Текст книги "Плавать с дельфинами"
Автор книги: Эрин Пицци
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)
«…Как бы то ни было, пора завершать это письмо. Сейчас вернется Гретхен с огромным тортом. Придет и примется пересчитывать, сколько страниц я сегодня написал. Приходится слишком много писать – это ужасно. Надеюсь, что у тебя все хорошо и ты счастлива. Напиши мне, пожалуйста, и пришли фотографию. Твоя мать звонила мне. Видимо, у нее все в порядке. Люблю, целую».
Письмо заканчивалось детской размашистой подписью Ричарда. Пандора услышала приближающиеся по тропинке шаги Моники, увидела, как та левым плечом распахнула дверь в коттедж.
– Мне досталось два пунша. Один я купила сама, а другой мне взял какой-то парень, которого зовут Чак. Слушай! Каких же здоровых ребят они фабрикуют в этой Флориде.
– Ма, тебе не кажется, что ты уже не в том возрасте, чтобы интересоваться всем этим?
– Для того чтобы влюбляться, человек всегда бывает в правильном возрасте, – ответила Моника, не выпуская сигареты изо рта.
Затем она принялась описывать неуверенные круги по комнате.
Глава двадцать четвертая
Пандора прекрасно понимала, что с приездом на остров Моники образ ее жизни не мог не измениться. Чтобы угодить матери, она стала, например, надевать платье и ходить в маленькую белую церквушку у залива Пиз Пот. Пастор этой церкви был очень добрый человек, он всегда говорил со своей паствой о тех вещах, что были ей близки и понятны. Однажды он рассказал своим прихожанам о пожаре, в результате которого семья, проживающая в доме, осталась без крова, призывая собрать деньги для погорельцев. Несчастные стояли в центре церкви, их опаленные волосы все еще пахли дымом вчерашнего пламени. Пандора была удивлена и тронута тем, что и ее мать после проповеди положила на поднос пожертвований двадцатидолларовый билет.
В следующий раз вся паства молила Господа о дожде. Сначала миссис Джули Джонс спела «Вековой камень», потом под аккомпанемент маленького пианино все подхватили песню-гимн Артура Блисса [6]6
Блисс Артур (1891–1975), английский композитор и дирижер.
[Закрыть]«В этих водах похоронена моя душа», сложенную автором над тем местом, где утонули его жена с тремя дочерьми. Под звуки гимна перед глазами Пандоры вставали картины того, как это маленькое церковное пианино везли на остров через опасные рифы в лодке, полной скитальцев, преследуемых за какие-то грехи, совершенные ими в прошлой жизни.
Все прихожане один за другим благодарно жали руку Монике, приглашали на все подряд церковные мероприятия. Возвращаясь после службы в гостиницу рядом с Пандорой, она недоумевала.
– Подумать только, Пандора, какие симпатичные люди, – говорила она, звучно затягиваясь очередной сигаретой. – Я, конечно, никогда не могла бы так, как они, пристраститься к церковным службам. Но посмотри на эту миссис Джонс! Какой у нее голосище! Знаешь, она могла бы спокойно петь в передачах «Христианского телевидения».
– Мне кажется, ма, что она вполне счастлива и без этого.
Прошла неделя. Пандора всюду следовала за Моникой, ходила вместе с ней по магазинам, помогала выкапывать из куч предлагавшихся там безделушек подходящие сувенирчики для знакомых матери, клиенток ее парикмахерской.
– Кстати, я еще обещала Маркусу и его маленькой женушке привезти ей в подарок кусочек черного коралла.
– Тогда тебе лучше подобрать что-нибудь в форме креста. Это ей подойдет, в ее-то положении.
– Да брось ты, милая. Не будь такой ревнивой. Маркус был тебе хорошим мужем. И со мной он всегда был очень мил. – Моника вздохнула, стирая выступившие на лбу капли пота. – А какие у него прекрасные манеры! – Потом она бросила взгляд на Пандору и решила дальше не развивать эту тему. За прошедшую неделю она стала-таки наконец понимать, что ее Пандора понемногу начинает совершенно по-своему воспринимать окружающую действительность. «Должно быть, так на нее влияют эти отвратительные девки, с которыми она здесь общается», – решила про себя Моника.
– Слушай, эта твоя подружка Джанин. – заметила она, – ведь она всего-навсего бездарная дешевая проститутка.
Это лишь рассмешило Пандору.
– Ты ошибаешься, ма, она очень даже хорошая проститутка. И прекрасный мой друг. В субботу мы с ее любовником Окто поедем на рыбалку, охотиться на марлина. Пока нас не будет, чтобы ты не скучала, я записала тебя на стрижку. Ну, а вечером ты приглашена на коктейль в дом губернатора, после чего там же состоятся танцы на пляже. – «На том же самом, – с приятным удовольствием вспомнила Пандора, – где я впервые встретилась с Беном».
Лицо Моники радостно вспыхнуло.
– Как здорово, дорогая!
«Боже мой, – обрадовалась и Пандора, – и мне тоже наконец выпадет денек отдыха». У Пандоры, обязанной каждую ночь укладывать мать в постель, не оставалось в эту неделю никаких сил для Бена. Каждый вечер он ждал ее возвращения, сидя в кресле-качалке на веранде, окутанный серым облаком отпугивающего комаров дыма, с упаковкой пива в переносном холодильнике у ног.
В один из таких вечеров, заметив с ведущей к хижине дорожки Бена, замершего в привычной позе, Пандора поразилась тому, как он может сидеть вот так, без движения, целыми часами, устремив взгляд куда-то вверх, в небеса.
– О чем ты думал сегодня? – спросила она, когда он принял ее в свои объятия.
– О морском окуне. Сейчас его время. Смотри. Видишь крут воды вокруг луны? Значит, пойдет дождь. Но в субботу все равно будет хорошая погода для охоты на большую рыбу. Катер Окто, конечно, старый, однако в его двигателе достаточно мощности, чтобы давать хорошую скорость. К тому же этот катер привык к здешним морям и рифам. Окто и я будем охотиться. Если же ты будешь делать то, что скажет тебе Джанин, то ты увидишь, что у нас будет хороший шанс поймать действительно большую рыбу.
Пандора недвижно лежала в объятиях Бена. Где-то в горах ей слышался бой барабанов. «Вероятно, Джанин там, наверху, вместе с Окто, молится о голубом марлине», – подумала женщина.
– Скажи честно, каково твое мнение о моей матери? – спросила она Бена. – Я знаю, что ты только мельком ее видел, но все-таки, что ты о ней думаешь?
Бен покачал головой.
– Трудно сказать, Пандора. Я часто вижу здесь женщин, они приезжают, чтобы позаниматься сексом и подводным плаванием. Сначала все они говорят, что им очень хотелось бы жить на этом красивом острове и вести, подобно местным жителям, такое же чудесное существование. Но потом им это наскучивает, они возвращаются в свои городки и города, а дни, проведенные здесь, вспоминают лишь изредка, и тогда им приходит в голову мысль: а не зря ли они уехали отсюда, может быть, стоило остаться на острове навсегда. У твоей мамы на лице написана грусть. Она, как катер, проигравший гонку. Не знаю, чего она хотела добиться в жизни, но это у нее точно не получилось.
– То, чего она хотела, не смогла ей дать и я. Думаю, собственно, я была ее единственным и последним шансом. И я этот шанс провалила в полном смысле слова. Странно, но именно на этом острове, где все друг другу родственники, словно большая семья, но именно здесь я стала понимать, что, как бы ни складывались отношения в семье, родственники все равно должны принимать друг друга такими, какие они есть. Поэтому сейчас я уже совсем не злюсь на мать. Я начала замечать, что она стареет и чем-то здорово испугана. Она, правда, пытается вести себя хорошо. Например, до сих пор она даже не попыталась ухлестнуть за Чаком, даже не согласилась пропустить с ним стаканчик-другой. Хотя очевидно, что она ему страшно нравится. Что касается меня, то, знаешь, раньше я вообще не обращала внимания на эту сторону ее личности. Ведь, наверное, все эти ее смешки да шуточки были просто показухой для ее парикмахерской аудитории. Потом-то, из парикмахерской, она все равно должна была возвращаться в одну из тех ужасающих квартирок, где жила вместе с отцом, вечно где-то пропадающим, занятым на той или иной железнодорожной работе. Жизнь, вероятно, и для нее была не очень уж веселой.
Бен открыл еще одну банку пива.
– Да, вероятно.
Вокруг них повисла плотная, полная запахов тишина. В ней сочетался запах свежего моря, поднимавшийся с мягкой кожи Бена, и острый аромат лосьона «Амбр Солер», втертого в плечи Пандоры. Единственным звуком, доходившим до их ушей, был скрип качелей, двигавшихся в такт движению голой ноги Бена. Это мерное движение укачивало их, прижавшихся друг к другу телами и губами. Бен мягко коснулся глубокого, нежного изгиба ее открывшегося влажного влагалища. Она же стала ощущать под своими осторожными пальцами приливы и отливы крови в его плоти. Их ласки продолжались до того мгновения, пока он вдруг не понял наступления момента ее страсти, когда она, как большая рыба, устремилась вдруг из глубины вверх к яркому лунному свету, покрывающему поверхность всего моря, что лежало вокруг них. Она поднялась, он последовал за ней, они легли, задыхаясь от счастья, в объятиях друг друга.
– Почему это не может продолжаться вечно, Бен?
Бен поднялся, поднял Пандору, и они пошли через пляж к морю. Накатившие волны едва достали до их коленей.
– В фильмах, Пандора, да в книгах это может продолжаться вечно.
– А в жизни?
– А ты как думаешь?
Пандора бросилась в волны, вода сомкнулась над ее головой. Она поняла, что плачет, повернулась лицом к ночному небу. Слезы все текли и текли по щекам.
– Но я сейчас так счастлива, Бен. Я ведь никогда не буду так счастлива!
– Слушай. – Бен лег рядом с ней на волны. – Слушай бой барабанов.
Барабаны прекратили свой жалобный, словно о чем-то моливший, звук. Теперь они пели. Вслушавшись, Пандора различала их песню.
– Это материнская песнь, – пояснил Бен. – Ее пела, подыгрывая себе на панцире ушной раковины, мать Окто. Редко кто-либо слышал эту песню.
– А о чем она?
– О, это старая песня, она об этом острове, у которого есть свои сети, в них попадают многие, и остров учит их, как быть счастливыми сердцем. – Он положил руку на грудь Пандоре. – Жить, это значит двигаться вперед. Живя, ты все время с чем-нибудь расстаешься. Но расставаться надо не без радости.
Пандора лежала, качаясь на волнах. Она знала, что однажды бой барабанов уже дарил мир и покой ее душе. Поэтому и сейчас она намеревалась оставаться недвижимой до тех пор, пока эти же мир и покой не проникнут, как яркий коралл, в ее сердце и не защитят его от боли и злых человеческих рук. Тех рук, что хотели вырвать из ее души целые куски и обречь ее на одинокое, обездоленное существование. На это Пандора согласиться теперь не могла. Она не собиралась совершать больше ошибок.
Женщина обхватила ногами талию Бена, и они сплелись в воде в нежной любви, как две прозрачные медузы, переливающиеся голубыми и пурпурными цветами в лучах восходящего солнца.
Глава двадцать пятая
Суббота выдалась прекрасным, жарким днем.
– О, срочно дай мне кофе, Пандора. У меня голова просто раскалывается!
Пандора поставила кофейник на огонь и, усевшись рядом, стала ждать знакомого запаха жареных зерен ямайского кофе «Блу Маунтин». Появившись, он заполнил всю кухню и смешался с другими ароматами, идущими от соленых морских волн. Тысячи разных запахов витали вокруг: кофе, моря, гнилых мертвых водорослей, растаскивающихся по всему пляжу маленькими крабами и мухами.
Они напомнили Пандоре о тех больших катерах и лодках, что прошлым вечером она видела входящими в главную бухту острова. Главный портовый причал бухты был небольшим и представлял собой, скорее, огромную цементную глыбу, высовывающуюся из воды.
Бен объяснил, что когда-то в старые времена островитяне просто свалили в одно место все старые здоровенные автомобили американских марок да залили эту гору цементом.
– Туда же бросили еще одного-двух человек, которых на острове не жаловали.
Кофе закипел.
– Некоторые из катеров, пришедших из Флориды, выглядят весьма внушительно, Бен, – беспокоилась Пандора.
Он улыбался в ответ.
– Ага, но они не знают местные воды так, как их знаем мы. И это знание будет работать на нас. Собери в дорогу что-нибудь перекусить.
Пандора быстро собрала сумку с заправленными карри ямайскими мясными лепешками. Бен мог поглощать их дюжинами. Прибавила к этому две коробки пива. На этом сборы успешно завершились.
Моника с утра была занята в салоне красоты Триш, поэтому Пандора могла свободно распоряжаться собой весь предстоящий день. На подходе к главной бухте было уже припарковано множество машин, из которых выгружались приехавшие на праздник семьи. Женщины с прическами, пестрящими ярко-красными лентами, визгливо отдавали всяческие команды своим мужьям. То там, то здесь мальчишки просили, чтобы и их взяли на лов. Окто терпеливо объяснял своим маленьким друзьям, что это невозможно, потому что в море надо будет работать очень-очень быстро, так как смертельным мог стать любой захлест лески удилища, не позволяла ни на секунду отвлекаться и вероятность яростного, убийственного укола или удара со стороны тех огромных рыб, на которых пойдет охота.
На Джанин были джинсы и красная майка. Вопреки обычаю, сегодня она явно сосредоточилась на том деле, которым предстояло заниматься.
– Надеюсь, мы поймаем большую рыбу, – сказала она, обняв Пандору.
Окто молча наблюдал за подготовкой к соревнованию. Три катера, стоявшие у причала, выглядели серьезными конкурентами. Напротив, расположившийся рядом катамаран явно уже ни на что не претендовал: он разорвал себе брюхо рифом при входе в бухту.
На причалах все пропиталось смрадом, несшимся из ведер с приманкой. У каждого рыбака приманка была из собственной смеси. Мать Окто, Блоссом, как и обещала, приготовила особое варево, включавшее различные эссенции из коры горных деревьев и горных цветов. По слухам, один из участников соревнования – Конрад – за большие деньги купил у мисс Мейзи несколько пинт рыбьих голов, содержавших в себе гаитянские заклятия вуду и, по преданию, приносящих удачу в лове. Мисс Рози, правда, рассмеялась, когда Бен сообщил ей об этом. Она обняла внука и сказала, что самая большая рыба все равно достанется лучшему. Бабушка тоже пришла к причалам в прохладное голубое утро нового дня.
Три больших катера из Флориды стартовали первыми. Конрад со своей командой снялся раньше Окто, который, казалось, дожидался того момента, чтобы большинство соперников скрылись за горизонтом. Пандора уже привыкла к Окто, поэтому ее удивляли любопытные взгляды, которые бросали на него туристы, плотными рядами окружившие место отбытия катеров. Любопытство это было вызвано не столько гигантскими габаритами мужчины, сколько ранами, изуродовавшими его лицо, а также длинными, свисавшими почти до пола ручищами, делавшими его так похожим на гориллу. Сегодня он был без майки, и густые волосы на его груди и плечах сверкали на солнце.
– Я приготовила ему красную майку. Он наденет ее, как только усядется в кресло с удилищем сражаться с большой рыбой, – доверительно сообщила Пандоре Джанин. – Пока же майка ему ни к чему – Окто слишком потеет.
Пандора видела, что Бен нервничает. Он стоял рядом, беспокойно потирая руки.
– К концу дня, если будет на то Божья воля, – сказал он, – руки будут ныть от напряжения.
Фрегаты дрались друг с другом в небе, то и дело один из них срывался вниз и, хлопая четырехфутовыми крыльями, пытался выхватить что-нибудь из оставшихся на причалах ведер с приманкой. Ведра дожидались еще не подоспевших участников соревнований, чьи небольшие катера Пандора только что заметила приближавшимися вдоль главного рифа.
Из островитян в море ушел пока только Конрад. Остальные готовились. Пандора провела на острове уже достаточно времени и теперь знала большинство катеров и их владельцев.
Наконец Окто, сидевший до сих пор на высоком стуле у огромных рыбьих весов, встал. Окружавшая его людская толпа инстинктивно отпрянула. Мужчина огляделся, потом громко крикнул:
– Поехали, Джанин! Пора поймать эту рыбину! Бен, возьми ведра. Пандора, не забудь пиво.
Старый катер Окто сидел низко в воде. На его боку красовалось имя «Блоссом», в честь матери. С некоторым чувством вины Пандора вдруг поняла, что не так, как Окто, уверена в их победе, в том, что они выиграют главный приз соревнований. Слишком уж целеустремленными, такими сверхоснащенными по последнему слову техники показались ей те три катера из Флориды. Прошлым вечером их владельцы даже позволили желающим взглянуть на оборудование своих катеров. Из чувства солидарности Пандора отказалась участвовать в этих экскурсиях. Моника, в сопровождении Чака, напротив, съездила с удовольствием и вернулась потрясенная.
– У них там есть все, что надо, – сообщила она, устраиваясь за столиком в баре. – Даже туалет с ванной и цветной телевизор в гостиной. Подумать только!
– Но, Моника, им все же предстоит ловить рыбу, а не смотреть телевизор, – поддразнивал ее Чак.
Моника в ответ лишь улыбнулась, и Пандора отметила, что ее мать очень помолодела за те несколько дней, что провела – вдали от прежней своей жизни в штате Айдахо.
Сейчас, забравшись на борт катера, Пандора с удовольствием осознала, что сделала это ловко, не упав и даже не поскользнувшись. И Бен теперь уже не должен был больше с беспокойством следить за ее продвижениями по катеру. Она пробралась на камбуз и запихнула бутылки пива в холодильник, располагавшийся под мойкой. Еще на камбузе были большая плита для приготовления пищи и две широкие длинные лавки, на которых можно было как сидеть, так и спать. Штурманский столик находился чуть выше, за отодвигавшейся загородкой. На корме катера располагались два широких сиденья с мощными пристяжными ремнями. Кое-где сквозь прохудившуюся материю торчал конский волос.
Высоко, по центру катера, так высоко, что порой Пандора начинала сомневаться в их устойчивости, крепились штурвал и рычаги управления. Когда только велся поиск рыбы, катер мог управляться и с такой большой высоты. Однако, если схватка с большой рыбиной завязывалась действительно нешуточная, сподручнее было уже вести катер из главной кабины управления, расположенной позади двух кормовых кресел.
Двигаясь с поразительной скоростью, Окто отдал швартовы. Джанин умело приняла и сложила кольцами канаты. Бен еще раз проверил длинные удилища, стоявшие в специальных креплениях. В катушках каждого из двух удилищ было по несколько сотен футов толстой лески. Катер качнулся под ногами Пандоры и медленно отошел от причала. Раздались приветственные возгласы собравшейся толпы, вопли обожающих Окто мальчишек.
– Скоро на старт подойдут еще несколько лодок с Большого Яйца, – заметил Окто. – Ну, а мы пока что немного оглядимся, проверим, чем у нас тут сегодня можно будет поживиться.
Первый час их катер шел вперед медленно и лениво. Окто и Бен, потягивая пиво, развалились в кормовых креслах.
– Никто не желает мясных лепешек? – предложила им Пандора. Ее голос, прозвучавший как-то удивительно по-городскому, нарушил установившуюся было тишину. Она волновалась, что на голодный желудок мужчины могли быстро опьянеть. Груда пустых пивных банок становилась все выше, к тому же под мойкой она заметила еще пару у бутылок с текилой. Джанин поймала ее взгляд, улыбнулась и кивнула. Пандора отправилась за лепешками, хотя понимала, что, вероятно, все ее беспокойство было лишь следствием непонимания ситуации. Пусть так. Она была всего лишь одной из того бесчисленного женского рода, что всегда, во все времена, беспокоятся за своих мужчин.
Окто впился зубами в сдобренную специями мякоть мясной лепешки.
– Сама приготовила? – спросил он недоверчиво Пандору.
Та кивнула.
– Мисс Рози научила меня этому.
– Пандора теперь хорошо готовит островные блюда, – подтвердил Бен.
Они продолжали плыть и, как поняла Пандора, чего-то ждали. Но чего? Спросить она не решалась, считая, что это может спугнуть удачу, так же, как если наступить на трещину в асфальте.
Окто вздохнул.
– Пусть другие разбрасывают свои приманки. А мы подождем и увидим, в каком месте всплывет голубой марлин. Эти рыбы очень умные. Марлин знает, что человек, много людей ищут его, но он сам решит, когда появиться и начать схватку, которую он так любит. А может, он решит, что не будет драться. – С этими словами Окто взобрался на возвышение, к штурвалу. Вдруг он показал рукой на запад. – Вон он, вон там выпрыгнул марлин!
Пандора взбежала на возвышение и встала рядом с Окто.
– Видишь? – Окто зажал ладонями голову Пандоры и повернул ее в нужную сторону. – Смотри. Не дыши, а то пропустишь его прыжок.
И она увидела. Изо рта у марлина торчал крючок с одного из флоридских катеров. На какое-то мгновение рыба встала на хвосте над волнами. На леске ее протащило за катером, двигатель которого яростно набирал обороты. Большой марлин изогнулся дугой и нырнул. Когда он уходил вниз, солнце блеснуло на его чешуе иссиня-серебряной вспышкой.
– Да, это большая рыба, я полагаю так, – пробормотал себе под нос Окто. – Сейчас он пойдет на глубину. Давайте посмотрим, сумеет ли он сорваться с их крючка.
Окто и Бен по очереди следили за схваткой в бинокль.
– Это не рыбак, а турист, – заключил Окто. – Он слишком торопится. Они там на катере устанут быстрее, чем рыба.
Мимо проскочил Конрад. На ходу он бодро бросил:
– Заклятье Мейзи точно мне здорово помогло! Я уже вытянул двадцатипятифунтового тунца. А у вас какие результаты?
Окто перегнулся через поручни.
– Пока никаких. Мы ждем марлина.
Пандора переводила взгляд с Окто на Бена. Она вновь уловила в них поразительную способность к терпеливому ожиданию. Даже Джанин, всегда такая подвижная, словно заряженная на действие, сейчас спокойно прогуливалась по палубе, стуча каблуками и запивая пивом мясную лепешку. Маленькие катера сновали вокруг, то и дело вытягивая мелкую рыбешку. Чайки ссорились с олушами. Фрегаты пикировали на катера, но получали на них достойный отпор со стороны мальчишек, вовсю орудовавших метлами.
– До чего же наглые вороватые птицы, – вздохнул Бен.
– Но зато они красивые, – возразила Пандора, наблюдавшая за тем, как над их головами пронесся огромный фрегат-самец, издавший глубокий призывный клич. Раскрасневшееся от страсти подбрюшье птицы свидетельствовало о том, что его мысли были заняты совсем не рыбой.
Окто громко расхохотался.
– Бен, ты становишься уж слишком откровенен. Мы ведь все воры на нашем острове. Мой дед был пиратом. Он зарабатывал на жизнь пиратским промыслом на водах отсюда и до Ямайки. Сейчас, правда, полиция особо нас не трогает. Сегодня мы чисты. И это хорошо – чувствовать себя чистым. Одному Богу известно, может быть, скоро я вообще оставлю свой бизнес, сменю образ жизни, женюсь на моей Джанин, обзаведусь домом, семьей.
Джанин, чей взгляд вдруг вспыхнул, склонилась над креслом Окто и поцеловала его в большие изуродованные губы.
– Ты правда думаешь это сделать, Окто?
– Слушай, – ответил он, взял ее гибкую, с длинными красивыми пальцами руку и приложил к своей груди. – Слышишь мое сердце?
Джанин кивнула.
– Оно бьется для тебя, – сказал Окто, – только для тебя.
Пандора почувствовала, что сейчас расплачется. Придет ли когда-нибудь день, когда то же скажет и ей какой-нибудь мужчина? Когда-то она поверила, что такого счастья достигла с Ричардом, но на деле их счастье оказалось лишь облаком, иллюзией. Сам Ричард, конечно, иллюзией не был, но представление у Пандоры о нем сложилось именно иллюзорное, и это с самого начала мешало ей трезво смотреть на вещи.
Бен, почувствовав перепад в настроении Пандоры, обнял ее за плечи.
– Когда-нибудь, Пандора, ты приедешь на этот остров вместе с мужчиной, которого будешь любить.
– Ну а ты, – усмехнулась Пандора, – ты женишься на какой-нибудь островитянке, родишь с ней шестерых детей. Причем выберешь себе такую, которая не будет ругать тебя, когда ты время от времени станешь готовить свое любимое блюдо из моллюсков.
Вокруг ничего особенного не происходило, если не считать того, что катер к востоку от них упустил-таки того марлина. На другой лодке, позади них, напротив, поймали акулу и сразу за ней еще несколько больших морских окуней.
– О'кей! – вдруг скомандовал Окто. – Все, пора прекращать жрать и баловаться текилой. Пришло время браться за дело. Я чувствую удачу, моя кровь бурлит от приближения той самой рыбы.
– Знаешь, а он прав, – прокомментировала команды Окто Джанин, вытаскивая куски льда из холодильника. – Чем больше он выпивает текилы, тем лучше он чует рыбу. Иногда мне начинает казаться, что Блоссом умудрилась забеременеть от одного из этих человекорыб, что, по преданию, водятся в наших местах.
– Я понимаю, о чем ты говоришь, – признала Пандора. – Меня тоже поражают его глаза. Они могут смотреть в любую сторону, причем один независимо от другого.
– Такой вот он – мой Окто. – Джанин покраснела. – Я знаю, это прозвучит глупо, но, если он и правда так решил, мы с ним можем быть очень счастливы.
Женщины заполнили ящик льдом и банками пива, положили туда же бутылку текилы и потащили все наверх, на открытую палубу.
Солнце уже висело низко над горизонтом, а они поймали лишь трех барракуд, четырех небольших тунцов и одного морского окуня. Пандора тоже участвовала в лове и даже вытащила нескольких рыб-попугаев, о чем, правда, тут же сильно пожалела. Уж очень красивы были эти создания. Жалость заметно спала, однако, когда одна из рыбок вдруг больно вцепилась ей в ногу. Бен рассмеялся.
– У нас их еще называют «старыми женушками». Уж очень плохо себя ведут, когда попадаются. Зато удивительно вкусные.
Пандоре было жарко и душно. Большинство лодок и катеров уже возвращались, солнце шло к закату. Пока что Пандоре все нравилось, если бы только не такая жара и не необходимость постоянно напряженно работать. Окто и Бен влили в себя огромное количество текилы, запивая ее пивом. Окто громким голосом рассказывал какие-то истории, время от времени прижимая к себе Джанин, которая спешила ответить на его ласки необычайно страстными поцелуями. Пандора уселась на колени Бена. Он выпил много, хотя, конечно, гораздо меньше Окто. Сама же она только время от времени пригубляла пиво.
– Мне еще надо будет идти с мамой на коктейль к губернатору, Бен, – оправдывалась она. – Поэтому я не могу пить текилу.
Бен ухмыльнулся.
– Слава Богу, мне не надо идти туда. Нас, негритосов, как они нас кличут на Большом Яйце, туда не приглашают. Хотя почему это какой-то там англичанин может мне указывать, что я должен делать, а что – нет. – Бен любил порассуждать на эту тему. На этот раз, правда, его прервал громовой вопль Окто.
Пандора еще с детских своих снов представляла рыб невинными жертвами злой людской воли. Ей не могло даже прийти в голову, что в какой-то момент рыба сможет привести ее в ужас, в самый примитивный, первобытный ужас. Именно такой оказалась реакция Пандоры, когда вдруг гигантское тело вырвалось из волн. Ей показалось, что в длину рыба точно уж была больше их катера. Особый же ужас внушал не столько размер рыбины, сколько застывшая в ее холодных круглых глазах ненависть, жажда сразиться с тем существом, что стоит на пути и мешает добраться до пищи, которая раньше была легкодоступна этому рыбьему владыке в его территориальных водах и которой теперь его почему-то лишали. Рыбина хотела получить вкусную приманку и вполне готова была биться насмерть за лакомый кусочек. Ведь она была, как-никак, голубым марлином – королем Карибского моря, и никакая паршивая лодчонка с упившимся текилой экипажем, состоящим из странно выглядящих двуногих существ, просто не могла помешать ей в достижении поставленной цели.
Бен вскочил со своего кресла и бросился к штурвалу. Рыбина выпрыгнула опять, чтобы с ходу уйти на глубину, но Окто так сильно рванул леску, что сорвал весь маневр марлина. Тот опустился в воду как-то неуверенно, ушел под днище катера. Окто рванул удилище еще раз.
– Держитесь, девчонки! – прохрипел он. – Сейчас он попытается уйти. Это, правда, лучше, чем если бы он попытался протаранить дно нашего катера. Я ему отпущу немного лески.
Рыбина как будто прочла мысли Окто и всплыла бок о бок с катером. Громадный хвост рассекал волны. Пандору охватила паника. Она была уверена, что марлин сейчас утащит их с собой на дно.
Окто разразился страшными ругательствами по адресу неожиданной выходки рыбины. Какое-то время человек и рыба не отрываясь смотрели друг другу в глаза. Потом, громко пропустив воздух сквозь жабры, рыбина ушла вниз.
– Все, он попался, Бен! Крючок сидит прочно. Он не соскочит. Теперь все дело в том, на сколько у него хватит сил.
По мнению Пандоры, сил у рыбины хватило очень надолго. Марлин снова и снова взмывал в воздух, Окто вновь и вновь выбирал леску. Временами он отдавал удилище Бену, а сам отходил к бортику помочиться. Окто был в своей стихии. Для него все потеряло значение – женщины, Бен, катер, остров, все. Важным оставался только он сам и эта рыбина. Пандора вдруг поняла, что ему было даже наплевать, принесет ли победа над этой рыбиной первый приз в соревновании или нет. Речь шла о большем, о схватке между голубым марлином и человеком, рыбаком. Ставкой в борьбе как для рыбы, так и для человека были не только честь всех их предков, но и достоинство, а то и существование потомства. Происходила одна из битв в череде тех, что начались еще до того, как европейцы начали записывать историю этих карибских островов.
Солнце почти совсем скрылось в море, когда рыбина наконец сдалась. Никто не говорил по этому поводу ничего торжественного. Просто Окто допил последнюю бутылку текилы и произнес:
– Ну, а теперь, мой друг, я приглашаю тебя к себе.
Мускулы его огромных рук страшно напряглись. В плечах что-то хрустнуло, но выдержало. В последний раз острый плавник резанул по волне. Окто подтянул рыбину, привязал к борту катера, и они двинулись в бухту.
Мужчины так устали, что оказались уже неспособны сами отвязать марлина, и предоставили это право толпе желающих, собравшихся на причале. Марлина тут же потащили взвешивать.
– Четыреста двадцать пять фунтов! – заорал Конрад. – Этот самый здоровый!
Пандоре пришлось поспешить, чтобы успеть в гостиницу за матерью.
– Я скоро вернусь, – шепнула она Бену, который в полном бессилии полулежал в пришвартованном катере.
– Беру их на себя до твоего прихода, – успокоила Джанин, – сейчас им надо поспать. Меня и прочих официанток не зовут обслуживать прием в губернаторском доме. По этому случаю они привозят белых девушек с Большого Яйца.
В душе гостиничного номера Пандора смыла с себя запахи рыбы и газолина, надела вечернее платье, поправила прическу.
Моника пребывала в говорливом настроении и вообще была довольна собой. Триш немного облегчила копну ее волос, выстригла все следы прошлого «перманента», что придало лицу матери куда более молодое и доброе выражение.
Вместе они подошли к поместью губернатора, встали в очередь приглашенных, ожидавших возможности приветствовать хозяев коктейля. Губернатор только моргнул глазами с сторону Пандоры, однако подчеркнуто любезно пожал руку Монике, которую этот факт буквально привел в экстаз.
