Текст книги "Феникс (ЛП)"

Автор книги: Энтони Рейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Я благоговейно смотрю на него. Его интуиция сильна. Я могу лишь кивнуть, и его челюсть сжимается.

– Как думаешь, он пришел с ней?

– Несомненно. Именно поэтому я так паникую. С мамой я смогу столкнуться, а с ним – нет.

– Верно, – мрачно говорит Феникс, в его глазах появляется стальной блеск.

Феникс аккуратно берет меня за руку и ведет к дому. Столкнуться с мамой и Максвеллом ужасно, но все становится легче, когда рядом Феникс. Я черпаю силу из его решительности.

Он поднимает мой велосипед и катит его рядом с собой. В ту же секунду как мы ступаем на подъездную дорожку, моя мама выпрыгивает из машины и шагает к нам. Максвелл крадется следом, рассматривая Феникса своими змеиными глазами.

Некоторое время я их не видела, поэтому теперь я понимаю, как странно выглядит Максвелл. У него одно из тех толстых лиц, которое должно сопровождаться толстым телом, но он худощав. Все те же щеки и подбородок, тусклые голубые глаза мышино-каштановые редеющие волосы.

– Привет, дорогуша, – говорит мама, внимательно наблюдая за Фениксом. От ее пальцев вьется дым.

На ней узкие джинсы с широким поясом из искусственной кожи и оранжевая блузка. Обесцвеченные волосы затянуты в хвост соответствующей оранжевой резинкой. На ней, как обычно, слишком много макияжа. Из-за этого морщины на ее лице становятся еще более выраженными и почти мультяшными.

– Что вы тут делаете? – сдержанно спрашиваю я, отцепившись от Феникса, взяв велосипед, подкатив его к боковой стороне дома и оставив у стены. Оглядываюсь, и контраст между ней и Фениксом, который тихо стоит рядом, поражает. Излишек его красоты состязается с отсутствием у нее таковой.

– Мы пришли к тебе в гости, Еви, – говорит она, нацепив на лицо невероятно фальшивую улыбку. Перевод: они хотят денег.

– Не сомневаюсь, – я закипаю. – Как вы меня нашли?

– Не говори так с матерью, – вставляет Максвелл, решив наконец открыть рот.

Не думаю, что он ожидал увидеть кого-то вроде Феникса рядом со мной. У меня всегда было очень мало друзей, и он держал пари, что и здесь я буду одна. Так у меня было бы легко что-то отобрать, как в детстве.

Я просто поднимаю бровь и ничего не говорю. Он не заслуживает моего внимания. Поворачиваюсь к матери в ожидании ответа.

– Я узнал от секретаря адвоката, – снова отвечает Максвелл за нее. – Она реально болтливая.

Тот кровавый секретарь. Я и не думала, что тот самый адвокат будет знать, куда я переехала. Может, они каким-то образом отследили меня по деньгам Гарриет, когда я покупала на них этот дом.

– Слушайте, чего бы вы там не хотели, выкладывайте сейчас, потому что в дом я вас не приглашу, – раздраженно говорю я.

Феникс встает рядом со мной и кладет руку на поясницу. Теперь его движения другие – они плавные, опасные. Максвелл осматривает его сверху вниз с раздраженным выражением лица. Феникс прямо смотрит в ответ; кажется, будто он отслеживает каждое движение моего брата.

От Феникса исходит ненависть; ненависть к тому монстру, что чуть меня не разрушил. На вид он спокоен, но у меня такое ощущение, будто он балансирует на лезвии ножа; в одно движение он может оторвать Максвеллу руку или ногу.

– Кто это? – раздраженно шипит Максвелл. Интересно, сколько времени пройдет, прежде чем Максвелл сорвется.

– Это мой друг Феникс, – сообщаю я им, – и если вы не возражаете, мы собираемся войти в дом. Надеюсь, к тому времени как я снова выйду, вы двое уже уйдете.

– Мы никуда не пойдем, – говорит Максвелл. – Поэтому тебе лучше пригласить нас в дом.

– Да пошел ты.

– Ева! – неясно ругает меня мама. Как нелепо! Она думает, будто может поучать меня после двадцати четырех лет молчания. – Нам нужно с тобой поговорить, а мне не хочется делать это здесь, на подъездной дорожке. Так что, пожалуйста, ты не впустишь нас в дом на несколько минут? Можешь сказать своему другу уйти. Мы не создадим проблем.

Феникс цинично поднимает бровь.

– Я не уйду.

– Тебе здесь делать нечего, мудак, – выплевывает Максвелл, расправляя плечи и делая шаг к Фениксу. Феникс отстраняется от меня и поворачивается с Максвеллу. Одно четкое движение его руки, и Максвелл лежит на земле.

– Назови меня так еще раз, – говорит Феникс со смертельным спокойствием, делая шаг к нему, как пантера. – Ну же. Я этого хочу.

Если бы у Максвелла были мозги, он бы мудро заткнулся. К сожалению, в голове у моего брата почти так же пусто, как в птичьем гнезде в декабре. А еще у него нулевой самоконтроль.

Максвелл пялится на Феникса сощуренными глазами.

– Еб@ный. Мудак.

Феникс склоняет колено и хватает Максвелла за запястье, выгибая его под невообразимым углом. Брат визжит от боли и сжимает зубы.

– Отпусти меня, ты, псих!

Я почти смеюсь из-за иронии. Максвелл называет кого-то другого психом. Но ситуация слишком отвратительна даже для безрадостного смеха. Глаза Феникса почернели, на его лице появилось такое выражение, которого я прежде никогда не видела. Выражение хладнокровного убийцы. В этот момент я не сомневаюсь, что он прикончит моего брата между этой секундой и следующей. Еще более тревожным является тот факт, что я не чувствовала ни капли боли при мысли о смерти Максвелла.

Я колеблюсь, не зная, как разрешить ситуацию.

– Извинись, – говорит Феникс, сильнее сгибая руку Максвелла.

Брат воет, а мать визжит от ужаса.

– Отпусти его! – кричит она, приближаясь к Фениксу. Я хватаю ее за плечо и оттаскиваю.

– Феникс, оставь его, – шепчу я.

На мои тихие слова он резко поворачивает голову, и что-то загорается в его глазах. Феникс тут же отпускает руку Максвелла.

– С какими людьми ты теперь ошиваешься? – скулит Максвелл, потирая больную руку.

– Вставай, – ледяным тоном говорит моя мама.

Он смотрит на нее и поднимается на ноги. Знаю, они не уйдут, пока не получат то, что хотят. Они сказали, что хотят поговорить, и если это заставит их уйти, что ж, мы можем поговорить.

Несколько мгновений я перевожу взгляд с Максвелла на маму.

– Ладно, у вас десять минут, – говорю я, прежде чем открыть входную дверь и войти в дом.

Они идут за мной на кухню. Феникс снова встает рядом.

Мама присвистывает:

– А ты тут неплохо устроилась, Еви.

Она снова вернулась к игре в паиньку. Подождите, пока она услышит, что ни пенни от меня не получит, и когти вернутся.

Максвелл проходит и садится за обеденный стол, изображая обыденное поведение, будто мгновение назад Феникс не заставил его хныкать как ребенка. Его расчетливый взгляд скользит между мной и мужчиной рядом со мной. Я ничего не говорю. Не собираюсь ничего им упрощать.

– Я могу закурить? – спрашивает мама, вытаскивая новую сигарету из сумочки.

– Нет.

Она награждает меня скользким взглядом и убирает сигарету обратно в пачку. Внутри я горжусь тем, что остаюсь сильной. Я не позволила им меня запугать. Независимая жизнь после смерти Гарриет усилила мою уверенность, а я даже этого не осознавала.

Мама поджимает почти несуществующие губы, а Максвелл открыто пялится на меня. Если их план состоял в том, чтобы приехать и миленько отговорить меня от моих денег, они терпят неудачу.

– Что ж, думаю, мне лучше перейти сразу к делу, – вздыхает мама. – Мы пришли, потому что твой отец в беде. У него развилась зависимость от того метамфетамина. Неприятные дела. Он снова заложил дом, чтобы финансировать свою зависимость, и теперь до мозга костей в долгу перед наркоторговцами.

Я внимательно смотрю на нее, пытаясь понять, лжет ли она. Если так, то весьма правдоподобно. В нашей семье алкоголиком была мама, а вот отец любил покайфовать. Но он до сих пор не принимал ничего сильнее травки. По сравнению с героином и другими тяжелыми наркотиками эта привычка была довольно безобидной.

– Сколько он задолжал? – спрашиваю я.

– Сорок тысяч.

– Сорок тысяч? Он что, купается в этой чертовщине?

– Наращивание интереса, – вежливо объясняет мама.

– И как мне тебе верить?

– Это правда! – сквозь зубы рычит Максвелл. – Ты получила достаточную сумму, после того как та старая склочница откинула копыта. Почему ты такая эгоистичная шлюха? Мы говорим о твоем родном отце. Тем наркоторговцам не важно, может он заплатить или нет. Они убьют его, если не получат своих денег.

На этих словах Феникс делает шаг вперед, нахмурившись.

– Не говори так с Евой, – спокойно угрожает он.

Глаза Максвелла распахиваются шире, и он кажется мне немного потрепанным. После того, что случилось во дворе, он знает, что с Фениксом связываться не стоит.

– Слушай, нет никакой необходимости снова на меня срываться, – насмешливо говорит Максвелл, поднимая руки. – Я просто говорю, что Ева даже не заметит этих денег, а для нашего папы это вопрос жизни и смерти.

– Я подумаю об этом и дам вам знать утром, – говорю я, просто желая, чтобы они ушли.

Не знаю, как понять, лгут они или нет. Мне нужно лишь позвонить своей сестре Шарлотте. У него длинный язык и даже меньше мозгов, чем у Максвелла. Несложно сделать так, чтобы она рассказала мне про папу. Если он и вправду увяз в долгах, она разболтает мне это при первом же упоминании о нем.

– Что? Ты что, думаешь, что мы будем околачиваться здесь в ожидании, пока ты примешь решение? Сегодня вечером мы едем обратно в Кардифф, – говорит мама, уперев руки в бока.

Я коротко рассмеялась.

– Ладно. Что, по-вашему, должно было произойти? Вы бы уехали с суммой в сорок тысяч после быстрой болтовни? О, пойду возьму копилку.

– Не наглей, Ева.

– Да, Ева, не наглей, – добавляет Максвелл, впечатывая кулак в раскрытую ладонь, как делал раньше, когда я была ребенком. Это было показателем того, что он собирался меня избить. Один вид того, как он это делает, и моя сила колеблется. Я делаю шаг назад, тяжело сглатывая, когда в голове проносятся слишком болезненные воспоминания. Руки дрожат, и кажется, будто стены надвигаются на меня. Феникс обеспокоенно смотрит на меня и встает прямо передо мной.

Теперь он поворачивается к Максвеллу и маме.

– Вы ее слышали. Она сообщит вам о своем решении завтра. А до тех пор я предлагаю вам покинуть частную собственность самим, или вас заставлю уйти я. Приятно не будет.

Должно быть, у Максвелла память как у золотой рыбки, потому что он встает и делает шаг к Фениксу.

– Много о себе думаешь, а? – насмехается он, а потом поворачивается ко мне. – Скажи этому иностранному сукину сыну, что если он еще хоть раз меня коснется, я оторву его чертовы руки.

– Не говори о нем так, – шепчу я.

Максвелл задирает бровь и смеется:

– Посмотри на себя. Все та же маленькая мышка-тихоня. – Он снова смеется и самодовольно скрещивает руки на груди.

Прежде чем у него появится еще один шанс что-то сказать, Феникс быстро бьет его по челюсти, из-за чего лицо моего брата поворачивается. Я даже слышу хруст кости. Феникс хватает Максвелла за шею, поднимает с пола и снова бросает. Максвелл кричит. Мать вопит, словно банши, а я прикрыла рот руками от шока.

– Убирайтесь. Отсюда. Немедленно, – закипает Феникс.

Никто не спорит. Мама быстро помогает Максвеллу встать на ноги, и они сбегают из дома. Я обессиленно опираюсь на кухонную столешницу, а Феникс стоит на месте. Его грудь поднимается и опадает с каждым быстрым вдохом. Феникс продолжает сжимать кулаки с темным выражением лица.

Мгновением позже я слышу, как мамина машина заводится и газует с подъездной дорожки.

Глава 18

– Теперь ты меня боишься, – низким голосом говорит Феникс. Я все еще стою, приклеившись к столешнице. Он уперся взглядом в пол, а я бессмысленно смотрю на свои пустые руки.

– Я просто в шоке, – отвечаю дрожащим голосом.

– Я хотел убить его, Ева. Я всегда думал, что убиваю только чтобы выжить или потому что мне приказали, но я мог убить твоего брата и насладиться этим.

– Ты такой не один, – говорю я совсем невнятно.

Между нами растягивается тишина. Мы стоим в нескольких шагах друг от друга. Когда наши взгляды встречаются, воздух сгущается. Его глаза затапливает темная волна, и где-то глубоко во мне нарастает похоть и толика страха. Секунды спустя Феникс стоит передо мной, сажает меня на столешницу и жестко прижимается губами к моим губам. Его язык вторгается в мой рот, и я громко стону.

Я закрываю глаза, а Феникс скользит руками под мою юбку и стягивает с меня белье. Его губы перемещаются по моей шее, посасывая и покусывая. Я тянусь к его штанам, чтобы расстегнуть их. Когда моя рука касается его члена, я чувствую, насколько он твердый. Мне нужно, чтобы он был внутри.

– Я скучала по тебе прошлой ночью, – признаюсь я, когда Феникс помещает головку у моего входа и скользит в меня быстро и жестко. Он гортанно рычит и начинает быстро двигаться.

– Я тоже по тебе скучал, – отвечает он, тяжело дыша.

Я хватаю Феникса за руки и кладу голову на изгиб его плеча, целуя, пока он двигается.

– Ты такая теплая и узкая. Черт, – он сглатывает. – Прямо сейчас я не могу быть нежным, Ева. – Его руки сживаются на моих бедрах.

– Прямо сейчас я не хочу, чтобы ты был нежным.

Из-за его звериного взгляда я покрываюсь гусиной кожей.

Я отступаю, и он убирает руку с моего бедра, скользя по моему животу и груди, останавливаясь у горла. Его пальцы обвиваются вокруг моей шеи и нежно ее сжимает. Я чувствую себя уязвимой, но невероятно возбужденной. Когда Феникс смотрит на меня, на его висках выступают бисеринки пота. Я теряюсь в глубине его глаз. Феникс резко отстраняется и пытается вдохнуть.

Феникс поднимает меня со столешницы, несет в гостиную и кладет на диван.

– Я не могу снова кончить в тебя без защиты, – хрипло объясняет он.

– Ох. Я сходила к доктору на этой неделе и получила таблетки.

Феникс кивает и осматривает мое тело.

– И что же… – хрипло рычит он.

Я сажусь, двигаюсь ближе к краю дивана, хватаю его за руки и притягиваю к себе. Феникс все еще стоит, когда я прижимаюсь грудью к его члену. От него доносится стон.

– Ева, – предупреждающе произносит он.

– Я хочу, чтобы ты это сделал, – с придыханием говоря ему я.

Он сжимает мои волосы в кулаке и начинает потираться об меня. Он кажется таким горячим, твердым и гладким. Всякий раз, когда Феникс нежно тянет меня за волосы, я чувствую, как это отдает прямо в мой центр, и кричу. Его движения ускоряются, когда он гонится за своим освобождением. Несколько мгновений спустя теплое семя Феникса выстреливает мне на грудь, и издает самый прекрасный и мужественный рык из всех, что я слышала.

Грудь Феникса поднимается и опускается, когда он отпускает мои волосы и толкает меня обратно на диван. Он прижимается ко мне и захватывает мои губы в поцелуе. Его рука мнет мою грудь, размазывая сперму по коже и тем самым вызывая невероятное ощущение прямо в кончиках сосков.

– Ты понятия не имеешь, как сильно я хочу втереть это в твою киску, – шепчет он, и я стону. – Коснись себя для меня, дорогая, – продолжает он, всматриваясь в мои глаза.

Я настолько возбуждена, что мне даже кажется, будто я не владею собой, когда моя рука падает между бедер. Слегка поглаживаю влажные складочки, пока Феникс наблюдает за мной. Каким-то образом из-за контакта с его взглядом мои прикосновения чувствуются более интенсивными. Одной рукой Феникс жестко щипает сначала один мой сосок, потом второй, а потом мнет мою грудь.

– О, Боже, – стону я.

– Проникни пальцами в себя, Ева, – говорит он, и я следую его инструкциям, позволяя своей руке опуститься ниже и скользнуть двумя пальцами внутрь.

– Феникс.

– Тр**ни себя ради меня, – продолжает он. Я чувствую, как он снова твердеет.

Я скольжу пальцами внутрь и наружу, снова и снова.

– Такая прекрасная. Боже, ты только посмотри на себя, – выдыхает Феникс. – А теперь дотронься до клитора.

Позволяя им выскользнуть из себя, я подношу пальцы к клитору и начинаю медленно по нему кружить, раздразнивая себя и не желая, чтобы этот восхитительный момент заканчивался. Мне нравится, как он мной командует.

Мое дыхание учащается, и я упираюсь пятками в мягкую ткань дивана. Феникс отстраняется и садится так, чтобы видеть то, что происходит между моих ног. Я громко выдыхаю, когда вижу возбуждение на его лице.

– Вот так, дорогая. Заставь себя кончить для меня.

Я стону, мои пальцы ускоряются, когда внутри нарастает невероятной силы оргазм. Я натираю клитор, соски набухают. Я очень возбуждена. Горю внутри.

– М-м-м-м-м-м, – выкрикиваю я, и он крепко сжимает мои бедра теплыми руками.

Я уже на краю, когда прижимаю к себе пальцы и вывожу жесткие круги, а потом я кончаю, дрожа всем телом. Не знаю, сколько волн прошло сквозь меня. Потеряла счет после пяти. А потом Феникс толкается в меня жестким членом. Сейчас я настолько чувствительна после оргазма, что ощущаю каждый его сантиметр, натирающий мои стенки. Феникс жестко трахает меня, звук шлепков плоти о плоть наполняет комнату.

Прямо перед тем как кончить во второй раз, Феникс быстро выходит и изливается на мой живот. Его голова падает во впадинку между моим плечом и шеей, и несколько мгновений он просто дышит. Потом он подхватывает меня на руки и несет наверх в мою комнату.

***

Этой ночью мы сидим в кровати вместе и едим тосты с сыром и ветчиной, которые сделал на гриле Феникс. Вокруг моего обнаженного тела обернута простыня. Каждую мою клеточку все еще покалывает. У меня никогда не было подобных вечеров. Я даже почти забываю, что здесь сегодня был Максвелл.

Феникс натянул боксеры. Теперь он сидит передо мной, скрестив ноги, и откусывает кусочек тоста. Протягиваю руку, чтобы стряхнуть несколько крошек с уголка его рта. Его взгляд следит за моим движением.

– Расскажи мне о своем брате, – неожиданно просит он.

– О Максвелле? – удивленно спрашиваю я. – Что ты хочешь о нем знать?

– Когда он начал так к тебе относиться?

– Сколько я себя помню. Когда я была совсем маленькой, может, лет в семь я вошла в его комнату и увидела, как он целует своего лучшего друга. Парня. Тогда я даже не поняла, что увидела. И с тех пор он начал меня бить. И только будучи в подростковом возрасте и вспомнив тот день, я поняла, в какой момент вошла. Мой брат ненавидел себя. Он никак не мог позволить мне раскрыть его тайну, поэтому решил сделать из меня человека, который боится собственной тени. Каким-то образом он проецировал на меня все то, что ненавидел в себе. Я была причиной всех его проблем.

– Причина не в тебе. Твои родители должны были защитить тебя. Некоторые люди просто рождаются ничтожными, они найдут жертву для издевательств при любых обстоятельствах. Я знаю об этом больше других. И ты тоже, – говорит Феникс. – Так странно, что мы нашли друг друга.

– Я рада, что нашла тебя, – говорю я, целуя его челюсть.

– Я рад, что убедил тебя позволить мне подбросить тебя от Монтгомери. Если бы этого не случилось, ты бы не пригласила меня на ужин, и нас бы здесь не было.

– О, мы были бы здесь, – не соглашаюсь я, игриво улыбаясь.

Уголок его губ приподнимается.

– И почему ты так говоришь?

– Ты так смотрел на меня в баре. Я чувствовала себя добычей.

– Я хотел тебя, Ева. Уже тогда. Даже когда я выбросил твою поэму и увидел, как увлажнились твои глаза… – он замолкает и хмыкает. – А может, именно поэтому. Мне кажется таким захватывающим то, как свободно ты показываешь эмоции. Я потерял такую способность давным-давно.

Не могу расшифровать это далекое выражение в его глазах, поэтому меняю тему.

– Кстати о поэме. Она у меня, – говорю я, вставая с кровати с намереньем взять ее из коробки в шкафу.

Вернувшись, я передаю Фениксу стихотворение. Он разворачивает лист и расправляет его на бедре, читая про себя.

– Такая короткая, но с каждым разом я открываю в ней что-то новое.

Феникс поднимает на меня заинтересованный взгляд, поэтому я продолжаю.

– Ну, в первый раз я просто обратила внимание на зеленое стекло, думая о том, что оно напоминает мне цветы. Но потом я подумала, что задний двор больницы – то место, где ничего не вырастет, несмотря на то что в этом здании творятся жизнь и смерть.

– У тебя хорошее воображение, – говорит Феникс, снова складывая лист и подбирая свои штаны с пола. Прячет бумагу в карман и снова бросает их на пол.

– Спасибо, – говорю я и ложусь в постель. Проходит несколько молчаливых моментов, прежде чем я говорю: – Когда ты был бойцом, как ты жил? Ты говорил, что тебя поработили. Значит ли это, что тебя держали взаперти?

Феникс растягивается рядом со мной и поглаживает кончиками пальцев внутреннюю сторону моей руки.

– Да, когда меня впервые привезли в Англию, – говорит он. – Я боролся изо всех сил, чтобы сбежать, поэтому меня держали в комнате, когда я не тренировался или не ехал на соревнования. Ричард жил в комплексе, где вел много незаконных дел: оружие, наркотики – так вы это зовете. Бои – лишь крошечная часть того, в чем он участвовал. Можешь называть это хобби. Моя жизнь была для него лишь развлечением. Несколько раз мне удавалось сбежать из комплекса, но он находился посреди глуши, а за мной гнались собаки. Ричард редко позволял мне мыться, так что отследить мой запах им было легко. Но шли года, и я остывал. Я был мертв внутри, надежды на свободу не было. В конце концов, Ричард увидел, что я не собираюсь бежать, и позволил мне свободно передвигаться по комплексу. Он даже заставлял меня выполнять кое-какую работу.

– Какую работу?

– Ты не захочешь это слушать. Давай поговорим о чем-нибудь другом.

Я сглатываю ком в горле и изображаю храбрость на лице.

– Захочу. Расскажи мне.

Внутри я чувствую такую ненависть к Ричарду, что если бы Феникс его уже не убил, я бы хотела сделать это сама. Хотела бы я иметь возможность спасти Феникса от его судьбы. Вернуться назад во времени и каким-то образом сделать так, чтобы его отец его никогда не предавал ради финансирования своих азартных игр.

– Если одного из его людей ловили на шпионаже или продаже информации, меня заставляли избивать или наказывать его. Иногда он даже приказывал мне убивать их.

Он закрывает глаза, плотно сжав губы.

– Прости. Знаю, ты хочешь послушать, но я больше не могу об этом говорить, Ева. Потребовалось так много лет одиночества, чтобы сбежать от того, чем он меня сделал. Я не могу вновь пережить это, даже для тебя, моя дорогая.

– Мне не следовало…

– Не извиняйся. Я не могу этого вынести.

– Почему? – шепчу я.

– Потому что я не заслуживаю извинений. Я ничего не заслуживаю, и ты – определенно больше, чем мне полагается.

– Ты заслуживаешь все извинения мира, глупыш, – говорю я, обхватывая его лицо и целуя его щеки и веки. – Ничего из этого – не твоя вина.

Он смотрит на меня в ответ, а потом печально опускает глаза.

– Тогда почему я чувствую себя таким виноватым?

Глава 19

Остаток вечера я провожу в объятьях Феникса. Он говорит, что сон со мной – первый раз, когда он хорошо отдохнул ночью, с тех пор как его забрали из Греции. Я отворачиваюсь от него, чтобы скрыть слезы, от которых защипало в глазах.

Когда вижу, что Феникс, наконец, засыпает, я нежно провожу пальцами по его лицу. В темноте я вспоминаю строки из «Отверженных» Виктора Гюго – эту книгу мне дала почитать Гарриет, когда мне было всего четырнадцать.

– Когда душа полна мрака, в ней зреет грех. Виновен не тот, кто грешит, а тот, кто порождает мрак, – нежно шепчу я.

Феникс тут же открывает глаза. Я думала, что он спит, но, может, мое бормотание разбудило его. Феникс ничего не говорит, но я вижу, как его глаза влажно блестят. Он прижимает меня к себе, всем телом оборачиваясь вокруг меня и не отпуская остаток ночи.

Следующим утром я как обычно отправляюсь на работу. От мамы и Максвелла ничего не слышно. Скрещиваю пальцы в надежде, что они решили вернуться в Уэльс. Надеюсь, Феникс напугал их достаточно, чтобы они держались от меня подальше. Вечером Феникс снова занят доставкой. Я сижу и как обычно исправляю домашние работы, когда в дверь звонит Маргарет. Я приглашаю ее на чашечку чая, и она спрашивает меня, как мне вечеринка ее сына Джеймса.

– О, она была замечательной, – улыбаюсь я.

– Кажется, у тебя хорошее настроение, дорогуша. Есть причины?

Я сосредотачиваю внимание на намазывании булочки маслом.

– На самом деле, нет. Просто рада, что хорошо здесь устроилась.

– Это хорошо, – говорит Маргарет. – А как ты ладишь с Фениксом? Казалось, вы были близки на пикнике.

– О, отлично. Он хороший друг.

– Друг, говоришь, – с забавой щебечет Маргарет. – Ну, я знаю лишь, что этот мужчина живет здесь почти десятилетие, и ты первая, кто смог назвать его другом. Уверена, что здесь нет ничего большего?

Она докапывается. В голове проносятся изображения с прошлой ночи, и я краснею. Кажется, Маргарет это замечает и мягко хихикает.

– Слушай, тебе не нужно мне ничего рассказывать. Я просто рада, что вы двое смогли найти счастье друг с другом. Господь свидетель, бедный Феникс заслуживает это после всех лет одиночества. Но будь осторожна, Ева. Могу сказать, что он хороший мужчина, но если в истории той медсестры есть хоть какая-то правда, у него за спиной темное прошлое. Такой мужчина может быть непредсказуем.

Я киваю, но ничего не говорю. Вместо этого меняю тему и рассказываю ей о том разговоре Деборы и Кэти, что подслушала в продуктовом. Маргарет ответила поджатыми губами и резким глотком чая.

– Эта женщина – безумная. Она использует людей для собственного развлечения, – с неудовольствием заявляет она. – Кому-нибудь следует рассказать ее мужу о том, что она вытворяет, когда он в отъезде.

Не могу не согласиться с ней, но это не значит, что сделаю это именно я.

– И знаешь, – продолжает размышлять Маргарет, – когда она выдвигала свою кандидатуру на место в городском совете, у нее была жесткая конкуренция с другой местной женщиной по имени Валери Тауэр. Сначала казалось, что Валери лидирует и что место займет именно она, но потом разразился большой скандал по поводу того, что она, видимо, брала взятки на своей предыдущей должности. Я никогда не верила слухам, но она все равно так и не заняла то место. Я всегда задавалась вопросом: а не Дебора ли зародила этот слух, чтобы опозорить Валери.

– От нее и такое можно ожидать, – говорю я. – Особенно после того, как я услышала о ее планах поговорить с директором Хелстоуном обо мне и моих скелетах в шкафу.

Маргарет кивает с торжествующим выражением лица.

– Да. Будь с ней аккуратна, Ева. Нет врага хуже, чем такая презренная женщина, как она.

Полчаса разговоров на нейтральные темы спустя я стою у своей двери, машу Маргарет и иду сделать телефонный звонок. Даже если я и хочу, чтобы моя семья навсегда ушла из моей жизни, я не допущу, чтобы моего родного отца убили из-за долгов. Он никогда не был хорошим отцом, но я не смогу жить, зная, что даже не попыталась ему помочь.

– Кто это? – нахально спрашивает моя сестра Шарлотта, не опознав номер, с которого я звоню.

– Шарлотта, это Ева, – говорю ей. – Как ты?

– Ева! Где ты, черт возьми? Максвелл последние несколько недель в абсолютном ужасе, ведь ты просто испарилась!

– Мне совершенно плевать на Максвелла. Что с папой?

Она со свистом вдыхает.

– Ох, это скандал! Ты мне не поверишь, Еви. Буквально на прошлой неделе он объявил мамочке, что разводится с ней и переезжает в Бенидорм со своей новой подружкой. Мамочка была вне себя от ярости.

Качаю головой на собственную глупость. А я ведь почти поверила в их ложь.

– Так у него нет долгов?

– Долги? Нет. Его уволили на заводе, но он получил хорошие увольнительные. Эти деньги он использовал на побег с подружкой.

– Ясно. Что ж, надеюсь, с ней он будет счастлив. Мне надо идти, Шарлотта. Пока.

– Погоди! Ты даже не сказала, где ты. И знаешь, я хотела спросить, не могла ли ты одолжить мне…

Я вешаю трубку раньше, чем она может сказать еще что-нибудь. Если мама с Максвеллом все еще в городе, они не получат от меня ни пенни. Поверить не могу, что я почти купилась на их ложь.

В тишине гостиной я сажусь за фортепиано и начинаю что-то играть, чтобы успокоить разум. Внутри кипит гнев. Кажется, будто всю свою жизнь я принимала насилие и была молчаливой боксерской грушей, и теперь во мне наконец будто гноится ярость. Я хочу бороться. Долгое время я просто ненавидела и боялась их, хотела от них сбежать, но теперь, когда они вторглись в мою новую жизнь, отравляя ее, я хочу наказать их.

Я уже чувствую, как их присутствие в этом доме разрушает его. Он больше не может быть убежищем, каким я его считала. Ни одно место, куда ступала нога Максвелла, не сулило мне ничего хорошего. Я с силой бью кулаком по клавишам, и отступление от мелодии звенит по дому. Если мое убежище так легко испортить, тогда как мне вообще найти то место, где я стану свободной?

Возможно, мне стоит искать не место, а состояние разума.

Если мой разум будет силен, никто не сможет меня тронуть.

Глубоко вдохнув, я снова выпрямляю спину и опять начинаю играть. Музыка дает мне возможность перестать думать, заглушает слова и образы в моей голове, и я слышу лишь сладкозвучные ноты.

Руки болят. Я играла так долго, что теперь сижу во тьме, слабый вечерний свет превратился в темноту. Слышу, как моя входная дверь открывается и закрывается. Мое сердце подпрыгивает к горлу, когда я понимаю, что оставила дверь незакрытой. Что, если Максвелл вернулся за мной? Сейчас я совсем одна и не способна ни на что, кроме озлобленных мыслей о борьбе в ответ. Иногда ты настолько выучиваешь роль жертвы, что она перестает быть ролью, а становится неотъемлемой постоянной частью тебя.

Я прекращаю играть и начинаю дрожать от страха и ожидания. В коридоре звучат шаги, а потом кто-то щелкает выключателем. Я поднимаю взгляд и вижу Феникса, все еще одетого в рабочую одежду. С его плеча свисает сумка на ночевку.

Я с облегчением выдыхаю. Поверить не могу, что была такой неосторожной и оставила входную дверь открытой. В моей голове сегодня такая свалка.

Феникс повторяет мои мысли, когда говорит:

– Дверь была открыта. Убедись, что этого больше не повторится, Ева. Мы живем в пригороде, но это не значит, что мы в безопасности.

Я сглатываю и киваю. Все еще не сняв с плеча сумку, он идет ко мне, безо всяких усилий поднимает меня на руки и несет в комнату. Я обхватываю его руками за шею и кладу голову ему на плечо. Из-за его силы я чувствую себя немного лучше. У него такое жесткое тело. Мы поднимаемся по лестнице, и Феникс несет меня в главную ванную, где стоит большая ванная на когтистых ножках. Он аккуратно усаживает меня на стул у туалетного столика и начинает набирать ванну.

Я молча наблюдаю, как он берет какую-то пену для ванн и добавляет ее в воду, от которой поднимается пар.

– Что ты делаешь? – шепчу я.

– Купаю нас, – говорит он с затуманенными полуоткрытыми глазами.

– М-м-м-м, кажется, отличная идея.

Он лениво улыбается.

– Более чем отличная. Раздевайся.

– Феникс!

– Что? – спрашивает он игриво. – Едва ли ты сможешь купаться в одежде.

Я прищуриваюсь, но не могу справиться с растягивающейся на губах улыбкой.