ха! Глаза точь-в– точь как у Синди. Ну ладно, мне надо потолковать с Джоном, передать ему кое-что от Синди. Не знаете, девицу он с собой не привел? – Дженнифер вытянула шею и осмотрела толпу поверх моего плеча. – Блондинок не вижу. Она сразу бросилась бы в глаза, верно?

Болтушка трещала без передышки, потому, наверное, и не заметила, что разговоры вокруг внезапно стихли. Бывает, так жаждешь заполучить свежую сплетню, что не слышишь никого, лишь собственный голос. Я в отличие от нее молчала уже целую вечность. И прекрасно понимала, почему все умолкли.

Смешно. Всякий, кого ни спроси, заявит: в жизни не прислушиваюсь к чужим беседам.

– Вы что, знакомы с ней? – спросила Дженнифер, заметив наконец выражение моего лица. – Черт! По-моему, я наболтала лишнего…

– Мелисса! – Ко мне подошла Бонни с подносом, нагруженным угощениями. – Хочу лично показать тебе: правда, прелесть? Джонатан съел уже целых три.

Она сунула мне под нос тарелочку с йоркширскими пудингами.

Я не вымолвила ни слова. Молчали и человек семь, что стояли теперь вокруг. Меня затошнило.

– Только не говори, что сидишь на диете! – воскликнула Бонни, неверно истолковав мое безмолвие. – Джонатан любит тебя такой, какая ты есть. Знаю с его слов! Он не нарадуется, ведь, встречаясь с тобой, может заказывать, что душе угодно, и не терзаться угрызениями совести.

Я почти услышала, как в голове Дженнифер звякнула догадка. Ее лицо исказилось от смущения, глаза сделались стеклянными.

Будь я Милочкой или же Габи, устроила бы сцену и гордо удалилась бы. Но балом правила не я и не Дженнифер, а Бонни, и ей хотелось, чтобы вечер удался. Я не желала портить праздник. И должна была показать, как мы, англичане, умеем выходить из щекотливых положений. Даже если в самый раз залиться слезами и со всех ног убежать.

– Ненавижу, когда дамы являются в гости и не притрагиваются к еде! Зачем тогда вообще приезжать? – заявила я, беря с тарелки пудинг и быстро соображая, что бы неожиданное выкинуть. – Кто мне подскажет: правда, что по воскресеньям в нью-йоркских магазинах для туристов все бесплатно? Я где-то об этом читала.

Тотчас человек семь принялись хором меня уверять, что быть такого не может. Другие стали перечислять магазины, где цены столь низкие, что вещи берешь почти задаром.

Дженнифер растворилась в толпе, пробормотав нечто невнятное о листке с рекламой чудо– распродажи, что лежал у нее в сумке.

Слезы отчаяния жгли мне глаза, но я не давала им волю: вскидывала брови и оживленно кивала, надеясь, что Джонатан не видел моего позора. В какое-то мгновение мне вдруг подумалось: жаль, что, по его мнению, на вечеринках я как рыба в воде. И что он оставил меня одну-одине– шеньку в толпе чужих.

В эту минуту мне на плечо легла чья-то рука, и шею согрело теплое дыхание.

– Прости, больше не мог стоять в стороне. Смотрю на тебя сзади и все задаюсь вопросом: какого черта им можно любоваться твоей улыбкой, а мне нельзя? – тихонько пробормотал Джонатан. – Итак, теперь вы понимаете, почему я так долго не мог уехать из Лондона? – спросил он, улыбаясь друзьям вокруг.

Разговор вошел в прежнюю колею, и я вздохнула с облегчением. Теперь на моем бедре лежала рука Джонатана, а люди смотрели на меня совсем иначе. Все равно мне требовалась минутка уединения. Поэтому, в двух словах поделившись впечатлениями о нью-йоркском общественном транспорте, я попросила меня извинить и наконец, покинула зал. На ходу взяв стаканчик шампанского, дабы взбодриться, а в последнюю минуту, благо меня никто уже не видел, – еще один.

Когда я споласкивала запястья холодной водой, стоя в мраморной ванной Хегелей, сердце билось по-прежнему часто. Глядя на свое отражение в огромном, неярко освещенном зеркале, я печально раздумывала, как на моем месте поступила бы Милочка. По-моему, в парике я выходила из идиотских ситуаций более достойно.

Нет. Парик тут ни при чем. Главное, как ни крути, умение владеть собой. К тому же, напомнила себе я, проводя рукой по темным волосам, над которыми битый час корпел стилист, Джонатан выбрал Мелиссу, не Милочку. Разумеется, друзья принимают в штыки его новую девушку. Другого и не следовало ожидать. Надо просто убедить их, что я ему отличная пара.

Легко сказать. С моих губ слетел вздох. Мы в столь шикарной квартире, вокруг толпа людей, что знают Джонатана гораздо лучше, чем я…

Слова Дженнифер до сих пор звенели в ушах. Неужели все они так считают? Что я первая, кто подвернулся ему под руку, и он лишь утешается со мной, пока тоскует по Синди?

Боже! Вот бы тут очутился Нельсон или Габи! Чтобы поддержать меня…

Я достала из сумки мобильный, но тут же вернула его на место. Габи уже видит десятый сон, а Нельсон… Нельзя дергать его по таким пустякам.

Я глубоко вздохнула, сказала себе: покажи им, чего стоишь. Повернулась на высоких каблуках и уверенно зашагала по паркетному полу коридора.

Мы поехали домой. С губ Джонатана не сходила улыбка.

– Ты была гвоздем программы, – сказал он, нежно трепля меня по колену. – Отовсюду только и слышалось: она восхитительна! Люблю смотреть, как ты с кем-то беседуешь. Я наблюдал за тобой целый вечер.

– А чем еще заниматься в гостях? Только и беседуй.

Джонатан поморщился.

– Беседа беседе рознь. Бывает, дамы, едва явятся в дом, тотчас пристают к хозяйке с глупостями вроде: «Ты заметно поправилась». И считают своим долгом в подробностях обсудить ее наряд.

Незримое присутствие Синди я и у Хегелей еле выносила, в такси же, где мы бок о бок сидели с Джонатаном на заднем сиденье, вообще не желала терпеть.

– Твои друзья премилые люди, – сказала я, решительно меняя тему. – Особенно Бонни и Курт. Напомни мне, чтобы, когда вернусь домой, я выслала им чеддер – они его очень любят.

Джонатан серьезно посмотрел на меня.

– Бонни рассказала мне про выходку Дженнифер. Ужасно. И про то, как достойно ты вышла из положения, даже не обиделась. Бонни тебе благодарна. Знаешь, это я во всем виноват. Подойди я несколькими минутами раньше…

– А-а, ты об этом. Любой благовоспитанный человек поступил бы на моем месте так же.

– Бонни страшно переживает. Намерена поговорить с Дженнифер, вправить ей мозги. Джен всегда была треплом.

– Теперь хоть запомнит, что я не тупая блондинка, – пошутила я.

Джонатан заглянул мне прямо в глаза.

– Бонни растолкует этой болтушке, что у меня к тебе глубокое чувство и что встречу с тобой я считаю лучшей в жизни наградой. Будь ты хоть блондинкой, хоть брюнеткой, хоть рыжей.

– О-о, – произнесла я, глядя на собственные колени. Конечно, было приятно слышать из уст Джонатана такие признания, но слишком много пришлось в этот вечер понервничать. В висках так и стучало: «сошелся с первой встречной». – Чудесные слова.

– Но, Мелисса… – Джонатан помолчал в нерешительности. – Лучше будь осторожнее, когда рассказываешь новым знакомым о своей работе. Я горжусь, что у тебя агентство, однако, видишь ли…

– Боишься, кто-то подумает, что ты спутался со шлюхой? – перебила его я. – Все ясно. Не настолько я глупа. Словом, ты желаешь, чтобы в разговорах я не упоминала о своем бизнесе, так?

Джонатан легонько сжал мою руку.

– Не пойми меня превратно. Разумеется, мне все равно, кто что подумает. Но объяснить, чем ты занимаешься, не так просто. Бонни и Курту я попытался растолковать, однако…

– А, понятно, – быстро проговорила я. – Знаешь, мне страшно не хочется ставить тебя в неловкое положение, но быть в их глазах бездельницей, что палец о палец не ударяет, прости, я тоже не желаю. У меня личное агентство!

– Ты никогда не ставила меня в неловкое положение, – заявил Джонатан. – Но можешь оказаться в затруднении сама, потому что слишком открытая и отзывчивая. Здесь тебе не Лондон. В Нью-Йорке люди… другие. Уступаешь дамочке типа Пейдж Дроган дюйм, и она сдвигает тебя на милю. Не сомневаюсь, что ты сумеешь найти подход и к подобным пронырам, и все-таки… Станут просить твоего совета, отшивай всех подряд, так лучше. У тебя ведь отпуск. Договорились?

– Джонатан, я не маленькая И не собираюсь давать советы

– Замечательно. – Джонатан вздохнул с облегчением. – Знал, что ты все поймешь правильно. Кстати, я видел, ты разговаривала с идиотом Риком Спенсером. Пейдж случайно не попросила тебя заняться им?

– Э-э… Как будто нет. – Минута была не самая подходящая, чтобы рассказывать Джонатану о просьбе Пейдж. Я не намеревалась встречаться с ней, решила, сошлюсь на занятость. – По ее словам, ты нашел для него квартиру. Это правда?

Джонатан хмыкнул.

– Квартиру? А-а, припоминаю. Пейдж периодически просит нас подобрать подходящий вариант для ее наиболее перспективных клиентов. По ее милости я провел чуть ли не целый день с этим… этим…

– Невежей?

Джонатан щелкнул пальцами и указал на меня.

– Точно. Верное слово. Боже! Нет, играть парень, конечно, умеет, но… честное слово… Не знаю, может, ему нравится грубить, но, поверь, у меня так и чесались руки: еще немного – и врезал бы хаму. Такой выведет из себя кого угодно. – Выражение его лица смягчилось. – Утешало единственное: парень из Лондона и чем-то смутно напоминал тебя.

– Как трогательно. Вообще-то мы даже немного знакомы, – призналась я.

– Надеюсь, он не твой клиент? Нет, только не это…

– Ты стал бы возражать? – спросила я. – И думаешь, пройдя мою школу, человек не научился бы вести себя в обществе? Нет, об агентстве он наверняка и не слыхивал. Мы… общались, когда учились в школе. Совсем недолго. Но, может, не будем о Годрике.

– Годрике? – Джонатан удивился. – Рик – сокращенное Годрик? Если бы я знал, то, когда он изводил меня своим ворчанием…

– Имя досталось ему от какого-то предка, – объяснила я. – Вроде бы по семейной традиции. Но давай забудем о разной чепухе, – более настойчиво попросила я. – Мы в Нью-Йорке, едем в такси, сегодня впервые побывали вдвоем в здешнем обществе…

Джонатан пристально на меня посмотрел.

– На что ты намекаешь?

Я показала ему на что, и остаток пути он светился от счастья.

Глава 10

Пейдж не дала мне возможности придумать достойную отговорку – позвонила на следующий же день, да в такую рань, что я подумала, это из дома, спешат сообщить об очередной трагедии.

По счастью, Джонатан уже уехал на важную шестичасовую встречу.

– Алло? – с трудом ворочая языком, произнесла я в трубку. – В чем дело?

– Привет, это Пейдж Дроган! – Ее голос звучал неестественно весело. – Может, встретимся сегодня утром?

Я, было, попыталась изобрести предлог для отказа, но мозг еще не вполне проснулся.

– Э-э… видите ли…

– У меня разговор максимум на полчаса. В одиннадцать вас устроит?

Невероятным усилием я заставила голову заработать в нужном направлении.

– Была бы рада снова вас видеть, но, понимаете, у меня сегодня несколько встреч.

Последовало зловещее молчание.

Если не ошибаюсь, вы сказали, у вас отпуск?

Мне стало до ужаса неловко – будто Пейдж внезапно появилась в комнате.

– Правильно, отпуск, тем не менее мне приходится…

– Значит, вы в любом случае куда-то поедете? Отлично! Я пришлю вам адрес своего офиса. В одиннадцать жду! Большое спасибо, Мелисса! До встречи!

Из трубки послышались короткие гудки.

Секунду-другую я глупо на нее смотрела. Глаза после сна и в полумраке – жалюзи были опущены – почти ничего не видели. Я повела носом, внезапно осознав, какой тяжелый и зловонный после ночи воздух. Хоть у кровати и красовались розы – их ни свет ни заря прислал Джонатан, – запах был такой, будто в комнате спала команда футболистов. Не снимая формы после матча, не потрудившись выбросить коробки с недоеденным ужином…

Проклятье. А ведь я дала себе слово, что буду вставать по утрам первой, дабы порхать перед Джонатаном лишь свежей и прихорошенной. По-моему, даже в берлоге Роджера пахло приятнее. Нет, это не я, не желаю верить!

Протерев глаза, я села на кровати и только теперь заметила, что у меня под боком посапывает Храбрец. Я легонько толкнула его ногой. Пес зарычал во сне, чуть оголил острые клыки и выпустил газы.

Неудивительно, что с его появлением отношения Джонатана и Синди вконец испортились. Одна мамина подруга специально приучила к кровати датского дога – чтоб держаться подальше от грубияна мужа.

– Так дело не пойдет, Храбрец.

Я вздохнула. Невзирая на бурный протест, взяла пса на руки и понесла на кухню. Дверь в коридор, где стояла его корзина, была настежь распахнута.

Пока я готовила завтрак, Храбрец сидел на своем месте и негромко урчал. Когда ему уделяли внимание, он был почти паинькой. Как оказалось, нрава пес был не вздорного, просто бурно проявлял чувства и любил устраивать сцены. Чем усерднее я чесала у него за ухом и хвалила за послушание на прогулках, тем сильнее он старался. Перевоспитывать людей бывало гораздо труднее.

Если Джонатан не позволит мне обзавестись клиентами в Нью-Йорке, подумала я, опуская в тостер ломтики хлеба, я, по крайней мере, обучу хорошим манерам Храбреца.

Прогулявшись до дома Йоланды, собачьей няньки, и оставив Храбреца в компании тявкающих собратьев, я достала карту и поехала на встречу с Пейдж, придумывая по пути вежливые, но категоричные слова для отказа. Задачка оказалась не из легких – следовало все обставить так, будто я не боюсь ни Джонатана, ни трудностей, словом, произвести должное впечатление.

В офис Пейдж удалось попасть не сразу. Едва я очутилась в Сохо, принялась, точно околдованная, глазеть на дешевые ожерелья, самодельные сумки и прочие разноцветные побрякушки, коими пестрели несчетные уличные палатки. К гомонящей толчее и реке машин на дороге я привыкла и в Лондоне, но голова шла кругом от пьянящих ароматов кофе, сладостей и пончиков.

Пейдж обитала на одиннадцатом этаже великолепного здания: фасад украшали величественные колонны с резьбой у оснований – печальные под слоем городской грязи. Я одернула юбку, пригладила волосы и вошла внутрь.

На лифте поднималась в компании двух господ; оба держались важно и будто не замечали присутствия других. Коридор одиннадцатого этажа поразил мое воображение: в противовес старомодному облику здания, тут все до мелочей было выдержано в сверхсовременном стиле. Глотнув, я толкнула стеклянную офисную дверь и вошла.

В отличие от моего агентства, где обстановка располагала к свободному общению, здешнее окружение пробуждало желание скорее уйти прочь, снять с себя одежду, которая утром казалась тебе столь эффектной, и облачиться в совсем иной наряд.

– Мисс Дроган очень занята, – сообщила секретарша.

Можно подумать, я сама напросилась на эту встречу. Пейдж появилась из кабинета, едва я села и собралась полистать американский «Вог», в строгом черном костюме и в телефонных наушниках с микрофоном.

– На звонки отвечать буду, Тиффани. Соединяй со мной всех. – Она торопливым жестом пригласила меня к себе, указала на стул, налила мне кофе и тотчас перешла к делу. – Мелисса, как я рада, что вы выкроили полчасика. Большое спасибо. У вас много дел – давайте не будем терять время. – Она постучала ручкой по совершенно пустому столу. – Я работаю с вашим другом, Риком Спенсером, вы уже в курсе.

Ее лицо осветилось улыбкой, не успела я вставить: «друг» – слишком громко сказано. Как здорово она улыбалась. Я невольно улыбнулась в ответ.

– Чудесное платье, – заметила Пейдж. – Я бы сказала, изысканное. Знаете, я до сих пор под впечатлением! Вы столь ловко скрасили, хм… грубость Рика вчера вечером. А ведь Люси Пауэлл весьма известная писательница и…

– Ну что вы, ничего я такого не сделала. Пейдж, послушайте, пока вы не перешли к главному, должна сообщить…

Пейдж чуть склонила голову набок.

– Хотите начистоту? Меня поразило, что вы не слышали об успехах Рика – его имя у всех на слуху. Он снимается в этом фильме вот уже год, и, помяните мое слово, Мелисса, когда картина выйдет на экраны, Рик станет звездой мирового масштаба. В один прекрасный день его фотография украсит обложку «Вэнити фейр». – Она приковала ко мне немигающий взгляд. – Слышали о таком? В этом журнале статьи о самых известных молодых актерах. Я уже беседую с нужными людьми. Рик непременно попадет на обложку!

– Ого! – воскликнула я, не в силах поверить, что речь о мальчишке-аллергике из школьного театра, каким Годрик запомнился мне. – Неужели все настолько серьезно?

– Да. Послушайте: у Рика есть внешние данные, актерский талант, к его услугам лучшие в Нью-Йорке наставники, но…

Пейдж умолкла и возвела руки к потолку.

– Но?.. – спросила я.

– Ему не хватает единственного. Понимаете?

Пейдж заморгала.

– Чего?

– Чтобы тебя любили, надо уметь очаровывать, – пояснила Пейдж. – А Рик.. Он понятия не имеет, как это делается. Нет нужды растолковывать, скажем, Колину Ферту: не пялься на грудь журналистки, это дурной тон. Ведь так?

– Хм…

– Буду с вами откровенна, Мелисса. Я задалась целью подшлифовать Рика. Он учился в привилегированной английской школе, у него задумчивое лицо – такое впечатление, что перед тобой владелец старинного замка, который вот-вот рассыплется, поскольку родственнички несчастного спустили все состояние, играя в р у летку, а после собственноручно перестреляли друг друга. Понимаете? Надо сделать так, чтобы, видя его, люди думали о волшебных озерах, шикарных машинах на подъездной дороге. Красивой, загадочной и полной страдания жизни. Но обязательно красивой.

Мне вспомнилась собственная дьявольская семейка, однако я не подала вида.

– Понимаю.

– Согласны, что идти надо этим путем? – Пейдж посмотрела на меня поверх нагонявших страх учительских очков. – Буду с вами откровенна: я понятия не имею, из какой Рик семьи. Из него ведь слова не вытянешь. – Она снова вскинула руки и изобразила царапающими воздух движениями, как пыталась выудить из Годрика подробности его жизни. – В резюме он написал, что был отчислен из трех учебных заведений и что любит Уилки Коллинза. – Она прочистила горло. – Больше я так ничего и не выяснила.

– Хм.

Я сообразила, в чем дело. Выпускники частных школ для мальчиков, особенно те, кто не работал в Сити и не связал судьбу с вооруженными силами, нередко отрицали, что учились в колледже, даже на подготовительных курсах. Хочешь, чтобы в Лондоне тебя принимали всерьез – лучше не заносись и будь проще. У брата Бобси Паркин, Клемента, собственная фабрика футболок в Клеркенвелле, а взглянешь на него, ей-богу, подумаешь: человек рос в жалкой хибаре в Хакни. Обращаются к нему так: Ди-Джей– Эс-Пи.

– Рик совсем немногословен, – продолжала Пейдж. – А уж если разговорится… трудно понять, что он хочет сказать. Но на сцене и перед камерой это другой человек. Произносит слова так, что заслушаешься! Если бы вы видели его в «Скорой помощи»! Как он описывал симптомы! О таком враче только и мечтать. Я поняла, о чем речь, только в тех эпизодах, в которых снялся Рик. Честное слово!

Она энергично зажестикулировала.

Я с завистью отметила: у нее идеальные ногти. Ухоженность ньюйоркцев потрясала. Я сжала руку в кулак и обхватила ее другой.

– Такое впечатление, что вы делаете для него все возможное, – пробормотала я, маскируя волнение. – Вряд ли кто-то поможет ему лучше…

– Вы, Мелисса! – с чувством выпалила Пейдж. – Прошу вас, займитесь Риком и помогите ему стать мировой известностью! Я про его манеры. – Она одарила меня широкой, ослепительно белой улыбкой. – Ничего особенного от вас не требуется. Просто… помогите ему не бояться говорить и научите вежливости.

Я пристально всмотрелась в Пейдж, гадая, о чем она умалчивает. Временами я слишком доверчивая, но отнюдь не дура. Пейдж чего-то недоговаривала.

Годрик – актер! Работает на телевидении! Я никогда не имела дел с киношниками, но знала по слухам: они народ опасный. Делают, что их душе угодно; потребуется – не моргнув глазом пойдут даже на убийство.

Меня все больше тревожила мысль: не преувеличила ли я роль своего агентства, пытаясь произвести впечатление на вчерашней вечеринке? Чем конкретно, по мнению Пейдж, я занимаюсь? Творю с людьми чудеса?

Я проглотила слюну.

И потом, эти жуткие манеры Годрика. Если бы он явился ко мне в агентство, возжелав стать любезнее, дабы от него не шарахались девушки, я сочла бы задачу весьма нелегкой. Но ведь Пейдж мечтала «подшлифовать» Годрика не для развлечений с девочками – мечтала, чтобы его приняли и полюбили как международную известность!

Нет, я не должна была за это браться. Чтоб не навлечь на себя серьезные неприятности. К тому же Джонатан предупредил меня: не связывайся с ньюйоркцами. Особенно с Пейдж.

Я набрала в легкие воздуха. Отказывать у меня всегда выходило скверно.

– Пейдж, честное слово, мне приятно, что вы думаете, будто я в силах помочь вам, но не лучше ли обратиться к более узким специалистам? Консультантам по сценической речи, движениям…

Я напрягла память, стараясь припомнить, кто еще работает на телевидении. Помощник осветителя, художник по гриму…

Пейдж поправила очки.

– Мне бы хотелось, чтобы Риком занялись вы.

– Спасибо за доверие, но…

– Мелисса, буду с вами откровенна.

Она повторила эту фразу в третий раз. Ситуация усложнялась с каждой минутой.

– В нашем деле важна крайняя осмотрительность. Положение Рика пока не слишком прочное. Я в восторге от его естественности, все в восторге. Нельзя допустить, чтобы по городу пошли сплетни, будто его учат элементарным вещам, чтобы не навредить ему, понимаете? Куда проще обратиться к вам – человеку обходительному, его землячке. Вы просто будете появляться рядом и ненавязчиво подсказывать, как надлежит держаться. В глазах общественности вы будете его помощницей, старым добрым другом, не подобием костыля.

Я начинала думать, что ее слова не лишены смысла, но продолжала противиться:

– Пейдж, это, наверное, покажется вам странным, однако у нас на родине быть крутым и щеголеватым… не всегда на пользу. Я хочу сказать, может, он и не желает походить на Хью Гранта, старается изо всех сил быть его противоположностью. В таком случае какие бы советы я ни дала…