Текст книги "Плавать с дельфинами"
Автор книги: Эрин Пицци
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)
Глава сорок четвертая
В течение следующих дней Пандора буквально летала на крыльях. А Джанин и Джейн тем временем опять чистили пещеру.
– Мы должны вымести отсюда все твои старые воспоминания, – объяснила Джанин изумленной Пандоре. – Ведь ты же моешься после трудного рабочего дня, не правда ли? Здесь идея та же. Мы как следует уберем в этой пещере, а уж потом ты расскажешь, что, по-твоему, ты узнала в своих сновидениях.
– Странное дело, – говорила Пандора, сидя с подругами в баре, – но я перестала постоянно чего-то бояться, и это здорово.
Неподалеку от них Лиззи, уперев руки в бока, во весь голос переругивалась с Лайонелом Маршалом, менеджером.
– Твоя вонючая белая любовница отбивает работу у жителей Малого Яйца! Вы притаскиваете с собой всех этих блондинок с голубыми глазами из вашей траханой американской корпорации, а нам, уборщицам, платите меньше минимальных ставок.
Лайонел стоял красный как рак.
– Видишь ли, Джанин, – продолжала Пандора, – перед сновидениями я боялась даже увидеть какого-нибудь сердитого мужчину. А вот сейчас – не боюсь и понимаю, что Лиззи, например, совершенно права. В Штатах Лайонелу не сошли бы с рук его делишки. И еще я решила уже, что после моего пребывания в пещере я поеду к отцу и проведу с ним какое-то время.
Джанин оторвалась на секунду от разливания напитков.
– Я бы на твоем месте уехала с острова, Пандора, и не возвращалась до конца сезона ураганов. Мы с Окто ждали ухода поющей черепахи и слышали, как она легла на гребень волны и, глубоко вздохнув, повернула в море. На лодке мы ее провожали так долго, как могли. Потом следили радаром. Черепаха нырнула очень глубоко. А это значит, что в этом году будут сильные ураганы. Некоторые из островитян после ухода черепахи слышали еще и завывания мертвяков. Это были голоса двух погибших в ураган 1932 года, чьи тела так и не найдены и до сих пор находятся где-то в пещерах.
Пандора отпила пива.
– Я не смогу уехать так надолго, Джанин. Я вернусь сюда. Когда же придет ураган, мы будем вместе. Где-то в другом месте я буду чувствовать себя гораздо хуже, ибо буду переживать за вас. К тому же теперь я уже умею ничего не бояться. Единственное, чего я не решила: оставаться с Ричардом или нет.
– Тсс, – Джанин приложила палец к губам, – мы поговорим об этом в пещере.
– Хорошо. Пойду проверю почтовый ящик: нет ли чего-нибудь от мамы. Хотя она слишком занята телефонными переговорами с Чаком, чтобы вспоминать обо мне. И это хорошо. Потом мне хотелось бы найти Еву – моего напарника по подводному плаванию. Она опять приехала сюда на недельку. Мы обязательно должны сходить с ней поплавать.
На глубине, подвешенная в толще воды у стены подводного утеса, Пандора вновь ощутила состояние покоя. Она пока еще не могла вспомнить ничего из своих сновидений, но даже Ева заметила происшедшую в подруге перемену.
– Ты вся светишься, дорогая, – воскликнула она, целуя Пандору при встрече.
– Именно так я себя и чувствую. Не могу толком понять почему. Такое ощущение, что во мне расцвел маленький цветок, хотя еще и очень хрупкий. А раньше внутри меня были только камни, осколки старых бутылок да слипшиеся, гадкие таблетки. Теперь же мне кажется, что в моей душе кто-то хорошенько обработал почву и как следует чисто прибрал.
Она продолжала думать об этом цветке, когда неподвижно зависла рядом с подводной стеной. Потом дала знак Еве и отплыла в сторону. «Где сейчас черепаха?» – спросила саму себя Пандора. Она двинулась обратно к рифам и замерла над многогранником огненных кораллов. Тут же, как всегда, появилась пятнисто-голубая рыба-попугай, явно требовавшая к себе внимания. Потом подплыл крупный морской окунь и толстым носом ткнулся Пандоре в руку. Она открыла ладонь, показывая, что никакого корма у нее нет. Окунь уплыл обиженный. Мимо промелькнула рыба-ангел, слишком великолепная, чтобы обращать внимание на появление в своем царстве человеческого существа. Пандора улыбнулась.
Она подплыла к Еве и жестом предложила возвращаться. Медленно они повернули к берегу, всплыли, сняли маски и улеглись на нагретом солнцем мелководье. Барракуда – подружка Бена – всплыла из-под обломков корабля, чтобы поприветствовать их.
– Ха! Ева, помнишь, как я испугалась этой бедняжки, впервые увидев ее?
– Ну, тогда, дорогая, ты боялась даже своей собственной тени, – ответила Ева.
– Этого уже нет. Сегодня я напишу отцу и спрошу его, можно ли мне приехать проведать его в следующем месяце. Представляешь, я знаю теперь его адрес и смогу поехать к нему! – Пандора смотрела на море, на длинную гряду рифов, оберегающую южную часть острова от плохой погоды.
Ева кивнула.
– Я и об этом знаю. Ну а мы с мужем поплывем во Флориду. Я уже приготовила запасы пресной воды и еды. Пат говорит, что их нам хватит на год.
Пандора заметила лодку Бена, приближающуюся со стороны рифа.
– Вот Бен возвращается, – сказала она. – Пора домой, готовить обед. – Она взглянула на Еву. – Теперь я хожу домой, чтобы готовить еду Бену, потому что хочу, а вовсе не потому, что должна. И в этом – большая разница.
Подруга улыбнулась.
– Ну, тогда я удаляюсь. – Она помахала рукой, а Пандора, выбравшись из воды, принялась стягивать с себя подводное снаряжение.
Глава сорок пятая
В кремово-белую, в ярких звездах ночь Джанин и ее сестры вновь отвели Пандору в ту самую пещеру, где она во снах пережила многие эпизоды своей жизни. Когда они поднимались на утес, в памяти Пандоры замелькали обрывки ее недавних сновидений. Джанин поймала ее взгляд.
– Не пытайся их как-то сорганизовать, Пандора. Не трогай их. Когда ты будешь готова, все получится само собой, пройдет, как шелковый платок сквозь золотое кольцо. Не приукрашивай то, что вспомнилось тебе, или же ты будешь просто пытаться изменить прошлую реальность с позиции нынешнего знания. Этого делать не надо. Будь последовательна.
– Ты много обо всем этом знаешь, не правда ли, Джанин?
– Да, много. Как и все мои родичи. Но это нисколько не помогает нам в построении собственных отношений с людьми. Это тебя удивляет, Пандора?
– Черт! – Пандора покраснела, надеясь, что в темноте ее замешательство не будет замечено. – Что ж, я и правда не могу понять, почему, обладая такими знаниями, ты занимаешься проституцией, ну, спишь с мужчинами за деньги.
Джанин помолчала.
– Это единственный способ заработать достаточно денег, чтобы нам с Окто оставить свои нелегальные занятия и открыть бар. Он ведь тоже провозит контрабандой наркотики только для того, чтобы заработать.
– Но ведь это не совсем нравственно, так ведь? – осторожно спросила Пандора и тут же устыдилась слов, вылетевших из ее уст.
– Конечно, это не нравственно, мисс Америка. Но кому об этом судить? Тебе что ли? Да у тебя у самой за спиной столько всякого, что…
– Знаю, – мягко заметила Пандора, – это я и сама начинаю понимать.
– Мы почти пришли, – сказала Джанин.
Джейн несла барабаны.
– Сегодня обойдемся без белых петушков? – спросила Пандора. – Слава Богу!
– Нет, нет, мы просто идем в эту пещеру, чтобы поговорить, не боясь быть услышанными. Ведь на этом острове и у камней есть уши. Джулия приготовила нам отличный суп из моллюсков с лепешками. Так что мы сначала поедим, а потом как следует отдохнем.
Пандора отметила, что в ее походке появился особый ритм. До снов в пещере Пандора с трудом могла вскарабкаться на утес, чувствуя себя настолько чужой окружающему, что вынуждена была бороться с этим окружающим на протяжении всего пути наверх. Дойдя до вершины, она оказалась совсем выбившейся из сил и еле переводила дыхание. Сегодня же она шла легко и весело и в своем движении была как бы едина с утесом. Это восхождение напомнило ей путешествие на эскалаторе в каком-нибудь аэропорту.
– На следующей неделе я увижу своего папу, – радостно воскликнула Пандора, заметив наконец вход в пещеру.
Джулия, несшая котелок с супом, первая вошла в грот. За ней последовали Джанин и Джейн. Пандора на мгновение задержалась, бросила взгляд вокруг, потом вниз – на острозубые коралловые скалы, лежавшие под ней. Далеко, во все стороны, уходило море, а прямо перед Пандорой светила полная и, казалось, довольная луна. «Неужели все это действительно происходит?» – с удивлением подумала Пандора. До ее уха донеслись ровные удары крыльев и сердитый клекот филина. У самой руки вытянулся белый светящийся цветок, источающий терпкий приятный аромат. Сладкие весенние запахи сливались со смрадом мертвой гнили прошлогодней листвы. «Да, – решила Пандора, – все это происходит в действительности». Она глубоко вдохнула и скользнула в пещеру.
Какое-то время глаза ее привыкали к темноте. Джейн тихо сидела на песчаном полу, положив рядом свои барабаны. Джулия ушла куда-то вглубь пещеры и принесла оттуда четыре миски и ложки.
– Давайте вначале закусим, а потом будем говорить.
Джанин пошарила в глубоких карманах юбки.
– У меня с собой есть бутылочка грейпфрутового вина. Мне ее дала мисс Рози. Она сама сделала это вино. – Джанин передала бутылку Пандоре.
Вино было грубоватым, но прекрасно утоляло жажду. Отпив несколько глотков, Пандора отдала бутылку Джулии. Ели в тишине. Пандора даже не знала, с чего начать рассказывать.
Когда с трапезой было покончено, Джулия убрала миски. Пандора прислонилась спиной к стене пещеры и вслушалась в бой барабанов, вновь зазвучавший под пальцами Джейн. Интересно, правда ли то, что в этих барабанах лежат кусочки разбитого сердца некоей женщины, которую звали Матерью Земли? Или же все это лишь плод воображения, сновидений, наркотиков и прочих элементов гаитянской игры в волшебство? Пандора почувствовала, что и сама начинает относиться ко всему этому со все большим раздражением и скептицизмом. И вообще, что она делает здесь в компании с этими женщинами? Однако постепенно, по мере того как звуки барабанов сливались воедино, злость покидала ее, а душа начинала сбрасывать свои защитные латы.
– Всю свою жизнь, – начала рассказывать Пандора, – я считала, что я – никто… Я должна была стать жертвой аборта, но этого не случилось. И быть сейчас среди вас у меня нет права. Но я билась за свое существование и пришла на этот свет даже вопреки желанию своей матери. Сновидения помогли мне понять, что я и мне подобные – нежеланные и отвергнутые – вырабатывают для себя особый жизненный стиль, нацеленный прежде всего на выживание. Других прав на полноценную жизнь они как бы и не имеют, потому что ни радости, ни восторга в факте их рождения не было. Следовательно, они не знают и не верят, что существуют радость и удовольствия. Им легче жить в печали и страдании – вечных спутниках таких людей. Смех и радость легко их оставляют. Кроме того, так как мать никогда не обнимала и не целовала меня, а отцу долгое время запрещалось даже дотрагиваться до своей дочери, я практически ничего не знала о каких-нибудь знаках привязанности с их стороны. Если не считать, конечно, затрещин или шлепков. В этом, может быть, и была, кстати, заложена какая-то часть любви. Все это я увидела и вновь пережила в моих сновидениях, но гораздо важнее другое: во снах я поняла, что так никогда и не смогла позволить придать своей жизни определенное направление. Я просто шла по дну ущелья насилия, творимого надо мной матерью, ущелья, углубившегося после ухода моего отца. По этому ущелью я и пришла прямиком в свою жизнь с Норманом. В сновидениях я поняла, что не должна была ни в коем случае связывать с ним жизнь. Но из всех ситуаций моим любимым выходом было подчинение инерции. Вот и тогда я лишь пошла вперед по лежавшей передо мной дорожке и угодила прямо в постель к Норману. И, если бы на дальнейшем пути мне не попался Маркус, я бы или пребывала до сих пор в постели Нормана, или же когда-нибудь он меня убил бы.
О, вы и представить себе не можете, как я была благодарна Норману! Я была признательна ему даже за то, что он меня бил и за то что он хотел меня. Во всяком случае, муж достаточно думал обо мне, к тому же после побоев он всегда потом сожалел о содеянном, а порой даже плакал, видя, что натворил. Я часто, слизывая языком слезы с его щек, прощала его. В этом я не походила на свою мать, не имеющую ни капли сострадания ко мне. Я была рада тому, что на свете был такой вот Норман и что он хотел меня так сильно, что решил жениться. Еще больше благодарности я стала испытывать к Маркусу, когда обнаружила, что и он тоже хотел меня. Я и поверить не могла, что этот вот высокообразованный психиатр, гарвардский выпускник, вдруг возжелает девчонку, родившуюся в семье железнодорожника. Выходя за Маркуса, я наконец-то сделала то, что вызвало у матери одобрение.
Мне снилось в пещере, как я и другие женщины из группы Маркуса глотали таблетки. В какое-то мгновение меня озарила мысль, что все мы, посещавшие эти «групповые занятия», были лишь наполовину людьми. Наши души почти никак не проявлялись, не жили, мы были лишены контроля над нашими телами, над нашими жизнями. Короче, все, что с нами произошло, мы заслужили. Маркус никогда не говорил, что сожалеет о чем-либо, случившемся между нами. Он просто иногда покупал мне подарки, и я была ему за это благодарна. Ведь раньше мне никто и никогда не дарил меха и жемчуг. Да и вообще я не могла предположить, что кто-то из моих соседей, живших у железной дороги, смог бы когда-нибудь позволить себе подарить близким что-то из украшений. Если бы Маркус не попался, я бы так и оставалась с ним до сих пор. Или погибла бы от чрезмерного потребления таблеток.
Когда я спала в пещере, я видела и свою встречу с Ричардом. Это был человек, сумевший заставить меня смеяться. Он научил меня заниматься любовью с нежностью. Убрал из физической любви насилие и боль. – Пандора помолчала. – И я опять это сделала.
– Что ты сделала опять? – спросила Джанин.
– Я сделала его центром моей жизни. Так же, как превратила отца в основу всего существования. Поэтому, когда он ушел, он унес с собой главную часть меня самой. А я осталась опустошенным болванчиком. Все звуки, которые я могла издавать, звучали пусто, не по-настоящему. Мой голос потерял глубину, слова – значение. Тело утратило даже способность вынашивать детей. Когда я выходила за Ричарда, я уже была богатой, потому что с Маркусом каждый болезненный акт сексуального насилия имел свою стоимость, свою цену, ибо за ним для меня следовал обязательный поход в магазин с правом неограниченного доступа к кредитной карточке мужа. С Ричардом все стало иначе. Он любил играть. Я была ему благодарна за то, что он и меня этому научил. Поэтому я отдавала ему все, что имела. Сначала он брал это с признательностью. Потом все с большим пренебрежением. Мои деньги позволили ему стать центром всеобщего внимания. В сновидениях мне вспомнилось даже то, с какой скоростью мы стали самой популярной парой в Бостоне. При этом я все чаще как бы терялась в тени окружавшей нас толпы. Мне так удавалась незаметная роль, что я быстро превратилась в идеальную домохозяйку. Я занималась домом, а муж снисходил до секса со мной лишь тогда, когда был к этому расположен. В моей постели со временем, как и в моем доме, вдруг стало все больше пустоты, и я ничего уже не могла сделать, чтобы заполнить ее. Эпизод с Гретхен мало удивил меня. Я понимала, что Ричард нашел в ней живую душу, которой во мне уже не было. Я была холодна, изношена, устала.
– Так что же ты узнала во сне, Пандора?
Пандора глубоко вздохнула, а потом сказала твердым, гораздо более уверенным голосом, шедшим откуда-то из глубин ее души:
– Я поняла, что существую и что для того, чтобы чувствовать себя живой, мне нет необходимости сливаться, объединяться с каким-нибудь мужчиной. Я поняла, что я человек сама по себе. Я – не составная часть какой-то пары, я не «мы» и не «нас». То, что я делаю, – мое, и нет нужды отдавать это кому-либо. Еще я поняла, что мне надо поехать и найти моего отца. Я знаю, стоит мне лишь освободить его от груза той великой лжи, которую мать навесила на нас с ним, мы оба выздоровеем душой.
– А как насчет Ричарда? – осторожно спросила Джейн.
– Еще не знаю. Я и правда пока не знаю.
Джейн приглушила барабаны, и на какое-то время их умирающая музыка сплотила женщин в универсальном единстве мира и понимания, доступном и желанном для женщин всего мира.
– Знаешь, – произнесла Джанин, – все это происходит совершенно по-разному у мужчин и женщин. В старые времена, Пандора, все молодые мужчины ходили в море. Так что год за годом островами правили женщины. Мужчины, конечно, возвращались, но в жизнь острова они так по сути и не входили. Такие женщины, как мисс Рози и ее подруги, имели собственные деньги, которые они обменивали на то, что хотели получить. Так что для них иметь или не иметь при себе мужчину мало что существенно меняло в их жизни. А потом сюда стали приезжать туристы из Америки, и – еще хуже – пришло американское телевидение. И наши девушки вдруг решили, что живут они лишь за счет мужчин и для них.
Джейн рассмеялась.
– Ну, теперь-то мы, молодежь, уже опять поменяли свой взгляд на эти вещи. Я вот хочу сделать собственную карьеру. Может быть, выйду при этом замуж, а может, и нет, кто знает? Во всяком случае, мое поколение девушек не будет жить так, как жила ты, Пандора.
Пандора вздрогнула.
– Знаю, – согласилась она. – Я была идиоткой, но я ею быть перестала. Это ужасно – лежать и видеть, как я позволяла всему этому случаться со мной.
Джанин взглянула на Джейн.
– А ты давай не хвастайся! – подбадривала она. – Но я-то вижу, как ты ведешь себя, когда замечаешь какую-нибудь женщину рядом с мужчиной, на которого ты положила глаз.
– Ну и что же! Это называется наступательным действием. Мне так Ева сказала. Мол, нельзя никому позволять брать то, что принадлежит тебе.
Пандора вытянула ноги, расправила все тело.
– Ева, как мне кажется, продумала всю свою жизнь и все поступки наперед. Но и я уже недалека от этого.
Джанин поднялась.
– Пора, Пандора. Спустимся с утеса вместе. А сестры собираются остаться здесь на ночь.
Они шли вниз молча, взявшись за руки. Подойдя к хижине Бена, Пандора поцеловала Джанин и сказала:
– Спасибо тебе, Джанин, за сновидения. Они мне очень помогли.
Лицо Джанин казалось холодным в лунном свете.
– Теперь тебе осталось лишь решить, как поступить с Ричардом.
– Знаю, – согласилась Пандора, – жаль, что в снах никакой ясности на этот счет не получилось.
– Что же, значит, тебе еще предстоит кое-что выяснить самой, прежде чем придут окончательные ответы. Спокойной ночи, Пандора.
Джанин крепко обняла подругу.
Глава сорок шестая
Улететь с Малого Яйца всегда было проблемой. Бен с Пандорой находились в аэропорту острова, больше напоминающем маленький сарай. Самолет опаздывал.
– Мы зря доверяемся людям с Большого Яйца, – со злостью произнес Бен. Если бы все зависело от них, то до Малого Яйца не долетал бы ни один самолет, ни один турист. Они бы всех туристов и их деньги получали сами.
В этот момент послышалось ровное жужжание моторов самолета. Отъезд и радовал, и волновал Пандору. В Феникс она решила ехать на поезде через американские штаты.
– Я ведь так мало знаю Америку, – объяснила она свое решение Бену, считавшему, что она поступает совершенно неразумно.
– Почему ты не хочешь лететь самолетом, раз – и ты на месте?
Пандора рассмеялась в ответ.
– Нет, – сказала она, – хочу поехать на поезде, увидеть разные города, интересные места, лица людей. Папа прислал мне подробный перечень всех мест, где он побывал. Так что и я хочу проехать хоть через какие-нибудь из этих городов. Это даст нам возможность поговорить об увиденном при первой после стольких лет встрече.
Пандора обняла Бена и пошла к самолету. Ей вдруг стало ясно, что она будет очень скучать по этому спокойному, уверенному в себе человеку, по его теплому телу со сладким ароматом.
– До свидания, Бен, – крикнула на прощание Пандора. Поднялась на борт и обернулась на удаляющуюся взлетную полосу лишь тогда, когда самолет поднялся в воздух и взял курс на Майами.
После мирных тихих месяцев, проведенных на далеком острове, аэропорт Майами показался Пандоре адом. Она даже начала ощущать, как ее охватывает неконтролируемая паника. Глаза заполнились слезами, веки беспомощно захлопали, ноги задрожали. «Ну уж нет! – твердо сказала она себе. – Это слишком похоже на старую, слабую и беззащитную Пандору. Ведь это же лишь аэропорт, набитый куда-то спешащими людьми».
Она медленно двинулась вперед, следуя за потоком людей по направлению к каруселям выдачи багажа. Будет ли там и ее чемодан? Естественно, он там был. Пандора сняла его с транспортера с неким чувством триумфа. Пройдя паспортный контроль, благополучно добралась до таможни. Ожидая своей очереди, она наблюдала за семьями, перемещавшимися по аэропорту обособленными группками. Причем, в каждой из этих семей мужчины были заняты в основном паспортами и авиабилетами, а женщины кое-как справлялись с детьми и ручным багажом. «Неужели всегда и во всем должен быть и тот, кому служат, и тот, кто служит?» – удивленно размышляла Пандора, наблюдая за семейками.
«Может быть, это и так, – думала она, отъезжая от аэропорта в одном из комфортабельных поездов „Эмтрек“. Просто я теперь на это смотрю по-другому, ибо много месяцев провела без Ричарда, много месяцев не была обязана никому прислуживать. Единственным человеком, за кем в это время я ухаживала, была я сама». Мысль прозвучала как-то эгоистично. Монахини-воспитательницы в их девичьем монастыре никогда бы не позволили подобной мысли вылезти наружу. Они проповедовали другое – то, что мать для любого мальчика центр его жизни. От нее он узнавал все об окружающем мире, да и сам этот мир существовал в основном вокруг факта, что мать любит своего сына и служит ему. Удобно устроившись в несущемся вперед поезде, Пандора услышала даже знакомый голос преподобной матери: «Повзрослев, мальчик находит себе жену. И она становится главной в его жизни, она любит его и служит ему, как служила до этого момента мать…»
«Как же это получается? – Пандора воспротивилась такому взгляду на вещи. – Ведь у меня никогда не было возможности треснуть по лицу Ричарда, Маркуса или Нормана. Я просто вынуждена была прятаться в те три норы моих с ними браков, что оказывались на пути. Я вынуждена была приспосабливаться к жизни с этими ущербными людьми. Ну все, пора прекращать постоянно думать об этой части моей жизни», – решила Пандора.
Рядом с ней сидел высокий мужчина в глубоко натянутой на уши шляпе «стетсон» и ковбойских сапогах, неудобно засунутых им под лавку.
– Извините, мэм, не могли бы мы с вами поменяться местами, а? Вы бы сели у окна, а я – ближе к проходу.
– Конечно, – ответила Пандора.
– Спасибо, мэм. – Они поменялись местами. – Меня зовут Тони, – сообщил ковбой, приветливо протягивая ей широкую ладонь. – Я еду в Даллас. Только что понырял на рифах в Красном море, а теперь с радостью возвращаюсь на пару недель на твердую землю.
Пандора взглянула в окно. Большинство пассажиров вокруг выглядели приятными и вполне обычными, занятыми собой людьми. Многие ехали куда-то, видимо, в поисках работы, другие путешествовали с целью получше узнать Америку. Ну а некоторые были явными бродягами. По мере того как поезд проходил города, описанные Фрэнком в его письмах, Пандора чувствовала, как между ней и отцом, которого она давно не видела, возникает новая близость.
Эль-Пасо – поезд окружила пустыня Нью-Мексико. Пески, казалось, охватывают весь горизонт. Тусон произвел впечатление места тихого, но какого-то анонимного. От отца Пандору отделяли теперь считанные мили.
Пандоре показалось, что у нее жар. Отец ведь был все эти годы для нее мифом, источником сильных сердечных мук. Сейчас, однако, все изменилось: признание матери сняло с ее души ощущение стыда и необъяснимого греха.
И все же она втянула голову в плечи, когда поезд наконец-то вошел в вокзал Феникса. На платформе стояли сразу несколько высоких мужчин. Один из них был ее отцом.
Фрэнк ее еще не заметил, но его зеленые глаза, унаследованные Пандорой, с волнением вглядывались в окна прибывающего состава. Пандора медленно направилась к выходу из вагона. «Такой радостью необходимо насладиться не торопясь», – решила она, спускаясь по ступенькам на платформу. Лицо отца казалось более худым, чем она это запомнила, но волосы по-прежнему были густыми и жесткими, хотя и приобрели пепельный оттенок. Она подошла к отцу, вложила свою руку в его.
– Здравствуй, папа.
Он несколько удивленно посмотрел на нее сверху вниз.
– Девочка моя, – наконец изумленно произнес Фрэнк. – Да это ж моя маленькая Пандора! – Он поднял ее на руки и крепко обнял.
В его руках она вновь ощутила себя птенцом в уютном гнезде.
– О, папа, – призналась Пандора, – я так долго ждала этого момента.
Оба заплакали. Мимо спешили по своим делам люди. Вокзалы и аэропорты – это те места, где не замечают плачущих взрослых людей, орущих детей и рыдающих женщин. Потому что в таких местах люди расстаются, встречаются вновь и при этом всегда льют слезы.
Помолчав, Фрэнк сказал:
– Давай я возьму твой багаж, родная. Не можем же мы тут стоять и выть, как дети малые.
Пандора шмыгнула носом, вытерла ладонью глаза.
Они пошли к стоянке. Отец открыл перед ней дверцу небольшого грузовичка. Пандора скользнула в кабину. Ее чемодан от «Луиса Вуиттона» несколько одиноко и печально разместился в пустом кузове пикапа. Он, видимо, не привык путешествовать в таких условиях.
– Я хотел бы тебе прежде всего сообщить, – начал Фрэнк, – что я опять женился.
– Да? Ты мне ничего об этом не писал.
– Знаю. Я хотел все объяснить тебе при встрече. Мою жену зовут Рут, она мне и правда хорошая жена, Пандора. У нее две дочки. Сейчас они уже обе замужем, но, когда мы жили все вместе, я помогал растить их. – Голос отца дрогнул. – Таким образом мне было легче пережить потерю тебя.
Пандора положила руку на локоть отца, и жест этот доставил ей истинное удовольствие.
– Рут всегда дома, Пандора. Она готовит еду, заботится обо мне, она любит меня. Твоя мать, знаешь, никогда не была такой. У Моники в голове бродили самые сумасшедшие мысли. Ну, во-первых, она считала, что у нее должны быть свои собственные деньги. Потом она решила, что ухаживать за мной нет никакой необходимости, потому что я уже взрослый мужчина и сам могу это делать. – Отец покачал головой. – Но хуже всего то, что я все еще люблю твою мать, какой бы стервой она ни была. Иногда, сидя с Рут у камина, я вдруг начинаю чувствовать вину перед Моникой. Ты знаешь, на протяжении этих лет я всегда знал, где она и что с ней.
– Понимаю, папа. Я тоже кое-что хочу тебе сказать, прежде чем мы войдем в твой дом. Однажды, когда мама приезжала ко мне на остров, она напилась и призналась, что все эти гадкие вещи, которые она говорила про меня и тебя… Она признала, что все они были выдумкой. – Пандора вдруг почувствовала, что дрожит. – Я спросила ее, почему же она говорила все эти мерзости, а она ответила, мол, потому, что наши с тобой отношения вызывали у нее ревность.
В кабине грузовичка повисла тишина, потом отец тяжело вздохнул.
– Слава Богу, – сказал он, – я всегда знал, что она все это выдумывала, но ты была слишком маленькой и не могла понять этого.
– Почему же она нас так ревновала? – Пандора задала вопрос, мучивший ее долгие годы.
– Наверное, потому, что сама она никогда до моего появления, не была желанна и любима. Да и мы с ней сошлись как масло и вода. Я-то любил ее, да и сейчас люблю, а вот ей не нужно было подобное, о котором мечтали все девушки вокруг. Она хотела того, что называла равенством. Рут совсем другая. Она следит за делами дома, а я занимаюсь бизнесом, зарабатываю деньги. Я покажу тебе мою маленькую мастерскую. Она в нескольких кварталах от дома.
– Ты счастлив, папа?
– Да, я счастлив. Но мне все же не хватает того огня, что был в Монике.
Пандора рассмеялась.
– Посмотрел бы ты на нее сейчас. Она прилетела ко мне на остров, стеная и жалуясь по всякому поводу, а теперь вдруг решила удариться в бизнес вместе с одним типом – Чаком. Мама говорит, что собирается за него замуж, что свадьбу устроят на пляже, когда я вернусь, а потом они оба откроют новое дело.
– Ты думаешь, мама и этот Чак будут счастливы?
– Пожалуй, да. Они, конечно, будут друг с другом цапаться, но мама никогда не выступала против такого стиля поведения. Чак – страшный вредина, то же можно сказать и о ней. Так что они подходят друг другу.
– Вот, видишь? – Фрэнк указал на домик в белом обрамлении, примостившийся по другую сторону дороги. Над входом висела табличка «Ф. Мейсон. Ремонт электрооборудования». – Это моя мастерская. Моя собственность, выплатил уже все деньги банку.
Через несколько кварталов отец свернул с дороги, остановил грузовичок напротив небольшого симпатичного, аккуратно отштукатуренного домика.
У входа их ждала маленькая, пухленькая, приятного вида женщина. Она взяла Пандору за руку и провела в гостиную.
– Фрэнк, дорогой, отнеси вещи Пандоры в ее спальню. Твой папа много о тебе рассказывал, Пандора, и я давно хотела с тобой повидаться. Вечером придут мои дочки с семьями. Мы позвали их на барбекю. Им тоже не терпится познакомиться с тобой.
Пандора внутренне напряглась. Опять этот «семейный» подход. Честно говоря, она надеялась, что сможет этим вечером тихо посидеть с отцом, вспоминая прошлое и потягивая пиво.
– Вот здорово, – вслух произнесла она, – тогда мне лучше подняться и принять душ.
Миссис Мейсон кивнула и направилась на кухню, выложенную плиткой белого и зеленого цветов. «Так вот какая эта Пандора, – думала Рут. – Сначала, значит, пристрастилась к сексуальным пыткам, потом к потреблению барбитуратов». Когда Фрэнк прочитал об этом в газете, он много дней подряд плакал. Миссис Мейсон похлопала себя по животу. Ну что ж, по крайней мере, у Фрэнка хоть сейчас есть приличный дом и любящая жена. Она очень надеялась, что Пандора не нарушит сложившееся идиллическое существование их семьи.
