Текст книги "Райский участок. 2 пермакультурных фанатика, 4 сотки и создание съедобного сада-оазиса в городе"

Автор книги: Эрик Тенсмайер

Соавторы: Джонатан Бейтс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Несколько лет назад я прочитал книгу М. Кэт Андерсон «Уход за дикой природой: знания коренных американцев и управление природными ресурсами Калифорнии». Этот пятисотстраничный фолиант – результат многолетних интервью Андерсон с коренными жителями Калифорнии.

Многие вспоминали времена, когда их бабушка и дедушка поддерживали «естественные» ландшафты при активном управлении, а многие продолжают управлять землей и полезными видами растений сегодня и даже добились определенных успехов в борьбе за контроль над «дикими» землями, которыми они исторически управляли.

Пока мы с Дейвом пытались осмыслить идею менеджеров экосистемы, книга Андерсон показала, что коренные жители Калифорнии делали это в огромных масштабах в течение двенадцати тысяч лет.

В Калифорнии (и, по крайней мере, в прериях и везде, где растут дубы в Соединенных Штатах) коренные жители использовали частые пожары низкой интенсивности, чтобы поддерживать продуктивный ландшафт с разнообразными типами среды обитания.

Огонь также убивал множество вредителей и болезней любимых растений и был очень эффективным в качестве омолаживающей обрезки для многих видов. В некоторых случаях однолетние культуры, такие как амарант и съедобные дикие злаки, были засеяны после сжигания. К сожалению, политика тушения пожаров и изгнания коренных жителей из большей части Калифорнии привела к гомогенизации экосистем и почти исчезновению некоторых мест обитания.

Коренные жители Калифорнии применили к «диким» растениям многие методы, которые меня научили рассматривать как садоводство. Обрезая, борясь с вредителями, поля и даже орошая, местные жители поощряли растения, которые они хотели выращивать, как можно более продуктивными.

Превосходные разновидности многих полезных видов перевозились в пределах, а иногда и далеко за пределы их естественного ареала, и высаживались в районах, где они могли процветать. За пределами Калифорнии местные жители начали выращивать множество диких растений и даже приручили некоторые из них. У нас есть коренные жители Среднего Запада, которым нужно благодарить за подсолнечник, одно из самых важных масличных растений в мире.

Что меня действительно поражает, так это то, что коренные жители научились уточнять время и тип сбора урожая, чтобы, выкапывая или собирая пищу и растения, они получали стабильный или улучшенный урожай в ближайшие годы. Примеры варьируются от прополки и повторной посадки отростков корнеплодов во время сбора урожая до сбора подушек кактуса таким образом, чтобы две подушечки снова выросли там, где одна была сорвана.

Эти методы управления представляют собой более тонкий вид лесосадоводства. Вместо того, чтобы отбросить растительное сообщество к «перезапуску», они более тонко формируют характер экосистем, часто поддерживая состояние промежуточной сукцессии на неопределенный срок.

Если у меня когда-либо возникала мысль, что мы с Дейвом изобрели лесные сады или что пермакультура возникла недавно, «Уход за дикой природой» полностью ложил конец этому. Местное управление ландшафтом Северной Америки может быть крупнейшим примером пермакультуры, которую когда-либо видел мир, хотя нет оснований не предполагать, что, как мы знаем, коренные жители управляли всеми ландшафтами мира в такой манере до прихода сельского хозяйства.

Я был вынужден переоценить свои идеи о «природе», «сельском хозяйстве» и «дикой природе». Сейчас все это витает в воздухе, что меня волнует, что оставляет меня в интересном месте как участника движения пермакультуры, которое стремится подражать природе в наших садах, но оставьте дикую природу нетронутой.

Возможности, которые у меня были для изучения практики управления коренными народами в Экологическом центре Вудбайн в Колорадо и Западном центре искусств и экологии в Калифорнии, значительно расширили мои горизонты, и я с нетерпением жду возможности узнать больше в ближайшие годы.

Будучи подающим надежды экологом в 1970-х и 1980-х годах, я узнал, что лучшее, что мы можем сделать, как защитники окружающей среды, – это минимизировать свое воздействие на природу. Идеальным местом для установки было бы полное отсутствие следов. На самом деле это не дает нам возможности жить, и с этой моделью легко понять, почему экологическое движение не получило широкого признания.

Самая важная вещь, которую я извлек из традиций землепользования коренных народов, заключается в том, что воздействие человека может быть положительным – даже необходимым – для окружающей среды. На самом деле мне кажется, что целью экологического сообщества должно быть не уменьшение нашего воздействия на ландшафт, а максимальное увеличение нашего воздействия и сделать его положительным, или, по крайней мере, оптимизировать наше влияние на ландшафт и признать, что мы может сыграть положительную роль.

Я начал понимать, что мы с Джонатаном наткнулись на многие местные методы управления, пытаясь заботиться о нашей агроэкосистеме на заднем дворе и учиться у нее. Я начал думать о том, как мы могли бы более целенаправленно применять некоторые из этих древних практик на нашем заднем дворе. О частых палах определенно не могло быть и речи, но мы можем использовать и используем воздействие, чтобы все участки в нашем саду не были однородными.

Наши инструменты – это вилы, листовая мульча, обрезка и обработка почвы. Мы взяли для выращивания многие местные виды из нашего региона и участвуем в более широких усилиях по приручению некоторых из них. Конечно, мы получаем пятерку за транспортировку видов за пределы их родных регионов, и мне нравится думать об этом как о практике с тысячелетней историей на этом континенте.

Именно вокруг области регенеративных урожаев – урожаев, которые помогают поддерживать или повышать урожайность сельскохозяйственных культур в будущих сезонах, – я больше всего пытался окрутить свой мозг. Мы с Джонатаном уже узнали, что некоторые из наших многолетних корнеплодов нужно собирать ежегодно.

Такое ежегодное прореживание снижает конкуренцию, например, между растениями топинамбура, которые фактически перестают формировать клубни, если их оставить наедине с собой на достаточно долгое время. Наши усилия по внедрению системы выращивания обрезков листьев станут еще одним отражением регенеративного земледелия.

На данный момент большинство наших сорняков – это потомки видов, которые мы специально посадили здесь. В некоторых случаях это может сделать акты прополки и сбора урожая одним и тем же. Миррис посеяла больше, чем мы хотели, на нескольких участках нашего сада.

Когда узнал, что корни съедобные, сразу выбежал и откопал годовалый саженец. У основания был стержневой корень, похожий на белую морковь среднего размера. Когда мы с Джонатаном приготовили его, мы были взволнованы, обнаружив, что на вкус он напоминает сладкую лакрицу. Внезапно надоедливая рутина прополки миррис стала намного веселее, до такой степени, что теперь ее становится довольно трудно найти.

Еще один интересный пример – апиос. Он бегает и распространяется под землей по всему саду и доставляет неудобства, лазая по небольшим деревьям и кустам. Но когда я сажусь и думаю об этом, листву можно срезать и положить в виде богатой азотом мульчи, а клубни всегда спелые и их можно есть в любое время года. Возможно, я не буду счастлив найти апиос в той или иной грядке, но, зная, что я могу размять немного, как жареные бобы, на закуску, мне трудно быть слишком расстроенным.

Моя фантазия состоит в том, что в ближайшие десятилетия или столетия почти каждое взаимодействие с собственным садом может быть формой сбора урожая, мягко направляя сукцессию к еще более продуктивному будущему. Некоторые фермеры, которых я знаю, довели это до заметно элегантного уровня.

Стив Брейер из Tripple Brook Farm, мой наставник по растениям, представляет себе ландшафт фруктовых и ореховых деревьев с подлеском ягод, многолетних овощей, местных полевых цветов и плотных, долгоживущих почвопокровных растений. Одним из препятствий, с которым он быстро столкнулся в своих попытках реализовать эту стратегию, было то, что белки пожирали его орехи. Стив познакомил меня с идеей использования белок в качестве рабочей силы. У него есть большое старое ореховое дерево с полым стволом. Белки выбирают лучшие орехи (не допускают полых или зараженных червями) и закладывают их в полый ствол этого дерева для хранения.

Стив часто собирает там орехи и познакомил меня с идеей обмена орехов на кукурузу. Это идея с местными корнями, которые, возможно, уходит в прошлое, с амфикарпеей и топинамбуром, зарегистрированными как одни из видов, которыми обмениваются с белками таким образом.

Я недавно встретил северо-западного производителя фундука по имени Рик Вэлли, который делает именно это. Однажды он оставил несколько ведер на пять галлонов(20л), для опилок, возле своего стенда с фундуком и обнаружил, что белки наполнили их орехами.

Теперь он ежегодно ставит много ведер для опилок и позволяет белкам (обычно страшным врагам фермеров, выращивающих орешник) собирать лучшие орехи, собирать урожай и хранить их для него. Он дает им кукурузу на заработную плату.

Для меня такая практика – крошечное окно в сложные и разнообразные съедобные пейзажи, которые могут окружать наши дома. У нас с Джонатаном уже есть полезные контакты с дикой природой окрестностей. Птицы едят наши фрукты, но они едят и насекомых. Опоссумы едят гнилые фрукты, которые в противном случае стали бы источником вредителей и болезней.

Даже наши белки, которые иногда надоедают, ежегодно съедают тысячи саженцев клена обыкновенного. Без их усилий мы с Джонатаном были бы настолько ожесточенными, что едва выдержали бы прополку всех этих деревьев. Возможно, когда-нибудь мы найдем способ использовать рытье скунсов или даже «сельскохозяйственных» японских жуков и превратить больше садовых врагов в партнеров.

Узнав об управлении коренных народов и работая в собственном саду, я разрушил идеал пермакультуры самоподдерживающегося лесосада. Пермакультура Моллисона: руководство дизайнера предлагает прекрасную мечту о создании садов, которые растут сами по себе до такой степени, что больше не нуждаются в нас: наша роль сводится к тому, чтобы просто собирать фрукты и лежать в гамаке.

Я за гамаки и фрукты, но я учусь принимать идею садов, которые нуждаются в том, чтобы мы не боролись с сорняками и насекомыми, а, скорее, жили как часть экосистемы, чтобы держать руль и помогать природе вести в направлении восхитительного изобилия и элегантной сложности.

ПОЛИКУЛЬТУРЫ СЛЕДУЮЩЕГО ПОКОЛЕНИЯ

Однажды весенним днем ​​2009 года я устроил экскурсию по саду молодому человеку из Нью-Йорка, у которого был лесной сад на его крошечном переднем дворе. На участке размером десять на десять футов(3х3м) он посадил азиатскую хурму и полный набор компаньонов для фиксации азота, почвопокровные растения и дополнительные многолетние корма. Когда мы гуляли по саду, я указал на многие виды, и мы попробовали фрукты и зелень, которых он никогда раньше не пробовал. Обычно к концу экскурсии люди говорят, насколько они впечатлены нашим садом. Но этот молодой человек, очевидно, читал мои книги.

«Так где же поликультуры?» – спросил он.

«Гм, все вокруг?» – смущенно ответил я. Я указал на несколько областей, где виды действительно хорошо играли вместе.

Но он был прав. Катастрофой стал наш травяной слой. Когда мы разбили этот сад, мы мало знали о большинстве из ста пятидесяти или около того многолетних растений, которые сажали. У нас было общее представление о том, хотят ли они солнца или тени, и теоретически они оставались сгруппированными или ползли во всех направлениях, но у нас было мало информации из первых рук об их зрелой форме и поведении.

Мы также не понимали принципов, лежащих в основе успешных комбинаций растений. В результате мы просто высадили их более или менее случайным образом в пределах травяного яруса и надеялись на лучшее.

Через несколько лет наши многолетние насаждения превратились в буйный бурьян. Растения лежали друг на друге. Крепкие виды задушены нежными. Такие лозы, как апиос, высоко взбирались на наши груши и сливы, борясь за солнечный свет.

Наш гость из Нью-Йорка непреднамеренно обратил внимание на то, что нам с Джонатаном нужно было обратить внимание: мы решили, что начиная со следующего года, мы переделаем наши поликультуры в соответствии с тем, чему мы научились в нашем собственном саду и за его пределами.

Еще в 2004 году мы с Джонатаном поставили перед собой довольно высокие цели. Мы надеялись создать «рай для кормления на заднем дворе», «огромный живой ковчег из полезных и многофункциональных растений из нашего собственного биорегиона и со всего мира».

К 2009 году мы в основном реализовали эти цели. Наш грандиозный эксперимент дал нам сад с таким разнообразием, что у нас было семьдесят видов многолетних растений со съедобными листьями. Мы также узнали, что только некоторые из них действительно стоят того, чтобы их есть, а другие просто не хотели расти у нас. Мы закинули широкую сеть, и теперь нам нужно было извлечь лучшее из того, что нам предлагало исследование разнообразия.

Мы нацелились на триста видов на нашей десятой акра. На данный момент у нас есть примерно двести многолетних или самосевных видов, из которых примерно сто шестьдесят так или иначе съедобны. Могу поспорить, что за эти годы мы пытались убить около сотни других. Достигнув нашей первоначальной цели по тестированию максимального разнообразия, нам пришлось кое-что усовершенствовать.

Мы изменили наши цели на гораздо более простую формулировку: «выращивать то, что нам нравится есть, и то что хорошо растет у нас, и собирать их в функционирующие поликультуры». Нет необходимости в плохих на вкус культурах, которые хорошо растут, или в вещах, которые мы любим но которые не любят нас и погибают. Нет необходимости в путанице из культур, которые трудно собрать и которые затеняют друг друга.

Сам сад предлагает нам много поликультуры. Иногда это случай: «Ваше арахисовое масло в моем шоколаде». Например, мы выращивали Лук многоярусный в одном районе, а карликовый ползучий окопник Hidcote Blue – в другом. Они вросли друг в друга под йоштой и прекрасно ладили.

После некоторого наблюдения, следующей весной мы подсеяли несколько луков клубненосных и миррис, подрезали йошту, чтобы впустить больше света, и пересадили немного окопника и лука, чтобы распространить поликультуру еще дальше. Два года спустя и люди, и растения, похоже, вполне довольны такой схемой.

Многие лесные садовые породы – палка о двух концах. Проблема в том, что «отсутствие ухода» часто приводит к большему успеху, чем вам хотелось бы. Кабаний арахис(амфикарпея) – отличный тому пример.

Эта местная дикая фасоль может расти в тени и связывает азот, создавая небольшие съедобные бобы над землей и более крупные под землей. Однолетний вид, ежегодно прорастает из этих подземных семян. Прорастает довольно поздно, а затем действительно мощно разрастается в течение лета.

После того, как он пробыл на месте в течение примерно одного сезона, весной вырастут сотни саженцев, образуя плотный ковер; их лианы задушат почти все, что ниже трех футов(90см) высотой, поэтому вам нужно постоянно пропалывать их или срезать их с других более мелких растений. Мы научились сочетать амфикарпею с более высокими видами. Под пятифутовой(1,5м) йоштой приветствуются амфикарпеи, как тенелюбивые, азотфиксирующее почвопокровное. Под двух-трехфутовым(60-90см) крыжовником они создают ему чрезмерную конкуренцию (и просто попробуйте прополоть их из супер-колючего крыжовника).

Мы также узнали, что некоторые из наших видов, такие как черемша и Петров крест, или местный васаби, появляются рано весной, но исчезают примерно к июню. Мы поняли, что амфикарпея, которая должна прорастать из заглубленных семян каждый год, становится больше как раз в то время, когда отмирают эти двое. У нас уже был хороший участок черемши, росших в тени наших папоротников, и в 2010 году я посадил там немного свиного арахиса(амфикарпеи) с хорошими результатами. Я не обязательно узнал бы это, читая книгу; потребовалось неоднократное наблюдение, чтобы выяснить циклы этих растений в нашем саду.

Сбор амфикарпеи добавляет еще один уровень сложности. Подземные бобы хороши для еды или приготовления в свежем виде. Они также имеют круглую форму диаметром всего около четверти дюйма(6мм) и покрыты коричневым пушистым налетом, поэтому их почти невозможно отличить от комков грязи. (Отдирая пушок, можно увидеть внутри красивый боб с бело-фиолетовыми полосами.) Хотя в книгах о диких съедобных продуктах говорится, что амфикарпея растет в почве, в нашем саду мы находим ее в основном прямо под слоем мульчи(природная гидропоника!). Копание, чтобы найти ее, испортит мульчу, что часто несовместимо с другими компаньонами поликультуры.

В 2011 году мы решили попробовать несколько новых вариаций нашей тройной поликультуры. В апреле мы сняли все с неудовлетворительной грядки и просеяли вилами. Мы опробовали три варианта поликультуры топинамбура на грядках, которые были подготовлены защитными барьерами для корневищ с алюминиевым покрытием. Первой была наша классическая комбинация трех братьев. Следующими были артишок и строфостилес(Strophostyles), местная однолетняя дикая фасоль. Третий – артишок и амфикарпея.

Последнее было тем, что меня больше всего волновало и на которое я тайно делал ставки. Топинамбуры соответствуют всем критериям в качестве компаньона для амфикарпеи: они появляются рано и достигают больших размеров к тому времени, когда та прорастает, и достигают высоты восьми футов(3м).

Никаких шансов, что она задушит их! Амфикарпея может заменить как арахис, так и стахис, поскольку они оба растут вверх и растягиваются по земле, фиксируя азот. В любом случае топинамбур нужно выкапывать каждый год, поэтому, пока вы его копаете, вы наверняка найдете много свиного арахиса(амфикарпеи) в качестве дополнительного урожая, даже если его не обязательно копать отдельно. По крайней мере, методы сбора урожая каждого вида совместимы.

Мои визиты в Лас-Канадас и другие места тропической пермакультуры дали мне возможность поиграть с некоторыми моделями дома. Один простой образец, который я должен был придумать, – это выращивать съедобные лозы на азотфиксирующих деревьях. Нет причин тратить все это пространство на плодородие, если оно также может служить живой шпалерой.

Одна из первых вещей, которые мы посадили, когда переехали в дом, был китайский ямс на крыльце. В течение многих лет он рос как декоративное растение и давал крошечные воздушные клубни, которые я считал несъедобной культурой.

Через три или четыре года я заметил, что он дает много клубней. Мариклер хотела их попробовать, поэтому мы приготовили немного, полагая, что с ними все будет в порядке. К моему удивлению, с небольшим количеством масла и соли они были похожи на молодой картофель.

Сегодня мы называем их «ягоды», хотя, конечно, на самом деле это не ягоды, а просто крошечные клубни, растущие на лозе над землей. Я подсчитал, что наша единственная зрелая лоза дает три или четыре галлона(8-12л) маленьких клубней, но то, как она росла на нашем крыльце, затрудняло сбор урожая.

Мы с Джонатаном обсудили это и решили, что китайский ямс будет первой лозой, которую мы попытаемся вырастить на системе живых шпалер. Мы недавно вырубили нашу иргу, и на этом участке осталось пустое место. Мы посадили три караганы, чтобы подрезать их до Т– или Y-образной формы, чтобы они служили азотфиксирующей живой шпалерой, возможно, с бамбуковыми шестами, уложенными поперек них.

К сожалению, хотя я знал, но я сделал одну глупость: я посадил китайский ямс у основания сибирских акаций(караган) в том же году, не давая им возможности вырасти и укорениться, прежде чем им пришлось б соревноваться с агрессивными разросшимися лозами. Я потратил последние несколько лет на обрезку лоз, чтобы кусты прижились.

Еще кажется, что куст сибирской акации упорно не приживается в нашем саду. Несмотря на эти многочисленные проблемы, я чувствую, что эта модель в конечном итоге может работать. Попробуем заменить карагану на ольху красную.

Также во время своих путешествий я увидел пользу выращивания чего-нибудь съедобного и солнечного в подлеске, ожидая, пока вырастут деревья и кусты. В 2009 и 2010 годах мне довелось побывать на демонстрационной ферме организации «Заботы об образовании в интересах голода» (ECHO) в Форт-Майерсе, Флорида.

Во время обоих посещений я был очарован системой живых шпалер, которую они создавали с использованием широко распространенной тропической поликультуры. Долгосрочный дизайн предназначен для лоз маракуйи на азотфиксирующей живой шпалере из какао с включением кокосов. Когда я впервые увидел эту систему, шпалерные деревья были молодыми, а подлесок был засажен баклажанами. Почему бы не получить доход в ожидании? Они еще даже не посадили маракуйю, и не посадили ее, когда я вернулся через год.

Я также наблюдал эту схему создания в Центральном институте пермакультуры Скалистых гор в Колорадо и в Институте Нью-Фореста в штате Мэн. Выращивание однолетних овощей, клубники или других культур дает вам пищу, пока вы ждете, и иногда такие заботы, как полив, прополка и удобрения, которые вы даете этим однолетникам, лучше, чем то, что вы могли бы дать несколько забытым, еще не плодоносящим деревьям.

Нашим первоочередным приоритетом для нашего подлеска должно было быть почвопокровное растение, фиксирующее азот, которое не возражало бы, чтобы на него накинули брезент из ямса. Оно не препятствовало бы выращиванию чего-либо между настоящим моментом и периодом созревания ямса, а также не препятствовало бы выращиванию некоторых весенних эфемерных видов, которые будут бездействовать к моменту сбора урожая ямса.

Из бобовых мы нашли Лядвенец рогатый, адаптированный для городских условий азотфиксатор, похожий на клевер. Мы густо засаживали территорию слоновьим чесноком из негибридных сортов Джонатана и получили хорошие урожаи, так как все еще оставалось яркое солнце. Мы также вырастили многолетний египетский лук(Allium ampeloprasum var. kurrat), который несколько лет томился в тени и никогда не цвел. Мы добавили черемши и съедобные луковицы Камассии, чтобы в долгосрочной перспективе получить весенний урожай.

Хотя они хорошо выглядят на бумаге, многие поликультуры, которые мы опробовали, не дали хороших результатов на земле. Мы разработали поликультуру для выращивания в полутени под нашими кленами обыкновенными. Цель состояла в том, чтобы обеспечить живую шпалеру и полезные виды почвопокровных растений для местного многолетнего апиоса, который частично растет в тени в запутанных зарослях.

В качестве живой шпалеры мы выбрали Баптизию южную, местный кустарник, который является обычным городским сорняком в Холиоке, который, как мы ожидали, будет хорошо расти. К сожалению, после года роста его, мягко говоря, можно было назвать шестидюймовым(15см) и полумертвым.

Обычные синие фиалки, которые, как мы знали, уже были в нашем подлеске, процветали здесь, но наша попытка вырастить местную черемшу в качестве компаньона фиалок была полной катастрофой. Кажется, что ни одно из растений не взошло, хотя она имеет репутацию довольно яростного сорняка.

С апиосом все прошло хорошо, что дает нам два из четырех баллов успеха, что не является нашей самой яркой демонстрацией поликультуры.

Одна из лучших поликультур нового поколения – это переработанный нижний ярус для нашей морской сливы. Нам нравятся эти недавно выращенные местные фрукты, и они растут рядом с основным маршрутом, по которому мы путешествуем на экскурсиях, поэтому мы хотели показать лучшее, что мы могли предложить в этой области. Мы не почувствовали необходимости добавлять азотфиксаторы, так как поликультура ямса и караганы находится в непосредственной близости от пляжных слив.

Мы посадили живую преграду из плотного щавеля Profusion между нашей пляжной сливой и зоной ямса, чтобы разные почвопокровные системы не засоряли друг друга.

Разделив наши зеленые, золотые и карликовые кореопсисы, мы смогли полностью высадить подлесок пляжной сливы с кустами на расстоянии около двенадцати дюймов(30см) друг от друга. К концу одного сезона они заполнялись; Понятно, что в следующем году они сформируют плотный вечнозеленый ковер и прекрасный почвопокров.

Конечно, мы хотели посмотреть, какие другие пищевые растения могут быть совместимы с этим почвопокровным растением. Поразмыслив, мы посадили луковицы черемши и камассии, как мы это делали в районе ямса.

Наша сливовая зона демонстрирует все признаки того, что она превращается в красивый участок неприхотливого, производящего продукты питания, контролирующего вредителей и съедобного лесного сада. Это также будет привлекательный уголок с белоцветущими сливами, желтыми почвопокровными и синими весенними цветами. Все виды в этой поликультуре – восточные аборигены, за исключением камассии с Западного побережья, который, возможно, можно было бы поменять на исконно восточную разновидность.

У нас есть вопрос, который помогает нам оценить новые поликультуры на бумаге, прежде чем мы возьмемся за их посадку: будет ли каждый вид доволен той нишей, которую мы ему предоставляем? Конечно, идеальные условия дают наилучшее производство еды, но иногда вы просто не можете создать такую ​​среду и вынуждены мириться со снижением урожайности или несовершенным здоровьем.

В других случаях вы действительно хотите замедлить что-то, сделав это несчастным, – идея, которую я узнал от Стива Брейера из Tripple Brook Farm. Делаем это с белокопытником и омежником; гораздо интереснее придумать способ замедлить их рост с помощью сухой тени, чем постоянно обрезать их в идеальном, более влажном месте.

Мы так же рады заимствовать идеи у других садоводов, как и подражать тому, что мы находим в природе. В то время как воспроизведение поликультуры, которое мы видели во Флориде и Мексике, включает замену тропических видов устойчивыми, когда мы смотрим на замечательный английский лесной сад Мартина Кроуфорда, мы часто можем напрямую воспроизвести комбинацию видов.

Когда я был там в 1997 году, я видел, что он покрывает довольно большую территорию окопником с мятой. Это иллюстрирует структуру высоких видов(окопник), появляющихся как острова из моря низких(мята). Мята агрессивна и задушит все, что меньше нее, но у нее нет шансов против большого скопления окопника.

Оба растения обеспечивают нектар и среду обитания энтомофагов для борьбы с вредителями, а вместе они образуют удовлетворительный почвопокров. В саду площадью два акра(80 соток) у Мартина, эта поликультура занимает много места в подлеске. В нашем случае у нас мало места, и мы заботимся о том, чтобы мяты попали в более цивилизованные участки сада.

Наше решение? Мы посадили мяту и окопник у основания дома вдоль проезжей части на юге. Тенистые условия помогают держать оба растения под контролем, и время от времени их переезжает пикап. Мы нарезаем окопник для мульчи и корма для куриц и используем мяту для чая. Эта поликультура росла там восемь лет и оставалась относительно благополучной и не выходила далеко за ее пределы.

Широко распространенной практикой в ​​тропиках является использование кормовых банков, деревьев и кустарников, близко посаженных на расстоянии от одного до двух футов(30-60см) друг от друга, которые срезаются один или несколько раз в год, а листья скармливаются скоту.

И в Лас-Канадасе, и в ECHO я видел примеры срубаемых древесных растений, таких как Моринга масличная, Зауропус андрогинус и Книдосколус аконитолистный, производящих листья для потребления человеком. Эти системы могут быть очень продуктивными, потому что зрелая корневая система дерева дает много энергии для быстрого возрождения и быстрого роста нежных молодых листьев.

Хотя наши древесные виды листовых культур не так привлекательны, как то, что мы видели в Мексике и Флориде, мы с Джонатаном решили попробовать эту модель производства продуктов питания. Одно из преимуществ этой практики в более холодном климате заключается в том, что листья обрезаемых лиственных культур остаются нежными и съедобными летом, спустя много времени после того, как большинство многолетних овощей завершили свой сезон, в конце мая.

В области, которая представляла собой заросшую мешанину из омежника, окопника, миррис и множества других мелочей, мы начали сажать наш корм для людей. Мы начали с липы, которую Мартин Кроуфорд рекомендует в качестве съедобной листовой древесной культуры в книге «Создание лесного сада». На протяжении многих лет я ел много липовых листьев – в отличие от многих многолетних овощей, их можно есть сырыми – и я считаю их очень вкусными, если не удивительно вкусными.

К нашим укоренившимся липам мы добавим разновидность шелковицы со съедобными листьями. У большинства листьев шелковицы ужасный вкус, но они содержат до 30 процентов белка, и я узнал из незабываемой мексиканской лазаньи в Лас-Каадас, что есть несколько хороших сортов для употребления в пищу, хотя их нужно готовить.

Мы также попробуем туну китайскую, которую выращивает Amherst Chinese, местный ресторан, где подают ее листья во фриттаты. Их сильный чесночный вкус – на любителя, но мы собираемся попробовать его с огненно-пурпурным сортом под названием Flamingo.

Мы также можем попробовать несколько годжи со съедобными листьями, которые мне нравятся, хотя никто больше в доме не интересуется их листьями. Чтобы обеспечить высокую урожайность всех этих листовых культур, мы хотим, чтобы в смеси был азотфиксатор, предпочтительно такой, который подрастает точно так же, как и другие представители поликультуры.

Однако многие азотфиксаторы ядовиты, и нам не нужны никакие путаницы, такие как путаница лука клубненосного с нарциссом. Леспедеца, кажется, подходит для этой работы. Хотя листья не вкуснее красного или белого клевера, они нетоксичны и считаются съедобными.

Я нахожу их полезной, если не изысканной едой. По крайней мере, они не собираются нас травить, если случайно окажутся в тушенке. Она активно растет в наших городских почвах, и ее можно много раз в год срезать для мульчирования.

Под нашими поросшими деревьями и кустарниками мы будем выращивать какое-то теневыносливое почвопокровное растение, если повезет, что-то, что обеспечит некоторую борьбу с вредителями, съедобность или другую полезную функцию. Может показаться странным, что мы сажаем больше съедобных листовых культур, учитывая, что у нас их уже слишком много.