Текст книги "Розы в декабре"

Автор книги: Эсси Саммерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Эсси Саммерс

Розы в декабре

– Svet Lana,Spell check – Семицветик

“Розы в декабре”: ЗАО Изд-во Центрполиграф; Москва; 2000

ISBN 5-227-00846-9

Аннотация

Жених Фионы Иан признался ей накануне свадьбы, что полюбил другую – ее лучшую

подругу Матти. Фиона впала в отчаяние, ей казалось, что предательство любимого

человека пережить невозможно. Но вскоре она отправляется в Новую Зеландию, чтобы стать гувернанткой для четверых детей-сирот. У детей есть опекун – их

дядя Эдвард Кэмпбелл, но с ним у Фионы складываются отнюдь не простые

отношения…

Глава 1

Вот уже десять минут как волшебный мир Фионы Макдоналд полетел вверх

тормашками… мир, который означал свадьбу в июне, множество роз, новую жизнь

на неизвестном континенте… и Иана.

Просто невероятно, что еще вчера ночью она заснула, баюкая в сердце мысль о

том, что через три дня разлука закончится, Иан будет здесь, в Эдинбурге.

Но вот Иан здесь, два дня как прилетел из Южной Африки, но это не страстно

влюбленный жених, мечтающий о том, чтобы преодолеть все препятствия – мили и

дни, отделяющие их от свадьбы, а совсем чужой человек, бледный, с потерянным

лицом, пытающийся объяснить ей, что полюбил другую, что собирается жениться на

другой – и не на какой-то неведомой незнакомке, а на Матти. Матти .

Как ни странно, но именно это обстоятельство вдруг почему-то стало самым

важным. Словно Фиона еще не осознала, что Иан для нее потерян, но с каким-то

болезненным упорством вся сосредоточилась на мысли, что ее дружбе с Матти

конец.

Семь месяцев прошло с того дня, как Матти улетела в Южную Африку, чтобы

иллюстрировать новую книжку ее брата. Интересно, когда Матти и Иан впервые…

Иан тряхнул ее за руку:

– Ради Бога, Фиона, что с тобой?

Фиона вернулась к действительности. Она подняла голову и посмотрела на него: – А ты бы хотел, Иан, чтоб я выглядела так, будто ничего не стряслось? Ты же не

думал, что я умру от радости, правда, ведь?

Он вспыхнул:

– Нет, конечно, но ты всегда была мужественной. Я видел, как ты стойко

переносила удары судьбы. Я… я надеялся…

– Удары судьбы! Ты о папе и маме, умерших друг за другом? Но это не совсем одно

и то же. У меня столько счастливых воспоминаний о них. А здесь такое ужасное

разочарование. Моя лучшая подруга и молочная сестра… и ты.

Оба замолчали. Это было хрупкое напряженное молчание. Первым его нарушил Иан: – Не думай, Фиона, что для нас это было легко. Просто так случилось. Это как

пожар, с которым невозможно бороться. А Матти… Сама знаешь, жизнь и так не

очень баловала ее – она такая хрупкая, такая беззащитная.

Очаровательный ротик Фионы искривился в усмешке.

– Ну, еще бы. Я, конечно, не нежная лиана. Я, конечно, все выдержу. Так, по-твоему. Ну что ж, наверное, ты прав.

– Ради Бога, Фиона. Только без этого сарказма. Я понимаю, что все это

выглядит… э…э… пошло… тем более за несколько дней до…

Но она перебила его и задала волнующий ее вопрос: – И… и когда же вы… женитесь?

Иан нервно кашлянул:

– Мы уже женаты. Сегодня утром, по особому разрешению. Матти решила… – Он

запнулся и прикусил губу.

Фиона вдруг рассмеялась:

– Ах вон оно что. Матти решила, пока суть да дело, лучше поставить все точки

над i. Благодарю за обмолвку, Иан. Мне даже немного лучше. А то я уж начала

изводить себя, чем же это я, собственно, ей уступаю. У меня, чего доброго, развился бы комплекс неполноценности до конца жизни, но поскольку Матти решила

не рисковать встречей со мной, пока не привяжет тебя к себе узами закона, мне

стало явно лучше. – И она снова рассмеялась.

– Умоляю, Фиона, не надо! Это так жестоко. Совсем не в твоем духе, – Не в моем духе, говоришь? Но я уже не та наивная девочка, что была полчаса

назад. Я была полна ожиданий, доверчива, считая дни до первого июня… июньская

невеста, счастливая, любящая, верящая… – В первый раз голос изменил ей.

Иан сделал шаг вперед. Фиона столь же быстро отступила.

– Нет, Иан. Только не прикасайся ко мне! – В голосе послышались истерические

нотки. Она почти не владела собой.

– Фиона, поверь, это был единственный выход. Было бы нечестно жениться на тебе

после того, что произошло.

Фиона взяла себя в руки:

– Конечно нет. Мне и самой надо было сообразить. Я тебе за это благодарна. Все

в порядке, Иан. Только… только лучше было бы, если б ты во всем разобрался

чуть раньше . А сейчас иди. Со мной все о’кей. Да, вот еще, – она взглянула на

левую руку, – твое кольцо. – Она стала снимать его с пальца, но оно поддавалось

с трудом.

– Фиона, – смущенно отозвался Иан, – не стоит снимать его. Я хотел сказать, что, поскольку это опал, оно не так уж похоже на обручальное. Его можно вполне

носить как обычное…

– Ну, уж нет, – решительно возразила Фиона. – Это будет напоминать мне то, что

я хотела бы забыть. Помнишь, что ты сказал, когда надевал его: “Я куплю тебе

опаловую брошь в качестве свадебного подарка, кулон ко дню рождения и браслет, когда родится первый ребенок…” – Она горько рассмеялась. – Ты спросил, не

суеверна ли я, поскольку опал дарят ребенку, родившемуся в октябре. А в

предыдущее воскресенье мистер Мактавиш в обращении к детям назвал его “камнем

разбитого сердца”. – Она, наконец, справилась с кольцом и протянула его Иану. —Теперь уходи. Я хочу побыть одна.

Он помедлил, затем повернулся и вышел, аккуратно закрыв за собой дверь. Фиона

прислушалась к удаляющимся шагам. Волна гнева и разочарования схлынула, оставив

чувство опустошенности, которое, как ни странно, придало ей силы. Она взглянула

на палец, на котором только что было кольцо. На его месте осталась узенькая

белая полоска. Фиона подошла к окну, выходящему на шумную улицу, и увидела, как

Иан переходит на ту сторону на зеленый светофор, как навстречу ему из толпы, протянув руки, спешит навстречу миниатюрная жемчужно-серая фигурка девушки с

букетиком фиалок в отвороте. Матти! Ее подруга . Она видела, как Иан остановил

такси, усадил Матти и они уехали.

Фиона бросила отсутствующий взгляд на комнату, потом на дверь. Она вышла в чем

была, без шляпы, перчаток, сумочки, и, смешавшись с толпой, бродила по улицам, забыв об усталости, пытаясь уйти от собственных мыслей… от этой июньской

невесты.

Она вернулась к шести с отрешенным видом, чуть осунувшаяся, не чувствуя

усталости, скорее, напротив, мучимая сознанием, что не может утомить себя

настолько, чтоб ни о чем не думать и ничего не хотеть делать. Впереди был целый

вечер.

Фиона поднялась по лестнице на площадку снимаемой временно квартиры. На столике

у двери выросла груда подарков. Значит, еще больше паковать и отсылать обратно.

О Боже. Она попыталась успокоить себя благоразумной сентенцией: – И это пройдет. Но пока пройдет, что будет?

Зазвонил телефон. Это была Зелла. Фиона почувствовала минутную благодарность.

Зелла была довольно легкомысленной, в общем доброй, неуемной и в меру

бесчувственной особой, от которой непросто отделаться и которая вечно попадает

впросак. Но сейчас Зелла говорила на повышенных тонах: – Послушай, Фиона, дорогая… Не буду тянуть кота за хвост. Я столкнулась с

Ианом и этой маленькой интриганкой Матти. Они так растерялись, что все мне

выложили. Если б я дала себе волю, я их с землей бы смешала. Но я решила лучше

поскорей позвонить тебе. Я бы подъехала, да хотела сначала убедиться, что ты

все еще здесь. Ты же не будешь весь вечер торчать там одна, дорогая, попусту

проливая слезы. Есть о ком! Я сейчас буду – на такси. Нет-нет, никаких

отговорок. Я устрою тебе вечер без слез. Не собираешься же ты сидеть дома и

вышивать крестиком салфеточки и платочки. Жди. Я сейчас буду.

Фионе с трудом удалось вставить пару слов. Да и что толку. А то она Зеллу не

знает. Если по-честному, слова Зеллы немного утешили ее. Она просто умрет, если

весь вечер просидит в одиночестве в этой крошечной квартирке, где все

напоминает о дне свадьбы.

Зелла время попусту не теряла. Она прихватила кое-какие Фионины вещички, туфли, кое-что из белья.

– Платья я не привезла, дорогая… я знаю, что из этого приданого тебе ничего

не захочется надевать. У меня есть дома кое-что получше – как раз для нынешнего

настроения, этакое вызывающее и пикантное. Сегодня мисс Сама Простота не

пойдет. А вот и моя косметика. Твоя чересчур скромная.

Фионе было не до споров, слишком она увязла в своем горе. Ей даже не пришла в

голову мысль о том, что подумал бы папа, если бы увидел ее в компании, гуляющей

в этом новомодном злачном местечке “Кошка в загуле”. Вся эта публика была

глубоко чужда ей, но с ними было весело, и, слава Богу. Судя по всему, все были

посвящены в ее историю, и каждый старался как мог развлечь ее.

Джефри Мейнуэринг был особенно обходителен. Раньше он Фионе не очень нравился

из-за своей слащавости, женского чувства юмора и какой-то скрытой порочности.

Но сейчас его откровенно пошловатые, ни к чему не обязывающие комплименты

казались ей смешными. Фиона про себя пожалела, что уступила Зелле и не надела

собственное платье; раньше она никогда не носила ничего столь вызывающе яркого, считая, что с такой нежно-белой кожей будет выглядеть довольно безвкусно. Она

надела кораллово-красное платье, которое оказалось несколько тесноватым, с

чересчур большим вырезом и настолько облегающим, что подчеркивало каждый изгиб

тела. Да Бог с ним, с платьем. Что дали ей ее скромность и сдержанность? Сейчас

она сумела принять столь беззаботный вид, что даже глаза заблестели. Ну и

разношерстная публика здесь. Наверное, это – туристы, которых привели

полюбоваться ночной жизнью в злачном месте. Вон, например, явно из колоний, высокий, загорелый, поджарый. Фиону пронзила боль. Загорелый, как Иан? Взгляд

ее невольно скользнул по сидящей рядом с ним женщине с безвольным личиком

котенка, пухлыми, обиженно поджатыми губами. Он сначала сидел один, она подсела

чуть позже. Он оглядывался вокруг с несколько удивленным и недовольным видом.

Но с чувством собственного достоинства, будто происходящее не имеет к нему

никакого отношения. Женщина с кошачьей мордашкой была явно возбуждена, в ее

бледно-голубых глазах горел восторг. На какое-то время Фиона потеряла их из

поля зрения. Когда она вновь увидела его, то заметила некоторые перемены. Он

уже не казался таким загорелым, а как будто даже побледнел, нос обострился, и

Фиона подумала, что он сейчас выглядит так, как она сама, когда до нее дошел

смысл сказанного Ианом. Словно он был чем-то ошеломлен. И она вдруг прониклась

сочувствием к незнакомцу – не у нее одной неприятности. В этот момент Джефри

резко поднял Фиону со стула, вызывающе прижал к себе и повлек на танцплощадку, и все это с показной экстравагантностью.

На лице человека, за которым она наблюдала, появилась презрительная гримаса.

Еще бы! В этом облегающем платье она, вероятно, представляла собой карикатуру.

А уж Джефри попробуй не заметить. Только ей плевать! Скромные фиалки из дома

носа не кажут; сидят там и ждут, храня верность, раскладывая белье и покупая

необходимое для жизни в Африке, еще пишут длинные-предлинные любовные письма.

Через полчаса наступила реакция. Голова горела, но мысли прояснились. Ее

охватило отвращение ко всему происходящему: к дикой бешеной музыке, пошлым

разговорам, ярким огням и мрачной атмосфере и более всего к перегару, которым

дышал на нее Джефри.

Лучше бы она пошла в театр. Теперь надо тихонько смыться, не ссорясь с Зеллой.

Такая возможность представилась, когда все решили поехать куда-нибудь еще.

Джефри вызвался везти ее в своей машине. По дороге она уговорит его высадить ее

у дома. Краем глаза Фиона заметила, что недовольный чужестранец также

собирается уходить и что его спутница явно была бы не против остаться. Господи, сколько же несчастливых, скучающих и не знающих куда себя деть людей в этом

мире.

На стоянке машины то отъезжали, то подъезжали. Машина Джефри со всех сторон

была зажата другими автомобилями, что его очень разозлило. Остальные уже

расселись по машинам и отъехали, а они только добрались до его “ягуара”.

– Кажется, мы остались одни, – хрипловатым голосом пробормотал Джефри и нажал

на газ. Машина вместо того, чтобы двинуться вперед, рванула назад. Что-то

хрустнуло, послышался предостерегающий крик. Но было поздно. Джефри с

проклятиями нажал на тормоз. Фиона выбралась из машины. Ругаться было

бессмысленно. Джефри включил не ту скорость, вот и все.

Перед ней стоял чужестранец! Он окинул ее ледяным взглядом.

– Нет смысла попусту объясняться с пьяным. Боюсь, на вашей машине ехать нельзя, но вы сами виноваты. Сегодня лучше проспаться. Если бы вы выехали на дорогу, не

миновать неприятностей. Могу я вас подбросить домой?

– Старина, – вмешался Джефри, – мы едем в другой клуб. Возьмем такси. Кто в это

время сидит дома?

– Я, – резко остановила его Фиона. – Я вызову такси, Джефри. Сначала подвезу

тебя, потом поеду к себе.

Джефри начал что-то возражать, и тут неожиданно вмешался иностранец: – Не знаю, с какой стати мне вообще заниматься вами, но лучше, пожалуй, я вас

обоих довезу.

Он открыл заднюю дверцу своей машины, взял Джефри под локоть. Фиона затаила

дыхание. Джефри не выносил такого обращения. Сейчас он что-нибудь выкинет, но, к немалому ее удивлению, Джефри послушно залез в машину и забился в угол. Она

почувствовала, как ее берут под локоть, и позволила подсадить себя в машину, хотя внутренне вся кипела от такого обращения.

Джефри сделал вялую попытку восстать против столь неожиданного завершения

вечера, но незнакомец был неколебим и первым высадил его. Он не долго

провозился с ним и вернулся с видом человека, отделавшегося от неприятной, но

неизбежной обязанности. Спутница с кошачьей мордашкой впервые за все это время

подала голос:

– Почему мы едем так? Разве мы сначала не отвезем эту… эту девушку?

– Сначала я отвезу тебя, Флер. Мы закончили разговор. Больше говорить не о чем.

– Голос его был жесток, словно гнев и раздражение, которое он испытывал по

отношению к Джефри и Фионе, перенеслись на его приятельницу.

Женщина не произнесла ни слова.

Они въехали в центр города и остановились перед одним из больших отелей.

Молодой человек отсутствовал ровно столько, сколько необходимо, чтобы проводить

спутницу до дверей отеля и войти с ней внутрь. Машина тронулась с места, и он

спросил, куда ехать. По всем данным он не был британцем. В его английском не

было специфической интонации; он слишком четко выговаривал окончания слов. В то

же время у Фионы не сложилось впечатления, что он из Канады или из Южной

Африки. При мысли о Южной Африке Фиону внезапно пронзила боль, ей чуть не стало

плохо. От запаха виски, которое плеснул ей на юбку Джефри, ее чуть не

вывернуло. Незнакомец словно почувствовал ее состояние и опустил стекло. Фиона

расстегнула жакет из белого вельвета, надетый поверх платья с глубоким

декольте. Машина остановилась.

– Вы в квартире живете? – спросил он, рассматривая дом.

– Да.

– Я провожу вас до двери. А то вы не откроете.

В голосе не было ни капли теплоты, только деловитость.

– Спасибо, не надо. Со мной все в порядке. Ключи в сумочке.

– Вы можете не разобраться с ключами, – с усмешкой заметил он. – Лучше я

поднимусь с вами.

– Как вы смеете! Со мной все в порядке. Это мой спутник выпил лишнего. Я… я.

– К собственному ужасу она почувствовала, что голос изменил ей. Она слышала

себя как будто со стороны, издалека. Господи, не хватало только еще лишиться

чувств… такого с ней в жизни не бывало… Фиона вся вдруг обмякла и плавно

сползла на асфальт к ногам ненавистного чужестранца.

Она пришла в себя и поняла, что ее несут по лестнице, затем ставят на ноги, и

она стоит или, вернее, висит на своем спутнике, а он вставляет ключ в замок.

Затем он снова поднял ее, внес в комнату и опустил на диван. Фиона сделала

попытку обратиться к нему, но безуспешно.

– Подождите, – остановил он ее, открыл дверь и нашел крошечную кухоньку.

Вернувшись со стаканом воды, он приподнял ее голову и поднес стакан к губам.

Она хотела было сесть, но он удержал ее. – Не двигайтесь. Мне бы не хотелось, чтоб вы снова отключились. – Он помолчал и добавил: – Не понимаю, как девушки

пьют эту дрянь. Право, вам это не к лицу.

– Да откуда вы взяли. Просто мне стало плохо. Вы никогда не видели, как падают

в обморок?

Он с иронией посмотрел на нее:

– Милая девочка, вы что, меня за идиота принимаете?

Он окинул взглядом комнату с ее ультрамодной обстановкой, резкими пятнами

абстрактных картин, яркими обоями в красную полоску и золотой дальней стеной, с

недоумением увидел подвенечный наряд, фату с венцом из флердоранжа, столики, заваленные подарками.

– Комната невесты! Уж не вы ли эта невеста?

– Да, – подтвердила Фиона и прикусила губу.

Гость прищурился:

– Не хотите ли вы сказать, что выходите замуж за того… за того малого, что я

сейчас отвозил домой? Если да, то я бы на вашем месте дважды подумал перед тем, как сделать это. Вы и сами, разумеется, хороши…

– Я не за него выхожу замуж, – сухо проговорила Фиона.

Внимательно смотревшие на нее серые глаза были холодны как сталь и

презрительны.

– И когда же свадьба?

– В субботу, – отвечала Фиона через силу. Ей просто не хотелось ничего

объяснять.

– А где жених?

– Насколько я знаю, где-то на полпути из Южной Африки.

– Ах вон оно что. – Голос был резкий, как удар хлыста, но Фионе сегодня столько

досталось, что одним ударом больше, одним меньше, значения не имело. – Так у

вас сегодня была прощальная гулянка, так, что ли? Черт знает что. О, женщины!

Ни в одной нет ни правды, ни верности. Впрочем, не мое дело! Хотите кофе? Это

немного прояснит голову.

– Благодарю. Я и сама могу приготовить кофе. Как только вы удалитесь.

Он направился обратно в кухоньку. Фиона спустила ноги с дивана, но тут же

почувствовала, как ее трясет и мутит. Она поспешно прилегла. Он вернулся с

кофе:

– Я сделал крепкий, черный и сладкий.

Кофе был очень крепкий, но Фиона выпила его в два глотка, лишь бы побыстрее

отделаться от незнакомца. Взглянув на его чашку, она заметила двусмысленно: – Похоже, вам тоже нужен крепкий кофе.

– Да, только по другой причине. У меня был трудный вечер.

Фиона вспомнила его слова той женщине по имени Флер: “Мы закончили разговор.

Больше говорить не о чем”.

Он поставил чашку, поднялся и посмотрел на нее. Впервые за все время в его

глазах появилась неуверенность.

– С вами все в порядке? Может, мне кому-нибудь позвонить?

– Нет, спасибо. Мне не хочется, чтоб кто-нибудь был со мной.

– Я завтра позвоню, чтобы узнать, не мучаетесь ли вы с…

– О, ради Бога, не беспокойтесь. У меня завтра… очень напряженный день. Будут

люди… Мне будет…

Его неприятный смех прервал ее.

– Понимаю. Жених возвращается. И вам бы не хотелось, чтоб он что-нибудь знал.

Спокойной ночи.

Он ушел.

Порой судьба бывает доброй или снисходительной и подбрасывает за неудачи

какую-нибудь награду. Такой наградой для Фионы была возможность уехать не

только из Эдинбурга, но и из Англии. Эта милость выпала ей через подругу Робин, которая должна была быть подружкой на свадьбе, ту самую Робин, что, сопереживая

всем сердцем, старалась всеми силами скрыть радость, которая совершенно

неожиданно выпала ей самой.

Фиона чувствовала, что Робин пытается что-то скрыть, подавить внутреннее

возбуждение, и, положив руку ей на колено и наклонившись к ней, спросила: – В чем дело, Робин? Ты прямо умираешь от желания что-то мне рассказать и не

можешь.

Робин закусила губу, глаза ее наполнились слезами.

– О, Фиона. Все это кажется столь жестоким и несправедливым, но это может

помочь тебе… если ты и правда хочешь уехать. Как подумаешь, что твое счастье

вот так рухнуло, а мое, мое…

Вероятно, Фиона так много выстрадала за эти несколько дней, что чувства ее

обострились до крайности и она сразу поняла, в чем дело. Со спокойной

уверенностью она спросила:

– Дин вернулся?

Несколько месяцев назад Робин серьезно поругалась со своим женихом Дином, и Дин

уехал к себе в Канаду.

– Да, Фиона, он вернулся. Прилетел два дня назад. Все встало на свои места. Это

было недоразумение, никто не виноват. Дин сказал, что не может рисковать еще

раз. Что, дескать, если уж мы ссоримся, то можем ссориться и после свадьбы. Она

будет тихая, без всякого шума. По особому разрешению. А потом мы тут же летим в

Канаду. Я просто ума не приложу, что делать с этой работой в Новой Зеландии, о

которой я договорилась. Что, если…

– Ты подумала, не соглашусь ли я на нее? Разумеется, соглашусь.

Неожиданная удача чуть не повергла Робин в панику.

– Но Фиона, я насела на тебя. Это, наверно, нечестно… А вдруг ты

пожалеешь…. хотя, конечно… – И она так же внезапно остановилась.

Фиона улыбнулась:

– Ты хотела сказать: “Хотя, конечно, в твоем случае надеяться не на что”. Мне

надоело, что, говоря со мной, люди всякий раз останавливаются на полуслове. Да, Робин, что было, то было, я это приняла, и ничто меня здесь не держит. Так что

насчет этой работы в Новой Зеландии? Я помню, ты что-то мне о ней говорила, но

я последнее время жила как во сне и толком ничего не поняла. Разве какой-то

родственник этих людей, к которым ты должна была ехать, не был в Эдинбурге и не

разговаривал с тобой? Не могла бы я встретиться с ним и представиться, чтоб он

сам решил, могу ли я заменить тебя?

– Все не так просто, Фиона. Ситуация усложнилась. Несколько недель назад со

мной действительно провел собеседование брат моего работодателя. Он здесь по

поводу какого-то проекта, кажется инженерного, если не ошибаюсь. Он все

устроил, затем вернулся на континент, а на прошлой неделе возвратился сюда, чтобы довести дело с моей поездкой до конца – заказать место в самолете и все

прочее. Он отличный парень. На меня он произвел впечатление. Его брат живет

где-то в глуши в Новой Зеландии, на берегу красивого озера, “у черта на

куличках”, как выразился этот человек. Держит отару овец. Он хочет, чтобы дети

получили домашнее образование по полной школьной программе. Их четверо: два

мальчика и две девочки. Гувернантки не задерживаются, приходят и уходят.

Некоторых пугает глушь и изоляция. Но первая жена могла и сама заниматься с

ребятишками. Она умерла, а мачеха, насколько я поняла, женщина несколько

легкомысленная. Но вся беда в том, что брата внезапно вызвали и он не может

провести собеседование с тобой. Что тем более прискорбно, поскольку гувернантка

нужна им просто позарез. Отец детей застрелился, он перелезал через забор —очевидно, несчастный случай, – и выстрелило ружье без предохранителя. Брат не

медля улетел туда. А тут Дин как с неба свалился. С твоим опытом реабилитации

трудных детей ты просто клад для них. Зарплата, по его словам, достаточно

высокая. Если тебе там не понравится, за год ты сможешь накопить денег, чтобы

вернуться.

– Не сомневаюсь, что понравится, – сказала Фиона. – Давай состряпаем

телеграмму. Она будет довольно длинная и с оплаченным ответом. Как ты думаешь, смогу я воспользоваться твоим забронированным местом в самолете?

Все шло как по маслу. Фиона получила телеграмму с точным объяснением, где ее

встретят, и просьбой сообщить дату вылета. Телеграмма была подписана: Ч. Эдвард

Кэмпбелл.

Глава 2

Несколько недель промелькнули как сон. Фиона вылетала в конце июня. Вся дорога

занимала не больше двух дней, но надо было преодолеть расстояние в половину

земного шара.

Сам перелет был чем-то удивительным, ведь ей предстояло очутиться в неведомом

мире. Самолет стал снижаться у Вискаунта и сел в аэропорту Крайстчерч, где

Фионе предстояло провести пару дней и затем в понедельник утром лететь на

другом самолете в Данидин, чтобы там пересесть на самолет на Квинстон, что на

берегу озера Вакатипу, где должен встретить ее Ч. Эдвард Кэмпбелл. Но жил он не

на берегу Вакатипу, а на берегу Ванаки, другого озера, довольно далеко от

первого. Фиона изучила карту, но это мало что говорило ей. Пока первые

впечатления были слишком разрозненны. Пролетая над островом Северным, она

разглядывала расстилавшуюся под ней страну, как рельефную карту. Побережье было

изрезано большими бухтами и узкими фиордами, над равнинами то там, то сям

высились пики снежных вершин, а над огромным кратером одной из них, словно

плюмаж, курился дымок, и в этом было что-то пугающее и чудесное. Самолет

приземлился в столице Новой Зеландии Веллингтоне, на самой южной оконечности

острова Северный, затем снова поднялся и перелетел через пролив Кука на остров

Южный.

Крайстчерч показался Фионе совсем английским городом, окаймленный лесами и

охраняемый каменистыми серыми холмами, тянущимися на шестьдесят миль до снежных

Альп. В понедельник вылететь ей не удалось… так уж сложились обстоятельства.

Конечно, будь у нее выбор, она бы ни за что не полезла в эту уличную драку в

воскресенье. И вообще горько пожалела, что решила прогуляться по городу днем, но раз уж так вышло… да к тому же ее попросили выступить свидетельницей в

суде в понедельник, и она не сочла возможным отказаться. Ситуация была

дурацкой. Она вступилась за парнишку, которого били, хотя тот сам был виноват и

расплачивался за собственную глупость: нечего было обзывать этих хиппи. Однако

она видела и другую сторону и решила показать на суде, что юного сорванца

спровоцировали. Что-то в нем было отчаянное.

Она решила, что день опоздания мало что значит для Ч. Эдварда Кэмпбелла. На

всякий случай девушка отправила телеграмму на озеро Ванака. Времени было еще

много. Она полагала, что ему ничего не стоит прокатиться от одного озера к

другому, чтобы встретить ее.

В понедельник денек выдался на редкость замечательный, если б не предстоящее

выступление в суде; если в этих краях сейчас зима, климат тут великолепный.

Всего неделя как был самый короткий день в году, а солнце палило вовсю. И вдруг

Фиону охватила такая тоска по дому, по туманным шотландским озерам и серым

улочкам, омытым дождем. Нет, этому нельзя поддаваться. Здесь ее ждет новая

страна, новая жизнь.

Следующий день был не столь летний и солнечный, но вполне теплый. Кодаковскую

яркость сменила импрессионистская мягкость колорита, некоторая расплывчатость

линий. Рейс, правда, чтобы успеть на квинстонский самолет, вылетающий в

двенадцать пятнадцать, был очень ранний.

– Южнее столкнемся с непогодой, – сказал Фионе сидящей рядом с ней в самолете

на Данидин пассажир. – Штормы у нас всегда идут с юго-запада. Обратите

внимание, дома здесь ориентированы на солнечный север.

Действительно, их настигла непогода, причем сообщили, что сильный шторм ждет их

в Отаго, а садиться придется на плохоньком аэродроме в Оамару в Северном Отаго.

В Данидине автобус; через холмы это два часа дороги. Фиона немного

забеспокоилась. Беспокойство усилилось, когда на коротком перегоне из

Гилдерторпа в Оамару автобус сломался, и прошло довольно много времени, пока

пришел другой. Теперь им придется остановиться на обед в Оамару.

– Я должна была пересесть на рейс в двенадцать пятнадцать в Квинстоне, —сказала Фиона своему соседу.

– Хм. Об этом нечего и думать. – Вдруг он встрепенулся. – Какой сегодня день?

Вторник? Знаете, а сегодня нет самолета. Точно не скажу, но, насколько знаю, зимой они летают через день. О, тот, кто вас встречает, прекрасно это знает, он

будет ждать вас до завтра. Мне кажется, лучше остаться на ночь в Данидине.

Совсем расстроившись и ругая себя за то, что не удосужилась изучить рейсы, Фиона спросила:

– Как вы полагаете мы достаточно долго проторчим в Оамару? Я бы позвонила на

овечье пастбище в Ванаку и переговорила с кем-нибудь там.

– Хорошая мысль. Знаете что, я пойду с вами. Я попрошу водителя, чтоб он

подождал, пока мы выпьем чашечку чаю и съедим по бутерброду. Я отведу вас на

почту.

На сердце у Фионы потеплело. Какая замечательная Новая Зеландия и эти

новозеландцы! Все будет хорошо.

Однако на почте их ждал удар: на ферме “Бель Ноуз” нет телефона.

– А я-то думала, что здесь телефоны есть в любой глухомани…

– Это не просто глухомань, – ухмыльнулся работник почты, – а суперглухомань, это у черта на куличках! “Бель Ноуз” находится на западном берегу озера Ванака, туда ходит раз в две недели катер из поселка Ванака на восточном берегу.

Подождите минутку, человек с коммутатора из тех краев. Он скажет, как можно

связаться с ними.

И ушел. Мистер Феерберн и Фиона переглянулись.

– Вы не представляли, что это такая даль? – спросил наконец он и, помолчав, заметил: – Вот так штука. Как же это можно договариваться о месте, не разузнав, где оно.

– Видите ли, все произошло так поспешно. Им, по-видимому, позарез нужна помощь.

Моя подруга договорилась об этом месте, но неожиданно вышла замуж. А я решила

поехать вместо нее.

Мистер Феерберн свистнул:

– Что ж, и на старуху бывает проруха. Стало быть, она вам не удосужилась

сказать, в какую дыру придется ехать?

– Она была в таком состоянии. Ей надо было спешно лететь в Канаду. Она

говорила, что это вдали от основных дорог, но то, что там нет телефона… К

тому же я нечаянно задержалась в Крайстчерче, я вам говорила. И послала оттуда

телеграмму, но на почте ничего не сказали о том, что ее невозможно доставить.

– По какому адресу вы телеграфировали?

– Эдварду Кэмпбеллу, “Бель Ноуз”, Ванака.

– Это в поселок Ванака. У них там свои способы сообщения. Ну, скажем, они могут

попросить кого-нибудь из ближайшего местечка, где есть телефон, съездить в

“Бель Ноуз” на лошади. Вокруг всего озера много троп. Ваш хозяин мог выехать

верхом раньше, чем пришла телеграмма.

у Фионы сердце упало. Тут вернулся работник почты: – Могло быть и хуже. У них есть радиосвязь. Правда, они принимают сообщения раз

в сутки по ночам. Где должен встречать вас этот человек?

– В Квинстоне. Я должна была вылететь из Данидина и быть там еще вчера.

– В общем, насколько я понимаю, он выехал из дому до того, как пришла ваша

первая телеграмма. Тот парень с коммутатора говорит, что знает Кэмпбелла, это

очень приличный человек. Он считает, что Кэмпбелл поехал верхом вокруг озера

или по тропам через залив Глендху. Но все, что вы послали в “Бель Ноуз”, непременно отправят в Квинстон. Он ждет вас там. Мы отправим в Ванаку сообщение

о времени вашего прибытия. Если они сегодня вечером будут говорить с фермой

“Бель Ноуз” по радио, то домашние дадут сообщение на почтовое отделение в

Квинстоне, где остановился Кэмпбелл, а те уж пошлют ему телеграмму, что вы

приедете завтра.

Все это глубоко взволновало Фиону. Какие же внимательные эти новозеландцы!

– А теперь надо успеть выпить по чашке чаю, – вступил мистер Феерберн. – И не

расстраивайтесь, все образуется!

Фиона подумала, что, если погода будет хорошей, поездка в Данидин через

лесистые долины, по побережью, на которое накатывают крутые громады прибоя, сулит массу удовольствий. Деревни, или городишки, как они их здесь называли, состояли из гаража, школы да магазинчика, да и те отстояли друг от друга на