Текст книги "Рыцарь Курятника"

Автор книги: Эрнест Капандю

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Молодая женщина расхохоталась, потом, вдруг сменив тон, заговорила так быстро, что возразить ей было невозможно.

– Ну, любезный хозяин, оставили ли вы для меня те комнаты, которые я обычно занимаю?

– Но… но там был мужчина, я сам его видел! – закричал бригадир.

– Мужчина! – повторил начальник полиции. – Мужчина…

Он пристально осмотрел молодую очаровательную женщину – та имела все прелести слабого пола, сомнений не было. Она, в свою очередь, пристально посмотрела на него.

– Я вас не знаю, – сказала она. – Вы, наверное, новый хозяин?

– Но, как вы думаете, сударыня, куда вы приехали?

– Я приказала, чтобы меня отвезли в гостиницу «Европа», на улице Сент-Оноре, я там обычно останавливаюсь.

– Вы не в гостинице «Европа», а в особняке начальника полиции.

– Зачем?

– Не угодно ли вам пожаловать со мной, я вам объясню.

Фейдо подал руку молодой хорошенькой путешественнице и повел ее в переднюю.

XX. МУЖЧИНА ИЛИ ЖЕНЩИНА?

Молодая прелестная женщина под руку с Фейдо де Морвилем прошла несколько комнат.

У двери гостиной начальник полиций посторонился, и путешественница быстро прошла впереди него. Остановившись посреди комнаты, она обернулась и окинула Фейдо с ног до головы невыразимо дерзким взглядом.

– Милостивый государь, – сказала она, – удостойте объяснить мне, что значит мое присутствие здесь в такой час и при таких обстоятельствах?

– Милостивая государыня, – отвечал начальник полиции, – прежде надо…

– Прежде всего вы должны мне ответить, пленница я или нет?

– Повторяю вам: нам вначале надо объясниться.

– Вы прежде должны ответить на мой вопрос.

– Однако…

– Пленница я или нет?

– Милостивая государыня…

– Милостивый государь, – перебила молодая женщина, делая реверанс, – имею честь вам кланяться…

Она сделала движение к двери, Фейдо де Морвиль бросился наперерез.

– Следовательно, я пленница? – сделала она вывод, останавливаясь. – Но это гнусно – покушаться на свободу женщины моего звания! Значит, вы не знаете, какой опасности подвергаетесь.

– Я исполняю приказ короля, и мне нечего бояться, – с достоинством ответил начальник полиции.

– Приказ короля! – воскликнула молодая женщина. – Король отдал приказание арестовать меня? Покажите мне бумагу!

– Заклинаю вас, выслушайте меня! – сказал Фейдо де Морвиль. – Удостойте меня вниманием на несколько минут.

Он подвинул стул, она оттолкнула его.

– Я слушаю, – сказала она.

– Скажите мне ваше имя.

– Мое имя! – закричала женщина. – Как! Вы его не знаете и велите меня арестовать? Вот уж это переходит все границы, милостивый государь.

Не давая времени Фейдо возразить ей, она вдруг громко расхохоталась.

– Или, вы думаете, сейчас карнавал? – продолжала она, стараясь быть серьезной. – Это розыгрыш? Поздравляю вас, вы прекрасно сыграли вашу роль; но меня одурачить нельзя, вы же видите.

– Милостивая государыня, – ответил начальник полиции, начиная терять терпение, – уверяю вас, я говорю серьезно. Я начальник полиции Французского королевства, и если вам нужны доказательства, их легко представить. Угодно вам пройти в мой кабинет?

– Не нужно, – отвечала молодая женщина, становясь серьезной. – Но если вы начальник полиции, то объясните мне мое присутствие здесь.

– Ваше положение гораздо серьезнее, чем вы думаете. Вначале скажите мне ваше имя.

– Графиня Потоцкая.

– Вы полька?

– Моя фамилия говорит об этом.

– Откуда вы приехали?

– Из Страсбурга.

– Вы живете в Страсбурге?

– Нет.

– Когда вы уехали оттуда?

– Неделю назад. Из Страсбурга до Парижа я ехала, не теряя ни минуты.

– Вы очень торопились?

– Очень.

– Могу я вас спросить, зачем вы приехали в Париж и почему так торопились?

– Можете.

– Я спрашиваю вас.

– Вы имеете на это право, но я могу не отвечать.

– Откуда вы приехали в Страсбург?

– Из Келя.

– Вы там живете?

– Я никогда там даже не останавливаюсь.

– Но вы сказали, что вы приехали из Келя?

– Я приехала в Страсбург из Келя, а в Кель из Тюбингена, а в Тюбинген из Ульма, а в Ульм из…

– Милостивая государыня, – перебил начальник полиции, – эти шутки неблагоразумны.

– Я не шучу, – сказала молодая женщина, – я скучаю…

Она поднесла платок к губам, чтобы скрыть зевоту.

– Мне очень жаль, что я вам так надоедаю, – продолжал де Морвиль, – но это необходимо.

Молодая женщина снова поднесла платок к губам, потом небрежно уселась в кресло.

– Я совершила длительное путешествие, – сказала она, прикрыв глаза, – и как ни весел ваш любезный разговор, я с сожалением признаюсь, что у меня нет сил его поддерживать.

– Я должен вас допросить, – с нажимом сказал Морвиль.

– Допрашивайте, только я отвечать не стану.

– Но сударыня…

– Говорите сколько хотите, я вас не прерываю, с этой минуты я буду безмолвствовать.

Слегка поклонившись головой своему собеседнику, молодая женщина уселась поудобнее в кресле и закрыла глаза. Закутавшись в свою дорожную накидку, со спокойным лицом, освещенным огнем восковых свеч, она сидела, опустив длинные ресницы на бархатистые щеки. Молодая женщина была восхитительно грациозна в своей непринужденной позе. Фейдо де Морвиль смотрел на нее несколько минут, потом тихо подошел к ней и продолжал: – Повторяю вам: мне жаль мучить вас таким образом и лишать вас отдыха, но я должен действовать так – служба королю прежде всего. К тому же, в приключении нынешней ночи есть один пункт, который необходимо объяснить.

Молодая женщина не отвечала и не двигалась.

– Графиня, – продолжал начальник полиции, – я прошу вас обратить внимание на мои слова.

То же молчание, та же неподвижность.

– Графиня Потоцкая, – продолжал де Морвиль более повелительным тоном, – именем правосудия я требую, чтобы вы мне отвечали.

Графиня, казалось, спала спокойным сном.

Де Морвиль нетерпеливо пожал плечами. Он подождал с минуту, сдвинув густые брови, потом поспешно перешел в другую комнату и схватил шнурок от звонка, висевший на стене. Затем он повернулся к графине. Она по-прежнему была неподвижна, и дыхание ее было ровным, как у спящего человека. Де Морвиль топнул ногой и сильно дернул за шнурок. Графиня, по-видимому, не слыхала громкого звонка. Слуга отворил дверь.

– Где Марсиаль? – спросил начальник полиции.

– На дворе, – отвечал слуга.

– Пусть он сейчас же придет.

Слуга исчез. Де Морвиль обернулся к спящей молодой женщине.

– Неужели она действительно настолько устала после дороги? Или играет комедию, бесстыдство которой оправдало бы все наказания? – пробормотал он. – Кто эта женщина? Что значит это странное приключение?

Дверь тихо отворилась.

– Марсиаль! – доложил слуга.

– Пусть войдет, – отвечал начальник полиции, сделав несколько шагов вперед.

Бригадир объездной команды, тот самый, который остановил карету и так удивился, отворив ее дверцу на дворе особняка начальника полиции, вошел, кланяясь, в гостиную. Де Морвиль повелительным жестом руки указал на графиню и сказал:

– Марсиаль, вы остановили у Сент-Антуанских ворот эту самую даму?

– Нет, – отвечал он, – когда я остановил карету, то этой дамы в ней не было.

– Вы в этом уверены?

– Совершенно уверен.

– Но если ее не было в карете, где же она была?

– Я не знаю.

– Но кто же был в карете? Ведь там был кто нибудь?

– Был, господин начальник полиции, – мужчина.

– Мужчина! – закричал Морвиль.

– Мужчина, из той же плоти, что вы и я.

– Мужчина… – повторил Морвиль.

Марсиаль утвердительно кивнул головой.

– Но куда же делся этот мужчина?

– Я не знаю.

– Это невозможно!

– Господин начальник полиции, когда я остановил почтовый экипаж, в нем сидел только молодой человек с черными усами. Если я говорю неправду, велите меня повесить.

– Но как же объяснить, что этот молодой человек исчез, а эта дама одна очутилась в карете?

– Не понимаю!

– Вы отъезжали от кареты?

– Ни на минуту.

– С той минуты, как ее остановили, и до того времени, как она въехала во двор моего особняка, останавливалась ли она?

– Ни на секунду.

– Караул был?

– Карета была окружена моими солдатами. Я в точности исполнил полученные приказания.

– Вы сейчас осматривали карету?

– Абсолютно всю. Я снимал скамейки, сорвал обивку, осматривал кузов – и ничего не нашел.

– Ничего?

– Ни малейшего следа, дающего возможность понять совершившееся превращение. Ничего, абсолютно ничего. И повторяю вам, я все осмотрел.

Во время объяснений бригадира объездной команды де Морвиль быстро повернулся к молодой женщине. Графиня, без сомнения, ничего не слышала, так как продолжала спать спокойным сном, который доказывал либо чистую совесть, либо очень смелый ум. Начальник полиции снова обратился к бригадиру: – Итак, вы уверяете, что в тот момент, когда вы остановили карету и заперли дверцу, в карете сидел мужчина?

– Ручаюсь своей головой! – сказал Марсиаль.

– И этот мужчина был один?

– Совершенно один.

– А в тот момент, когда вы здесь отворили дверцу, вы увидели женщину?

– Да, это была женщина.

– Следовательно, мы не знаем пола той особы, которая сидела в карете. Должно быть, эта особа – путешественник или путешественница – переоделась в дороге…

– Совершенно верно.

– Это можно было сделать в карете?

– Конечно.

– Не выброшено ли платье на дорогу?

– Господин начальник полиции, – сказал Марсиаль, – ставни были закрыты, значит, ни в дверцы, ни в переднее окно ничего нельзя было выбросить. К тому же почтовый экипаж был окружен верными людьми, внимательно караулившими его. Значит, полный мужской костюм, от башмаков до шляпы, невозможно было выбросить на дорогу даже лоскутками. Притом, в какое отверстие могли их выбросить? Я сейчас осматривал карету и, если вам угодно…

– Но если эта одежда не была выброшена, – перебил де Морвиль нетерпеливо, – она должна быть в карете, и ее надо найти.

Марсиаль посмотрел на начальника полиции и приложил руку к сердцу.

– Когда я остановил карету, – сказал он с глубокой искренностью, – в ней сидел мужчина. Теперь этот черноволосый мужчина превратился в белокурую женщину – я это вижу. Как совершилось это феноменальное превращение, куда делась снятая одежда – клянусь спасением моей души, я этого не знаю, разве только…

Марсиаль вдруг изменил тон. Очевидно, новая мысль мелькнула в его голове.

– Разве только?..

– Разве только эта дама не спрятала под своим платьем…

– Это правда, – прошептал Фейдо.

Он подошел к графине, все еще неподвижной.

– Вы слышали, сударыня? – сказал он.

Графиня не шелохнулась.

– Вы слышали? – повторил начальник полиции.

Он схватил ее за руку, графиня вскрикнула, не раскрывая глаз, протянула руки, губы ее сжались, на лице было написано страдание. Она вздохнула раза два, потом раскрыла глаза и прошептала:

– Ах, какой гадкий сон! Марикита, расшнуруй платье, мне плохо… Я…

Взгляд ее наткнулся на Марсиаля.

– Ах, – закричала она испуганно, – где я?

– У меня, – сказал де Морвиль.

– У вас?… Но я не знаю…

Графиня провела рукой по лбу.

– Да, вспомнила! – сказала она вдруг. – Разве шутка не кончена?

Начальник полиции движением руки приказал бригадиру удалиться, а сам обратился к графине:

– Одно из двух, – сказал он, – или вы жертва ошибки, и в таком случае ошибку следует исправить, или вы недостойным образом обманываете полицию, и тогда будет применено наказание. Я получил относительно вас самые строгие распоряжения. Не угодно ли вам пожаловать за мной? Мы сейчас поедем к маркизу д’Аржансону. Это единственное средство покончить с неприятной ситуацией.

XXI. ЯЙЦА

В прошлом столетии на Кладбищенской улице было только два обитаемых дома с правой стороны возле площади. У одного был фасад в пять этажей на четыре окна – роскошь тогда редкая, у другого дома было только два этажа. В этот вечер единственное окно на первом этаже маленького домика было освещено, тогда как все другие дома на этой улице находились в совершенной темноте. Пробило полночь, дверь отворилась, и высунулась черная голова, три раза повернувшаяся справа налево и слева направо. Потом голова исчезла, и дверь бесшумно закрылась.

Эта голова с крючковатым носом, костлявым лбом, острым подбородком, впалым ртом, выпуклыми скулами, с волосами, больше похожими на шерсть, и двумя круглыми глазками принадлежала женщине лет пятидесяти. Тело ее было большим, сухим, костлявым и стояло на ногах, которыми мог гордиться уроженец Оверни. Костюм состоял из шерстяной юбки с толстым суконным корсажем и больше походил на мужской, чем на женский.

Заперев дверь, женщина осталась в очень узком коридоре, кончавшемся еще более узкой вертикально поднимавшейся лестницей. Широкая освещенная полоса справа, возле первой ступени лестницы, показывала на полуоткрытую дверь. Женщина толкнула эту дверь и вошла в низкую залу, освещенную большой лампой. В этой зале, меблированной очень просто, стояли комод, буфет, стол, шесть стульев и ящик для хлеба; все это было из гладкого дуба. Большой камин, в котором горел яркий огонь, и стенные часы дополняли меблировку, не отличавшуюся щегольством. Огромный глиняный горшок и котелки стояли на огне.

За столом, находившимся в центре комнаты, сидел человек и поглощал еду с проворством, показывающим превосходный желудок и прекрасный аппетит. Этому человеку могло быть лет тридцать пять. Он был стройный, высокий, с некрасивым лицом: черты грубые, нос плоский, цвет лица красный, губы синеватые, волосы неопределенного цвета. Лицо было бы почти отвратительным, если бы безобразие не скрадывалось добротой и выражением откровенности и любезности. Одет он был в костюм зажиточного мещанина: сюртук и панталоны из черного сукна, жилет и чулки – серые шерстяные, галстук – белый. Все было пошито из прочной ткани, без всяких притязаний на щегольство.

Единственной странной деталью в этом костюме была надетая на шею и спадавшая на грудь узкая черная лента с пучком черных перьев индийского петуха, связанных красным шерстяным шнурком на конце.

Хотя этот человек ужинал один, он, вероятно, был не единственным ожидаемым гостем, потому что с каждой его стороны стояло еще по три накрытых блюда, но они были не тронуты.

Посреди стола стояла огромная корзина с множеством яиц разной величины. В корзине было семь отделений. В первом лежали белые яйца, окантованные черной полоской, пересекавшейся с красной полоской. Во втором отделении лежали яйца, скорлупа которых была полностью позолочена. В третьем – яйца со скорлупой коричневого цвета, в четвертом – маленькие желтые яйца, напоминающие маис. В пятом лежали огромные яйца со светло-зеленой полоской, усыпанной золотыми звездами. В шестом – яйца с серебристой скорлупой, в седьмом – яйца полностью черные.

Количество яиц в отделениях было неодинаково: больше всех лежало в пятом отделении.

Первое отделение находилось прямо напротив прибора, занимаемого ужинавшим. Каждое отделение находилось перед одним из двух приборов. Итак, перед человеком в черно-сером костюме было отделение с белыми яйцами, на которых были перекрещивающиеся черная и красная полоски. Перед ужинавшим стояли тарелки и стакан, по сторонам стакана – бутылки странной формы, а позади него – небольшой насест в виде детской игрушки, сделанной, как подвижный насест в курятнике. На этом насесте красовался индийский петух с эмалевыми глазками, сделанный с удивительным искусством. Перед каждым из незанятых приборов находился такой же насест, но пустой. Между насестами и корзиной с яйцами было широкое пространство, занятое перед человеком в черно-сером костюме большим блюдом с, по-видимому, вкусным кушаньем, которое он с аппетитом и наслаждением поглощал.

В тот момент, когда женщина, выглядывавшая на улицу, вошла в залу, ужинавший, отрезая себе огромный ломоть хлеба, спросил:

– Ну что?

– Ничего, – отвечала женщина.

– Как! – продолжал ужинавший, не поднимая глаз от тарелки. – Никого?

– Никого.

– Очевидно, я сегодня буду ужинать один?

– Ты недоволен этим, Индийский Петух? – спросила женщина, снимая крышку с горшка.

– Ты знаешь, что я не жалуюсь никогда, Леонарда, если кушанье готовишь ты.

– Индийский Петух, берегись! Если ты сильно растолстеешь, то сам будешь годиться на жаркое.

– Леонарда, если мне предстоит быть поджаренным, то лучше уж я изжарюсь на вертеле, чем у палача.

– Его стряпня тебе не нравится?

– Нет, признаюсь.

Леонарда пожала плечами.

– Ты знаешь, – сказала она, – что если будешь вести себя хорошо, тебе решительно нечего бояться, потому что ты Петух. Даже если бы тебя окружили разом палачи французские и наваррские, ты мог бы быть так же спокоен, как сейчас.

– Это правда, – сказал Индийский Петух, качая головой. – Так сказал начальник, а то, что он говорит, вернее слов короля.

– Да, – продолжала Леонарда, – тот, кому начальник угрожал смертью – умирает, тот, в чьей жизни он поручился – живет, и ты знаешь, Индийский Петух, где бы ты был без него теперь?

– В плену… или мертв! – с волнением сказал Индийский Петух. – По милости его я жив, свободен и получил благословение моей матери. За это – клянусь тебе, Леонарда, – если завтра я должен буду дать изрезать себя на куски, чтобы видеть улыбку начальника, я с радостью пойду на казнь!

– Но как это ты один сегодня здесь? – продолжала Леонарда, изменив тон.

– Не знаю, – отвечал Индийский Петух.

– Странно!

– Который час, Леонарда?

– Семь минут первого, сын мой.

– Из-за этих семи минут мне не хотелось бы находиться на месте Зеленой Головы.

– Почему?

– Начальник должен быть семь раз недоволен, а черту известно, что это значит.

– Твои плечи это помнят?

Индийский Петух утвердительно кивнул с выразительной гримасой. В эту минуту в зале раздался крик: «Кукареку!»

Леонарда подошла к комоду и взяла длинную шелковую трубочку, висевшую возле него. Она поднесла отверстие трубочки к губам и начала дуть в него, потом опустила трубочку и стала прислушиваться. Второе «кукареку» послышалось громче первого.

– Это Золотоцветный Петух, – сказал Индийский Петух.

Леонарда пошла отворять дверь. Человек, закутанный в большой плащ, быстро вошел в залу. В золотой галун его треугольной шляпы было воткнуто перо золотистого петуха, на боку висела длинная шпага. Он бросил плащ на стул и остался в богатом щегольском военном костюме, который как нельзя лучше шел к его дерзкой физиономии, сверкающему взору и длинным усам, скрывающим верхнюю губу.

– Здравствуй, Индийский Петух! – сказал он.

– Здравствуй, Золотоцветный Петух! – ответил Индийский Петух, не вставая.

– Как я голоден!

– Садись за стол!

Золотоцветный Петух занял первое от Индийского Петуха место с правой стороны, напротив того отделения в корзине, где лежали золоченые яйца.

– Подай самые лучшие кушанья, Леонарда! – закричал Золотоцветный Петух, разворачивая салфетку.

Не успел он сесть, как послышался легкий треск, и на пустом насесте, стоявшем перед его тарелкой, появился очаровательный золотоцветный петушок, одной величины с индийским петушком, красовавшимся напротив первого прибора. Леонарда поставила на стол дымящееся блюдо.

– Клянусь рогами сатаны! – продолжал Золотоцветный Петух, накладывая себе еду. – Я думал, что опоздал сегодня, а оказалось – пришел раньше других.

Он показал глазами на пустые места.

– Где ты был сегодня? – спросил Индийский Петух.

– У курочек.

– А-а! У тебя, наверное, много рапортов?

– Набиты карманы. Эти очаровательные курочки ни в чем не могут отказать своему петуху. Начиная от камеристки мадам де Флавакур, пятой девицы де Нель, которую герцог Ришелье хотел сделать наследницей ее четырех сестер, до поверенной мадемуазель де Шароле и субретки президентши де Пенкур, которая в последнем маскараде в опере приняла мсье де Бриджа за короля…

– Что у тебя нового?

– Очень мало.

– Но все-таки.

– Час тому назад похитили одну молодую девушку.

– Где?

– На мельнице Жавель.

– Кто эта девушка?

– Хорошенькая Полина, дочь Сорбье, продавца подержанных вещей с улицы Пули. Она сегодня утром обвенчалась с Кормаром, торговцем скобяными изделиями на набережной Феррайль, а вечером в десять часов на свадебном балу ее похитил граф де Лаваль с помощью Шароле и Лозена. Все трое были переодеты мушкетерами.

– И они похитили новобрачную?

– Это произошло очень быстро. Все остолбенели; я ничего сделать не мог, потому что получил приказ действовать только в особом случае.

– Но что скажет начальник, когда ты об этом доложишь?

– Я повиновался полученному приказу.

– Позволить совершить насильственный поступок при одном из нас и не наказать притеснителя – это значит не следовать воле начальника.

– Еще большее непослушание – невыполнение приказа, а я следовал ему, и на моем месте ты бы сделал то же самое.

– Молчите! – сказала Леонарда.

Раздалось тихое пение петуха. Леонарда подошла к шелковой трубочке и приложила ее к губам. Через несколько минут раздалось второе «кукареку». Леонарда отворила дверь, и в залу вошел человек, который своим видом и манерами походил на простолюдина. Вошедший бросил свою большую; шляпу с плоскими полями в угол залы.

– Здравствуйте, – сказал он грубым, охрипшим голосом.

Он сел возле Золотоцветного Петуха, оставив между ним и собою пустое место. В петлице его камзола торчал пучок серых перьев.

– Эй! Леонарда! – закричал он. – Вина! Мне хочется пить.

Не успел он закончить последнее слово, как раздался треск, и на насесте, поставленном перед ним, появился мохнатый петух с короткими, толстыми и широкими лапками. Напротив пришедшего находилось отделение с желтыми яйцами, в этом отделении яиц лежало меньше всего.

– Ты получил удар в левый глаз, Мохнатый Петух, – сказал Золотоцветный Петух, смотря на своего товарища.

– Да, – ответил Мохнатый Петух, – но если я получил один удар, то отплатил четырьмя.

– Верю. Кто ударил тебя?

– Мушкетер, которому я выбил четыре зуба.

– Где это было?

– На мельнице Жавель.

– Когда?

– Час тому назад. Я был на свадьбе Грангизара, продавца муки на улице Двух экю. Мы танцевали, когда услышали крики. Мушкетеры похитили новобрачную с другой свадьбы. Они были вооружены, но мы взяли скамейки, палки, и мои курицы действовали так отлично, что мы отняли дочь Сорбье и возвратили ее жениху.

– А, вы ее отняли! – сказал Золотоцветный Петух. – Вы действовали после моего ухода.

– В котором часу ты ушел?

– Ровно в одиннадцать часов – так мне было приказано.

– А я начал в десять минут двенадцатого, мне тоже было приказано.

– Значит, ты знал, что будет?

– Знал. Начальник дал мне инструкции, и все случилось именно так, как он сказал.

Все трое переглянулись с выражением изумления и восторга.

XXII. НАЧАЛЬНИК

Опять раздался петушиный крик, и через несколько минут в зал вошел четвертый человек, приветствуя рукой сидящих за столом.

У этого человека, одетого в черное, с черным лицом, были на шляпе черные перья. Это был негр. Не говоря ни слова, он сел по левую руку от Индийского Петуха, и на насест уселся черный петух.

– А-а! – сказал Золотоцветный Петух улыбаясь. – Мы понемногу собираемся.

Петух Негр осмотрелся вокруг с особым вниманием. Наконец он спросил Индийского Петуха:

– Зеленая Голова вместе с начальником?

– Нет, – отвечал Индийский Петух.

– Где же?

– Не знаю!

– Как! Его здесь нет?

– Нет.

– Это странно, очень странно!

Раздалось четвертое «кукареку». Леонарда с теми же предосторожностями пошла открывать дверь.

Вошедший человек был очень маленького роста и одет, как банкир с улицы Сен-Дени: костюм из серого сукна, башмаки с серыми пряжками, жабо на груди из толстого полотна, украшенное петушиным гребешком, удивительно искусно сделанным из красного сукна.

– Видел ли ты Зеленую Голову, Петух Коротышка? – спросил Золотоцветный Петух.

– Да, – отвечал тот.

– Значит, ты знаешь, где он?

– Он должен быть здесь.

– Как видишь, его здесь нет.

Петух Коротышка хлопнул в ладоши.

– Зеленая Голова не здесь! – с удивлением повторил он.

– Нет, – сказали в один голос три Петуха.

– Он не приходил вечером? – спросил Петух Негр.

– Нет, – отвечала Леонарда.

Все пятеро переглянулись с выражением беспокойства, потом Петух Коротышка посмотрел на часы.

– Четверть первого, – сказал он, – а Зеленой Головы еще здесь нет!

– Уж не убит ли он? – сказал Золотоцветный Петух.

– Это невероятно, – заметил Мохнатый.

– Не изменил ли нам? – спросил Индийский.

– Это невозможно!

Раздался шум открывающейся с улицы двери. Леонарда поспешила отворить дверь, ведущую в узкий коридор, в глубине которого виднелась лестница. Человек, переступивший порог дома без предварительного «Кукареку!», был высокого роста и без шляпы. Черные длинные густые волосы скрывали его лоб и соединялись с черной, такой же, как усы и брови, бородой. На лице выделялись только орлиный нос и глаза, сверкавшие молниями. На этом человеке были узкие панталоны, высокие сапоги, камзол из коричневого сукна, кожаный пояс, за который были заткнуты пистолеты, короткая шпага и кинжал. На правой полусогнутой руке покоился плащ.

При его появлении пять Петухов поспешно встали и поклонились с уважением.

– Начальник! – прошептал Индийский Петух.

Этот человек не вошел в залу, он только посмотрел на тех, кто находился в ней. Потом он прошел через коридор к лестнице и быстро поднялся по ступеням. Леонарда шла за ним, держа в руке подсвечник с зажженной свечой. Пять Петухов переглянулись, качая головами.

– Мне не хотелось бы быть на месте Зеленой Головы, – сказал Индийский Петух.

– И мне, – сказали в один голос остальные Петухи.

XXIII. СЕМЬ ПЕТУХОВ

Человек, обросший бородой и волосами, тот самый, которого мы видели накануне под Новым мостом, возле Самаритянки, дошел до площадки первого этажа. Он обернулся и повелительным движением остановил следовавшую за ним Леонарду. Та повиновалась. Человек с бородой открыл дверь и вошел в неширокую длинную комнату, единственное окно которой выходило на улицу. Возле окна стоял большой стол, заваленный бумагами, за которым сидел человек, закутанный в плащ, в черной бархатной маске.

Вошедший запер дверь, подошел к столу и сел напротив.

– Уже полночь, – сказал он, – вы все узнали?

Человек в маске покачал головой.

– Нет, мне это не удалось, – сказал он.

– Как же так? Вы не узнали ничего?

– Еще ничего, но скоро узнаем все.

– Когда?

– Когда Зеленая Голова будет здесь.

– Когда же он будет?

– Может быть, через минуту, самое позднее – через час.

– А где Бриссо?

– Она наверху.

Он указал на комнату в верхнем этаже.

– Позовите ее, – сказал человек с бородой повелительным тоном. Второй встал и направился к двери, но остановился после минутной заминки.

– Начальник, – сказал он, – вы всегда мне доверяли.

– Да, любезный В., – вы это знаете.

– Послушайтесь же моего совета, ладно?

– Говорите, что я должен сделать.

– Любезный начальник, – продолжал В., – в деле Сабины Даже есть тайна, которую мы должны разгадать. Даже если отбросить соображения, навеянные любовной стороной дела, для нашего общего блага необходимо узнать истину. Кто совершил это преступление? Зачем оно совершено? Каким образом в Париже могло случиться такое происшествие, чтобы мы о нем не знали? Значит, в нашей организации что-то не так.

– Ваши слова, любезный В., подтверждают мои сомнения. Мысль, высказанная вами, уже приходила мне в голову, и я принял меры.

– Я этого не знал! – сказал В. с удивлением.

– Да, вот уже два месяца происходят странные вещи, о которых знаю я один. Это новое дело Сабины Даже более огорчило меня, чем удивило. У меня есть могущественный, тайный враг, пока мне неизвестный.

– Что вы говорите?

– То, что есть. Но я объясню вам все потом. А сейчас давайте думать о настоящем – надо использовать отведенное нам время.

– Я к вашим услугам.

– Вы знаете, что случилось сегодня на мельнице Жавель?

– Да, с Полиной Сорбье.

– Именно это чрезвычайно для нас полезно признайтесь.

– Без сомнения!

– К тому же это доказывает, что когда идет, речь о том, что лично меня не касается, мои сведения верны и приходят вовремя.

– Это правда. Значит, вы заключаете…

– Что у меня есть могущественный, ожесточенный, неумолимый, глубоко скрытый тайный враг.

– Надо разорвать паутину этой тайны и узнать, кто он.

– Это необходимо для нашей общей безопасности.

В комнате несколько минут царило молчание.

– Теперь говорите, – продолжал человек, говоривший повелительным тоном начальника. – Что вы хотели мне посоветовать?

– Сначала расспросить Петухов, которые подадут вам рапорты, потом спросить Бриссо. Во время расспросов явится Зеленая Голова, и когда он будет говорить, вы, сопоставляя с тем, что узнали до того, восстановите истину… Я так думал, по крайней мере, но то, что вы мне сказали, изменило мое убеждение.

– Все равно я сделаю так. Позовите сначала Индийского Петуха.

В. отворил дверь. Леонарда сидела на площадке.

– Индийский Петух, – сказал он.

Старуха спустилась с лестницы с быстротою кошки, устремляющейся на добычу. Не прошло и нескольких секунд, как явился Индийский Петух.

– Твое донесение! – сказал ему тот, кого В. называл начальником.

– Вот оно, – отвечал Индийский Петух, подавая большой лист, сложенный вчетверо и исписанный мелким убористым почерком.

Начальник развернул бумагу, быстро пробежал глазами рукопись, потом положил ее на стол.

– Ты был прошлой ночью на улице Розье? – сказал он.

– Был, – отвечал Индийский Петух, – с девятью курицами.

– Где ты стоял?

– На углу улицы Тампль.

– До того самого времени, как подан был сигнал?

– Да, я оставил свой пост только тогда, когда над особняком Шароле вспыхнула первая искра.

– В котором часу ты стал на караул?

– В десять часов.

– Кого ты видел из прохожих на улице Тампль или на других улицах?

– С десяти до полуночи – нескольких запоздалых мещан, очень испуганных, – все заплатили без малейшего сопротивления. В полночь пришли дозорные. С полуночи до половины третьего не проходил никто.

– Ты это знаешь наверняка?

– Ручаюсь головой. С половины третьего до трех прошли два человека по улице Розье. Они шли от улицы Кокрель. Пройдя всю улицу Розье, повернули направо по улице Тампль.

– Они заплатили?

– Нет.

– Почему?

– Это были бедные работники.

– Они шли по улице Тампль?

– Да. Они шли довольно медленно по направлению к особняку Субиз.

Начальник посмотрел на В.

– Он говорит правду, – тихо сказал В., – эти два человека, одетые работниками, были замечены Петухом Коротышкой, он видел, как они прошли.

– А других людей ты видел? – спросил начальник.

– Никого до той минуты, пока не напали на особняк.

– Никто не проходил по улице, не входил в какой-либо дом и не выходил?

– Я в этом уверен, – сказал Индийский Петух убежденно.

– Хорошо! Останься здесь и жди моих приказаний.

Индийский Петух поклонился и отступил. Начальник ударил в гонг. В полуоткрытой двери показалась голова старухи Леонарды.

– Петух Коротышка! – сказал он.

Леонарда закрыла дверь. На ступенях лестницы послышались быстрые шаги. Вошел Петух Коротышка. Он поклонился так же, как и Индийский Петух, потом выпрямился и стал ждать, пока с ним заговорят.