Текст книги "Плавать с дельфинами"
Автор книги: Эрин Пицци
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)
Глава сороковая
В лондонском аэропорту Хитроу Ричарда и Пандору ждал преподобный Филип Таунсенд. Он представлял собой потрясающее зрелище. Белый пасторский воротничок выглядывал из разреза старого спортивного свитера, поверх которого был надет еще более старый, поношенный твидовый пиджак. Брюки заправлены в носки, а на ногах – типично английские легкие парусиновые туфли с резиновой подошвой.
– Я захватил свой зонтик-парашют на случай дождя, мальчик мой, – сказал отец Ричарда и одновременно сильно хлопнул сына ладонью по спине. – А это, должно быть, Пандора? Замечательно! Ежели мы будем гнать своих лошадей в верном направлении, то доберемся до дому к позднему ужину. Мамочка просто сгорает от желания поскорее вас обоих увидеть. Она так разволновалась.
– Могу я повести машину, папа?
Пандора, которая все еще не могла отвести глаз от экзотического отца Ричарда, была не менее удивлена и тем фактом, что взрослый уже человек называл своего отца вот так – папа. Потом, правда, Пандора решила, что в этом нет ничего удивительного со стороны англичан, привыкших проводить время в окружении мамочек да нянечек. Иностранцам же не под силу был о понять суть таких отношений.
– О, нет, Ричард. Ты же знаешь, что свою Дженни я абсолютно никому не доверяю. Возможно, она и стара, но крепка, как кремень, и никогда не причиняет мне хлопот. И я ни разу не попадал в дорожное происшествие. Вот так, мальчик мой!
Ричард посмотрел на Пандору и слегка покачал головой, чтобы отец не увидел его жеста. При этом он умудрился даже пошевелить ушами, что страшно позабавило Пандору.
Носильщики погрузили вещи в автомобиль, вид которого заставил Пандору широко открыть глаза. Машина здорово походила на слона. Позади заднего сиденья было еще одно одиночное сиденье, снабженное крутящимся механизмом.
– Оттуда я, бывало, стрелял по крокодилам в Кении, – объяснил преподобный Таунсенд. – Теперь я лишь изредка пользуюсь им – стреляю с него по «левоногим».
Пандора неуверенно улыбнулась.
– Левоногим?
– Ну да, по католикам.
– А-а, – протянула Пандора и тут же сказала себе, что ей не следует в общении с отцом Ричарда упоминать о своем обучении в католическом монастыре и вообще о том, что она – католичка.
– Забирайтесь-ка назад, Пандора, и держитесь покрепче. А я сяду спереди с папой, и мы попытаемся добраться домой живыми.
Пандора с надеждой подумала, что Ричард всего лишь шутит.
– Полиция, знаете ли, всегда с пониманием воспринимает мой стиль вождения, – сообщил преподобный Таунсенд. При этом он продемонстрировал висевший на шее огромный серебряный крест, украшенный тринадцатью сверкающими камнями, усыпанный бриллиантовой крошкой. – Мне кажется, когда видят мой крест, воротничок, то думают, что я тороплюсь на отпевание умирающего. До сих пор меня еще ни разу не остановили. – Викарий утопил в полу педаль газа, машина рванула с места и тут же снесла часть ограждений стоянки. – Черт, они успели-таки отремонтировать этот дурацкий забор после последнего моего визита сюда.
Ричард, открыв глаза, повернулся к Пандоре, чье лицо побелело от страха.
– Попробуйте представить, что вы в цирке или будто мы ездим на игрушечных автомобилях с резиновыми бамперами. Все это кончится через пару минут. Папа просто ненавидит стоянки.
Наконец они добрались до выезда. Викарий радостно улыбнулся кассиру и спросил:
– Вы что, опять все там ремонтировали, да?
– Да нет вроде, сэр, – немного удивленно ответил кассир.
– Ну, неважно. Да благословит тебя Господь, сын мой. – И викарий с ревом вырулил на улицу, в весьма неживописные кварталы Хаунслоу.
Ричард заметил удивленное выражение лица Пандоры.
– Не волнуйтесь, солнышко мое, – успокаивающе улыбался он, пока автомобиль несся мимо обшарпанных домов по плохим дорогам. – Скоро мы доберемся до Девона. Там – Божьи владения. Вам понравится.
– А будут там зеленые лужки и домики с соломенными крышами? Ведь я именно так всегда представляла себе Англию.
– Будут, дорогая. Во владениях отца есть как раз коттедж у ворот, где живут повар и садовник. У этого коттеджа крыша из самой прекрасной соломы. Разве не так, папа?
– Так, так… Вы посмотрите на этого негодяя! За кого это он себя принимает?! Здесь мое преимущество, молодой человек, – заорал вдруг викарий, высовываясь в открытое окно машины. – Сейчас ведь молодежь совсем не умеет себя вести. Совсем… Ну, да, коттедж с крышей из прекрасной норфолкской соломы. Сейчас, правда, трудно заставить людей делать крышу именно из соломы. Да, Ричард, тебе следует извиниться перед матерью, ты ведь не ответил ей на длиннющее письмо. Так что, будь добр, извинись. Она очень на тебя обиделась.
– Но, папа, она же может мне позвонить в любой момент. Тем более что я готов оплачивать ее звонки. Телефоны и были изобретены для того, чтобы положить конец столь скучному занятию, как писание писем. И, как бы то ни было, мамино письмо показалось мне набором сумбурных сообщений, словно она пыталась зараз рассказать обо всем, в том числе обо всех коровах, которым вздумалось телиться одновременно. К тому же, если у тетушки Луизы и случилось варикозное расширение вен, то она, вероятно, хотела бы сохранить эту новость в тайне. Да и состояние простаты у повара можно было бы не предавать огласке. А мама делает все наоборот – сидит в своем маленьком кабинете и, как какая-нибудь Джейн Остин, детально записывает все, что видит вокруг.
– Теперь она увлеклась другой идеей, – сказал Филип. При этом голос его прозвучал гораздо тише. – Она, дорогие мои, совсем свихнулась на здоровой пище. По утрам она выстраивает все семейство и допрашивает, кто ходил по большому, а кто нет. Если да, то ты освобождаешься от обязательного приема слив, если же нет, то на завтрак вынужден есть сливы. Ненавижу их. Я действительно всю жизнь ненавидел сливы. Всю свою жизнь.
– Так как же ты поступаешь тогда, папа?
Викарий бросил оценивающий взгляд через плечо на внимательно слушающую Пандору.
– Вы, девушка, похоже, умеете хранить тайну. Пообещайте, что никому ничего не скажете. Даете честное слово скаута, клятву смерти или что-то в этом роде? Так вот, Ричард, иногда я просто вру ей.
– Слава Богу, что мама у нас англичанка и не склонна к обыскам. – Ричарду вспомнилась почему-то Гортензия.
– Еще она нас пичкает бобами, которые тоже входят в ее здоровую диету. – Викарий вздохнул. – Наконец, мамочка срезает жир с мяса, и я бываю вынужден пробираться тайком в дом повара, чтобы съесть свою порцию поджаренных хлебцев с куском говядины, с которого стекает жир. Нет ничего вкуснее жареного хлебца с жирнющим мясом. Гораздо вкуснее бобов. Мне удалось, правда, запретить потребление бобов за завтраком в воскресенье. Я сумел убедить твою дорогую мать, что все семейство Таунсендов, включая меня, викария, просто не может после такого завтрака не палить по окружающим газами, как тяжелыми артиллерийскими залпами. В последний раз, когда у нас в воскресенье завтракал епископ, твоя мать с таким усердием приготовила жареные бобы по новому бостонскому рецепту, что после ее блюда преподобный едва сдержался, чтобы не испортить воздух на вечерней молитве. Что касается меня самого, то я выходил из положения, в нужные моменты поднимая прихожан на песнопения. Епископа мои манипуляции премного удивили, так как его проповедь в итоге трижды прерывалась моими песнями. На выходе я всем прихожанам объяснял, что под трансептом сдохло несколько крыс, оттого, мол, и запах. Таким образом, вроде бы, и спас службу. Моя аргументация подействовала на мать, и теперь мы едим бобы по понедельникам, когда не бывает вечерней молитвы.
Пандора покачала головой. Все это для нее звучало весьма странно. Но сейчас женщину больше заботила необходимость принять еще несколько таблеток, чтобы хоть как-то поддержать связь с внешним миром. Спустя некоторое время она попросила остановиться у газозаправочной колонки.
– В Англии мы их называем бензоколонками, милая, – сказал Ричард и указал вперед по пути движения автомобиля. – Вот, кстати, и одна из них.
Пока викарий заливал бензин в бак машины, Пандора удалилась в женский туалет. Он оказался ужасно грязным. Поколебавшись, она зачерпнула-таки в ладонь немного воды из чумазой раковины и проглотила с ее помощью несколько таблеток. Это были так называемые «таблетки реальности» – один из многих подарков Маркуса, от которых при поддержке и с любовью Ричарда она надеялась вскоре избавиться. Уж очень много к нынешнему моменту стало у нее разных таблеток: одни – чтобы уснуть, другие – чтобы проснуться, третьи – чтобы справиться с каждым наступающим днем. Даже сейчас все вокруг представлялось Пандоре не совсем реальным. Ей казалось, например, что она попала в переплетение жизней других людей – Маркуса, Мариан, иногда Нормана и матери. К этому добавились теперь еще новые эмоции и ощущения. А новизна, была уверена Пандора, опасна, потому что не известно, что может ждать тебя дальше. Пандора замерла перед зеркалом, открыла свою плоскую коричневую из змеиной кожи сумочку и, достав помаду, освежила губы. Выглядела она прилично. Подводили только глаза: уж очень сужены зрачки. Распознать в ней родственную душу, однако, смог бы только другой наркоман. Таковых в семье Ричарда, видимо, не было.
«Мамочка» была типичной женой викария. Она положила свои маленькие крепкие ручки на плечи Пандоры, сердечно обняла ее, поцеловала. Пандору приятно поразила нежная, мягкая кожа Молли Таунсенд.
– Все бы хорошо, да тут у нас прошел этот гребаный дождь, дорогуша, – как бы извиняясь, проговорила Молли.
Пандора удивленно взглянула на Ричарда.
– Мама ругается, как солдафон. Ничто ее не может остановить. Так что пусть это тебя не волнует.
– Пойдемте, вся семья ждет вас в столовой. Мы страшно проголодались.
– Надеюсь, мамочка, ты приготовила Пандоре и Ричарду нормальный обед? – Голос Филипа звучал действительно обеспокоенно. – Не можем же мы после перелета через океан накормить их какой-ни-будь соломой, а?
– Да, Филип, я приготовила все, как надо. Я приготовила любимое блюдо Ричарда.
Ричард улыбнулся.
– Неужели маринованную зайчатину? – с радостью воскликнул он. – Видишь ли, Пандора, это… – он подумал, прежде чем закончить фразу, – тебе понравится, на вкус – цыпленок, даже лучше.
Пандора взяла его за руку.
Семья Таунсендов напоминала маленькую армию человек из двадцати, включая нескольких детей. Среди этой армии была и тетушка Луиза. Ее варикозных вен, однако, не было видно. Повар тоже выглядел весьма добрым для человека, страдающего заболеванием простаты. Траут – садовник – весело улыбнулся Ричарду и сказал:
– Сходим на охоту, сэр, а?
Ричард кивнул.
– Конечно, только вот устроимся немного, – ответил он. Было очевидно, что главным для Ричарда в данный момент было сохранить в тайне рецепт приготовления маринованной зайчатины, сделать так, чтобы его знали лишь он сам, мама и повар.
Пандоре показалось, что собравшиеся вокруг люди слишком долго жали ей руку, предлагали стаканчик «шерри» и громко говорили с каким-то странным акцентом. Друг друга они понимали без труда. Она же, хотя и внимательно вслушивалась в речь, так и не смогла многого понять. Они проглатывали почти все согласные и ужасно часто повторяли бессмысленные фразы, типа «разве вы не знаете?». Гарет, брат Ричарда с четырьмя детьми, тот вообще обходился без звука «р».
Его жена – Нэн – оказалась сотрудницей специальной службы. Ей Пандора явно не понравилась с первого взгляда. Живот Нэн после последней беременности все еще свисал мешком между коленей. Фигурой она напоминала маленький бульдозер, впрочем, и своим поведением тоже. Ее лозунгом, очевидно, было не принимать ответа «нет». Оглядев стройную красивую Пандору, Нэн однозначно решила, что эта девушка является олицетворением этого ненавистного «нет».
Все притихли, когда в залу торжественным шагом вошел повар. Под мышкой он нес устрашающего вида молоток, для приличия обшитый верблюжьей кожей.
– Позвольте созывать на обед, сэр? – громко спросил повар.
– Позволяю.
Молоток дважды звучно ударил в большой индийский гонг. Все в зале вздрогнули, стекла задрожали. Примолкли даже дети. Филип усадил Пандору справа от себя и принялся время от времени осыпать Ричарда похвалами за то, что он оказался таким хорошим парнем и привел в дом столь распрекрасную девушку.
Пандора чувствовала, что Нэн пристально следит за ней с другой стороны стола. Узнав профессию Нэн, Пандора поняла, что и ей следует быть с этой женщиной поосторожнее. Вокруг продолжался общий разговор, причем говорили все вместе, во весь голос. И создавалось впечатление, что каждый пытается перекричать остальных. Тем временем подали суп в плошках, за которым последовала знаменитая маринованная зайчатина на огромном блюде. Блюдо обошло всех. Пандора внимательно посмотрела на то, что оказалось в ее тарелке. Мясо выглядело сочным, аппетитным и было полито соусом из красного вина.
Когда в разговоре за столом случайно образовалась пауза, Ричард вдруг услышал, как Найджел, самый несносный из детей Нэн, вдруг громко выговорил:
– …и повар сказал мне, что сейчас мы едим Питера и Флопси.
С другого конца стола тут же раздался дикий вопль:
– Нет, не может быть, скажи, бабушка, что мы не едим сейчас Питера и Флопси!
– Почему же, дорогая? Именно их мы и едим. Они достаточно набрали вес и были совершенно здоровы.
Глаза шестилетней Розмари заполнились слезами.
– Ой, мой бедный кролик Питер! И Флопси! – Слезы ручьями заструились по щекам девочки.
– Как бы то ни было, – продолжил Найджел, купаясь во всеобщем внимании, – повар еще сказал, что их приготовили в собственной крови.
Пандора побледнела. Теперь она не только знала имена бедных животных, которых ела, но и находилась в курсе того, что плавали они на ее тарелке в собственной крови. Эти люди – варвары!
– Я забыла вам сообщить, – сказала Пандора, с улыбкой обращаясь к Молли, – я же вегетарианка.
– Правда, дорогая? – Ричард с удивлением воззрился на Пандору. – Но на днях я сам видел, как вы расправились с огромным стейком.
Пандора подалась чуть вперед.
– Значит, я только что стала вегетарианкой, Ричард.
– А-а, понимаю, все дело в крови. Конечно! Какой же ты все же дурачок, Найджел. Никогда не умеешь держать язык за зубами.
Нэн вспыхнула.
– Мне как раз кажется, что с его стороны было весьма умным знать, как готовились маринованные кролики. И, в конце концов, это очень распространенное английское кушанье.
– Если вы не возражаете, миссис Таунсенд, я уже наелась, и мне хотелось бы пойти прилечь. Я немного устала, и у меня кружится голова.
– Конечно, дорогая. – Молли поднялась со своего места. – Я сама провожу вас наверх.
Мать Ричарда щебетала всю дорогу по нескончаемым коридорам. Наконец они подошли к двери с ручкой из слоновой кости.
– Мне кажется, что эта комната вам понравится. Она достаточно старая, но именно в ней есть лучшая в нашем поместье кровать с балдахином. Траут уже перенес сюда ваши чемоданы. К сожалению, у нас нет прислуги, так что распаковывать их вам придется самой. – Молли толкнула дверь, и Пандора не могла сдержать улыбки.
Перед ней была именно та комната, жить в которой она мечтала, будучи ребенком. Все здесь было белым и голубым. Белые шнуры с кистями подвязывали балдахин на кровати. На стене висела большая картина, рядом стоял глубокий удобный диван с голубыми и белыми подушками. Через окно Пандора могла видеть, как в своих детских мечтах, зеленую траву и пасшихся на ней коров.
– Я оставлю вас, милая, и вернусь, когда подойдет час вечернего чая. – Молли улыбнулась, и ее лицо, похожее на лицо гнома, расплылось. – Ричард здорово в вас втюрился, знаете? Именно так мы говорили в наши времена – «втюрился». Так вот, он здорово в вас влюбился.
– Что ж, если честно, миссис…
– Называйте меня Молли, прошу вас, милая.
– Я тоже втюрилась в него.
– О, это очень хорошо. Он мой последний сын и любимчик. Ричард всегда был немного странным, но таким забавным, умненьким и милым. Ну, я должна бежать. Оставляю вас, Пандора. – Она помахала рукой и закрыла за собой дверь.
«Как все же эти англичане могут быть одновременно и варварами, и вот такими милыми? – подумала Пандора. – Но обо всем этом – потом, а сейчас – спать, я хочу спать».
Глава сорок первая
Чай пили в саду. Там опять собралась вся семья, которая принялась в огромных количествах поглощать английские пшеничные лепешки со взбитыми сливками. Пандоре все время хотелось ущипнуть себя, проверить, не грезится ли ей все это. В приступе самообразования, когда она еще была с Маркусом, женщина прочла многие произведения Бейтса. Потом нашла книгу Бенсона, в которой автор со злым юмором описал во всех деталях будничную жизнь английской деревни. Пандора сейчас будто бы окунулась в эту книгу. У нее разболелась голова от вида всех этих громадных кресел, выставленных на зеленой лужайке. Что же касается настоящего английского чая, то он оказался ужасно безвкусным напитком. Ну а взбитые сливки, которыми так восхищался на днях Ричард, в такой степени напоминали по виду скисшие дрожжи, что Пандора напрочь отказалась даже пробовать их.
– Нет, вы обязательно попробуйте, – настаивала всегда готовая «помочь» Нэн. – Корнуоллские взбитые сливки – блюдо очень известное.
– Молочница тоже многим известна, – прошипела в ответ Пандора.
Нэн отпрянула и густо покраснела.
Мужчины в этот момент были уже на оборудованном поблизости плоховатом теннисном корте. Пандоре очень хотелось присоединиться к ним, но сделать это ей так и не удалось. Детей отправили на конюшню, где они катались на старых лошадях, когда-то принадлежавших их отцам. Так что Пандоре не оставалось ничего, кроме как сидеть в этом гурте женщин и придумывать, о чем бы с ними поговорить.
Она попробовала восстановить в памяти имена своих новых знакомых. Молли запомнить было нетрудно, хотя бы потому, что она оказалась женщиной забавной. Делайла, жена банкира Майкла и мать четырех детей, выглядела весьма простенькой. Она все время вязала что-то для Френсис, очень симпатичной беременной жены Джеймса, который работал, как сообщал уже Ричард, в ведомстве иностранных дел. Сама Френсис имела, опять же по словам Ричарда, большие связи. Пандоре вдруг страшно захотелось, чтобы связи Френсис оказались в области наркомафии. Потому что, если ей и впредь придется каждый вечер сидеть с этими женщинами, она рискует умереть со скуки.
Молли, увидев по-прежнему чистую тарелку Пандоры, воскликнула:
– Вы почти ничего не съели за обедом, Пандора, а теперь не едите даже лепешки со сливками. Может, я принесу вам несколько оладьев из отрубей? Они прекрасно подходят к нашим разговорам обо всем и ни о чем.
Все присутствовавшие согласились с тем, что наилучшим дополнением этих разговоров действительно было поедание отрубевых оладьев. Пандора нехотя согласилась. Она готова была согласиться на все, лишь бы как-нибудь пережить этот дрянной вечер. «А может, я сама дрянь и злюсь на них за то, что у них есть дети, а у меня – нет и никогда не будет», – подумала Пандора, откинувшись в кресле и прислушиваясь к диалогу Делайлы и Нэн.
– Я объяснила воспитательнице, что Агате уже четыре и она может начать читать. Девочка знает все цифры и буквы. Но эта глупая женщина ответила, что я просто очередная из настырных мамаш и что Агате нужно побольше времени проводить в песочнице.
– Какие глупости, – вклинилась в разговор Молли, – все дети должны к четырем годам спокойно читать. Всех своих я сама этому научила. Они учились по книге «Дик и Джейн», у которых там еще был пес Скот. Мои мальчики здорово все схватывали, за исключением, конечно, Ричарда. Он был слишком ленив. Знаете, Пандора, однажды я даже врезала ему книгой по голове, когда он опять неправильно прочитал слово. С его дубовой головой я только время теряла. Пришлось в конце концов подкупить его. Тогда он заработал просто великолепно.
– Вот вы всегда так с Ричардом, – вмешалась Нэн. – Надеюсь, у вас и сейчас много денег, потому что уж кто-кто, а Ричард умеет их мотать.
– Нэн! – рассердилась Молли. – Не надо говорить такие вульгарные вещи, дорогая. У Ричарда самая добрая душа из всех людей, что я встречала в своей жизни.
Делайла рассмеялась.
– Да бросьте вы, Молли. Он добр лишь тогда, когда деньги тратятся на него.
Пандора заинтересовалась этой последней деталью. Выйти замуж за мота будет интересной переменой после замужества со скупым Маркусом, который позволял ей покупать лишь то, что могло представить его самого в лучшем виде. Даже драгоценности он ей дарил не от любви. В основном это был подкуп с его стороны. Маркус подкупал свою жену, чтобы она молчала. И все же именно Маркус оставил ей кучу денег и дом для продажи, так что ей сейчас есть что промотать.
– Но ведь он и сам работает в «Бостон телеграф», – не сдавалась Молли.
– Пока работает, но это, вероятно, ненадолго. Еще он болтает о том, что будет скоро писать роман.
Пандора улыбнулась.
– А прочему бы и нет? Замечательно, если он вдруг станет писателем.
– Как говорится, свиньи не летают. – Нэн ухмыльнулась так, как это сделала бы жаба, только что проглотившая стрекозу. – У Ричарда же кругозор шестилетнего ребенка.
– У меня что?
Нэн вздрогнула.
– Нэн сказала, что ты никогда не напишешь романа, потому что у тебя кругозор шестилетнего ребенка, – тут же сообщила Молли.
Ричард шутливо взъерошил Нэн волосы.
– Наша дряхлая корова опять завидует, да, Нэн? Нарожала столько телят. А они все такие уродцы, кого ни возьми. И еще я, конечно же, напишу когда-нибудь мой роман и обязательно сделаю тебя, Нэн, одной из его героинь.
Нэн отбросила его руку.
– Ричард, ты когда-нибудь повзрослеешь?
– Никогда, – шутливо пообещал Ричард. – Этого никогда не случится. Мы с Пандорой собрались съездить в Серпентин. Там, в Кенсингтонских садах, есть статуя Питера Пэна. Вы читали «Питера Пэна», Пандора?
Пандора отрицательно покачала головой.
– Нет, я вообще мало читаю.
– Ну что же, пока мы здесь, я предлагаю вам активно пользоваться нашей библиотекой. Но прежде всего прочитайте «Питера Пэна». Это моя самая любимая книга.
С теннисного корта подошли мужчины. Из серебряных графинов разлили свежий чай. Беседа перешла на более конкретные вопросы: состояние коровьих копыт, обилие дождей, затрудняющих заготовку сена, последние ставки на матче местного чемпионата по крикету.
– А вы когда-нибудь были на матче по английскому крикету, Пандора?
Пандора вновь покачала головой. Она рада была, что темные очки скрывают выражение ее глаз.
– Пойдемте, старушка, – предложил Пандоре Ричард, – пойдемте прогуляемся, не будем мешать остальным продолжать их обычные сплетни.
Он поцеловал мать в голову. Пандоре приятно было видеть, как эти двое любят друг друга. В то же время ей было еще и завидно. Она поднялась и последовала за Ричардом вверх по лужайке к теннисному корту.
– Мне она нравится, знаешь? – сказала Молли, глядя прямо в глаза Нэн. – И пока она моя гостья, веди себя с ней вежливо.
Нижняя губа Нэн обиженно выпятилась, обнажив красные воспаленные десны.
– В ней есть что-то странное, Молли. Что-то мне в ней очень не нравится, я чую что-то плохое и обязательно найду его.
– А по-моему, она в порядке, – возразила Френсис. – Правда, немного простовата, как и все американцы. Но они в этом не виноваты. Мама говорит, все потому, что они молодая нация.
– К тому же, она красива, – добавил Филип, следя за стройной фигурой Пандоры, удаляющейся от них рука об руку с Ричардом. – Мне кажется, он нашел себе наконец нужную пару. Может быть, это успокоит его. Заставит осесть и тому подобное.
– Не забудьте, ужин в восемь, – крикнула Молли вслед уходящим.
Ричард махнул в ответ рукой.
– Теперь вы понимаете, почему я живу в Бостоне? – сказал он. – Всю эту семейную жизнь я могу выдерживать лишь несколько недель. А потом меня одолевает клаустрофобия.
– Я тоже не привыкла к такому числу детей, – сказала Пандора, пожалев, что не надела туфли помягче.
– Да и я люблю детей не особо, – поддержал Ричард.
– О, – Пандора даже остановилась от удивления, – неужели это так, Ричард?
Он кивнул.
– Если честно, то иногда попадаются дети, которые мне нравятся. Но в основном все они достаточно отвратительны до тех пор, пока им не исполнится лет восемнадцать. Только тогда с ними можно о чем-то говорить.
– Я не могу иметь детей, Ричард. – Сердце Пандоры заколотилось в страхе ожидания.
– Вот и здорово, – улыбнулся он, – это еще один аргумент в пользу нашего бракосочетания. Все прочие женщины, на которых я чуть не женился, только и хотели, что иметь детей. Это меня совершенно не устраивало!
Они шли, прижавшись друг к другу, по вересковому лугу. Зелень под ногами была толстой и мягкой. Ричард обнял Пандору, нежно поцеловал в лоб, потом в губы. Она отстранилась, потому что ощутила в его поцелуе разгорающееся пламя страсти.
– Я еще не готова, Ричард. Боюсь, мне потребуется какое-то время, прежде чем я начну вновь что-то чувствовать. Прошедшие годы были для меня слишком ужасными и убийственными.
– Я знаю, дорогая, – ответил Ричард, – и я буду ждать, для меня это не составит проблемы. В конце концов, перед нами еще вся наша жизнь.
Пандора опустилась на траву, легла на спину. Ричард присел рядом, положил голову ей на грудь. Она размышляла: такое счастье не может быть вечным, уж слишком оно хрупкое. «Я сейчас похожа на еще не готовый сосуд, висящий на конце трубки стеклодува. Он вдувает в мою душу радость, но может в любую минуту и ошибиться – дунуть слишком сильно, и тогда сосуд разлетится на множество мелких острых осколков. Так что все происходящее, наверное, лишь мой сон». Решив так, Пандора прижалась к уже тихо спавшему Ричарду.
Солнце село, а ветер задул сильнее. Пандора коснулась пальцами лица Ричарда.
– Где это я? – спросил он, просыпаясь и удивленно оглядываясь. Потом улыбнулся. – А, в объятиях женщины, которую люблю. Пойдем же. Пора возвращаться домой, переодеваться к ужину. После ужина я избавлю вас от ежевечерних семейных картежных игр. Мы уединимся в нашей девственной кроватке, и я почитаю вам «Питера Пэна».
– Мамочка, обязательно скажи Нэн, что я ждал не дождался момента, когда мог бы увести Пандору наверх в спальню и сделать с ней там все ужасные, полагающиеся в такие моменты вещи. Скажешь, мамочка? – шутливо убеждал Молли Ричард. Та понимающе хихикала.
– Это прекрасно, что ты опять с нами. Остальные всегда так заняты всеми этими амортизационными выплатами да проблемами воспитания. Спокойной ночи, Пандора, спите хорошо.
– Как они все это едят? – жаловалась Пандора Ричарду, когда они поднимались в спальню, простившись с Молли.
Ричард улегся на большую кровать с четырьмя колоннами, раскрыл книгу, на глаза ему сразу попалась знакомая картинка, изображающая голого Питера Пэна, сидящего на поганке и играющего на своей свирели. Пандора удалилась в ванную, приняла душ и надела лучшее свое розовое шелковое неглиже. Расчесав волосы, она надушилась «Шалимаром». Когда Ричард увидел ее, на лице его появилось выражение самого откровенного восхищения.
– Пандора, я в жизни не видел ничего более красивого.
Пандора двинулась к кровати, опустилась на воздушные белые простыни, улыбнулась.
– Никто все равно не поверит, Ричард, что вы только и делали здесь, что читали мне на сон грядущий.
– Какая разница! – ответил Ричард.
Ричард начал читать, Пандора слушала. Когда по сюжету Питер Пэн должен был улететь, Пандора очень расстроилась, но не подала вида, спрятав лицо в гуще длинных волос. А когда Питер захотел вернуться к матери, натолкнулся на вставленные в окна металлические прутья и увидел другого ребенка в своей колыбели, Пандора не выдержала. Громко всхлипнув, она бросилась на грудь Ричарду.
От удивления он даже выпустил книгу из рук.
– Пандора, ведь это все сказка!
– Нет, это не сказка, – плакала Пандора, – это совсем не сказка. Это – правда, эта книга – о таких людях, как я, а их очень много на свете, Ричард. Нас можно найти повсюду, мы солдаты Армии Нежеланных. – Плач Пандоры перешел в истерику.
Ричард обнял ее и попытался успокоить, нежно покачивая.
– Ты желанна, Пандора. Я желаю тебя, я всегда тебя буду желать. Мы поженимся. Я буду любить тебя. Обещаю.
Но ничто не могло успокоить Пандору.
На острове Малое Яйцо Джулия сетовала, обращаясь к Джанин:
– Так больно смотреть на нее, когда она плачет.
– Знаю, – отвечала Джанин, – но все это поможет исправить какую-то часть ее жизни. Она так далеко спрятала все это в своей памяти, что только в таком вот трансе может это вспомнить. К тому же эти страдания помогают ей. Бедная Пандора! Но теперь ей уже осталось недолго мучиться. Скоро наша подружка опять будет с нами.
