Текст книги "Призрак с Кейтер-стрит"

Автор книги: Энн Перри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

– Его отец был убит при повешении в сорок седьмом или сорок восьмом, и его мать осталась одна с пятью детьми, из которых Дикон был младшим, а остальные четыре были девочки.

– Это ужасно! Однако она смогла выжить… Как безответственно со стороны ее мужа было совершать преступление, за которое он был повешен! – Шарлотта могла думать только о бедной женщине, которая должна кормить пятерых детей.

– Он не был повешен, – поправил ее Питт. – Он был убит при повешении. В те времена повешение исполнялось публично и рассматривалось как увеселительное мероприятие.

Она ему не верила.

– Повешение? Не смешите меня. Каким должен быть человек, чтобы смотреть, как жалкое создание приводят на виселицу и вешают? – Шарлотта с трудом дышала и раздувала ноздри от возмущения.

– Много людей приходило, – серьезно ответил Питт. – Это было красочное зрелище. Сотни людей были зрителями, а другие в это время занимались делом – шарили по карманам, делали ставки, продавали пончики и устриц, а зимой – жареные каштаны. И, конечно, дрались, чтобы разогреться. Бедные собирались на площади, а джентльмены арендовали комнаты в прилежащих домах с окнами, выходящими на виселицу…

– Это грязно, непотребно! – с яростью выпалила Шарлотта. – Это гадко!

– Комнаты сдавались за большие деньги, – спокойно продолжал Питт, как будто бы она ничего не говорила. – К несчастью, возбуждение при виде казни часто накрывало толпу, и начинались драки. Отец Дикона был забит до смерти в одной из таких драк.

Инспектор мрачно посмеивался над тем, как она ужасалась его словам.

– Сейчас нет публичных повешений. Теперь позвольте мне поговорить с Дорой. Я не знаю, открою ли я то, чего вы так боитесь, но я попытаюсь.

У Шарлотты снова встал комок в горле.

– Я не знаю, что вы имеете в виду. Спрашивайте Дору обо всем, о чем пожелаете. Я ничего не боюсь, за исключением самого убийцы; мы все боимся его.

– Но вы боитесь, что он – кто-то из тех, кого вы знаете, не так ли, Шарлотта?

– Неужели он один из тех, кого мы все знаем? – Она требовала ответа от него. Больше не было смысла лгать. – По крайней мере, я не боюсь, что это я – в какой-то черной, ужасной, другой ипостаси себя, о которой ничего не знаю. Но любой мужчина, который имеет хоть каплю воображения, должен бояться этого, хотя бы однажды, в темные ночные часы.

– И вы задумывались об этом за них, – мягко закончил Питт. – Ваш отец, Доминик, Джордж Эшворд, Мэддок, вероятно, викарий и также пономарь. За кого из них вы боитесь сейчас, Шарлотта?

Девушка открыла рот, чтобы возразить, но тут же поняла, что не стоит этого делать. Она может выдать себя.

Питт слегка дотронулся до ее руки и вышел в гостиную, а затем на кухню – искать Дору.

Глава 12

Так как Питт не собирался расспрашивать Дору в присутствии Шарлотты, девушка вернулась к своим письмам. Она не знала, намеревается ли он поговорить с ней снова перед уходом, расскажет ли ей, что поведала ему Дора и представляет ли это какую-то ценность для расследования. В течение первых пятнадцати минут Шарлотта могла думать только о том, что может быть сказано сейчас на кухне. Будет ли Питт расспрашивать о чем-то еще, кроме как о служанке Хилтонов? Не наткнется ли он – возможно, случайно – на информацию о папе и той женщине с Кейтер-стрит?

Когда Шарлотта наконец устроилась за столом и начала писать, она заметила, что письма получались какие-то бессвязные, отрывочные, полные повторений и не относящихся к делу деталей. Но, тем не менее, это занятие отвлекало ее от мыслей о том, что происходило на кухне.

К четырем часам на улице стемнело. Туман поднимался с реки и зависал вокруг газовых фонарей.

Через несколько минут вернулись мама и Эмили, замерзшие и недовольные платьем. Они немедленно потребовали чаю и спросили, не пришла ли уже Сара.

– Нет, – ответила Шарлотта, слегка поморщившись. – Здесь был инспектор Питт. Я не уверена, ушел ли он уже.

Мама посмотрела встревоженно.

– Зачем он был здесь? – спросила она с волнением в голосе.

Не пытается ли она скрыть тот же страх, который пыталась скрыть Шарлотта? Не боится ли, что каким-то способом Питт узнает о папе и той женщине?

– Что-то касаемо того, что Дора знала о служанке Хилтонов и не сказала об этом раньше, – ответила Шарлотта.

– Почему Дора должна лгать? – поинтересовалась Эмили, ставя чашку с чаем, еще не тронутую, назад на стол: слишком горячо. – Думаю, ничего незаконного в этом нет, даже если она и солгала.

– Страх, я полагаю, – сказала Шарлотта. – Скандал и все такое. Не хотела быть замешана в делах с полицией. Легче просто все отрицать.

– Возможно, Дора не знала ее, и Питт просто ошибся, – предположила Эмили. – В любом случае это вряд ли относится к делу… Знаете, на улице уже темно. Наверняка Сара не может столько часов таскаться за Мартой Преббл, выполняя приходские работы.

Кэролайн встала и подошла к окну. Там ничего не было видно, кроме густого тумана и темноты.

– Если все в порядке, я очень строго поговорю с ней, когда она вернется. Если только никто не заболел, то нет никакой причины оставаться вне дома так поздно, особенно в такую ужасную погоду. Нужно послать за ней Мэддока. Она не может идти одна в таком тумане.

– Викарий будет сопровождать ее, – заметила Эмили спокойно. – Мне совершенно нет дела до викария, так же как и Шарлотте, – она посмотрела на сестру, – но есть же у него какие-то манеры или воспитание, чтобы не позволить Саре идти домой одной после наступления темноты.

– Конечно. – Кэролайн отошла от окна и села, делая определенное усилие, чтобы взять себя в руки. – Я вела себя глупо. Не знаю, почему я должна бояться. Мы знаем, где она находится, и, без сомнения, все будет хорошо. Ни смерть, ни рождение не выбирают удобной погоды или времени дня. Так же и болезнь. Я слышала, миссис Петридж, пожилая женщина, очень тяжело больна. Может быть, Сара сидит с ней?

– Да, возможно, – быстро согласилась Шарлотта. Она пыталась придумать другую тему для разговора, достаточно интересную, чтобы привлечь их внимание. – Вы думаете, сэр Нигель женится на мисс Деккер? Она очень старается для этого.

– Вероятно, – сухо сказала Эмили. – Он очень глуп.

Они поддерживали этот разговор приблизительно около часа, перемежая его мелкими делами, пока не вернулся Эдвард – почти сразу же после пяти.

– Где Сара? – спросил он немедленно.

– С викарием и миссис Преббл, – ответила Кэролайн, инстинктивно взглянув в окно.

– В это время? – Брови Эдварда поползли вверх. – Была какая-нибудь срочность? В такую темень они вряд ли будут делать что-то для прихода. Вы хоть знаете, какая сейчас погода?

– Конечно, я знаю, – резко ответила Кэролайн. – Я была на улице; кроме того, у меня есть глаза, чтобы посмотреть в окно.

– Да, моя радость. Прости, – нежно произнес Эдвард. – Это был глупый вопрос. Я немного тревожусь о Саре. Она уделяет слишком много времени этой работе. Я полностью поддерживаю благотворительность, но это дело требует слишком многого от нее в данный момент. Она изнашивает себя. А при такой погоде можно еще и простудиться.

Эдвард ничего не сказал об убийце, только о сыром тумане, и Шарлотта вдруг почувствовала прилив нежности к нему за это. Может быть, та, другая, женщина была его временным увлечением, с которым он не смог так просто развязаться? Шарлотта встала и быстро поцеловала его в щеку. Он был слишком удивлен, чтобы ответить. Девушка повернулась к двери и поймала его взгляд. Смогла ли она разглядеть там благодарность?

Шарлотта собралась пойти на кухню узнать, что Дора сказала Питту.

– Я собираюсь проверить, как идет подготовка к обеду, – объявила она. – Не думаю, что Дора расстроена, но нужно выяснить.

– Почему Дора должна быть расстроена? – услышала она вопрос Эдварда, уже закрыв за собой дверь.

Оказалось, расспрос Доры выявил очень мало и касался в основном ее дружбы со служанкой Хилтонов. Узнав это, Шарлотта вернулась в общую комнату полностью удовлетворенной.

Было без двадцати шесть, когда дверь в гостиную открылась и на пороге появился Питт с абсолютно серым лицом. Мэддока нигде не было видно.

Эдвард, увидев, кто это, привстал и собирался было потребовать объяснений по поводу того, что Питт вошел необъявленным, но тут он увидел лицо инспектора. Оно всегда было зеркалом его чувств; сейчас оно выражало шок и горе. Никогда раньше они не видели инспектора в таком виде. Его взгляд метался от Шарлотты к Эдварду.

– Ради бога, что произошло? – Эдвард встал. – Вы больны?

Питт пытался пройти вперед. Выглядел он ужасно и, казалось, не видел их.

Шарлотта почувствовала леденящий ужас внутри.

– Сара, – сказала она тихо. – Это Сара?

Питт кивнул и закрыл глаза.

– Мне очень жаль.

Эдвард, казалось, не понял.

– Что Сара? Что с ней? С ней случилось несчастье? – Его пошатывало.

Шарлотта встала, подошла к отцу, вложила свои руки в его, крепко сжала и посмотрела на Питта. Ее сердце билось где-то в горле, пальцы онемели, дрожь распространялась по рукам. Она знала ответ до того, как спросила.

– Убийца?

Шарлотта не хотела спрашивать, надругались ли над Сарой. Это было выше ее сил.

– Да. – Лицо инспектора почернело от страдания и вины.

– Этого не может быть! – растерянно крутя головой, не понимая, не в силах поверить воскликнул Эдвард. – Почему Сара? Почему кто-то хотел обидеть Сару? – Его голос дрожал, и он с трудом продолжил: – Она была такой… – Он остановился, слезы текли по его лицу.

Позади них Эмили подвинулась, чтобы сесть рядом с матерью; вцепилась в нее, прижавшись к ней лицом. Кэролайн рыдала громко и мучительно, сотрясаясь от горя.

– Я не знаю, – ответил Питт. – Боже, я не знаю.

– Нужно ли что-то делать? – спросила Шарлотта охрипшим голосом. Мурашки уже доползли до локтя, а лицо Питта словно плавало в воздухе где-то вдалеке.

– Нет, – покачал головой инспектор.

– Где Мэддок?

– Боюсь, что он… ему нехорошо. Он воспринял это очень тяжело. Я послал его принести бренди и нюхательную соль, в случае если… – Питт осекся, не зная, что еще сказать.

Шарлотта ухватилась за отца еще крепче:

– Папа, тебе лучше сесть. Тут нечего делать. Дела будут завтра, а сейчас все кончено.

Эдвард послушно опустился в свое кресло, и его ноги, казалось, автоматически подогнулись под ним.

Чуть позднее вошел Мэддок с подносом, на котором стоял графин с бренди и стаканы. Он смотрел в пол, ничего не говоря. Эмили и Кэролайн не видели его. Мэддок неуклюже поставил поднос на стол и уже уходил, когда Шарлотта заговорила:

– Мэддок, отмени обед и попроси миссис Данфи приготовить что-нибудь холодное к восьми часам. Сделай это, пожалуйста.

Он удивленно посмотрел на нее. Шарлотта догадывалась, что он считал ее невероятно бессердечной, словно все происходящее ее не касалось. Она не могла объяснить ему, насколько скверно ей было сейчас; она могла лишь заставить себя думать о чем-то другом. Делать что-то для других, переживающих горе, было более приемлемо, чем переживать самой. Шарлотта повернулась к Питту и снова увидела в нем нежность, которая так смущала ее раньше; но сейчас в его взгляде была еще и особая теплота. Шарлотта знала: он понимал, что она делает и почему. Она быстро отвернулась, слезы душили ее. Было тяжело мириться с этим.

– Спасибо, инспектор Питт. – Шарлотта пыталась сдержать дрожь в голосе и четко произносить слова. – Может быть, вы можете отложить все вопросы до завтра? Мы мало что можем сказать сегодня – кроме того, что Сара ушла из дома сразу же после полудня навестить миссис Преббл и, мы предполагаем, чтобы помочь ей по делам в приходе. Если вы спросите миссис Преббл, она, без сомнения, скажет вам… в какое время… – Шарлотта вдруг обнаружила, что не способна закончить. Облик Сары возник в ее голове. Усилием воли она заставила изображение исчезнуть. Шарлотта хотела, чтобы Питт ушел до того, как она потеряет контроль над ситуацией. – Завтра мы будем в силах ответить на любые ваши вопросы.

– Конечно, – быстро согласился инспектор. – Тогда сегодня я поговорю с викарием и миссис Преббл. – Питт снова повернулся к Эдварду; казалось, что он не может смотреть в сторону Кэролайн. – Я… я очень сожалею. – Он заикался.

Эдвард поднялся.

– Да-да, – кивнул он. – Я уверен, вы сделали все, что могли. Разумные люди всегда проигрывают, когда встречаются с неразумными. Благодарю вас за то, что вы лично пришли известить нас. Доброй ночи, инспектор.

Наступило молчание. После того как Питт ушел, говорить стало не о чем. Ни у кого не было вопросов, за исключением одного, на который не было ответа: почему Сара?

Долгое время никто не двигался, а затем Эдвард пошел на кухню, чтобы официально объявить слугам о том, что произошло. Эмили увела Кэролайн наверх. Ужин подавался холодным в задней комнате. Все, за исключением Кэролайн, с трудом что-то поели. В девять часов Эдвард отправил Эмили и Шарлотту наверх спать, а сам остался в одиночестве дожидаться Доминика.

Шарлотта была рада уйти. Ее самоконтроль улетучивался по мере того, как надвигался вечер. Она вдруг почувствовала себя очень усталой, и усилия, чтобы остановить слезы, давались ей все труднее.

В своей комнате она разделась, развесила на вешалки одежду, умыла лицо горячей водой, затем холодной, распустила волосы и расчесала их, затем легла в постель – и наконец расплакалась от всего сердца. И продолжала плакать до тех пор, пока не закончились силы.

Следующее утро было мрачным и холодным. Шарлотта проснулась, и в течение нескольких минут все было как всегда. Но затем вернулись воспоминания о вчерашнем дне. Сара была мертва. Шарлотта должна была произнести это несколько раз. На память пришло утро после замужества Сары, когда она перестала быть ее сестрой, став женой Доминика. Шарлотта смотрела назад, на годы своего детства. Именно Сара научила ее завязывать шнурки на обуви, с Сарой она играла в куклы, донашивала платья Сары; Сара научила ее читать, с Сарой она делилась своими первыми влюбленностями и разочарованиями. Что-то ушло из ее жизни, когда Сара вышла замуж и перестала принадлежать ей. Но все это было естественной частью взросления; Шарлотта всегда знала, что это когда-то произойдет. Сейчас же было другое. Это было неестественно. Это было ужасно. И на этот раз царило ужасное, щемящее чувство потери.

Знала ли Сара убийцу, видела ли его лицо? Чувствовала ли она удушающий, разрывающий сердце страх? Боже, надеюсь, ты сделал так, чтобы это было быстро!..

Нельзя сейчас лежать и думать об этом. Лучше встать и заняться каким-нибудь делом. Для мамы все гораздо хуже. Это ужасно, за пределами понимания – потерять ребенка, кому ты дал жизнь из своего собственного тела.

Внизу все уже встали, оделись и тоже искали, чем бы заняться.

Завтрак проходил почти в полном молчании. Доминик выглядел бледным, не поднимал головы, ни с кем не встречался взглядом. Шарлотта немного за ним последила. Затем, боясь, что он заметит, уставилась на свою тарелку. Поглощение пищи стало излишне подчеркнутым – нужно же что-то делать, чтобы занять голову.

Где Доминик был в прошлую ночь? Пошла бы Сара куда-то, если бы он был дома или если бы она ожидала его возвращения? Или убийца ждал ее? И если не вчера, то, возможно, при следующей возможности…

Был ли это какой-то сумасшедший из поглощенных туманом трущоб, движимый желанием вырваться из грязи и нищеты, кто думал лишь о том, чтобы убить кого-нибудь? Или это был некто с Кейтер-стрит, кто знал их всех, кто наблюдал и ждал своего шанса, кто шел рядом и, может быть, даже говорил с ними, а затем вдруг вытаскивал проволоку и…

Она не должна думать о Саре. Это уже в прошлом. Какую бы боль это ни вызывало.

Знала ли она его? Что он чувствовал сегодня утром? Позавтракал ли он где-то? Был ли голоден? Находился ли он один в какой-нибудь грязной комнате или сидел за полированным обеденным столом в окружении семьи? Ел ли он яйца с почками и с поджаренным тостом? Разговаривал ли он с другими, может быть, даже с детьми? И о чем? Имела ли его семья хотя бы смутное представление о том, кто он был, где он был? Прошли ли они через те же этапы – первоначальное закравшееся подозрение, чувство вины за подобные мысли, затем через проверку незначительных деталей прошлого, сравнение их с фактами и, наконец, борьбу с нарождающимся страхом?

А что думал он сам? Или он не знает? Сидит ли он где-то и задает те же вопросы, что и Шарлотта; может быть, даже, терзаемый теми же мыслями, смотрит на других, на отца, на брата, боится за них?

Она снова посмотрела на Доминика. Где он был в прошлую ночь? Знал ли он… точно? Питт спросил бы его.

Завтрак закончился, и каждый занялся поисками какого-нибудь дела до прихода полиции и до того, как они начнут задавать свои вопросы.

Слава богу, они не заставили себя долго ждать. Питт и его сержант появились, когда еще не было девяти. Инспектор выглядел очень усталым, будто не спал всю ночь… И необычайно опрятным. Странно, но от этого он выглядел так, словно ему было очень неудобно, как будто он готовился к суровому испытанию.

– Доброе утро, – строго сказал он. – Я очень сожалею, но это необходимая процедура.

Каждый из присутствующих желал, чтобы все это поскорее закончилось. Все остались сидеть, за исключением Доминика, который продолжал стоять и ждал, пока Питт начнет.

– Вас вчера не было, мистер Кордэ?

– Да. – Доминик покраснел.

Наблюдая за ним, Шарлотта почувствовала: он тоже думал о том, что, если бы остался дома, Сара, наверное, не ушла бы.

– Где?

– Что? – Доминик, казалось, был очень растерян.

– Где вы были? – повторил Питт.

– В клубе.

– Был ли кто-то с вами?

Кровь отхлынула от лица Доминика, как будто до него дошло, что Питт подозревает его. И хотя Сара была его женой, он не исключался из числа подозреваемых.

– Да… да… – Доминик начал заикаться, – несколько человек. Я не могу вспомнить их имена. В-вам они нужны?

– Лучше бы мне их знать, мистер Кордэ. До того, как вы их окончательно не забыли…

Доминик уже собрался запротестовать, но передумал и быстро назвал с полдюжины имен.

– Я… я думаю, что это так. Мне кажется, все они были там прошлым вечером. Вы должны понимать, что я не проводил время с каждым из них персонально.

– Без сомнения, мы сможем составить полную картину. Почему вы пробыли в вашем клубе всю ночь, мистер Кордэ? Была ли какая-нибудь особая необходимость в этом?

Доминик удивился, затем смутился, когда понял, что Питт имеет в виду. Почему он не был дома?

– Э… нет, ничего особого.

Питт не стал уточнять дальше. Он повернулся к Кэролайн, затем передумал и заговорил с Шарлоттой:

– Миссис Кордэ ушла сразу же после полудня, чтобы навестить жену викария?

– Да, почти сразу после ланча.

– Одна?

– Да. – Шарлотта опустила голову. Она вспомнила с чувством боли, а теперь и вины, такую недавнюю сцену. Было совершенно непонятно, как может за такое короткое время измениться жизнь.

– Почему?

– Я предложила ей свою компанию, но Сара предпочла идти одна. Она хотела поговорить с Мартой Преббл наедине, а затем, может быть, пойти навестить приход.

Шарлотта почувствовала, как трудно ей говорить, как болело ее горло, и остановилась.

– Она выполняла много работы в приходе, – подключилась к разговору Эмили.

– Работы в приходе? Вы имеете в виду, что она посещает бедных, больных? – Бессознательно Питт использовал настоящее время.

– Да.

– Знаете ли вы, кого она намеревалась навестить вчера?

– Нет. А что говорит Марта… миссис Преббл?

– Что Сара упомянула нескольких человек, но что она ушла из дома викария довольно поздно, не сказав точно, кого хотела посетить и в каком порядке. Сама миссис Преббл чувствовала себя нехорошо и сказала, что советовала Саре не ходить одной, однако та ее не послушала. Очевидно, там было несколько больных… – Его голос прервался.

– Вы думаете… – начала Шарлотта, – это простая случайность?

– Не знаю. Может быть. Возможно, он просто ждал первого попавшегося…

– Тогда скажите мне ради бога, как вы его найдете? – Эдвард уже кричал. – Вы вряд ли сможете держать полицейских на улице до тех пор, пока он снова не решит убить. Он будет просто ждать, пока вы уйдете. Он может ходить мимо вас, говорить с вами, снимать перед вами шляпу, и вы даже не отличите его от… от викария или одного из ваших людей!

Никто ему не ответил.

– Вы сказали, она в последнее время выполняла много работы для прихода? – Питт начал все сначала. – Она делала это в обычное время и всегда ходила к одним и тем же людям?

Доминик пристально посмотрел на него.

– Вы думаете, он хотел… убить Сару? Я имею в виду, именно Сару?

– Я не знаю, мистер Кордэ. Вы знаете кого-нибудь, кто любил ее – или, напротив, не любил ее – достаточно сильно, чтобы совершить такое?

– Любил… – недоверчиво сказал Доминик. – Боже! Вы имеете в виду, что это я?

В первый раз кто-то произнес это вслух. Шарлотта посмотрела на лица присутствующих, пытаясь понять, кто задумывался об этом и раньше. Выглядело так, что только папа оставался в стороне. Она выжидательно посмотрела на Питта.

– Я не знаю, кого иметь в виду, мистер Кордэ, иначе наши поиски были бы уже закончены.

– Но это мог быть я! – Голос Доминика поднялся до истерики. – Хотя на сей раз это была Сара, вы все еще думаете, что это мог быть я!

– А вы уверены, что это не так?

Доминик смотрел на него молча несколько минут.

– Если только я не полностью сумасшедший, способный стать другим человеком, о котором я ничего не знаю, я не мог обидеть Сару. Я не знаю, насколько сильно я любил ее, насколько сильно я любил кого бы то ни было, но достаточно сильно, чтобы не обидеть намеренно… Бывали ссоры… случайные… из-за нашего обоюдного упрямства… но ничего, подобного этому…

Шарлотта не могла сдержать слез. Если бы только Сара могла услышать… Почему люди не говорят подобные вещи, пока у них есть время?

Сейчас она всех расстроит своими рыданиями. Шарлотта встала.

– Извините меня, – быстро сказала она и вышла. Бежать нельзя, это ясно дало бы понять всем, что она не может больше сдерживаться.

Эмили была убеждена, что Доминик невиновен и что виновен ее отец. Она никогда не замечала темных сторон в своем девере. Он был таким, каким выглядел в действительности, – красивым, добродушным, слегка избалованным, остроумным, когда он хотел этого, и часто добрым, но без особого воображения. Занятно, что Шарлотта влюбилась в него. Доминик был совершенно не для нее и сделал бы ее ужасно несчастной. Он никогда бы не сравнился с ней по глубине чувств, и она бы потратила всю свою жизнь в поисках чего-то, чего в нем не было.

Но папа был совершенно другим. В нем, очевидно, кипели сильные страсти, которые никто из них не признавал раньше. И он либо не желал, либо был неспособен противиться этим страстям.

Была ли женщина с Кейтер-стрит единственной любовницей отца? Теперь она уже была немолодой, как сказала Сара. Когда папа закончил с ней, кто заменил ее? Эта мысль не приходила в голову другим.

Но вечером она пришла в голову Эмили, когда та сидела за шитьем, и теперь девушка размышляла, подумает ли об этом Питт, когда узнает о папином увлечении, – а он обязательно узнает: или из разговоров соседей о Саре, или из случайной обмолвки кого-то из слуг, или, возможно, даже от Шарлотты. Она была такой прозрачной, как вода! Или, может быть, Питт сам поговорит с этой женщиной… Инспектор, возможно, не очень элегантен и невысокого происхождения, но он далеко не глуп.

Так или иначе, думала Эмили, ей лучше привыкнуть принимать его всерьез, потому что, без сомнения, у Питта достанет смелости сделать Шарлотте предложение, и она может принять его, если у нее тоже достанет смелости и здравого смысла. Папа будет хмыкать и бурчать, бабушку хватит удар, но это ничего не значит.

Если только папа действительно не совершил чего-то более серьезного, чем содержание любовницы или даже целого ряда любовниц. В таком случае семья потерпит крушение, и вопрос о замужестве кого бы то ни было станет спорным. Эмили не могла поверить в подобное, но не могла также и выбросить эту мысль из головы – до тех пор, пока сама не опровергнет свои подозрения. Она знала, что отец сейчас один в библиотеке. Этот противный викарий, будучи связан долгом, зайдет сегодня или завтра. Полиция ушла – по крайней мере, на какое-то время. Лучше всего попробовать сейчас…

Эдвард с удивлением посмотрел на дочь, когда та вошла в библиотеку:

– Эмили? Ты ищешь что-то почитать?

– Нет. – Она села в большое кожаное кресло напротив него.

– Что тогда? Ты не хочешь быть одна? Признаюсь, я тоже рад, что ты пришла.

Эмили слегка улыбнулась. Разговор может стать гораздо тяжелее, чем она надеялась.

– Папа…

– Да, моя дорогая. – Как устало он выглядит. Она забыла о том, как он постарел.

– Папа, эта женщина с Кейтер-стрит… сколько времени прошло с тех пор, как она была твоей любовницей? – Лучше идти напрямую. Эмили могла хитрить с большинством людей, но ей никогда не удавалось успешно обманывать отца.

– Временами ты похожа на Шарлотту. – Он невесело усмехнулся, и она инстинктивно поняла, что он думает сейчас не о ней, не о Шарлотте, а о Саре.

– Сколько времени? – повторила девушка. Если связь уже закончилась, то говорить о ней – только продлевать боль.

Эдвард смотрел на нее. Прикидывал ли он, сколько она знает? Или даже теперь он собирался лгать, увиливать?

– Мы знаем про нее, – сказала Эмили жестко, – Сара ходила навестить ее. Эта женщина раскрыла правду. Пожалуйста, папа, не ухудшай ситуацию. – Ее голос дрожал. Ей самой был ужасно неприятен этот допрос, но недоговорки навредят еще больше. Подозрение было раковой опухолью, более болезненной, чем чистое знание. Эмили не должна позволять отцу лгать, унижая себя.

Эдвард продолжал смотреть на нее. Девушке хотелось закрыть глаза, закончить разговор. Но она знала, что уже слишком поздно.

Наконец Эдвард сдался.

– Давно это было, – ответил он, тихо вздохнув. – Вначале – очень короткая связь. Она закончилась через год или два после того, как ты родилась. Но эта женщина продолжала мне нравиться. Твоя мать была часто занята… собой. Ты не знала ее тогдашнюю. Она была немного похожа на Сару. Немного упрямая, всегда думала, она что знает все лучше всех…

Неожиданно глаза отца наполнились слезами. Эмили отвернулась, чтобы не смущать его. Она встала и подошла к окну, чтобы дать ему время взять себя в руки.

– Была ли другая женщина после нее? – спросила она наконец. Лучше узнать все с первой попытки.

– Нет, – ответил он удивленно. – Нет! Конечно, нет! Почему ты спрашиваешь, Эмили?

Девушка хотела быстро придумать какую-нибудь ложь, чтобы он даже не догадался, в чем она его подозревала. Глупо, но теперь ей хотелось защитить его. Эмили думала, что никогда не простит ему, что он обидел маму, но сейчас ей почему-то хотелось защитить его, как будто это он пострадал. Это было новое ощущение для нее, причем не совсем неприятное.

– Для мамы, конечно, – ответила Эмили. – Можно простить одну ошибку, особенно если она совершена много лет назад. Но нельзя простить что-то, что повторяется снова и снова.

– Ты думаешь, мама будет того же мнения? – Его голос звучал душераздирающе, разве что не жалобно.

Эмили это немного смутило.

– Я должна спросить ее, – быстро сказала она. – Мне кажется, она сейчас лежит внизу. Горюет о Саре.

Отец встал.

– Да, я знаю. Я понял, как много она значила для меня.

Он обнял дочь и нежно поцеловал в лоб. Она вдруг прижалась к нему и заплакала – о Саре, о себе и о каждом из семьи…

Поздним вечером зашел Джордж Эшворд, чтобы выразить свои соболезнования. Естественно, они были выражены всей семье, и поэтому он был приглашен Эдвардом в комнату для приемов. Чтобы соблюсти правила, был предложен чай – и, также согласно правилам, Эшворд от него отказался. После этого он спросил, может ли поговорить с Эмили.

Она пригласила его в библиотеку. Эшворд закрыл за собой дверь.

– Эмили, я очень сожалею. Может быть, я не должен был приходить так скоро, но мне не хотелось бы, чтобы вы подумали, что меня не тронуло ваше горе. Я понимаю, глупо спрашивать об этом, но могу ли я вам чем-то помочь?

Эмили была тронута и удивлена такими чувствами, которые оказались глубже, чем если бы Джордж был движим только хорошими манерами. Она желала – и, конечно, планировала – выйти за него замуж в свое время. Она по-настоящему любила его, но не предполагала в нем такой чувствительности. Это было приятное открытие; оно несколько пригасило в ней ту настороженность к людям, которую она с некоторых пор стала в себе ощущать.

– Спасибо, – сказала Эмили и продолжила, осторожно подбирая слова: – Очень благородно с вашей стороны предложить это, но здесь действительно ничего не поделаешь. Мы просто должны пережить эту утрату, прежде чем почувствуем, что можем снова воспринимать мир.

– Я полагаю, полиция еще не знает, кто убийца?

– Думаю, что так. Я начинаю сомневаться, что они когда-нибудь узнают. Фактически, я слышала, как какой-то глупый слуга недавно предположил, что это был не человек, а какое-то сверхъестественное создание – вампир или демон…

Она издала короткий звук, который должен был изображать презрительный смех, но тут же смолкла.

– Вам не понравилась эта мысль? – неловко спросил Эшворд. – Не так ли?

– Конечно, нет! – ответила Эмили с неприязнью. – Это кто-то с Кейтер-стрит или с соседней улицы. Кто-то, кто страдает ужасной формой сумасшествия, заставляющего убивать. Я не знаю, делает ли он это по какой-то особой причине, или же просто потому, что несчастные женщины просто находились рядом с ним, когда у него был приступ безумия. Но он человек, в этом я уверена.

– Почему вы так уверены, Эмили? – Джордж облокотился на спинку одного из кресел.

Она посмотрела на него с любопытством. Это был мужчина, за которого она намеревалась выйти замуж, чтобы провести с ним остаток жизни, довериться ему. Джордж был необыкновенно красив; более того, он нравился ей, а сегодня – особенно, потому что, неожиданно для нее, действительно беспокоился о ней.

– Потому что я не верю в монстров, – заявила она. – Дьявольски злой человек – возможно, и безумец, но не монстр. Я думаю, он хочет, чтобы мы поверили, что он таков, потому что тогда мы перестанем искать его среди нас. Может быть, даже вовсе перестанем искать его.

– Какое вы практичное создание, Эмили, – сказал с улыбкой Джордж. – Вы когда-нибудь делаете что-то глупое?

– Нечасто, – сказала она и тоже улыбнулась. – Вы бы предпочли, чтобы я делала это чаще?

– Бог мой, нет, конечно! Вы идеальное создание. Вы выглядите женственной и очень хрупкой; вы знаете, когда говорить, а когда лучше промолчать. И, кроме того, у вас имеется безусловный здравый смысл, не хуже чем у мужчин.

– Благодарю вас, – сказала Эмили, покраснев от удовольствия.

– На самом деле, – Джордж посмотрел вниз, затем снова на нее, – если бы я обладал здравым смыслом, я должен был бы жениться на вас.