Текст книги "Собрание сочинений в 10 томах. Том 6. Сны фараона"

Автор книги: Еремей Парнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 33 страниц)

– Никто не скажет, как было на самом деле, – заметил Хейджберн, не отрываясь от калькулятора. – Нам остается только догадываться и строить гипотезы, которые так же невозможно подтвердить, как и опровергнуть. Если храм был заброшен именно в тот период, то логично предположить, что чаша тоже оносится к одиннадцатому веку. Я тут произвел кое-какие расчеты, исходя из возможной даты. Именно в это время, а чтобы быть абсолютно точным, пятого июля 1054 года, в небе вспыхнула сверхновая звезда, что и было зафиксировано астрономами Китая и Японии. Ее свет, по словам очевидцев, затмевал Венеру в максимуме. Можете мне верить: я посвятил этой проблеме целую главу диссертации.

– «Звезда-гостья» императорских хроник? – встрепенулся Борцов. – Следствием ее взрыва стала Крабовидная туманность?

– Вот человек, который все знает! – развел руками Брюс Хейджберн.

– Я тоже писал об этом, – смущенно улыбнулся Ратмир.

– В каком романе? – спросил Вестерман.

– В научно-популярной книге… На заре литературного поприща.

– Значит вам и быть оппонентом моей завиральной идеи, – склонил голову Хейджберн. – Соглашаетесь, Тим? А сеньора будет беспристрастным судьей.

– Не потяну, Брюс. Вы – профессионал, а мои знания – дилетантские.

– Не скромничай, Рамиро, – поддержал Торрес. – Положи этого гринго на обе лопатки.

– А я разве не гринго?

– Ты ruso, а вы, русские, сделали свою революцию сразу после нас, мексиканцев.

– И преподали всему миру горький урок… Давайте, Брюс, вашу идею.

– У меня нет под рукой справочников и я не знаю точных координат, – предупредил Хейджберн. – Будем считать, что пирамида находится примерно на широте двадцати градусов, – его пальцы вновь забегали но кнопкам. – На тот день, вернее ночь, Луна над этим местом выглядела полумесяцем на ущербе. Сверхновая, встающая на Востоке, следовала за ней, как и представлено на сосуде. Заяц и звезды расположены в той же астрономической последовательности. Это совпадает с наблюдениями китайцев, а уж им-то можно верить. Такие дела. В императорских хрониках записано, что «гостья» исчезла на двадцать третьи сутки. Вот вам и риски – лучи.

– Гениально, Брюс! – восхитился Борцов.

– И это называется – оппонент? – Вестерман, картинно выбросив руку, обратился за поддержкой к Долорес.

– Он умный и добрый, – засмеялся Торрес, – г чего же лучше?.. Ну, теперь твое слово, bonita. Кто более прав: Тео со своим мимберо или Брюс, который тоже помешался на китайцах, как Тео? Наверное, выиграли мы, мексиканцы, поскольку сомневаемся в здравом уме обоих гринго. Как ты считаешь?

– Победный приз заслужили все, – подумав, вынесла вердикт Долорес. – Я хоть и сидела тут дура-дурой, но внимательно слушала каждого. По-моему, вы великолепны, мужчины. Мне было очень интересно, и я счастлива, что у меня появились такие замечательные друзья.

– Нельзя ли взглянуть на план, дон Хосе? – попросил Ратмир. – Меня интересует, как проходит труба.

– На верхней полке, – указал Торрес.

Борцов достал тубус с ватманом.

– Хотите, я сделаю вам копию? – предложил Вестерман, увидев, что он срисовывает чертеж.

– Нет, спасибо. Я так, для памяти… Не откажите мне в маленькой просьбе, дон Хосе. Я бы хотел провести ночь в погребальной камере.

– Что? Более нелепой фантазии трудно придумать. Invencion? – он обернулся к Долорес. – Broma *? Это серьезно, Рамиро?

– Вполне. Я давно вынашиваю такую мысль. Право, дон Хосе, разрешите.

– Немыслимо!

– Почему? – встал на защиту Хейджберн. – Что тут такого страшного? Писателю нужны впечатления. Обычное дело.

– Ничего себе, обычное, – не мог прийти в себя Торрес.

– Хотите послушать, как поет труба? – понимающе улыбнулся Вестерман. – Могу присоединиться. Идея не так глупа, как может показаться.

– И как вы себе это представляете? Где будете спать? В саркофаге?

– На такое кощунство я вряд ли решусь. Нельзя ли на время поставить крышку на место? Сверху постелим циновку – и будет с меня. Главое, чтобы поближе к трубе.

– Крышку! – взъярился мексиканец. – Да знаешь ли ты, loco чего мне стоило ее поднять! – срываясь на крик и перемежая речь чертыханиями, Торрес начал рассказывать, как поднимали в течение многих часов плиту в пещере, пробивали скрытый под ней люк и замурованную треугольную дверь в нижнем подвале, с какими предосторожностями, миллиметр за миллиметром, вывешивали на блоках эту самую крышку, а потом опускали ее на деревянные брусья. – Тоже мне, abogado, [79]79
  Защитник (исп.).


[Закрыть]– обрушился он по ходу на Вестермана. – Это я увидел круглые дырки на плитах и сразу сообразил, для чего они сделаны. Дураку ясно, что в них продевали веревки, а он, знай свое: «сакральное – ритуальное», «образ пустоты». Ну, какой у пустоты образ?.. Нет, о крышке не может быть и речи. Не дам притронуться. Хочешь – ложись вместе с мощами.

Долорес вздрогнула и беззвучно зашевелила губами.

– Много шума из ничего, – попытался утихомирить страсти Хейджберн. – О чем, собственно, спор? Нужна вам эта крышка, Тим? Нет? Я так и думал. Никто не посягает на ваше сокровище, дон Хосе. Кроме музея Антропологии, который рано или поздно его получит. Почему бы не подвесить гамак к тем самым блокам, что помогли вам преодолеть все трудности? А вам, Тео, должно быть стыдно. Это же надо: назвать дыру «образом пустоты»!.. Хотя знаете, дон Хосе, тут что-то есть. У китайцев, коих вы почему-то недолюбливаете, были в ходу нефритовые кружки с круглым отверстием. Кажется, они назывались «вратами рождения», простите сеньора, но придумал не я. Емкий символ, не правда ли? Тут и «дао», и пустота. Не такой уж loco наш Тео. Как вы думаете, сеньор Торрес? У вас, надеюсь, найдется подходящий гамак?

Авентира тридцатая
Мехико, Мексика

Минуло три дня, но Глэдис фон Лауэ так и не подала вестей о себе. Джонсон терялся в догадках. Уже одно то, что она назначила свидание не у себя в резиденции и не на Лазурном берегу, где раньше проводила добрую половину года, а именно здесь, в Мехико, выходило за привычные рамки. «На полпути», – сказала она, проявив подчеркнутую любезность. Джонсон мог бы растрогаться, если бы не знал Глэдис. Дружелюбие и даже известный демократизм – она прислушивалась к возражениям, но никогда не меняла готовых решений – придавали ее образу великосветский лоск, не более. Это был макияж, который труднее нанести, нежели смыть. Ей бы и в голову не пришло пренебречь собственными удобствами ради, скажем так, интересов дела. Да, она отдавала себе отчет в том, какой воз тянет на себе некто Питер Д. Джонсон, но и пальцем не пошевелила, чтобы, как говорится, «войти в положение». Даже не помышляла об этом. Ее волновал только результат и, понятно, цена. Она давала задания и деньги, не вникая в детали, но жестко контролировала отчетность и сроки. Остальное просто не брала в голову. Безусловно, угроза скандала могла вывести ее из равновесия. Тем более, что глупости наделала Магда ван Хорн, ставленница и доверенное лицо самой Глэдис. Случись такое хотя бы годом ранее, грехи навесили на кого-нибудь другого, скажем, на Реджинальда ван Аллена. Но диспозиция изменилась. «Эпсилон» усилиями Джонсона обрел финансовую независимости, и какое-то перераспределение полномочий стало неизбежным. Он по собственному почину отпасовал в сторону лорда Уорвика и негласно санкционировал намерение Реджи сместить Магду ван Хорн. Можно было только гадать, как отнеслась к этому Глэдис, оповещенная задним числом. Судя по тому, что она не выказала ни осуждения, ни согласия и вообще не предприняла активных действий, ей не оставалось ничего иного, как самоустраниться.

Возможность контрудара, тщательно подготовленного в верхах, отбрасывать, понятно, не следовало. Джонсон допускал такое, но скорее как рок, чьи пути неисповедимы, а вероятности не просчитываются. Что ж, работать можно и тут, не хуже, чем в любом другом месте: коммуникации функционировали без помех, информация шла непрерывно. Три – четыре дня, что украла Глэдис, не приведут к заметным осложнениям. По графику до решающего эксперимента оставалось семь месяцев и девятнадцать дней. Тревогу и неуверенность внушало лишь непонятное молчание. Если что-то и можно было поставить в упрек миссис фон Лауэ, то уж никак не безответственность.

«Где она? Что с ней?» – гадал Джонсон.

Остров не подавал признаков жизни. Из нью-йоркской шатб-квартиры не поступало уведомлений об изменении первоначальной договоренности. Очевидно одно: Глэдис никому не сказала о предполагаемой встрече. Вернее никому из тех, кто, согласно требованиям режима, выходил на него, Джонсона. Оставалось крепиться и ждать, не выказывая признаков слабины.

Автоматически, на программе Новостей CNN, включился телевизор. Популярный ведущий Ник Клири коротко и без излишних комментариев перечислил основные события: блокада Сараево, очередной провал инспекционной миссии в Ираке, кровавые столкновения между ИНКАТО и АНК в Южной Африке, переговорный процесс на Ближнем Востоке, Нагорный Карабах, акты терроризма в Лондоне, митинг непримиримой оппозиции на Театральной площади в Москве.

По существу ничего нового. Джонсон слушал вполуха Бесстрастный голос Клири не мешал просматривать пришедшие за ночь факсы.

Упоминание о какой-то комете «Шумейкер-Леви» заставило отложить длинный отрезок бумажной ленты, что плавными извивами легла на ковер.

Инстинктивно среагировав на слово «бомбардировка», он невольно прислушался, хотя сама по себе комета его совершенно не интересовала. Вопреки ожиданиям, серия интервью с ведущими астрономами мира оказалась в фокусе первоочередных сенсаций. Джонсон развернулся в кресле к экрану, уже разделенному на два поля: в левом находился импозантно седеющий Клири, в правом – какая-то женщина: «Хайке Рауэр, астрофизик из института Макса Планка», – оповестила бегущая строка.

– Скажите, фрау Рауэр, – спрашивал Ник, – когда следует ожидать столкновения?

– По нашим расчетам первый осколок гигантской кометы обрушится на Юпитер шестнадцатого июля, в двадцать один час пятьдесят четыре минуты по среднеевропейскому времени. В настоящий момент расколотая на двадцать два куска, каждый размером с высокую гору, она мчится навстречу самой крупной планете Солнечной системы со скоростью шестьдесят километров в секунду. Бомбардировка будет продолжаться целую неделю, с шестнадцатого по двадцать второе. Следуя один за другим, удары вызовут взрывы, эквивалентные миллионам ядерных бомб. Астрономам никогда не приходилось непосредственно наблюдать явления подобных масштабов. Мы и сотни наших коллег будем следить за событиями через крупнейшие телескопы. Наблюдения будут вестись и с космических станций. На Юпитер направлены камеры зондов «Вояджер-2» и «Галилей».

– Я понимаю, насколько интересно это для науки, но что, по вашему мнению, произойдет с Юпитером? Не вызовет ли космическая катастрофа последствий, угрожающих нашей Земле?

– Дать точный прогноз сегодня едва ли возможно. Оставят ли ойсолки на теле планеты глубокие кратеры? Будут ли вспышки от страшных ударов видны на Земле и далеко во Вселенной? Возможны ли космические катаклизмы на других планетах, включая нашу? На все эти вопросы нам предстоит вскоре ответить.

– Спасибо, доктор Рауэр, – поблагодарил ведущий, и на правой половине возникло мужское лицо. – Мы связались с американским физиком Фредом Уиплом… Доброе утро, Фред!

– Здравствуйте, Ник.

– Человечество издревле придавало особое значение кометам. В них склонны были видеть предвестников всякого рода тревожных событий. Насколько оправданны подобные ожидания? И в чем проявляется уникальность «Шумейкер-Леви-9». Почему именно девять, доктор Уипл?

– Подобные кометы (восемь других ученые обнаружили раньше) состоят из льда и пыли. Это самая древняя материя, которая нам известна. Около ста миллиардов таких «загрязненных снежных комьев» вращаются в огромном облаке с внешней стороны Солнечной системы. Под воздействием пролетающих мимо звезд кометы из «области Оорта» могут покидать Солнечную систему или, наоборот, приближаться к Солнцу. Лед частично тает, образуя растянувшийся на миллионы километров шлейф из газа и пыли. Другой класс блудных небесных тел – метеориты. Эти куски камня или железа прилетают из астероидного пояса, состоящего из миллионов осколков разной величины, что вращаются вокруг Солнца между орбитами Марса и Юпитера. Время от времени они сталкиваются друг с другом, и обломки разлетаются, порой пересекая траектории планет. Таких столкновений метеоритов и комет с планетами Солнечной системы происходило великое множество. Некоторые ученые высказывают гипотезу: залетевшие из Вселенной обломки и занесли на нашу планету жизнь, возможно, в простейших формах. Кое-кто не исключает, что «загрязненные снежные комья» доставили на Землю воду. Даже аминокислоты – строительный материал всего живого – могли быть заброшены космическими странниками.

– Значит ли это, что и жизнь на Земле – «инфекция», занесенная из Вселенной?

– Восемьдесят шесть лет тому назад в Сибири упал знаменитый тунгусский метеорит. Он вызвал взрыв огромной силы. Миллионы деревьев вспыхнули, как спички, было уничтожено стадо оленей в полторы тысячи голов, погибли семьи кочевников. Проблема происхождения земной жизни остается дискуссионной, но влияние, которое оказывают на нее космические объекты, очевидно.

– У нас на связи известный американский астроном Кларк Чэпман… Спасибо, Фред… Приветствую вас, мистер Чэпман. Наших телезрителей во всем мире волнует перспектива космической катастрофы. Насколько вероятно такое событие? Я имею в виду Землю. Только что доктор Уипл говорил о тунгусском метеорите. Не угрожает ли нам нечто подобное в обозримом будущем?

– Когда-нибудь наша планета может вновь столкнуться с гигантским метеоритом. В среднем каждые триста лет приземляется метеорит диаметром в шестьдесят метров, каждые пять тысяч лет – диаметром в сто метров. Раз в триста тысяч лет на Землю падает космический пришелец диаметром километр и раз в сто миллионов лет – десятикилометровый метеорит, который в состоянии уничтожить на нашей планете все живое. Обломки, которые упадут на Юпитер, во много раз крупнее. Так что можете сделать соответствующие выводы.

– Прогноз нешуточный. Благодарю вас, Кларк Чэпман… А сейчас мы узнаем мнение профессора Хайнриха Венке… На связи Майнц. Рад приветствовать вас, профессор! Можете сообщить нам что-нибудь более оптимистическое?

– Если с помощью мировой системы телескопов раннего оповещения будет обнаружена мчащаяся в сторону Земли «космическая бомба», то можно эвакуировать людей. Существует также возможность с помощью космической техники немного отклонить траекторию ее полета. Американские ученые, в их числе отец водородной бомбы Теллер, даже призывают создать нечто вроде СОИ «против нападений из космоса».

– Внимание! У нас в гостях знаменитый Эдвард Теллер. Ваше мнение, профессор, по поводу обороны Земли против «космического агрессора»? Я подразумеваю метеориты и кометы, вроде «Шумейкера-Леви», а не таинственных инопланетян.

– Мы должны запустить навстречу ядерные ракеты-перехватчики, чтобы разрушить объект или отклонить его от траектории.

– Таковы перспективы на сегодняшний день. Надеюсь, что «космическая бомба» ворвется к нам в атмосферу не так скоро, и мы успеем подготовиться к обороне. Поэтому вернемся к Юпитеру, самой большой и многоцветной из планет. Как мы, наверное, помним из школьных учебников, Юпитер был верховным Богом Рима. Как он отреагирует на бомбардировку? Не древний Бог, разумеется, а старший брат нашей Земли. С таким вопросом мы обратились к ведущему специалисту по проблемам движения в космосе Гленну Ортону. Вы слышите меня, Гленн?

– Очень внимательно, Ник… Поскольку Юпитер состоит главным образом из водорода и гелия, осколки проникнут глубоко в его тело. Некоторые астрофизики предполагают, что мощные взрывы кометы произойдут еще до соприкосновения – в атмосфере Юпитера. Не исключено, что от столкновения Юпитер, который в триста раз больше Земли, будет часами раскачиваться, как колокол. Осколки кометы упадут на невидимую с Земли сторону Юпитера, и непосредственно наблюдать их падение будет только космический зонд «Галилей». Астрофизики, однако, надеются, что возникшие от столкновения кратеры сохранятся в течение десяти минут, и быстро вращающаяся планета «покажет» их Земле. Возможно, говорят другие исследователи, перед землянами предстанет новый лик Юпитера – вместо одного уже известного красного пятна появится еще двадцать.

– Итак, вскоре нам предстоит веселенькая неделька, – заключил серию блиц-интервью Ник Клири, позволив себе малую толику иронии, но, как всегда, ровным голосом и без эмоций. – Наиболее пессимистический прогноз, о котором мы сообщили в ночном выпуске, по мнению большинства ученых, все же не оправдается: вероятность того, что Юпитер расколется, ничтожно мала. Подобной перспективой озабочены, пожалуй, одни астрологи. Мы получили несколько любопытных звонков. Юджин О’Брайен, профессиональный астролог из Оклахомы, в частности, предрекает неисчислимые беды: землетрясения, разрушительные тайфуны, наводнения, оползни, крушения на железных дорогах, в воздухе и на воде, социальные потрясения, массовые психозы, эпидемии, войны. По его мнению, влияние планет на земные процессы осуществляется через Солнце. Поэтому что бы ни случилось с Юпитером: расколется ли он на отдельные части, сойдет ли с орбиты или задрожит, как колокол, – все так или иначе будет воспринято Солнцем, которое передаст соответствующий сигнал в земную атмосферу. Что ж, поживем – увидим… И, наконец, последнее. Как нам стало известно, Мишель Нострадамус, прославленный в веках астролог и провидец, оказывается, предвидел ожидающую нас космическую баталию. Еще в шестнадцатом веке он описал небесное тело, известное ныне как Комета «Шумейкер-Леви», и дал точные приметы ее появления. «Не небе жизни появится злое пламя», – говорится в знаменитых «Центуриях», где указан и срок: седьмой месяц нынешнего года. В одном только допустил ошибку пророк, которому были открыты дали времен. Осколки, которые, как он считал, угрожают Земле, в действительности примет на себя Юпитер, наш спаситель и страж. Момент более чем существенный, хотя сама по себе погрешность по астрономическим масштабам не столь велика. В заключение, еще несколько любопытных подробностей. Сценариев конца света написано немало. Один из них звучит так. Ночь неожиданно становится днем, наступает жуткая жара. Загораются деревья, на людях горит платье и вспучивается кожа. Все застилает плотный едкий дым. Потом приходит ударная волна и сметает все на своем пути. Так будет, если над городом взорвется комета. Это не вымышленное описание. Ученые лишь перенесли в густонаселенную Европу то, что произошло, как напомнил нам Фред Уипл, в Восточной Сибири. Взрыв атомной бомбы над Хиросимой был в сто раз слабее. Шестьдесят миллионов лет назад «обломок космического холодильника», как называют кометы из-за их состава, пролетел в районе полуострова Юкатан, где находятся замечательные пирамиды древних майя. После столкновения образовался кратер диаметром в сто восемьдесят километров. Удар был в миллионы раз разрушительнее взрыва водородной бомбы. Начался потоп, пыль заполнила атмосферу всей планеты, изменился климат. Теперь на этом месте глубокая впадина, известная нам как Мексиканский залив. Американский физик Луи Алварес считает, что именно от такого столкновения погибли динозавры. Полагают также, что по аналогичной причине сгорел знаменитый храм в Иерусалиме, что косвенно подтверждается описаниями Флавия. Но кометы приносили не только несчастья. В самом начале четырнадцатого века флорентийский художник Джотто изобразил комету Галлея на фреске капеллы в Падуе как доброе знамение, предвещающее рождение Христа. Столкновения с нею ждали неоднократно. Она щадила Землю в трицать пятом году прошлого столетия и десятом – текущего, когда опасались ее «цианистого хвоста». Восемь лет назад, когда комета вновь приблизилась, навстречу ей была послана космическая станция, благодаря чему удалось собрать важные научные данные о составе небесной гостьи. Станция, между прочим, получила название «Джотто». Надеюсь, что и комета «Шумейкер-Леви» не доставит серьезных неприятностей нашему и без того взрывоопасному миру. Юпитер и другие планеты Солнечной системы спасают нас от смертоносных ударов небесных тел. Насколько мудро устроена Вселенная, насколько взаимосвязаны и важны все существующие в ней большие и малые объекты. Через несколько секунд вы увидите последние снимки Юпитера, произведенные с борта автоматической станции. Запомним планету такой, какой она была, вернее останется, до шеснадцатого июля. В этот и все последующие дни нас ожидает невиданное зрелище. Впервые за всю историю люди смогут воочию наблюдать за чудовищным столкновением миров. До встречи в эфире.

Умное, с затаенной усмешкой лицо Ника исчезло с экрана, но вместо обещанных фотографий на нем проявилась знакомая фигура обнаженного Муниланы, восседающего на шкуре ирбиса.

«Нет! Только не это»…

Сорвавшись с места, Джонсон, стоя, набрал номер Реджинальда ван Аллена.

«Последнее предупреждение», – он так и не понял, произнес ли эти слова йог или сами они возникли в мозгу.

Но все сложилось, составилось, распределилось по полочкам: бредовое, как мнилось сперва, предуведомление Муниланы об убийцах, летящих к чертогу царя, и осколки кометы; дата небесной битвы и числа во мраке гробниц – 22, 22, 22!

22 – растянувшиеся в цепь ледяные глыбы.

22 июля, 21 час 54 минуты (то есть почти 22) – последний удар.

«Почему, ну почему я узнаю только сейчас? – обожгло запоздалое сожаление. – Почему ничего нет в пресс-релизах? У них что: мозги жиром заплыли, в аналитическом центре?..»

– Это вы, Реджи? – Он сначала не узнал голос ван Аллена. – Я поднял вас с постели?

– Ничего, Пит, не имеет значения.

– Извините. Не сообразил, что у вас уже ночь… Мне срочно нужно повидать Мунилану. Хорошо бы уговорить его приехать в Штаты. Если не получится, я прилечу. Вы меня слышите?

– Да. Пит, но я не уверен. Вейден, кажется, потерпел фиаско. Попробуем подступиться еще разок… Что-нибудь приключилось?

– Он сейчас появился на CNN. И как!.. Подробности узнаете из утренних газет, Реджи.

– Ha CNN? Ваша идея сработала, но, к сожалению, без нашего участия.

– Не знаю, сожалеть или, наоборот, радоваться, но это так: он не нуждается ни в наших деньгах, ни в услугах. Обошелся без посредников. Вы мне позвоните?

– Как только выясню. Придется ждать до утра.

– Понимаю. Спокойной ночи. Я в Мехико. – Джонсон опустил трубку. Называть номер не было необходимости: «клиппер» совмещался с определителем.

Собравшись с мыслями, он направил в аналитический центр срочный запрос: все, что только есть о комете «Шумейкер-Леви-9», включая пророчества Нострадамуса и число 22.

Роковые цифры горели на электронном табло: 22 марта.

«Совпадение? Возможно. Но похоже, что наступила пора сплошных совпадений. Чтоб ты пропала, Глэдис!»

Оставаться и далее в подвешенном состоянии не позволяло Время. Оно подгоняло в шею и путало след, выписывая немыслимые петли. Эрик Ли предупреждал, что эксперименты с вакуумом могут сыграть роль кнопки, которая вызовет непредсказуемые процессы.

Слегка поостыв, Джонсон решил не пороть горячку. Черт с ней, с субординацией, но простое благоразумие подсказывало, что нужно еще немножечко подождать. Если Глэдис так и не появится, то хотя бы ситуация станет яснее.

Он решил назначить совещание на двадцать четвертое, прямо здесь, в «Редиссоне», и послал вызов Эрику Ли, Хейджберну, Гринбладу, Рогиру ван Вейдену, Левэку и Уорвику. Толку от лорда ни на пенни, но пусть будет под рукой, коль скоро на него объявили охоту.

Вскоре застучал телетайп, связанный прямым кабелем с аналитическим центром. Сведения о комете заняли десять страниц.

«Еще парочку, и можно пустить пулю в висок», – подумал Джонсон, бегло скользя по строчкам.

Национальный научный фонд Соединенных Штатов ассигновал на исследование «SL-9» тридцать миллионов долларов. Помимо «Вояджера» и «Галилея», съемки будут вестись с Южного полюса, где работает американская антарктическая станция. Задействован радиотелескоп на Гавайях, установленный в кратере Мануакеа. Предполагается приурочить к событию и запуск шаттла «Колумбия».

Астрономы, хоть и проворонили гостью, спешно наверстывали упущенное. Русские, продолжая сетовать на катастрофическую нехватку средств, кажется, тоже очнулись от спячки. Идут переговоры о подключении к наблюдениям обсерватории в Зеленчуге, где установлен самый крупный оптический телескоп. Одна «Эпсилон» тащится в аутсайдерах. Какую рекламу прошляпили!

Руки чесались разогнать к чертям собачьим этих горе-аналитиков. Вместо того чтобы думать, искать, сопоставлять, они выхватили из Нострадамовых «Пропеций» все катрены за номером 22! Американские ленивцы, только и знают, что висеть на деревьях и жрать листья…

Из десяти четверостиший более-менее отвечали контексту всего два: из первой и шестой центурии.

 
Оставшийся в живых лишится чувств
И мыслей. Будет, как живой мертвец.
Не избежать вам бед, Шалой и Лангр.
Мороз и стужа Франции грозят.
 

^1.22.

Учитывая потери при переводе со старопровансальского и присущую Нотр-Даму нарочитую затемненность, можно было заключить, что Франции – пророк страдал за родную страну – грозит нечто вроде ядерной зимы. Связано ли это с появлением «злого пламени», оставалось гадать на кофейной гуще. Но «будет, как живой мертвец» – впечатляло. Холодок пробежал по спине: «эффект зомби».

 
Внутри земли божественного храма
Под маской миротворца затаился
Племянничек – убийца и схизматик.
Посеет всюду он обманчивый соблазн свободы.
 

^VI.22.

Поднаторевшие на средневековых энигмах эксперты-толкователи разошлись во мнениях, как по поводу «племянничка», так и насчет хронологической привязки катрена. Зато политологи дали такую волю фантазии, что дух захватывало.

Один приурочил исполнение предсказания к 1917 году. В его больной голове «племянничек» ассоциировался с Владимиром Лениным. Не прямой, видите ли, наследник Керенского, а значит – племянник. Семантическое зерно, надо отдать справедливость, присутствовало: «Всегда наследует не сын, а племянник». Такая максима существует и, вполне возможно, была в ходу и в шестнадцатом веке. Преемника, который действует наперекор предшественнику, бесспорно, можно назвать «племянником». Не мудрено, что другой «знаток», тоже со сдвигом, усмотрел сходство с Михаилом Сергеевичем Горбачевым. Определенно «племянничек»! Хоть от Сталина считай, хоть от Андропова с Черненко. Тут же в пандан «страна божественного храма» и это, убийственное: «посеет всюду он обманчивый соблазн свободы».

Ох, уж эти любители исторических пасьянсов. Все-то у них сходится. Какое это имеет отношение к схватке кометы с Юпитером? А никакого!

«На обманчивый огонек неведомого первыми слетаются шарлатаны», – отчеканилась максима Питера Джонсона, но ей не суждено было обогатить мировую литературу.

Позвонил Реджинальд ван Аллен.

– У меня дурные вести: исчез Патанджали, то бишь Мунилана.

– Как это – исчез?! – задохнулся Джонсон. – Что значит – исчез?

– Я еще не успел связаться с «Октоподом», как меня вызвал Вейден. Утром он, как обычно, совершал обход и, понятно, заглянул в палату Муниланы – его там не было. Обыскали все здание, обшарили парк и прилегающие окрестности – никаких следов.

– Вы понимаете, что говорите? – Джонсон едва сдерживался. – Он что – растворился в воздухе? Дематериализовался? Куда смотрела охрана?

– Опросили каждого: никто не видел.

– А камеры? Или вы отключаете их на ночь?

– Камеры работали в обычном режиме. Мунилана не зафиксирован. Вейден лично прокрутил видеокассеты.

– Такого просто не может быть, – скрипя зубами, процедил Джонсон, но про себя уже знал: может. – Почему вы молчите?

– Что я еще могу сказать, Пит? Ничего другого не остается, как признать, что мы вновь столкнулись с проявлением силы, которая выше человеческого разумения.

– Хорошо сказано, Реджи, поздравляю. Вы намекаете, что все мы стали жертвой иллюзии, и не было никакого Муниланы? Не иначе, он послал вместо себя нирманический облик. Вы случайно не ударились в буддизм, мой бедный Реджи?

– Иронизируйте сколько угодно, – в голосе ван Аллена прозвучал упрек. – Я сам огорчен безмерно, но приходится считаться с фактами.

– Аппаратуру проверили?

– Сразу же. Ни намека на вирус… Кстати, пресса возобновила осаду.

– Я думаю! И это еще цветочки. Что ж, спасибо за звонок, Реджи. Если неприятность стоит у порога, лучше знать, чем оставаться в неведении. И вообще, как говаривал Панглос, все к лучшему в этом лучшем из миров.

– Лично я согласен лишь с последней частью сентенции. Из всех известных планет – эта подходит мне больше всего.

– Будем надеяться, что вы не перемените мнения… после двадцать второго июля. Уже получили свои газеты?

– Наверное, валяются на газоне.

– Так сходите за ними, дружище, сходите. – Джонсон еще не дал отбоя, как заныл приглушенный зуммер и замигала лампочка на втором аппарате. – Одну минуту, – сказал, прижимая трубку к другому уху. – Всего доброго, Реджи. Я вам еще позвоню… Да?

– Я не очень помешала, Пит? – с полуслова узнал он характерные обертоны Глэдис.

– Наконец-то! А то я уже начал беспокоиться. Надеюсь, ничего не случилось?

– Зависит от точки зрения… нет, ничего особенного. Нам надо увидеться.

– Где вы остановились, Глэдис?

– Не беспокойтесь, я сама к вам заеду. Вы не против?

– Против? – озадаченно повторил за ней Джонсон. – Помилуйте, буду рад. – Он хотел спросить, чем обязан беспрецедентному знаку внимания, но удержался.

Расколотая на куски, потерявшая хвост комета корежила мировой каркас. Вселенский оркестр, сбившись с ритма, заиграл симфонию Баха на манер Шенберга. Вдребезги разлетелись клавиши, полопались струны, и одуревший дирижер затряс шаманским бубном. Кто бы мог подумать, что Глэдис фон Лауэ первой пустится в пляс?

«Чья голова лежит на твоем блюде, Иродиада?»

Она явилась через четверть часа, прижимая к груди ворох газет.

– Уже знаете?

– Я в курсе. В утренних выпусках пока ничего. Похоже на затишье перед бурей?.. Доживем до вечера.

– Можно позавидовать вашему спокойствию.

– Стоит ли преждевременно рвать на себе волосы и посыпать голову пеплом?.. Как долетели?

– У меня очень мало времени, Питер. – Глэдис швырнула газеты на пол и, подойдя к креслу, прислонилась к спинке бедром.

– Вы не присядете?

– Слушайте меня внимательно, Джонсон. Я понимаю, что заставила вас ждать, и приношу извинения. Нет-нет! – остановила она, не дав Джонсону вставить слово. – Обойдемся без сантиментов. Я собиралась вылететь вовремя, как мы договорились, но накануне на моем мониторе появился этот факир.