Текст книги "Райский участок. 2 пермакультурных фанатика, 4 сотки и создание съедобного сада-оазиса в городе"

Автор книги: Эрик Тенсмайер

Соавторы: Джонатан Бейтс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Мы выращиваем много тенелюбивых культур под нашей альбицией, включая съедобные смородину, йошту, хосту, купену и ноголист(Подофилл). Наши бамбук и белокопытник тоже находятся в тени альбиции. Самым захватывающим для нас было выращивание женской киви Arctic Beauty, вида, намного меньшего по размеру и менее сильного, чем более северный киви большего размера, и терпимого к полутени.

Еще одна закономерность, которую я часто наблюдаю в съедобных лесных садах и других системах агролесоводства и продовольственных лесов, – это чередование каждого третьего или четвертого дерева, производящего продукты питания, с деревом, фиксирующим азот.

В крупномасштабной системе для этого есть много места, но в нашем крошечном саду мы не можем позволить себе жертвовать таким пространством ради непродуктивных деревьев. Вот почему мы так довольны нашим гуми, который окупает свое место, помещая тяжелый груз фруктов в полутень и фиксируя азот.

Как и многие садоводы по всему миру, мы пытаемся заставить наши азотфиксирующие виды работать и другими способами. Некоторые из них мы используем в качестве живых шпалер для продуктивных лиан, таких как киви и многолетние бобы, хотя до сих пор наш выбор сибирской акации в качестве живой шпалеры далек от идеала. Оба вида не смогли продемонстрировать стремительный рост, на который мы надеялись, хотя мы не отказались от этой модели.

Более успешной оказалась система «chop-and-drop», популяризированная австралийским гуру пермакультуры Джеффом Лоутоном. В этой модели азотфиксирующие деревья и кустарники многократно аморально срезаются вровень с землей в процессе, известном как срубка.

Многие виды потом активно дают побеги. Затем богатые азотом листья используются в качестве мульчи, а обрезка растений вызывает сбрасывание многих азотистых клубеньков, которые впоследствии повышают плодородие соседних растений.

В какой-то момент мы в качестве проба посадили ольху красную.

Здесь она погибает от холода, который мы называем рубкой заморозком, но ее зрелая корневая система позволяет ей быстро восстанавливаться, и одна из наших достигает от 9 до 10 футов роста(3м) за один сезон (больше, чем от впервые посаженного саженца, возможно, удалось бы добиться). У нас есть одно растение под названием Индигофера Кириллова с красивыми розовыми цветками, которое изначально было спутником нашей азиатской груши, но когда азиатская груша начала его затенять, мы переместили его в центр поликультуры многолетних физалисов для удобрения их.

Новый азотфиксатор, которым мы очень рады, – это Леспедеца. Хотя она имеет репутацию грозного сорняка, он хорошо приспособлен к нашим городским почвам. Этот вид может дать прирост 7 футов(2м) за один сезон и приспособлен к стрижке несколько раз в год для мульчи, что идеально для нас. Наша цель – срезать ее достаточно часто, чтобы у него никогда не было возможности пустить семена и стать нежелательным сорняком.

Она демонстрирует нам сильный рост даже практически в полной тени. У нее также есть съедобные листья, хотя в них нет ничего особенного.

Чтобы обеспечить себе весь необходимый азот в избыточном количестве, вам нужно посадить от 25 до 40 процентов растений на открытом солнце в качестве азотфиксаторов. В тенистом подлеске эта цифра увеличивается вдвое, а значит, очень много растений. Джонатан и я никогда не ставили перед собой задачу получить весь азот на халяву, но нам нужен каждый кусочек. Проблема в том, что многие азотфиксаторы в подлеске настолько агрессивны, что не позволяют ничему другому расти рядом с ними.

К сожалению, два азотфиксатора, которые мы выращиваем в тени, довольно агрессивны. Амфикарпею Эджворта мы в конечном итоге поместили на карантин в определенные уголки сада, где она образует ковер из листвы и цветов. Астрагал также слишком хорошо зарекомендовал себя в нашем подлеске, и теперь для него зарезервированы определенные области.

В обоих случаях азотфиксирующие виды будут затоплять все, что ниже двух футов(60см) высотой, поэтому они являются прекрасным подлеском для тенелюбивых ягод, таких как смородина, но не являются хорошим компаньоном для выращивания многолетних овощей или крыжовника.

Мы также несколько лет поигрались с некоторыми тенелюбивыми }Десмодиумами канадскими, семена которых мы собрали в лесу. Они хорошо росли, но недостатком десмодиумов является то, что стручки прилипают к вам, как липучки, и их почти невозможно снять со свитера. Возможно, в большом лесном саду они составили бы прекрасный подлесок, но в нашем узком лабиринте тропинок не должно быть такой неприятности.

Во всех частях света есть какие-то азотфиксирующие многолетние лианы, которые также дают пищу. Здесь, на северо-востоке Соединенных Штатов, у нас есть несколько растений, в том числе апиос, которые могут принимать полутень. Апиос агрессивно разрастается и покрывает все, что ниже шести футов(2м) высотой, когда они начинают двигаться.

Как и в случае со Амфикарпеей и Астрагалом, в настоящее время мы определяем определенные участки подлеска для апиоса, особенно те, в которых отсутствуют срубаемые или продуктивные азотфиксирующие деревья и кустарники.

Мы также выращиваем местную съедобную многолетнюю фасоль чащевую, которая, как апиос, любит полутень, но, к счастью, остается на месте, а не бегает повсюду. Эта дикая фасоль может вырасти до двенадцати футов(3,6м) в высоту, поэтому мы работаем над созданием для нее живых шпалер. В два года наша еще не достигла таких размеров.

Последний метод фиксации азота, который мы опробовали, – это использование устойчивых к ногам почвопокровных растений, таких как белый и красный клевер, в дорожках. Красный клевер, который мы срезаем и скармливаем цыплятам, попал в компост в виде семян.

Белый клевер более проблематичен. Изначально мы хотели его много, потому что он может терпеть тень и из него получается хорошее почвопокровное растение. К сожалению, он распространяется мощно и душит многие наши небольшие посадки. Наш друг Джоно Нейгер провел эксперимент с примерно десятью различными видами многолетних овощей и подлеском белого клевера. Те, что были достаточно высокими, в том числе свербига, лук-батун и чесночный лук, процветали.

Но клевер затопил другие, более низкие виды-компаньоны, такие как щавель, катран и альпийская клубника.

Хорошая альтернатива клеверу белому – Лядвенец рогатый, который вырастает примерно на один дюйм в высоту(2,5см) и распространяется примерно на два фута(60см) в ширину. По нему можно ходить, и в отличие от обычного сорного ледвянца, он стерилен и никогда не засевает огород. Недостаток в том, что размножать надо вегетативно, процесс трудоемкий. Джонатан и я мечтали заполнить наши дорожки этим видом, но затраты и труд сдерживали нас.

Ясно, что нам еще предстоит найти идеальные условия для азотфиксаторов в нашем саду. Тот факт, что эти виды производят собственные удобрения, означает, что они имеют тенденцию к агрессивному росту. Это верно как для нативных, так и для экзотических азотфиксаторов.

Одним из ключевых факторов в нашем процессе разработки поликультуры было размышление о том, какую стратегию азотфиксации использовать для каждого участка.

Если разрабатываемая поликультура находится под альбицией, нам не нужно ничего делать для фиксации азота, и мы можем получить полностью съедобный подлесок. Если съедобные деревья и кустарники являются пологом, нам нужно подумать о закрепляющем азот подлеске, хотя это накладывает ограничения на то, какие другие многолетние овощи можно выращивать в нем.

Во многих случаях использование срубаемых варварски кустов кажется хорошим компромиссом. Мы можем внести много компоста, чтобы компенсировать разницу, и даже если дела идут плохо, мы всегда можем дойти до супермаркета по улице, так что уровень экспериментального дилетантизма нам вполне подходит.

Это один из многих случаев, когда мы надеемся, что наши эксперименты позволят другим делать новые и более интересные ошибки, а не повторять те, которые мы уже сделали.

23 ЖИВАЯ МУЛЬЧА

Потребовалось три-четыре года, чтобы почвопокровные растения стали играть значительную роль в нашем саду. У нас с Джонатаном был ограниченный бюджет, поэтому мы заказали небольшие партии многих видов почвопокровных растений, чтобы посмотреть, какие из них будут лучше.

Пока мы ждали, когда они начнут работать (и наблюдая, как большинство из них умирают), мы заполнили пространство среди других наших многолетних растений древесной щепой.

Но, конечно, мы с Джонатаном не любим делать больше работы, чем должны, и загрузка щепы в тачку и ее разбрасывание определенно считается нежелательной работой. Почвопокровные растения – естественная альтернатива: они служат живой мульчей, защищая почву и подавляя прорастание семян сорняков.

Идеальное почвопокровное растение для нас – это вечнозеленое растение (чтобы подавлять сорняки и обеспечивать укрытие круглый год), теневыносливое, естественное, съедобное, плотное, низкорослое и способное быстро распространяться, заполняя пробелы среди других растений, не становясь сорняком и не глуша их. Ничто не делает в точности все это, но несколько видов подходят близко.

У нас есть несколько интересных почвопокровных растений, которые вырастают до среднего роста на ярком солнце и также имеют приятный вкус. Многолетняя руккола – Двурядка тонколистная не распространяется, но хорошо сеется самостоятельно и достаточно густая, так что под ней больше ничего не может расти. Стахис – родственник мяты со съедобными клубнями – может образовывать плотный покров на полном солнце.

Его главный недостаток в том, что для получения большего многолетнего урожая клубни необходимо выкапывать каждый год, что часто несовместимо с потребностями окружающих растений. Многолетние физалисы, из которых мы выращиваем несколько местных видов, могут густо расти на ярком солнце, но не прорастают до июня. По этой причине мы испытываем их с некоторыми весенними, любящими тени фиалками в надежде создать съедобную почвопокровную поликультуру.

Есть много среднеразмерных распространяющихся почвопокрытий для частичной тени. Однако эти виды настолько агрессивны, что контролировать их бывает сложно. Омежник яванский – приятная съедобная зелень весной и осенью, но он действительно может разрастись, если его полить или побаловать, поэтому мы держим его в сухом месте, чтобы ограничить его распространение, и скармливаем его цыплятам.

Многие сорта мяты, которые мы выращиваем, похожи; мы не позволяем им смешиваться с нашими более предпочтительными многолетними овощами и низкими кустарниками, потому что мята каждый раз побеждает.

Одним из наших самых успешных почвопокровных растений для более густой тени является Окопник крупный, одно из немногих растений, которое хорошо растет в сухой тени под нашими Клёнами остролистными. Это также корм для кур, отличный строитель почвы и предпочтительная среда для откладывания яиц и зимовки полезных насекомых и пауков.

Для этой ниши мы также играем с несколькими аборигенными видами. Папоротник с запахом сена – Деннштедтия точечнолопастная – редкий пережиток пейзажа, существовавшего на нашей территории до того, как сгорел предыдущий дом. Мы держим его вдоль забора, но наслаждаемся его нежным видом и ароматом.

Упомянутая мною азотфиксирующая амфикарпея также обеспечивает плотное укрытие, хотя для обеспечения укрытия в течение всего сезона ее необходимо смешивать с видами, появляющимися весной.

Наш новый соперник в этой категории – Пахизандра лежачая , местная, относящаяся к широко используемым азиатским видам, но не такая нерушимая. Здесь, в Массачусетсе, это полузеленое растение, что нам очень нравится. Мы посадили немного под недавние посадки крыжовника и леспедецы на северной стороне дома вместе с рядом других новых местных почвопокровных культур, которые мы хотели опробовать.

Я предпочитаю более низкие почвенные покрытия. Те, что я только что перечислил, обычно имеют высоту от двенадцати до восемнадцати дюймов(30-45см) и иногда конкурируют с многолетними овощами и низкорослыми ягодными кустами. Один из наших любимых низкорослых видов – это местные вечнозеленый Хризогонум виргинский.

Этот вид, также известный как золотая звезда, образует низкий плотный ковер и имеет желтые цветы, которые привлекают полезных насекомых.

Наш любимый компаньон – местный карликовый вечнозеленый Кореопсис ушковатый с оранжево-желтыми нектарными цветками. Мы также начали экспериментировать с толокнянкой, или кинникинник, которая произрастает от Кейп-Код до Калифорнии. Садовод Майкл Дирр называет ее лучшим почвопокровным растением Северной Америки.

Наши растения небольшие, но на островке безопасности в конце нашей улицы есть растения, которые образовали сплошной вечнозеленый ковер и процветают в далеко не идеальных условиях.

На первый взгляд кажется, что клубника станет для нас идеальным почвенным покровом. Все виды вечнозеленые и низкие, и все, кроме Земляники лесной, разрастаются. Проблема в том, что в нашем масштабе они распространяются слишком быстро.

Они также перестают приносить нам много ягод через несколько лет, вероятно, отчасти из-за того, что они становятся менее солнцеобеспеченными по мере созревания подлеска.

Тем не менее, мы рады их видеть в нужном месте. Oikos Tree Crops, один из моих любимых питомников, предлагает большой выбор местной земляники. Kelly's Blanket – это сорт, выбранный из-за его смехотворно высокой скорости распространения.

Из него получается феноменальное почвопокровное растение, но нам пришлось изгнать его в нашу плодоносящий палисадник во дворе перед домом, потому что он сильно доминирует. Крошечные плоды настолько нежные, что мнутся, когда вы их собираете, но у них прекрасный вкус.

В этот дальний угол сада также переехал сорт местной калифорнийской клубники под названием Intensity от Oikos, выбранной из-за ее крупных и ароматных плодов. Каждая маленькая ягодка, как лесная клубника, обладает неповторимым вкусом.

Надеемся, что в следующем году мы сможем попробовать нашу мускусную землянику (истинную клубнику). Она достаточно разборчива, поэтому вам нужны мужские и женские растения, но, по-видимому, она на вкус как ананас, что, на мой взгляд, того стоит.

Мы не используем садовую клубнику в качестве почвопокровного растения, потому что мы хотим выращивать ее в саду на наших однолетних грядках, чтобы предотвратить болезни. Мы храним почвопокровную клубнику подальше от наших однолетних грядок, чтобы они не мешали севообороту культурной клубники выбранной из-за ее крупных и ароматных но болеющих плодов.

Когда мы переезжали в Холиоке с Хлебной фермы Чудо, мы с Джонатаном выкопали несколько фиалок, которые росли посреди стоянки. Мы знали, что этот вид крепок как гвоздь, хотя в то время понятия не имели, что это такое. Только в этом году, когда я прочитал «Дикие городские растения северо-востока», я смог идентифицировать их как местную Фиалку сестринскую.

Этот вид стал широко распространяться в городских районах и является частью недавно появившейся гибридной городской экосистемы. Мы принесли сюда несколько и посадили их, чтобы они занимали место, пока не нашли то, что нам больше нравится.

Обыкновенная синяя фиалка начала расселяться вокруг нашего сада и распространяться, образуя куски до четырех или пяти футов(1,5м) в поперечнике, когда мы не смотрели. Это было легче сделать, чем кажется, потому что весной она растет на полном солнце, но потом может быть полностью погребена под другими культурами до конца сезона – хотя все еще продолжает распространяться.

Она имеет толстые корневища и образует плотный мат, и я опасаюсь, что это может вызвать чрезмерную конкуренцию в корневой зоне. Но мы рассадили ее по саду, потому что это очень прочное почвопокровное растение. Листья и цветы не так хороши для употребления, как у Фиалки рогатой «Ребекка», но они сгодятся в крайнем случае.

Если бы я мог предсказать, какое почвопокровное растение будет занимать половину нашего многолетнего подлеска в ближайшие годы, то это будет бесплодная земляника – Вальдштейния земляниковидная . Этот местный родственник клубники иллюстрирует все аспекты нашего идеального почвопокровного растения, за исключением того, что он несъедобен.

Растет низко и образует плотный вечнозеленый ковер. Он прекрасно себя чувствует на солнце или в тени и быстро распространяется, не доставляя себе неудобств. И вроде бы хорошо адаптирован к нашим условиям. Я видел огромное количество его в ботанических садах и надеюсь увидеть это здесь в ближайшие годы.

Лишь в 2008 году мы смогли приступить к посадке тенелюбивых почвопокровников. Область под хурмой была сердцем наших первых экспериментов. Копытень – нативный вид для полной тени, но я немного против него. Однажды я перепутал его с другим почвопокровником с ароматом имбиря и по ошибке съел листья. Рвота через полчаса не была для меня поводом для гордости как ботаника. Корневища копытня по вкусу не имеют ничего общего с кулинарным имбирем и даже не связаны с ними.

Тем не менее, это красивый покровник. Еще один популярный почвопокровный нативный вид – Тиарелла. Кажется, здесь не так хорош, как я видел в других садах, возможно, потому, что ему не нравятся наши городские насыпные почвы. Тем не менее, я по-прежнему надеюсь, что он станет красивым вечнозеленым покровом и принесет нам прекрасные весенние цветы в будущем.

Довольно малоизвестный аборигенный вид, с которым мы играем, – это лесной хвощ, низкорослый карлик древнего происхождения. Во времена динозавров древовидный хвощ доминировал до появления цветковых растений. Теперь он вырастает в нашем саду на три дюйма(7см) в высоту и распространяются в тени нашей низкорослой голубики.

Я всю жизнь видел Митчеллу ползучую на прогулках в хвойном лесу. Этот вид демонстрирует структуру роста, формирующую мат. Он достигает всего около дюйма(2,5см) в высоту и распространяется, образуя плотный вечнозеленый ковер. У него есть съедобные ягоды, но их почти нет: безвкусные и крошечные, они не стоят усилий, чтобы их собирать.

Более интересной с кулинарной точки зрения является гаультерия. Это другой местный, вечнозеленый, теневыносливый ползучий вид из хвойных лесов, он растет более высоким и распространяется быстрее, чем митчелла, хотя его ягоды такие же крошечные.

24 ВЛИЯНИЕ САДА НА ПРОИСХОДЯЩЕЕ ЗА ЗАБОРОМ

Мы с Джонатаном время от времени устраивали экскурсии отчаянным пермакультурщикам еще со времен «Чудо-хлеба». Но примерно в тот год, когда наши ягоды стали выглядеть впечатляюще, нас начали засыпать просьбами о экскурсиях. К нам приходили многочисленные курсы пермакультуры, школа экологического ландшафтного дизайна, садовые клубы и студенческие группы, а также люди, которые читали «Сады съедобного леса».

Мы не проектировали свой сад для экскурсий. Если бы мы это сделали, мы могли бы включить место для встреч групп, более широкие дорожки и, возможно, даже место для палатки, чтобы уберечь людей от дождя. Тем не менее, Джонатан и я разработали план показа, а после начали предлагать посетителям растения и книги на продажу. Нам также заплатили за большинство наших экскурсий. В какой-то момент мы поняли, что эти платные экскурсии, наряду с продажей книг и растений, вносили разумный вклад в оплату расходов на содержание сада и его содержание.

Однажды, когда я показывал тропический двор классу пермакультуры, учитель отвел меня в сторону и сказал: «У нас может быть проблема». Один из учеников, возможно, подумав, что все должно быть съедобным в «съедобном» ландшафте, съел немного листьев клещевины.

Мы выращивали клещевину, потому что она красивая и тропическая; семена используются в производстве биопластиков. Но бобы чрезвычайно ядовиты; Рицин, использовавшийся во время терактов в японском метро в 1995 году, был изготовлен из клещевины.

Я поспешил посмотреть в свои справочники по ядовитым растениям и обнаружил, что, хотя ядовитые семена клещевины много упоминалось, они ничего не говорили о листьях. Тем не менее мы решили отвезти студента в отделение неотложной помощи, где в качестве меры предосторожности врачи сделали ему промывание желудка.

Я позвонил матери молодого человека, которая по понятным причинам была расстроена, чтобы объяснить ситуацию и сказала ей, что мы немедленно будем вырывать растения. Я рад сказать, что клещевина оказалась очень хороша, и я уверен, что она усвоила урок того дня так же хорошо, как и я.

Теперь, когда мы проводим экскурсию, мы с Джонатаном начинаем с того, что говорим, что вы можете есть все, что мы вам даем, но вы не можете предполагать, что все, что вы видите, съедобно – даже если вы думаете, что это так, или вы думаете, что мы так сказали. Лишь однажды я видел, как люди крадут еду из сада: двое грабителей фруктов делили недозрелую хурму, что было заслуженным неприятным опытом для них обоих.

Джонатан и я вместе с Итаном Роландом также работали над проектом, который начал приносить плоды примерно в то же время. За несколько лет до этого с помощью Дэйва Джека и Джоно Нейгера мы основали Институт регенеративного многолетнего сельского хозяйства Apios.

Нашим первым проектом было создание вики-сайта съедобных лесных садов. Никто лучше меня не знает, что то, что вы читаете о растениях в книгах, редко совпадает с тем, как они на самом деле ведут себя в вашем саду. Итак, первый уровень веб-сайта Apios – это профили видов.

Следующий слой – это место для профилирования поликультуры со связями каждого вида с поликультурами и садами, которые их включают. Мы хотели публиковать как удачные, так и неудачные комбинации растений, чтобы люди могли учиться у нас и копировать хорошие.

Поскольку модель лесного сада все еще нова в восточной части Северной Америки, нам нужно было место, где люди могли бы делиться и получать базовые знания, накопленные на разных садовых участках. Мы надеемся, что эта информация впоследствии может послужить основой для надлежащего научного исследования, например, многолетних поликультур с потенциалом коммерческого производства.

Наконец, нам нужно было место, где люди могли бы профилировать свои сады, показывать фотографии и рассказывать истории, чтобы создать децентрализованную сеть экспериментаторов на заднем дворе, которые находятся в контакте друг с другом. Когда веб-сайт был наконец запущен в 2008 году, почти весь контент был моим, но со временем другие добавили свои вклады.

К нашему удивлению, наш маленький сад и «Сады съедобного леса» оказали влияние не только на восточный лесной регион Соединенных Штатов, которому мы собирались служить. Когда я встретил Nuestras RaиCes в середине 1990-х годов, их праздники урожая были маленьким делом для общинных садовников и молодежи. К тому времени, когда я присоединился к команде в 2004 году, для начала фермерского проекта, праздники урожая росли уже более десяти лет.

На фестивале 2004 года многие наши фермеры и садовники встали в три часа ночи, чтобы начать жарить двенадцать свиней, которых в 2 часа сегодня днем ​​съедят. Мы построили дом на дереве со сценой в роще из серебряных кленов и разместили на заднем плане красочные фрески с изображением жизни в Пуэрто-Рико и Холиоке.

Трио на куатро, тыкве и гитаре играли старинную пуэрториканскую хибарро музыку, и были фольклорные танцоры, веджиганте на ходулях и демонстрации пасо-фино верховой езды. Длинные ряды палаток приютили продавцов, продающих тропическое мороженое, свежие продукты, выращенные на ферме, а также ряд традиционных пуэрториканских продуктов и ремесел, а также общественные организации, занимающиеся разъяснительной работой.

Однажды, всего через несколько недель после праздника урожая, мне позвонил человек по имени Алан Райт. Он сказал мне, что живет в Мексике и любит съедобные лесные сады. В моей биографии на задней обложке он прочитал, что я работаю в организации с испанским названием, и ему было любопытно, говорю ли я по-испански.

Он спросил меня, не хочу ли я вести курс в облачном лесу Мексики, в центре пермакультуры под названием Лас Каадас. Когда я повесил трубку и сказал Мариклер, она сказала, что я не должен отказываться от этой возможности.

Мариклер и я потратили месяцы на разработку пятидневной учебной программы, изучение полезных видов для высокогорных тропиков и изучение экологии мексиканских облачных лесов. Я часто контактировал с Аланом, а также с Рикардо Ромеро, директором Las Caadas.

В рамках этого процесса я перечитал оба тома «Съедобного лесного сада» от корки до корки, делая обильные записи, переводя большие отрывки сложного текста и пытаясь свести его к простейшим концепциям, поскольку я не был очень уверен в своем испанском.

После долгого перелета и бесконечной поездки на автобусе под дождем мы прибыли в Уатуско, штат Веракрус, на то место, которое должно было быть искомым. Рабочие не имеющего отношения к делу предприятия у основания дороги объявили забастовку, и стало казаться, что нам, возможно, придется разбить лагерь под деревьями на ночь, когда Алан и Рикардо подъехали на своих пикапах и отвезли нас к участку, где Рикардо сделал нам кесадильи из свежего фермерского сыра и домашних лепешек. Все было хорошо.

Утром я проснулся и вышел из нашей хижины, чтобы увидеть гигантский заснеженный вулканический пик, возвышающийся над одним из лучших съедобных ландшафтов в мире. Рикардо взял нас на экскурсию по их участку, где я видел одну умопомрачительную демонстрацию за другой: биоинтенсивные овощи, кормовой лес, ротационное выпас домашней птицы, крупный рогатый скот на ольховых лесопастбищах, лесные бамбуковые плантации, срубаемые на дрова азотфиксирующие деревья и многое другое.

Продовольственный лес в Лас-Канадасе стал для меня откровением. Макадамия были одними из самых высоких деревьев. Полог также состоял из бананов, гуавы, черимойи, цитрусовых, персиков и даже таких специй, как корица. Чередовались многие виды азотфиксирующих деревьев и кустарников.

До недавнего времени группе не удавалось развить подлесок из-за мощной пастбищной травы, которая забивала все остальное, но, попробовав многие виды домашнего скота, Рикардо обнаружил, что гуси были решением.

Он огородил около акра(40 соток) продовольственного леса и в течение года содержал в нем десять гусей. Гуси ели только траву и клевер, и они подавляли траву до такой степени, что другие травянистые виды, такие как физалис земляничный и лаконос, начали спонтанно расти.

В этот момент Рикардо смог сократить количество гусей до двух на акр. этого было достаточно, чтобы держать под контролем случайные ростки травы, сохраняя при этом многолетние овощи и травы в подлеске. Это было абсолютно гениальное решение, сокращающее человеческий труд и потребление ископаемого топлива, делая гусей счастливыми. Это был самый прекрасный пример пермакультуры в действии, какой я когда-либо видел.

Рикардо – один из величайших фанатов растений, и мы часами говорили на испанском, английском и латыни о полезных растениях мира и о том, какие классные виды могут добиться успеха в их условиях. С тех пор лесной подлесок Лас-Канадас заполнился таро, имбирем, многолетним острым перцем, местными полевыми цветами, привлекающими полезных насекомых, бататом и кустарниками со съедобными листьями от Опунции до Кроталярии.

Сначала я не мог поверить, что Рикардо, Алан и его жена Паула Клайн нашли что-нибудь ценное в «Садах съедобного леса», чтобы помочь им в их климате облачных лесов. Мы с Дэйвом никогда не думали, что книга будет полезна кому-либо за пределами восточной части Соединенных Штатов.

Но вот я был в облачном лесу и видел, как некоторые из наших идей претворяются в жизнь. Фактически, Алан и Паула взяли одну из дизайнерских иллюстраций из первого тома (чисто гипотетический рисунок) и разместили ее на нескольких акрах. Когда я показал им фотографии нашего сада до и после, я был удивлен, увидев настоящих тропических садоводов и агрономов, впечатленных этим преобразованием.

Я никогда раньше не преподавал на испанском больше часа, поэтому пятидневный курс был испытанием, но я стал другим человеком с тех пор, как узнал, что я способен на это. Люди съезжались со всей Мексики и были очарованы идеей лесного сада. Мы работали над улучшением продовольственного леса, который посадил Рикардо, и обходили остатки старовозрастного облачного леса в поисках моделей, которым можно было бы подражать. В этой поездке я приобрел много друзей на всю жизнь.

Прогуливаясь по грунтовой дороге с Аланом и Мариклер после курса, я понял, что мне пора оставить свою работу в Nuestras RaиCes и постоянно преподавать, практиковаться и писать о пищевых лесах. Управление фермерским проектом было увлекательным и постоянным опытом, и мне понравилась команда, с которой я там работал.

Тем не менее, через несколько лет я начал чувствовать зуд заняться чем-то другим. Посещение Лас-Канадаса было толчком, в котором я нуждался. Я начал шестимесячный процесс передачи моей работы на ферме Nuestras RaиCes руководителю фермы Кевину Андалузу.

Я не покидал ферму, чтобы вести гламурную жизнь путешествий и преподавания (которая довольно быстро потеряла свой блеск после того, как я провел несколько ночей, спя на скамейках аэропорта). Вместо этого я решил посвятить следующую главу своей жизни продвижению возможностей систем многолетнего земледелия в борьбе с изменением климата.

Зачем использовать дорогостоящие геоинженерные проекты, когда полезные деревья оказывают большое влияние на углерод, восстанавливая деградированные земли, обеспечивая пищу и доход для людей и создавая здоровые экосистемы? Доказав себе, что производство многолетних продуктов питания работает в домашних условиях, я был убежден, что методы фермерского хозяйства, применяемые на глобальном уровне, могут решить многие проблемы.

В 2009 году два дорогих друга, Артур Лернер и Эмили Келлерт, посетили меня в Холиоке. Сейчас они управляют FRESH New London, городским молодежным фермерским проектом в Коннектикуте. Еще в середине 1990-х они приняли меня в трудную годину, когда я писал о садах в городской квартире без сада.

Гуляя по нашему саду и увидев меня в окружении плодоносящих деревьев и кустарников, Артур заметил, что я был похож на гриб: я потратил годы на создание сетей под землей, и только теперь гриб появился над поверхностью и показал видимые (и восхитительные) результаты моей работы. В этот момент я знал, что наш сад действительно прошел фазу создания и перешел в продуктивный период.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

УРОЖАЙ

2009–2012

25 АВАРИЙНАЯ НЕДВИЖИМОСТЬ

К 2009 году экосистема нашего заднего двора начала демонстрировать эмерджентные свойства – то есть происходящие вещи были чем-то большим, чем просто суммой их частей. Ежедневно в сад прилетали Кошачьи пересмешники и малиновки. Фрукты и многолетние овощи давали невероятные урожаи при практически полном отсутствии труда с нашей стороны.