Текст книги "Ночная смена (ЛП)"
Автор книги: Энни Краун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
ГЛАВА ПЯТАЯ
На часах пять тридцать утра, когда заканчивается смена. Плечом я открываю двери библиотеки и выхожу в реальный мир. Небо все еще темное и усеянное звездами. В оранжевом свете фонарных столбов, расставленных по периметру двора, видна дымка от разбрызгивателей, находящихся в траве. Больше никого не видно. Но это типично – ни у кого больше нет веской причины быть в кампусе до восхода солнца в субботу. Уверена, бóльшая часть учеников Клемента все еще спит.
В голове мелькает нежеланный образ: Винсент Найт, свернувшийся калачиком в облаке из одеял, с растрепанными волосам, ресницами, похожими на темные перья и с ямочками на щеках.
– О, отвали, – ворчу я.
Прошло добрых семь часов с тех пор как он вошел в библиотеку и я разрываюсь между желанием, чтобы этого никогда не было и мыслями о том, чтобы не позволяла ему уйти. Моему единственному шансу увидеть, каково это – пережить свой собственный любовный роман.
Мне не нужен мужчина, – напоминаю себе. – Мужчины никому не нужны. Я в порядке. Со мной все будет в порядке.
Я отстегиваю велосипед от стоек перед зданием (с чуть большей силой, чем необходимо) и кручу педали в сторону дома, зубы стучат от прохладного калифорнийского осеннего воздуха.
Харпер, Нина и я снимаем квартиру в паре кварталов к северу от кампуса. Это старое здание из красного кирпича, расположенное под раскидистыми дубами, сбрасывающими листья на тротуар независимо от времени года. Они хрустят под кроссовками, когда я привязываю велосипед и поднимаюсь по ступенькам.
Почти каждое субботнее утро, возвращаясь домой, я веду себя настолько тихо, насколько это в человеческих силах, чтобы не разбудить соседок по комнате. Но сегодня нет необходимости беспокоиться – как только я поднимаюсь по лестничной клетке на второй этаж, то безошибочно слышу приглушенный стеной смех Харпер и Нины.
Я едва успеваю вставить ключи в замок, как дверь распахивается и появляется Харпер, ее завитые локоны собраны в свободный хвост, а на смуглых скулах рассыпаны мелкие блестки.
– Сюрприз! – кричит она. – Мы сделали тебе завтрак.
Через ее плечо я вижу Нину, стоящую у плиты с лопаткой в руке.
– Вы уже встали? – я замечаю размазанный макияж Харпер и спутанные каштановые локоны Нины. Они бы никогда не поднялись ни свет ни заря только ради того, чтобы угостить меня яйцами и тостами. – Боже, вы и не ложились.
– Неа, – говорит Харпер с легкомысленной улыбкой. – Вернулись домой где-то полчаса назад.
– Хочешь малинового джема? – спрашивает Нина, глядя на меня через плечо.
– Да, пожалуйста, – я снимаю кроссовки и усаживаюсь на один из табуретов у кухонного островка. – Значит, вечеринка прошла хорошо?
– Очень хорошо, – говорит Нина, засовывая ломтик хлеба в тостер. – Они наняли бармена, так что напитки были холодными и не совсем отвратительными. Я заказала «Май тай7». «Май тай», Кендалл. Я больше никогда не захочу пить «Джангл Джус8».
– Боже, не могу дождаться, когда нам всем исполнится двадцать один, – говорит Харпер. – Но до тех пор будем посещать домашние тусовки. Хотя баскетбольная команда знает, как устроить гребаную вечеринку.
На ее лице мягкое, мечтательное выражение. Харпер – блестящая пловчиха, дисциплинированный специалист по бизнесу и абсолютная мягкотелка, когда дело доходит до историй о выздоровлении, самопожертвовании и великодушии. У нас с Ниной не проходит и недели, чтобы она не прочитала что-нибудь из «Нью-Йорк Таймс» или вдохновляющую новость. Но этот образ? Что-то новенькое. Я поднимаю бровь, глядя на Нину, которая понимающе улыбается, подвигая тарелку с яйцами и тостами по стойке.
– Джабари Хендерсон держал ее за руку, – шепчет Нина.
Я задыхаюсь от возмущенного восторга и поворачиваюсь к Харпер, которая бросается на стул рядом со мной и закрывает лицо руками.
– О боже, – стонет она.
– Что случилось? Я требую, чтобы ты рассказала прямо сейчас!
– Выпив слишком много рома с колой, я стала смелой, отчего моя тупая задница решила спросить Джабари, что он пьет…
– А потом он повел ее в бар, чтобы угостить! – Нина смеётся и плачет одновременно. – И держал за руку…
– Там было полно народу!
– Это все еще флирт, глупая, – я откусываю кусочек тоста, наблюдая, как мои легкомысленные (и, возможно, все еще немного пьяные) соседки корчат друг другу рожи. – Я думала, у команды испытательный срок перед сезоном?
– О, так и есть, – говорит Нина. – Но что за гребаная шутка. Там была вся команда, и я почти уверена, что видела, как все новички вместе пили шоты.
– Кроме Найта, – поправляет Харпер.
Сердце замирает при звуке его имени.
Нина хмурится.
– Да, он пропал, что было странно. Обычно парень занимается подобным дерьмом.
Винсент ушел из библиотеки вчера около одиннадцати часов вечера. Я решила, что он пошел домой. Но почти уверена: все новички живут в доме за пределами кампуса, который арендует баскетбольная команда, так что это, видимо, не соответствует действительности. Непохоже, чтобы он прошел незамеченным через море пьяных людей и всех своих товарищей по команде лишь для того, чтобы закрыться в комнате с антологией Энгмана?
– Может быть, он пошел в бар? – предполагает Нина.
– Не думаю, что Найту двадцать один.
– Но он выпускник, верно? – спрашиваю я, прежде чем успеваю заткнуться. – Может быть, решил стать серьезным и сократить потребление алкоголя?
– Или, – говорит Нина, – может, у него есть девушка.
Харпер, спасительница моего рассудка, качает головой.
– У Найта никогда не было девушки. Вероятно, он пропустил вечеринку из-за запястья. Если принимает обезболивающие и ему запрещено употреблять алкоголь, сомневаюсь, что он хотел провести всю ночь в окружении пьяных людей.
Нина хмыкает в знак согласия, а затем зевает.
– Боже, я не могу дождаться, когда отключусь.
– О, да.
– Подожди, Кендалл, – говорит Нина. – Что нового в библиотеке? Есть какие-нибудь рекомендации книг для меня?
Я улыбаюсь, глядя на яичницу.
– Я дочитала первые несколько глав «Принцессы мафии». Думаю, тебе бы понравилось. Написано основательно, любовный интерес не навязчивый и не жуткий, и, предполагаю, это будет довольно пикантно. Оставлю книжку на твоем столе, когда закончу.
– Ой, так ты не дочитала? Тогда, должно быть, это не такая уж и хорошая история. Ты всегда заканчиваешь книги за один присест.
Я пожимаю плечами.
– Смена была довольно напряженной.
На мгновение я волнуюсь, что Нина будет давить и спрашивать, что произошло, из-за чего придется выбирать между ложью (что я ненавижу делать) и рассказом то том, что именно сделало эту смену такой особенной. Но потом Харпер обнаруживает блестки у себя на ладони и спрашивает, не размазаны ли тени, а Нина хихикает и сообщает ей, что те были в подобном состоянии большую часть ночи.
Я решаю не рассказывать о маленьком происшествии с Винсентом.
Если не расскажу о том, что произошло, значит, это мое. Мое, чтобы прокручивать в голове поздно ночью и анализировать. Я не хочу, чтобы мнение Харпер и Нины исказило ситуацию, особенно если кто-то из них скажет что-то, способное полностью стереть память – например, что Винсент Найт всегда бродит по кампусу в поисках тихих уголков, чтобы соблазнять наивных девушек, и что произошедшее между нами являлось для него не более чем обычным делом.
Вероятно, так оно и есть.
Но я не хочу знать. Предпочла бы не портить историю в голове.
* * *
Всю неделю я изо всех сил стараюсь забыть Винсента Найта – и всю неделю терплю неудачу.
Меня преследовали мысли о темных глазах и любовных сонетах. Спасения нет. Не тогда, когда я чищу зубы. Не тогда, когда сижу посреди переполненного лекционного зала и лихорадочно строчу заметки, прежде чем профессор перейдет к следующему слайду. Не тогда, когда листаю Instagram. Не тогда, когда ночью, уютно устроившись под одеялом, слушаю подкасты о медитации или настоящем преступлении. Даже не тогда, когда мы с Харпер и Ниной в продуктовом магазине, все трое в спортивных костюмах и шлепанцах, собираемся в отделе сладостей, чтобы выбрать закуски на вечер кино.
И уж точно не тогда, когда вместо запланированного фильма Харпер включает баскетбол.
– Эй! – протестую я. – Мы договорились о фильме с Томом Хэнксом.
– Да я просто хочу счет посмотреть, ты, большой ребенок.
Клемент играет свою первую игру в сезоне. Еще только конец первой четверти, но мы уже опережаем на двенадцать очков. Я смотрю, как игроки бегают взад-вперед по корту и говорю себе, что мне не нужны растрепанные темные волосы, дьявольски умные карие глаза и рот, который целовал меня до потери сознания. Но его там нет. Должно быть, все еще выздоравливает.
Да и я тоже. В конце концов, смогу излечиться от этого и не придется так сильно стараться не думать о том, что целовалась с парнем, даже не знающим моей фамилии.
Нина прочищает горло. На мгновение кажется, что меня раскусили, но потом она говорит:
– Джабари рядом с ней хорошо смотрится.
Харпер швыряет в нее одну из декоративных подушек. Нина хихикает, когда та попадает ей прямо в грудь и опрокидывает навзничь в кресле.
Я тоже смеюсь, но ракурс камеры меняется, и я чуть не давлюсь арахисовым M&M – потому что там Винсент Найт. На экране телевизора.
В квартире.
Где я живу.
Он стоит сразу за скамейкой Клемента в пиджаке и белоснежной рубашке с двумя расстегнутыми верхними пуговицами. Повязки больше нет, но на запястье все еще громоздкий черный бандаж.
Он выглядит как гребаный принц. Красивый, царственный и абсолютно неприкасаемый.
– Можем мы, пожалуйста, переключить канал? – огрызаюсь я, сердце бешено колотится.
Соседки слишком заняты тем, что швыряют подушки туда-сюда – Нина начала издавать чмокающие звуки; Харпер угрожает задушить ее голыми руками – так что именно мне приходится хвататься за пульт.
Я никогда не была такой сварливой во время просмотра фильма с Томом Хэнксом.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Я виню стресс в том, что просыпаюсь в пятницу утром вся в поту и с совершенно не дышащим носом.
Я сделала прививку от гриппа и никогда не болела – даже на первом курсе, когда по общежитию пронесся неприятный вирус стрептококка.
Итак, я принимаю душ, даже несмотря на то, что перед глазами появляются черные пятна, когда слишком быстро поворачиваю голову, а после него надеваю джинсы, не обращая внимания на то, что кости болят и я ничего так не хочу, кроме как свернуться калачиком в спортивных штанах, но заставляю себя сесть за ноутбук и дописать эссе по феминистской литературе пока в висках пульсирует, а глаза горят.
Город «Отрицания», население: один человек. Я.
Только когда мусорное ведро наполняется салфетками, а голова раскалывается на части, я, наконец, признаю, что ни за что не смогу прийти ни на одно из дневных занятий, не говоря уже о ночной смене в библиотеке. Я пишу Харпер и Нине, отправляю Марджи электронное письмо с извинениями, а затем перехожу на студенческий портал, чтобы найти замену.
Через несколько минут девушка предлагает подменить меня, если я сменю ее в среду утром. Никто больше не собирается жертвовать своим пятничным вечером ради больной девушки, поэтому у меня нет выбора, кроме как согласиться на замену.
Я сбрасываю джинсы – ужасные, неудобные, проклятые джинсы – и натягиваю спортивные штаны, о которых мечтала весь день, а затем тащу свою предательскую телесную оболочку в постель.
Голова словно наполнена гелием. У меня так першит в горле, как будто прополоскала его камнями.
– Но вчера вечером ты была в порядке, – говорит Харпер с порога, бросая мне бутылку Gatorade9, как смотритель зоопарка бросает рыбу морскому льву. – Сказала, что болит голова, но я не ожидала, что сегодня ты будешь, типа, на гребаном смертном одре.
– Я тоже, – хриплю в ответ. – О боже. У меня может быть передозировка Адвилом?
– Я приготовлю тебе куриный суп с лапшой! – кричит Нина из кухни.
Обе настаивают на том, чтобы остаться дома со мной, хотя я знаю, что новая рубашка для выхода в свет, которую Нина заказала две недели назад, наконец прибыла и она умирает от желания выгулять ее. Я приподнимаюсь на кровати и смотрю, как они переставляют мебель в гостиной, чтобы я могла видеть телевизор через открытую дверь.
– Вам еще не поздно бросить меня, – кричу я.
– Заткнись, – говорит Харпер. – Что хочешь посмотреть?
– Я просто собираюсь заснуть через полчаса.
Харпер ставит «Гордость и предубеждение», мой самый любимый фильм, и который она терпеть не может. Я уже собираюсь поблагодарить ее, когда та открывает рот.
– Я смотрю это дурацкое дерьмо только ради тебя, Кенни. Как только ты вырубишься, мы включим что-нибудь другое.
– Этот фильм – шедевр, – бормочет Нина.
– Как, черт возьми, я могу с вами дружить? – спрашивает Харпер, закатывая свои прекрасные глаза.
И ответ моментально приходит в голову.
Потому что мы любим друг друга. От этой мысли на глаза наворачиваются слезы. У меня не было этого ни в средней, ни в старшей школе. Я достаточно хорошо ладила с одноклассниками, но никогда не была чьей-то лучшей подругой – той, кого приглашают в кино и на вечеринку с ночевкой, к кому бегут со своими секретами, той, у кого просят совета. И это прекрасно. Я сама виновата в том, что была такой сдержанной, и, вероятно, избавила себя от целого мира стрессов и разбитых сердец из-за всей этой грязной политики школьной дружбы.
Но Нина и Харпер стоят всего беспорядка в мире.
Не знаю, как мне так повезло найти двух людей, которые все еще хотят проводить со мной время, когда все совсем худо. Глядя на Дарси Мэтью Макфейдьена, я обнаруживаю, что мечтаю о карих глазах Винсента Найта, и понимаю, что храню секрет от двух людей, которым больше всего хочу довериться.
– Я должна кое-что сказать, – кричу я. – Н-но вам не разрешается надо мной смеяться!
– О боже, тебя сейчас вырвет?
– Нет. Нет, это просто… это как-то неловко.
Голова Харпер высовывается из-за дверного косяка.
– Насколько неловко, если сравнить то, что я проспала экзамен по социологии, с тем, что Нину выгнали с вечеринки Боба Росса в арт-клубе?
Нина задыхается от возмущения.
– Это было всего один раз!
– Потом они забанили тебя пожизненно.
– Я не виновата, что единственным, что у них было – вино в коробке.
– Я целовалась с Винсентом Найтом, – выпаливаю я.
На мгновение воцаряется тишина. Тут же в дверях появляются обе мои соседки по комнате, перепрыгивая друг через друга в спешке, чтобы проверить, шучу ли я или от лихорадки начался бред.
– Прости, ты сделала что?
– Типа, с тем самым из баскетбольной команды Винсентом?
– Когда ты… и где… только что, что?
Я жду, пока они перестанут болтать, чтобы очень спокойно сказать:
– Он пришел в библиотеку во время моей смены в прошлую пятницу, ему нужна была помощь в поиске какой-нибудь поэзии. Мы поднялись на второй этаж, одно повлекло за собой другое, и мы поцеловались.
После подробного рассказа у Харпер и Нины, очевидно, возникли дополнительные вопросы.
«Насколько велики его руки? Он стонал, потому что это так сексуально, когда парни… Подожди, извини, он поднял тебя? Я думала, ты сказала, что у него только одна здоровая рука! У него был стояк? У него был стояк. О боже мой, Кендалл, ты соблазнила его!»
У них двоих кружится голова от открытия, что я чуть не переспала с одним из звездных баскетболистов Клемента. Они шагают по комнате и комментируют рассказ, пока я краснею от унижения и смеха. Медленно, но неуклонно я чувствую, как тяжесть с плеч спадает. Теперь это кажется реальным. Не похожим на какой-то странный лихорадочный сон. Мы с Винсентом целовались в темном углу библиотеки и это было безумно, спонтанно и, оглядываясь назад, отличной историей для будущих внуков.
Может быть, со мной все будет в порядке. Может быть, этой истории достаточно.
* * *
К среде у меня практически пропал голос и я все еще немного дрожу, но чувствую себя достаточно человеком, чтобы выползти из постели и забраться на велосипед на рассвете.
Я глубоко вдыхаю свежий утренний воздух, направляясь на велосипеде в кампус. Кажется странным идти в библиотеку в то же время, когда обычно заканчиваю смену – как будто мир перевернулся с ног на голову, или как будто я напилась и проспала экзамен по социологии, случайно сменив часовой пояс на телефоне.
Когда я закрепляю велосипед и направляюсь внутрь, в животе завязывается узел, но когда плечом открываю дверь, библиотека кажется совершенно неизменной.
Я не знаю, почему волновалась, что возвращение сюда будет похоже на возвращение на место преступления. Это по-прежнему мое счастливое место.
Парень с ночной смены – мальчик с усталыми глазами и неуклюжими наушниками на шее смотрит на меня так, словно я его спаситель, когда подхожу к кассовому аппарату и говорю, что пришла сменить его. Пока он собирает вещи, Марджи выходит из лифта с тележкой, доверху нагруженной огромными учебниками по естествознанию.
– Кендалл! – говорит она, заметив меня. – Как себя чувствуешь, детка?
– Лучше, – скорее хриплю, чем говорю я. – Очевидно, голос звучит ужасно, но студенческий медицинский центр говорит, что я не заразна.
Врач, к которому я там обратилась, согласился – стресс, а не вирусная инфекция, был наиболее вероятной причиной недомогания в выходные. Она видела сотни студентов Клемента с похожими симптомами, которые, как оказалось, были связаны с выпускными экзаменами, групповыми проектами и другими важными мероприятиями, крайний срок которых сокращался каждую минуту.
Марджи сочувственно кивает.
– В подсобном помещении есть свежая упаковка травяного чая и электрический чайник. Угощайся.
– Спасибо, – говорю я, тяжело выдыхая.
Я убираю рюкзак под стол, достаю пластиковый пакетик с леденцами от кашля и направляюсь к двери кабинета.
– О, пока я не забыла, – говорит Марджи, останавливая меня. – В пятницу приходил мальчик и спрашивал о тебе.
Все будто замирает, время перестаёт идти. Кажется, у меня даже звенит в ушах.
– Какой мальчик? – спрашиваю я, хотя думаю, что уже знаю ответ.
– Не помню его имени. Высокий сукин сын. Очень красивый. Он прочитал две разные книги стихов Элизабет Барретт Браунинг и автобиографию о каком-то знаменитом баскетбольном тренере колледжа.
Винсент. Он вернулся.
– Я объяснила ему, что ты заболела, – добавляет Марджи.
Я немного умираю внутри, хотя Винсент, возможно, и не подозревал, какой сопливой, потной и несчастной я была в эти выходные.
Блять.
Не могу поверить, что скучала по нему.
Он спрашивал о тебе.
Не уверена, как это истолковать. Возможно, он хотел проверить и выяснить, почему я исчезла после того, как мы поцеловались. Может быть, планировал повторение прошлой пятничной ночи. Или, может быть, просто хотел дать понять, что произошедшее между нами было одноразовым и что он предпочел бы не распространяться об этом.
– Он сказал, зачем искал меня? – это страшный вопрос, но я должна знать.
– Сказал, что ему нужен репетитор по английскому, но оставил для тебя записку. Подожди, я положила ее на стол в конце..
Марджи ныряет в кабинет и через мгновение появляется снова с небольшим клочком разорванной бумаги в руке. Первая мысль, когда она передает его, заключается в том, что почерк Винсента на удивление аккуратный – две маленькие строчки идеально ровных печатных букв.
Все еще отстой в поэзии. Пожалуйста, сжалься. VKNIGHT@CLEMENT.EDU.
Я переворачиваю клочок, надеясь получить больше информации, но обратная сторона пуста.
– Я должна была сказать ему отвалить? – спрашивает Марджи.
Я хрипло смеюсь.
– Нет, я разберусь. Спасибо, Марджи.
Засунув записку Винсента в задний карман джинсов, я приступаю к работе. Многое нужно сделать до того как соберется утренняя толпа, чтобы распечатать домашнее задание и эссе перед занятиями. С восходом солнца свет проникает в атриум подобно жидкому золоту и заливает всю библиотеку теплым сиянием. Я заполняю полки и обрабатываю возвраты, а также помогаю группе студентов-химиков воспользоваться системой оформления электронных книг, чтобы им не пришлось платить двести баксов за учебник.
И все это время клочок бумаги горит у меня в кармане.
Потому что это может означать только одно: история не закончена.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Харпер и Нина просят положить записку Винсента в центр кофейного столика, чтобы они могли склониться над ней, как два историка, изучающие драгоценный артефакт.
– Похоже, Найт хочет, чтобы она его обучала, – говорит Харпер.
– Но репетиторство может быть кодом для секса, – возражает Нина.
– Почему бы гребаному баскетболисту колледжа просто не сказать девушке, если она ему интересна? Гетеросексуальные мужчины, как известно, очень бестактны, когда пытаются трахнуться.
– Не похоже, что он мог просто дать библиотекарю записку, в которой говорилось: «Было весело целовать тебя у книжной полки на прошлой неделе, я бы очень хотел засунуть в тебя член». Что, если она прочитает это до того, как записка дойдет до Кендалл? Это, – она постукивает по записке, – определенно код.
Харпер не убеждена.
– Если бы он хотел четко обозначить свои желания в записке, мог бы пригласить ее на свидание или попросить прийти на вечеринку в дом баскетбольной команды. Но не сделал этого. Он определенно просто хочет, чтобы Кендалл помогла сдать экзамен. И знаешь что? Найт рассчитывает на то, что теперь она будет снисходительна и не предъявит обвинение.
– Он бы не стал… – начинает Нина, затем вздыхает. – Нет, беру слова обратно. Мужчины – мусор.
Я плюхаюсь на диван, жесткий, скрипучий и помятый, как обычно бывает с мебелью в студенческих общежитиях. Нина взывает к безнадежному романтику, но прагматизм Харпера больше соответствует моему внутреннему чутью. Винсент Найт мог написать в этой записке все что угодно. Но решил попросить помощи с поэзией.
Я не должна добавлять контекст, которого там нет. Не должна позволять себе проецировать черты всех любимых любовных увлечений из романов на мужчину из реальной жизни. Это верный путь к разочарованию.
Тем не менее не могу отделаться от мысли, что будь это любовный роман, репетиторство было бы сюжетным приемом, который возвращает нас с Винсентом на орбиту друг друга. Я – героиня, неохотно отказывающаяся от задания. Но второй акт неизбежен. Когда я думаю с такой точки зрения, это не так пугает.
И все же мне требуется несколько дней, чтобы набраться смелости и написать ему электронное письмо.
Я решаю говорить начистоту, чтобы избежать ужасного сценария, в котором, как мне кажется, Винсент делает предложение, и предполагаю, что ему действительно нужна помощь в сдаче английской литературы.
Кому: vknight@clement.edu
От: kholiday@clement.edu
Тема: Репетиторство
Привет, Винсент,
Библиотекарь передала твою записку. Я свободна по понедельникам и средам с 10:00 утра до 15:00 дня, а также по пятницам вечером перед сменой в библиотеке (10:00 вечера). Моя обычная стоимость репетиторства составляет 25 долларов в час, но могу подстроиться.
Всего наилучшего,
Кендалл.
Как только оно покидает почтовый ящик с легким свистом, я сомневаюсь в каждом слове.
Не могу сказать, слишком профессионально это или недостаточно, и, черт возьми, что, если Нина была права, и его записка была кодом и я просто каким-то образом предложила заняться проституцией?
«Я могу подстроиться» – внезапно кажется самой откровенно сексуальной фразой, которой я когда-либо заканчивала электронное письмо. Не прошло и пяти минут, как раздается предательский сигнал о поступлении нового сообщения. От маленькой красной точки рядом со значком почты подскакивает давление. Я выдыхаю через рот, напоминая себе, что это вполне может быть спам из магазина одежды или обновленное домашнее задание от профессора, и нажимаю «Открыть почтовый ящик».
Кому: kholiday@clement.edu
От: vknight@clement.edu
Тема: RE: Репетиторство
Кендалл,
понедельник подойдёт. 10 утра в главном «Старбаксе». Я принесу книгу. Картой или наличными?
У меня вспотели ладони, потому что, черт возьми, это завтра, и, черт возьми, он не дает ничего для работы. Часть меня хочет позвонить Харпер и Нине, чтобы узнать их мнение, но чем больше я перечитываю сообщение, тем больше понимаю, что хватаюсь за соломинку.
В его ответе нет ничего романтичного. Ничего даже отдаленно кокетливого. А это значит, что пора оторвать голову от облаков и твердо встать ногами на землю.
На следующее утро я просыпаюсь вся в поту. Сначала думаю, что меня снова тошнит, но потом проверяю приложение погоды на телефоне и понимаю, что сегодня будет абсурдно жарко для осени в Северной Калифорнии. Прекрасно.
Потому что вдобавок к беспокойству о том, что снова увижу Винсента, мне действительно нужно беспокоиться о пятнах от пота и солнечных ожогах.
Обычно я обращаюсь к Харпер, чтобы отговорить меня от катастрофических действий, но она в спортзале на утреннем заплыве.
Нина – единственная, кто помогает мне подготовиться.
– Надень мое зеленое платье, – говорит она. – То, что на тонких бретельках. Ты выглядишь так сексуально в нем. Подумай. Можешь надеть поверх него один из кардиганов своей бабушки, чтобы он ничего не заподозрил. Ты заходишь внутрь, и, о, что это? Здесь так тепло. Снимаешь кардиган, и бум. Он охвачен вожделением. Вы трахаетесь на полу Старбакса.
– Нина, держу в курсе, ты уволена с должности моего тренера по жизни.
Я ценю энтузиазм Нины и ее склонность к драматизму, но это не свидание. Я надеваю простую футболку и джинсовые шорты. Нина смотрит с разочарованием и отвращением на то, как я тянусь за потрепанными белыми кроссовками и зашнуровываю их.
– Я так разочарована, – ворчит она, провожая меня до двери.
– Знаю.
– Можешь хотя бы схватить его член под столом или что-нибудь в этом роде?
Я захлопываю дверь квартиры у нее перед носом.
Выйдя на улицу, я надеваю солнцезащитные очки и стараюсь держаться в тени, как гремлин, которым и являюсь, направляясь в кампус. В кампусе Клемента или рядом с ним есть три разных Старбакса. Главный находится на углу, прямо между инженерным факультетом и факультетом журналистики. Здесь всегда многолюдно, но сегодня народу немного для понедельника. Похоже, большая часть студентов наслаждается солнечными лучами и бездельничает на зеленой траве во дворе.
Я заказываю большой стакан холодного напитка и ищу хороший столик.
В дальнем углу есть свободный. Сбросив рюкзак, плюхаюсь в кожаное кресло, откуда хорошо видна входная дверь. Когда я проверяю телефон и понимаю, что пришла на целых двенадцать минут раньше, испытываю легкое смущение. Но все в порядке. Я в порядке. Никто в этой кофейне не знает, что происходит у меня в голове. Я просто девушка, пью кофе и просматриваю социальные сети. Кроме того, Винсента пока нет. Я всегда могу сказать, что пришла сюда на две минуты раньше него.
Итак, я устраиваюсь и жду. И жду. И жду.
Он опаздывает.
Опаздывает на пять минут. Потом на десять. Затем на пятнадцать.
Я снова просматриваю электронную почту, просто, чтобы убедиться, что случайно не перепутала время, дату или место встречи.
Думаю, меня обманывают.
Хорошо, что это не свидание, потому что, если бы меня пригласили и продинамили, это, вероятно, причинило бы боль.
И все же кофеин в желудке бурлит, как аккумуляторная кислота.
Знаете что?
Нет.
Не позволю испортить себе день. Я приложила усилия, чтобы притащить себя в кампус, нахожусь в кофейне, где играет мягкая эмбиент-музыка и у меня в руке чашка вкуснейшего холодного напитка. Все готово для того, чтобы было прекрасное гребаное утро. Ни секунды больше не думая и не поколебавшись, я тянусь к рюкзаку и достаю «Дизайн герцога», любовный роман эпохи регентства об упрямой девушке и герцоге, которому в довольно запутанной цепи событий нужно, чтобы она выдала себя за его невесту, чтобы все наследство не досталось его неисправимому младшему брату.
Симпатичная обложка с иллюстрациями пастельных тонов гораздо больше подходит для публичного чтения, чем бесстыдно обнаженная грудь «Принцессы мафии». Я не прикасалась к этой книге с той ночи в библиотеке – просто оставила ее на столе у Нины. Не могла даже смотреть на нее, не вспоминая вкус Винсента.
Это абсолютно не то, о чем следовало бы думать прямо сейчас.
Я делаю большой глоток кофе, такого холодного, что болит небо и начинаю читать.
«Дизайн герцога» настолько продуман и остроумен, что хочется прочитать списки покупок автора. Главная героиня, Клара, вероятно, слишком прогрессивна, чтобы быть правдоподобной белой девушкой из высшего класса Англии начала девятнадцатого века, но я всегда предпочитала современную чувствительность историческим фактам.
Винсент Найт улыбается мне сверху вниз.
– Как тебе книга, Холидей?
