Текст книги "Эпоха крестовых походов"

Автор книги: Эрнест Лависс

Соавторы: Альфред Рамбо
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 46 страниц)

В то время, когда Сицилийское королевство принадлежало Гогенштауфенам, гафсидский султан Туниса обязался платить им дань. После поражения их партии в 1266 г., султан Эль-Мостансер дал у себя приют их приверженцам и отказался платить дань Карлу Анжуйскому. Карл хотел принудить его к уплате дани и выдаче своихпротивников. С этой целью он посоветовал крестоносцам обратить свое оружие прежде всего против Туниса. Людовик Святой уступил; его уверили, что одного вида христианской армии будет достаточно, чтобы заставить султана принять христианство. Крестоносцы, выйдя на берег близ развалин Карфагена, закрыли пробоины в стенах досками и снова обвели крепость рвом. Но мусульмане блокировали крепость, и крестоносцы сильно страдали от жажды, Людовик Святой не хотел вступать в сражение до прибытия Карла Анжуйского, надеясь, что ему удастся без кровопролития склонить эмира к крещению. В христианском лагере открылась эпидемия, жертвами которой пали сын Людовика Святого Тристан Неверский и множество сеньоров. Когда наконец прибыл Карл, сам Людовик Святой был уже при смерти; он умер 25 августа. Крестоносцы отразили мусульман, которые напали на их лагерь, и заняли часть тунисского озера. Но сеньоры торопились вернуться; они заключили договор с султаном, который обязался платить Сицилийскому королю дань в двойном размере, выдать христианских пленников, уплатить военные издержки в 210 тысяч унций золота и разрешить свободное отправление христианского богослужения в Тунисе.

Конец крестовых походов.Крестовый поход 1270 г. был последним. В течение столетие с лишним папа и христианские государи продолжают еще готовить новые экспе диции и собирать налоги, установленные для покрытия издержек по крестовым походам; но более уже никому не удается собрать войско для похода в Сирию. Скоро в Европу вторгаются турки-османы, и крестовый поход сводится к защите против мусульман, а не к борьбе против них на Вос токе. В Испании, Пруссии и Венгрии было еще несколько крестовых походов, в св. земле – ни одного.

Сирийские христиане, предоставленные своим собственным силам, не могли долго держаться; туркмен Бибарс, бывший некогда рабом и а 1260 г. сделавшийся египетским султаном, отнимал у них город за городом. Его система со стояла в том, чтобы разрушать прибрежные города и укреплять замки, находившиеся внутри страны. Так были разрушены Цезарея, Арсуф (1265), Яффа и Антиохня (1268). Смерть Бибарса на время приостановила дело разрушения, но эмир Килаун, сделавшийся султаном в 1280 г., продолжил и закончил дело Бибарса. Он напал прежде всего на графство Триполя, взял крепость госпитальеров Маркаб (1285) и затем Триполи (1289), сжег город, перебил мужчин, а женщин и детей увел в рабство. Затем дошла очередь до Иерусалимского королевства; в нем было избито до 100 тысяч христиан. Сен-Жан д'Акра, один из богатейших го родов того времени, «дверь в св. места», крупное складочное место товаров, выдержала страшную осаду. У мусульман было 92 осадные машины; они подрыли стены и вошли через пролом. Город был взят штурмом, сожжен и разрушен до основания (1291). Остальные города вскоре сдались Так исчезли христианские государства Сирии. Оставшиеся в живых франки вернулись в Европу.

Большинство этих беглецов нашло убежище в Кипрском королевстве, которое достигло цветущего состояния и просуществовало еще около двух веков. Крупные города – Венеция, Генуя, Барселона – испросили себе у кипрских королей торговые привилегии.

Один из кипрских королей отнял у мусульман Смирну (1343); другой – завоевал Атталию, взял и разграбил Александрию (1365). Затем королевство было разорено войнами против генуэзцев, которые взяли Фамагусту и владели ею почти целое столетие (1373–1464). Вдова последнего короля, венецианка Катерина Корнаро, завещала свое королевство Венеции (1489).

Эмиграция христиан из Сирии оказалась выгодной и для Армянского царства. Оно изнемогало под тяжестью дани, наложенной на него египетскими мамелюками, и страдало от распрей между народом, упорно державшимся своей армянской веры, и королем и воинами, которые, чтобы приобрести поддержку франков, обещали вернуться в лоно католической церкви. Бежавшие сюда из Сирии франкские рыцари усилили партию короля; итальянские купцы сделали из Лаяццо в глубине Киликийского залива крупный торговый порт, в котором европейцы закупали азиатские товары, привозимые караванами из стран, подвластных монголам, союзникам армянских царей.

В 1342 г. династия Рубенидов в Армении прекратилась; наследниками короны по женской линии были кипрские Лузиньяны; но армяне отказались признать их как католиков, и гражданская война возобновилась. Мамелюки воспользова лись смутой, вторглись в королевство, разграбили города и деревня и истребили армию. Царь Лев VI, осажденный ими в одном горном замке, был взят в плен и отвезен в Каир (1375). Страна осталась опустошенной и подвластной мусульманам.

Тамплиеры переселились сначала на Кипр, позднее – в Париж; тевтонские рыцари ~ в Венецию, а впоследствии – в Мариенбург в Пруссии. Госпитальеры завоевали (1310) остров Родос, которым они владели до 1522 г., и несколько соседних островов; на самом материке им принадлежали Смирна (1343–1402) и крепость Сан-Пиетро.

Общая характеристика крестовых походов

Характер крестовых походов. – Последствия крестовых походов.

Характер крестовых походов.Крестовые походы были военными экспедициями христиан, организованными папой, главой всего католического мира; всякий крестоносец был вооруженным паломником, которому церковь в награду за это паломничество прощала все заслуженные им церковные наказания. Паломники собирались большими ополчениями вокруг короля, могущественного сеньора или даже папского легата, но они не были подчинены никакой дисциплине, они свободно переходили из одного ополчения в другое или даже совсем покидали экспедицию, когда считали свой обет исполненным. Таким образом, крестоносная армия представляла собой не что иное, как совокупность отрядов, избравших один и тот же путь. Они продвигались в беспорядке и медленно, верхом на тяжелых конях, обремененные обозом, множеством слуг и мародеров, вынужденные перед каждым сражением надевать тяжелую кольчугу.

Они тратили целые месяцы на прохождение Византииской империи и на войны с турецкими всадниками Малой Азии. В степях и пустынях, где не было воды или где нельзя было добыть съестных припасов, люди и лошади падали от голода, жажды и усталости. На стоянках недостаток ухода, лишения и посты, сменяемые часто излишествами в употреблении пищи и напитков, порождали заразы, истреблявшие крестоносцев тысячами. Лишь ничтожная часть паломников достигала Сирии. Таким образом, на пути в св. землю, особенно в XII в., погибло огромное количество людей. В конце концов, крестоносцы отказались от этой пагубной сухопутной дороги; в ХIII в. все шли уже морским путем; итальянские суда в течение нескольких месяцев перевози ли их в св. землю, где и начиналась настоящая война. Эта перемена пути коренным образом изменила сам характер крестовых походов.

В сражениях с мусульманами крестоносцы при равном числе обычно одерживали верх: на своих крупных конях и в непроницаемых доспехах они образовывали плотные батальоны, которых сарацины на своих малорослых конях и во оруженные луками и саблями не могли прорвать. Правда, победы крестоносцев не имели прочных результатов; победители возвращались в Европу мусульмане вновь становились господами страны.

Эти армии, время от времени появлявшиеся в св. земле, могли завоевать ее, но они не были в силах удерживать ее за собой. Но вместе с крестоносцами, отправлявшимися в св. землю только для того, чтобы поклониться св. местам, сюда являлись и рыцари, стремившиеся приобрести деньги, и купцы, искавшие наживы; для них-то и было важно сохранить за собой страну. Им крестовые походы обязаны всем своим успехом, так как они воспользовались минутной силой, какую представляли массы паломников, для прочных завоеваний. Они руководили военными действиями, строили осадные машины, брали города и укреплялись в них, что бы быть в состояния дать отпор неприятелю, когда он вернется. Самми крестоносцы были совершенно неспособны, вести войны в отдаленных странах; пышные экспедиции, предводимые государями, все до одной кончались самым плачевным образом. Единственные крестоносные армии, которые добились действительного успеха (первый крестовый поход, приведший к завоеванию Сирии, и четвертый, резуль татом которого было завоевание Греческой империи), были руководимы – одна итальянскими норманнами, другая – венецианцами. Энтузиазм и храбрость крестоносцев пред ставляли собой слепую силу, которая нуждалась в руководстве опытных людей. Таким образом, крестоносцы были лишь орудиями; истинными же основателями христианских государств были искатели приключений и купцы, которые, подобно эмигрантам нашего времени, отправлялись на Восток, чтобы прочно осесть там.

Эти эмигранты никогда не были настолько многочисленны, чтобы заселить страну; они представляли собой военный лагерь среди туземцев. В каждом из христианских княжеств господствующий класс до конца состоял из нескольких тысяч французских рыцарей и итальянских купцов. Эти княжества никогда не могли достигнуть прочности европейских государств, заключавших в себе целую нацию. Они по ходили на те государства, какие основывали арабские или турецкие вожди, где население оставалось индифферентным к тому, кто управляет им, и где государство сливалось с армией и погибало вместе с ней. Эти княжества просуществовали около двух веков, то есть дольше, чем многие из восточных государств. Лишь могучая эмиграция могла бы дать им силу удержаться в борьбе с мусульманской Азией и Византией; но средневековая Европа не могла питать такой эмиграции.

В течение полувека христианским государствам приходилось воевать лишь с мелкими князьями Сирии и с моесульским Атабеком; египетские мусульмане жили в мире с ними. Это было время их расцвета. Но когда место Каирского халифата, разрушенного Саладином, заняло военное государство мамелюков, христиане, теснимые со стороны Египта, не могли долго противостоял», как доказывают победы Саладина. Если остатки их государств держались еще целое столетие, то лишь потому, что султаны не делали попыток разрушить их. Как для мусульман, так и для христиан, эта война была, без сомнения, священной, которая часто прерывалась перемириями в несколько лет. Не следует также думать, будто все христианские князья сплотились против всех мусульманских князей. Политические интере сы обычно превозмогали религиозную ненависть. Беспрерывно шли войны христиан против христиан, мусульман против мусульман. Нередко даже какой-нибудь христианский князь заключал союз с мусульманским вождем против другого христианского князя.

В христианском лагере никогда не господствовало полное согласие. Религиозный энтузиазм, объединявший крестоносцев, не заглушал в них, ни торгового соперничества, ни расовой ненависти; между князьями различных государств, между французами, немцами и англичанами, между генуэзскими и венецианскими купцами, между тамплиерами и госпитальерами шли вечные пререкания, не раз приводившие к вооруженным стычкам. В 1256 г в Сен-Жан д'Акре вспыхнула воина между венецианцами и генуэзцами из-за монастыря, построенного на холме, который разделял их кварталы. Госпитальеры, каталонцы, анконцы и пизанцы стали на сторону генуэзцев; тамплиеры, тевтонские рыцари, провансальцы, Иерусалимский патриарх и король Кипра поддерживали Венецию. Генуэзцы разрушили башню пизанцев, венецианцы сожгли генуэзские корабли н взяли штурмом их квартал. Эта война продолжалась два года.

Те же вечные ссоры между крестоносцами, приходившими из Европы, и сирийскими франками. Живя среди сарацин, франки переняли их обычаи, бани, развевающиеся одежды; они организовали у себя легкую кавалерию, вооруженную по-турецки, и принимали на службу мусульманских солдат (туркополы); они были склонны относиться к мусульманским князьям как к соседям и не нападать на них без причины. Западные рыцари, приносившие с собой из Европы закоренелую ненависть против неверных, хотели бы всех их истребить и возмущались этой терпимостью. Лишь только они высаживались на берег, они бросались на мусульманскую территорию, в жажде битв и грабежей, часто вопреки советам туземных христиан, лучше знакомых с характером восточной войны. Западные писатели средних веков смотрят на христиан св. земли, как на предателей, и приписывают им вину за гибель сирийских государств. Справедливы ли эти обвинения? Без сомнения эти франкские авантюристы, быстро обогатившись и живя в роскоши среди развращенного населения, должны были заразится многими из их пороков, особенно те, которые родились в Сирии (их на зывали poulains); но не европейским крестоносцам было сбрить их. Они сами, благодаря своей близорукости и отсутствию дисциплины, сделали больше вреда, чем сирийские христиане – своей изнеженностью.

Последствия крестовых походов.Прямым результатом крестовых походов, если оставить в стороне гибель миллионов людей, было основание на Востоке, за счет мусульман и Византийской империи, нескольких, католических государств, занятых французскими рыцарями и итальянскими купцами. Европейцы, никогда не достигавшие большого числа, были вытеснены, и единственными следами их пребывания на Востоке остались развалины их замков в портах и горах Греции и Сирии. Но в течение двух веков своего господства на Востоке они установили правильные сношения между христианами Европы и мусульманcкими государствами.

Для перевозки паломников в св. землю города средиземного побережья организовали транспортные флоты; кони, которых всегда везли с собой крестоносцы, перевозились на судах, где трюм открывался сбоку. Для защиты против пиратов употребляли корабли, оснащенные по-военному, и отправляли сразу целый флот. Существовало два рейса: один – весной (большой рейс) для паломников, которые шли в св. землю на Пасху, другой – летом. Перевозка паломников давала большие доходы; поэтому сильные города удержала ее за собой; можно было отъезжать лишь из определенных портов: в Италии – из Венеции, Пизы и Генуи, во Франции – из Марселя. Тамплиеры получили привилегию отправлять в каждый рейс по одному кораблю.

Морем или сущей миллионы христиан отправлялись из Европы на Восток; крестовый поход был для них как бы образовательным путешествием. Они выходили из своих замков или местечек более невежественные, чем наши крестьяне, и внезапно видели перед собой большие города, новые страны и неизвестные обычаи. Все это будило их ум и обогащало его новыми идеями. Они знакомились с народами Востока и перенимали у них некоторые искусства и обычаи.

Кроме того, они получали более правильное представление о мусульманах. Первые крестоносцы считали их дикарями и идолопоклонниками, Магомета – кумиром, а позже еретиком. В XIII в. христиане уже знали сущность ислама и признавали мусульманскую культуру выше своей собственной.

Однако трудно сказать с точностью, чем обязана Европа крестовым походам. Христиане Запада в течение средних веков переняли у арабов и греков множество изобретений и обычаев. Когда видишь в Европе какой-нибудь восточный обычай, невольно приходит на ум, что он был занесен сюда крестоносцами; но крестовые походы представляют собой не единственный путь, которым он мог перейти сюда. Вос точная культура господствовала по всему африканскому побережью и в Южной Испании; христиане находились в регулярных тортовых сношениях с египетскими, тунисскими и испанскими мусульманами и византийскими греками.

В общем нам хорошо известно, что заимствовали христиа не у Востока; но относительно отдельных предметов или обычаев мы редко знаем, перешли ли они в Европу через Испанию, Сицилию, Византийскую империю или крестоносцев. Приписывать влиянию крестовых походов все восточные обычаи, господствовавшие в Европе в средние века, значит преувеличивать их влияние или подводить под это все сношения христиан с мусульманами.

Несомненно, что средневековая Европа многое усвоила от мусульманских народов, но невозможно с точностью oпределитъ роль крестовых походов в этом влиянии Востока на Европу. Единственное, что можно приписать им с уверенностью, это – перенесение на Запад тех обычаев, которые возникли в самой Сирии; из оружия заимствованы apбалет, копье с перевязью, барабан и труба; из растений кунжут, абрикосы (по-итальянски damasco), шарлот (из Ас калона) и арбуз. На Востоке христиане, которые до тех все брились, начали впервые носить бороды. Возможно так же, что ветряная мельница появилась в Европе из Сирии.

Чтобы узнавать друг друга среди огромной толпы воинов, рыцари должны были иметь какие-нибудь отличительные знаки; уже и раньше вошло в обычай изображать какой нибудь орнамент на щите. Во время крестовых походов эта украшения становятся фамильными знаками, которые затем уже не меняются. Так возникла система гербов. Она сложилась на Востоке, как доказывают употребительные в ней восточные слова: gueules (красили) – арабское слово (от gul, розовый); azwr (синий) – персидское, sinople (зеленый) греческое; золотая монета называлась безантом (визан тайская золотая монета), геральдическим крестом служил греческий крест.

Крестовым походам приписывали и многие другие следствия: освобождение крестьян от крепостной зависимости, усиление королевской власти, преобразование феодального строя, развитие эпической поэзии, обогащение Италии, даже упадок благочестия и ослабление папской власти. Одним словом, почти все перемены, происшедшие в западных государствах между XI и ХIII вв. Крестовые походы без сомнения, имели глубокое влияние на общий ход развития христианских государств, но каждое из этих явлений имело более действительные и несомненные причины, которые следует искать в истории самих государств Запада.

Глава 7
Французское королевство (1108–1270)

Людовик VI и Людовик VII

Людовик VI (1108–1137). – Завоевание Французского герцогства. – Людовик VI и крупные феодалы. – Присоединение герцогства Аквитанского. – Союз с папством. – Борьба Людовика Толстого с французским духовенством. – Людовик Толстый и низшие классы. – Людовик VII (1137–1180).

Людовик VI (1108–1137).Он унаследовал от своего отца высокий рост и тучность, которая уже в XII в. доставила ему прозвание Толстого. Он был чувствен и жаден, как Филипп I. Но все современники единодушно восхваляли его мягкость, гуманность, приветливость по отношению ко всякому человеку и особого рода искренность или естественное добродушие, которое они называли его простотой. Эта мягкость характера обнаруживалась особенно в его отношениях к членам семьи. Он был превосходным сыном, и это было тем похвальнее, что его отцом был Филипп I, а мачехой – Бертрада Монфорская. Врожденное благородство заставляло его обычно нападать открыто, презирать хитрость и коварство. Самой заметной чертой этого рыцарского характера, которую Сугерий с явным предпочтением выдвигает вперед в своей истории, была неутомимая энергия, пылкое мужество, иногда даже безрассудная смелость солдата. Действительно, Людовик Толстый был прежде всего воином. Он был всецело поглощен своей военной деятельностью до той минуты, когда, добившись почти полного успеха и ослабленный телесными немощами, счел возможным наконец дать себе отдых, которого раньше никогда не знал. Но и после этого он не переставал воевать до последних лет своей жизни: лишь в 1135 г. он сжег свой последний замок.

Завоевание Французского герцогства.Людовик принялся за это трудное дело в 1100 г., тотчас после того, как был облечен королевской властью. С первых же шагов он зарекомендовал себя не как защитник королевских интересов, миссия которого – охранять права монархии от хищений и бесчинств феодалов, а как покровитель слабых и угнетенных и, в особенности, как мститель за клириков и монахов, ограбленных светскими владельцами. Эту роль верховного судьи и охранителя церковного имущества Капетинги теоретически присваивали себе постоянно, с первой минуты своего воцарения. Но Людовик Толстый чаще и с большей настойчивостью, чем кто-либо из его предшественников, провозглашал во вступлениях к своим грамотам, что короли должны защищать угнетаемую церковь. Ту же мысль повторяет и Сугерий на каждой странице своей истории. Он не находит достаточно сильных выражений для похвалы тому, кто первый сумел исполнить долг короля и подвергнуть гонителей духовенства каре, соответствующей их беззакониям.

Действительно, почти все походы Людовика Толстого были предприняты с целью удовлетворить жалобы какого-нибудь епископа или аббата. Нужно отдать честь одушевлявшим его рыцарским чувствам, которые делали его покровителем всех слабых; но не следует забывать и того, что интересы королевской власти здесь в большей степени совпадали с интересами церкви. Значительная часть земель, которыми владели капитулы и монастыри Иль-де-Франса, составляла собственность короля. Епископы и аббаты пополняли недостаточные государственные доходы и поставляли солдат в королевскую армию. Защищая земли и доходы церкви против феодалов, Людовик преследовал лишь самые настойчивые штересы своей власти и своей казны. Он боролся за свое собственное благо.

Труд, который он взял на себя, был тем тяжелее, что иль-де-франсским феодалам не раз удавалось вступать в союз самыми опасными врагами династии, графом Блуаским, Тибо IV и английским королем Генрихом I. К этому нужно еще прибавить, что некоторые из них были страшны своей целостью и энергией во зле и могли навести ужас на судью менее неустрашимого, чем сын Филиппа I. Известно, как вели себя эти враги церкви и короля. Прийти с лошадьми и охотничьими собаками в аббатство или монастырь для ночлега и обеда, отнять у монастырских крестьян вино, хлеб и скот, обобрать купцов, едущих на ярмарку, – таков был их образ жизни изо дня в день. Но некоторые из них занимались грабежом так беззастенчиво и в таких необыкновенных размерах, что потомство никогда не забудет их имен. Достаточно упомянуть о Гуго де Пюизе, этом типе барона-опустошителя, и о Томасе де Марле, злодее высшего сорта, олицетворявшем собой самые гнусные преступления феодального порядка.

Ко времени Монморансийского похода, которым начался ряд этих военных экспедиций, продолжавшихся затем в течение 35 лет (1101–1135), главные группы поместий или превотств, из которых состоял королевский домен, распределялись неравными участками по 12 современным департаментам. Каждая из них имела своим центром епископский город или укрепленное местечко, подчиненное праву постоя, где находился или королевский дворец, или замок, или башня, занятая гарнизоном короля. Такими центрами были Париж, Мант, Дрё, Этамп, Орлеан, Бурж, Сане, Мелён, Бовэ, Санлис, Нойон, Компьен, Суассон, Лан, Перонн, Монтрейль-на-Марне. Некоторые города, как Амьен, Реймс, Шалон-на-Марне, Шартр, Арра, Тур, могли считаться королевскими городами в том смысле, что тесные узы, соединявшие их епископов или аббатов с короной, позволяли королю жить там и осуществлять некоторые права. Поэтому многочисленные военные экспедиции Людовика Толстого имели целью то обеспечение беспрепятственного сообщения между этими пунктами, то усиление королевской или епископской власти путем ослабления власти виконтов и кастелянов, то избавление церковных поселений от хищений соседних сеньоров. Правда, королю не всегда приходилось прибегать к военным действиям: часто простой угрозы, вызова на суд, предъявления иска в королевский суд было достаточно, чтобы заставить притеснителей покориться. Но в какой бы форме ни проявлялось влияние Людовика Толстого, можно сказать, что не было ни одного королевского или епископского города, который не испытал бы на себе благодетельных последствий его деятельности.

От одного конца капетингских владений до другого, от долины верхней Оазы до истоков Индра, где только угрожала опасность тесно связанным между собой интересам королевской власти и церкви, Людовик являлся с оружием в руках, готовый уничтожить притоны феодалов и положить конец страданиям народа. Такая деятельность естественно возбуждала удивление в современниках, особенно в духовенстве, которому она приносила такую большую выгоду. Поэтому нельзя отрицать значения военных успехов, достигнутых сыном Филиппа I. Его старания усмирить мелких феодалов прежнего герцогства Французского увенчались двойным успехом, Аморальным и материальным. Первый выразился в том, что он возвысил достоинство короля, дискредитированное раньше во мнении как знати, так и народа. Материальный успех состоял в том, что он положил начало восстановлению той территориальной основы, на которой его династия возводилла понемногу великое здание объединения Франции.

Людовик VI и крупные феодалы.Людовик Толстый, кажется, меньше всех остальных Капетингов вмешивался в дела крупной аристократии. Тем не менее его отношения к областным династиям заслуживают внимания со стороны историка. Некоторые из этих княжеств, благодаря поддержке, которую они неизменно оказывали царствующему дому, или, наоборот, благодаря беспрестанным враждебным действиям против него, имели большое влияние на жизнь короля и на характер его политики.

Граф Блуаский, Тибо IV, был злым гением Людовика Толстого. Он вел со своим сюзереном беспрерывную войну, длившуюся с лишком 24 года, в продолжение которых он не упускал случая наносить вред своему врагу. С 1111 по 1135 г. Людовик всюду сталкивается с ним: в Нормандии, где граф Блуаский вместе со своим братом Этьеном постоянно принимал деятельное участие в военных действиях своего дяди Генриха I; в Босе, Иль-де-Франсе и Бри, где он беспрестанно подстрекал и поддерживал грабителей-феодалов в их борьбе с королевским правосудием, которому стоило столько труда усмирять их. Он был душой этих беспрестанно возобновлявшихся коалиций, в которых английский король и его племянник подавали руку Гуго де Креси, Гюи де Рошфору и даже Гуго дю Пюизе, наследственному врагу шартрского дома. После графства Блуаского главное место в заботах и общей политике Людовика Толстого занимало другое феодальное государство – графство Фландрское. Но здесь мы наблюдаем совершенно иную картину. В течение большей части царствования фламандцы были самыми преданными союзниками и главной поддержкой царствующего дома. История отношений между Людовиком Толстым и Фландрией показывает нам, как велико могло быть в эту эпоху влияние представителя монархии на крупные независимые феоды. Феодальные князья вроде Роберта II Иерусалимского и Балдуина VII 1а НасЬе были, в сущности, наместниками французского короля во время его войн с мятежными феодалами и с английскими королями. Оба они умерли на его службе.

Могущественное Нормандское герцогство занимает особое место в кругу феодальных княжеств, с которыми находился в сношениях Людовик Толстый. Действительно, судьбы этого княжества с 1106 г. (битва при Теншбре) были связаны с судьбами английской монархии. По обеим сторонам Ла-Манша одна и та же сильная и грубая рука держала подданных под игом своей власти. Таким образом, Капетин-гам приходилось иметь дело с Вильгельмом II и особенно с Генрихом I (1100–1135) не только как с вассалами, но и как с вождями другой нации. Но наиболее тесным образом история англо-нормандского государства связана с историей царствования Людовика Толстого. В эту эпоху Нормандия по-прежнему является центром интриг и коалиций, направленных против французского короля, – чем-то вроде отталкивающего полюса, соседство которого еще долго будет составлять постоянную опасность для национальной династии. Когда подумаешь о том, как даровиты были некоторые из этих королей (например, Генрих I), как многочисленно и воинственно было нормандское население, как легко этот враг мог добраться до капетингского короля в самом центре его государства, в каком согласии обычно находились между собой английский король, граф Блуаский и мелкие феодалы, враждебные Людовику Толстому, то с удивлением спрашиваешь себя, каким образом последний со своими слабыми силами мог отражать беспрерывные нападения своего страшного соседа. Успех этого сопротивления объясняется затруднениями, которые встречал Генрих I в самой Англии, раздорами и мятежами его нормандской знати, а главное – тем, что он не мог удержать в союзе с собой Фландрию и Анжу. Принужденная обороняться с севера против фламандцев, с юга – против анжуйцев, с востока, в Вексене, – против французов, Нормандия почти всегда должна была делить свои военные силы на три части. Этому обстоятельству слабое капетингское королевство в значительной степени обязано своим спасением.

Присоединение герцогства Аквитанского.Всего за несколько месяцев до смерти Людовика VI произошло присоединение герцогства Аквитанского – событие столь же важное, сколько и непредвиденное. Вильгельм X умер во время своего паломничества в Сантьяго-де-Компостела, не оставив наследников мужского пола. Знатнейшие аквитанские сеньоры засвидетельствовали, что он наметил в мужья своей дочери Элеоноре наследника французского престола Людовика. Этот брак сразу удвоил территорию капетингских владений. Он дал возможность французским королям подчинить своей непосредственной власти часть Пуату, Сентонжа и Бордо и распространить свое верховенство до пиренейской границы. Однако это блестящее приобретение не настолько увеличило богатство и реальное могущество французской короны, как этого можно было бы ожидать. Эти южные провинции, беспрестанно волнуемые своевольной знатью, были слишком удалены от старых королевских доменов; монархия была слишком слаба, чтобы прочно привязать их к себе, минуя независимые феодальные княжества Турени, Анжу, Берри, Марки и Пуату. Они доставили Людовику VII столько же хлопот, сколько выгод.

Союз с папством.Одним из факторов, наиболее способствовавших увеличению нравственного авторитета Капетингов в XII в., был союз, заключенный в ту эпоху между наследниками св. Петра и французской короной.

Короли XI в. далеко не всегда обнаруживали склонность удовлетворять притязания римской курии и поддерживать ее вмешательство в дела французского духовенства. Гуго Капет защищал против нее независимость своих церквей, особенно архиепископства Реймсского, и традиции галликанской церкви, провозглашенные на Сенбальском соборе. Роберт II в этой области уступил; но будучи лично привлечен к ответственности папой за безнравственность своей частной жизни, он оказал папе более упорное и продолжительное сопротивление, чем обычно принято думать. Генрих I возобновил политику своего деда и старался отстоять против папских притязаний права светской власти и вольности французского духовенства. В 1049 г., когда Лев IX явился в Реймс, чтобы председательствовать на созванном здесь соборе, Генрих стал к нему почти во враждебные отношения; большой холодностью отличались и его отношения к Виктору II и Николаю II, пока римская курия не прислала двух легатов освятить своим присутствием коронование принца Филиппа. Поведение трех первых Капетингов в значительной степени объясняется тем, что в течение первой половины XI в. папство было послушным орудием в руках немецких императоров. Национальный интерес заставлял следить за тем, чтобы Реймсское архиепископство и остальные французские кафедры не подпали под власть иноземной державы.