Текст книги "Призрачный путник"
Автор книги: Эрик Скотт де Би
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)
В дожде и смерти Странник вытаскивал себя из могилы. Его рубаха висела клочьями на бледных плечах и груди, где к остальным ранам присоединились длинный, вспухший разрез и похожие на ротовое отверстие шрамы. Пояс для меча висел на талии, но сам меч пропал; зато метательные ножи были на месте. Пропитанные кровью волосы прилипли к голове, и лицо его было окрашено кровью, грязью и слезами, но глаза горели так же яростно, как и камень его кольца. Полыхнула молния.
Путник встал на ноги, обхватил себя руками и сделал осторожный шаг к небольшому водопаду в северном конце рощи. Он тут же упал, лицом прямо в грязь. Дождь стучал по спине и хватал его за волосы, тело сотрясал кашель, угрожая разорвать на части. Долгие, мучительные мгновения он ждал, пока закончится рвота.
Потом, когда кашель прекратился, Путник поднял голову. Дух Тарма Тардейна стоял над ним, склонившись, словно пытался поднять его. Лицо старого призрака вселяло надежду. Путник потянулся к его руке, хотя знал, что не может ее коснуться. Ему показалось, что он почувствовал что-то, что-то от духа Тарма, подарок с того света.
Это было прикосновение, которое придало ему сил.
В глухой тишине Путник поднялся опять, но упал снова после пары шагов. Терпеливо, сгорая от решимости, он поднимался и падал в третий раз, в четвертый, и в пятый, сделав около двенадцати шагов. Шестой раз он встал, ноги, наконец, справлялись с его весом, и направился к рухнувшему тенистому дереву, создающему порог для водопада.
Он прилег рядом с небольшим прудом, когда дошел до него, и дрожащей рукой потянулся к воде, как будто собираясь умыть лицо. Путник погрузил ладонь и предплечье в ледяную воду и с минуту ощупывал дно водоема. Пальцы наткнулись на что-то твердое, он вытащил предмет из воды. Это была простая деревянная коробка, запечатанная воском, чтобы сделать ее водонепроницаемой. С гримасой на лице Путник сломал печать и вскрыл коробку. Восемь метательных ножей блеснули, приветствуя его.
Спрятав их в рукава, за пояс и в ножны на лодыжках, Путник оглядел рощу. Его глаза загорелись при виде трупа Худого. Он заковылял к нему и указал в воздух.
Смертный наблюдатель бы мог решить, что он обезумел, но лишь потому, что такому наблюдателю не доставало призрачного зрения Путника. На самом деле над трупом в полной растерянности повис дух Худого.
– Будь свободен, – сказал Путник. – Свободен как ветер в пышной тополиной листве.
Худой улыбнулся ему и растворился, как задетый случайным солнечным лучом клочок тумана.
Путник наклонился осмотреть тело, но не в поисках оружия или доспехов, которых, как он знал, не будет. С носа закапала дождевая вода. На запах разлагавшегося полдня тела он не обратил никакого внимания. Оценив грудь и плечи Тонкого, Путник покачал головой. Слишком мал.
Он подошел к одноглазому трупу, таким же образом освободил этот дух, осмотрел тучное тело. Нахмурился. Слишком большое.
– Что ты делаешь? – раздался звонкий голос позади него.
Путник закрыл глаза, но не обернулся.
– Готовлюсь, – сказал он.
– К чему? Куда ты собираешься?
– В Куэрварр, – он снял с Одноглазого глазную повязку, но в остальном не стал трогать покойника. Потом встал и пошел к Рыжему.
– Зачем? – спросила Гилтер’йель. – Ты еще недостаточно восстановился, чтобы идти пешком, к тому же, это не имеет значения. Я посадила те семена, что приведут к падению Грейта. Твоя месть осуществится в любом случае. Все сделано.
– Я иду не мстить.
Когда Гилтер’йель не ответила, Путник обернулся, чтобы взглянуть на нее. В своем темном наряде, нетронутом заливающим Путника дождем, солнечная эльфийка в полумраке выглядела как воплощение красоты, неуместное на фоне подобных страданий и разрушений.
Он заметил, что, как ни странно, дух Тарма Тардейна не исчез. Вместо этого, его отец спокойно стоял рядом с разрытой могилой, не говоря ни слова. Его смелость придавала Путнику сил.
– Ты не поймешь, – сказал Путник. – Я пойду.
Он направился к Рыжему.
Гилтер’йель зарычала, схватила Путника за руку, вцепилась в нее с силой разъяренного медведя-гризли.
– Не пойдешь, – сказала она, с перекошенным от гнева лицом и глазами, в грозу светившимися багрянцем.
Призрачный путник с удивлением оглянулся на нее. С каких это пор друид прикасается к нему? На его памяти это было впервые.
Путник почувствовал, от этого касания к нему приходят образы. Резонанс Гилтер’йель показывал ему её воспоминания…
Темная ночь, смех – ночь его смерти. Слова… «Сделаешь ты это, или нет, неважно.»
Как будто опомнившись, она выпустила руку мужчины и попятилась. Лицо эльфийки было спокойным, но в глазах все еще виднелась ярость.
– Я запрещаю тебе идти.
Что за воспоминания он видел?
– Ты больше мне не приказываешь, – без всяких эмоций ответил Путник.
– Я твоя хозяйка, а ты мой защитник, – возразила Гилтер’йель со сталью в голосе.
– Ты прислала ко мне убийц, и все еще так считаешь? – голос Путника, словно ножом, резанул Гилтер’йель, но призрачный друид в один миг взяла себя в руки.
– Я прислала их убить маленькую рыцарскую шлюшку, а не тебя, – сказала Гилтер’йель с пренебрежительным жестом. – Это для твоего же блага; она сбивала тебя с пути. Я не собираюсь отказываться от пятнадцатилетнего труда, который вложила в тебя, в твои тренировки и экипировку, в обучение тем способностям, которыми владеем только я и ты.
– А ты любишь меня, Гилтер’йель?
Вопрос застал её врасплох. Путник впервые видел, как призрачный друид лишилась дара речи. Гилтер’йель открыла рот, но ни звука не произнесла. Она смотрела на Путника, как на взбесившееся животное.
Путник печально кивнул:
– Я так и думал.
Он встал над трупом Рыжего.
– Ты поворачиваешься спиной ко мне, ко всему, чему я научила тебя, тебе плевать на годы, проведенные вместе, в лесу, как мать и сын, все потому, что ты чувствуешь недостаток внимания? Что ж, прости, избалованное дитя! – злилась Гилтер’йель. – Любовь неестественна, это – человеческая хитрость! Тебе лучше без нее! Таким, как я тебя создала!
Путник не смотрел на нее.
– Прощай, Гилтер’йель, – сказал он. Подойдя к трупу Рыжего, он отпустил дух человека, и кивнул, решив, что этот ему подойдет. Он присел и начал стаскивать с человека одежду.
Призрачный друид потрясенно рассматривала его.
– После всего, что я сделала для тебя. Даже после того, как я простила тебе женщину…
С гримасой, Путник сорвал оборванные остатки своей рубахи и через голову натянул униформу куэрваррской стражи. Потом надел пояс для меча.
К Гилтер’йель, видимо, пришло понимание, и она заступила Путнику дорогу, когда он повернулся.
– Так это все из-за нее! – сказала она. – Не беспокойся. Мерис и его люди наверняка быстро её прикончили, как только попользовались в свое удовольствие. Твоя самоотверженность забавна, но спасать уже некого.
– Она жива, – это была констатация факта.
– Откуда ты знаешь?
– Ее духа нет со мной, – сказал Путник, пожав плечами. – Значит, она не умерла.
Гилтер’йель осмотрелась, затем с любопытством взглянула на него.
– Почему ты думаешь, что ее дух придет к тебе? – спросила эльфийка.
Путник смотрел на нее.
– Она любит меня, – объяснил он. – И я люблю ее.
Гилтер’йель смогла ответить только потрясенным взглядом.
Проскользнув мимо нее, Путник подошел к поросшему травой участку земли, где не так давно лежали они с Арьей, и снял что-то с нижней сосновой ветви. Ловко перекинув плащ через плечо, он шагнул в тень и исчез, как будто никогда и не существовал.
* * *
Дождь стих, прекратили сверкать молнии.
Гилтер’йель смотрела на тень, в которой исчез Путник. Они никогда не говорили друг с другом с такой горечью, пока она заботилась о нем – и горечь исходила не от Путника.
Воспоминание о прошлом вспыхнуло в сознании Гилтер’йель – самое болезненное из тех, что у нее остались. Тогда был совсем другой день, с сердитыми облаками над головой, и совсем другой разговор. Это был день, с которого началась её ненависть к людям.
Это был день, когда ее сестра Вэль’тиа сказала, что собирается в молодой город Куэрварр, чтобы договориться о перемирии с друидами Лунолесья. Она стала учить их пути друидов, сосуществованию с природой – пути гармонии. Затем появился любовник, а затем и ребенок: Льета Дочь Эльфов.
Призрачный друид, преданная сестрой, никогда не простила Вэль’тию, и когда та пришла просить помощи, отказалась даже увидеться с ней. Потом Вэль’тиа заболела. Смертельно.
Это была человеческая зараза.
Солнечная эльфийка потеряла самоконтроль впервые за свою долгую жизнь. В тот день сгорела большая часть Куэрварра, но молодые друиды, воспитанные Вэль’тией, отбросили Гилтер’йель, золотого ангела Тёмных Рощ.
Одна, оставленная умирать в лесу, она познала новую силу, рожденную ее ненавистью к людям и самой жизнью. Она стала Призрачной Леди.
Взгляд Гилтер’йель вернулся обратно в тень. По ее щеке скользнула слеза.
– Я любила свою сестру, – сказала она. – Но она никогда не вернулась ко мне, ведь так?
Тогда призрачный друид испустила вопль, пронзивший и призрачный, и материальный план, и рухнула на колени. Духи, оставшиеся в роще, испугались и умчались так быстро, как только могли, спасаясь от ярости эльфийки. Сила такого крика заставила животных и певчих птиц на деревьях содрогаться и погибать, вырывая из них жизненную силу.
Было тихо, не считая Гилтер’йель, которая горько рыдала в грязи, крича от ярости и отчаяния.
Наконец, Гилтер’йель всхлипнула и вытерла слезы краем плаща. Осталась еще одна карта, и она эту карту использует. Друид встала, её лицо было красным.
– Прости меня, Вэль’тиа, – сказала она. – Прости за продление его страданий. И прости за то, как я должна поступить с последней носительницей нашей крови.
Взмахнув руками, как крыльями, Гилтер’йель поднялась в воздух и исчезла из материального мира, превратившись в призрачного ворона. Оседлав оставшиеся после грозы ветра, она направилась к небольшой поляне на краю леса, где оставила спящей свою последнюю «карту».
Глава 19
30 Тарсах
За последние несколько дней часовые на куэрваррских воротах видели множество странных личностей, покидавших и входивших в город, но этот случай превзошел все остальные.
Гроза закончилась, но небо так и не прояснилось. Его по-прежнему застилал серый слой облаков. Воздух казался тяжелым и плотным, и длительное напряжение заставляло многих стражников беспокойно переминаться с ноги на ногу.
Таким же способом отреагировали и эти двое, когда чья-то фигура – судя по одежде, другого стражника – возникла вдали, как будто прямо из тени, отбрасываемой высокими соснами на обочине тракта. Стояла тишина; солдаты должны были услышать его приближение еще за милю. Человек сделал в их сторону несколько неверных шагов, покачнулся и упал.
Часовые бросились к нему. Одетый в кольчугу стражи мужчина лежал на спине, прямо в грязи. Грязь облепила его лицо и косматые волосы, скрывая внешность, можно было разглядеть только чёрную повязку на правом глазу.
– Эй, Белк, а это не одноглазый Тэмел? – спросил один из часовых, здоровяк по имени Март.
– А чего это на нем наша форма? Он же охотник, да? – отозвался Белк, обладатель испещренного оспинами лица. Март пожал плечами, но его глаза сверкали беспокойством. Анддрет лишит полномочий обоих, если окажется, что они преданы Грейту, а не Куэрварру. Хотя Анддрет куда-то исчез, лучше было не испытывать судьбу.
Белк проверил пульс и дыхание, не найдя ни первого, ни второго. На ощупь кожа мужчины была как лед.
– Бешабово нутро, да он мёртв! И выглядит так, как будто мёртв уже несколько дней!
– Что? Что нам тогда делать? – спросил Март, запаниковав.
– Затащим его в город, быстро, пока никто не увидел! – Белк взял тело за руки, Март за ноги, и они потащили его в Куэрварр, в узкий темный закоулок, где и бросили.
– Куда же его отнести? – взгляд Белка метался из стороны в сторону, как будто в каждой тени высматривая соглядатаев. – К друидам нельзя, к Грейту тоже.
– Мы должны что-то придумать.
– Но я не знаю…
– Тихий, как туман.
Белк недоуменно посмотрел на Марта.
– Что ты сказал?
– Я ничто не говорил, – ответил Март.
– Ничего ты не говорил, тупица, ни-чего. Боги, я уже как друид с их уроками грамматики. И ты что-то сказал, что-то про…
– Бесшумный, как смерть.
– Нет, не это, – возразил Белк. – Что-то про туман…
Март открыл рот, чтобы возразить, но вместо этого взвизгнул, когда что-то схватило его за лодыжку. Глаза Белка широко распахнулись. Стражники одновременно взглянули вниз, только чтобы оказаться сбитыми с ног.
Их головы ударились о мостовую, и оба часовых погрузились в забытье.
* * *
Стряхнув с себя остатки похожего на смерть сна, Путник вытер лицо одеждой толстого стражника, снял форму стражи и стащил с лица глазную повязку. Снова надев свое привычное чёрное облачение, он вложил в ножны на поясе один из мечей часовых. Второй взял в руки. Наконец, открыл поясную сумку и вытащил свой плотный плащ, застегнув его на плечах. Путник выпрямился, расправил плащ и поднял высокий воротник.
Он оглянулся на призрак Тарма Тардейна и кивнул. Дух, конечно же, не ответил, но Путнику показалось, что он почувствовал исходящую от Тарма мрачную гордость.
Подготовившись таким образом, воин направился к выходу из закоулка, прижимаясь к деревянной стене. Он еще не полностью исцелился – даже с помощью кольца или поглощением эманаций плана Тени – но на слабость не было времени. Достигнув главной улицы, он присел и огляделся.
Улица была пустынна. Путник слышал крики толпы, собравшейся на главной площади Куэварра, немного дальше. Проскользнуть вверх по улице, прячась в тени, оказалось легко, да и не так уж необходимо – вряд ли его могли увидеть.
На площади собралось почти все население города. Люди скандировали имя Лорда Певца. По периметру толпы стояли стражники, с оружием наголо, как будто для того, чтобы предупредить нападение, но их взгляды точно так же, как и взгляды собравшихся охотников, следопытов, торговцев, и их семей, были прикованы к дверям Грейта. Путник заметил троих в облачении друидов, с выражением беспокойства и нескрываемого гнева на лицах. Заметил Путник и бросавшееся в глаза отсутствие капитана Анддрета и Амры Чистоводной. Интересно, что с ними произошло. Видимо, Грейт устранил их – оба были хорошо известны, как его противники.
Затем двери в особняк Грейтов распахнулись, и все мысли Путника смыло волной всепоглощающей ненависти.
В позолоченных доспехах, в развевающимся лиловом плаще, с ниспадающими на плечи золотыми волосами, Лорд Певец Дарен Грейт вышел наружу. Он весь будто светился. Куда-то исчезла седина в волосах. Под ловкими пальцами пел позолоченный яртинг, посылая в толпу аккорды триумфа и магии.
Почти все собравшиеся замерли, заворожённые этим блистательным появлением, и все без исключений – даже с подозрением глядевшие на Грейта друиды – затихли.
– Здравствуйте, друзья! – воскликнул Грейт. Его голос был громким и глубоким, он разнесся над толпой, достигнув скрывающегося в тени Путника. – Вы пришли ко мне с вопросами и сомнениями, так получите же ответы и вздохните с облегчением!
Путник чувствовал магию, излучаемую музыкой яртинга и голосом Лорда Певца, боролся с ней, своей волей подавляя волю барда, чтобы продолжать думать о Грейте как о самом ненавистном противнике, о чудовище, которого он редко видел, но знал слишком хорошо. Дарен Грейт, которого знал Путник, был не тем храбрым, самоуверенным героем, которого видела сейчас толпа, но слабым, стареющим трусом.
Волшебству барда все-таки не удалось подчинить Путника.
– Сегодня начинается новая страница в истории нашего славного города, здесь, на самом краю Лунолесья! – продолжал Грейт. – Или, скорее, сегодня заканчивается страница старая. Слишком долго в этих лесах и на наших улицах царила зловещая угроза, бесшумная и с безжалостной сталью в руках – угроза, которую некоторые звали Путником, а другие Призрачным Убийцей.
По толпе пронесся ропот.
– Что ж, довольно! Сегодня я и мой сын Мерис положили конец ужасному Призрачному Убийце!
В ответ раздались радостные возгласы. Путник, находившийся прямо там и слышавший объявление о своей смерти, мог улыбнуться, если бы его не переполняло отвращение к оратору.
Прежде чем продолжить, Грейт дождался, пока стихнут восторженные восклицания.
– Этой ночью мой сын и несколько слуг прикончили его, – он указал на собравшихся следопытов. Дживс и Дартан кивнули. – Кроме того, мы схватили трех сообщников Призрачного Убийцы – троих рыцарей-отступников из Серебристой Луны.
В толпе раздались вздохи. Путник нахмурился.
– Вы, конечно, помните троих путешественников во главе с женщиной, которые пришли в город и начали задавать вопросы? Леди Арья Венкир, явившаяся в Куэрварр с заданием расследовать исчезновения посыльных – исчезновения, которым они с Призрачным Убийцей и стали причиной! С двумя спутниками она пыталась выведать, что нам известно про эти страшные преступления, чтобы безнаказанно продолжать совершать их!
Среди собравшихся раздались протестующие реплики. Некоторые спрашивали о доказательствах, другие о мотиве.
У Грейта был идеальный ответ.
– Она – шпион маларитов! Узрите сами! – он показал небольшую резную лапу на кожаном шнурке, когти которой был усеяны застарелыми пятнами крови. Раздались испуганные крики; многие узнали пугающий символ звериного бога Чёрной Крови.
– Это висело на шее леди Венкир и является достаточным доказательством, даже если её деяния в точности неизвестны!
Толпа потонула в возгласах страха и мольбах о помощи. Люди просили своего защитника Грейта уберечь их. Некоторые требовали смерти Арьи.
Путник оскалил зубы и крепче стиснул рукоять меча под плащом. Ему пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не бросится на Грейта.
На лице барда он заметил промелькнувшую ухмылку, но, кажется, больше её никто не увидел.
– Не бойтесь, друзья Куэрварра! – провозгласил тот. – Эти вандалы и лжецы не останутся безнаказанными. Призрачный Убийца уже заплатил за свои злодеяния, но рыцарей-предателей также ждет правосудие. Сегодня, на закате, всех троих повесят прямо на этой площади, и вы сможете стать свидетелями наказания, ожидающего предателей и слуг тьмы.
Площадь погрузилась в молчание. Даже здесь, в далеком от очагов цивилизации поселении немногие помнили случаи столь жестокого правосудия. Те, кто требовал расправы, застыли от осознания того, что она и вправду может осуществиться. Затем несколько человек – подкупленных Грейтом, решил Путник – стали хлопать. Толпа подхватила аплодисменты, все сильнее и сильнее, пока не раздались крики. Громче всех звучало «Дарен Грейт» и «Быстрорукий».
Путник не придавал этому особого значения, но дальше слушать не мог. Арья! Имя прозвучало в его сознании, а следом вспомнилось и лицо девушки.
Такого он позволить не мог. Это было неправильно, и не только лишь потому, что его возлюбленную ждала казнь. Это было неправильно, потому что за преступления Грейта должны были ответить три невинных человека, которые боролись с этими преступлениями. Более того, это чудовище подрывало устойчивость города, подвергая сомнению предводителей и манипулируя мнением простых добрых людей. В хаосе погибнут не только трое рыцарей. Смерть – единственный результат всего этого безумия.
Путник не знал, откуда у него появилось подобное стремление к правосудию – видимо, из того же источника, что заставлял его чувствовать сожаление каждый раз, когда он убивал невинного, сожалеть о каждом стражнике, каждом охотнике, каждых мужчине или женщине, обманутых словами или действиями тех чудовищ, которых он так сильно ненавидел.
Чувство справедливости, забытое и погребенное под долгими годами боли, заполнило его, те моральные ценности, которых он, должно быть, придерживался, прежде чем нашел смерть от рук Грейта и его жестоких приспешников.
Призрак Тарма опустился на колени рядом с Путником и схватил его за руку. Путник удивленно уставился на него. Дух пытался что-то сказать, но Путник чувствовал только исходящий от него поток противоречивых эмоций: радость, любовь, волнение, гнев, страх. Прежде Путник не видел, чтобы его отец вел себя подобным образом, и сейчас это застало его врасплох.
Вспомнив о страшной цели, которая привела его сюда, Путник нахмурился.
– Почему ты не говоришь со мной, Тарм Тардейн? – спросил он. – Разве ты не мой отец? Разве я не твой сын? Ответь мне!
Потрясенный этими словами призрак просто застыл без движения, и Путник не чувствовал никаких эманаций духа, кроме печали.
Затем он услышал еще один призыв к Лорду Певцу, прокатившийся по площади, а следом аплодисменты, и развернулся, чтобы погасшим взглядом уставиться в ненавистное лицо Грейта. Путник чувствовал, как внутри бьется холодная сила его призрачной ярости, выжидавшая, чтобы захватить контроль.
Закипая от лицезрения злодеяний, совершенных Дареном Грейтом, лицемером, случайно заполучившим любовь и восхищение жителей Куэрварра, и вместе с тем предавшим этих жителей, Путник собрался выйти на глаза толпы. Он мог представить, какой эффект произведет на собравшихся подобное появление. Народ в панике разбежится, рассеется, как мошкара, еще прежде, чем его надломленный голос выкрикнет имя Грейта.
Бросившись вперед, с мечом, устремленным к Лорду Певцу, он зарубит любого стражника, который вздумает напасть. Он расшвыряет охотников, как саранчу. Под его клинком падет даже великан Бильгрен. Наконец, оставшись без защиты, Грейт съежится от страха перед Путником и его мечом – его мстящим, справедливым мечом.
Дух Отмщения сделает свое дело.
Так, возможно, и случилось бы, если бы из закоулка позади него не высунулась рука и не зажала Путнику рот.
* * *
Провожаемый восторженными воплями, криками и явным восхищением толпы, Дарен Грейт вернулся в свой особняк, победно поднимая кулаки и одновременно пытаясь побороть ироничный смех, угрожающий вырваться из его глотки. Молчаливым призраком рядом возник Клодир. Грейт хлопнул дворецкого по спине, едва не сбив с ног, и схватил бутыль элверквисста, которую тот предлагал. Наслаждаясь триумфом, Грейт едва справился со штопором.
Величайшее представление в его жизни! Они жадно внимали каждому слову, даже без его порабощающей магии. Достаточно было всего лишь широко улыбаться, и эти глупые овцы восхищались бардом.
Ставки никогда не бывали выше, чем сейчас, но и достижения его никогда не были столь высоки. Грейт любил азарт – риск, что горожане увидят сквозь сплетенную им сеть лжи, или интриги, с помощью которых он заполучил их сердца – но побеждать он любил еще больше. Тайно, без лишнего шума, он устранил главных союзников Стонара. Капитан Анддрет, Амра Чистоводная, несколько местных дельцов таинственно исчезли за последние несколько десятидневок, или же с ними произошел «несчастный случай».
Положение идеально подходило для того, чтобы доказать, что он достоин титула героя, и Грейт сделал это – да еще с каким изяществом! Если бы бард захотел править этим городком, ему стоило только намекнуть – и они бы короновали его Лордом Куэрварра. Если бы он хотел прочесать все Лунолесье и избавиться от проклятого Джертона и остатков его Чёрной Крови раз и навсегда, у него нашлись бы сотни бойцов, с радостью готовых погибнуть. Даже возжелай он выступить против Серебристой Луны, эти несчастные простолюдины с готовностью взялись бы за свои пилы и топоры, чтоб ему помочь.
Лорд Певец ощутил тепло в груди. Так вот каково это, наконец чувствовать себя героем. Он с трудом мог вспомнить всех мужчин и женщин, которых пришлось убить, чтобы этого достичь. Они были неважны, они послужили ему! В самом деле, благородная жертва.
Но чем дольше он шагал по своему дому, тем быстрее угасало ощущение тепла, сменяясь знакомой затяжной пустотой, тем же чувством, которое пришло, когда Льета не признала его героизм, ироничным по сути, и когда Мерис…
Грейт зарычал без конкретного повода. Неужели никто не разделяет его точку зрения? Неужели он обречен на одинокое бытие героя вечно?
Что ж, о Мерисе можно было не волноваться. Грейт всегда сможет завести другого сына. Сейчас все женщины Куэрварра станут соперничать в попытках завоевать его внимание.
Он пригубил элверквисст, и крепкое вино прогнало чувство пустоты внутри.
– Да будет так! – воскликнул он, ни к кому не обращаясь. Бард потер свое золотое кольцо. – Если я должен быть одиноким волком, да будет так!
Следопыты, несшие караул за дверью, бросили на него быстрый взгляд, когда бард вошел, и вернулись к своим обязанностям. Их поведение могло бы показаться Грейту странным в любой другой день. Но сейчас, все еще чувствуя пульсирующий во всем теле энтузиазм, Лорд Певец не обратил внимания. Он открыл дверь в свой кабинет, посмеиваясь над собственной шуткой, и зашел внутрь. Закрыв двери за собой, Грейт глубоко вздохнул и с улыбкой повернулся к рабочему столу.
То, что он увидел, стерло усмешку с лица.
– Приветствую, папаша-герой!
* * *
Путник развернулся, вырываясь из захвата, и поднял меч стражника, угрожая напавшему. Он открыл рот, но слова не шли на язык. Путник замялся, опустил клинок и отступил на шаг.
Напавший – златовласая женщина – вышла из тени.
– Я знаю, зачем ты пришел, – сказала она.
Сначала Путнику послышалась Гилтер’йель в этом голосе, но женщина была выше, сложена плотнее, чем эльфы, хоть и казалась болезненно-тонкой. Годы оставили свой след на её лице, но Путник все еще видел в нем красоту.
Он почувствовал ошеломляющий шквал эмоций, чувство любви с горьким привкусом, исходившее от духа Тарма Тардейна. Слишком потрясенный, чтобы обратиться к призраку – и не собираясь отворачиваться – он почувствовал, как пальцы на рукояти меча разжимаются сами собой.
– Кто ты? – просипел Путник. Его странным образом огорчил звук своего надломленного голоса.
– Я Льета Дочь Эльфов, супруга Лорда Певца, последняя дочь Вэль’тии, и Дочь Солнца, – сказала Льета. – А ты тот, кого зовут Путником. И ты пришел убить моего мужа.
Её глаза были печальны.
– Чего ты хочешь? – спросил призрачный путник.
– Я прошу милосердия для моего господина, – лицо женщины было спокойно, а глаза влажными.
Путник разозлился.
– Дарен Грейт – чудовище, – его нерушимая твердость куда-то исчезла, и Путник не мог понять, почему эта женщина заставляет его чувствовать себя так неловко. – Я должен уничтожить его, за то, что он со мной сделал…
Влага в её глазах блеснула, и они, казалось, покрылись коркой льда.
– Я не могу тебя остановить, а значит, ты должен убить и меня, – сказала Льета, – потому что я не могу без него жить.
Она обернула подол платья вокруг ног, опустилась на колени и склонила голову. Даже отодвинула золотую косу, открывая бледную шею.
Пораженный Путник отступил на шаг, продолжая сжимать меч.
– Что?
По щеке Льеты покатилась слеза.
– Я не плакала – не так – с тех пор, как погиб мой Тарм, – тихо сказала она, не вытирая слез. – Я живу только ради Дарена, ведь он единственный, кто меня утешает, но…
Она посмотрела на Путника полными слез глазами.
– …Но я не хочу жить, с тех пор как умер мой сын. Не по-настоящему.
Затем женщина вновь опустила голову.
Путник похолодел. Он занес клинок, назад и вверх.
Еще одна слеза капнула из глаз женщины.
– Прощай, Рин, если ты все еще жив.
Глава 20
30 Тарсах
Меч Путника отскочил от толстой дубовой стены и с лязгом упал на землю.
Испуганная Льета подняла голову. Путник присел перед ней. Отбросив меч, он стянул перчатки и мягко взял её лицо в ладони, хотя все понял и без своих способностей. Понял, но не мог поверить, пока…
Вздрогнув от его холодного прикосновения, Льета вгляделась в яркие синие глаза. Её глаза.
– Рин? – спросила она, почти шепотом. – Но к-как?
Губы Путника дрожали, он не мог говорить и просто медленно кивнул. Он знал, что это правда.
Руки Льеты обхватили его, и женщина крепко прижала Путника к себе.
– Рин… – всхлипнула она. – Я даже не надеялась, что ты жив…
Взгляд призрачного путника был почти нежным.
– Мама, – прошептал он.
Собственный надломленный голос вернул его к реальности. Путник убрал руки и со всхлипом вырвался из объятий матери. Он полу-упал, полу-отполз назад, ударившись о стену, но столкновения даже не почувствовал. Его захлестнул бурный поток непрошенных чувств, и Путник, в напрасной попытке удержать их внутри, вцепился в голову.
– Это и есть секрет, который ты хранил все эти годы, отец? – как проклятие, выпалил Путник. – Это и есть то, о чем ты не мог мне сказать?
Как всегда, Тарм Тардейн молчал. Дух просто замер без движения и наблюдал, но когда его взгляд падал на Льету, глаза призрака наполнялись любовью. Путник беззвучно закричал.
Через миг его плеча коснулась нежная ладонь.
– Что случилось? – спросила Льета.
Он стряхнул её руку. Путник смотрел на женщину, понимая, что в нем нет злости. Он перевел взгляд на собственные руки, все в шрамах и в грязи. Это были руки воина, руки мстителя, руки убийцы.
– На этих руках слишком много крови, чтобы касаться твоих, – прохрипел Путник.
– О чем ты говоришь? – спросила Льета. Встав перед ним, женщина заглянула Путнику в глаза. – Мы снова вместе. Мы можем сбежать отсюда… в Серебристую Луну… или еще дальше! Можем уйти…
– Ты способна предлагать такое? – спросил он. – После всего, что я сделал, тому, кем я стал… После того, что он со мной сотворил?
– Ты можешь оставить его в прошлом. Для нас это все закончилось.
– Не для меня, – ответил Путник, мотнув головой. – Только не после того, что он сотворил. Грейт сделал меня тем, кто я есть, и он – последний.
Путник встал и отвернулся.
– Он будет последним.
– Нет! Ты не можешь убить его! – воскликнула Льета, схватившись за край его плаща.
– Почему? – прохрипел он, разворачиваясь к матери. – Почему? Он забрал у нас все, разрушил наши жизни. Почему я не могу его убить?
– Ты должен кое-что узнать о Дарене, – сказала Льета. Путник пристально глядел на нее, пока она пыталась выдавить из себя слова. – Ты… твое… твое кольцо.
– Кольцо? – он поднял кольцо с волчьей головой.
– Одинокий волк это… это фамильный герб Грейтов.
– Знаю. Он надел его мне на палец прямо перед тем, как убить, чтобы я почувствовал каждый их удар, – ответил Путник. Медленно, методично он обматывал руки перевязью стражника, чтобы не было видно кожу. – Чтобы я до последнего чувствовал боль, пока он не снял кольцо. Той ночью он потерял его, а я нашел. Старое кольцо, оставшееся после его путешествий.
Льета открыла рот, чтобы возразить, но слова не пришли.
– Что еще? – гневно спросил Путник.
– Когда Дарен был ребенком, он рос на сказках о героях, – ответила Льета. – Он… он всегда хотел стать героем сам, чтобы… чтобы произвести на меня впечатление, когда был молод… но он… он…
