Текст книги "Убийства шелковым чулком"

Автор книги: Энтони Беркли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Беркли Энтони
Убийства шелковым чулком

Энтони Беркли

Убийства шелковым чулком

Роджер Шерингэм

перевод В.Тирдатов

Глава 1

Письмо для мистера Шерингэма

Роджер Шерингэм задержался у маленькой будки в подъезде огромного здания "Дейли курьер" неподалеку от Флит-стрит {Флит-стрит – улица в лондонском Сити, где находятся редакции крупнейших газет и журналов}. Обитатель будки, бдительно следящий за незваными посетителями, пытающимися проскользнуть мимо, снисходительно кивнул.

– Сегодня утром для вас только одно письмо, сэр,– сказал он, протягивая конверт.

Попытавшись кивнуть так же снисходительно, как портье, и потерпев неудачу, Роджер направился к лифту и поднялся в высшие сферы. С письмом в руке он проследовал через лабиринт коридоров в отведенную ему темную комнатушку. Роджер Шерингэм, автор романов-бестселлеров, соглашаясь поступить в штат "Дейли курьер" в качестве эксперта по криминологии и поставщика бойко написанных статей об убийствах, поставил условием выделение ему индивидуальной комнаты. Он пользовался ею только дважды в неделю, но все-таки добился своего. Вот что значит быть личным другом редактора.

Повесив в углу видавшую виды шляпу, Роджер бросил газету на стол и вскрыл письмо.

Несмотря на то что он уже в течение десяти лет получал письма от незнакомых ему отправителей, Роджер каждый раз испытывал легкий трепет, вскрывая их. Похвалы его работе возбуждали в нем радостное воодушевление, а критика – боевой дух. Он всегда аккуратно отвечал на каждое послание. Сердца тех его корреспондентов, которые предваряли свои письма почтительными извинениями (а так делали девять из десяти), потеплели бы при виде радости, с которой встречались их усилия. Такие чувства испытывают все писатели, хотя они и жалуются друзьям на то, что им приходится тратить время, отвечая на письма назойливых читателей. Со времени поступления Роджера в "Дейли курьер" количество писем от незнакомых авторов значительно возросло. Поэтому он не без разочарования принял сегодня из рук портье единственный конверт. Но во время чтения разочарование сменилось интересом. Письмо оказалось необычным.

Литтл-Митчем, Дорсет

{Дорсетшир – графство в южной Англии}.

Дом викария.

Дорогой сэр!

Надеюсь, Вы простите, что я позволил себе обратиться к Вам, и поймете, что у меня были на то веские основания. Читая Ваши интереснейшие статьи в "Дейли курьер", я чувствовал, что Вас не возмутит мой поступок, хотя он способен возложить на Вас частичную ответственность, которая может показаться утомительной. Я бы приехал в Лондон, чтобы повидать Вас лично, но расходы на такое путешествие для человека в моем положении почти непосильны.

Прошло уже восемь лет, как я остался вдовцом с пятью дочерьми. Старшая, Энн, возложила на свои плечи обязанности моей дорогой жены, которая скончалась, когда Энн было шестнадцать, и ей долгое время помогала ее следующая по возрасту сестра Дженет. Едва ли мне следует объяснять Вам, что на жалованье сельского священника нелегко кормить, одевать и обучать пять подрастающих девочек. Поэтому Дженет, которая всегда считалась самой красивой в семье, решила десять месяцев тому назад искать счастья где-нибудь в другом месте. Мы делали все, чтобы отговорить ее, но она целеустремленная девушка и, приняв решение, не захотела изменить его. Дженет напомнила, что она не только избавляет семью от лишнего рта, но, если ей удастся получить прилично оплачиваемую работу, сможет вносить скромный, но, несомненно, полезный вклад в домашние расходы.

Дженет осуществила свое намерение и покинула нас, отправившись, по-видимому, в Лондон. Я пишу "по-видимому", так как Дженет категорически отказалась сообщать нам свой адрес, заявив, что, пока не займет более-менее надежное место в повой жизни, не позволит нам поддерживать с пей связь, опасаясь, что, если она сразу не добьется успеха, мы станем уговаривать ее вернуться домой. Дженет иногда сама писала нам, и на конвертах всегда стоял лондонский штемпель, правда, почтовые отделения изменялись почти в каждом письме. Хотя Дженет сохраняла бодрость и уверенность в себе, мы поняли, что ей еще не удалось найти работу, какую хотелось. Однако она сообщила, что устроилась на достаточно хорошо оплачиваемое место, чтобы сносно содержать себя, но ни разу не упомянула, что это за место.

Обычно Дженет писала нам раз в неделю, но шесть недель тому назад письма перестали поступать, и с тех пор мы ничего о ней не слышали. Возможно, для тревоги нет оснований, но тем не менее я беспокоюсь. Дженет преданная и любящая дочь, и я не могу поверить, что она могла по своей воле прекратить сообщать о себе, зная, как мы будем волноваться. Я не могу избавиться от мысли, что либо ее письма где-то заблудилось, либо с ней случилось какое-то несчастье.

Возможно, я старомодный человек, но мне бы не хотелось обращаться в полицию с просьбой разыскать Дженет, когда, возможно, все дело в глупых стариковских фантазиях. Я уверен, что, если эти фантазии не имеют оснований, Дженет очень рассердилась бы, узнав, что полиция сует нос в ее дела. С другой стороны, если произошел несчастный случай, об этом должно быть известно в редакции такой газеты, как "Дейли курьер". Поэтому я решил после долгих размышлений воспользоваться Вашей любезностью, на которую, конечно, не имею никаких прав, обратившись с просьбой навести справки у Ваших коллег и ознакомить меня с результатом. Таким образом можно было бы избежать вмешательства полиции и получить новости о моей бедной девочки без лишней огласки и из неофициального источника.

Если Вы решите отказаться выполнить мою просьбу, умоляю сообщить мне об этом, и я немедленно передам дело в руки полиции. Если же Вы любезно согласитесь помочь старику, моей признательности не будет границ.

Искренне Ваш

Л. Э. Мэннерс.

P.S. Прилагаю снимок Дженет двулетней давности – единственный, которым мы располагаем.

"Бедный старикан!– подумал Роджер, дочитав длинное послание, написанное мелким корявым почерком, который было не так легко разобрать.– Интересно, осознает ли он, что каждый год на улицах Лондона происходит около восьми тысяч несчастных случаев? Работа предстоит трудноватая". Он снова полез в конверт и достал снимок.

Любительские фотографии редко бывают так плохи, как о них говорят. Этот снимок был вполне достойным их образцом и изображал четырех юных особ женского пола в возрасте примерно от десяти до двадцати с лишним лет, на морском берегу. Под одной из них тем же корявым почерком было написано "Дженет". Роджер тщательно изучил ее. Девушка казалась хорошенькой, и несмотря на то, что веселая улыбка мешала толком разглядеть ее черты, Роджер подумал, что узнает ее по фотографии, если ему когда-нибудь удастся ее найти.

Что касается того, намерен ли он искать Дженет или нет, то Роджеру даже в голову не приходило отказаться. Сквозь витиеватый стиль письма просвечивала подлинная трагедия, которая сразу же вызвала его сочувствие. Но так как до ленча ему предстояло сдать статью, он занялся ею, не имея ни малейшего понятия, как приступить к поискам.

Коль скоро обстоятельства не позволяли принимать какие-либо меры в течение полутора часов, его мозг во время написания статьи автоматически вырабатывал план. Роджер не сомневался, что девушка все еще пребывает в Лондоне, живая и здоровая, а домой не пишет потому, что ее связи с Дорсетширом постепенно начали ослабевать. Но хотя беспокойство старика не имеет особых оснований, это не означает, что его не следует облегчить. Кроме того, эта задача послужит маленьким упражнением для детективных способностей, в наличии которых у себя Роджер не сомневался. Но даже если с девушкой все в порядке, операцию было легче начать с другого конца. Если с Дженет все-таки произошел несчастный случай, найти ее будет легче, чем если она цела и невредима, а установив, что несчастья не было, Роджер сможет быстрее успокоить старика. Так как единственным имеющимся у него ключом была фотография, лучше начать с нее.

Поэтому вместо того, чтобы отправиться на Пиккадилли-серкус {Пиккадилли-серкус – одна из самых оживленных площадей в центре Лондона}, надеясь, что Дженет Мэннерс, как и все в Лондоне, должна появиться там рано или поздно, Роджер со снимком в руке взбежал по лестнице на два пролета и направился в фотографический отдел "Дейли пикчер" – иллюстрированной сестры "Дейли курьер".

– Здравствуй, Бен,– приветствовал он серьезного молодого человека в роговых очках, который проводил большую часть жизни, фотографируя манекенщиц, оставлявших его равнодушным, в одежде, оставлявшей равнодушными их.– Полагаю, через твои руки никогда не проходила фотография этой девушки? Той из них, под которой написано "Дженет".

Очкастый молодой человек внимательно изучил снимок. Каждая фотография, появляющаяся в "Дейли пикчер", в то или иное время проходила через его руки, а память у него была феноменальная.

– Вроде бы она выглядит знакомой,– сказал он.

Роджера внезапно охватило дурное предчувствие.

– Пожалуйста, попытайся вспомнить. Она очень мне нужна.

Бен снова уставился на снимок.

– Тогда постарайся мне помочь,– отозвался он.– При каких обстоятельствах я мог ее видеть? Кто она – актриса, манекенщица, титулованная красавица?

– Последний вариант отпадает, но первые два не исключены. Я не имею ни малейшего понятия, кто она.

– Тогда зачем тебе знать, попадалась ли нам здесь ее фотография?

– Всего лишь личная просьба,– уклончиво ответил Роджер.– Семья неделю или две не получала от нее известий и начала бояться, что она попала под автобус. Ты ведь знаешь, как суетятся по пустякам родители молодых девушек.

Бен покачал головой и вернул снимок.

– Прости, но я не могу вспомнить. Я уверен, что где-то видел ее лицо, ноты ведь не передал мне никаких сведений. Если бы ты сказал мне, что с ней произошел несчастный случай, или сообщил хоть что-нибудь, за что можно уцепиться... Хотя постой!– Он снова схватил фотографию и торжествующе воскликнул: – Вспомнил! Слова "несчастный случай" подсказали мне ответ. Ты когда-нибудь замечал, Шерингэм, какие странные трюки откалывает память? Стоит ей ухватиться за какую-то мелочь и...

– Кто эта девушка?– прервал Роджер.

Бен быстро заморгал.

– Она выступала в кордебалете в каком-то ревю – забыл, в каком именно,и ее звали Юнити... не помню фамилии. Она... Господи, неужели ты не знаешь?

Роджер покачал головой.

– Нет. Что с ней такое?

– Она была твоей приятельницей?– настаивал Беи.

– Нет. Я ни разу ее не встречал. А что?

– То, что она повесилась на собственном чулке четыре или пять недель тому назад.

Роджер уставился на него.

– Не может быть!– воскликнул он.

– Я не могу быть уверен, что это та же самая девушка,– сказал фотограф.– Кроме того, эту вроде бы зовут Дженет. Но после самоубийства Юнити ее профессиональное фото было опубликовано в "Пикчер". Можешь посмотреть.

– Да.– Роджер думал о том, что ему придется написать в Дорсет, если это правда.

– Теперь я начинаю припоминать, что в этой истории было нечто странное. Кажется, девушку с трудом опознали. Никаких родственников не объявилось и так далее... "Пикчер" только напечатала фото – такие истории не по нашей линии. Но думаю, "Курьер" сообщил о дознании. Как бы то ни было, я не уверен, что прав. Спустись и покопайся в архивах.

– Да.– Роджер медленно повернулся.– Так я и сделаю.

Глава 2

Мистер Шерингэм удивляется

Роджер спускался по лестнице разочарованным и потрясенным. В основном его мысли были сосредоточены на семье в Дорсетшире, которой его письмо сообщит трагические известия, но хотя Роджер, как и большинство из нас, мог искренне сочувствовать другим людям, в глубине души он был эгоистом, и эта сторона его натуры была ответственна за испытываемое им разочарование. Едва к нему обратились за помощью, как к способному криминалисту, как проблема собралась ускользнуть у него из рук! Правда заключалась в том, что Роджер тосковал по возможности снова воспользоваться своим талантом детектива. Письмо человека, по-видимому питавшего величайшее уважение к этому таланту, подстегнуло его желание. Сам Роджер уважал свои дарования ничуть не меньше, но не мог отвернуться от того факта, что многие придерживаются в этом отношении абсолютно противоположных взглядов. Например, инспектор Морсби. С тех пор как они девять месяцев тому назад расстались в Ладмуте после дела Вейн, инспектор Морсби занимал в мыслях Роджера весьма солидное место.

С точки зрения криминалиста, эти девять месяцев были удручающе тоскливыми. Не произошло ни одного загадочного убийства, ни у одной актрисы не похитили ее драгоценности. Хотя Роджер не опасался, что его способности детектива могут заржаветь от бездействия, он упорно искал возможность применить их вновь. Но подвернувшийся шанс исчез столь же быстро.

Роджер начал мрачно листать подшивку "Дейли пикчер". Вскоре он нашел то, что искал. В углу последней страницы номера пятинедельной давности находилась фотография девушки. Заголовок над ней гласил: "Повесилась на собственном шелковом чулке". Заметка была предельно краткой: "Мисс Юнити Рэнсом, актриса, повесилась на шелковом чулке в прошлый вторник в своей квартире на Сазерленд-авеню".

Роджер уставился на фотографию. Как и любительские снимки, фото в иллюстрированных газетах считаются объектом для насмешек. Но хотя лет десять тому назад, на ранней стадии развития газетной фотопечати, они действительно были весьма скверного качества, в наши дни такие снимки, как правило, достаточно четки. Роджер без труда пришел к выводу, что два лица перед ним принадлежат одной и той же Девушке.

Обратившись к "Дейли курьер" с той же датой, он нашел примостившийся на странице объявлений лаконичный отчет о дознании. Мисс Юнити Рэнсом работала в кордебалете одного из посредственных лондонских ревю. Судя по всему, это был ее первый сценический ангажемент, которого она добилась, несмотря на неопытность, благодаря внешним данным. До этого ангажемента о ней не было никаких сведений. Она делила квартирку на Сазерленд-авеню с другой девушкой из той же труппы, но они впервые встретились в театре. Вторая девушка, Мойра Карразерс, заявила, что ничего не знает о прошлом подруги. Юнити Рэнсом не только не сообщала никаких сведений о себе, но и не поощряла вопросы на эту тему. "Настоящая устрица",– охарактеризовала ее Мойра Карразерс.

Эту сдержанность коронер особенно подчеркивал, так как на первый взгляд для самоубийства не было никаких причин. Мисс Карразерс утверждала, что, насколько ей известно, Юнити никогда не помышляла о том, чтобы покончить с собой. Она выглядела вполне счастливой и очень радовалась, получив ангажемент в Лондоне. Жалованье у нее было небольшим, но вполне достаточным для ее нужд. Правда, мисс Карразерс признала, что ее подруга неоднократно выражала желание поскорее начать зарабатывать больше, но, как указала Мойра, "Юнити была, что называется, настоящей леди и, возможно, привыкла к лучшей жизни, чем большинство из нас". Как бы то ни было, она ни на что не жаловалась.

Полиция пыталась собрать сведения о прошлом Юнити, опубликовав ее сценическую фотографию и стараясь вступить в контакт с бывшими друзьями или родственниками, но их усилия не дали результатов, о чем не преминул напомнить коронер. В своем заключительном слове он намекнул, что покойная могла поссориться с семьей и покинуть дом, избрав для себя сценическую карьеру, и хотя ей неожиданно удалось добиться успеха на этом поприще, кто знает, какие сожаления могли отравлять жизнь молодой девушки, лишенной тех удобств, к которым она, по-видимому, привыкла? Или же она могла быть сиротой, испытывающей невыносимое чувство одиночества. Иными словами, коронер сочувствовал девушке, но хотел успеть домой к ленчу, а самым надежным средством этого добиться был простой и незамысловатый вердикт.

Дело упрощала краткая записка, оставленная Юнити Рэнсом: "Я устала от всего и собираюсь покончить с этим единственно возможным способом". Подпись отсутствовала, но, по имеющимся свидетельствам, это был ее почерк. Вердикт "самоубийство в состоянии временного умопомрачения" стал неизбежным.

В нарушение всех правил Роджер вырезал заметку и спрятал ее в свою записную книжку. Потом он снова поднялся наверх и разыскал редактора отдела новостей, с которым обычно ходил на ленч.

По определенной причине Роджер ничего не рассказал ему о своей утренней деятельности. Редакторы отдела новостей, будучи превосходными людьми в личной жизни, превращаются в бесчувственных и бессовестных бандитов, когда дело доходит до их профессии. Сдержанность Роджера была чисто инстинктивной, но если бы он стал доискиваться ее причин, то обнаружил бы крайнее нежелание добавлять к горестям, которые должны были обрушиться на дом священника в Дорсетшире в ближайшие дни, мучительную и ненужную огласку. От этого, по крайней мере, он мог их избавить.

Оставив нераскрытой тайну личности Юнити Рэнсом, он вернулся в редакцию "Курьер" и, взяв у очкастого Бена экземпляр фотографии из "Дейли пикчер", стал готовиться написать мистеру Мэннерсу и спросить его, как можно мягче, узнает ли он свою дочь на фотографии девушки, покончившей с собой в квартире на Сазерленд-авеню.

Однако, приступив к этой задаче с ручкой в руке и листом бумаги перед собой, Роджер оказался не способен даже написать начальное обращение "Дорогой сэр!" Лист оставался чистым, ручка изобразила несколько бессмысленных орнаментов по краям папки с промокательной бумагой, а мысли лихорадочно вращались в голове.

– Черт возьми!– внезапно рявкнул Роджер, стукнув кулаком по столу.– Это неестественно!

Подобный вопль вырывался у него не впервые и в прошлом приводил к важным результатам. Высказанные вслух слова заставляли Роджера сосредоточиться. Отложив ручку, он достал трубку и опустился на стул.

Через несколько минут Роджер чиркнул спичкой, которую все это время держал в руке. Спустя еще пять минут он повторил операцию, а через три минуты поднес третью спичку к трубке.

– Быть может, я повредился в уме,– спросил себя Роджер, глубоко затянувшись и закинув ногу на ногу,– или в этом деле действительно есть нечто странное? Я склоняюсь к второму варианту. Поэтому нужно изложить факты на бумаге и посмотреть, куда они приведут.

Снова взяв ручку, он начал писать:

Предположим, что Дженет Мэннерс и Юнити Рэнсом одно и то же лицо:

1. Дженет была не только преданной, но и любящей дочерью. Каждую неделю она посылала домой бодрые письма. Не желая расстраивать отца, она скрыла от него, что нашла работу на сцене, так как это, по-видимому, ему бы не понравилось. В таком случае, не является ли почти невероятным, чтобы она сознательно лишила себя жизни, даже не подготовив отца к тому, что он не услышит о ней длительное время? Единственным объяснением может быть то, что она действовала под влиянием внезапного панического импульса.

2. Насколько можно судить, у Дженет не было причин для самоубийства. Ей удалось получить хорошую работу. Ее целью было сначала содержать себя, а потом вносить вклад в семейный бюджет. Первого она добилась и была на пути ко второму. Короче говоря, на основании известных фактов, единственным объяснением самоубийства Дженет может быть неожиданное помешательство. Это согласуется с внезапным паническим импульсом, указывая, что нам известны не все факты.

3. Мы знаем, что Дженет покончила с собой, потому что она сама об этом сообщила. Но какой стереотипной фразой! Стала бы девушка, которой хватило решимости оставить дом сельского священника и поступить на сцену, выражаться так убого в столь важной записке? И от чего она устала? Это снова подразумевает то, что мы не знаем всех фактов.

4. Почему Дженет не подписала предсмертное послание? Это более чем важно – это неестественно. Подпись или хотя бы инициал на подобной записке почти непременное условие. Этому нет никаких очевидных объяснений, кроме, возможно, неожиданной паники.

5. Что мы знаем о Дженет ? Что она была решительной и целеустремленной девушкой. Такие девушки не совершают самоубийств. Более того, ее фотография с сестрами четко свидетельствует, что Дженет не принадлежала к суицидальному типу. Это снова приводит к выводу, что имели место события огромной важности, которые нам еще не известны.

6. Дженет повесилась на собственном чулке. Почему? Неужели она не нашла более удобного орудия? Да и вообще, сам способ самоубийства выглядит странным и неестественным. Вешаются мужчины, но не девушки. Однако Дженет сделала это. По какой причине?

7. Что намерен делать Роджер Шерингэм? Узнать, что произошло в действительности с бедной девушкой!

Роджер отложил ручку и прочитал написанное.

– Факты изложены,– пробормотал он.– И куда они нас приводят? Безусловно, к Мойре Карразерс.

Он надел шляпу и быстро вышел.

Глава 3

Мисс Карразерс устраивает драму

Не имея никаких конкретных планов и даже подозрений, Роджер сел в такси и поехал на Сазерленд-авеню. Он лишь знал, что тут есть какая-то тайна, а любая тайна возбуждала в нем жгучее любопытство, которое могло удовлетворить только полное и окончательное ее раскрытие. Роджер признавал, что дела Дженет Мэннерс его ни в коей мере не касаются и что сама девушка, будь она жива, вероятно, возмутилась бы тем, что он сует в них свой нос. Он успокаивал свою совесть, притворяясь, будто цель его поездки – получить убедительное доказательство того, что Юнити Рэнсом действительно была Дженет Мэннерс, прежде чем отправить письмо в Дорсетшир, но ему не удалось ни на момент обмануть себя.

Такси остановилось у одного из высоких мрачных зданий, которыми переполнена Сазерленд-авеню. Медная табличка на дверном косяке извещала, что мисс Карразерс проживает на четвертом этаже. Лифт отсутствовал, и Роджер, поднявшись по лестнице, обнаружил, что мисс Карразерс дома. Она выбежала ему навстречу из комнаты, так как квартира не имела парадной двери.

Девушки из кордебалета бывают трех типов: хорошенькие, дерзкие и гордые, причем последние встречаются чаще других. При виде золотистых волос и круглого детского личика мисс Карразерс Роджер понял, что она принадлежит к первому типу и, следовательно, опасаться нечего.

– О!– воскликнула мисс Карразерс, с тревогой глядя на него. Незнакомый мужчина на лестнице являлся одним из самых устрашающих феноменов в ее юной жизни.

– Добрый день,– поздоровался Роджер, приветливо улыбнувшись.– Извините за беспокойство, но не могли бы вы уделить мне несколько минут, мисс Карразерс?

– О!– снова воскликнула девушка.– Это... это очень важно?

– Я сотрудничаю с "Дейли курьер",– сказал Роджер.

– Входите,– пригласила мисс Карразерс.

Они прошли в гостиную, чья мебель явно была арендована вместе с комнатой. Роджер опустился в шаткое кресло, а мисс Карразерс изящно присела на валик древней кушетки.

– Это касается мисс Рэнсом,– сразу же перешел к делу Роджер.

– О!– в третий раз произнесла мисс Карразерс, пытаясь скрыть разочарование.

– Я провожу кое-какое расследование по поручению газеты,– продолжал Роджер, обойдясь полуправдой.– Мы не вполне удовлетворены.

Большие глаза мисс Карразерс стали еще больше.

– С чем?– спросила мисс Карразерс, не слишком заботясь о грамматике.

– Всем,– ответил Роджер, закинув ногу на ногу и думая, чем именно он должен быть неудовлетворен в первую очередь.– Какая у нее была причина покончить с собой?– осведомился он, решив, что это удовлетворяет его менее всего.

Мисс Карразерс разразилась длительным монологом. Хотя Роджер понимал, что слышит часто рассказываемую историю, она из-за этого не казалась ему менее интересной.

У Юни (это имя вызвало у Роджера внутреннюю дрожь) не было абсолютно никаких причин, чтобы сделать такое. Ей выпала удача сразу устроиться в лондонское шоу, она всегда казалась веселой и счастливой, в театре все ее любили, более того – считали наиболее одаренной и единодушно утверждали, что следующая свободная разговорная роль достанется ей.

Мисс Карразерс едва могла поверить своим глазам, когда вернулась в тот день домой и увидела ее. Юни висела на крючке на двери спальни с чулком вокруг шеи и выглядела кошмарно! Девушка пустилась в малоприятное описание подробностей внешности ее несчастной подруги – выпученных глаз, посиневших губ, прикушенного языка и тому подобного.

Тем не менее мисс Карразерс ни в коей мере не была маленькой дурочкой, какой, по-видимому, предпочитала казаться. Вместо того чтобы с воплями выбежать на улицу, как, по мнению Роджера, поступило бы три четверти знакомых ему женщин, ей хватило ума взвалить Дженет себе на плечи и развязать чулок. Но она опоздала – девушка была мертва.

– Она умерла только что!– жаловалась мисс Карразерс со слезами на глазах.– Доктор сказал, что если бы я вернулась минут на пятнадцать раньше, то могла бы ее спасти. Ну разве не обидно?

Роджер от всей души с ней согласился.

– Но странно, что ваша подруга сделала это в тот момент, когда вы должны были вернуться с минуты на минуту,– заметил он, задумчиво поглаживая подбородок.– Она не могла рассчитывать, что ее спасут?

Мисс Карразерс покачала золотистой головой.

– Нет. Я сказала Юни, что пойду выпить чай с приятелем, а оттуда сразу поеду в театр, но у меня изменились обстоятельства. Ну, теперь вы знаете об этом столько же, сколько я, мистер...

– Шерингэм.

– Мистер Шерингэм. Бедняжка Юни! Я с трудом могу здесь оставаться и обязательно бы переехала, если могла бы найти приличное жилье в другом месте. И зачем только ей понадобилось это делать?

Роджер с сочувствием смотрел на нее. По щекам девушки текли слезы, и было очевидно, что она искренне оплакивает подругу.

– Не знаю,– ответил он и добавил, повинуясь импульсу.– Но мне кажется, мисс Карразерс, что в этой истории кроется нечто большее, чем подозреваем вы или я.

– О чем вы?

Роджер достал из кармана трубку.

– Не возражаете, если я закурю?– спросил он, выиграв несколько секунд. Ему было нужно быстро принять решение. Должен ли он довериться этому пухлому маленькому существу? Станет ли она помощью или помехой? Была ли Мойра Карразерс всего лишь дурочкой с редкими моментами просветления, или же ее кажущаяся пустоголовость являлась позой, рассчитанной на противоположный пол? Роджер не сомневался, что мужчины, с которыми она общалась, предпочитают пустоголовых женщин. Он избрал компромиссный вариант, решив довериться ей ровно настолько, чтобы не обманывать доверие других.

– Насколько я могу судить,– сказал Роджер, набивая трубку,– мисс Рэнсом была не из тех девушек, которые кончают жизнь самоубийством...

– Это точно!– вставила мисс Карразерс.

– ...и если она так поступила, то ее толкнула на это какая-то непреодолимая сила. Я хочу выяснить, что это за сила.

– О! Вы имеете в виду...

– Пока что только это,– твердо заявил Роджер.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга.

– И вы делаете это по поручению "Курьер"?– неуверенно спросила мисс Карразерс.– Вы собираетесь опубликовать все, что выясните, понравилось бы это Юни или нет?

Девушка вызывала у Роджера все большую симпатию.

– Нет,– честно ответил он.– Я сотрудничаю с "Курьер", но делаю это не по поручению газеты. Я намерен действовать самостоятельно и обещаю не публиковать только то, что пойдет на пользу репутации мисс Рэнсом – а может быть, и вовсе ничего. Вы ведь имели в виду, что станете мне помогать только на таких условиях?

Мисс Карразерс кивнула.

– Я многим обязана Юни и не позволю, чтобы в нее кидали грязью, заслуживает она того или нет. Но если вы обещаете, что этого не будет, я согласна помочь вам чем могу, мистер Шерингэм. Поверьте мне,– с пафосом добавила она,– если за всем этим скрывается какой-то негодяй (а мне это часто приходит в голову), то я отдам все, что у меня есть, чтобы с ним обошлись так же, как он обошелся с бедной Юни.

– В таком случае, по рукам,– кивнул Роджер. Самое худшее в театре, думал он, то, что все, кто к нему причастны, склонны переносить драму со сцены в личную жизнь.

– Знаете что,– предложила мисс Карразерс, сбросив эмоциональное одеяние так же быстро, как облачившись в него,– посидите здесь и покурите, пока я приготовлю чай. Тогда мы побеседуем, и я расскажу вам одну-две вещи, которые могут вас заинтересовать.

Роджер охотно согласился. Он часто замечал, что чай способен развязать женщине язык быстрее, чем алкоголь.

Через удивительно краткий промежуток для столь беспомощной на вид особы мисс Карразерс вернулась с чайным подносом, который Роджер галантно перехватил у нее возле двери. Она разлила чай, и Роджер наконец почувствовал, что пришло время для серии вопросов, которые он собирался задать.

Мисс Карразерс отвечала достаточно быстро, откинувшись на спинку стула с сигаретой между пухлыми губами. Среди извергаемого ею потока слов Роджер смог выудить несколько новых фактов.

В основном ее ответы повторяли показания на дознании, хотя были более подробными. Мисс Карразерс повторила, что ее подруга была настоящей леди, "на голову выше всех нас". На вопросы Роджера о каких-либо указаниях на подлинную личность Юнити Рэнсом девушка сперва отвечала весьма туманно, но внезапно заявила следующее:

– Я только могу сказать, что ее, возможно, звали Дженет, или у нее была подруга с таким именем.

– Откуда вы знаете?– Роджер с трудом сдерживал возбуждение.

– Это имя было в ее молитвеннике. Я на днях заглянула в него. Хотите посмотреть?

– Конечно.

Мисс Карразерс сбегала за молитвенником, открыла его на форзаце и передала Роджеру, который прочитал следующее:

Моей дорогой Дженет в день ее конфирмации 14 марта 1920 г.

Блаженны чистые сердцем.

Почерк был мелким и корявым.

– Понятно,– сказал Роджер и позднее, улучив момент, сунул книгу в карман. Во всяком случае, мисс Карразерс удалось подтвердить самое главное.

Он продолжал задавать вопросы. Подозревая, как и мисс Карразерс, что за всем этим скрывается какой-то мужчина, Роджер пытался выудить у собеседницы какой-нибудь ключ к его личности. Но в этом мисс Карразерс не могла ему помочь. Юни, по-видимому, не интересовалась молодыми людьми. Она никогда не прогуливалась с ними и признавалась, что они навевают на нее тоску. Насколько знала мисс Карразерс, у нее не было не только постоянного ухажера, но и вообще друзей среди джентльменов.

Некоторое время они молча курили.

– Если бы вы решили покончить с собой, мисс Карразерс,– неожиданно спросил Роджер,– стали бы вы вешаться?

Девушка содрогнулась.

– Конечно нет! Это последнее, что пришло бы мне в голову!

– Тогда почему так поступила мисс Рэнсом?

– Возможно, Юни не сознавала, как она будет выглядеть,– вполне серьезно предположила мисс Карразерс.– Повеситься, да еще на чулке, который только что носила!