Текст книги "Рыцарь Курятника"

Автор книги: Эрнест Капандю

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Эрнест Капандю

Рыцарь Курятника

Исторический роман Текст печатается по изданию: Э. Капандю. Рыцарь курятника: Роман. – С.-Петербург: Издательство А. А. Каспари, 1865.

Часть первая

Скелет на улице Вербоа

I. А., Б., В

30 января 1745 года, в ту минуту, когда в капелле св. Николая пробило половину одиннадцатого, фиакр, выехавший из улицы Гренета, остановился у стен аббатства.

Кучер сошел с козел и отворил дверцу; из кареты вышли три человека. Вышедший последним, не произнеся ни слова, заплатил кучеру. Тот поклонился с видом человека, довольного полученным вознаграждением, потом опять сел на козлы и, хлестнув своих тощих лошадей, заставил их бежать рысью. Фиакр, проследовав по улице Омер, исчез на улице Транснонен.

Три человека стояли неподвижно и безмолвно на том же самом месте, выжидая, по-видимому, чтобы фиакр удалился.

В ту ночь температура была очень низкой – термометр показывал восемь градусов мороза, и воздух был очень холоден, а небо – чисто. Луна еще не взошла, но сияние звезд заменяло ее свет.

Эта часть Парижа была совершенно безлюдна, и когда стук колес фиакра смолк вдали, воцарилась глубокая тишина. Тогда выжидавшие вдруг пришли в движение и сошлись все вместе, как будто собираясь посоветоваться.

Эти трое были высокими мужчинами, почти одинакового роста. Одетые во все черное, в складках длинных плащей они прятали нижнюю часть лица, тогда как шляпа скрывала верхнюю.

Они переглянулись, как будто советуясь глазами, потом стоявший посередине жестом руки дал разрешение двинуться в путь, его спутники слегка поклонились, и все трое отправились вдоль стены аббатства по направлению к заставе. На углу улицы Вербоа они повернули направо и остановились у двери небольшого двухэтажного домика.

Один из них вынул правую руку из-под плаща и вставил ключ в замок, между тем как двое других осматривались по сторонам. Удостоверившись, что их никто не видит, они повернулись к своему товарищу; дверь была уже отворена, и все трое вошли. Дверь закрылась, и вошедшие очутились в совершенной темноте, но, без сомнения, им хорошо была известна обстановка в этом помещении, потому что они отправились к двери в конце передней, куда попали, войдя с улицы. Отворив эту дверь, они вошли в комнату, где было еще темней, чем в передней.

– Не зажечь ли фонарь? – сказал один голос очень тихо.

– Нет, – отозвался другой, – я берусь довести вас до крыльца, ведущего в сад, не наткнувшись ни на что.

– Господа! – произнес третий голос тем же тоном. – Я думаю, для большей осторожности нам следовало бы надеть маски, прежде чем мы выйдем в сад, и условиться, как нам называть друг друга.

– Хорошо, – сказал второй голос повелительным тоном, – условимся, что я буду называться господином А.

– А я – господином Б., – подхватил первый голос.

– Если так – я буду господином В.

– Очень хорошо. Теперь, любезный господин Б., не угодно ли взять за руку господина В., который возьмет мою руку, и я поведу вас так, чтобы не произвести никакого шума.

Это приказание было исполнено, и все трое медленно прошли несколько комнат без всяких приключений.

– Вот дверь в сад, – сказал А., останавливаясь.

Он тихо отворил ее – на звездном небе показались белые ступени крыльца, спускавшегося в сад, который заканчивался стеной аббатства.

Все трое сошли со ступеней. На лицах у них были черные бархатные маски.

Сад, который был довольно большим, казался очень запущенным: его покрывали плющ и сорная трава.

А., который шел первым, остановился перед небольшой хижиной с проемом без двери. Он вошел в хижину и тотчас вышел, держа в руках два заступа и лопату. Б. и В. взяли по заступу, А. оставил у себя лопату.

Затем А. повернул к аллее, его спутники следовали позади. Они дошли до круглой площадки, посреди которой возвышалось абрикосовое дерево.

– Здесь, под этим деревом! – сказал А., указывая на дерево.

– Вы знаете точно? – спросил Б.

– Абсолютно точно.

– Будем копать.

– Работа будет трудная, потому что земля мерзлая, – заметил В.

– Все-таки начнем.

Чрезвычайно трудная из-за твердой земли работа продолжалась, по крайней мере, минут десять. Вдруг В. остановился.

– Я чувствую углубление, – сказал он, – мой заступ попал в пустоту.

– Примем меры предосторожности, – с живостью отвечал А., – чтобы нам ничего не повредить.

Все трое сбросили свои плащи, засучили рукава и начали руками раскапывать яму, которую вырыли в земле. Скоро они сняли слой известки, составлявший верхнюю часть свода. В этот слой и попал заступ, проломив его. Действуя чрезвычайно осторожно, работающие слой за слоем разобрали свод и открыли могилу, затем, наклонившись, заглянули в нее.

– Ничего не видно, – сказал Б.

– Надо зажечь фонарь, – распорядился А., – потому что нам нужны самые точные сведения.

В. пошел к тому месту, где оставил свой плащ. Он взял фонарь, зажег его и, опустив в могилу, осветил ее.

Глубина могилы была около пяти футов. Там лежал скелет с веревкой на шее. Зубы и волосы прекрасно сохранились, и на суставе одного пальца блестело золотое кольцо. Несколько костей лежало в глубине могилы, но по расположению черепа, по позвоночнику, костям одной руки и одной ноги было видно, что тело, поддерживаемое землей и известью, сохранило положение, в котором было погребено.

– Вы видите, что это было именно здесь, господа, – сказал А.

– Да, – подтвердил В., внимательно рассматривая могилу, – но меня удивляет, что скелет хорошо сохранился…

– Это объясняется легко, – откликнулся Б. – Когда погребали тело, его покрыли негашеной известью – это очевидно, но, торопясь похоронить, забыли облить известь водой. В результате известь, вместо того, чтобы уничтожить труп, как предусматривалось, сохранила его. Тело исчезло, но скелет остался.

– Теперь нам надо внимательно осмотреть скелет, – распорядился А., – собрать его, определить пол и возраст того, кто был здесь похоронен, причину его смерти и сколько лет прошло с тех пор. Для исполнения нашего дела мы не должны колебаться, господа.

– Мы готовы действовать, – произнес В. – Унесем эти разбросанные кости, осмотрим их, изучим – и все узнаем.

– Но, – заметил Б., – куда же мы унесем эти кости? Где мы должны работать?

– Позвольте сказать, – продолжал А., – что я нахожу неразумным уходить отсюда с этим скелетом. В сад выходит только это здание, поэтому за нами никто следить не будет. Возьмем с собой кости и отнесем их в погреб дома. Запрем двери и окна, чтобы даже лунный луч не смог попасть туда, зажжем свечи и начнем осмотр. Нам будет достаточно этой длинной ночи.

– Очень хорошо, – сказал В.

Они осторожно собрали кости, завернули их в плащ и погасили фонарь, предварительно внимательно осмотрев могилу, чтобы удостовериться, все ли кости они взяли.

Затем, предводительствуемые А., вошли в погреб, зажгли свечи и, положив кости на большой дубовый стол, стоявший посреди погреба, начали собирать их. Без сомнения, эти люди были очень искусны в операциях такого рода, потому что трудились с ловкостью и точностью, достойными великих анатомов, ученых хирургов. Через полчаса скелет был полностью восстановлен и внимательно осмотрен.

– Этот скелет, очевидно, женский, – сказал Б.

– Это легко понять по строению и величине грудной клетки и костей таза, которые очень малы, – прибавил В.

A. измерил длину тела.

– Эта женщина была ростом четыре фута восемь дюймов, – сказал он.

B. рассматривал череп.

– Состояние костей и позвонков говорит о престарелом возрасте, – заключил он.

– Волосы очень хорошо сохранились, – добавил Б., – и их желтоватый цвет говорит о старости.

– Зубы длинные, – заметил А.

– Рука мала и красива…

– Да, а длинные целые ногти доказывают, что эта женщина не занималась тяжелой работой.

– Очевидно.

– Желтовато-белые волосы говорят о том, что они были рыжими или белокурыми.

– Скорее рыжими, потому что их желтизна имеет зеленоватый оттенок.

– Я согласен.

– Сколько лет было этой женщине? – спросил А.

Б. и В. переглянулись, будто безмолвно советуясь между собой.

– Лет пятьдесят, – сказал Б.

– Я тоже так думаю, – подтвердил В.

– Какова же причина ее смерти, – продолжал А., – преступление или самоубийство?

– Преступление, – не задумываясь сказал В. – В этом сомневаться не приходится.

– Посмотрите на шею, – прибавил Б., – на позвонках еще имеется шесть кругов веревки…

– Да, веревка разрезала тело, так как была сильно затянута.

– Стало быть, причина смерти – удушение?

– Несомненно.

– Самоубийство невозможно.

– Почему?

– Посмотрите на веревку: ее круги направлены назад и вниз – так невозможно сделать самому.

– Это очевидно, – подхватил Б. – К тому же, в могиле голова была расположена ниже тела.

– Вы это приметили?

– Да, – сказал А., слушавший с большим вниманием.

– Нижние конечности были согнуты, это тоже было видно.

– Да.

– Значит, тело было погребено сразу после смерти – прежде, чем оно остыло.

– Без сомнения, – сказал А.

За этим последовало довольно продолжительное молчание.

– Итак, – заговорил В., – этой женщине было от пятидесяти до шестидесяти лет. Она была невысокого роста, с тонкими руками и рыжими волосами. Была удушена и погребена почти сразу после смерти, а смерть эта – судя по состоянию костей – случилась не более двадцати лет тому назад. Согласны ли вы с этим, любезный господин Б.?

– Абсолютно, – отвечал Б., поклонившись.

– Итак, господа, – продолжал А., – вы видите, что я не ошибся.

– Мы признаем это, – сказал Б.

– Вы предоставляете мне вести это дело?

– Что касается меня – да, – сказал В.

– А вы, господин Б.?

– Действуйте, я обещаю прислушиваться к вашим советам и следовать им.

– Мы восторжествуем! – воскликнул А., глаза которого сверкали сквозь бархатную маску.

– Да услышит вас Бог, – сказал В.

– Но мы забыли о золотом кольце, которое может дать нам какие-нибудь сведения, – продолжал Б.

– Вот оно, – А. подал кольцо.

Б. взял кольцо и внимательно его осмотрел.

– Это обручальное кольцо, – сказал он, – и на нем проставлена дата свадьбы.

– Есть ли там инициалы? – спросил В.

– Нет, есть только дата, цифры видны. Прочтите.

В. рассмотрел кольцо со всех сторон.

– Здесь никакой загадки, – сказал он, – очень ясно видно: «30 января 1710».

А. стоял несколько в стороне и не произнес ни слова. Б. повернулся к нему.

– Вы тоже думаете, что это дата свадьбы? – спросил он.

– Да, – ответил А., взял кольцо из рук В, и спрятал его в карман жилета.

– Что мы должны теперь делать? – продолжил В.

– Мы положим кости в могилу, – отозвался А., – точно так, как мы их нашли, уйдем из этого дома, заметя даже следы, чтобы ничто не указывало на то, что мы здесь были.

– Да! – сказал В., отворяя дверь. – Судьба на нашей стороне. Пошел снег – он будет нашим помощником.

– Поспешим! – сказал А.

Через три часа после своего прихода эти люди ушли из дома на улице Вербоа, и снег, покрыв землю белой скатертью, замел последние их следы.

II. ГРАНЖ-БАТЕЛЬЕР

Пробило половину второго, когда три ночных странника дошли до того места на улице Сен-Мартен, где, напротив улицы Жан-Робер, начинается улица Гран-Гюрлер.

Здесь они остановились, быстро обменялись шепотом несколькими словами, потом Б. повернул налево и исчез в направлении кладбища, а двое других повернули направо, на улицу Сен-Дени.

А. и В. не снимали своих черных бархатных масок и, закутанные в темные плащи, выделялись, словно два черных призрака, на белом ковре, которым была покрыта земля.

Глубочайшее молчание царило в этой части Парижа. А. наклонился к своему спутнику.

– Ну что ж? – сказал он просто.

– Я признаю вас, – ответил В., – моим повелителем.

– Так вы полностью доверяете мне?

– Да, в полном смысле этого слова.

– Как вы думаете, могу я положиться на Б. так же, как на вас?

– Думаю, что у него нет таких причин, как у меня, слепо вам повиноваться, но зато есть огромное желание узнать истину об этой истории, близко затрагивающей его.

– Я тоже так думаю, и так же, как вы, убежден, что могу на него положиться, но, на всякий случай, надо наблюдать за ним.

– Я берусь за это.

Они дошли до здания Итальянского театра, который находился тогда на улице Моконсель и имел выход на улицу Монторгей. А. остановился.

– Мы здесь расстанемся? – спросил В.

– Да, – ответил А., – продолжайте идти до площади Вандом, там вы знаете что делать.

– Знаю… В котором часу вы придете завтра?

– Не знаю, но обязательно приду.

– Вас надо ждать?

– Да, я должен иметь возможность найти вас в любое время – может быть, вы мне понадобитесь.

– Я буду ждать.

– Наблюдайте за Б., повторяю вам!

В. утвердительно кивнул головой.

– Кстати, – заметил он, – я должен вас спросить: когда мы закончили работать и положили кости в могилу, вы оставили у себя кольцо с каким-то намерением?

– Почему вы это спрашиваете? – спросил А., сверкнув глазами сквозь отверстия маски.

– То, что заметил я, вероятно, заметил и Б. – вот почему я вас спрашиваю.

– Вы правы, В. Я не положил кольцо в могилу и оставил его у себя в качестве залога, который может иметь силу, неизвестную вам, но ужасные последствия действия которой вы когда-нибудь узнаете. А если Б. спросит у вас об этом, скажите ему: я оставил у себя кольцо, чтобы осмотреть его более внимательно.

– Еще один вопрос.

– Какой? Говорите, не скрывая и тени ваших сомнений.

– Судя по дате, проставленной на этом кольце – 30 января 1710 года – сегодня ровно тридцать лет, как это кольцо было дано той, что его носила.

– Это очевидно, – сказал А.

– Стало быть… Это – просто случайность?

– Нет, – холодно ответил А., – я назначил этот день для начала действий именно потому, что знал, что сегодня годовщина. Если Б. задаст вам этот вопрос, ответьте ему так же.

После краткого молчания А. спросил, изменив тон:

– Есть ли у вас еще вопросы?

– Больше нет, – ответил В.

Слегка поклонившись, он сделал шаг вперед, как бы желая удалиться, но потом вернулся к своему спутнику.

– Ах! Я забыл, – сказал В.

Он пошарил в кармане, вынул оттуда сложенную бумагу и подал ее А.

– Письмо Бине, – сказал он.

– Он соглашается? – спросил А., взяв письмо.

– На все!

– Пусть хранит тайну, если хочет остаться на своем месте. Когда у короля охота?

– Послезавтра.

– В Сенарском лесу?

– Да.

– Хорошо, до завтра.

В. быстро удалился, А. остался стоять на месте. Потом, когда тень его спутника исчезла в темноте, он повернул направо на улицу Монторгей и направился к Гранж-Бательер.

В то время эта часть Парижа была почти необитаема. Лишь кое-где было разбросано несколько домов. С бульвара виднелась вдали капелла Ларецкой богоматери, возле этой капеллы находилась живодерня, а между ней и Гранж-Бательер простиралось кладбище. Снег продолжал падать, и весь бульвар напоминал белую скатерть. А. дошел до стены кладбища, не снимая маски и кутаясь в плащ. Он остановился перед низенькой дверью, встроенной в стену возле ворот. Эта маленькая дверь вела на кладбище и к дому сторожа. А. вставил в замок ключ, который держал в руке, переступил через порог и запер дверь. Едва он сделал пару шагов вперед, как раздался громкий лай, и огромная собака с медным ошейником, утыканным острыми гвоздями, бросилась к нему.

– Молчать, Жако! – сказал А., протянув руку.

Собака остановилась, завизжала, вертя хвостом, и начала прыгать около А., продолжая выражать свою радость дружеским повизгиванием.

Дверь сторожки отворилась, и в проеме показался человек.

– Это вы, господин? – спросил он.

– Да, – отвечал А.

– Ах, слава Богу! Как моя жена будет рада увидеть вас! Она плакала, боясь, что вы не придете.

– Не приду! – откликнулся А, – Но разве сегодня не 30 января?

– Увы! – сказал сторож, перекрестившись.

– Ах! – произнес взволнованно гость.

Какая-то женщина, взявшаяся невесть откуда, бросилась на колени в снег перед А. Тот взял ее за руки.

– Мария! – воскликнул он. – Встаньте!

– Нет! – сказала женщина. – Я на коленях благодарю того, кто исполняет волю Бога на земле.

– Молчите, Мария, не говорите так!

– Ваша рука дает облегчение страждущим.

– Молчите, Мария, и встаньте.

Женщина повиновалась. А. снял маску и, наклонившись к Марии, поцеловал ее в лоб.

Темнота была такая глубокая, и снег падал так густо, что невозможно было разглядеть черты трех особ, собравшихся перед домом.

– Ступайте домой! – сказал А.

– Вы хотите остаться один на кладбище? – спросила Мария.

– Как обычно.

– Да, но я каждый раз боюсь…

– Разве вы верите в привидения? Мне хотелось бы верить, Мария, это было бы не опасением, а надеждой!

А. повелительным жестом отослал их:

– Возвращайтесь домой!

Они повиновались. А., закутавшись в плащ, пошел к кладбищу, собака следовала за ним. Снег лежал толстым слоем и казался ослепительным на фоне черного неба. Над этим снежным слоем возвышались каменные кресты, колонны и решетки. Царило глубокое безмолвие. А. шел медленно, твердыми шагами, как человек, знающий дорогу среди этого лабиринта могил.

А., видимо, был бесстрашен, если сумел преодолеть состояние, в котором он должен был оказаться. В этой ночной прогулке по кладбищу, покрытому снегом, было что-то зловещее.

А. остановился перед деревянным крестом и встал неподвижно, сложив руки и склонив голову. Потом опустился на колени и долго молился. Крупные слезы падали из его глаз на сложенные руки. На часах капеллы Ларецкой богоматери пробило два часа. А. вздрогнул и протянул правую руку, в которой держал золотое кольцо.

– Отец мой, – сказал А. глухим голосом, – вот обручальное кольцо, которое я этой ночью снял с пальца моей матери и принес на твою могилу. Тридцать лет тому назад в этот день вы оба были счастливы, и будущее улыбалось вам. Двадцать лет назад, в эту самую ночь, в этот самый час, вы оба стали жертвами гнусных убийц! На твоей могиле, отец мой, я поклялся отомстить! С помощью Неба я шел по пути, который должен был привести меня к истине. Нынешней ночью я добыл доказательство. Над этим кольцом, отец, которое ты надел на палец моей матери, я возобновляю клятву и исполню ее. И это мщение будет беспощадным и будет продолжаться безостановочно до того самого часа, когда Господь соединит меня с тобой.

Завершив свою тираду, А. встал, и, протянув обе руки над могилой, повторил:

– Клянусь!

Пес, следовавший за А., все это время, пока он молился, ни разу не заворчал, ни сделал ни одного движения. Устремив умные глаза на А., он точно понимал, что происходило в душе этого человека, стоявшего на коленях над могилой. Когда А. встал с колен, Жако последовал за ним взглядом, не трогаясь с места. Когда же тот поднял руки и произнес последние слова, Жако слегка заворчал.

А. возвращался к дому сторожа медленным шагом, Жако следовал за ним.

А. тихо постучал в дверь и сказал:

– Выйдите сюда, друзья мои!

Он еще не успел закончить эти слова, как сторож и его жена показались в дверях. А. вытащил из кармана два кожаных мешочка.

– Андре! – сказал он, подавая один мешочек сторожу. – Вот пятьсот луидоров на погребение всех трудолюбивых людей, семейства которых слишком бедны для того, чтобы похоронить приличным образом отца, мать, ребенка.

Потом он обернулся к Марии и продолжал:

– Мария, вот пятьсот луидоров для больных детей и несчастных матерей, а этот кошелек – лично вам. В нем годовая пенсия вашей матери и сумма, необходимая вашему брату, чтобы закончить дело, которым он занимается.

Она сложила молитвенно руки, и крупные слезы потекли по ее лицу.

– И вы не хотите, чтобы я упала к вашим ногам, – сказала она, – когда вы столько делаете для нас!

– Разве вы не делаете для меня больше, чем я могу когда-либо сделать для вас! – воскликнул А. в сильном волнении. – Благодаря вам я могу преклонить колени на могиле моего отца, а с этой ночи, наконец, и на могиле моей матери.

– Неужели? – вскричала Мария.

– Так это правда? – спросил Андре, подходя ближе.

– Да, сведения, которые вы сообщили мне, были верны.

– О! Нам помогало Небо в тот день, когда мы встретились.

– Небо сжалилось, видя мои страдания. Я должен из признательности неограниченному милосердию Господа жалеть других. Не благодарите же меня, помогайте страждущим и облегчайте их страдания.

– И по-прежнему сохранять тайну? – спросила Мария.

– Самую строгую – я этого требую! Жив я буду или умру, пусть никто не узнает, от кого пришла эта помощь, даже ваши родные. Эта тайна должна умереть вместе с нами.

– Ваша воля будет исполнена, – отвечала Мария, поклонившись.

– Прощайте, друзья мои, – сказал А., направляясь к двери.

– Вы пойдете один в такой час, в такую погоду? – испугалась Мария.

– Чего мне бояться?

– Разбойников и воров.

– Если я встречу разбойников, у меня есть золото в кармане, чтобы откупиться. Если этого золота будет недостаточно, у меня на поясе есть пара пистолетов, а на боку – шпага.

– Хотите взять с собой Жако? – спросил Андре.

– Нет, – ответил А., лаская собаку, которая смотрела на него, не отрываясь.

– Она может справиться с двумя нападающими, – сказала Мария.

– Даже с четырьмя, я ручаюсь за это, но пусть Жако останется здесь, он мне не нужен в нынешнюю ночь. После, может быть…

Отворив дверь, А. на прощание помахал рукой Андре и Марии и пошел по улице Гранж-Бательер, на которой находилось тогда только три дома напротив кладбища. Снег падал не переставая, покрывая землю толстым слоем, бросавшим в темноту сверкающие блики. А. надел маску и, закутавшись в складки плаща, пошел быстрыми шагами вдоль высокой стены Люксембургского особняка, который находился на левом углу улицы Монмартр и бульвара, тогда как напротив, на правом углу, был расположен особняк Юзе. Когда А. повернул на улицу Сен-Фиакр, вдруг раздалось громкое «кукареку» А. остановился, и его окружили шесть человек. У троих в правой руке был пистолет, а в левой – шпага с коротким толстым клинком. Руки одного из нападавших были спрятаны в карманах полукафтана.

Эти шестеро были одеты в лохмотья, а лица их были расписаны двумя красками – красной и черной. Ничего не могло быть страшнее вида этил существ, появившихся вдруг на фоне снега.

А. осмотрелся вокруг, по-видимому, не особенно волнуясь.

– Чего вы хотите? – спросил он твердым голосом, не становясь в оборонительную позу.

Тот из шестерых, у которого руки были засунуты в карманы, медленно подошел.

– Плату за яйцо, – сказал он. Протянув правую руку, он открыл ладонь, на которой лежало красное яйцо с белым крестом.

– Плату за яйцо? – повторил А.

– Да, двадцать луидоров взамен этого яйца, которое обеспечит тебе спокойствие на всю ночь.

– А если у меня нет двадцати луидоров?

– Мы тебя обыщем и возьмем то, что у тебя есть, а потом будем держать взаперти до тех пор, пока ты нам не отдашь остальное.

– А если я не могу?

– Можешь. У тебя наружность дворянина, ты в маске и хорошо одет, наверное, возвращаешься с какого-нибудь любовного свидания. Ты вельможа или буржуа, значит, богат.

– А если ты ошибаешься?

– Я не ошибаюсь, заплати!

– А если со мной большая сумма, чем ты думаешь?

– Я прошу у тебя только двадцать луидоров – это наше правило. Но если ты хочешь, то можешь купить безопасность на последующие ночи, взяв несколько яиц и заплатив за них.

– Кто может поручиться за безопасность?

– Слово Петуха.

– А если я буду защищаться? – спросил А., вдруг раскрыв свой плащ. Он выхватил два пистолета, заткнутые за пояс. Разбойник не шевельнулся, зато остальные пятеро тотчас окружили А. со своим грозным оружием.

– Не сопротивляйся! – сказал тот, кто назвал себя Петухом. – Плати или умри!

– Я заплачу, – ответил А.

Он вынул из кармана двадцать луидоров и подал разбойнику. Тот взял деньги одной рукой, другой отдавая яйцо.

– Квиты! – сказал он. – Ты можешь идти куда хочешь нынешней ночью – покажи это яйцо, и тебя пропустят.

Он поклонился, раздался крик «кукареку», и разбойники исчезли. Куда они делись – невозможно было понять.

А. осмотрелся вокруг и продолжил свой путь так спокойно, как будто ничего не случилось.

Несколько минут спустя он дошел до предместья Сен-Дени. В этом предместье размещался монастырь Сестер милосердия, называемых Серыми сестрами. Этот монастырь был на углу улиц Сен-Дени и Сен-Лоран. День и ночь дверь его была полуоткрыта, и возле нее висел колокол, в который легко было позвонить.

А. остановился перед этой низкой дверью и легенько позвонил. Дверь отворилась, открывая взору переднюю, слабо освещенную небольшой лампой и выходившую на большой двор.

В передней сидела сестра милосердия в почтенном костюме, который не изменился с 1633 года, когда Венсан де Поль заставил надеть его Луизу де Мальяк, основательницу этого ордена, которую благословляют все страдающие.

Руки монашенки были засунуты в серые рукава, скрещенные на переднике, большой накрахмаленный чепчик скрывал ее лицо, но по голосу можно было угадать, что она молода.

– Чего хочет брат мой? – спросила она.

– Поговорить с матушкой от имени тех, кто страдает. Вы знаете, что сегодня 30 января, сестра моя?

А. сделал заметное ударение на последней фразе. Сестра милосердия посторонилась, став к стене.

– Наша матушка ждет вас в капелле, – сказала она своим кротким голосом.

А. прошел через двор в капеллу, возвышавшуюся в центре здания. Лампа, висевшая под сводом, разливала колеблющийся свет.

Женщина, одетая сестрой милосердия, стояла на коленях перед алтарем и молилась, перебирая четки, которые держала в своих худых руках. А. медленно подошел и встал на колени позади нее.

– Помолитесь за меня! – сказал он.

Сестра милосердия тихо повернула голову. Она нисколько не удивилась, увидев человека в черной бархатной маске, перекрестилась и поднялась с колен.

– А! Это вы, брат мой! – сказала она.

– Сегодня 30 января, сестра моя, – ответил он, – и четвертый час утра.

– Я вас ждала.

А. остался на коленях. В руках у него был небольшой ящик, который он отдал сестре милосердия.

– Вот мое обычное приношение, – сказал он.

Сестра милосердия взяла ящик, подошла к алтарю и поставила ящик на первую ступень.

– Да примет этот дар наш божественный создатель! – сказала она. – Пусть мольбы всех, чьи страдания вы облегчаете, вознесутся к нему и вымолят у него милосердие к вам.

А. медленно приподнялся с колен. Он низко поклонился сестре милосердия, потом пошел к двери капеллы. Настоятельница опередила его и, намочив пальцы в святой воде, подала ему кропильницу. А. казался очень взволнованным.

– Сестра моя, – сказал он. – Моя рука не смеет коснуться вашей…

– Почему? – спросила сестра милосердия.

– Потому, что ваша рука чиста, а моя – осквернена.

Монашенка тихо покачала головой.

– Брат мой, – сказала она. – Я не знаю, кто вы, потому что я никогда не видела вашего лица и не знаю вашего имени. Мне не известно ваше прошлое, но я знаю, чем вы занимаетесь. Вот уже четвертый год, как ночью 30 января вы приносите мне, в эту капеллу, сто тысяч ливров – тайно раздавать страждущим. Сто тысяч ливров спасли жизнь многим больным! Дело, исполняемое вами в тайне, – дело благочестивое. Какой проступок совершили вы – я не знаю, но милосердие всемогущего Господа неистощимо, а доказательством, что это милосердие распространяется на вас, служит то, брат мой, что в последние два года, как я заметила, особенно в нынешнем, все, кому я помогала вашими деньгами, выздоровели.

А. сложил на груди руки.

– Неужели? – произнес он, волнуясь.

Сестра милосердия утвердительно кивнула. А. поклонился ей.

– Это ваши молитвы призвали на меня милосердие Божие, пусть эти молитвы опять вознесутся к Богу.

Он сделал шаг назад и прибавил:

– Через год в этот самый час.

Выйдя из капеллы, он прошел через двор и отправился быстрым шагом к Сен-Дени.

На монастырской колокольне пробило три часа.

– Эх! – сказал А., проходя через бульвар. – Добрые дела закончены, теперь надо приниматься за дурные. Час благодеяний прошел, пробил час мщения!

III. ПРЕКРАСНАЯ ЗВЕЗДА

Снег перестал падать, стало очень холодно. Черные тучи, сгустившиеся над Парижем, говорили о том, что новый снег скоро сделает ковер, покрывший улицы, еще более толстым. А. направился к Сене. Около улицы Коссонри он замедлил шаг и осторожно пошел вдоль стены. Стена кладбища возвышалась напротив. Он свернул на Железную улицу. Напротив входа на кладбище стояла карета без герба. Кучер спал на козлах, и обе лошади, опустив головы, по-видимому, также спокойно спали.

А. бегло осмотрел карету и тихо подошел. Стекло в дверце, поднятое до этого, вдруг опустилось, и в тени обрисовалась голова женщины, закутанная в складки черного капюшона. А. стоял очень близко к карете, голова его была на уровне дверцы.

– Откуда явилась Звезда? – спросил он.

– Из леса, – взволнованно ответил нежный голос.

А. придвинулся еще ближе.

– Второго февраля на маскараде в Ратуше все будет готово, – сказал он.

– А Бине?

– Он с нами. Вот его письмо.

А. подал бумагу, которую ему отдал В.

– А Ришелье? – спросила незнакомка.

– Он ничего не знает и не будет знать ничего.

– А король?

– Он не расстается с миниатюрным портретом.

– Маскарад назначен через четыре дня?

– Да, надо победить нынешней ночью, или все погибнет.

– Каким образом?

– За мадам д’Эстрад хлопочет тот… кого вы знаете…

Таинственная дама наклонилась к А.

– Начальник полиции? – спросила она тихо.

– Да.

– О! Как же не бояться? Фейдо всемогущ!

– Не бойтесь ничего, он падет до праздника…

– Каким образом?

– Его убьет насмешка.

– Но скажите мне…

– Ничего не скажу. Вы узнаете, когда придет пора узнать. Надейтесь и действуйте! То, что вы сделали до сих пор, очаровательно. Продолжайте и полагайтесь на меня.

– Если вы узнаете что-нибудь, вы меня предупредите?

– Немедленно.

А. сделал шаг назад, поклонился, но шляпу не снял. Дама в капюшоне удержала его движением руки. Быстро наклонившись, она взяла кожаный мешок, лежавший на передней скамейке и подала его А. Тот даже не поднял руки, чтобы взять мешок.

– Как! – изумилась дама. – Вы не хотите…

– Теперь ничего! – ответил А.

– Но, – продолжала дама несколько надменно, – здесь только тысяча луидоров, и если эта сумма слишком ничтожна…

– Пожалуйста, положите этот мешок в карету, и не будем об этом говорить. Находите ли вы, что я служу вам хорошо?

– Чудесно!

– Я не взял вашу руку с деньгами, но прошу вас дать мне просто вашу руку.

Маленькая, беленькая, изумительно красивая ручка была просунута в дверцу без перчатки. А. взял эти тонкие пальчики в свою левую руку и поднес к губам, а правой рукой быстро надел на безымянный палец прекрасный бриллиантовый перстень, сияние которого в ночной темноте было подобно светлячку в густых листьях.

– О! – вскрикнула дама от восторга.

– Молчите! – сказал А.

– Но я не могу принять…

– Это ничтожная безделица, я не осмелился бы вам предложить мои лучшие бриллианты.

– Но, Боже мой, – сказала молодая женщина, сложив руки, – кто вы?

– Вы это узнаете.

– Когда?

– Когда вы будете в Версале, и весь двор будет у ваших ног… тогда вы меня узнаете, потому что я приду просить у вас награды за свои услуги!