Текст книги "Часовые вселенной"

Автор книги: Эрик Фрэнк Рассел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 63 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]

  Глава 13

Мэвис открыла дверь, не дожидаясь звонка или стука. Лицо ее не выражало ни радости, ни удивления; у нее был такой вид, словно она постоянно была в курсе событий и каждый миг знала, что происходит.

Словно мать, упрекающая маленького капризного ребенка, она сказала Чарльзу:

– Ты об этом еще пожалеешь. Я так и знала.

С этими словами Мэвис вернулась на кухню.

– Ну вот, еще одна разновидность мутанта,– невозмутимо проворчал Чарльз и плюхнулся в кресло, прогнувшееся под его тяжестью.– Предсказатель будущего.

– Приятно слышать, когда кто-то говорит дело,– одобрительно заметил Торстерн, глядя в сторону кухни.

– Каждому кажется, что он говорит дело. Каждый – сам себе оракул.– Рэйвен подвинул Торстерну надувное кресло.– Садитесь. Вовсе незачем стоять столбом оттого, что вы оказались в дурной компании.

Торстерн сел, пытаясь отогнать настырно лезущие в голову мысли. Больше всего его тревожило, что Рэйвен и его товарищ могут прочесть их в любой момент – и, насколько было известно Торстерну, все время этим занимаются.

Он не мог с уверенностью сказать, заглядывают в его разум или нет. Телепат может чувствовать, когда кто-то пытается читать его мысли, но нетелепат – нет. Торстерн не был вполне обычным человеком, но не обладал сверхспособностями и при нынешних обстоятельствах остро сознавал этот свой недостаток, от которого в другое время лишь презрительно отмахнулся бы. Он пытался отогнать собственные мысли, как отгоняют назойливых мух, но они продолжали жужжать у него в голове.

«Эта парочка мультимутантов может защищать свой разум. Вероятно, и женщина тоже. Но я не могу скрывать свои мысли и сомневаюсь, что мои похитители в состоянии закрыть мой разум от других. Патрули уже наверняка прочесывают улицы, в том числе в этом районе. В патрулях должны быть телепаты, которых удалось разыскать в столь поздний час. Поэтому, если только в этой комнате не стоят защитные экраны, есть шанс, что какой-нибудь проходящий мимо телепат опознает мои мысли и определит их источник. Тогда он вызовет войска, и...»

На несколько секунд Торстерну все же удалось отогнать эти мысли, но они неумолимо вернулись снова.

«Знать бы еще, обладает ли ментальный поток столь же индивидуальными характеристиками, что и голос. Возможно, мысли всех людей кажутся одинаковыми. Если так – мне не повезло, если только я не сумею выбрать подходящий момент, чтобы дать о себе знать каким-нибудь мысленным сигналом. Но если эта парочка тоже его прочтет – они могут пойти на крайние меры. Лучше не рисковать».

– Я выпрыгнул из вертолета,– сказал Торстерн, угрюмо глядя на Рэйвена.– Я сижу здесь перед вами. Я подчиняюсь всем вашим приказам. Что дальше?

– Дальше – поговорим.

– Сейчас два часа ночи. Можно было бы поговорить и завтра, в более разумное время,– Торстерн мрачно поджал губы.– Неужели вся эта мелодрама и впрямь необходима?

– Увы, да. С вами слишком трудно связаться. Более того, вы гонялись за мной, как за собакой, утащившей воскресное жаркое.

– Я? – Торстерн удивленно поднял бровь.

– Вы и организация, которую вы возглавляете.

– Имеете в виду мои обширные торговые интересы? Чушь! У нас есть дела поважнее, чем досаждать другим людям. Мне кажется, вы страдаете манией преследования.

– Послушайте, мы все это уже проходили. Второй раз один и тот же номер смотреть уже неинтересно. У вас что, нет записи нашей беседы с вашим весьма талантливым двойником?

Как ему ни хотелось отрицать существование работающих на него хамелеонов, Торстерну хватило ума не говорить того, что полностью противоречило бы его мыслям. Он не мог рассчитывать, что ему удастся обмануть кого-то словами, но мог вести себя уклончиво, оттягивая время.

– Я не знаю подробностей того, о чем вы говорили с Грейторексом,– честно заявил он.– Мне известно только, что он мертв и что вы приложили к этому руку. И мне это не нравится.

Голос его стал жестче.

– И вам, в конце концов, тоже это не понравится!

Чарльз коротко рассмеялся.

– Какая прекрасная и живая картина с изображением повешенных! У вас очень богатое воображение. Мне нравится, как вы представляете себе их высунутые языки, черные и распухшие. Вот только некоторые детали не вполне точны. Узлы не на том месте, и у меня все-таки не обе ноги левые.

– Мало того, что вы читаете мои мысли, так я еще вынужден терпеть их критику? – спросил Торстерн Рэйвена.

– Он просто не может удержаться. Садистское наслаждение требует соответствующих комментариев.

Под взглядом пленника Рэйвен прошелся взад и вперед по комнате.

– Ошибочно приняв за вас Грейторекса, мы попросили его не вмешиваться в дела Земли. Он в ответ начал кормить нас всякой чушью – так, словно привык к этому с пеленок. Мы честно его предупредили, что вмешательство в чужие дела вряд ли кому понравится. Он продолжал вести себя в том же духе. Сколь бы великолепным ни был этот спектакль, Грейторекс оказался жертвой навязанных ему ограничений.

– Каким образом? – хмуро спросил Торстерн.

– Поскольку он не был вами, принять серьезное решение от вашего лица он не мог. Зная вас, он просто не осмелился бы на такое. Ему оставалось только лезть из кожи вон, играя роль, которой он был так хорошо обучен. В силу своего специфического положения он был лишен инициативы, которая могла бы его спасти,– Рэйвен развел руками,– В итоге он мертв.

– И теперь вы об этом жалеете?

– Жалею? – Рэйвен повернулся к Торстерну лицом, в глазах его вспыхнули серебристые искорки.– Нет, конечно! Нас это совершенно не волнует!

Торстерн почувствовал, что по спине его побежали неприятные мурашки. Стремясь к желаемой цели, он сам мог быть жесток и хладнокровен, но никогда не демонстрировал это со столь откровенным бессердечием, выражая хотя бы формальную скорбь по покойному. Если от Грейторекса – который был виноват куда меньше его самого, Торстерна,– отмахнулись беспечно, как от кучи мусора...

– Похоже, садистское наслаждение знакомо и вам,– здраво рассудил Торстерн.

– Ошибаетесь. Случившееся нас не радует, но мы и не предаемся печали. Словом, относимся к этому с полным безразличием.

– Что, по сути, сродни садистскому наслаждению.

То был самый подходящий момент, чтобы позвать на помощь телепатический патруль, если бы таковой оказался неподалеку.

– Не знаю, как вы это сделали, но я считаю это убийством!

Вошла Мэвис с кофейником и чашками. Налив кофе для троих, она поставила на стол блюдце с печеньем и молча удалилась.

– Хотите поговорить об убийствах? – спросил Рэйвен.– Очень подходящая для вас тема.

Торстерн понял, что камень брошен в его огород – причем совершенно незаслуженно. Кем бы он ни был, кровожадным монстром он не являлся. Да, он действительно занимался тем, что жалкие земляне считали возможным называть необъявленной войной,– но на самом деле это было освободительным движением. Да, погибло несколько человек, несмотря на указания наносить удары с минимальными жертвами и максимальным экономическим ущербом.

Нескольких смертей не избежать. Он одобрял лишь те, что были абсолютно необходимы для достижения его целей,– но не более того. И даже в этом случае выражал подобающую случаю скорбь. Он был одним из самых гуманных завоевателей в истории, стремившимся добиться наиболее значимых результатов с наименьшими потерями.

– Не будете ли любезны объясниться? Если вы обвиняете меня в массовых убийствах, я бы хотел, чтобы вы привели хоть один пример.

– В прошлом имели место лишь отдельные случаи. Но в будущем возможны куда большие жертвы – если вы сочтете необходимым продолжать и если проживете так долго.

– О боже, еще один предсказатель! – заметил Чарльз, на этот раз вполне серьезно, с видом мрачного пророка.

– Только вам одному известно,– продолжал Рэйвен,– насколько это правдиво, насколько далеко вы готовы пойти, какую огромную цену намерены заплатить, чтобы стать властелином мира. Это записано в глубинах вашего разума светящимися огненными буквами: «Ни одна цена не может быть слишком высока».

Торстерн не нашел ответа. Он знал, чего добивается. Он хотел обойтись малой кровью, наименьшими затратами. Но если цена сопротивления поднимется до небес – в смысле денег или жизней,– придется-таки заплатить, пусть с сожалением, но заплатить.

В данный момент, в руках этой надоедливой парочки, он был беспомощен. Они могли положить конец его упрямым амбициям, они могли покончить и с ним самим также, как покончили с Грейторексом. Торстерн нисколько не сомневался, что они способны это сделать. Но вот захотят ли – пока оставалось неясным. Он бы на их месте не мучился угрызениями совести.

Тайком, надеясь, что никто не заметит, он перевел взгляд на дверь – но так и не смог подавить свои мысли, как ни старался. Если даже какой-нибудь патруль и подслушал разговор про убийства, патрульные вовсе не обязательно должны были немедленно ворваться в дом. Сперва они могли отправиться за крепкой поддержкой. Но в любую минуту они могут оказаться здесь – и тогда у него появится шанс освободиться.

Рэйвен все еще продолжал говорить, но Торстерн слушал его вполуха.

– Если бы целью вашего венерианского националистического движения было добиться самоуправления, может, мы и посочувствовали бы ему, несмотря на всю жестокость ваших методов. Но на самом деле это движение не то, чем кажется. По вашим мыслям можно прочесть, что для вас оно – лишь инструмент захвата власти, к которой вы так стремитесь. Вы всего лишь несчастная гусеница!

– А? – снова повернулся к нему Торстерн.

– Вы всего лишь несчастная гусеница, которая прячется от света, извиваясь в темноте, и панически боится тысячи вещей, включая безвестность.

– Я ничего не...

– Вот почему вы жаждете мелочной власти над колонией таких же гусениц, пусть даже на краткий миг в потоке быстротекущего времени. А потом вы исчезнете – навсегда, обратившись в прах. Пустое имя в бесполезной книге, которое будут произносить близорукие историки и проклинать скучающие школьники. В отдаленном будущем какого-нибудь непослушного растрепу могут в наказание заставить писать про вас утомительное сочинение. Взлет и падение императора Эммануила,– Рэйвен громко и презрительно фыркнул.– По-вашему, это бессмертие?

Для Торстерна это было уже чересчур. Несмотря на всю свою толстокожесть, он имел одно уязвимое место. Он обожал, когда его оскорбляли, тем самым подтверждая его силу и власть. Он ценил враждебность, поскольку она льстила его тщеславию, показывая, что его боятся, Зависть он считал тайной формой почитания. Ненависть лишь возвеличивала его. Единственное, чего он не в силах был вынести,– когда его считали ничтожеством.

Побагровев, он вскочил на ноги, вытащил из кармана три фотографии и швырнул на стол.

– У вас на руках хорошие карты, но я уже видел их! – рявкнул он.– Атеперь взгляните на мои. Не на все, ибо остальных вы не увидите никогда!

Взяв верхнюю фотографию, Рэйвен невозмутимо взглянул на нее. То был снимок его самого, сделанный крупным планом,– не слишком хороший, но вполне узнаваемый.

– Это фото каждый час показывают по спектровидению,– со злобным удовлетворением сказал Торстерн.– Копии раздают всем патрулям. К завтрашнему полудню все будут знать вас в лицо – а обещанная награда лишь ускорит поимку.

Он торжествующе посмотрел на Рэйвена.

– Чем суровее вы со мной обойдетесь, тем хуже для вас. Вы легко проникли на эту планету, несмотря на то что вас готовы были схватить сразу по прибытии. Посмотрим, удастся ли вам отсюда выбраться.

Он перевел взгляд на Чарльза.

– То же касается и тебя, толстяк.

– Вовсе нет. Я никуда не собираюсь отсюда выбираться.– Чарльз поудобнее устроился в кресле.– Мне и тут хорошо. На Венере мне не хуже – и не лучше, – чем на любом другом шарике. Кроме того, у меня здесь работа. Как я смогу ее выполнять, если меня тут не будет?

– Что за работа?

– Этого вам все равно не понять,– сказал Чарльз.

– Он выгуливает собак, и ему стыдно в этом признаться,– вмешался Рэйвен.

Бросив фотографию на стол, он взял вторую, и выражение его лица стало напряженным.

– Что вы с ним сделали? – требовательно спросил он, махнув фотографией перед Торстерном.

– Я? Ничего.

– Значит, кто-то сделал грязную работу за вас.

– Я не отдавал никаких распоряжений,– возразил Торстерн, реакция Рэйвена застала его врасплох.– Я лишь приказал арестовать Стина и заставить его рассказать обо всем, что случилось.

Изобразив на лице брезгливое отвращение, он еще раз посмотрел на фотографию. Двигаясь по проторенному пути, его мысли послушно выразили скорбь по поводу увиденного.

– Значит, они все-таки это сделали.

– И, судя по всему, получили немалое удовольствие,– Рэйвен говорил с нескрываемым раздражением.– Они превратили его в кровавую кашу. Теперь Стин мертв, хотя за ним не было никакой вины. Впрочем, меня это волнует не больше, чем его самого.

– Не волнует? – Торстерна удивило столь явное противоречие между словами и внешней реакцией.

– Нет. Его смерть не имеет никакого значения. Это все равно случилось бы рано или поздно, даже если бы он дожил до ста лет. Ничья смерть не имеет значения.– Рэйвен небрежно бросил фотографию на стол.– Что мне больше всего не нравится, так это то, что он умирал слишком медленно и долго. Это плохо. Это непростительно.

Глаза Рэйвена неожиданно вспыхнули.

– Вам это припомнится, когда придет ваш черед.

По спине Торстерна снова пробежал холодок. Он убеждал себя, что не боится. Не в его правилах было признавать свой страх. Но определенную тревогу он все же чувствовал. Он разыграл свои карты, надеясь, что они послужат зловещим предупреждением. Похоже, он ошибся.

– Они превысили свои полномочия. И получили от меня серьезный выговор.

– Выговор. От него,– обратился Рэйвен к Чарльзу.– Восхитительно!

– Они утверждали, что Стин оказался чересчур упрям и им пришлось пойти дальше, чем было задумано.

Торстерн решил, что есть смысл ковать железо, пока горячо. На предыдущий разговор об убийствах не среагировала никакая спасательная команда. Возможно, кто-то услышит его рассуждения насчет Стина. Сойдут любые способы, лишь бы они принесли результат.

– С помощью телепата они пытались проникнуть в его разум,– продолжал Торстерн,– с безопасного расстояния, чтобы Стин не смог превратить его в марионетку. Ничего не вышло. Телепат смог уловить лишь мысли Стина, а тот думал совершенно о другом. Поэтому им пришлось обратить мысли Стина в нужную сторону. Ему этого не хотелось. Он пытался об этом не думать.

Торстерн развел руками, словно подчеркивая собственную беспомощность и невиновность.

– К тому времени, когда он подчинился, они зашли уже слишком далеко.

– То есть?..

– Его разум не выдержал, так же как разум Халлера. Он бормотал какую-то чушь, а потом замолк навсегда.

– И какую именно чушь?

– Он говорил, будто вы – мутант совершенно нового, внушающего страх типа, о существовании которого раньше никто не подозревал. Будто ваш разум отделим от тела. Будто вы поменялись с ним телами против его воли.

– О господи! – воскликнул Чарльз, притворно вытаращив глаза.– У нас есть биомеханики, предсказатели, а теперь еще и переселяющиеся души. Кажется, этому не будет конца.

– Чистейший бред,– упрямо продолжал Торстерн.– Я проконсультировался у нескольких наших ведущих авторитетов в области паранормальных способностей. Они заявили, что это просто нелепо,– но поняли, почему Стин про это говорил.

– И каков же был их диагноз?

– Что он подвергся чересчур сильному воздействию гипноза со стороны такого же гипнотизера, как он сам. До сих пор случаи столь полного подавления психики не зарегистрированы, но теоретически возможны.

Торстерн отвел взгляд, впервые заметив свою успевшую остыть чашку кофе. Облизав пересохшие губы, он взял ее и осушил в три-четыре глотка.

– На некоторое время вы заставили Стина поверить, что он – это вы. И заставили его свести с ума Халлера, после чего иллюзии Стина рассеялись. А теперь, хоть я самый обычный человек, попробую-ка я прочитать ваши мысли. Вы думаете, что, если я не стану играть за вас, вы проделаете то же самое со мной.

– В самом деле?

– Или просто избавитесь от меня, как поступили с Грейторексом. Что бы вы ни предприняли, ваши усилия будут тщетны. Если вы обработаете меня, как обработали Стина, эффект будет временным. Гипноз всегда проходит самое большее через сутки. Все, что вы заставите меня сделать за эти сутки, я смогу потом отменить.

– Верно, – рассудительно кивнул Рэйвен.

– Если же вы просто прикончите меня, вам достанется лишь труп. Труп не в состоянии прекратить войну. Вы мне уже раз шесть сказали, что мертвых ничто не волнует. Вот и подумайте, с точки зрения вашей же собственной философии, насколько будут меня волновать проблемы Земли. Ха, да еще меньше, чем Грейторекса!

Внезапно Торстерн спросил:

– Как вы прикончили Грейторекса? Даже самый супер-пупер-гипнотизер не может заставить человека лечь и испустить дух. Что вы с ним сделали?

– То же самое, что нам придется сделать с вами, если мы убедимся, что альтернативы нет.– Рэйвен многозначительно посмотрел на Торстерна,– Поймите же наконец своей упрямой башкой, что мы не испытываем угрызений совести, устраняя препятствие со своего пути. Мы отличаемся от вас лишь тем, что делаем это милосердно быстро. Мы не позволяем никому страдать. Настоящее преступление – это намеренно продлевать акт смерти!

Пристально взглянув на собеседника, Рэйвен закончил:

– Грейторекс умер так быстро, что вряд ли успел осознать, что происходит. Стин был лишен этой главной привилегии.

– Я же сказал...

Рэйвен лишь отмахнулся.

– Вам не удастся превратить Венеру в свою личную собственность, а потом объединиться с марсианами, чтобы потребовать выкуп с Земли в ее судный час. Если человечество когда-нибудь окажется загнанным в угол, сражаться станет именно все человечество, а не одни только земляне. Все мы! Поэтому вы должны прекратить враждебные действия против Земли и убедить марсиан последовать вашему примеру. Иначе вас устранят навсегда, после чего мы поступим точно так же с вашими преемниками, кем бы они ни были. Мы будем уничтожать их одного за другим, пока все ваше движение не развалится из-за отсутствия руководства.

Рэйвен показал на крошечный радиевый хронометр, вделанный в перстень на среднем пальце Торстерна.

– У вас пять минут, чтобы принять решение.

– У меня больше времени, намного больше. Столько, сколько я захочу.

Торстерн толкнул через стол третью фотографию.

– Взгляните.

Не потрудившись поднять фотографию со стола, Рэйвен наклонился и посмотрел на нее. Выражение его лица нисколько не изменилось.

– Кто там? – спросил Чарльз, которому было лень вставать, чтобы посмотреть самому.

– Лейна,– сообщил Рэйвен.

Торстерн скрипуче рассмеялся, в полной мере наслаждаясь своей предусмотрительностью. В частности, он был рад, что ему удалось до сего мгновения не думать о Лейне. Ни одной мысли о ней не промелькнуло в его мозгу. Снова пешка переиграла мутанта.

Ничто не доставляло Торстерну большего удовольствия, чем обойти мутанта. То была его слабость, которая наверняка очень заинтересовала бы любого эколога, изучающего влияние среды на высшие формы жизни.

– Ваша женщина,– с нескрываемым презрением проговорил Торстерн.– Нам известно все о ее привычках, передвижениях, способностях. Мы знаем, в частности, что она – супергипнотизер, как и вы. Об этом рассказал Стин. Он не лгал, да и не мог солгать – в его-то состоянии. Возможно, вы испытываете некое влечение к этой толстой шлюхе. Не могу вообразить другого объяснения, разве что вам нравятся слоны, и...

– Оставим в покое внешность. Она не создана для того, чтобы удовлетворять ваши вкусы. Ближе к сути.

– Суть в том,– с нескрываемым удовольствием проговорил Торстерн,– что, как только я умру или свихнусь,– он постучал по фотографии пальцем,– она за это заплатит.

– Смешно,– заявил Рэйвен.

– Надеюсь, вы обрадуетесь, узнав, что она мертва.

– Плакать не стану,– небрежно заверил Рэйвен.

Он сказал это так, что стало ясно – его слова не сарказм, а чистая, чудовищная правда.

Даже Торстерна эти слова повергли в ужас. Он неуверенно посмотрел на Чарльза, ища подтверждения своим ощущениям, но обнаружил, что Чарльз со скучающим видом пялится в потолок. Тогда Торстерн снова недоверчиво взглянул на Рэйвена.

– Она может умереть медленно.

– Вы так думаете?

– Уверен. Если не окажется, что у нее слабое сердце, она сможет протянуть вдесятеро дольше, чем Стин. Как вам это понравится?

– Мне это кажется отвратительным.

– Гм?..

– Выдающийся ум, могущественный завоеватель, который прячется за женской юбкой.

Вновь почувствовав себя униженным, Торстерн чуть было не пришел в ярость, но сумел овладеть собой.

– На себя посмотрите! Вы хотите, чтобы женщина расплачивалась за ваши прегрешения?

– Она не будет возражать,– придав беседе совершенно неожиданный оборот, ответил Рэйвен.

– Вы спятили! – заявил Торстерн, начиная верить, что Рэйвен и впрямь безумец.

– Грейторекс не возражает. Халлер тоже. А Стину все полностью безразлично. Почему же Лейну должно это заботить? Даже вы...

– Заткнитесь, маньяк!

Торстерн снова вскочил на ноги, сжав кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Голос его дрожал от напряжения, но в нем звучало облегчение и торжество.

– Вы слишком долго тянули. Вы были так самоуверенны, что готовы были трепаться всю ночь. Но нас подслушали – каково?

Торстерн восторженно показал на входную дверь.

– Слышите шаги? Двадцать человек! Пятьдесят! Сто! Против вас поднялся весь город!

– Как плохо,– бесстрастно глядя на него, сказал Рэйвен.

– Попробуйте только до меня дотронуться – и увидите, что тогда будет,– хладнокровно продолжал Торстерн.– Через несколько секунд сюда ворвется толпа, и вы получите по заслугам.

Пытаясь не сводить взгляда с Рэйвена и в то же время наблюдать за дверью, он выразительно добавил:

– Если только я не буду полностью владеть собой и не прикажу им держаться от вас подальше.

– Похоже, мы угодили в переплет,– укоризненно заметил Чарльз, глядя на дверь.

Торстерн стоял, плотно сжав губы, и в голове его проносилось множество мыслей – о том, что их может кто-то прочесть, он уже не думал: «Сейчас они не посмеют ничего сделать. Это бы слишком дорого им обошлось. Они отложат свои замыслы до более благоприятного момента, который никогда не наступит, и будут действовать в соответствии с земными законами. Дело будет закрыто окончательно и бесповоротно, даже Герата не сможет тут ничего поделать. Или же я подстрою несчастный случай. Возможно, так будет быстрее и эффективнее. Да, так или иначе...»

Как и Чарльз, Торстерн не сводил взгляда с двери, за которой слышались – он мог поклясться, что слышались,– осторожные шаги множества ног. Кто-то из патруля, решил Торстерн, может чересчур занервничать из-за' присутствия столь крутых личностей, как Рэйвен и тот, второй, мутант. Когда патрульные ворвутся в дом, ему придется действовать быстро и поживее выкрикивать приказы, чтобы не стать жертвой того, кто сперва стреляет, а потом уже смотрит, куда именно выстрелил.

Торстерн замер, заметив краем глаза, что никто из двоих его противников не пошевелился. Ха, да они просто сдались, попав в безвыходную ситуацию!

Управляемый силой мысли телекинетика, замок начал медленно поворачиваться, словно сам по себе.