Текст книги "Розы в декабре"

Автор книги: Эсси Саммерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

сошла с маленького самолета в Квинстоне. Тогда, быть может, дружба могла

перерасти в нечто большее. Но тогда не было бы этой бури эмоций оттого лишь, что он называет ее милой. А слышать это было сладостно.

Эдвард попросил ее повернуться, чтобы осмотреть. Он задрал у нее на спине

пижаму.

– Я должен все подробно изложить врачу. – Он говорил это подчеркнуто деловым

тоном.

От этого Фиона не чувствовала смущения. Пальцы у него были очень чуткие и

осторожные, и все равно она невольно вскрикивала от боли.

– Я понимаю, что все болит, но главное – ребра, кажется, целые. У тебя живого

места нет, сплошная ссадина, местами содрана кожа, так что придется тебе, малышка, спать сегодня на животике, но в общем ты отделалась легче, чем я

ожидал. Хотя врачу лучше знать.

В дверь постучали, вошел Тамати. Эдвард надевал куртку. У Тамати был

встревоженный вид.

– Несчастный случай на электростанции. Пять человек ранены. Врач приехать не

сможет, во всяком случае, в ближайшее время. Гас может приехать завтра и

отвезти Фиону на осмотр. Вы будете говорить с ними?

Эдвард покачал головой:

– Нет, держи с ними связь. – Он помрачнел. – Значит, Фиона, придется тебе

терпеть, пока я наложу швы, иначе эта рана на руке долго не заживет. Я, конечно, не Бог весть какой врач, но у меня есть подкожное впрыскивание и

анестезия. Когда я учился в Кентерберийском университете, мы проходили курс в

клинике Сент-Джон.

– Подумаешь, наложить швы, – усмехнулась Фиона. – Тем более с болеутоляющим.

Труди держала руку. Между стежками Эдвард бросал искоса взгляды на Фиону.

– Только постарайся не терять сознание.

– Я не из тех, кто без причины падает в обморок, – с негодованием парировала

она.

Их взгляды встретились.

– Разве? А кто у меня на глазах дважды падал в обморок?

– Первый раз, насколько помню, ты не поверил, что это обморок, – насмешливо

произнесла она.

Их взгляды снова встретились. Эдвард смотрел на нее спокойно и серьезно.

– Теперь верю. Но это было не по той причине, о которой я думал.

Фиона даже почувствовала, как к лицу приливает кровь. Неужели пришло время ее

оправдания? Похоже на то.

Эдвард сделал еще стежок.

– Ты ловко владеешь иглой, Эдвард.

– Хорошо, когда пациент оказывает благоприятное психологическое воздействие на

хирурга. А мне это позарез нужно. Я все-таки больше привык управлять

бульдозером. Ну вот, кажется, и все!

В тишине раздался трезвый голос Труди:

– Надеюсь, ты не упадешь в обморок, Эдвард? Это было бы постыдно, право. Ты же

и раньше зашивал людей.

– Так-то оно так, – произнес Эдвард, – только мне не приходилось штопать

столь… – И он вдруг вышел из комнаты через французское окно.

Труди вышла вслед за ним, задержалась на минуту и вернулась назад смеясь: – Эдварду плохо.

Фиона ужаснулась:

– Труди, как можно быть такой бессердечной. Это ведь не смешно…

Она замолкла при виде возвращающегося Эда. Он был белее мела.

– Простите, – пробормотал он, взял перевязь и укрепил Фионину руку.

Труди дала ей таблетки, и они вышли из комнаты, чтобы Фиона заснула.

Когда она проснулась, была ночь, и в комнату зашел Эдвард.

– Фиона, Труди совсем развалилась. Боюсь, ее пробежка по холму с носилками

стоила ей дорого. Я уговорил ее прилечь. Не позволишь ли мне переночевать в

комнате Ранги, чтоб быть рядом в случае чего?

Фиона еще не совсем пришла в себя от таблеток и сна. Боли она не чувствовала, но боялась пошевельнуться.

– Мне ничего не понадобится. На всякий случай оставь колокольчик, если

понадобится, кто-нибудь из девочек подойдет.

– Ты когда-нибудь пыталась разбудить их ночью? Они спят как убитые. Мне было бы

спокойнее, если б ты разрешила мне переночевать в соседней комнате и оставила

дверь открытой. Может, это и неприлично, но…

Фиона мигом проснулась и сухо заметила:

– О, я не возражаю… Тем более что между нами особых нежностей нет. Только

вот… – Фиона помолчала.

Выражение лица у него было комично.

– Только что? – переспросил он.

– Я просто не хочу поднимать шум и будить кого-нибудь.

Эдвард опустился на стул около кровати и взял ее за руку.

– Фиона, о каком шуме ты говоришь? Ты хоть представляешь, что ты сегодня

сделала для нас? Джеймс мог задохнуться, если бы отверстие засыпало. Ты взяла

главный удар на себя и не дала завалить вход. Не кажется тебе, что это просто

моя обязанность – караулить тебя сегодня ночью?

Он говорил все это очень ласковым голосом. И вдруг Фиона почувствовала, что

больше этого не выдержит. Его большой палец поглаживал ладонь, и это было ее

выше сил. Ладонь пылала. Ей хотелось повернуться к нему, зарыться лицом в его

рубашку и зареветь. А этого нельзя делать. Нельзя. Это было бы окончательным

унижением. Он собирается жениться на Деборе. Пусть лучше ни о чем не

догадывается. Потому что она должна остаться. Они нуждаются в ней, эти дети, полумаори-полушотландцы, которых она полюбила. Она вырвала руку и попыталась

отодвинуться от него.

– Ненавижу все, что делают из благодарности. Это ты из благодарности называешь

меня милой. Не позволяй себе терять голову, Эдвард Кэмпбелл, потому что завтра

вспомнишь, как встретил меня первый раз… что я вульгарная, крикливая, что я

люблю компании низкого пошиба… – Она разразилась слезами.

Эдвард, видя, как она пытается найти под подушкой платок, достал свой и вложил

ей в руку. Но вовсе не выскочил из комнаты, как она ожидала. Он обхватил ее

плечи и осторожно повернул к себе:

– Не стесняйся! Это шок. Сегодня мы ничего больше обсуждать не будем. Сейчас я

принесу тебе перекусить что-нибудь легкое – вареное яйцо, тост. Придется есть

из моих рук. Яйцо-то всмятку. Называй это перемирием, Фиона, как хочешь. Забудь

про благодарность, раз это тебе не по душе. Хватит нам препираться и попусту

расстраиваться. Сейчас не время. Я действительно хочу прилечь в соседней

комнате. Даже если тебе не нужно внимание, как только пройдет анестезия, рука

начнет болеть. Если ты от этого не сможешь заснуть, я почитаю тебе, или мы

поговорим…

Он подошел к туалетному столику, нашел пудру, губную помаду, расческу.

– Вот здесь я тебе не помощник. Придется управиться самой. Восстанови ущерб, нанесенный войной, а я пока сварю яйцо.

Фиона была благодарна Эдварду за то, что он остался около нее на ночь. Он

принес раскладушку в комнату Ранги, но даже не раздевался. Она не могла скрыть

боль. Спина ныла еще больше, чем рука. Все причиняло муку; даже лежать

неподвижно было пыткой, не говоря уж о любом движении. Эдвард всячески облегчал

ее состояние, то болтая с ней, то читая, лишь бы отвлечь от страданий. Она

чувствовала его волнение.

– Но это же все не так серьезно, Эдвард, я сама знаю. Через пару дней, как

только царапины подсохнут, я обо всем забуду.

Часам к четырем утра она наконец впала в тяжелое забытье от действия

снотворного. Фиона проснулась в семь, Эдвард был все еще рядом. Сон как рукой

сняло; она чувствовала себя хорошо отдохнувшей и совершенно счастливой. Она

открыла глаза и встретила его внимательный взгляд.

– Ты сегодня будешь усталым, Эдвард Кэмпбелл.

Он встал, потянулся и как ни в чем не бывало сказал: – Пойду скажу Виктории, чтобы принесла тебе завтрак.

– Можешь ей не помогать, овсянку сделать просто, – быстро проговорила Фиона. —Только помоги мне, и можешь идти.

Он принес ей щетку и расческу и, догадываясь, что самой ей не справиться, тщательно расчесал ее волосы, что доставило Фионе удовольствие.

Когда она уже заканчивала завтрак, Эдвард снова заглянул и сообщил, что идет

переговорить с Ванакой и выяснить насчет катера.

– Я не поеду, Эдвард. Если б действительно было что-нибудь, требующее

обследования, я б, конечно, поехала, но так – я просто не выдержу. Я уж не

говорю о том, что они продержали бы меня пару дней, как минимум.

– Ну и что?

– Но нельзя же сейчас оставлять Эмери одну. Конечно, Труди здесь, но я и по

возрасту ближе к Эмери. И врач дал мне инструкции.

Эдвард рассмеялся:

– Да, от тебя сейчас много помощи.

– Не смеши, – осадила она его. – Случись что-нибудь, и я встану мгновенно. У

меня все это поверхностное.

Он вздохнул и улыбнулся:

– Да я верю, но и ты пойми, это же такая ответственность. Вот что я тебе скажу, если я разрешу тебе выздоравливать здесь, даешь мне слово, что поедешь со мной

через неделю сделать рентген позвоночника? Ради моего спокойствия.

Она согласилась. Он только поражался, с какой быстротой она выздоравливает.

Рана затягивалась на глазах. Спина не болела. Через неделю она уже снова вела

уроки, выбивая, по словам Эдварда, дух из детей, чтоб наверстать упущенное.

Как-то в воскресный день, когда она совсем выздоровела, Эдвард настоял, чтоб

все они совершили прогулку верхом. Они направились на Фионину горку

полюбоваться озером Ванака. Место было ровное, и они пустили лошадей во весь

опор, устроив настоящие скачки. Труди оказалась великолепной наездницей с

настоящей английской посадкой. Фиона не могла поверить собственным глазам – это

была совсем молодая женщина. Вдруг Эдвард закричал и остановил своего коня.

Поднявшись на стременах, он приложил ладонь ко лбу и потом указал на озеро: – Кажется, к нам гости. Поехали!

Так оно и было. Катер входил во фьорд Ноуз.

– Давайте спустимся и встретим их, – закричал он и ударил пятками коня. Увидев, что Фиона замерла в нерешительности, он заметил: – Да поехали, дом в полном

порядке, и запасов полно.

– Но мне надо приготовить обед.

– Ты же сама как-то сказала, что в “Бель Ноуз” нет только одного – нежданных

гостей.

Они поскакали вниз и успели как раз вовремя: судно причаливало. На борту было

несколько пассажиров: жена Гаса, их дети, исполняющий обязанности ванакского

врача и высокий широкоплечий священник. Фиона остолбенела. Свершилось… Чудо, о котором она молила Бога, свершилось. На берег сходил Хью Алегзандер! Она

бросила взгляд на Труди. Ее волосы развевались, открывая маленькие уши и

порозовевшее от быстрой езды и озерного ветра милое лицо. Там был еще один

человек, но Фиона даже не взглянула на него она вся была поглощена драмой, которая должна была сейчас разыграться у нее на глазах. На минуту ее охватила

паника. А что если Хью из тех мужчин, которые терпеть не могут женщин в

брюках?

Хью Алегзандер помогал детям и жене шкипера сойти с катера. Затем легко

спрыгнул со сходней, приветствовал всех и, улыбаясь, протянул руку Эдварду.

Фиона снова поглядела на Труди. Та словно окаменела в седле. Лошадь заплясала, попятилась, женщина автоматически натянула поводья. Хью не успел дойти до

Эдварда, как увидел ее. Он тоже остолбенел, рука повисла в воздухе, так и не

дотянувшись до руки Эдварда. Она смотрела на него сверху, их глаза

встретились.

– Феба! – проговорил он. – Феба! – Он протянул руку.

Феба поставила на нее ногу и ловко спрыгнула на землю.

В этот момент Эдвард сказал на ухо Фионе:.

– Проснись, дорогая. Разве ты его не узнаешь?

Фиона оторвалась наконец от этой пары и повернулась, чтобы увидеть человека, идущего к ней. Ее брат. Гамиш!

На миг все закружилось перед глазами. Этого не может быть. Это сон. Гамиш?

Здесь? И тут же она очутилась в его медвежьих лапищах. Да, это был Гамиш

собственной персоной, дочерна загорелый, длинный как жердь, весь обвешанный, как всегда, фотоаппаратурой, со старинной камерой в руке.

Фиона высвободилась из его объятий и увидела детей, стоящих с открытыми ртами.

Перед ними был сам Гамиш Макдоналд! Она глянула украдкой на Эдварда, догадавшись, что все это его рук дело. Перехватив ее взгляд, он объяснил: – Когда ты сказала, что он собирается в Новую Гвинею, я решил, что это в двух

шагах отсюда – если, конечно, по воздуху. Сначала Австралия, потом мы. Ты все

жаловалась на отсутствие нежданных гостей, вот я и решил что нежданнее некуда.

Заодно я пригласил преподобного отца и врача. У нас тут так принято – людям

хочется побывать в настоящей глуши и повидать настоящую жизнь. У врача отпуск.

Я подумал, он поживет у нас и встретит Новый год, а потом вы с Эмери

отправитесь в Ванаку. Ну как?

– Но ведь это еще не все. Откуда ты узнал про Труди и Хью Алегзандера? Или ты

все знал?

– Что – знал? О том, что они знакомы? Нет, я этого не знал. Но встретил его на

улице, когда мы шли на рентген. Он сказал, что с удовольствием заехал бы к нам

перед тем, как отправиться служить на Северный остров.

– Ты хочешь сказать, что все это чистое совпадение? Ты не упоминал о Труди?

Эдвард посмотрел на нее, не понимая, о чем она.

– А что тебе так далось совпадение? Это случается на каждом шагу, а как мы сами

встретились?

– Ты действительно не знаешь? – тихо спросила она. – Это не просто встреча

старых знакомых. Они были обручены.

Вид у Эдварда был смешной.

– Что ты говоришь? Труди была помолвлена?

– Я думала, ты знаешь. Ты как-то говорил, что она не предается напрасным

сожалениям о несбывшемся.

– Да, но я имел в виду то, что она посвятила жизнь своей несчастной матери.

Они присоединились к остальным. Эдвард велел детям, засыпавшим Гамиша

вопросами, бежать за Тамати, чтобы тот приехал на “лендровере”.

– Как странно, что вы, оказывается, знали друг друга, – обратился он к Хью и

Труди. – Я даже не представлял себе. Труди, поезжайте с мистером Алегзандером

на “лендровере”, а я предложу вашу лошадь брату Фионы. Остальные могут ехать с

вами.

Труди, все такая же румяная и привлекательная, заметила: – Как замечательно ты сделал, Эдвард, что пригласил сюда брата Фионы. Она здесь

совсем одна.

Наконец все собрались в доме. Настроение было праздничное. Катер доставил много

хлеба и всякой еды. Фиона тут же взяла на себя роль заботливой Марфы и рада

была обнаружить в холодильнике холодный копченый кабаний окорок и салат. Она

велела детям собрать побольше малины. Эдвард будто знал, он действительно знал, и сделал много сливок. Теперь понятно, почему он устроил охоту на кабанов на

прошлой неделе. Жена Гаса охотно помогала, что было очень мило, потому что

Труди была совсем не в рабочей форме. Она удалилась сразу же, как только

добралась до дому, и вскоре вышла в своем новом темно-синем платье, так удачно

скроенном Фионой, что Эдвард, видевший его первый раз, потом с изумлением

бросил Фионе:

– Чтоб мне провалиться! Ты настоящая ведьма, умудрилась сделать из Фебы

красавицу!

– Ты, видно, никогда в жизни не слыхал о корсетах, – насмешливо отозвалась

Фиона.

Вся команда катера вскоре после завтрака отбыла, а Хью Алегзандер, к немалому

восторгу Фионы, заявил безапелляционным тоном: – Феба, мы идем на прогулку, – и, повернувшись к хозяину, сообщил: – Мы хотим

восстановить связь времен… сегодня же. – И не успела Феба принести свои

извинения по части немытой посуды, как он вывел ее из дома.

– Ну и дела! – воскликнула Виктория. – Труди, оказывается, умеет краснеть. Кто

бы мог подумать, что он ее друг.

Эдвард не дал Фионе ответить, бросив:

– Будь я добрый хозяин, я бы тоже смотался, дав вам с Гамишем побыть одним, но

у вас в запасе вечность.

– Вечность? На сколько ты приехал, Гамиш?

– Пока не выгонят, – со смехом ответил Гамиш, – но когда Эдвард звонил мне, он

предложил провести здесь все лето. Приманки он раскидал дай Бог… пообещал, что может отвезти меня на Те Анау, что может достать мне право на фотосъемки и

на исследование такахе, считавшихся вымершими. Разве против этого можно

устоять?

Фиона с недоумением посмотрела на него:

– Когда он звонил тебе? Гамиш Макдоналд, проснись и спустись на грешную землю.

Ты хочешь сказать – писал.

– Я, кажется, ясно сказал – звонил. Представь, как я обалдел, когда мне в тот

вечер сказали про звонок из Новой Зеландии. Я уж не знал, что и подумать.

Перепугался до чертиков – вдруг что с тобой случилось.

– Так вот зачем ты ездил в Уэйнвуд-Хиллз? Ты сказал, что тебе надо позвонить. А

оказывается, тебе взбрело в голову звонить в Южную Африку.

Гамиш с первого же мгновения вписался в жизнь “Бель Ноуз”, словно он родился

здесь. Уильям и Джеймс стали его тенью, Виктория и Элизабет мало чем от них

отличались. Гамиш, доктор и дети часами пропадали где-то вне дома. Малколм

Ремингтон упивался отсутствием телефона, долгими, никем не нарушаемыми часами

сна, – словом, был счастлив провести отпуск в столь необычной обстановке.

А Феба? Феба Трудингтон двигалась как во сне, в счастливом сне. Внезапное

вторжение Хью Алегзандера не позволило ей снова укрыться в своей скорлупе. Это

была совсем неизвестная им Труди. Каждый раз, глядя на нее, Эдвард не

переставал удивляться.

– Конечно, с головой у нее всегда было все в порядке, – говорил он Фионе, – но

такого блеска остроумия раньше не было.

– Она сама мне говорила, – заметила Фиона, – что с ним никогда не чувствовала

смущения.

Приезд Малколма Ремингтона успокоил Фиону. Он согласился погост^1ть у них

несколько недель по приглашению Эдварда. Ему предложили место врача в небольшой

сельской больнице в Мальборо, но вакансия открывалась только в середине

февраля.

– Эмери должна родить до этого, – сказал он Фионе. – Она говорит, что готова

остаться, если я буду здесь тоже. А для меня это прекрасный отпуск. Эдвард

полагает, что один лишний рот вас не очень затруднит, а по мне, так жизнь здесь

кажется фантастикой.

Эдвард потом сказал Фионе:

– Надеюсь, я не перестарался? Ты ведь могла недель шесть провести в Ванаке.

Фиона посмотрела на него с удивлением:

– Да что ты, я и так чуть не рехнулась вдали от дома.

– Вдали от дома? – задумчиво повторил Эдвард.

Фиона быстро повернулась и ушла.

Как-то днем Фиона разыскала Фебу:

– Труди, ты сказала Хью, почему отвергла его?

– Нет еще.

– Смотри, иначе я сама скажу. А то он будет продолжать думать, что ты его не

любишь.

– Скажу, когда надо, – с улыбкой ответила Труди.

– Ты хочешь сказать, что он еще не сделал предложения, – так и вцепилась в нее

Фиона.

Труди серьезно посмотрела на нее:

– Он пробудет здесь всего восемь дней. Мы уже не те молодые и импульсивные люди

и взвешиваем все за и против, присматриваясь друг к другу.

– Очень я поверю, – фыркнула Фиона. – Мне кажется, каждый из вас хочет дать

другому шанс… шанс, который никому не нужен.

Труди бросила на нее внимательный взгляд, выходя из комнаты.

– Ты очень умна в моих делах, Фиона, совсем не так, как в своих.

Фиона так и осталась стоять как вкопанная. Что она имела в виду? Не могла же

Феба заметить, что она… любит Эдварда?

Фиона могла только гадать, последовала ли Феба ее совету или нет, но в один

прекрасный день они с Хью вернулись с прогулки с таким видом, словно что-то

наконец разрешилось. Фиона услышала голос Хью, направлявшегося в баню. Она была

одна в доме. Ребятишки с увлечением строили плотину на ручье. Гамиш, Эдвард и

Малколм охотились на холмах. Фиона наслаждалась одиночеством и заодно наполняла

банки. Было по-летнему жарко, в воздухе стоял миндальный запах утесника, в саду

розы осыпали лепестки и чуть не на глазах раскрывали новые бутоны, и от их

аромата кружилась голова. Над ульями в вишнях деловито носились пчелы, наполняя

все вокруг неумолчным жужжанием. На ферме “Бель Ноуз” лето вступало в свои

права.

Фиона приняла душ, помыла волосы, расчесала их, надела белое платье с блестящим

черным поясом. Она сидела в комнате Ранги, глядя во дворик и дальше, на

сверкающее озеро. Было приятно так сидеть без дела и читать. Она видела, как

Феба и Хью рука об руку спускались с холма, и все поняла. На мгновение древнее

одиночество духа коснулось ее. Быть вдвоем так хорошо, так естественно, так

правильно. Она поняла, что Феба сейчас придет к ней, когда Хью включил душ. Так

оно и было.

– Когда вы поженитесь, Феба?

– В ближайшее время. – Легкая улыбка коснулась еще недавно неулыбающихся губ. —Хью не хочет тянуть. Где-то между Рождеством и Новым годом, здесь, в часовне

Четырех ветров. У Хью есть старинный приятель по Нокс-Колледж, у него приход в

Данидиде. Хью попросит его приехать. Потом мы отправимся в Лондон. Ты только

представь! Я всю жизнь об этом мечтала – увидеть Лондон, пуп земли.

Глаза у Фионы заблестели.

– О, Феба! Мы здесь устроим настоящую старинную свадьбу. Настоящую

романтическую свадьбу. А потом на закате вы с Хью поплывете по озеру… Как это

прекрасно!

Мисс Трудингтон коснулась рук Фионы. Они лежали на коленях.

– Не расстраивайся, моя дорогая. Я думаю, все разрешится.

– Что – разрешится? – Широко открыла глаза Фиона.

Хью и Феба не делали никакого объявления. Фиона решила, что Труди все скажет

детям сама, когда захочет. Что касается ее самой… Сумерки здесь, на Южном

острове, тянулись дольше, чем на Северном, где ночь наступала резко, как

водится в полутропиках. Сейчас, в начале лета, было светло до девяти.

Гамиш и Малколм отправились к Тамати поиграть в карты. Хью с Фебой сидели в

столовой. Дети уже отправились в свои комнаты почитать перед сном, утомленные

тяжелым днем, полным игр.

Внезапно появился Эдвард с вельветовой кофтой Фионы и бросил с улыбкой: – Оставим-ка этих влюбленных птичек. Будем снисходительны. Давай прогуляемся.

Луна выходит.

Они двинулись по тропе к обрыву Арога, с темным, как вино, озером под ним, и

остановились на самой круче под цветущим деревом нгайо, словно шатер простершим

над ними свои узловатые ветви. Здесь был выступ обнаженной скальной породы, отшлифованной ветрами, которая могла служить естественной скамейкой. Фиона

хотела вобрать в себя всю эту величественную картину, чтобы сохранить память о

ней на всю жизнь. Они молча сидели, глядя на простиравшееся внизу озеро. Первым

тишину нарушил Эдвард.

– Обрыв Арога, – заговорил он. – Это очень романтическое место, я специально

привел тебя сюда – здесь случилась ужасная трагедия. И в то же время здесь так

прекрасно, время лечит все раны. И былые враги забывают о распрях.

Фиона молчала.

– Длинная рука случая, – продолжал он, – дотянулась и сюда, до этого чудного

места, из злосчастного ночного клуба. Пора зарыть в землю топоры, Фиона, правда

ведь? Время признать, что мы любим друг друга. После всей этой затяжной

войны… Хью и Труди уедут. Гамиш отбывает в феврале, а с ним Малколм.

Останемся только мы с тобой и четверо детей. “Бель Ноуз” станет вновь семейным

очагом.

Фиона остолбенела… Труди беседовала с ним этой ночью и все ему рассказала. И

вот Эдвард совершенно обдуманно привел ее сюда. И вдруг словно молния озарила

ее, она все поняла: Дебора отвергла его. Ее охватил гнев, она чуть не

задохнулась от ярости. Вскочив на ноги, она выпалила: – Любим друг друга! Да о какой любви ты говоришь? Забыл свое первое впечатление

обо мне, о том, что я якшаюсь с подонками – так ведь ты говорил? А теперь, видите ли, когда это подходит тебе, Эдвард Кэмпбелл, ты готов забыть все и

проявить… великодушие. Это тебе Труди посоветовала? Когда она сказала, что

они с Хью поженятся до того, как ехать в Нью-Йорк, она решила дать тебе совет.

Как она смела! Как ты смел!

Теперь я все поняла… Дебора отвергла тебя, так ведь? Нашла кого еще в

Данидине. Так что я поневоле следующая на очереди… конечно, далеко не идеал, но, в общем, уникум в своем роде, потому что полюбила жизнь в “Бель Ноуз”.

Благодарю за оказанную честь, Эдвард Кэмпбелл… но мне от мужчины нужно нечто

большее!

Эдвард схватил ее за руки:

– Да успокойся! Успокойся, ради Бога, говорят тебе! Я не видел никакой Труди. Я

даже знать не знаю, что они собираются пожениться до отъезда в Нью-Йорк, хотя

только дурак мог не понять, куда дело идет. Но к нам это не имеет никакого

отношения. Слышишь? Не имеет никакого отношения к тому, что я тебе говорю. Еще

задолго до того, когда я вообще узнал о существовании Хью Алегзандера, я уже

все решил для себя, но ты была так враждебно настроена. Я неделями только об

этом и думал. А теперь выслушай меня, Фиона Макдоналд.

Первое и самое главное – мы ни разу за все последнее время не ругались и не

доставляли друг другу неприятностей. Выслушай кое-что, и это я готов повторять

тебе всю оставшуюся жизнь: я люблю тебя.

Я и сам хорош, я не отрицаю. Все, что я тебе наговорил… Я долго ждал, чтобы

ты забыла Иана. Я до сих пор не могу понять, при каких обстоятельствах мы

встретились… все это кажется мне каким-то недоразумением… Как я могу судить

о тебе по этому пустяковому случаю, зная тебя на протяжении всего этого

времени? – Он крепче взял ее за руки. – Ты была такой смелой, такой заботливой

и любящей. То, что ты сделала с детьми, выше всяких похвал. Ты – женщина того

же калибра, что и Ранги. Мы все делаем ошибки. И я благодарен Богу, что ты

сделала свою. Я тебя не отпущу.

Неудержимая волна захлестнула Фиону. Все в ней пело. Она взглянула на Эдварда.

– Так, значит, время оправдало меня, – воскликнула она и от всей души

засмеялась. – А теперь, Эдвард, выслушай меня. Иан бросил меня вовсе не из-за

того, что я отправилась на эту сумасшедшую вечеринку. Он сказал мне об этом

утром. Он приехал на три дня раньше, чтобы сообщить мне, что любит Матти и что

они уже поженились. Вечером была их свадьба. Я не могла оставаться одна в

квартире. Я понимала, что, если просижу еще полчаса, никуда не пойду, но я была

в шоке. – Она улыбнулась сквозь слезы. – Мужчина пошел бы и напился, ты же

понимаешь это, Эдвард?

– Конечно, понимаю, – горячо воскликнул Эдвард. – Все эти глупости, что я

говорил тебе… никогда не прощу себе. Но послушай, Фиона, ты сказала, чтобы я

прежде узнал все. Что ты имела в виду? Прежде чего?

Он смотрел на нее не отрываясь – весь внимание. Сумерки рассеивались: всходила

луна. Ее бледный свет сочился сквозь ветви деревьев. Фиона говорила еле слышно, и он нагнулся к ней.

– Прежде, чем признаться что я люблю тебя, Эдвард.

Она приникла к нему,

– О, Эдвард, Эдвард. Любовь моя!

Наступило молчание. Фиона в объятиях Эдварда наконец знала твердо и

определенно: он ей доверяет. Она подняла лицо, и Эдвард засмеялся и поцеловал

ее.

– О, как же я измучился за это время – так мечтая о тебе, так желая тебя…

каждый раз осаждая себя напоминанием, что ты не та, чем кажешься. Я был

окончательно сбит с толку тем, как восприняли тебя дети и тем более Труди.

Но у меня хватало всяких треволнений. Помнишь тот вечер, когда я открыл дверь, а вы там с Эндрю целуетесь.

– Эдвард! – Фиона с негодованием посмотрела на него. – Ничего такого не было.

Это он целовал меня. А это большая разница. Он застиг меня врасплох – тут уж

ничего не поделаешь. А ты сделал то же на следующий вечер, только я… – Она

смутилась.

– Ты… Ах да, понял, ты тоже поцеловала меня в ответ. А я так расстроился, я

решил, что ты просто развлекаешься… О, Фиона! – Он поцеловал ее снова и

почувствовал ответный поцелуй. – Может, хватит с этими воспоминаниями? Что

было, то было.

– Да, – горячо подхватила Фиона. – Пора со всем этим покончить.

Его пальцы нащупали пять родинок на ее щеке.

– Если б только знала, как часто я хотел их поцеловать.

– Представляю. Я по себе знаю. Что за несчастная участь у всех влюбленных.

– А потом я стал видеть все в черно-белом цвете. И знаешь с какого момента?

Когда отослал кулон Иану.

– Ты поступил замечательно.

– Надо было сделать копию письма. Тебя бы это убедило. Я написал ему, что это

его потеря, мое приобретение, что я своей будущей жене подарю все ювелирные

украшения, которые она только пожелает. Возможно, это тебя убедит… Я сразу же

отослал тот зеленый камень, что принадлежал Ранги. Тебе дети не показывали?

Коко-тангивай – нефрит. Он вернулся из Греймута, где его отполировали и

оправили, – прямо перед землетрясением. – Он сунул руку в карман и извлек

оттуда маленькую шкатулку.

Что-то серебристое блеснуло в слабом лунном свете. Фиона посмотрела на

изысканные жадеитовые кулон, серьги, браслет и брошь, напоминающие своим

отливом оперение птицы туи.

Я куплю тебе бриллианты, когда поедем в Данидин, но я не мог удержаться от

этого. – Он вынул маленький футляр для кольца и открыл его.

Фиона даже вскрикнула от восхищения:

– Не надо бриллиантов, Эдвард. Этот зеленый камень настоящее новозеландское

сокровище.

– Ну и хорошо. Не надо будет никуда ездить. У нас и так времени в обрез.

– Что за гонка?

Эдвард усмехнулся:

– Как – что за гонка. Пока здесь Гамиш, надо успеть. Мы все сделаем на

праздники. Я пошлю за Марго – она умирает от желания познакомиться с тобой и

обещала прилететь из Окленда с мужем и детьми, так что мы сможем уехать в

свадебное путешествие. Это звучит, вероятно, очень нагло – предлагать тебе

готовую семью.

Фиона лукаво засмеялась:

– Да, может, я выйду за тебя именно ради детей! Я всегда мечтала о большой

семье, но для этого требуются годы… а здесь это к тому же большая проблема.

Если только Малколм не собирается проводить у нас ежегодный отпуск! – И она

замолчала, напуганная собственной храбростью…

Чуть позже они проходили благоухающим садом над озером. Они ждали, когда все в

доме уснут, – сегодняшняя ночь принадлежала им одним. Эдвард рассмеялся, глядя

на дом.

– Добро пожаловать в твердыню Кэмпбеллов, Флора Макдоналд.

– Эдвард, сейчас не время вспоминать о наследственной вражде.

В глазах его бегали бесенята.

– Да ты что. Я хотел только утвердить союз двух любящих душ и тел. Как-то ты

говорила, что не веришь в романтическую любовь прекрасного принца и Флоры

Макдоналд.

Она прищурилась.

– Ты никогда не спрашивала о моем полном имени, – продолжал он.

– О твоем полном имени? Ах да… Ч. Эдвард Кэмпбелл. Неужели?..

– Ч.Э.С. Кэмпбелл. Чарлз Эдвард Стюарт Кэмпбелл, Флора, любовь моя.

Они остановились на минуту у боковой веранды. Фиона подошла к шпалерам и

потрогала старинный куст кремовых роз, посаженных Фионой Кэмпбелл восемьдесят

лет назад.

Легкая улыбка тронула ее губы.

– Розы в декабре, – проговорила она. – Что за чудная страна! Лед в июне, розы в

декабре…

Серые глаза Эдварда потеплели.

– Заходи, пойдем расскажем все Ранги.