Текст книги "Феникс (ЛП)"
Автор книги: Энтони Рейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)
Он проклинает Феникса, кричит матом, но мой возлюбленный просто игнорирует его с выражением холодного безразличия на лице. Напряжение, нараставшее во мне, теперь убывает, когда я понимаю, что Феникс не собирается причинять Максвеллу еще больший вред. Он просто удерживает его на месте и ждет, когда приедет полиция.
И тут комнату освещают яркие фары, на подъездную дорожку въезжает патрульная машина.
– Ох, слава богу, – говорю я, мной овладевает что-то вроде облегчения.
Но оно не длится долго, потому что когда двое полицейских входят в дом и надевают наручники на моего брата, мой взгляд притягивает то место, где стоит фортепиано – прекрасный сверкающий Стейнвей Гарриет.
Он больше не прекрасен.
Он накренился на бок, ножки сломаны, корпус разбит, а крышка расколота пополам. Щепки разбросаны по всему деревянному полу. Из меня вырывается вопль, когда я бросаюсь к нему, качая в неверии головой. Нет, этого не может быть. Единственный предмет, который сбирал меня по кусочкам годами, не может быть сломан.
Я моргаю, желая открыть глаза и увидеть, что все это было сном. Ошибкой. Кажется, будто я смотрю на мертвое тело настоящего человека, на сломанные руки и ноги, на порванные струны внутри органов и вен.
Он знал. Максвелл знал, что я люблю больше всего на свете, и он забрал это у меня.
Феникс обхватывает меня руками, пока я рыдаю над разгромленными ключами. Слышу этот ужасный звук – Максвелл усмехается в слабом удовлетворении – и оборачиваюсь, чтобы посмотреть на него. Полицейский выводит его из комнаты, но он сопротивляется.
– Ты чертов злобный ублюдок! – рыдаю я, поднимаясь на ноги и бросаясь на него.
Я успеваю дать ему несколько сильных пощечин, прежде чем Феникс оттаскивает меня. Полицейский кричит, приказывая успокоиться.
– Тише, тише, все в порядке, – шепчет Феникс мне на ухо, мягко поглаживая по волосам.
Я опускаю на Максвелла взгляд, вложив в него всю свою ненависть.
– Надеюсь, тебя упекут надолго, – все внутри меня кипит; я поднимаю лицо, чтобы показать ему: хоть он и разворотил мое фортепиано, меня он не сломил. И больше никогда не сломит.
Он сглатывает, и что-то вроде понимания отражается на его лице, налитые кровью глаза слабо вспыхивают осознанием, прежде чем полицейский заставляет его идти дальше. Подхожу к двери и наблюдаю, как моего брата ведут к патрульной машине. Дверь снова распахивается, и офицер говорит нам с Фениксом о необходимости проследовать в участок, чтобы дать показания.
Так мы и делаем. И мы не возвращаемся в дом Феникса до самого утра. Изнуренные, мы валимся на кровать. Мы спим весь день и просыпаемся лишь для того, чтобы заняться медленным нежным сексом. Феникс касается меня так, словно я хрупкая и могу разбиться в любой момент.
Он не отводит своего взгляда от моего, толкаясь в меня, когда мы одновременно достигаем пика.
Его любовь – бальзам после потери фортепиано. Я продолжаю говорить себе, что музыка живет внутри меня.
Но это заявление кажется мне пустышкой. Ни один инструмент не ощущается так правильно, как рояль Гарриет. Моя страховка покроет все, что разрушил Максвелл. Но сердцем я знаю, что новое фортепиано – это совсем не то же самое.
Музыка всегда была моей терапией. Что будет, если я этого лишусь? Если игра на другом инструменте не дает мне того умиротворения, тогда все бессмысленно.
Пару дней спустя я слышу новости о том, что Максвелла будут судить в Кардиффе. Увидев, что Феникс сделал с моим братом на ярмарке, мама сбежала домой. Когда полиция приехала допросить ее, она утверждала, что и понятия не имела о том, что натворил мой брат. Сомневаюсь, верить ей или нет, но в любом случае не думаю, что есть способ доказать правду.
Я все еще не вернулась в свой дом. Слишком свеж в нем след, оставленный Максвеллом. Но Феникс постоянно ходит туда, прибираясь для меня. И его присутствие в моей жизни кажется мне благословением. Если бы я переехала сюда, но не встретила его, все могло случиться совсем иначе, когда мой брат решил бы показаться. Но все же на моей стороне воин, готовый защищать меня до самого конца. Иногда мне кажется, что любовь к нему настолько меня переполняет, что я готова лопнуть.
– Позволь мне пригласить тебя на пикник сегодня, – говорит Феникс, подходя ко мне сзади, пока я читаю утреннюю газету. Совсем скоро эта самая газета сможет осветить приговор Максвелла. От мысли о том, что он может остаться безнаказанным, стынет кровь в жилах.
– Конечно. Что у тебя на уме? – спрашиваю я, поворачиваясь в его объятиях и оставляя нежный поцелуй на линии его челюсти.
– Есть одно местечко, я хочу отвезти тебя туда. Это сюрприз, – отвечает Феникс, поцеловав меня в висок и взяв со стола у окна корзинку, которую я не заметила.
Мы садимся в грузовик, и Феникс везет нас к пляжу, который теперь, после окончания Пасхального фестиваля, пустует. День не по сезону теплый, и кажется, что сейчас не весна, а позднее лето. Я сгораю от любопытства: куда мы едем? Вместе с корзиной для пикника Феникс берет одеяла. Вдоль линии берега лежат любители солнышка, но их немного. Феникс берет меня за руку и ведет к пляжу.
Мы идем добрых двадцать минут, пока не оставляем основную часть пляжа позади. Теперь мы направляемся к более уединенному местечку. Проходим мимо нескольких скалистых участков, и Фениксу приходится помочь мне там, где я почти падаю. Еще десять минут, и вот мы достигаем маленького укромного уголка, полного бледного песка и жемчужных ракушек.
Я останавливаюсь и кладу руки на бедра, благоговейно осматриваясь. Кто бы мог подумать, что такой прекрасный кусочек рая можно найти так близко к дому.
– Мне нравится приходить сюда для медитаций, – объясняет Феникс, раскладывая клетчатое одеяло на песке.
Он жестом просит меня сесть, и я опускаюсь на одеяло, вытянув ноги.
– Могу понять, почему тебе здесь нравится. Тут так светло и спокойно. – Я замолкаю, и легкий ветерок ласкает мою кожу. Прикладываю ладонь ко лбу, чтобы защититься от солнца, и смотрю на Феникса. – О чем ты думаешь, когда медитируешь, Феникс?
Он запускает пальцы в волосы.
– Забавно, что ты спросила, потому что ты упоминала это при нашей первой встрече.
– Да?
– Да. Ты говорила о Фениксе в мифологии, услышав мое имя. На самом деле, мой дедушка назвал меня в честь этого мифа; он всегда рассказывал мне о нем, перед тем как я ложился спать, когда я был ребенком. Я чувствовал себя сильнее, зная, что меня назвали в честь кого-то настолько величественного. Поэтому теперь, медитируя, я представляю себя Фениксом, восставшим из пепла новым мужчиной. Это помогает мне понять, что я оставил прошлое позади.
Я широко ему улыбаюсь.
– Мне нравится.
– Отлично. Иди сюда, – бормочет он, прикрыв глаза.
Я прижимаюсь к нему боком, и Феникс обнимает меня одной рукой, прежде чем потянуться к корзинке для пикника. Он достает сыр и бутерброды с корнишонами, а потом наливает нам сока из фляжки. Мы тихо сидим под палящим солнцем и едим, мягкий шум волн убаюкивает мое сознание до расслабленного состояния. Наблюдаю, как солнце отражается от водной глади так, словно та сияет.
– Какая у тебя настоящая фамилия? – спрашиваю я, нежно ему улыбаясь. – Я знаю, что не Смит. – Я протягиваю руку к его прекрасному лицу и шепчу: – Никакой Смит не может обладать такой необычной внешностью.
Он дьявольски улыбается мне, отвечая.
– Анастос. Я был рожден Фениксом Анастосом. Впервые использовал «Смит», чтобы не дать Ричарду себя обнаружить после побега. Когда он… ушел, я продолжил использовать эту фамилию. Благодаря ей я чувствовал себя не таким чужаком среди англичан.
– Ах, – понимающе говорю я, позволяя себе крепче прижаться к его груди и потягивая сок.
Когда мы заканчиваем есть, я сбрасываю сандали и медленно бреду к берегу, туда, где море целует песок. Феникс откидывается на локти и смотрит на меня с изумленным, заинтересованным выражением лица. Я подхватываю юбку и ступаю в воду: моя кожа ощущает ее тепло, и это манит меня пойти дальше. И я иду, пока вода не касается коленей. Мне кажется, словно я не была на море десятилетиями. Оглядываясь, я понимаю, как далеки мы от основного пляжа.
Бросив взгляд туда, где сидел Феникс, я вижу, что он ушел, и удивленно хватаю воздух. Осматриваюсь, но нигде не могу его найти. Затем я поворачиваюсь, а он стоит прямо за моей спиной. Феникс обхватывает меня за талию и прижимает ближе к себе. Как же он смог добраться сюда так быстро? Он очень скрытен. Иногда, сидя в комнате одна, я даже не понимаю, что он вошел, пока не вижу его.
– Что ты делаешь? – шепчу я, кожа горит от понимания, когда его дыхание касается моей влажной от пота шеи.
Его губы овладевают мочкой уха, посасывая и дразня. Я хочу просто растаять. Рука Феникса поднимается к моей груди и щипает сосок через тонкую ткань моей белой блузки. Мои нервы натянуты, потому что я боюсь, что кто-то может, прогуливаясь этим путем, увидеть нас в объятьях друг друга, но никого нет. Это место абсолютно пустынно.
– Пожалуйста, – стону я, когда он щипает сосок.
– Пожалуйста что? – мягко, удовлетворенно бормочет он, в этот момент его губы полностью овладевают моим ухом.
– Ты нужен мне, – отвечаю я так тихо, что даже не уверена, расслышал ли он.
Феникс тянет меня по воде туда, где достаточно мелко, чтобы мы могли сидеть, прежде чем уложить нас на дно. Вода пропитывает юбку и часть блузки, когда я ложусь с мокрым хлюпаньем, и заливает футболку Феникса. Я стягиваю ее с Феникса через голову и бросаю на сухой песок подальше от края берега. Капли пота мерцают на его загорелой коже. Он жаждет этого так же сильно, как и я.
Мое тело словно горит в огне, тогда как едва теплая вода охлаждает его, противодействуя жару от его ладоней на моем теле. Феникс расстегивает мою блузку, высвобождая бледное кружевное нижнее белье. Мгновение спустя он убирает с пути и его, бросив на песок рядом с рубашкой. Оба полуобнаженные, мы исследуем друг друга жаждущими пальцами.
Феникс растягивается поверх меня. Солнце сияет в его карих глазах, и сейчас я вижу крупицы золота в них. Опуская рот на мою грудь, он сжимает сосок, мучительно обводя его языком. Я выгибаюсь в воде, пальцами зарываясь в мягкий, мокрый песок позади. Обхватив лицо Феникса, я притягиваю его к себе так, чтобы суметь напасть на его губы.
Он стонет и потирается об меня твердым как камень членом. Мне нужно, чтобы остатки нашей одежды исчезли прямо сейчас. Феникс всё целует меня, наши языки сражаются, когда он стягивает мою юбку и трусики одновременно. Секунду спустя я полностью обнажена прямо на открытом воздухе. От понимания этого я резко вздыхаю,
Феникс усмехается на мое смущение.
– Здесь никого нет, agapimenos. Я держу тебя.
Его слова пронизаны чувствами. Я позволяю напряжению покинуть мое тело, когда Феникс движется ниже, оставляя поцелуи на моем животе. Добравшись до подушки в нижней части моего живота, он в ласке проводит по ней языком, посасывая, пока его губы не издают громкий хлопок, когда он отстраняется. Сжав бедра в предвкушении, я впитываю вид его груди, подернутой рябью и мокрой из-за морской воды. Несколько влажных прядей его волос свисают на лоб.
Его большая теплая ладонь широко разводит мои ноги, чтобы я могла открыться для него. Феникс проводит пальцем по моей сердцевине, склонив голову на бок и пожирая меня взглядом.
– Боже, ты промокла насквозь, – рычит он.
Секунду спустя его рот на мне, язык лениво поглаживает складочки. Я зажмуриваюсь, увязая в ощущениях.
Феникс опускается ниже и практически погружает свой язык в меня. Он ощущается гладким, влажным и потрясающем, когда скользит то внутрь, то наружу. Феникс вбирает мой клитор в рот и жестко его сосет. Я испускаю сдавленный крик, все мое тело тянется вперед. Знаю, я в секунде от того, чтобы сорваться. Сжимаю голову Феникса руками, отчаянно удерживая рядом из страха, что он остановится, и мой оргазм ускользнет от меня. Феникс посмеивается напротив моей сердцевины, этот звук проносится сквозь меня и уносит через край.
Меня бьет крупная дрожь под его умелыми губами, удовольствие захлестывает меня волнами. Феникс продолжает упиваться мной, глядя на меня снизу темными глазами. Когда я вижу его в такой позиции, напряженного и наблюдающего за тем, как я кончаю, из меня вырывается стон.
Феникс поцелуями прокладывает путь вверх по моему телу, и я дергаю его джинсы. Он стягивает их, мокрые насквозь, и бросает на песок. Нежные волны танцуют вокруг нас, из-за чего наши тела сталкиваются. Феникс так тверд, когда, наконец, толкается в меня, так тверд, что я закусываю губу от чистейшей агонии и удовольствия. Феникс медленно входит в меня и выходит, его движения гармонируют с движением волн. Я смотрю на яркое голубое небо и белые мягкие облака над его головой, а потом снова перевожу взгляд на Феникса. Никогда не чувствовала себя более живой, чем сейчас.
Вкус свободы ощущается на кончике языка, и я не могу насытиться им. Я нашла вторую половинку своей души, и я никогда в жизни его не отпущу.
– Я люблю тебя, – говорю в полукрике-полустоне.
– Я тоже люблю тебя, моя Ева. Моя роза, – отвечает он, его тело напрягается, мышцы его рук натягиваются, когда он удерживает себя надо мной.
Наклоняясь, он едва скользит своими губами по моим. Я игриво кусаю его, и он ускоряет толчки. Когда Феникс, наконец, изливается во мне, я целую его, вбирая его стоны и не желая упустить ни одного.
Глава 26
Позже я лежу на полотенце на животе с открытой тетрадкой. Наша мокрая одежда разложена на песке и сейчас сохнет на солнышке; на нас с Фениксом лишь нижнее белье. Рисую море, пока Феникс практикует кунг-фу. Для меня это выглядит так, словно он танцует плавными движениями. Прикрываю один глаз и наблюдаю за ним; все его движения слиты в одно, но я могу представить, как разделяю их до одиночных ударов, взмахов и блоков.
Однажды вечером за ужином я спросила, хорошая ли это идея – заниматься боевыми искусствами, если он всегда говорил мне, что хочет оставить прошлое позади? Феникс рассказал мне, что, будучи порабощенным, он тренировался, чтобы подготовиться к бою, сейчас же он делает это для саморазвития. Объяснил, что разум его становится острым и сосредоточенным, когда он тренируется, и это удерживает его от тьмы, что однажды его уже поглотила.
Я благоговею перед Фениксом. До встречи с ним я даже не думала, что подобные мужчины существуют. Думала, что они – плод чьих-то фантазий. Он словно герой из древней легенды, и то, что он назван в честь мифа, очень ему подходит. Но Феникс более чем реален, и этот очень даже настоящий мужчина принадлежит мне. Иногда в мыслях я задаюсь вопросом, существуют ли Небеса, наблюдает ли за мной Гарриет, счастливая оттого, что я нашла мужчину, который любит меня целиком и полностью.
От этой мысли внутри разливается тепло.
Шепот новой идеи шелестит где-то в груди, и я переворачиваю страницу и начинаю размашисто записывать. Я не писала новых стихов уже несколько месяцев, но наблюдение за Фениксом вдохновило меня. Закончив, перечитываю его, счастливая из-за нового, завершенного кусочка. Вырываю страничку, складываю ее пополам и иду к грузовику. Феникс слишком поглощен тем, что делает, чтобы обратить на меня внимание.
Прячу бумажку глубоко в его бардачке и, улыбнувшись, возвращаюсь на одеяло. Однажды он найдет ее. Может, завтра, может, через год; и я надеюсь, что эти слова дадут ему почувствовать себя так хорошо, как сейчас чувствую себя я.
Мы проводим остаток вечера в нашем маленьком кусочке рая. Я люблю это место так сильно, что планирую приходить сюда, по крайней мере, раз в неделю. Феникс собрал нам достаточно еды до конца дня. Мы едим бутерброды с сыром и фрукты и совсем не хотим уходить, пока нам не приходится. К тому времени, как мы возвращаемся домой, на улице темно, и мы вместе ложимся в постель, вновь занимаясь любовью.
Пасхальные каникулы заканчиваются и приходит время возвращаться к преподаванию. Феникс проводит большую часть вечеров в мастерской в сарае в саду, вырезая мебель для магазина. А еще он чинил мебель в моем доме рано утром, но чем больше дней походит, тем меньше я хочу туда возвращаться. Я обрела уют, живя с Фениксом, и теперь не хочу уходить.
Однажды его домашний телефон звонил, когда он был снаружи, в сарае, поэтому ответила я. Кто-то вроде пожилого мужчины с явным западным акцентом здоровается со мной.
– Добрый день. Я ищу Феникса. Он случайно не дома?
– Да, я могу за ним сходить. Как мне следует вас назвать?
– Скажите, что это Оливер Рипли, – отвечает мужчина.
Когда я ухожу, чтобы привести Феникса, глаза последнего расширяются, и когда я спрашиваю, кто этот мужчина, выглядит он скрытным. Он говорит, что это просто клиент, заказавший какую-то мебель, но почему-то я чувствую, что он обманывает меня.
Проходит три недели, и я полностью погружаюсь в преподавание. Узнаю своих учеников поближе и ко многим привязываюсь. Тим больше не предпринимает попыток ухаживаний, но держится вежливо, где бы мы ни столкнулись.
Я часто вижу офицера Уэстона в городе, и иногда мы болтаем ни о чем. Он держал меня в курсе того, что происходит с судебным разбирательством моего брата. Мужчина, на которого он напал, вышел из больницы и теперь может дать показания по поводу произошедшего. Уэстон говорит, что, так как тот мужчина был в критическом состоянии – Максвелл избил его так сильно, что ни кто и не думал, что он выкарабкается – вероятность того, что моему братцу дадут большой срок, высока. Его обвинят в покушении на убийство и изнасиловании.
Я черпаю надежды из его заверений.
Когда, наконец, настает день вынесения приговора, мне звонит офицер Уэстон. В это время я в школе, у меня перерыв на обед. Я выхожу в коридор, чтобы получить приватную тишину, и затем прошу Уэстона перейти к новостям. Не теряя времени, он рассказывает мне, что Максвелл был приговорен к пятнадцати годам в тюрьме.
Сжимаю телефон во вспотевшей ладони. Глаза наполняются слезами.
Наконец, после стольких лет я свободна от него. Его запрут в месте, где он больше не сможет меня тронуть. Шрамы от того, что он сотворил с моим домом, все еще свежи. Я не прикасалась к фортепиано неделями, и все же тот факт, что он будет наказан, закрывает огромную пропасть, что растянулась в моей груди. Я была так сильно напряжена и ужасно волновалась, что он выйдет на свободу, как он делал все то время, когда донимал меня.
Он будет приговорен к пятнадцати годам за то, что сделал с бедным мужчиной, но в этих пятнадцати годах я вижу и свое собственное спасение. Они – наказание и за то, что он со мной сотворил, но об этом знаю лишь я.
Когда я вешаю трубку, многократно поблагодарив Уэстона за все, я резко оседаю на пол так, словно мое тело лишилось энергии. И остаток своего обеденного часа провожу за тем, что плачу. Не уверена, от радости ли или от печали, но за десять минут до возвращения в класс я вытираю глаза и наношу немного консилера, чтобы скрыть красноватую припухлость лица.
Недели проходят в мирном ритме. Я все глубже погружаюсь в идиллию с Фениксом. Тихая жизнь с хорошей едой, страстным сексом и глубокой дружбой. Кажется, нет во мне такой части, которую я не обнажила для него. В нем таких тоже нет.
Маргарет тоже иногда заглядывает. Она знает, что теперь мы с Фениксом живем вместе, но много шуму из этого не делает. Могу сказать, что он ей очень симпатичен, но она этого не показывает. Маргарет знает, что он не обычный мужчина, и все же она видит, какими счастливыми мы друг друга делаем, и, кажется, ей этого достаточно.
Дебора и Кэти больше не донимают его своим вниманием, и я вижу, как этот груз освободил разум Феникса. Тот факт, что ему больше не приходится отгонять их, что теперь все в городе знают: мы принадлежим друг другу – внес в его мир что-то вроде умиротворения; оно неуловимо, но ощутимо.
До окончания летних каникул всего две недели, когда я приезжаю домой и понимаю, что коттедж пуст. Феникс должен быть здесь, потому что обычно он закрывает магазин в пять и через полчаса уже добирается до дома, но я нигде не могу его найти. Обыскав все комнаты, я возвращаюсь на кухню, где нахожу лежащую на столешнице записку.
В ней говорится:
Ева,
Выйди к сараю. У меня есть сюрприз.
Навсегда твой,
Феникс.
Вижу, что задняя дверь оставлена открытой, и с растущим в груди замешательством выхожу на улицу. Дойдя до сарая и с сомнением открыв дверь, я вижу Феникса и седого мужчину рядом с ним; на лицах у обоих самые большие улыбки из всех что я видела. За их спинами – что-то большое, скрытое под красной шелковой тканью.
Я вопросительно перевожу взгляд с мужчины на Феникса
– Что происходит?
– Хочу познакомить тебя с Оливером Рипли, – говорит Феникс, указывая на мужчину. – Думаю, пару недель назад вы разговаривали по телефону. – В его голос закрадывается волнение.
Он словно ребенок под Рождество. Никогда не видела его таким.
– Да, верно, – говорю я, все еще не понимая, что происходит, и высматривая предмет за их спинами.
Феникс подходит ко мне, обхватывает за плечи и ведет к мистеру Рипли. Мы вежливо пожимаем друг другу руки.
– Недавно я заключил сделку с Оливером. Он очень талантливый мастер гитары и фортепиано, живет в Ньюквейе. На данный момент мы работам вместе уже два месяца.
– Мастер фортепиано? – спрашиваю я, и мое сердце сбивается с ритма, когда я снова бросаю взгляд на большой прикрытый предмет.
– Да, – говорит Феникс. – Ты не играла с тех пор, как… – он обрывает себя, прежде чем продолжить, – и я знаю, это потому, что ты скучаешь по старому фортепиано. Я нанял Оливера, чтобы он помог мне спасти то, что от него осталось. Ему удалось исправить струны, но починить корпус было не так легко. Поэтому я сделал новый, и вместе мы сделали все возможное, чтобы возродить твой инструмент, дорогая.
Я смотрю лишь на него, мои глаза наполняются слезами
– Это он? – хрипло спрашиваю я. Не знаю, почему, но я боюсь снять чехол.
За всю мою жизнь никто не делал для меня ничего настолько трогательного.
– Да, – шепчет он. – Идем и посмотрим.
На нетвердых ногах я делаю несколько шагов, пока не встаю перед ним. Провожу рукой по шелковистой ткани, скрывающей корпус, и слегка тяну, открывая насыщенную темную поверхность. Мною овладевает предвкушение, и, потянув сильнее, я задыхаюсь от красоты того, что мне открылось. Дерево любовно покрыто лаком, и обходя вокруг, я с удивлением замечаю, что на корпусе по бокам вырезаны розы. Провожу рукой по поверхности и на секунду закрываю глаза из-за переполнивших меня эмоций.
– Это… это слишком, Феникс, – шепчу я, пытаясь сглотнуть огромный ком в горле.
Оливер тихо откашливается и говорит
– Думаю, мне пора. Надеюсь, вам понравится фортепиано, мисс Паунд.
Он кивает нам и быстро идет к выходу. Прежде чем он выходит за дверь, я спешу к нему и притягиваю в объятия. Хоть я и не знаю этого мужчину, все же я бесконечно ему благодарна. Он похлопывает меня по плечу, тепло улыбается и уходит.
Я поворачиваюсь к Фениксу, чтобы что-нибудь сказать, но слова подводят меня.
– Сыграй что-нибудь, – бормочет он.
Утирая слезы ладонями, я сажусь на красивую скамью, которую сделал для меня Феникс. Она из того же темного дерева, что и фортепиано, с прекрасной глубоко-красной вельветовой подушкой. Клавиши черного цвета и цвета слоновой кости сияют, когда я играю простую гамму. В ответ на этот звук по моему телу проносится удовольствие. Он совершенен. Он тот самый. Может, у этого инструмента и совершенно новый корпус, выкроенный мужчиной, которого я люблю, но внутри он все тот же. Я не знаю, как отблагодарить его за этот дар.
Подушка приспускается, когда Феникс садится на скамью рядом со мной, обнимает меня за талию и кладет голову мне на плечо, умиротворенно наблюдая, как я играю. Его шелковистые волосы щекочут кожу. За все эти недели, пока я не играла ему, я уже и забыла, как сильно ему нравится слушать меня.
Вспоминаю песню «Real Love», записанную Джоном Ленноном на фортепиано. Нежная, полная чувств мелодия так тронула меня, что я взяла и выучила ее. Мягко перебирая клавиши, я начинаю играть ее для Феникса, слушая текст песни в голове.
Все мои маленькие планы и схемы,
Затеряны, как пара забытых мечт.
Похоже все, что я реально делал
Это ждал тебя.
Феникс обнимает меня крепче, пока музыка омывает нас, и нежно целует за ухом. У меня нет слов, достойных того, чтобы стать ему благодарностью, поэтому я надеюсь, что он услышит это в песне.
Не нужно быть одиночкой.
Не нужно быть одному.
Это реальная любовь, реальная.
Ничего никогда не было более реально, чем этот прекрасный мужчина. Закончив играть, я оборачиваюсь и кидаюсь на него с объятьями, зарывшись лицом в изгиб между шеей и плечом. Я плачу и в то же время смеюсь, осыпая его благодарностями до тех пор, пока у меня не заканчивается воздух. Он вернул мне музыку. И он отдал мне себя.
Мне кажется, теперь никто из нас не будет одинок.
Эпилог
Феникс
Полгода спустя
Ева снова заснула на заднем сидении моего грузовика. Мы провели весь день в нашем укромном уголке пляжа, и она настолько вымоталась, что задремала. Поправляю зеркало заднего вида так, чтобы видеть Еву. Ее волнистые золотисто-каштановые волосы прикрывают лицо, полные губы приоткрыты от сонного дыхания.
Ее аппетитная грудь, которая покорила меня с первого же взгляда, мягко поднимается и опадает. Однако именно ее невинные зеленые глаза – те, что сейчас скрыты от меня – заставили меня влюбиться в нее, сдаться перед годами целибата и вновь потеряться в женщине.
Паркуюсь на подъездной дорожке своего дома. Через дорогу вижу, как наш новый сосед Винсент косит газон. Примерно три месяца назад Ева, наконец, продала свой дом семье из четырех человек и переехала ко мне на постоянной основе. То был лучший день в моей жизни. Я не хотел, чтобы она возвращалась туда.
Я хочу никогда не отпускать ее.
Теперь моя роза у меня в руках.
Пока ищу ключи от дома – не помню, куда я их дел, – в бардачке, из него выпадает сложенный лист бумаги. Тут же узнаю почерк Евы и разворачиваю листок.
Феникс Анастос
Мужчина, которому принадлежит мое сердце.
Было пламя
И были угли,
Но теперь наша тьма ушла,
И в воздухе пепел кружит.
Вот он – новый день.
Ты могучая птица,
Которая несла меня к свободе.
Твои крылья укрыли меня
И отогнали страх.
Твоя сила теперь во мне,
Она вытеснила мою слабость.
Моя робость коснулась тебя
И раскрыла.
Моя застенчивость шепотом воззвала к тебе
И показала, как нужно любить.
Трещины наших различий
Сделали из нас – двух незавершенных частей – целое.
Дыхание комом встает в горле, когда я читаю поэму во второй раз. Это небесно-прекрасное создание, которого, как мне кажется, я все еще не достоин, написало невероятные слова только для меня. Оборачиваюсь, чтобы посмотреть на нее, посапывающую на заднем сидении. Протянув руку, я касаюсь ее мягкой щеки. Сворачиваю стихотворение и надежно прячу его в кармане, прежде чем выйти из грузовика и подойти к задним сиденьям. Аккуратно, чтобы не разбудить, поднимаю Еву на руки. Она что-то очень мило бормочет мне на ухо, но разобрать я не могу.
Я аккуратно закрываю дверь грузовика, не позволяя Еве выскользнуть из моих рук, и несу ее в когда-то одинокое здание, которое превратилось в настоящий дом благодаря ее присутствию.
КОНЕЦ
