Текст книги "Феникс (ЛП)"

Автор книги: Энтони Рейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

– Ты сказал что-то на греческом прошлым вечером, но так и объяснил, что это значит, – выдыхаю я, пока он поднимается по моей шее к челюсти.

Призрак улыбки касается его губ.

– Ты никогда ничего не забываешь, верно?

– Нечасто, – отвечаю я, выдыхая, когда Феникс щелкает языком по мочке моего уха.

– Я сказал S’Agapo, – повторяет он, и его глаза темнеют.

– И что это значит?

– Сладкая, прекрасная, Ева, это значит, что я тебя люблю.

Я задыхаюсь, слезы мгновенно заполняют мои глаза.

– Не плачь, моя милая. Я и не думал, что снова смогу почувствовать любовь. А ты подарила мне это чувство, просто будучи рядом. Не знаю, какой мужчина не сможет полюбить тебя, как только узнает получше. Не важно, если ты не чувствуешь того же в ответ. Я ведь понимаю, что тебя намного проще любить, чем меня.

С каждым словом его взгляд проникает все глубже, помечая меня. Поверить не могу, что он думает, будто его нелегко любить. Мне кажется, что я любила его с того самого момента, мой взгляд встретился с его; в нем была загадка, которая закралась мне в душу.

Я прижимаюсь к Фениксу губами и перекатываю нас так, что теперь сижу на нем, потираясь о его длину и толкаясь к нему бедрами. Я разрываю поцелуй, меня переполняют пот, желание и все, что между ними. Встречаюсь взглядом с Фениксом. Его губы приоткрыты от жажды.

– Любить тебя бесконечно просто, Феникс, – шепчу я в мутный утренний свет. – И я тоже тебя люблю.

***

Интересно, как я вообще могу работать. После того как я сказала Фениксу, что люблю его, он довел меня до края ртом, пальцами, членом. Мое тело пресыщено. Кажется, я в липком беспорядке эмоций и похоти.

Пока я провожу уроки, мысли мои вращаются вокруг темных вещей. Думаю, мама и Максвелл все еще в городе, но они все еще не попытались выйти со мной на контакт. Из-за чего я задаюсь вопросом: не планируют ли они чего-нибудь.

Во время перерыва в мою дверь стучат, и сразу же после этого в класс заходит Тим. Он нацепил застенчивое выражение лица, его обычная уверенность сегодня едва присутствует.

– Тим, – говорю я, когда он встает перед моим столом, не понимая, что он собирается сказать. Больше всего я боюсь, что он выдвинет обвинения против Феникса за то, что тот его ударил.

Он пробегает рукой по выгоревшим волосам.

– Я просто пришел извиниться за то, что произошло вчера. Мне жаль, что я так давил на тебя с этим ужином.

Я изучаю его. Такого я точно не ожидала. А потом я вижу это. Страх в его глазах. В какой-то момент он, должно быть, распознал убийцу в Фениксе. И теперь он боится.

– Все в порядке, Тим.

– И… эм… твой дружок… скажешь ему, что я и перед ним извиняюсь? Я бы сделал это лицом к лицу, но, думаю, мои яички мне слишком дороги.

Его попытка пошутить ощутимо поднимает настроение.

– Да, я ему передам, – улыбаюсь я.

– Я был задницей. Такого больше не повторится. Так ты встречаешься с ним? – неуверенно спрашивает он.

Я закатываю глаза.

– Он мой сосед, Тим.

То, что есть у нас с Фениксом, слишком дорого, чтобы говорить об этом с другими людьми. Хочу сохранить это еще немножко. Тим, кажется, понимает, о чем я, поэтому кивает и уходит из комнаты со словами о том, что мы увидимся за обедом.

Этим вечером Феникс приходит ко мне, и я готовлю нам ужин. После он просит меня поиграть на пианино. Я сажусь на скамью, вспоминая первый раз, когда я для него играла, тогда он расположился под инструментом, сел между моих ног и опустился на меня.

Мои пальцы сжимаются от воспоминаний об этом, и я начинаю играть вторую часть Метаморфозов Филипа Гласса. В ней повторяется та тема. С Фениксом я меняюсь. Он очаровывает меня; все то новое, что я открываю в нем, помогает мне узнать кое-что новое и о себе.

Эта часть светлее, чем первая. Если представить превращение гусеницы в бабочку, то первая часть похожа на гусеницу, а вторая – на бабочку. Феникс лежит на диване, его длинные ноги свисают с края, а руки покоятся под головой. Он наблюдает за моей игрой.

Я сама кажусь себе гусеницей, живущей внутри своего кокона и не показывающей себя никому, кроме Гарриет. Я все еще жила в этом коконе, когда встретила Феникса. Я не была уверена, что хочу освободиться, но он вдохновил меня, научил расправлять крылья и лететь. Я узнала, как он выжил, как ему удалось сохранить разум после всех тех темных вещей, к которым его принуждали. Это придало мне сил. Если Феникс смог выжить после всего, что он перенес, у меня точно должно получиться.

Я, конечно, могу пережить кусок дерьма вроде моего брата.

Я больше ничего не позволю ему забрать у меня.

Где-то в процессе я забываю о своих мыслях, не чувствуя ничего кроме музыки. Все кончается тем, что я играю все пять частей. Гарриет столькому научила меня за все эти годы. Иногда мне казалось, что моя единственная отдушина – сидеть у этого самого пианино в ее доме в Уэльсе и теряться в песнях.

Однажды я нашла старое пианино у задней стены школьного актового зала. Я была очень рада найти это фортепиано, но когда я села за него, чтобы начать играть, оно чувствовалось иначе, чем кабинетное фортепиано Гарриет. Когда я пожаловалась ей на это, она сказала, что инструмент не имеет значения. Что музыка живет внутри меня и что если ей действительно надо найти выход, можно будет использовать старую сломанную палку и поверхность стола, если это все, что есть под рукой.

Я рассмеялась и назвала ее сумасшедшей. Невозможно сыграть Бетховена, имея лишь палку и столешницу. Гарриет рассмеялась в ответ и сказала, что люди называют ее сумасшедшей всю ее жизнь. А ей казалось, что она единственная здравомыслящая персона среди сумасшедших. Я никогда не говорила ей этого, но мне тоже так казалось.

Когда я заканчиваю играть, Феникс подходит ко мне, обхватывает меня руками и несет наверх, в кровать. Мы раздеваем друг друга и обнаженными скользим под простыни. Феникс прижимает меня к себе, наши сердца бьются в унисон. Никто из нас не инициирует секс, но каким-то образом просто лежать и держать друг друга кажется чем-то намного более интимным.

Когда я засыпаю, мне снятся сны о будущем, которое кажется ярким.

Глава 22

Следующие несколько дней Феникс занят большим заказом в магазине. Я впервые вижу Максвелла с того дня, как они с мамой появились в моем доме. Снимая с велосипеда крепление, чтобы поехать домой после школы, замечаю, что он стоит у ворот, щеголяя сильно ушибленной челюстью. Насколько я понимаю, это результат удара Феникса.

Я выезжаю и останавливаюсь в паре шагов от него, напоминая себе о своих метаморфозах, о том, как сбросила свой панцирь страха. Мне нужно разобрать его по косточкам, чтобы понять: бояться здесь нечего. Он не больше чем грустный мелкий мужчина, который ненавидит себя настолько, что чувствует необходимость распространить эту ненависть на других. Я сосредотачиваюсь на его одутловатом лице, на его тонких редеющих волосах и понимаю, насколько нелепо было трястись из-за него так долго.

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я, высоко подняв подбородок и холодно на него посмотрев.

Он смеется, пнув окурок носком ботинка. Когда Максвелл смотрит прямо на меня, его глаза сужаются.

– Думала, твое дерьмишко не завоняет? Слышал, ты звонила Шарлотте.

– В таком случае ты, должно быть, слышал и о том, что я знаю: ваша маленькая история по папу – ложь. Вам нужно вернуться домой, Макс. Здесь для вас нет ничего, и денег Гарриет вы не получите. Она в гробу перевернется от мысли, что ты получишь хоть пенни.

– Ты дашь мне то, что я хочу, Ева, – закипает он. – В противном случае мне просто придется пойти в полицию и рассказать им, как твой дружок избил меня.

В его словах есть намек на отчаянье, что заставляет меня задуматься, почему он так жаждет этих денег.

– Он ударил тебя. Едва ли это повод для тюремного заключения.

– О, я убежусь в том, что буду черно-синим, когда пойду к ним, – злобно усмехается он.

– Ты не посмеешь, – шепчу я.

Он невинно поднимает руки.

– Эй, это твой выбор. Отдай те деньги, что я попросил, и я ничего не сделаю.

Слово «никогда» вертится на кончике языка, на я сдержалась. Если я скажу Максвеллу, что он не получит этих денег, он воплотит свой план сделать так, чтобы Феникса арестовали. Мне нужно быть умнее.

– Отлично, – выплюнула я. – Мне нужно пару дней, чтобы достать наличные. Вы остановились в отеле B&B (отель «ночь и завтрак»), верно?

В его глазах появляется радостный блеск.

– Верно.

– Тогда я свяжусь с вами, когда они у меня будут.

Теперь Максвелл ухмыляется во все тридцать три зубы, потирая ладони.

– Я знал, что ты поймешь, Еви.

Я морщусь от этого имени, которым называют меня члены моей семьи. Ненавижу его, ненавижу его слышать

Не взглянув в его направлении, я прыгаю на сидение и уезжаю прочь. В моей голове бардак. Я пытаюсь понять, как же мне избавиться от него. Не могу отдать ему деньги. Меня тошнит лишь от одной мысли о том, что он получит желаемое. Нет уж, должен быть другой выход. Должен быть.

Прихожу домой и топчусь по гостиной, ломая голову. Джеффри царапается в окно, так что я впускаю его и даю ему миску молока и остатки курицы. В дверь стучат, и я мчусь открыть ее. На ступеньках стоит Феникс, недавно принявший душ после рабочего дня – я понимаю это по едва влажным волосам.

Когда мы садимся за кухонный стол с чашечкой чая, я рассказываю ему о встрече с Максвеллом. Во время рассказа его губы плотно сжаты, мышцы на челюсти дергаются. Когда я рассказываю Фениксу о том, как Максвелл угрожал навредить себе и потом перед полицией притвориться, что это сделал Феникc, тот, кажется, готов взорваться.

– Ему не придется притворяться. Я сломаю каждую кость в его жалком теле, – он рывком встает из-за стола, его стул громко скрипит по деревянному полу.

Он выходит из комнаты и по коридору идет к входной двери. Я бегу за ним, хватая его за локоть.

– Феникс, ты не можешь ходить за ним с оружием в руках. Нам нужно время, чтобы подумать, что делать. Импульсивность только усугубит ситуацию.

Я всматриваюсь в его глаза. В моих собственных – выражение мольбы. Часть напряжение выходит из него, его плечи расслабляются. Без всякого предупреждения Феникс прижимает меня к себе, зарывается лицом в моих волосах и глубоко вдыхает мой запах. Целует меня в виски и отстраняется.

– Мне нужно немного времени наедине с собой, – говорит он почти невнятно.

– Почему?

– Мне… мне нужно помедитировать. Я чувствую себя слишком нервным, и если я не найду покой, то не смогу держаться от твоего брата подальше.

– Найди покой во мне, – соблазнительно шепчу я.

Он смотрит на меня полным агонии взглядом, который говорит, что он хочет, но не может. Я отстраняюсь, мягко целую его и в понимании киваю.

– Хорошо. Дай знать, если что-то понадобится, – говорю я, сжимая его руку. – Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, дорогая. Увидимся завтра.

И он уходит, из-за чего я чувствую себя одинокой в пустом доме.

На следующее утро Маргарет заглядывает ко мне с парочкой банок домашнего джема. Она спрашивает меня, не возражаю ли я помочь ей на Пасхальном фестивале, где она собирается держать собственную лавочку с домашней продукцией. С тех пор как Маргарет ушла на пенсию, это стало для нее хобби, и теперь она проводит разного рода мероприятия в окрестных районах. Я говорю ей, что с радостью присоединюсь, ведь я уже планировала пойти; мы пойдем в город вместе.

Добравшись до школы, замечаю мамину машину, припаркованную на другой стороне дороги напротив ворот. Они с Максвеллом сидят на передних сидениях, их внимание сосредоточено на мне. Я знаю, что происходит. Все это для того, чтобы показать, что они следят за мной. Они хотят убедиться, что я действительно собираюсь передать деньги, как и обещала, а не сбегу, как в прошлый раз.

В обеденный перерыв я выхожу из школы и иду к банку, а они все еще сидят в машине. Мама заводит двигатель, и они едут за мной. Максвелл выходит из машины и заходит в банк следом за мной. Садится на стул рядом со стендом с финансовыми брошюрами и отслеживает каждое мое движение. Я подхожу к стойке и завожу с клерком разговор о различных вариантах сберегательных счетов. Максвелл сидит слишком далеко, чтобы слышать наш разговор, но я обставляю все так, словно хочу организовать перевод денег. Заполняю форму для сберегательного счета, еще немного болтаю с клерком и ухожу.

По пути в школу захожу в столовую и беру бутерброд. Я подпрыгиваю, услышав позади голос брата.

– Все схвачено, так?

– Да. Деньги Гарриет привязаны к нескольким банковским счетам. Для получения денег наличными нужно три дня, – лгу я. – Они будут у меня в понедельник.

Продавец отдает мне бутерброд, и я плачу за него.

– Я буду в B&B, когда ты получишь их.

Киваю, собираясь уйти. Максвелл останавливает меня, схватив за руку и крепко ее сжав.

– Выкинешь что-нибудь, Ева, и на этот раз я действительно зарою тебя в той неглубокой яме, – шипит он.

– Убери руку, – жестко приказываю я.

Он жестко смеется и, отпустив меня, легкой походкой идет на улицу. Мне приходится отойти и остановиться на минутку на углу продуктового, чтобы перевести дыхание. Надвигается паническая атака. Понятия не имею, что творю, и совершенно не знаю, что буду делать через эти три дня.

Но я что-нибудь придумаю, даже если ради этого придется не спать следующие несколько ночей.

Вернувшись в школу, я проверяю свое расписание и с облегчением обнаруживаю, что у меня перерыв. Мне определенно нужно время, чтобы расслабиться после встречи с Максвеллом. Жду не дождусь того момента, когда закончится эта неделя и начнутся Пасхальные каникулы. В моем распоряжении будут две недели. Надеюсь, к этому времени мне удастся избавиться от мамы и Макса, и я смогу насладиться свободным временем.

В учительской отдыхает еще пара преподавателей. Они пьют кофе, читают газеты – у них тоже перерыв. В углу – небольшой кухонный островок с полками под чашки, чайником и микроволновкой. Я иду к чайнику, но тут же останавливаюсь, потому что рядом с одной из полок стоит Феникс, отделяющий ее от стены инструментами.

Он стоит ко мне спиной, поэтому все еще не замечает моего присутствия. Мышцы его спины перекатываются под тесной футболкой, камуфляжные штаны идеально обхватывают его зад. Я в полной мере осознаю, что вот уже как два дня у нас не было секса, и в животе ноет. Будь мы наедине, я бы подкралась к нему сзади, обхватила его талию и поцеловала бы в шею. Но вокруг слишком много учителей, включая двух женщин, которые будут сплетничать. Уж я знаю. Не хочу, чтобы они распространяли слухи о том, как я приставала к местному плотнику прямо перед ними.

Глубоко вдохнув, я иду к чайнику и со щелчком включаю его, стараясь не смотреть на Феникса, потому что даже из-за этого я чувствую себя так, словно тону в нужде. Он внутри меня прямо сейчас – идеальная разрядка после той панической атаки, которая застала меня в кулинарии. Тонкие нити тревоги все еще пронизывают меня. Но когда мы занимаемся любовью, я забываю все свои заботы.

На негромкий щелчок Феникс немного поворачивает голову и краем глаза замечает меня. Уголки его губ изгибаются в улыбке.

– Привет, – говорит он низким голосом, впитывая меня взглядом.

– Привет. Что ты тут делаешь? – тихо отвечаю я, распаковывая бутерброд и выкладывая его на тарелку.

– Смотритель вызвал меня починить дверь, – говорит Феникс, указывая на покосившуюся дверцу шкафа, повисшую на одной петле. – Работа быстрая. Закончу через час.

– Хорошо, – отвечаю я, тяжело выдохнув.

Феникс поднимает на меня взгляд, услышав это. Он знает, что это значит, знает, о чем я думаю. Хватка на отвертке в его руке крепчает. Я просто стою в неловком ожидании, пока закипит чайник, и Феникс возвращает свое внимание к шкафчику. Сделав себе чай, я иду в зону отдыха и сажусь, чтобы поесть. Во время еды я не могу оторвать взгляда от Феникса. Он просто невероятно сексуален, когда работает; от каждого движения его рук по моему телу распространяется покалывание.

Думаю, Феникс чувствует, что я за ним наблюдаю, потому что время от времени он прекращает свою работу, опускает голову и почти оборачивается, чтобы посмотреть на меня, но затем собирается и возвращается к работе. Хочу, чтобы он посмотрел на меня. Чтобы другие учителя ушли, и я могла прикоснуться губами к его губам хотя бы на секунду. Такой маленький кусочек контакта поможет продержаться мне весь оставшийся день.

Одна из двух учительниц хихикает и шепчет что-то своей подруге на ухо, указывая на Феникса. Мне не нужно быть экстрасенсом, чтобы знать, о чем они перешептываются. Осознание того, что у меня в руках его сердце, что он любит только меня и никого больше, согревает меня. Те женщины могут строить ему глазки сколько влезет. Я знаю, что он принадлежит мне. Я чувствую это, когда наши взгляды пересекаются.

Кажется, в комнате становится все жарче и жарче, напряжение между Фениксом и мной выходит на невыносимый уровень. Мы едва смотрим друг на друга, но я знаю, что он думает обо мне так же, как и я думаю о нем.

Заканчиваю обедать и иду прополоскать тарелку и чашку в раковине, вытираю их и убираю. Феникс стучит молотком по шкафчику, одарив меня едва заметной улыбкой и быстрым взглядом темных глаз. Он возвращается к работе, и я решаю просто подождать о вечера, чтобы побыть с ним наедине.

Подхватываю свою сумочку и ухожу из учительской. Когда я иду по пустому коридору, позади меня слышатся шаги. Прежде чем у меня появляется возможность обернуться и посмотреть, кто это, сильные руки обхватывают меня под грудью и толкают в маленькую хозяйственную каморку. Внутри темно, но я чувствую запах мыла Феникса и его жесткое тело, прижимающееся к моему.

– Что ты делаешь?! – в панике шепчу я, опасаясь, что нас могут увидеть.

– Мне нужно пару минут с тобой, – это все, что он говорит, прежде чем обрушить на меня свои губы.

Я стону в его рот, погружая пальцы в его непослушные волосы. Он хватает мою талию и прижимается эрекцией к моему животу. Я выдыхаю, почувствовав, насколько он твердый, готовый.

– Ты слишком давно была со мной, – шипит он, прижимаясь губами к моей шее и жестко посасывая.

– Боже, я знаю, – шепчу я в ответ.

Он поднимает меня, обхватив за бедра, и несет к старой парте, втиснутой в угол каморки. Феникс сажает меня на нее, и его грубые руки тянут мою юбку вверх так, чтобы она скомкалась вокруг моих бедер. Феникс широко разводить мои ноги и встает между ними. Его губы возвращаются к моей шее, а руки крепко сжимают волосы. Его эрекция трется напротив моего центра. Его бедра мягко толкаются в меня, задевая нужную точку. Я близка к тому, чтобы закричать от удовольствия, когда он приглушает звук ладонью.

– Тебе нужно быть тихой, – тяжело выдыхает он мне на ухо. – Прямо за стеной – классная комната.

Он прав, мне действительно нужно быть тихой, но я не хочу останавливаться. Феникс удерживает ладонь на моих губах еще несколько секунд, его глаза сверкают в темноте каморки. Я могу видеть только их. Отсутствие надлежащей возможности видеть обостряет другие мои чувства, из-за чего его прикосновения кажутся еще более напряженными. Его член все еще толкается в меня, дразня мой набухший клитор. Наконец, Феникс поднимает руки и снимает с меня белье, спуская его к лодыжкам. Вожусь с пряжкой его ремня и расстегиваю ширинку на камуфляжных штанах.

Мне плевать, что мой следующий урок начнется через пятнадцать минут. Сейчас мне это необходимо. Необходимо почувствовать его внутри безо всяких преград. Недавно я посетила местного врача и начала принимать назначенные контрацептивы. Теперь мы готовы, нам не нужна защита.

Я шепчу эти слова Фениксу на ухо, и он рычит в ответ, дергая свои трусы, опустив их до середины бедра. Мои трусики валялись где-то на полу, ноги широко разведены, и воздух касается пульсирующей сердцевины. Взяв член в руку, Феникс нежно трется им о мои складки, и этот мягкий контакт пробуждает во мне желание закричать. Но я сдерживаюсь. Мы не можем шуметь. Не здесь.

Кажется, проходит вечность, прежде чем Феникс толкается в меня. За те дни, что мы провели не вместе, мой проход сузился, и эта теснота восхитительна. Его толщина раскрывает меня, скользит по моим стенкам. Я такая влажная, что чувствую, как мои соки стекают по бедрам. Это неправильно – заниматься такими вещами здесь, у меня на работе, но все-таки запретный плод сладок.

Феникс обхватывает мою грудь сквозь легкую блузку, осторожно расстегивает пуговички и тянет бюстгальтер вниз. Моя грудь выскальзывает поверх него, и Феникс склоняет голову, чтобы всосать сосок в рот. Он томно водит языком по нему, вбиваясь в меня жестче и быстрее. Парта стучит о стену со шкафами, но я слишком далека от того, чтобы заботиться об этом шуме. Я просто хочу чувствовать его. Хочу освобождения.

Выдох срывается с моих губ, когда он толкается еще сильнее, задевая что-то глубоко внутри.

– Тебе нравится? – хрипит он.

– Да, – стону я. – Не останавливайся.

Феникс пленит мои губы, его язык резкими движениями скользит по моему, переплетаясь, соблазняя. Такое ощущение, словно он занимается сексом одновременно и со мной, и с моим ртом.

– Так хорошо, – рычит он. – Ты такая влажная.

– Твоя вина, – отвечаю я с улыбкой. Хоть я и не вижу его лица целиком, я чувствую, что он тоже улыбается.

Руки Феникса скользят по моим бедрам к задние, где он ласкает каждое полушарие. Каморка наполнена звуками столкновений наших тел и шлепками кожи о кожу. Я откидываюсь на парту, когда его руки возвращаются к моей груди, сминая плоть и пощипывая соски.

– Я хочу почувствовать, как ты кончаешь, когда я буду внутри тебя, – рычит он, склоняясь надо мной и касаясь языком моего уха.

Его большая рука исчезает между моих ног, когда Феникс подносит большой палец к моему клитору и начинает медленно его потирать. Я вздрагиваю всем телом на это прикосновение, и тогда Феникс начинает выводить круги. Удовольствие резко поднимается к коже и сосредотачивается в той крошечной части меня. Его член то входит в меня, то выходит, теперь быстрее, ох, так быстро и жестко. Феникс дышит прерывисто, с его губ, словно водопад, возвышающийся над скалой, срываются греческие слова, значение которых я не знаю. Теперь я на краю. И он там же. Мы почти… Я чувствую себя такой наполненной им. Я так близка к точке освобождения.

Когда я чувствую, как он горячо и влажно изливается в меня, подходит и мой оргазм. Прячу лицо у его шеи, тихо постанывая и целуя влажную потную кожу. Феникс стонет, когда его движения замедляются; он немного продлевает свое освобождение. Его палец замедляется. Феникс отрывает мое лицо от своей шеи, чтобы поцеловать меня. Он кусает мою нижнюю губу, и я резко вдыхаю.

– Боже, Ева, – бормочет он мне в губы. – Ты была создана для меня.

Мои пальцы скользят от его шеи к ключице и исчезают под его футболкой, чтобы коснуться кожи.

– Я люблю тебя, – говорю ему, глядя из-под тяжелых век.

– Я тоже тебя люблю, мое прекрасное создание, – отвечает он, поправляя мой лифчик.

Я тянусь за своей сумочкой и достаю пачку салфеток, чтобы привести нас в прядок. Феникс забирает их и протирает у меня между ног. Я все еще чувствительная, и когда он касается меня, я почти могу разглядеть его усмешку, тихо застонав.

Как только мы оба поправили одежду, Феникс обхватывает рукой заднюю часть моей шеи и притягивает меня к себе в глубоком, романтичном поцелуе. Знаю, секс в школьной кладовке едва ли можно назвать романтичным, но не важно, где я. Пока я с ним, мое сердце всегда будет биться чаще.

Тяжело дыша, Феникс прерывает наш поцелуй, и я чувствую, что он снова стал твердым. С осторожностью Феникс открывает дверь и выглядывает. Звонок на следующий урок еще не прозвенел, так что коридоры все еще пустые. Феникс берет меня за руку и выводит из коморки.

– Я заберу тебя, – говорит он мне, оставляя поцелуй на внутренней стороне запястья, а затем отворачивается, чтобы вернуться в учительскую к наполовину законченной работе с тем сломанным шкафчиком.

Я стою на месте и смотрю, как он уходит. На полпути по коридору Феникс останавливается, оборачивается и улыбается, увидев, что я не двинулась с места.

– Иди, или я снова затащу тебя в ту коморку, Ева, – предупреждает он с соблазнительной улыбкой.

– Ладно. Увидимся, – застенчиво говорю я.

– Увидимся, милая.

Я поворачиваюсь на каблуках и пытаюсь не дрогнуть от обожания в его глазах.

Глава 23

Дойдя до классной комнаты, я сажусь за стол и проверяю время: до звонка две минуты. Несколько раз глубоко вдыхаю, чтобы сконцентрироваться. Я едва могу поверить в то, что только что сделала. Если бы нас кто-то подловил, меня бы тут же уволили. Слава богу, это лишь небольшая пригородная школа, и здесь нет камер наблюдения, как в школах Кардиффа.

Пару минут спустя мальчики занимают места в моем классе, и я прошу их открыть учебник на странице пятьдесят три. Читаю им отрывок о Генри VII, а потом задаю вопросы. Урок почти закончился, и я даю им домашнее задание, когда вижу Феникса сквозь небольшое окошко в центре моей двери. Он награждает меня жарким взглядом, улыбается и идет дальше.

Он смотрел, как я преподаю?

Подумав об этом, я тут же краснею. Если учесть, что мы сделали перед уроком…

После уроков Феникс ждет меня у ворот, его грузовик припаркован через дорогу. Сажусь на пассажирское сидение, и он срывается с места. Кусая губы, думаю о том, рассказать ли, как я пообещала Максвеллу достать сорок тысяч наличными за три дня. Но потом я вспоминаю, как Феникс среагировал на подобное раньше, как он был готов найти моего брата и избить его до потери сознания, и решаю держать язык за зубами.

Если Феникс слишком сильно ударит его, все закончится убийством. Феникса посадят. Я знаю его лишь пару недель, но я не могу потерять его. Я этого не переживу.

Раздумываю над тем, чтобы пойти в полицию и рассказать им, что я стала жертвой вымогательства. Но затем в животе образуется дыра, когда я понимаю, что доказательств у меня нет. Свидетелей нашего с Максвеллом разговора нет, поблизости не было никого, кто мог бы хоть что-то услышать.

Рука Феникса сжимает мое бедро. Он на секунду отводит взгляд от дороги, чтобы быстро рассмотреть мое лицо

– Ты в порядке? Выглядишь бледноватой.

За доли секунд я решаю, говорить ему или нет. Наконец страх побеждает, и я приклеиваю на лицо фальшивую улыбку

– В порядке. Просто немного голодна. Я обедала пару часов назад.

Кажется, Феникс принимает мое объяснение и продолжает вести машину к моему дому.

Следующий день пролетает незаметно, и вот я уже выхожу через школьные ворота, говоря «пока-пока» преподаванию и «привет!» Пасхальным каникулам. Прошлой ночью я решила пойти в полицию, и пусть доказательства вымогательства Максвелла катятся к чертям.

В полицейском участке меня приветствует дородный офицер с доброй улыбкой. Он говорит, что его имя Джим Уэстон, но я могу звать его Уэс – так, по его словам, его зовут все. Он проводит меня в маленькую комнату для допросов, и я объясняю свою ситуацию. Он внимательно слушает меня, и я чувствую подъем от мысли, что он может мне помочь.

Но потом все внутри меня поникает, когда он отвечает

– Я понимаю ваше затруднительное положение, мисс Паунд, но пока у вас нет никаких реальных доказательств, я не могу ничего предпринять.

Должно быть, он разглядел уныние в моих глазах, поэтому он продолжает

– Как бы там ни было, если твой брат снова предпримет какие-нибудь шаги – будет угрожать вам в дальнейшем или применит физическое насилие – вы сразу должны позвонить на станцию. Более того, если он попытается ложно обвинить мистера Смита в нападении, это, скорее всего, никуда не приведет, особенно если мистер Смит не виновен. Он честный горожанин, и любые обвинения от проходящего мимо незнакомца будут тщательно расследованы. Поэтому прошу, не беспокойтесь по этому поводу. Просто убедитесь, что держитесь на безопасном расстоянии, и если вы собираетесь встретиться со своим братом, чтобы что-то обсудить, убедитесь, что назначите встречу в общественном месте. И придите с другом на пару.

После этого заверения я чувствую себя немного лучше. По крайней мере, теперь полиция знает, что замышляет Максвелл, и в будущем они будут с большим подозрением относиться к любым обвинениям, которые он попытается выдвинуть. Еще немного болтаю с офицером Уэстоном… то есть, с Уэсом, и иду домой. Когда Максвелл придет за деньгами в понедельник, я скажу ему, куда он может засунуть свои требования. Если он попытается обвинить в чем-то Феникса, уверена, обвинения будут отклонены.

***

На следующее утро меня будят три громких стука. Я лежу обнаженной в своей кровати, мои ноги переплетены с ногами Феникса. Он провел полночи, доказывая мне, как неутолим его аппетит. Каждую мою мышцу захватила изысканная боль. Его голова покоится на подушке из моей груди, и когда я начинаю шевелиться, он прижимается горячим поцелуем к центру моей груди.

Его рука быстро скользит между моих ног, нежно поглаживая.

– Ева! – доносится жизнерадостный голос со стороны окна, которое я оставила приоткрытым прошлой ночью. Это Маргарет зовет меня с крыльца. Я совсем забыла, что согласилась помочь ей с палаткой на фестивале.

– Это Маргарет? – спрашивает Феникс низким рычащим голосом, проводя языком от изгиба груди к соску. Сдерживаю стон и пытаюсь выбраться из-под него, но он удерживает меня на месте.

– Игнорируй ее. В конечном счете, она уйдет. Я хочу быть внутри тебя, – бормочет он, толкаясь эрекцией между моих бедер.

Маргарет продолжает стучать, когда Феникс подтягивает меня выше и погружается в меня.

– Боже, – тихо кричу я.

– Ева, ты проснулась? – зовет Маргарет.

Феникс низко хрипло усмехается и толкается в меня бедрами, из-за чего я сжимаю простыни.

– О, она проснулась, – шепчет он с улыбкой. – Да, дорогая?

– Как жестоко, – стону я. – Все закончится тем, что она нас услышит.

– Мне плевать, – отвечает он, его губы в миллиметре от мочки уха. – На самом деле, я хочу, чтобы она услышала. Это научит ее не звонить в дома в такие безбожные часы.

Феникс полностью выходит из меня, прежде чем толкнуться во всю глубину. Я громко выдыхаю.

– Я сказала ей, что помогу с Пасхальным фестивалем. Мне нужно спуститься.

Он дьявольски усмехается.

– Не раньше, чем я почувствую, как твоя маленькая узкая киска сжимает мой член, пока ты кончаешь.

– Феникс!

– Я серьезно, Ева, – его тон не вызывает сомнений, а взгляд заставляет меня извиваться.

Феникс начинает вколачиваться в меня, и от его движений кровать скрипит тем самым звуком, который безошибочно указывает на то, что люди занимаются сексом. Молюсь о том, чтобы этот звук не дошел до Маргарет. Слышу, как она зовет снова, но на этот раз с заднего двора коттеджа. Должно быть, она обошла дом, чтобы заглянуть в кухонное окно.