Текст книги "Феникс (ЛП)"
Автор книги: Энтони Рейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
– Когда я был еще мальчишкой, в нашем городе жил мужчина, который преподавал панкратион местным детишкам.
– Панкратион?
– Военное искусство, похоже на древнегреческую борьбу. Так вот, в этом я поднаторел, и когда мне было четырнадцать, к нам в город приехал один британец. Ему было особенно интересно наблюдать за тем, как дерутся парни, и выделил он меня. Он спросил меня, не хочу ли я поехать в Англию, чтобы бороться профессионально, и сказал, что на этом я срублю кучу денег, которые смогу отсылать семье. В то время я работал в столярной мастерской деда и отказался, понимая, что я нужен ему, чтобы удерживать бизнес на плаву. Мой отец был игрок и пьяница, и выяснив, что я отказался от предложения того британца, он по привычке избил меня. А потом пришел к британцу и сказал, что меня можно приобрести за некоторую цену. И так я был продан, как раб, и перевезен в Англию, чтобы сражаться в подполье. Так я и оказался здесь.
Я потрясенно пялюсь на него. Какого черта? Я ожидала, что то, что оставило ему шрамы, будет страшным, но это? Это просто ужасно. Его отец его продал? Боже. А потом я понимаю, почему чувствую это родство с Фениксом. Мы оба познали полные ненависти семьи. Оба познали жестокость руки тех, кто предположительно должен был нас любить.
Рукава его рубашки закатаны, кожа рук касается моей. Я чувствую, будто могу спрятать лицо в изгибе его шеи и остаться там навсегда, просто дыша его запахом.
Я хочу задать ему больше вопросов о том, как он сбежал от того мужчины, которому его отец продал его, но, кажется, об этом он еще не готов говорить.
– Как твоя ступня? – нежно спрашивает он, наклонившись и обхватив ее пальцами.
– Заживает, – отвечаю я, наблюдая, как он ее потирает.
– Хорошо.
Он поднимает мои бедра и перемещает меня так, чтобы иметь лучший доступ к ступе. Я стону, а он стирает всю боль, на его лице написана предельная концентрация.
– Ты часто меня касаешься, – выпаливаю я.
Он мельком смотрит на меня.
– Ага. Тебя невероятно приятно касаться, Ева.
– Ты касался многих женщин? – Я съеживаюсь от этого вопроса, желая забрать его назад.
Изогнув губы, он отвечает вопросом:
– А ты как думаешь?
– Не знаю.
– Я живу один в маленьком городке, поэтому посчитай сама. Кроме того, я никого здесь касаться не хочу. Ну, так было, пока я не увидел тебя в баре прошлой ночью. Тогда я действительно захотел коснуться тебя, особенно когда к тебе приблизился тот дурак.
– Тим? Почему?
– Ты была собой, что меня очень покорило. Я был близок к тому, чтобы подойти к тебе и заговорить, попытаться компенсировать свою подлую реакцию на стихи, но потом подошел он.
Я немного обдумываю его слова, позволяя бурлящему волнению в животе взять верх. Я его покорила. Я всегда думала, что мое поведение – моя слабость, оно постоянно отталкивает людей. Но Феникс был по-настоящему заинтересован мной, даже если учесть, что в то время я представляла собой массу озабоченности.
Тишина затягивается, пока он работает с моей ногой.
– Ты когда-нибудь бываешь одинок? – спрашиваю я, разрывая тишину.
Из-за моего вопроса он резко вдыхает, а потом мягко отвечает:
– Одиночество для меня – необходимое зло.
Я киваю.
– С тех пор как умерла Гарриет, я была такой одинокой. Она была стара, но всегда так полна жизни… а потом она ушла. Забавно, но это было так неожиданно, – я замолкаю, а потом признаюсь: – Я не чувствую себя одинокой, когда ты рядом, Феникс.
– Я не чувствую себя одиноким, когда ты рядом, милая, – отвечает он, а потом двигается к другой ноге.
Глава 9
Когда я машу Фениксу на прощание тем же вечером, к моему порогу подходит грязный рыжий кот. Завидев меня, он останавливается. Этот кот – один из тех больших мускулистых самцов, возможно, диких. Он напоминает мне Томаса О’Мэлли из Котов Аристократов.
Я оставляю дверь открытой и прячусь за проходом в гостиную, чтобы посмотреть, пойдет ли он за мной в дом. Может, я смогу его приручить. Он осторожно проходит в коридор и проскальзывает мимо меня на кухню. Я быстро иду к входной двери и закрываю ее.
Когда я оказываюсь на кухне, он сидит в ее центре так, будто я должна его покормить, и это само собой разумеется. Его большие темно-зеленые глаза наблюдают за тем, как я заглядываю в холодильник и решаю, чем поужинать. Думаю, он сможет съесть все, что у меня есть. Мне всегда было интересно, болеют ли кошки и собаки от того, что едят холодные сырые консервы.
Решаю приготовить курицу в соусе из черных бобов с рисом. Интересно, коту это понравится? Как бы там ни было, когда я ставлю большую миску на пол, он ныряет в нее миской и все съедает, будто это нормальная кошачья еда. Он даже вылизывает рис, что необычно, ведь когда бы я ни давала человеческую еду Сэнди, кошке Гарриет, она просто выбирала кусочки мяса, а остальное оставляла в миске.
Поев, большое рыжее нечто садится перед деревянной дверью, ведущей в сад за домом, и вылизывает дочиста лапы и густую неряшливую шерсть. Когда его покормили, он, кажется, стал довольным. На секунду он перестает вылизываться, смотрит на меня и низко громко мяукает, а потом продолжает умываться.
Думаю, он просто готовится к ночи в городе. Напоминает мне кота-повесу. Новая ночь – новая дама. Закончив вылизываться, он начинает скрестись в дверь.
Как по мне, он выглядит как Джеффри, поэтому я решаю звать его именно так. Могу сказать, что полюблю его, если он станет постоянным посетителем. Я встаю, чтобы открыть ему дверь и выпустить его, он уходит. Наверно, этой ночью у него веселья будет больше, чем у меня. Мне нужно проверить большую партию домашних работ, и это не самое веселое времяпрепровождение. На это у меня уходит гораздо больше времени, чем надо бы. Я не могу нормально сосредоточиться, потому что мои мысли занял Феникс и его темные карие глаза. Иногда они кажутся черными, а иногда – серыми…
Недели тихо проходят. С практикой преподавание становится все менее и менее стрессовым. На этих выходных я попробую себя в садоводстве, потому что в моем саду много цветов, но они зарастают сорняками и отчаянно нуждаются в удобрениях.
Я всего несколько раз видела Феникса с того вечера, когда он пришел ко мне домой. Однажды, это было когда он тренировал военное искусство ранним утром в своем саду, а я шла на работу. В другой раз он позвонил, чтобы одолжить немного молока. Я спросила его, не зайдет ли он. Казалось, он хотел ответить согласием, но вместо этого отказался. Я решила не торопить события.
Последний раз мне довелось его видеть в его магазине «Мебель и плотницкие работы Смита». Я недолго полюбовалась мебелью ручной работы в витрине. А потом я подняла взгляд и увидела, что он стоял за кассой и наблюдал надо мной. Я смущенно ему улыбнулась, помахала рукой и пошла дальше.
Я не могу перестать думать о том, как он касался меня на диване тем холодным дождливым вечером.
Когда заканчиваются мои последние уроки в пятницу, я иду в служебный туалет, чтобы освежиться перед дорогой. Проведя в классе весь день, чувствую себя грязной, поэтому всегда приятно ополоснуть водой лицо и руки.
Из школы я иду в местный хозяйственный магазин, чтобы купить материалы для озеленения сада. Переступив порог, замечаю имя – Джеймс Метьюз – над дверью и вспоминаю, что этим местом владеет сын Маргарет.
Как и всегда, сердце начинает грохотать от перспективы завести небольшую беседу. Начав разговор, я чувствую себя хорошо; убивает меня именно его ожидание. Внутри ходят еще несколько человек. Я замечаю, как сын Маргарет мимоходом что-то говорит покупателю.
Джеймс высокий и крепкий мужчина со светло-голубыми глазами и рыжевато-русыми волосами. Выглядит он так, будто почти разменял четвертый десяток. Мысленно я начинаю искать то, что мне может понадобиться для садоводства. Грабли. Лопата. Такая огромная щетка с рыжими щетинками. Боже, я даже не могу вспомнить, как она называется.
Иногда, зайдя в магазин и так и не обретя уверенность в том, что ищу, я становлюсь настолько стеснительной и безумной, что продавцы смотрят на меня нетерпеливо. Сейчас, вероятно, не тот случай, но я все равно не могу перестать дрожать от тревоги.
Я поднимаю пакет со средством борьбы с сорняками и переворачиваю его, чтобы от нечего делать посмотреть на другую сторону. Женщина с двумя маленькими детишками проходит мимо меня по узкому проходу. Двое мужчин за пятьдесят в следующем проходе обсуждают удобрения. Не слишком много людей, но сейчас для меня это как огромная толпа. Могу чувствовать, как на лбу образуются капельки пота.
«Прекрати», – приказываю себе. – «Никто на тебя не смотрит, всем плевать. Ты просто человек, совершающий покупки, как и все здесь». Я отыскиваю в сумке платок и вытираю пот со лба. Глубоко вдыхаю и выдыхаю и еще раз говорю себе успокоиться.
Как ни странно, то средство от сорняков, что я держу потными ладонями, мне еще понадобится, поэтому я кладу его в корзинку, что взяла у двери. Поворачивая, чтобы осмотреть следующий проход, я останавливаюсь на полпути. Феникс стоит на его противоположной стороне, разглядывая банки с лаком.
Должно быть, он чувствует, что я на него смотрю, и поэтому быстро оборачивается. Завидев меня, он в приветствии кивает и немного улыбается. Я вначале сомневаюсь, а потом улыбаюсь в ответ и произношу одними губами.
– Привет.
Феникс возвращает свое внимание к банкам. Я заставляю себя продолжить делать покупки и не сбежать отсюда со страхом того-не знаю-чего. Беру несколько пакетиков семечек. Даже не смотрю на них, чтобы понять, семечки чего я взяла. Если это семечки, уверена, я смогу из них что-нибудь вырастить.
Вот что я беру дальше: во-первых, лопатка среднего размера; во-вторых, лейка; и в-третьих, секаторы. Думаю, на данный момент этого хватит. Периферическим зрением замечаю, что Феникс все еще в магазине, который начинает пустеть, потому что близится время закрытия.
Я стою в очереди у прилавка за женщиной с двумя детьми. Когда подходит моя очередь, я пошатнулась от веса корзины, и сын Маргарет оббегает прилавок, чтобы мне помочь.
– Спасибо, – тепло говорю я.
– Никаких проблем, – улыбаясь и охватывая меня взглядом с ног до головы, отвечает он. – А ты не Ева? Новая соседка моей матери?
– Эм, да, а откуда ты знаешь?
– Мама очень неплохо тебя описала. Она хороша в деталях.
– Ах, да, – отвечаю я, опуская взгляд и ковыряясь в ногтях.
– Что ж, спасибо за компанию моим родителям в минувшие выходные. Мама к тебе очень привязалась. Сказала, что ты красотка, – продолжает Джеймс, пробивая товары сканером.
– С ее стороны было очень мило так сказать.
Выражение его лица теплеет, и он с удовольствием хвалит меня, укладывая мои покупки в пластиковый пакет.
– Она определенно была права.
Я слышу шаги за своей спиной и понимаю, что они принадлежат Фениксу, потому что он единственный оставшийся покупатель в магазине помимо меня. Я могу слышать его тяжелое дыхание, почти могу чувствовать, как его выдохи касаются моей шеи.
– Планируешь заняться садоводством? – спрашивает Джеймс.
– Если погода удержится.
– Есть планы на выходные?
– Только проверять домашние работы и заниматься садом, – отвечаю я.
Джеймс вежливо смеется.
– Ах, да, ты работаешь в школе. Мама и это упоминала.
Я прекрасно осведомлена о присутствии Феникса за моей спиной. Не знаю, почему, но из-за этого в груди становится тесно, а в ноги как будто покалывает булавками и иглами.
– Тебе не нужны перчатки? – спрашивает он.
– А? – Я смущенно смотрю на него.
– Для садоводства, – подсказывает он.
– Ах, да. Я забыла о перчатках.
– Хочешь, я их принесу?
– Конечно.
Джеймс выходит из-за прилавка и идет в заднюю часть магазина, где хранятся перчатки для садоводства. Между мной и мужчиной за моей спиной затягивается тишина. На минуту мои колени начинают дрожать, и я немножко покачиваюсь назад. Две сильные руки подхватывают меня, и я позволяю им меня удержать, не дать упасть. Он зарывается лицом в мои волосы и глубоко вдыхает. Теперь, когда он меня касается, тревога уходит. Я немножко поворачиваюсь в его руках, чтобы заглянуть ему в глаза.
Феникс пристально смотрит на меня, его дыхание греет мою щеку.
– Ева, ты в порядке? – спрашивает он, мягко потирая мои локти. Я тихонько выдыхаю.
– Да. Долгая выдалась неделька. Должно быть, я слишком устала. – Я поднимаю руки и потираю виски. Не хочу, чтобы он узнал, что такое повседневное занятие так выбило меня из колеи. Что иногда из-за обычного общественного места я так нервничаю. «Боже мой, Максвелл, во что же ты меня превратил?» – спрашиваю я у своего монстра-братца.
– Кажется, ты едва стоишь на ногах, – замечает он, притягивая меня ближе. Потом бормочет себе под нос: – Боже, ты всегда так замечательно пахнешь. Я скучал по тебе всю неделю.
Тогда почему же ты держался в стороне?
Я отстраняюсь от него, опасаясь, что Джеймс вернется и подловит нас в объятьях друг друга. Тогда он расскажет свей матери, и эта весть обойдет полгорода к обеду.
– Сегодня я сама не своя, – шепчу я.
Феникс кладет руки мне на плечи.
– Все хорошо. Хочешь, отвезу тебя домой?
Я откашливаюсь.
– Да, было бы замечательно.
Вернувшись, Джеймс берет плату за перчатки и передает мне остаток моих покупок. Я выхожу на улицу и сажусь на скамейку, чтобы подождать Феникса. Рядом припаркован его черный грузовик. Сев, я позволяю всему закрученному нервному напряжению умолкнуть. Двери магазина открываются, из них выбегает Джеймс. У него в руках мой кошелек. Он смотрит направо и налево, а потом замечает меня.
– Ева! Слава Богу, я тебя поймал. Ты забыла кое-что, – он протягивает мне кошелек.
– Спасибо, – говорю я, забирая его.
Феникс вышел из магазина и встал рядом с Джеймсом.
– Ах, Феникс! Как твой бизнес? – спросил Джеймс.
– Хорошо, как и ожидалось, – отвечает Феникс, слегка сжав губы.
Джеймс приветливо кивает.
– Рад слышать. Ну, надеюсь, тот лак для дерева тебе понравился.
В ответ на это утверждение Феникс кратко кивает.
Выдохнув, Джеймс вертит что-то в кармане. Секунду он молчит, будто ждет, что по какой-нибудь причине Феникс уйдет.
Понимая, что Феникс остается, он говорит:
– О, Ева, забыл сказать. Я устраиваю пикник завтра вечером, чтобы отпраздновать сорокалетие. Я хотел спросить: ты бы не хотела прийти?
– Конечно. Я могу зайти, – отвечаю я.
– Ты тоже приглашен, Феникс, – говорит Джеймс, которому Феникс снова молча кивает.
– Дом 15, улица Серпа Петрова. Пикник начинается в шесть.
– Ладно. Тогда, может, увидимся там.
Джеймс сияет мне улыбкой в последний раз, а потом снова спешит в магазин.
Как только он уходит, Феникс спрашивает:
– Готова?
– Ага, – отвечаю я. Он хватает сумки с моими покупками раньше, чем я это осознаю, и укладывает их в багажник своего грузовика.
Глава 10
Я сажусь на пассажирское сидение и пристегиваюсь. Феникс молча сворачивает налево к дороге, что ведет нас из города.
– Ты собираешься поехать на пикник к Джеймсу? – с надеждой спрашиваю я. Мне и вправду хочется пойти с ним. Может, это даже смогло бы сойти за свидание.
– Вряд ли, – отвечает он, и сердце сжимается от разочарования. Он склоняет голову в мою сторону. – А ты?
– Ну, я сказала, что смогу, но еще не решила.
– Почему?
– О, ну, причины как таковой нет. Мне просто не нравится ходить на те мероприятия, на которых я не знаю гостей. Все закончится тем, что я сяду в уголочек, потягивая свой напиток, и поговорить мне будет не с кем.
– Это причина.
– Думаю, да.
Он улыбается и нежно спрашивает.
– Ты бы хотела, чтобы я взял тебя с собой?
– А?
– Тогда ты будешь знать хотя бы одного.
– Думала, ты сказал, что не идешь.
– Я просто сказал, что это маловероятно, а не что я не пойду.
– Ох…
– Ладно?
– Эм, тогда ладно. Да, я бы хотела пойти с тобой. – Сердце начинает биться быстрее, и я пытаюсь не думать о том, насколько сильно покраснела.
Он дьявольски улыбнулся.
– Тебе просто нужно было спросить, дорогая. Кроме того, мне не нравится мысль о том, что Джеймс приберет тебя к рукам. Он слишком стар.
– Слишком стар для чего?
Феникс поднимает бровь.
– Слишком старый для тебя, моя сладкая.
– Ну да. Ему вот-вот будет сорок. Он просил прийти меня не в таком ключе. Он просто был милым.
Феникс издает низкий горловой рык.
– Если бы ты могла видеть, как он смотрит на тебя, ты бы знала, что это правда. Я хотел ударить этого ублюдка.
– Феникс! – выдыхаю я в ужасе (и немного польщенная).
Он тянется ко мне и сжимает мое бедро рукой.
– Это смешно. Мы едва друг друга знаем, а я уже не могу вынести даже мысли о том, что другой мужчина тебя касается. Джеймс думает, что из-за нехватки холостяков в этом маленьком городе у него есть шанс с тобой. И это меня злит.
– Я хочу, чтобы меня касался только ты, – шепчу я так тихо, что даже не уверена, расслышал ли он.
Но потом он широко улыбается, снова сосредотачиваясь на дороге. Он не говорит ни слова, но его рука остается на моем бедре, и я знаю, что он меня слышал.
*
Когда мы возвращаемся, Феникс заезжает на мою подъездную дорожку, и я расстегиваю ремень безопасности. Он выходит из машины, достает мой пакет из багажника и вручает его мне.
– Так… увидимся завтра на пикнике? – неуверенно спрашиваю я.
– Заберу тебя в шесть, – говорит он и тянется к моей руке.Феникс подносит ее к губам – его взгляд прикован к моему – и оставляет долгий поцелуй на моей коже. Я дрожу. Он улыбается, а потом возвращается к внедорожнику и едет к себе.
Разыскивая в сумочке ключи, я вижу сидящего у порога Джеффри.
– Снова за ужином пришел? – спрашиваю я, а он громко мурлычет.
Я открываю дверь, чтобы его впустить, и он проходит прямо на кухню. Гарриет гордилась бы мной за то, что я ухаживаю за этим бродягой. Она всегда была кошатницей.
Я кладу пакеты с новенькими садовыми инструментами на пол рядом с обеденным столом, а потом сажусь расшнуровать ботинки. Ноги болят из-за того, что я весь день стояла у доски. Слишком устала, чтобы готовить ужин, поэтому беру из холодильника упаковку ветчины, открываю ее и кладу на пол, чтобы съел Джеффри.
Голодной я себя не чувствую. Напряженные дни притупляют аппетит. Я жду, пока доест Джеффри, и выпускаю его. Чувствуя музыку на пальцах, я прохожу в гостиную, сажусь за фортепиано и остаток вечера провожу в репетиции песен.
*
На следующий день я с чашечкой чая бездельничаю в своем саду под умеренным солнцепеком. «Хорошо для барбекю», – думаю я. По стене дальней стороны сада вьется виноградная лоза. Я развлекаюсь тем, что прослеживаю эти витиеватые узоры, завершающиеся массивным клубком под каменной стеной.
Все утро я дергала сорняки, но до сих пор не продвинулась дальше половины всего объема работы. Я хочу сделать один из тех восхитительных садов, где каждая клумба с травой или цветами математически сегментирована. Однако это, наверно, превосходит мой ограниченный опыт.
Делаю глоток чая, но он уже остыл, а сахара на дне слишком много. Все в животе сжимается – это напоминает мне о том, что моя мама любила, чтобы чай был холодным и сладким. Она оставляла чайный пакетик в кипятке до тех пор, пока вода не становилась черной, как смола, а потом добавляла молоко и три ложки сахара с горкой. И оставляла его до тех пор, пока он не остынет. Я думала, что холод и чернота маминого чая сопоставима с холодом и чернотой ее сердца.
Я могу почувствовать запах сигареты в ее руке, и все в животе снова переворачивается от мысли о холодном сладком чае. У нее были светлые и хрупкие от постоянного домашнего окрашивания волосы. И ее взгляд на меня, полный абсолютного потрясения, тут же вспыхивает в моей памяти. Я одна не была похожа ни на маму, ни на папу. И это ее ставило в тупик.
А потом я думаю о тех временах, когда Максвелл притаскивал меня в гостиную к остальным моим братьям и сестрам и приказывал им бить и пинать меня до синяков. Так как он был старшим, все всегда выполняли его приказы и даже наслаждались этим. Наших родителей постоянно не было дома, и поэтому ни от какой дисциплине и речи быть не могло, а дети без дисциплины могли становиться ужасными, когда такой парень, как Максвелл, управлял ими.
А после этого мама ранним утром приходила домой из какого-нибудь паба и находила меня лежащей н полу и избитой до полусмерти. Пинала меня носком туфель и говорила подниматься. И даже не спрашивала, что случилось. Она знала. Я могла видеть это в ее мертвецки пьяных глазах.
Резко вдохнув, я вытягиваю себя из собственных мыслей.
Я должна прекратить думать о своей семье. Но легче сказать, чем сделать, потому что этих людей я не забуду никогда.
Внутри я девятилетняя девочка, которая боится мира. Внутри, кажется, я больше, чем снаружи. Пространство мучений страхами гораздо шире, чем моя кожа. Я хотела, чтобы нас с моей семьей разделяли не только мили. Было бы неплохо начать с того, чтобы я никогда не была частью их жизней.
Мне нужно сосредоточиться на чем-то незначительном, поэтому я поднимаюсь на второй этаж, чтобы заглянуть в гардероб и решить, что же все-таки надеть на барбекю. У меня есть фиолетовое платье без рукавов, я его никогда не надевала. Длиной до колена, оно обтягивает верх и спускается свободной юбкой.
Мысли об одежде бесполезны, потому что если я впускаю свою мать себе в голову единожды, ее потом и за несколько дней оттуда не выгонишь. Она была такой беспечной женщиной. Она должна была защищать меня от моего брата. Она не должна была позволять ему делать это. Она ведь знала, но ничего не делала. И иногда я не могла понять: она знала и ей было все равно, или она знала и ей это нравилось? Может, она ревновала, ведь я заменила ее Гарриет, и поэтому позволяла моему брату пытать меня – такой была ее месть.
Уже половина шестого. Скоро придет Феникс, а я все лежу на кровати и разыгрываю неправдоподобные сцены в голове. Сцены, где я говорю Максвеллу прекратить делать мне больно, где обладаю достаточной физической силой, чтобы все это прекратить. Чтобы прогнать его. Напугать. Сцены, где у меня находится смелость рассказать хоть кому-нибудь о том, что происходит.
Другой случай. Я противостою своей матери. Говорю ей в лицо все, что о ней думаю. Абсолютно продуманными и уверенными словами.
Мои воспоминания прерывает стук в дверь. А я все еще в грязной рабочей одежде. Быстро спускаюсь и открываю дверь. Извиняюсь перед Фениксом за то, что не готова, говорю, что управлюсь за десять минут и спрашиваю его, не хочет ли он подождать в гостиной, на что он соглашается; похоже, его забавляет моя растерянность.
Я быстро умываюсь, наношу легкий макияж и распускаю волосы. Надев фиолетовое платье и балетки, спускаюсь к Фениксу.
– Ты выглядишь очень красиво, – говорит он, и его взгляд задерживается на моих бедрах, которые особо обтянуты платьем.
– Ну ладно, – неловко отвечаю я.
И почему я так глупо ответила? Мой мозг, должно быть, выдохся после всех сегодняшних метаний.
Когда мы добираемся до дома Джеймса – большого современного здания – уже слышны звуки джазового фортепиано в сопровождении разговоров с заднего двора. Джеймс открывает дверь и ведет нас в большой сад с деревянными стульями и несколькими столами рядом. Кажется, Джеймс огорчен тем, что Феникс пришел со мной. Не думаю, что, приглашая его вчера, он ожидал, что Феникс появится.
Вижу, как Томас с Маргарет болтают с группой людей. К сожалению, я замечаю среди гостей и Дебору с Кэти. Маргарет замечает меня и машет в приветствии. Я отвечаю тем же.
– Хочешь выпить, Ева? – спрашивает Джеймс.
– Да, пожалуйста.
– Красное вино?
Я киваю.
– А ты, Феникс? – Джеймс поворачивается к мужчине рядом со мной.
– Пиво, если есть. Спасибо.
Феникс мягко кладет руку на мою талию, будто показывая Джеймсу, что мы вместе. Джеймс слегка хмурится и уходит за нашими напитками. Мой живот заполонили бабочки.
– Итак, совсем одинокой ты бы не была, если бы я не пришел. Твоя подружка Маргарет здесь, да? – спросил Феникс с намеком на игривость. Его рука сильнее прижалась к моей спине, и я всеми силами удерживаю себя от вздоха из-за этих чувств.
– В том, что она здесь, нет ничего неожиданного. Джеймс ее сын.
Он низко смеется.
– Я начинаю думать, что ты мной сманипулировала, Ева.
Смех Феникса – одно из тех явлений, которые вызывают у меня мурашки. Хорошие мурашки. Необъяснимые.
Джеймс возвращается с нашими напитками, а потом спешит прочь, чтобы помочь занявшемуся барбекю парнишке. Запах и предвкушение отвратительно жирного мяса наполняет мой рот слюной.
– Кстати, – говорю я Фениксу, чья рука все еще лежит на моей пояснице. – Вижу, я не одна тут с компанией.
Я аккуратно киваю в сторону Деборы и Кэти, делая глоток вина. Дебора уже делает все возможное, чтобы поймать взгляд Феникса, но он ей не поддавался. Думаю, я даже вижу ее пышную грудь под обтягивающим белым платьем.
Феникс усмехается.
– Ревнуешь, милая?
Я краснею и шепчу:
– Нет.
Я не ожидала, что он это скажет, поэтому становлюсь застенчивой.
– Не волнуйся, – говорит он. – Она ни друг, ни кто-либо еще. – А потом продолжает себе под нос. – Хотя она очень старается изменить этот факт.
Я тяжело сглатываю; в животе ворочается незнакомое чувство. Может, я и ревную. А потом я вижу, как Дебора оставляет свою группу людей и направляется к нам.
– О, супер, она идет, – бормочу я.
Его улыбка мгновенно исчезает, когда он видит, как она идет к нам. Его рука на задней части моей спины смещается так, чтобы обхватить меня за талию. Я невольно получаю вибрации смертоносной привлекательности от этой женщины. Она с отвращением смотрит на обнимающую меня руку Феникса, но быстро маскирует отвращение улыбкой.
– Привет, Феникс, – сияет она улыбкой, не утруждая себя обращением ко мне, хоть я и стою прямо перед ней.
– Дебора, – равнодушно отвечает Феникс.
Возникает неловкость, и мне не нравится ее взгляд на нем. Внезапно я чувствую потребность сбежать, поэтому говорю им, что иду положить сумочку в дом. Феникс взглядом убеждает меня остаться, но я уже ушла. Добравшись до двери, я на секунду оборачиваюсь. Дебора подходит ближе и что-то шепчет ему на ухо. Жаль, что я не могу читать по губам. Во время разговора его спина остается жестко прямой. Он, кажется, хочет ускользнуть с вечеринки.
Мне серьезно не нравится эта женщина.
Как только я возвращаюсь, Джеймс объявляет:
– Так, внимание! Занимайте свои места за столом. Кушать подано.
Я замечаю, что к разговору Феникса с Деборой присоединилась Кэти, но я не уверена, что хочу к ним подойти. Вместо этого я занимаю место за одним из пустых столиков. Пара, которую я не знаю, садится рядом. Я вижу, как Дебора и Кэти ведут Феникса к одному из наиболее популярных столиков, и мое сердце сжимается. Но потом он отмахивается от них и идет ко мне.
– Господи. Долго же я от них избавлялся, – с облегчением говорит он.
– Не думаю, что ты от них избавился, – говорю я, видя, как они обе вместе с представительной девушкой с каштановыми волосами идут к нашему столику.
Феникс отворачивается и шепчет.
– Черт.
Я улыбаюсь и понимаю, что мне нравится слышать, как он ругается. Из-за этого мои щеки краснеют.
– Не возражаете, если мы к вам присоединимся? – спрашивает Дебора, оказавшись рядом.
Я уже отвечаю, но со скоростью света рядом со мной двигается стул; я слышу голос Маргарет:
– Нет, Дебби, детка. – Ее тон настолько лукав, насколько это возможно.
– Называйте меня Дебора, Маргарет, прошу вас. Вы же знаете, я не из тех, кому нравятся прозвища.
– Действительно, – отвечает Маргарет, сдерживая озорную улыбку.
Дебора с подозрением смотрит на Маргарет, но затем поворачивается, берет стул с другой стороны и восклицает:
– Ба, Феникс, ты ведь не знаком с Элисон! – Она указывает на представительную женщину. – Она наш казначей в городском совете.– Она протягивает руку и сжимает его предплечье. Феникс аккуратно отталкивает ее.
– Рада тебя видеть, – улыбается Элисон.
– Взаимно, – без улыбки отзывается Феникс.
– Если честно, – встревает Дебора, – я удивлена тем, что вижу тебя здесь, Феникс. Не слишком-то часто ты сверкаешь в нашей компании. Если вообще сверкаешь.
– Я пришел с Евой, – говорит он. Под столом его рука скользит по моему бедру, вызывая мурашки. Я закусываю губу, чтобы не застонать, когда его пальцы задевают кожу между бедер, прежде чем вернуться ниже. Он поворачивается, чтобы поймать мою реакцию, и его глаза темнеют от пыла.
– Перестань, – отчаянно одними губами произношу я.
В ответ он только улыбается, качает головой и не убирает руку.
А потом к нашему столу подходит Джеймс с несколькими тарелками; сначала он накрывает Деборе, Кэти, Элисон и своей матери.
– Вот он, мой сын, – говорит Маргарет. – Такой хороший мужчина, да? Обслуживает нас, хоть и вечеринка-то его.
– Ты же знаешь, что мне нравится готовить, мам, – говорит Джеймс матери. – Через секунду я вернусь с вашими тарелками.
Его словно ветром сдувает, а буквально через считанные секунды он возвращается с оставшимися тарелками. На каждой тарелке – бутерброд, несколько острых крыльев и печеный картофель. Выглядит невероятно аппетитно, а ведь я не ела с обеда; накладываю себе по ложке картофельного салата и салата из капусты из мисок в центре стола.
– Как тебе работа в школе св. Павла, Ева? – спрашивает Кэти.
– Нравится. Школа прекрасная, – отвечаю я.
Думаю, она говорит о школе в попытке самодовольно напомнить мне о том, как газанула прямо передо мной на днях.
Когда каждому досталась тарелка с едой, Джеймс присоединяется к нашему столику, усаживаясь рядом со своей матерью. Его отец сидит на другом конце сада, ест с группой пожилых мужчин.
– С Днем Рождения, – говорю ему я. – А ты не думал, что это твоя вечеринка, а ты все бегаешь туда-сюда?
– Ох, не волнуйся обо мне, Ева. Я типа рабочей лошади. Счастлив, когда занят.
– Качество, завидное для каждого, – с гордостью говорит Маргарет.
Феникс говорит не много. Есть с помощью одной руки – другая все еще лежит на моем бедре. Иногда он сжимает его, и в такие моменты мне хочется, чтобы юбка была короче и его рука касалась моей кожи.
Солнце уже садится. Его мерцающий свет падал на каштановые волосы Феникса. Я почти могла бы забыть о том, что рядом Дебора и Кэти, только вот они все никак не заткнуться. Говорят о городской политике так, будто это самая интересная тема в мире.
Феникс поворачивается и награждает меня полным боли взглядом, будто больше не может их слушать. Под столом его мизинец нежно цепляет мой. Никто не видит. Я хочу положить голову ему на плечо вдохнуть его запах, но не могу – нас окружают множество внимательных глаз.
Феникс шутливо шепчет мне на ухо:
– Если бы у меня только был скотч, чтобы заклеить Деборе рот…
Я пытаюсь подавить смешок.
– Замолчи. Она тебя услышит.
– А мне плевать. Она смотрит на меня весь вечер, и это меня бесит. Мне что, вывеску повесить, чтобы она поняла, что не сможет меня иметь.
