Текст книги "Убийства шелковым чулком"

Автор книги: Энтони Беркли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

Роджер выпрямился.

– Как это? На одном из чулок, которые были у нее на ногах?

– Да. Разве вы не знали?

– Нет. Не помню, чтобы об этом упоминалось. Вы имеете в виду, что она сняла чулок с ноги и повесилась на нем?

Мисс Карразерс кивнула.

– Да. Одна нога у нее была в чулке, а другая босая. Тогда мне это показалось очень странным. Она висела на этой двери – с другой стороны еще виден след от болта. Конечно я вытащила болт, так как не могла каждый раз смотреть на него, входя в комнату.

– Какой болт?– спросил Роджер.

– Болт на другой стороне двери, к которому она прикрепила петлю.

– Я ничего об этом не знал. Мне казалось само собой разумеющимся, что она повесилась на чем-то вроде крючка для одежды.

– Меня тоже это удивило,– сказала мисс Карразерс.– Но, очевидно, крючок в этой спальне находился слишком низко, а чулок был достаточно длинным.

Роджер поднялся со стула и обследовал дверь.

– Покажите мне, где именно вы ее обнаружили,– попросил он.

Мисс Карразерс повиновалась с многократными содроганиями, значительная часть которых, очевидно, была непритворной. Дженет висела с внутренней стороны двери гостиной на маленьком крючке, привинченном болтом к другой стороне двери под прямым углом, чтобы выдержать напряжение. Края чулка вокруг ее шеи были связаны тугим узлом. Должно быть, Дженет, стоя на стуле, накинула чулок на шею, завязала узел, перебросила чулок через дверь и накинула маленькую петлю на крюк с другой стороны. Закончив приготовления, она оттолкнула от себя стул с такой силой, чтобы захлопнуть дверь, и повисла на крюке, до которого теперь не могла дотянуться, будучи не в состоянии спастись, да же если бы захотела. Это объясняло те два факта, что мисс Карразерс, вернувшись, обнаружила дверь закрытой, а стул лежащим на полу в шести футах от нее.

– Господи!– воскликнул Роджер, пораженный доказательствами хладнокровной решимости несчастной девушки лишить себя жизни. Он сразу же понял, что это не соответствует его теории о внезапном паническом импульсе. Люди, охваченные паникой, не тратят время на привинчивание крючков под нужным углом и на нужной высоте, а просто выбрасываются из ближайшего окна.

– Полиции все это не показалось странным?– задумчиво осведомился Роджер.

– Не думаю. По-моему, они сочли это вполне естественным. В конце концов, раз Юни покончила с собой, не так уж важно, как именно она это сделала.

Роджеру пришлось с этим согласиться. Но когда он удалился через несколько минут, чтобы написать письмо в Дорсетшир, которое должно было положить конец всем надеждам, то был еще сильнее убежден, что в этой истории таится куда больше, чем кажется на первый взгляд, и еще сильнее полон решимости выяснить, что именно здесь кроется.

Мысль о счастливой смеющейся девушке на фотографии, которую внезапная паника побудила покончить с со бой, потрясла его раньше. Но теперешняя мысль о самоубийстве, подготовленном с такой трагической тщательностью и методичностью, казалась еще ужаснее. Роджер не сомневался, что кто-то подтолкнул бедняжку к самоубийству, и твердо решил, что этот "кто-то" заплатит за свое злодеяние.

Глава 4

Две смерти и поездка

Тем не менее в течение нескольких следующих дней его расследование практически не сдвинулось с мертвой точки. Роджер получил ответ из Дорсетшира на свое письмо, который утвердил его намерение раскрыть тайну, однако все усилия в этом направлении словно разбивались о непреодолимый барьер. Несмотря на все попытки, ему не удавалось обнаружить связь Юнити Рэнсом с какой-либо подозрительной личностью.

Роджер начал с театра. С помощью неутомимой мисс Карразерс он побеседовал с режиссерами, помощниками режиссеров, продюсерами, актерами и актрисами, швейцарами и всеми, кто только пришел ему в голову, покуда не приобрел материалов о театре, которых хватило бы до конца дней. Но все это не дало результатов. Никто не видел Юнити Рэнсом с каким-либо мужчиной более чем один или два раза, а о своих знакомых мужского пола она упоминала только шутя.

Тогда Роджер расширил круг поисков. Вооружившись полудюжиной фотографий Дженет, которые он добыл, воспользовавшись групповым снимком труппы перед театром и увеличив ее изображение, он стал расспрашивать управляющих, метрдотелей и официантов различных ресторанов, кафе и отелей, которые могла посещать Дженет. Кое-где ее узнавали, но дальше этого дело не продвинулось. Роджер был обескуражен.

В течение этой занятой недели у него вошло в привычку ежедневно заглядывать во время чая к Мойре Карразерс и сообщать ей об отсутствии прогресса. Маленькое существо со столь нелепым и претенциозным именем (к тому времени она призналась, что по-настоящему ее зовут Салли Бриггс, но от этого имени ей не было никакого толку) забавляло и интересовало его. Роджер с любопытством наблюдал, как даже в самые искренние моменты, проливая слезы о судьбе подруги, она не могла удержаться от театральных жестов, словно выступая перед невидимой публикой. Во время одного из таких визитов Роджер воспользовался пребыванием девушки в кухне, чтобы как следует изучить роковую дверь. То, что он увидел, расстроило его до глубины души. В каком бы отчаянии ни пребывала Джейн незадолго до гибели, в момент самоубийства ей явно не хотелось умирать. Снизу двери, всего в нескольких дюймах от пола, виднелся лабиринт глубоких царапин, как будто пара высоких каблуков из последних сил пыталась найти точку опоры и отдалить переход к вечности.

Живое воображение Роджера позволило ему представить эту жуткую сцену во всех подробностях.

"Но почему,– спрашивал он себя,– она не схватилась за чулок выше шеи и не подтянулась на нем? Быть может, ей удалось бы спастись. Хотя, полагаю, хвататься особенно было не за что".

Роджер перенес внимание на верхнюю часть двери. С обеих боков виднелись другие царапины, не столь глубокие, но достаточно заметные. Он направился в кухню.

– Вы не помните, Мойра, как выглядели ногти Юнити?

– Помню,– вздрогнув, ответила мисс Карразерс.– Они были сломаны, а под ними скопились обломки дерева и краска. А ведь она так за ними ухаживала!

Не добившись успеха в Лондоне, Роджер подумывал о том, чтобы попытать счастья в Дорсетшире. Но ему не хотелось навязывать свое присутствие убитой горем семье – к тому же он не пришел к выводу, следует ли ему знакомить викария со своими подозрениями. В итоге Роджер решил не делать этого, пока не соберет больше доказательств – те, которыми он уже располагал, только сильнее расстроили бы старика, не принеся никакой пользы. Роджер надеялся, что удача поможет ему приобрести необходимую информацию иными средствами.

Принимая решение, Роджер действовал со свойственной ему импульсивностью. Он бы выехал в Дорсетшир уже завтра, но следующим днем была пятница, а утро каждого вторника и пятницы он проводил в редакции "Дейли курьер". Ладно, подумал Роджер, он напишет статью вечером, а утром отнесет ее в редакцию, заберет почту и успеет на ранний поезд в Дорсет.

Писать в течение нескольких месяцев по две статьи в неделю на тему о внезапной смерти – задача не из легких. Роджеру становилось все труднее находить свежие аспекты. А сейчас ему приходилось искать этот аспект в спешке. После получасового покусывания колпачка ручки он выбежал на улицу купить вечернюю газету. Когда вдохновение отказывает, газеты иногда творят чудеса.

Эта газета оправдала ожидания. На первой полосе красовались следующие заголовки:

ТРАГЕДИЯ В ЛОНДОНСКОЙ КВАРТИРЕ

ДЕВУШКА ПОВЕСИЛАСЬ НА СОБСТВЕННОМ ЧУЛКЕ

ТРОГАТЕЛЬНОЕ ПРЕДСМЕРТНОЕ ПОСЛАНИЕ

Роджер смог написать весьма содержательную статью о массовом внушении, невротических типах, предрасположении к самоубийству, которое стимулируется примером, и отсутствии оригинальности в поступках большинства. "В течение нескольких недель после того, как первый самоубийца обнаружил, что можно покончить с собой, сунув голову в духовку,– писал он,– более дюжины последовало его примеру". Роджер доказывал, что новый метод лишения жизни себя или кого-либо другого действует на определенный склад мышления как побудительный стимул к смерти. Он привел в пример доктора Палмера и доктора Дава, Патрика Мэхона и Нормана Торна {Знаменитые серийные убийцы} и, конечно, оба самоубийства при помощи чулка. Статья была выдержана в лучших традициях стиля Роджера, и он был вполне ею доволен.

На следующий день Роджер отбыл в Дорсетшир.

В утренней газете (не "Дейли курьер"), которую он приберег для чтения в поезде, содержался довольно полный отчет о новой трагедии, но помещенный на дальней странице. Роджер с удовлетворением отметил, что детали почти в точности соответствуют случаю Дженет, а самоубийца – описанному им вчера вечером типу. Но, в отличие от Дженет, к этой девушке он не испытывал сочувствия – она принадлежала к категории, без которой мир вполне мог бы обойтись. Копирование действий бедняжки Дженет было рабским до отвращения снова шелковый чулок, переброшенный через дверь, привинченный крючок на другой стороне двери, босая нога и записка без подписи.

Девушку звали Элси Бенем. Газета с осторожностью указывала, что она "именовала себя актрисой". ("Что это означает, сомневаться не приходится,язвительно подумал Роджер.– И почему они всегда называют себя актрисами? Это скверно отражается на актрисах настоящих".) Ее часто видели в ночных клубах ("Это больше похоже на правду"), в том числе в ночь трагедии. Подруга, которая разговаривала с ней, утверждает, что она выглядела подавленной. Элси покинула клуб одна в два часа ночи и, должно быть, покончила с собой вскоре после прихода в квартиру, которую делила с другой подругой, в то время отсутствующей в Лондоне ("Эвфемизм для уикэнда в Париже!" – саркастически отметил Роджер), ибо когда ее обнаружил вчера днем мужчина, располагавший ключом от квартиры ("Так я и думал!"), спешно вызванный врач заявил, что она была мертва по меньшей мере двенадцать часов. "Неплохая фраза для этой бульварной газетенки",– одобрил Роджер.

Пробежав глазами остальное, он отложил газету и открыл книгу.

Часа через два, когда Роджер лениво смотрел в окно на пробегавшие мимо поля, ему пришли в голову две вещи. Вечерняя газета преувеличила, сообщая о "трогательном послании" девушки. Это было не послание, а всего лишь цитата. "Какое чудо – Смерть!– написала она на чистом листке бумаги.– Смерть и ее брат Сон". "Странно, что леди, "именовавшая себя актрисой" и известная в ночных клубах, процитировала "Царицу Маб" {"Царица Маб" – поэма английского поэта Перси Биша Шелли (1792-1822)} по такому поводу,– думал Роджер.Странно, что она вообще цитировала Шелли, да еще правильно. Странно, но, по-видимому, возможно. Ну-ну, дружище Шерингэм, очевидно, в ночных клубах есть много кой-чего, что вашей философии не снилось {Перефразируются слова Гамлета из одноименной трагедии У. Шекспира: "Гораций, в мире много кой-чего, что вашей философии не снилось". (Пер. Б. Пастернака)}. И еще одна странная вещь. На сей раз все газеты пишут про босую ногу. Но в первом случае о ней не упоминалось. Мне впервые сообщила об этом Мойра. Интересно, как Элси Бенем про это узнала? Должно быть, прочитала в какой-то газете, которая не попалась мне на глаза, хотя я думал, что просмотрел все. Да, странно!"

Продолжая созерцать поля за окном, Роджер начал думать о том, что ему сказать мистеру Мэннерсу. Чем ближе он подъезжал к Дорсетширу, тем более неуместной казалась ему его миссия.

В конце концов Роджер решил остановиться не в деревенской гостинице в Литтл-Митчеме, как намеревался сначала, а в соседнем городке Монктон-Реджисе. Это выглядело бы менее навязчиво. А оттуда он сможет съездить в Литтл-Митчем и должным образом засвидетельствовать свое почтение викарию.

Роджер так и поступил. Мистер Мэннерс радушно его принял, сразу же проводил в кабинет и засыпал вопросами, на которые было нелегко ответить тактично. Старик выглядел подавленным, как и следовало ожидать, но переносил горе с достоинством. Роджер принял приглашение остаться на ленч и познакомиться с остальными членами семьи, успокаивая себя тем, что присутствие постороннего поможет им хотя бы на несколько часов от мыслей о тяжелой утрате.

Остальным четырем дочерям было двадцать четыре, семнадцать, четырнадцать и двенадцать лет – к старшей, Энн, Роджер сразу же почувствовал симпатию. Она принадлежала к тем толковым девушкам, которые необходимы в чрезвычайных обстоятельствах, и, в отличие от многих других подобных девушек, умудрялась при этом выглядеть красивой. Возможно, ее внешность была не такой яркой, как у Дженет, но миниатюрная фигурка и словно излучаемая ею спокойная уверенность казались Роджеру необычайно привлекательными. После ленча он отвел ее в сторону, под предлогом восхищения садом в весеннем убранстве, и рассказал ей обо всем.

Если Энн была шокирована, то сумела скрыть свои чувства.

– Спасибо, что сообщили мне это, мистер Шерингэм,– сказала она.Предпочитаю знать все. Я согласна с вашими выводами и сделаю все возможное, чтобы помочь вам их подтвердить.

– А вы можете это сделать?– быстро спросил Роджер.

Энн покачала головой. Ее овальное личико было печальным.

– В данный момент едва ли. Конечно, здесь Дженет была знакома со многими мужчинами, и я могу дать вам список тех, кого она знала лучше, но я абсолютно уверена, что никто из них не имеет к этому отношения.

– В любом случае мы могли бы выяснить, кто из них был в Лондоне с тех пор, как она отправилась туда,– сказал Роджер, не желая отказываться от линии расследования, на которой покоились все его надежды.

– Безусловно,– согласилась Энн.– Но я убеждена, мистер Шерингэм, что причину смерти моей сестры следует искать не здесь. Когда она уезжала отсюда, ее ничто не тревожило. Дженет и я...– Ее голос дрогнул, но она быстро взяла себя в руки.– Дженет и я были не только сестрами, но и самыми близкими подругами. Если бы ее что-то беспокоило до отъезда, она, несомненно, сообщила бы мне об этом.

– Ну,– с напускной бодростью произнес Роджер,– мы просто поглядим, что нам удастся сделать.

В результате Роджер провел очень приятный уикэнд в Дорсетшире, часто видясь с Энн, которая, к его величайшему удовольствию, не выказывала ни малейшего желания обсуждать с ним его книги, и вернулся в Лондон в понедельник, ни на дюйм не приблизившись к цели.

– Ничего не может быть лучше уикэнда в Дорсетшире в начале апреля,сказал он молодой леди за регистрационным столиком отеля, оплачивая счет.

– Еще бы,– согласилась молодая леди.

Роджер зашагал к железнодорожной станции. Он сообщил Энн время отправления своего поезда, чтобы она могла связаться с ним в последний момент в случае необходимости. Выйдя на платформу, он огляделся вокруг, но ее нигде не было.

С чувством глубокого разочарования, какого он не испытывал минимум лет десять, Роджер подошел к киоску и купил газету. Открыв ее через несколько минут, он сразу же обратил внимание на заголовки на центральной полосе:

ЕЩЕ ОДНА ТРАГЕДИЯ С ШЕЛКОВЫМ ЧУЛКОМ

ПОВЕСИЛАСЬ КРАСАВИЦА ИЗ ВЫСШЕГО ОБЩЕСТВА

УЖАСНАЯ СУДЬБА ЛЕДИ УРСУЛЫ ГРЕЙМ

"Это уже чересчур",– подумал Роджер.

Глава 5

Старший инспектор Морсби выходит на сцену

Сидя в поезде, Роджер углубился в сообщение о смерти леди Урсулы. Статья, повествующая о кончине дочери графа, а не о завсегдатаях ночных клубов, занимала две колонки на центральной полосе и включала все собранные в спешке детали, независимо от того, имеют они отношение к трагедии или нет. Вкратце факты выглядели следующим образом.

Леди Урсула вышла из дома на Итон-сквере {Итон-сквер – площадь в лондонском районе Белгрейвия}, где жила с вдовствующей матерью (ее брат, теперешний граф, находился за рубежом на дипломатической службе) незадолго до восьми вечера. Она пообедала с друзьями в танцевальном клубе в Вест-Энде {Вест-Энд – западная фешенебельная часть Лондона}, где оставалась до одиннадцати, танцуя и беседуя. Потом она пожаловалась на головную боль и попыталась уговорить кого-нибудь из друзей сопровождать ее в поездке на машине, но все отказались, так как шел дождь, а двухместный автомобиль был открытым. Леди Урсула покинула клуб, заявив, что прокатится на машине одна, чтобы избавиться от мигрени.

В половине третьего ночи девушка по имени Айрин Маклейн, художница и подруга леди Урсулы, вернулась в свою мастерскую в Кенсингтоне {Кенсингтон район западного Лондона} после вечеринки в соседней студии и увидела снаружи машину леди Урсулы. Ее это не удивило, так как леди Урсула являлась к друзьям в любое время дня и ночи. Однако, войдя внутрь, она сначала не обнаружила никаких признаков ее присутствия.

Студия была переделана из старой конюшни, и во всю ее ширину на высоте около восьми футов от пола тянулась массивная дубовая балка, в середине которой на большом крюке мисс Маклей повесила большой старомодный фонарь, чья лампочка была соединена шнуром с выключателем у двери. Повернув выключатель, мисс Маклейн с удивлением увидела, что фонарь валяется на полу на некотором расстоянии от балки. Подняв его, она с ужасом обнаружила леди Урсулу, висящую на крюке, где ранее висел фонарь.

Подробности ее смерти почти полностью совпадали с деталями гибели Дженет и Элси. Опрокинутый стол лежал на полу в нескольких футах, а леди Урсула воспользовалась одним из чулок, которые тогда были на ней; одна ее нога была босая, но ступня оставалась обутой в парчовую туфельку. Петля была сделана при помощи связанных краев чулка и надета на голову леди Урсулы, а маленькая петелька накинута на крюк. Девушка, очевидно, оттолкнула стул и погибла, как обе ее предшественницы, от медленного удушения.

Однако записка, оставленная для мисс Маклейн, была более многословной, чем две первые, хотя ее содержание давало пищу для догадок.

Прости, что делаю это здесь, но мне просто больше негде – мою мать хватил бы удар, если бы я сделала это дома. Не сердись на меня.

У.

Далее следовал панегирик леди Урсуле, написанный безымянной подругой и повествующий о ее оригинальности, пренебрежении к условностям и недавней помолвке с сыном богатого финансиста. По-видимому, автор пребывал в затруднении насчет того, что именно побудило леди Урсулу расстаться с жизнью, которая, как она много раз говорила друзьям, давно ей наскучила помолвка или стремление любой ценой быть оригинальной.

Роджер положил газету на колени и стал набивать трубку. Как он только что отметил, это уже было чересчур, начиная приобретать характер эпидемии. Перед его мысленным взором проплывали фантастические картины светских дебютанток, вешающихся одна за другой на собственных чулках. Он с трудом отогнал эти видения.

Хуже всего было то, что последняя трагедия не соответствовала статье, написанной им перед отъездом из Лондона. Ибо если неизвестная завсегдатайша ночных клубов могла обладать склонностью к самоубийству, о которой он так бойко распространялся, такую склонность едва ли можно было приписать леди Урсуле Грейм. Судя по тому, что Роджер знал о ней, помимо панегирика в газете, если бы она и решила покончить с собой, то никогда не стала бы копировать метод девушки из кордебалета и жалкой проститутки, а избрала бы более достойный пример для подражания – например, перерезала бы себе артерию в горячей ванне. Но скорее всего, леди Урсула прибегла бы к какому-нибудь абсолютно нетрадиционному способу, который обеспечил бы ей после смерти большую рекламу, чем она добилась при жизни. Она сама установила бы моду в области самоубийства, а не следовала бы ей.

А тут еще это письмо. Оно было более подробным, чем первые два, но и более озадачивающим. Что бы ни думать о нашей аристократии, ей не откажешь в хороших манерах, а к таковым трудно отнести повешение на собственном чулке в чужой студии. Если бы леди Урсула повесилась на фонарном столбе, это бы больше соответствовало ее характеру. И неужели вдовствующая графиня избежала удара только потому, что ее дочь не избрала в качестве места самоубийства Итон-сквер?

Все это выглядело очень странно. Но Роджер пришел к выводу, что нет смысла ломать над этим голову, ибо никуда не денешься от того факта, что леди Урсула совершила поступки, которые вроде бы никак не могла совершить.

Он продолжал просматривать статьи.

Самоубийство леди Урсулы, конечно, создало сенсацию, которую хватит дня на три. Дознание назначили на среду утром, и Роджер решил посетить его. Его интересовало, привлекут ли внимание кого-нибудь еще удивившие его детали, мелкие сами по себе, но весьма любопытные в совокупности.

К сожалению, не только Роджеру пришло в голову побывать на дознании. Приблизительно еще три тысячи человек сделали то же самое. Однако не все из них предусмотрительно обзавелись пропусками для прессы, поэтому Роджер смог пробраться внутрь, помятый, но более-менее невредимый, когда прошло чуть более половины процедуры. Первым, кого он увидел, был старший инспектор Морсби.

Старший инспектор незаметно пристроился в одном из задних рядов, и было очевидно, что он присутствует в зале не в официальном качестве. "Тогда почему он вообще здесь?" – думал Роджер, пробираясь к нему. Старшие инспекторы не посещают дознания по поводу самоубийств великосветских особ, только чтобы убить время.

Морсби дружелюбно усмехнулся при виде приближающегося Роджера (настолько дружелюбно, что Роджер слегка поморщился при мысли о том, чем вдохновлена эта усмешка), но покачал головой в ответ на вопрошающе приподнятые брови Роджера. Остановившись в нескольких шагах от него, Роджер перенес внимание на происходящее в зале.

Показания давал высокий, смуглый, красивый мужчина лет тридцати с лишним, слегка похожий на еврея. После двух-трех вопросов и ответов Роджер понял, что это жених, о котором упоминалось в газете. Он с интересом наблюдал за ним. Безусловно, этот человек хорошо знал леди Урсулу. Кажется ли ему, что в ее смерти есть нечто странное?

Бедняга, несомненно, был потрясен до глубины души. "Мало того, что он потерял невесту,– посочувствовал ему Роджер,– так еще приходится выставлять себя напоказ в переполненном зале!" Тем не менее в его ответах ощущалась определенная осторожность. Пару раз он, казалось, был готов произнести слова, которые могли бы многое прояснить, но каждый раз вовремя сдерживался. Молодой человек переносил утрату с достоинством, напомнившим Роджеру поведение Энн в саду, когда он впервые рассказал ей о своих подозрениях, но было очевидно, что многое его озадачивает, и в первую очередь то, почему его невеста вообще покончила с собой.

– Урсула ни разу не намекала, что намерена расстаться с жизнью,ответил он на вопрос коронера.– Она всегда казалась абсолютно счастливой.Его голос напоминал голос ребенка, которого высекли непонятно за что.

Коронер проявлял к нему сочувствие, но не мог избавить его от неприятных вопросов.

– По словам других свидетелей, леди Урсула неоднократно говорила, что жизнь ей наскучила. Вы слышали от нее такое?

– Очень часто,– ответил молодой человек с жалким подобием улыбки.– Но это всего лишь поза. По крайней мере,– добавил он так тихо, что Роджер едва его услышал,– мы так думали.

– Вы собирались пожениться в июне?

– Да.

Коронер заглянул в лист бумаги, который держал в руке.

– В тот роковой вечер вы пошли в театр, а потом в ваш клуб?

– Да.

– Следовательно, в тот вечер вы не видели леди Урсулу?

– Нет.

– И вы не можете сообщить нам, каким было ее настроение, начиная с пяти часов, когда вы расстались с ней после чая?

– Нет. Но мы расстались около половины шестого.

– Да, верно. Вы слышали показания свидетельницы, которая провела вечер с леди Урсулой. Подтверждаете ли вы, что она пребывала в абсолютно нормальном состоянии, когда вы видели ее за чаем?

– Да, безусловно.

– Леди Урсула не производила впечатление чем-то озабоченной?

– Нет.

– Ну, не стану вас больше задерживать, мистер Плейделл. Я знаю, как тяжело все это для вас. Прошу только ответить, можете ли вы сообщить нам что-либо, способное пролить свет на причину самоубийства леди Урсулы?

– Боюсь, что нет,– ответил Плейделл тем же тихим и сдержанным тоном, но добавил с неожиданной страстью: – Как бы мне хотелось, чтобы я мог это сделать!

"Он думает, что тут есть нечто странное,– отметил про себя Роджер, когда Плейделл покинул место свидетеля.– Не только тот факт, что она вообще покончила с собой, но и те мелочи, на которые я обратил внимание. Интересно, почему здесь Морсби?"

В течение следующих двенадцати минут ничего существенного так и не выяснилось. Коронер очень старался сделать процедуру как можно менее болезненной для вдовствующей графини и Плейделла, поэтому не хотел ее затягивать. Присяжные, очевидно, придерживались того же мнения, так как быстро вынесли вердикт: "Самоубийство, совершенное в момент временного умопомрачения, которое было вызвано неестественными условиями современной жизни". Вместо двух последних слов с таким же успехом можно было бы сказать "жизни леди Урсулы".

После момента тишины, всегда наступающего за оглашением вердикта, публика начала медленно расходиться.

Роджер постарался оказаться рядом с Морсби. Уже испытав на себе силу профессиональной сдержанности упомянутого джентльмена, он не надеялся, что она даст трещину на сей раз, но, как говорится, попытка не пытка.

– Давненько мы с вами не виделись, мистер Шерингэм,– дружелюбно приветствовал его старший инспектор, когда они наконец оказались рядом.– С прошлого лета,– кивнул Роджер.– И вы меня обяжете, если за выпивкой не будете упоминать об этом периоде. О любом другом лете – сколько угодно, но только не о прошлом.

Ухмыльнувшись, старший инспектор дал требуемое обещание. Они направились в пивную, но не в ближайшую к месту дознания, так как там оказалась бы значительная часть присутствовавших. Морсби отлично знал, почему его пригласили выпить, Роджер знал, что он это знает, а Морсби, в свою очередь, знал, что это знает Роджер. Ситуация забавляла обоих. Морсби ожидал, что Роджер первым перейдет к делу, если тут было к чему переходить. Однако Роджер и не думал так поступать. Они потягивали пиво, весело болтая о том о сем, но только не о дознании и присутствии на нем старшего детектива-инспектора Скотленд-Ярда. Следующую порцию заказал Морсби, а еще одну снова Роджер. Пиво любили оба.

Наконец, во время беседы о выращивании душистого горошка, Роджер небрежно заметил:

– Итак, Морсби, вы тоже думаете, что леди Урсула была убита?

Глава 6

Детектив Шерингэм из Скотленд-Ярда

Немногим доводилось видеть, как вздрагивает старший инспектор Скотленд-Ярда, однако именно это произошло в результате реплики Роджера. Он злорадно наблюдал, как исказилось лицо Морсби, как напряглась его массивная фигура и как его пиво едва не пролилось из стакана. В этот момент Роджер чувствовал себя полностью отомщенным.

– Почему это пришло вам в голову, мистер Шерингэм?– осведомился старший инспектор, тщетно изображая удивление.

Роджер ответил не сразу. Самое большее, на что он надеялся, это увидеть, как инспекторское веко слегка дрогнет, и теперь его переполняло искреннее изумление не меньших масштабов, чем притворное, которое старался изобразить Морсби. Приписав смерть леди Урсулы убийству, Роджер не столько пустил стрелу наугад, сколько намеренно сделал самое дикое заявление, какое только мог придумать, с целью потрясти инспектора и заставить его выдать, по-видимому, куда менее значительную причину его присутствия на дознании. Но, возможно, впервые в жизни Морсби был застигнут врасплох и капитулировал вместе с пехотой, кавалерией и артиллерией. То, что Морсби был настороже, лишь усилило катастрофу, так как он охранял авангард, а Роджер атаковал его с тыла.

Тем временем мозг Роджера, выйдя из комы, в которую его повергла реакция инспектора, наверстывал упущенное. При этом он не столько думал, сколько просматривал серию мелькающих видений. То, что казалось тайной, сразу же стало явью. Роджер проклинал себя за то, что только поведение Морсби подсказало ему очевидное. Лишь убийство могло объяснить все озадачивающие его факты!

– Ну и ну!– пробормотал он с благоговейным ужасом.

Старший инспектор исподлобья наблюдал за ним.

– Что за странная идея, сэр!– воскликнул он с деланным смехом.

Роджер допил пиво, взглянул на часы и схватил Морсби за руку.

– Пошли,– сказал он.– Уже время ленча. Поедим вместе.– И, не дожидаясь ответа, Роджер направился к выходу.

Старшему инспектору оставалось только последовать за ним.

Остановив такси, Роджер назвал шоферу свой адрес.

– Куда мы едем, мистер Шерингэм?– спросил Морсби, чье лицо отнюдь не выражало радость человека, собиравшегося перекусить за чужой счет.

– В мою квартиру,– ответил Роджер.– Там нас не смогут подслушать.

Стон, который издал инспектор, тоже не услышали, так как стонала его душа, хотя и очень громко.

Несколько месяцев назад Роджер побывал в Олбани с визитом к своему издателю, чтобы узнать новости о продаже его последнего романа, и спросил, не сдаются ли там комнаты. Одна из квартир оказалась свободной, и он быстро обосновался там. Приведя туда беспомощного инспектора, Роджер усадил его в кресло, смешал ему выпивку, несмотря на протесты, в которых доминировало слово "пиво", и отправился узнать насчет ленча. В промежутке между возвращением и доставкой пищи он удостоил свою жертву живым повествованием о развитии кофейного бизнеса в Бразилии, где проживал его молодой кузен.

– Его зовут Энтони Уолтон,– как бы мимоходом упомянул Роджер.– Кажется, вы когда-то с ним встречались, не так ли?

Морсби даже не хватило духу забыть о данном ранее обещании и ответить в том же духе.

Не следует думать, что старший инспектор предстал в этом эпизоде в недостойном свете. Роджер поставил его в безвыходное положение, и Морсби знал это. Когда полицейское расследование находится в стадии, требующей полной секретности, малейший намек в прессе может уничтожить плоды работы нескольких недель. В некоторых случаях добросовестному сотруднику Скотленд-Ярда приходится обращаться с прессой более деликатно и осторожно, чем влюбленному с самой робкой возлюбленной. Все это было слишком хорошо известно и Роджеру, и Морсби. Но на сей раз ситуация была далеко не забавной.

В свойственной ему манере Роджер отложил обсуждение дела, пока не подали кофе и оба не закурили сигареты, как крупные бизнесмены всегда поступают в романах (в реальной жизни они не тратят время зря).

– А теперь,– сказал Роджер, когда декорации были обеспечены,– перейдем к делу.

– К делу?– озадаченно переспросил старший инспектор.

– Перестаньте прикидываться, Морсби. Лучше подумайте, как нам поступить.

Старший инспектор осушил до дна кофейную чашку.

– Это зависит от того, о чем мы говорим, мистер Шерингэм,– осторожно ответил он.