Текст книги "Призрак с Кейтер-стрит"

Автор книги: Энн Перри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Питт ждал, наблюдая за ее лицом.

– Я вижу, эта мысль нова для вас, но после ее обдумывания она становится не чуждой вам.

Было бессмысленно лгать ему.

– Нет. Я помню, кто что говорил. Миссис Данфи… в ночь, когда Лили… пропала. Она сказала, что Мэддок… любил Лили, что он не одобряет Джека Броди за то, что тот пригласил Лили. Но это могло значить только одно: он боялся потерять хорошую исполнительницу. Требуется много времени, чтобы обучить новую служанку, вы знаете… – Шарлотта не хотела навредить Мэддоку. Она не могла вообразить себе, что Мэддок преследовал девушку и потом сделал это с ней. А может, могла?

– Но Мэддок выходил в тот вечер на улицу? – продолжал спрашивать Питт.

– Ну конечно! Вы же знаете это. Он пошел искать ее, потому что она опаздывала. Любой хороший дворецкий сделал бы то же самое.

– В какое время?

– Я не уверена… Почему бы вам не спросить его? – Шарлотта поняла в тот же самый момент, когда задавала этот вопрос, что это глупо. Если Мэддок был в чем-то виновен… нет, конечно, он не был, но если бы и был, то вряд ли он сказал бы Питту правду об этом. – Извините. – Почему она должна извиняться перед этим полицейским? – Спросите миссис Данфи, – с трудом продолжила Шарлотта. – Мне кажется, было немногим больше десяти, но меня не было на кухне, и я ничего не видела.

– Я уже спрашивал миссис Данфи, – ответил Питт, – но я люблю получать подтверждения из разных источников. К тому же ее память, по ее собственному утверждению, не очень надежна. Она очень расстроена всеми этими событиями.

– А вы думаете, я не расстроена? Потому, что не рыдаю при всех подряд? Намек на то, что я не забочусь так сильно, как должна бы?

– Я вряд ли могу ожидать от вас такой любви к служанке, как от кухарки. – Питт говорил, почти не открывая рта, как будто у него внутри пряталась улыбка. – И я бы предположил, что ваша натура скорее приведет вас к гневу, чем к слезам.

– Вы считаете меня легко раздражимой? – спросила Шарлотта и тут же снова пожалела об этом. Как будто ей небезразлично, что он думает о ней. Конечно, это абсурд.

– Вы скорее не заботитесь о том, чтобы скрывать свои чувства, – рассмеялся Питт. – Не такое уж непривлекательное качество, и не так уж необычно в женщинах, особенно благородного происхождения.

Она залилась румянцем смущения и вскрикнула:

– Вы наглец!

Его широкая улыбка стала еще шире. Он смотрел прямо на нее:

– Если вы не желаете знать, что я о вас думаю, почему же спрашиваете?

Шарлотта не смогла придумать ответ на этот вопрос. Вместо этого она собралась с духом и открыто посмотрела ему в лицо.

– Хорошо, я могу поверить, что Мэддок любил Лили. Но вы же не можете утверждать, что он испытывал такие же чувства к служанке Хилтонов и, что еще менее вероятно, к Хлое Абернази? Поэтому ошибочно предполагать, что он мог убить их всех, тем более если вы приписываете ему мотив любви. Если же нет, тогда вы не имеете мотива вовсе. Я считаю, вам лучше начать все расследование снова – на базе более точных предположений. – Она хотела избавиться от него.

Инспектор не сдвинулся с места.

– Вы были одна дома в то время? – спросил он.

– Если не считать миссис Данфи и Доры. А что?

– Ваши мама и сестры были в церкви. Где были ваш отец и мистер Кордэ?

– Спросите их.

– Вы не знаете?

– Нет, не знаю.

– Но они шли домой вблизи Кейтер-стрит, и даже, возможно, по этой улице?

– Если они видели что-то, я уверена, они бы сказали вам.

– Возможно.

– Конечно, они бы сказали. Почему нет? – Ужасная мысль пришла Шарлотте в голову. – Вы не можете… Вы не можете думать, что один из них…

– Я могу думать обо всем, мисс Эллисон, и ничему не верить – до тех пор, пока нет доказательств. Но я признаю, что нет никакой причины полагать… – Питт оставил фразу незаконченной. – Однако кто-то же сделал это. Я хотел бы еще раз поговорить с Мэддоком… наедине.

Вечером все были дома, даже Эмили. Открытые большие французские окна выходили на газон и на заходящее солнце в саду. Но ароматный вечерний воздух никого не радовал; все были подавлены происходящим.

Почему-то именно Сара подвела итог тому, о чем все они думали.

– Ну, я совершенно не волнуюсь, – она приподняла голову. – Инспектор Питт кажется мне очень порядочным человеком. Вскоре он убедится, что Мэддок совершенно невиновен, как и все мы. Я даже думаю, он решит это завтра.

Шарлотта высказалась, как обычно, даже не подумав:

– Я совсем не доверяю его здравому смыслу. Он не такой, как мы.

– Мы все знаем, что инспектор – человек из другого класса, – поторопилась сказать Сара. – Но он привык иметь дело с преступниками. Он должен знать разницу между абсолютно честными слугами – такими, как Мэддок, – и головорезами, которые разгуливают по улицам и душат девочек.

– Удавливают, – поправила Шарлотта. – И существует огромная разница между головорезами, как ты их назвала, которые нападают и грабят людей, и человеком, который давит проволокой женщин, особенно служанок, у которых совершенно нечего украсть.

Доминик громко рассмеялся:

– Откуда ты знаешь, Шарлотта? Ты стала экспертом по преступлениям на почве взаимной симпатии?

– Она не знает! – загорячился Эдвард. – Она просто противоречит всем и вся, как обычно.

– О, я не согласен, – посмеивался Доминик. – Шарлотта не противоречит. Она говорит то, что знает. Она недавно провела много времени с этим полицейским парнем. Может, и научилась чему-то.

– Она вряд ли могла научиться чему-нибудь ценному или нужному для леди от этого человека. – Эдвард нахмурился и повернулся к ней: – Шарлотта, это правда? Ты виделась с инспектором?

Девушка покраснела от стыда и гнева.

– Только когда он приходил сюда по своим полицейским делам, папа. К сожалению, он дважды приходил в то время, когда никого не было дома.

– И что ты говорила ему?

– Отвечала на его вопросы, конечно. Мы почти не говорили с ним на другие темы.

– Не дерзи! Я имею в виду, что он тебя спрашивал?

– Ничего особенного. – Теперь, когда Шарлотта начала думать об этом, то поняла, что их разговор не имел непосредственного отношения к его расследованию. – Он расспрашивал меня немного о Лили, о Мэддоке…

– Он абсолютно ужасный человек. – Сара говорила с дрожью в голосе. – Действительно невыносимо, что мы должны терпеть его в доме. И я думаю, мы должны быть очень осторожны и не позволять Шарлотте беседовать с ним. Никогда не знаешь, что она может наговорить.

– Так ты хочешь, чтобы мы стояли на улице и отвечали на его вопросы? – Шарлотта полностью вышла из себя. – Если ты не позволишь ему говорить со мной, то он решит, что я знаю что-то позорное о нашей семье и могу проболтаться.

– Шарлотта! – Голос Кэролайн был негромким, но в нем слышалась твердость, что и принесло желаемый эффект.

– Я не думаю, что он ужасный, – спокойно произнес Доминик. – Фактически он мне даже нравится.

– Тебе… что? – не поверила Сара.

– Он мне нравится, – повторил Доминик. – У него есть чувство юмора, что, должно быть, редкость при такой работе. Или, возможно, это единственный способ сохранить здравый смысл…

– У тебя странный вкус в подборе друзей, Доминик, – съязвила Эмили. – Я буду тебе очень признательна, если ты не будешь приглашать его в дом.

– В настоящее время это кажется излишним, – сказал тот приятным голосом. – Выглядит так, что ему нравится Шарлотта. Сомневаюсь, что у него есть время на двоих.

Шарлотта хотела ответить, но поняла, что он дразнит ее. Она вся зарделась от смущения. Ее сердце сильно забилось, и она стала беспокоиться, не заметил ли это кто-нибудь еще.

– Доминик, сейчас неподходящее время для шуток, – упрекнула его Кэролайн. – Кажется, этот полицейский думает, что Мэддок может быть причастен к убийствам.

– Более чем просто причастен. – Эдвард был сейчас серьезен. – Я полагаю, он действительно считает, что Мэддок мог убить Лили.

– Но это нелепо! – Сара пока еще не сильно беспокоилась. Ее больше волновали разговоры в обществе, связанные с этим неудобством, позор, который нужно будет пережить. – Он не мог этого сделать.

Эмили нахмурилась, тяжело задумавшись.

Эдвард скрестил руки на груди и смотрел на них.

– Почему нет? – наконец спросил он.

Сара испуганно смотрела вверх. Никто не решался заговорить.

– Хотим мы того или нет, – продолжил Эдвард, – но убийство кем-то совершено. Вполне вероятно, что этот кто-то живет в нашем районе. Тут обычно нет таких преступников, которые нападают на людей на улицах, нет грабителей и им подобных. И ни один грабитель не станет нападать на служанку, такую как Лили. Бедное дитя, у нее не было с собой ничего стоящего… Возможно, Мэддок был до безумия влюблен в нее, и, когда она отвергла его, предпочтя молодого Броди, он потерял разум. Мы должны учитывать, что такое возможно, как бы это ни было неприятно.

– Папа, как ты можешь?! – взорвалась Сара. – Мэддок – наш дворецкий! Он работает у нас много лет! Мы знаем его…

– Тем не менее, он человек, моя дорогая, – Эдвард говорил, не повышая голоса, – и подвержен человеческим страстям и слабостям. Мы должны повернуться лицом к действительности. Отрицание ничего не изменит и никому не поможет, даже Мэддоку. А мы должны заботиться о безопасности других, особенно Доры и миссис Данфи.

Сара опустила голову:

– Ты же не думаешь о…

– Я не знаю, моя дорогая. Решать – дело полиции, не наше.

– Не нужно делать окончательного заключения. – Было очевидно, что Кэролайн расстроена. – Но мы должны быть готовы принять истину, когда она станет неизбежной.

Шарлотта не могла больше молчать.

– Мы не знаем, какова правда? Лили была удавлена, а не задушена. Удавлена проволокой. Если Мэддок вдруг потерял рассудок, зачем он носил проволоку с собой? Он же не носит ее с собой все время!

– Моя дорогая, возможно, он потерял рассудок перед тем, как вышел из дома. – Эдвард говорил очень тихо. – Мы не можем не рассматривать такую вероятность.

– Какую вероятность? – требовательно спросила Шарлотта. – Что Мэддок мог убить Лили? Конечно, он мог! Он был на улице в то время. Но также был и ты, папа. Также был и Доминик. Также там были сотни других мужчин, три четверти из которых нам не знакомы. Любой из них мог убить ее.

– Не будь глупой, Шарлотта, – резко сказал Эдвард. – Я уверен, что в других домах знают, где были их слуги в соответствующее время. И абсолютно нет причин полагать, что они были знакомы с бедняжкой Лили.

– И что… служанку Хилтонов тоже Мэддок прикончил? – Шарлотта уже забыла об уважении к старшим.

Кэролайн нахмурилась.

– Шарлотта, твое поведение становится неприличным. – Лицо Эдварда посуровело. Было видно, что он хочет закончить этот неприятный разговор. – Мы понимаем, ты предпочла бы, чтобы это был кто-то, кого мы не знаем, бродяга из какого-нибудь бедного района; но, как ты сама указала, мотив грабежа здесь не подходит. А теперь давай считать обсуждение законченным.

– Ты не можешь просто сказать, что Мэддок убил Лили, и закончить на этом обсуждение! – Шарлотта знала: она рискует тем, что отец будет очень сердит на нее, но негодование внутри ее не позволяло ей замолчать.

Эдвард открыл рот, но перед тем как он смог подобрать слова для ответа, в разговор ворвалась Эмили:

– Ты знаешь, папа, Шарлотта в чем-то права. Мэддок, возможно, и убил Лили… хотя это кажется бредом, в случае если он любил ее. Как говорится, самому же хуже, так? Но зачем он убил служанку Хилтонов и Хлою Абернази? А они были убиты первыми, до Лили. Не видно никакого смысла.

Шарлотта почувствовала прилив уважения к Эмили. Она надеялась, что та знала об этом.

– Убийство само по себе редко бывает осмысленным, Эмили. – Эдвард сердился, и это было видно по цвету его лица. Спорить с Шарлоттой было обычным делом, вошло в привычку, но когда к спору присоединяется Эмили, разговор становится невыносимым. – Это зверское преступление. Преступление, совершенное на почве животной страсти, совершенно беспричинное.

– Ты говоришь, что он сумасшедший? – Шарлотта посмотрела на отца. – Что Мэддок – бешеное животное или что он помешался на почве страсти и ничего не соображает?

– Нет, конечно! – воскликнул Эдвард. – Я не специалист по криминальным помешательствам, так же как и вы. Но я полагаю, что инспектор Питт – специалист. Это его работа, и он верит, что Мэддок виновен. Я запрещаю обсуждать эту тему в дальнейшем. Понятно?

Шарлотта вновь посмотрела на него. Взгляд его был тверд, и – могло ли такое случиться? – он тоже был испуган.

– Да, папа, – послушно сказала она.

Шарлотта привыкла к послушанию, оно было привычным. Но ее мозг восставал, путаясь от новых мыслей, бесплотные страхи обретали форму. Надвигалось что-то совершенно ужасное.

Глава 5

Мерзкий полицейский появился снова на следующий день. Сначала он допрашивал Мэддока, затем – Кэролайн и только после этого наконец-то спросил, не может ли он увидеть Шарлотту.

– Зачем? – В это утро Шарлотта была уставшей и глубоко несчастной от страха и от чувства реальности смерти, которое овладело ею. Первый шок прошел. Вчера она пошла спать во время ужасной трагедии, а сегодня проснулась и обнаружила, что трагедия все еще с ней.

– Я не знаю, дорогая, – отвечала Кэролайн, стоя в дверном проеме. Она придерживала дверь открытой для дочери. – Но он просил, чтобы ты зашла. Мне кажется, он думает, ты можешь помочь ему чем-нибудь.

Шарлотта встала и медленно двинулась из комнаты. Мать ласково тронула ее руку:

– Пожалуйста, будь осторожна; подумай, прежде чем сказать, дорогая. У нас сейчас большая трагедия. Не позволяй себе, поддавшись своим переживаниям или озабоченности о судьбе Мэддока, говорить то, о чем ты могла бы пожалеть позднее, что может привести к непредвиденным последствиям. Не забывай, этот тип – полицейский. Он запомнит все, что ты скажешь, и попытается вычислить, что за этим стоит.

– Шарлотта никогда в своей жизни не думала, перед тем как сказать, – сердито сказала Сара. – Она начнет кипятиться. Я не могу винить ее за это, он довольно мерзкий тип. Но все, что можно сделать, – это вести себя как леди и говорить настолько мало, насколько то возможно.

Эмили сидела за пианино.

– Мне кажется, он обожает Шарлотту, – сказала она, перебирая клавиши.

– Эмили, сейчас не время для легкомысленных разговоров! – оборвала ее Кэролайн.

– Ты когда-нибудь о чем-то думаешь, кроме романтики? – рассвирепела Сара.

Эмили улыбнулась одними уголками губ.

– Как ты считаешь, Сара, полицейские бывают романтиками? Мне кажется, инспектор Питт чрезвычайно плоский человек, и он должен быть таковым, иначе не стал бы полицейским. Но у него очень красивый голос. Он обволакивает, словно теплой патокой, а его дикция и грамматика превосходны. Я полагаю, он занимается саморазвитием.

– Эмили, Лили мертва, – заскрипела зубами Кэролайн.

– Я знаю это, мама, но он, должно быть, привык к таким вещам, и это не должно помешать ему обожать Шарлотту. – Она повернулась к сестре и осмотрела ее. – Кстати, Шарлотта очень красивая, и я подозреваю, что ему нравится ее острый язычок. Он, наверное, привык к бестактности.

Шарлотта почувствовала, что ее лицо горит. Мысль об инспекторе Питте, даже в таком преломлении, была невыносима.

– Попридержи свой язык, Эмили. – Шарлотта кипела от злости. – У инспектора Питта не больше шансов добиться моего внимания… чем у тебя выйти замуж за Джорджа Эшворда. И это одинаково хорошо, потому что Эшворд – игрок и хам! – Она прошествовала мимо Кэролайн и вышла в холл.

Питт ждал в маленькой задней комнате.

– Доброе утро, мисс Эллисон, – широко улыбнулся он. Его улыбка была по-прежнему очаровательна.

– Доброе утро, мистер Питт, – сказала она холодно. – Я не понимаю, почему вы позвали меня снова. Но если уж сделали это, то скажите, что вы от меня хотите?

Она смотрела на него, пытаясь смутить его, но вместо этого вдруг с испугом увидела то, о чем говорила Эмили, – обожание в его глазах. Это было невыносимо.

– Не стойте, как дурак, уставившись на меня! – разъярилась она. – Что вы хотите?

Улыбка исчезла.

– Вы, кажется, чем-то расстроены, мисс Эллисон? Случилось что-то такое, что беспокоит вас? Событие? Подозрение? Вы что-то вспомнили? – Его светлый, умный взгляд был устремлен на нее. Он ждал.

– Вы подозреваете нашего дворецкого, – ответила она ледяным тоном. – Что, естественно, расстраивает меня по двум причинам: потому что вы обвиняете кого-то из моего дома и, без сомнения, арестуете его и посадите в тюрьму, а также потому, что я абсолютно уверена, что он не совершал этого убийства. Тот, кто сделал это, до сих пор не пойман. Я считаю, такая ситуация расстроит кого угодно, даже совершенно бесчувственного человека.

– Вы делаете заключения слишком рано, мисс Эллисон, – усмехнулся Питт. – Во-первых, мы часто арестовываем людей, но мы ведем их в суд, а не сажаем в тюрьму. Во-вторых, вы можете быть уверены, что он невиновен – и я склонен согласиться с вами, – но ни вы, ни я не имеем права выбросить кого-либо из рассмотрения до тех пор, пока не будет доказано или отвергнуто его участие в этом деле. И последнее. Вы не правы в том, что если я говорю с Мэддоком, то отказываюсь расследовать в других местах.

– Я не нуждаюсь в лекции по полицейским процедурам, мистер Питт. – Шарлотта понимала его точку зрения и даже видела, что он прав, но ничто не могло повлиять на ее поведение.

– Я думал, это вас успокоит.

– Что вы хотите, мистер Питт?

– В ту ночь, когда Лили была убита… когда вы видели Мэддока в последний раз перед тем, как он пошел ее искать?

– Не имею представления.

– Что вы делали в этот вечер?

– Я читала. Какое это имеет значение для вашего расследования?

– Что? – Его брови поползли вверх. Он улыбнулся. – Что вы читали?

Она почувствовала, как краснеет от волнения, потому что папа не одобрил бы ее чтение. Леди не должна знать о таких книгах, а тем более читать их.

– Это вас не касается, мистер Питт.

Казалось, ее ответ развлек его. Шарлотте вдруг пришло в голову, что он может подумать, будто это какой-нибудь любовный роман или старые любовные письма.

– Я читала книгу о войне в Крыму, – сказала она сердито.

Он посмотрел на нее с удивлением:

– Необычный выбор для леди.

– Возможно. Какое отношение это имеет к убийству Лили, которым, как мне сказали, вы здесь занимаетесь?

– Мне кажется, вы воспользовались удобным случаем, потому что отец не одобрил бы ваш интерес к столь кровавым и неженским темам.

– Это не ваше дело.

– Таким образом, вы читали одна. Вы не звали Мэддока или Дору, чтобы они принесли вам воды или добавили газа в лампе, или заперли двери?

– Я не хотела пить, и я вполне способна сама прибавить или убавить газ в лампе, а также запереть двери.

– Значит, вы совсем не видели Мэддока?

Наконец-то Шарлотта поняла, что он хочет узнать, и была раздосадована, что не поняла это раньше.

– Нет.

– Так что он мог выйти в любое время вечера, насколько вы знаете?

– Миссис Данфи сказала, что Мэддок говорил с ней. Он ушел, когда Лили стала опаздывать, и… и начал беспокоиться.

– Так он говорит. Но миссис Данфи была одна на кухне. В действительности он мог выйти раньше.

– Нет, не мог. Если бы я позвала его за чем-нибудь, я бы заметила его отсутствие.

– Но вы читали книгу, которую ваш отец не одобряет. – Питт пристально смотрел на нее. Его взгляд был очень откровенен, как будто стена недоверия между ними исчезла.

– Он не знал об этом! – Но как только она сказала это, неприятная мысль пришла ей в голову. Возможно, Мэддок знал. Она взяла книгу из кабинета отца. Мэддок знал книги в кабинете достаточно хорошо, чтобы заметить, какая книга отсутствует, и он знал ее привычки. Она повернулась и посмотрела Питту в лицо.

Инспектор просто смеялся.

– Однако… – продолжил он, закончив разговор о книге легким взмахом руки. Фактически он был самым неопрятным созданием в этой жизни и разительно отличался от Доминика. Он выглядел, как длинноногая птица, хлопающая крыльями. – …Я не могу понять, что он имел против мисс Абернази. – Питт повысил голос. – Вы дружили с мисс Абернази?

– Не особенно.

– Нет, – сказал он задумчиво. – Из того, что мне говорили, она вряд ли была вхожа в вашу компанию. Довольно ветреная девушка, часто смешливая и скорее фривольного поведения. Бедное дитя…

Шарлотта посмотрела на него. Инспектор был мрачен. Разве он до сих пор не привык к смертям на своей работе, разве это еще трогает его?

– Она не была аморальной девушкой, – сказала она очень тихо, – просто молодая и еще немного глупая.

– Ну конечно. – Жалость отразилась на его лице. – Маловероятно, чтобы она имела связь с чьим-то дворецким. Я полагаю, ее стремления были направлены более высоко. Ее вряд ли продолжали бы принимать в том обществе, которого она искала, если бы она связалась со слугой, даже если бы тот был высокого ранга.

– Вы насмехаетесь, мистер Питт?

– Так оно и есть, мисс Эллисон. Я не всегда следую правилам высшего общества, но я знаю, что они собой представляют.

– Вы меня удивляете, – сказала она зло.

– Вам не нравится мой насмешливый тон, мисс Эллисон?

Она вспыхнула. Это уже была настоящая наглость.

– Я нахожу, что вы стали вести себя нахально, мистер Питт. Если вы хотите задать мне какие-нибудь вопросы, связанные с вашей деятельностью, то, пожалуйста, задавайте. В противном случае позвольте мне позвать Мэддока, чтобы он указал вам дорогу отсюда.

К ее удивлению, он тоже засмущался и отвернулся от нее.

– Извините меня, мисс Эллисон. Последнее, чего бы я хотел, это обидеть вас.

Теперь смущена была Шарлотта. Питт выглядел несчастным, как будто она действительно оскорбила его. Это была ее вина, и она знала это. Она была невыносимо грубой, и он настолько забылся, что ответил ей тем же. Шарлотта использовала свое социальное превосходство и нанесла последний удар. Это не то, чем можно гордиться. Фактически, это злоупотребление положением, и это должно быть исправлено.

Она тоже не смотрела на него.

– Извините меня, мистер Питт. Я говорила необдуманно. Я не сержусь на вас, но я немного расстроена… обстоятельствами, вот и позволила себе… Пожалуйста, извините меня за мою грубость.

Инспектор говорил тихо. Эмили была права, у него очень красивый голос.

– Я ценю вас за это, мисс Эллисон.

И снова Шарлотта почувствовала себя очень неловко, зная, что он внимательно за ней наблюдает.

– И не нужно переживать за Мэддока. У меня нет никаких причин, чтобы арестовывать его. И скажу вам честно, я думаю, очень маловероятно, что он как-то причастен к этому делу.

Ей захотелось посмотреть ему в глаза, чтобы удостовериться, что Питт говорит искренне.

– Мне бы хотелось, чтобы у меня было бы хоть какое-то предположение, кто бы это мог быть, – продолжил он серьезно. – Это должен быть человек, который не остановится на двух или трех убийствах. Пожалуйста, будьте очень осторожны. Не выходите из дома одна, даже недалеко.

Шарлотта почувствовала, как ужас и смятение пронизали ее. Ужас при мысли, что какой-то безымянный сумасшедший бродит по улицам, где-то близко, за темными окнами, – и смятение от того, что она увидела в глубине глаз Питта. Ей это не показалось, он действительно… Нет, конечно, нет! Это был просто глупый язык Эмили. Он полицейский. Самый обычный. У него наверняка где-то есть жена и дети. Какой он большой, высокий, сильный, но не толстый… Шарлотте хотелось, чтобы Питт не смотрел так на нее. Кажется, он может заглянуть в ее мысли.

– Нет, – сказала она, проглотив слюну. – Я уверяю вас, что не намерена выходить из дома одна. И никто из наших не будет. Теперь, когда я ничего больше не могу сказать, вы должны продолжать свое расследование… в других местах. До свидания, мистер Питт.

Он открыл дверь и придержал для нее:

– До свидания, мисс Эллисон.

Во второй половине дня Шарлотта находилась в саду, обрывая увядшие розы, когда к ней подошел Доминик.

– Как красиво! – Он осмотрел розовые кусты, которые она обработала. – Интересно, я никогда не думал, что ты такая… организованная. Такое занятие больше подошло бы Саре – украшать природу. От тебя я ожидал бы, что ты оставишь все как есть.

Она не смотрела на него. Не хотела нарушать душевное равновесие, встретившись с ним взглядом. И, как всегда, сказала не подумав:

– Я делаю это не для того, чтобы было красиво. Срезать мертвые цветы нужно, чтобы растение не тратило свою энергию на них. Это помогает им цвести снова.

– Как практично. Ты говоришь, как Эмили. – Доминик срезал пару увядших головок и бросил их к ней в ведро. – Чего хотел Питт? Мне бы хотелось, чтобы он уже закончил опрашивать нас обо всех возможных обстоятельствах.

– Не уверена. Он был очень нахальным. – Тут Шарлотта подумала, что не должна бы говорить это. Может, он и был нахальным, но она тоже была резкой, и для нее это менее простительно. Но это, возможно, способ… заманивания людей, чтобы те разоткровенничались.

– Я думаю, с тобой это излишне. – Доминик засмеялся.

Ее сердце забилось сильнее. Привычка, фамильярность – все исчезло, как будто бы она повстречала его снова и была очарована им. Он был таким же, как и раньше, – смеющимся, мужественным, романтичным. Почему, ну почему она не была Сарой!..

Шарлотта опустила взгляд на розы, чтобы Доминик не мог прочитать эти мысли в ее глазах – она знала, что те ее выдают, – и стала лихорадочно искать слова для ответа.

– Он продолжал спрашивать о Мэддоке? – спросил он.

– Да.

Доминик срезал еще одну увядшую головку и бросил в ведро.

– Он действительно думает, что этот дуралей был так одурманен Лили, что, когда та выбрала Броди вместо него, последовал за ней и убил ее на улице?

– Конечно, нет! Он не так уж глуп, – ответила она быстро.

– Так ли это глупо, Шарлотта? Страсть может быть очень сильной. Если она смеялась над ним, издевалась…

– Мэддок? Доминик! – Она инстинктивно повернулась к нему. – Ты же не думаешь, что это он убил?

Его черные глаза оставались загадочными.

– Мне трудно в это поверить – как и в то, что кто-то может удавить женщину проволокой. Однако кто-то же сделал это. Мэддок известен нам только с одной стороны. Мы всегда видим его холодным и выдержанным: «Да, сэр», «Нет, мэм»… Мы не знаем, что он чувствует, какие мысли в его голове.

– Ты так думаешь?

– Не знаю. Но мы должны учитывать и это.

– Мы не должны! Питт, может, и должен, но мы знаем лучше.

– Нет, мы не знаем, Шарлотта. Мы совсем ничего не знаем. А Питт, должно быть, хороший работник, иначе он не был бы инспектором.

– Он тоже допускает ошибки… Но в любом случае инспектор сказал, что не думает, будто Мэддок вовлечен в это дело. Он просто должен перебрать все возможные варианты.

– Он сказал это?

– Да.

– Тогда, если он думает, что это не Мэддок, почему он продолжает приходить сюда?

– Я полагаю, потому что Лили работала здесь.

– Как насчет других? Хлои и служанки Хилтонов?

– Я думаю, туда он тоже ходит. Я не спрашивала его.

Доминик, нахмурившись, смотрел на траву. Шарлотта хотела сказать что-то умное, но в голову ничего не приходило – голова была занята лишь обуревавшими ее чувствами.

Доминик срезал последнюю розу, взял ведро и произнес:

– Ну, я думаю, он либо арестует кого ни попадя, либо заявит, что это неразрешимый случай. И то и другое скверно. Я бы предпочел что-нибудь другое. – И пошел назад в дом.

Шарлотта медленно поплелась за ним. Папа, Сара и Эмили были в гостиной, и, когда она вошла вслед за Домиником, через другую дверь вошла и мама. Она увидела ведро с увядшими головками роз.

– Очень хорошо. Спасибо, Доминик. – Она забрала у него ведро.

Эдвард поднял голову от газеты, которую читал.

– Что полицейский спрашивал у тебя утром, Шарлотта? – спросил он.

– Очень немногое, – ответила она.

В действительности девушка могла ясно вспомнить лишь то, какой резкой она была, а также облегчение, которое почувствовала, когда поняла, что он не подозревает Мэддока всерьез.

– Ты была там довольно долго, – заметила Эмили. – Если он не задавал тебе вопросы, что же вы там делали?

– Эмили, не дури! – резко оборвал ее Эдвард. – Твои комментарии вульгарны. Шарлотта, пожалуйста, ответь более подробно. Мы обеспокоены.

– В самом деле, папа. Он, кажется, снова задает те же самые вопросы: о Мэддоке, в какое время он вышел, что сказала миссис Данфи… Но инспектор признал, что не верит, будто Мэддок виновен. Он просто проверяет все возможные версии.

– О!

Шарлотта ожидала, что все почувствуют облегчение, даже радость. Она не понимала, почему воцарилось молчание.

– Папа?

– Да, моя дорогая.

– Ты не рад? Полиция не подозревает Мэддока. Это все, что сказал инспектор Питт.

– Тогда кого они подозревают? – спросила Сара. – Или они не сказали тебе этого?

– Конечно, они не сказали! – Эдвард нахмурился. – Я вообще удивляюсь, как мало они ей сообщили. Ты уверена, что поняла его правильно? Может быть, ты приняла желаемое за действительное?

Все выглядело так, будто бы они не хотели ей верить.

– Нет, я не ошиблась. Он сказал это абсолютно ясно.

– Повтори в точности, что он сказал, – тихо попросила Кэролайн.

– Я не помню точно, но не ошибаюсь в том, что он имел в виду. В этом я совершенно уверена.

– Какое облегчение. – Сара отложила в сторону вышивание. Вышивала она великолепно. Шарлотта всегда завидовала ей. – Теперь, может быть, полиция не вернется.

Эмили улыбнулась:

– Нет. Они вернутся.

– Зачем, если они не подозревают Мэддока?

– Чтобы увидеть Шарлотту, конечно. Инспектор Питт обожает нашу Шарлотту.

Эдвард раздраженно вздохнул:

– Эмили, сейчас не время для легкомыслия. И нас никак не должно волновать, что там навоображают себе полицейские. Вне сомнения, многим мужчинам обычного происхождения нравятся женщины высшего класса, но люди со здравым смыслом не позволяют себе показывать это.

– Но у полиции нет реальных причин возвращаться, – пыталась убедить всех Сара.

– Это и есть самая реальная причина. – Эмили было непросто остановить. – Преступления приходят и уходят, а любовь продолжается.

– Так и есть, – мрачно хмыкнул Доминик.

– Ну, очевидно, это кто-то из преступного мира, – сказала Сара, игнорируя их обоих. – Я не понимаю, почему они вообще рассматривают вариант, что это может быть иначе. Мне даже кажется, с их стороны явно просматривается некомпетентность.

– Нет, – ворвалась в разговор Шарлотта. – Это не так.

– Что не так, моя дорогая?

– В том-то и дело, что это не кто-то из преступного мира. Они убивают, только когда у них нет другого выхода, или для того, чтобы убежать, или ради мщения, либо что-то в том же роде. Если они нападают на людей, которых не знают, то только для того, чтобы их ограбить. А Лили не была ограблена.

– Откуда ты все это знаешь?

Шарлотта осознавала, что все смотрят на нее.

– Инспектор Питт сказал мне. И это имеет смысл.

– Я не знаю, почему ты ожидаешь здравого смысла от преступника. – Саре не терпелось высказаться. – Значит, это был какой-то безумец, кто-то, кто абсолютно растлен и не понимает, что творит. – Она дрожала.