Текст книги "Хорошее время для убийства"

Автор книги: Энн Грэнджер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Вот и сейчас крупный черно-белый кот, увидев его, юркнул за живую изгородь из бирючины и спрятался там. Саймон, в незастегнутой шинели, проследовал мимо, загребая ногами. Он завернул в проем, где раньше была калитка. Другой, более предприимчивый трехцветный кот с надеждой прокрался на крыльцо. Саймон вошел в дом и быстро захлопнул за собой дверь, не дав коту проскочить следом.

Из кухни доносились голоса; кухня была единственным отапливаемым помещением в доме, и потому жильцы обычно собирались там. Саймон прошагал по растрескавшемуся линолеуму в прихожей и толкнул дверь.

Трое его соседей сидели вокруг шаткого стола. На столешнице стояли пустые кофейные чашки, банки из-под пива и кока-колы и переполненная окурками пепельница. Все трое, сблизив головы, негромко переговаривались; когда вошел Саймон, они разом повернулись к нему и замолчали. Сразу было ясно, что они говорили о нем.

Саймону было наплевать, что они о нем думают. В последнее время он начал подозревать: Микки, Трейси и Черил будут не против, если он съедет. Если бы они нашли четвертого жильца, то наверняка попросили бы его переменить квартиру. Он давно привык к тому, что его никто не любит и никому не по душе его общество, поэтому воспринял их отношение как должное. Во всяком случае, съезжать отсюда он не собирался. Саймон направился к плите и налил воды в чайник.

– Как ты поладил с копами? – спросил Микки. – Мы были в пабе и слышали, что произошло.

– Нормально.

– Она правда умерла, та тетка? – спросила Черил. – Все говорят, что она умерла.

– Да.

– И что, тебя отпустили? – осведомилась Трейси, более напористая из двух подружек. Она тряхнула черными сосульками волос и моргнула. Глаза у нее были обведены толстыми черными кругами, как у индийских танцовщиц.

– Еще бы не отпустили, – ответил Саймон. – Я науськал на них Колина.

– Динса? – уточнила Трейси.

– Да, Динса! – Саймон с мрачным видом развернулся к соседке. – Он с ними быстро расправился!

– Он-то? – Трейси засомневалась. – Да он и с самим собой справиться не может!

Реакция Саймона поразила всех. Он подбежал к ним и так хватил по столешнице обоими кулаками, что стол зашатался, а чашки и банки задребезжали.

– Нечего катить бочку на Колина! Он свое дело знает! И знает, кого и куда нужно послать! Он самый лучший из всех, кого я знаю. Если хотя бы немногие были такими, как он, в нашей стране было бы нормальное общество, а не та дрянь, которую мы имеем!

После долгой паузы Микки миролюбиво заметил:

– Ладно, успокойся. Хорошо, что тебе удалось его вызвать.

Саймон по очереди смерил взглядом всех троих. Черил облизнула губы. Трейси быстро заморгала.

– Ну? – грубо спросил Саймон.

– Все нормально! – послушно ответила троица хором.

Саймон оттолкнулся от стола и, сняв с плитки свистящий чайник, заварил себе кофе. Соседи не могли видеть ликующего блеска в его глазах. Сердце его от радости готово было выпрыгнуть из груди; страх, испытанный в участке, сменился бурным восторгом. Вот как они запаниковали! Боятся, что он придет в неистовство и кого-нибудь из них изобьет, изувечит! Раньше они его не боялись. Они его презирали и лишь терпели, потому что он вносил свою долю платы за дом. Но после того, как сдохла стерва Нидэм, они испугались. Больше не будут намекать, что хотят его выгнать! Отныне он будет делать и говорить что хочет, они и не пикнут! Таково преимущество силы…

На его худом лице появилась безобразная самодовольная улыбка.

Глава 5

Маркби, остановившись у «Розы», вышел из машины, но, прежде чем постучать, перешел дорогу и некоторое время задумчиво оглядывал коттедж «Плющ». Было утро пятницы – следующего дня после несчастного случая. Полиция уже разыскала родственницу Гарриет Нидэм – некую мисс Фрэнсис Нидэм-Баррелл. Кроме достаточно труднопроизносимой фамилии, Маркби было известно лишь то, что мисс Нидэм-Баррелл является также душеприказчицей Гарриет и ее главной наследницей. Ее приезда ожидали со дня на день. Маркби понятия не имел, сколько лет наследнице. Почему-то он решил, что Фрэнсис Нидэм-Баррелл непременно должна оказаться сухопарой старой девой, любительницей долгих прогулок и рыбалки, которая не вылезает из твидовых костюмов.

Завещание Гарриет хранилось в одной из трех бамфордских адвокатских контор, «Даккетт и Симпсон». Ее дела вел лично Тео Симпсон, глава фирмы. Именно мистер Симпсон, услышав о происшествии на рыночной площади, позвонил Маркби, чтобы услышать подтверждение слухам, и заверил, что немедленно известит наследницу. Маркби поблагодарил Симпсона за быстрый отклик и помощь. Ему уже приходилось иметь дело с мистером Симпсоном. Адвокат был безупречно надежным пожилым человеком, напрочь лишенным чувства юмора. Он не любил, когда его торопили, хотя на сей раз действовал достаточно быстро. Кроме того, Симпсон славился исключительной преданностью интересам своих клиентов. В тех нескольких случаях, когда Маркби требовалась помощь Симпсона, старший инспектор натыкался на каменную стену. Сейчас же бедный старик был совершенно подавлен, и в его голосе слышалось непривычное волнение.

– Старый Тео? – сказала однажды Лора, когда Алан жаловался ей на мистера Симпсона. – Да, он известный зануда, но никогда не будет действовать, пока не уверен в своих силах. Хотелось бы мне знать хотя бы десятую долю того, что знает он!

Для начала необходимо было выяснить, что, помимо коттеджа «Плющ», принадлежало мисс Нидэм. «Плющ» был симпатичным старомодным домом, в хорошем состоянии, с ухоженным садиком позади. Любой агент по недвижимости с радостью согласится продать такой дом, несмотря на текущий спад на рынке жилья. Маркби понимал, что расспрашивать мистера Симпсона о завещании, не имея на руках судебного предписания, – пустая трата времени. Он пытался навести справки окольным путем; по телефону он попросил предоставить хоть какие-то сведения об источниках дохода Гарриет, намекнув, что, возможно, есть другие родственники или наследники, которых следует уведомить о трагическом происшествии. Возмутившись, мистер Симпсон нехотя ответил, что его клиентка являлась бенефициарием в трастовом договоре, то есть получала деньги, оставленные родителями, через доверенное лицо. Каков размер ее дохода? Симпсон заявил, что не вправе разглашать цифру, но затем язвительно добавил: сумма весьма значительная. Маркби удалось выяснить одно: Гарриет не была чьей-то содержанкой. Она имела независимые источники дохода.

Постоянно Гарриет Нидэм нигде не работала. Время от времени писала статьи в несколько журналов: «Коневодство», «Охота», «Сельская жизнь». Эти сведения старший инспектор Маркби получил от Джека Прингла. Кроме того, родная сестра также сообщила ему удивительную вещь: оказывается, Гарриет написала настоящий бестселлер для детей. Книжка, названная «Брайони на конноспортивном празднике», пользовалась бешеной популярностью у девочек младшего и среднего возраста. Причем не только у юных наездниц, но также и у тех страстных любительниц лошадей, у которых не было ни собственной лошади, ни пони. Данную стадию развития неизбежно проходят все английские девочки; некоторые так никогда и не изживают в себе эту страсть. Для его племянницы Эммы сейчас все только начинается. Кстати, у Эммы тоже имелся экземпляр «Брайони…» с автографом Гарриет.

– Она просто молодчина, – сказала Лора. – Эмма увидела ее в Бамфорде и спросила, нельзя ли прислать ей книжку на подпись. И Гарриет охотно согласилась. Эмма послала книжку в Пакс-Коммон, и она вернула ее с очень милой надписью. И еще приложила собственный снимок верхом на лошади. Эмма купила рамочку и повесила снимок у себя в комнате. Какая страшная смерть!

Однако, несмотря на бешеную популярность книжки для девочек, сочинительство, как и журналистика, не способно принести ощутимый доход. Значит, основой существования Гарриет все же служили семейные капиталы.

Маркби хотелось узнать, получала ли Гарриет письма, подобные тем, что злоумышленники подбросили Тому Фирону. А если получала, сохранила ли она их? Впрочем, пока у него нет оснований требовать ордер на обыск в «Плюще». Более того, если он заикнется о чем-то подобном, старый Тео Симпсон разъярится и начнет швырять в него всеми имеющимися юридическими кодексами и справочниками из своей внушительной библиотеки! Значит, придется дождаться приезда мисс Фрэнсис Нидэм-Баррелл, познакомиться с ней, постараться произвести на нее хорошее впечатление и, выждав приличное время, попросить старушку поискать в «Плюще» письма угрожающего или оскорбительного содержания.

Маркби вернулся к коттеджу «Роза». Мередит тут же открыла дверь. Судя по ее виду, она обрадовалась ему.

– Я наблюдала за вами из-за занавески, вроде как вела слежку. Хотите чаю или кофе?

– Лучше чаю. – Пройдя следом за хозяйкой в гостиную, старший инспектор заметил: – Вы сняли рождественские украшения!

– Да, теперь, по-моему, неприлично было бы их оставлять. Миссис Бриссет смерть Гарриет просто подкосила. Она так рыдала, что пришлось отпустить ее домой пораньше. Она очень любила Гарриет. Кажется, несколько лет назад дочь миссис Бриссет бросил муж, она никуда не могла устроиться, у нее не было денег, и Гарриет помогла ей найти работу. Бриссеты ей бесконечно благодарны.

– По-моему, она была доброй, – сказал Маркби, вспомнив книжку «Брайони на конноспортивном празднике» с автографом. Мередит вышла принести чай; когда она вернулась, старший инспектор продолжил: – Вообще-то я пришел к вам сегодня как официальное лицо.

Мередит улыбнулась:

– Так я и подумала. Что с тем парнем?

– Вы имеете в виду несчастного Парди? Да, его так зовут, Саймон Парди. Пришлось освободить его из-под стражи. Он напустил на меня своего адвоката. Угадайте, кто его защищает? Представьте себе, ваш знакомый Колин Динс! Динс тут же примчался в участок и обвинил меня в том, что я запугиваю Парди. Мне его подопечный больше был не нужен, поэтому я распечатал протокол допроса, и, после того как Динс перечитал его двадцать раз с лупой, а парень подписал, Динс увел его, кудахча над ним, как наседка.

– Разве Динс адвокат? Я думала, он писатель и социолог, – удивленно спросила Мередит.

– Диплом адвоката у него есть. Раньше он служил в какой-то конторе на севере, но ушел оттуда, чтобы целиком посвятить себя спасению заблудших юнцов.

– А разве Парди заблудший? Я имею в виду, разве у него уже были неприятности с законом?

– В наших краях еще не было. А в других местах его штрафовали за мелкие правонарушения.

Действительно, Саймон Парди не раз представал перед судом по ничтожным делам. Суд магистратов нескольких маленьких городков приказывал ему убраться из округи за то, что он попрошайничал, не имея на то разрешения, собирал пожертвования на нужды самых разных организаций. В последнее время он подвизался на ниве защиты животных. Последнее обстоятельство показалось Маркби любопытным. Не исключено, что у Парди доброе сердце, но мозги у юнца явно набекрень. Странный молодой человек. Наверное, участвуя в разного рода благотворительных акциях, он таким образом восполняет дефицит общения. С родными он, видимо, не в ладах, друзей почти нет. Даже местным противникам парфорсной охоты о нем почти ничего не известно.

– Он просто взял и объявился однажды, – заявил их предводитель. – Темная лошадка.

Маркби размышлял. Возможно, Парди действительно наивен и исполнен благих намерений. Или, наоборот, прекрасно понимает, что делает, причем действует из побуждений, о которых никому неведомо. Вполне возможно, он вовсе не стремится творить добро. Стоит навести о нем справки. Не был ли Саймон Парди замечен в связях с анархистскими группировками?

– Послушайте, Мередит, – Маркби подался вперед, – Гарриет скончалась на ваших глазах, вы же были свидетельницей предыдущей встречи мисс Нидэм и Парди. Для начала расскажите все, что вам запомнилось о трагическом происшествии на рыночной площади.

Мередит, на которой сегодня был пушистый вязаный свитер и джинсы, мелкими глотками пила чай. Собираясь с мыслями, она поджала губы, коснулась густой темно-каштановой челки, закатала рукава.

– Знаете, все очень странно! Кажется, я прекрасно все помню и в то же время не в состоянии точно сказать, кто где стоял и прочее в том же духе.

– Я и не жду от вас фотографической точности. Всего упомнить невозможно. Хорошо, что вы это понимаете. Худшие из свидетелей те, кто клянутся, что дело было именно так, как они рассказывают. Они явно заблуждаются, но упорствуют в своем заблуждении, и сбить их совершенно невозможно. Очень трудно запомнить во всех подробностях то, что случается неожиданно и при отвлекающих обстоятельствах. Но вы постарайтесь.

– Ну что ж. Гарриет подъехала очень близко к демонстрантам, что меня удивило. Как будто она их не замечала! Все попятились назад – все, кроме Парди, который шагнул вперед. А может, другие отошли, а он остался на месте? Точно не поручусь, как было дело. Он размахивал плакатом и выглядел при этом по-дурацки. Конь встал на дыбы. Гарриет упала… А Парди по-прежнему остался стоять на месте, очень довольный собой; он взмахнул руками, вроде как отдал честь. Коня Гарриет забрал Фирон, ведь так? Потом возле тела оказался Грин. Должно быть, он проехал сквозь толпу, но я не видела как. Он просто вдруг оказался рядом с Гарриет, снял цилиндр и посмотрел на нее.

– Что вы думаете о поступке Грина? – спросил Маркби.

– По правде говоря, от его жеста у меня мурашки побежали по коже. Он почему-то напомнил мне африканских колдунов-вуду; их ведь тоже изображают в цилиндрах?

Мередит живо вспомнила, как Грин, обнажив голову, посмотрел сверху вниз на Гарриет. Какое странное выражение появилось тогда у него на лице! Потрясенное? Нет, скорее, на лице у него было написано облегчение. Вот именно, облегчение! Но она тут же решила, что просто фантазирует, и оставила свои впечатления при себе.

– А вы что думаете? – спросила она, желая сделать паузу.

– Я? Строго между нами, по-моему, его жест был смешон. Хотя, наверное, он поступил правильно и, несомненно, желал таким способом выразить погибшей свое почтение. Кажется, Тому Фирону он не особенно нравится.

– Да. Я заметила, что Том разозлился. Может быть, он просто завидует Грину?

– Почему вы так решили? – Маркби посмотрел на Мередит с любопытством.

Она покраснела.

– Так, подумалось… Здесь очень жарко. Если не возражаете, я выключу отопление… – Она подошла к отопительному котлу. – Вот и все, что я помню. Извините, ничего лучше придумать не могу.

– Вам не показалось, что вид у Гарриет странный? Как будто она чем-то одурманена… И ведь она плохо держалась в седле?

– Да, показалось, еще как показалось! По-моему, она просто была на себя не похожа. Хотя, конечно, я не очень хорошо ее знала, знакомы мы были недолго. Тут я не судья.

– А теперь я взываю к вашей наблюдательности. Как бы вы ее описали? Как женщину, которую мучает похмелье? Под мухой?

– Алан, я не знаю! – резко ответила Мередит. – Я не имею права строить догадки. А вам не стоит меня спрашивать. Вы задаете провокационный вопрос. Услышав такое, судья вас перебьет и потребует, чтобы стенографистка вычеркнула его из протокола! Почему бы вам не расспросить доктора Прингла? Он лучше знал ее, чем я… И потом, он ведь врач, и потому его мнение более ценно!

– А, Джек… – уклончиво протянул Маркби. – Он в основном отмалчивается. Не знаю, что у него на уме. Хорошо, больше не буду задавать провокационные вопросы. Вы говорили, что в прошлую пятницу видели Гарриет в Бамфорде. Как она выглядела тогда?

– Прекрасно. Тогда она не была, как вы выражаетесь, под мухой. Когда я вернулась сюда, она подъехала следом на машине и пригласила меня к себе выпить кофе. Она тогда накупила много припасов к званому ужину. Рассказала, что ходила на кулинарные курсы. Наверное, мне тоже стоит записаться… – добавила Мередит, резко меняя предмет разговора. – Я почти совсем не умею готовить. Повар из меня никудышный. – Она вернулась к прежней теме. – Видимо, Гарриет любила принимать гостей. Во всяком случае, вечером в Рождество у нее был гость. Мужчина. – Мередит замолчала; ей стало неловко.

– Откуда вы знаете?

– Я их… видела. Правда, нечетко – на окне спальни жалюзи. – Мередит вспыхнула. – Не подумайте, будто я обожаю следить за соседями! Я не подглядывала, уверяю вас! Все вышло случайно. Минут через десять после того, как вы привезли меня домой, я поднялась в спальню, подошла к окну, хотела задернуть шторы. Он… тогдашний гость Гарриет… наверное, мог бы рассказать вам, в каком она тогда была состоянии. Подумать только… Нет, я ни на что не намекаю! Вероятно, ее гость точно знал, хорошо ей или плохо. Судя по тому, что мне удалось увидеть, плохо ей не было.

– А как ей было? Она была пьяна?

– Я и правда не знаю! По-моему, она могла выпить довольно много и не опьянеть. С прошлой пятницы я видела ее два раза…

– И что? – Маркби вопросительно поднял брови.

– Утром в субботу мы с ней встретились возле конюшни Фирона. Я вышла прогуляться. Гарриет догнала меня и повела показать своего коня. Потом мы расстались. Я пошла дальше, а она вместе с Меченым вернулась на конный двор. А в понедельник она приходила ко мне в гости на обед, пока в «Плюще» наводила порядок миссис Бриссет. Мы поболтали о детстве, вспомнили, как в сочельник читали святочные рассказы. Точнее, говорила почти одна я. Гарриет редко упоминала своих родных. Однажды на Рождество у нее была корь, отчего все домашние должны были соблюдать карантин. Вот, пожалуй, и все, что я узнала о ее семье. Она спросила, чем я занималась за границей. Потом я завела разговор о лошадях. У нее с детства всегда были пони и лошади. А Меченого она буквально спасла. Его могли сдать на бойню. Она увидела его на аукционе; его собирался купить один крупный мясокомбинат. Она перебила ставку в последний момент. Гарриет очень переживала из-за того, что лошадей и коров вывозят в Европу на скотобойни. Она рассказала, что в странах Общего рынка правила перевозки скота совсем не такие, как у нас; многие защитники животных боятся, что наши правила уравняют с европейскими. Гарриет говорила о страданиях несчастных животных, которых, кроме всего прочего, по правилам ЕЭС, даже не обязаны кормить и поить в пути. Самое ужасное, что Парди понял все совершенно превратно. Я хочу сказать, Гарриет очень любила животных. Она отдавала им душу и оказывала реальную, практическую помощь. Она много писала в разные инстанции о необходимости ужесточить правила перевозки скота. Дошла до самого премьер-министра!

Маркби смотрел на газовую горелку; язычки пламени уменьшились и шипели. Он все-таки решил задать Мередит еще один вопрос, хотя без особой надежды:

– Гарриет не упоминала при вас ни о каких анонимных письмах?

– Нет, – удивленно ответила Мередит. – А что? Она их получала? Что за письма?

– Не знаю. Тому подбросили грязное письмо с угрозами; возможно, нечто подобное получали и другие члены охотничьего общества. Придется дожидаться приезда мисс Нидэм-Баррелл.

– Кого?

– Двоюродной сестры и душеприказчицы покойной. Мне она отчего-то представляется старой усатой склочницей с тростью-табуреткой, на которой можно сидеть на охоте и рыбалке!

– О нет! – возразила Мередит, вспомнив снимок, на котором были изображены три девочки. – Она… – Мередит помолчала и добавила: – Скорее всего, она очень славная.

– Да, надеюсь, что она окажется славной и, что еще важнее, отзывчивой. – Маркби встал. – Спасибо за чай. Надеюсь, трагическое происшествие не отразится на нашей жизни. Вы не хотите сходить в паб в следующий вторник, в канун Нового года?

У Мередит потеплело на душе. Ему хочется снова ее увидеть! Но главное не спешить.

– Да, с удовольствием, если вы не будете заняты.

– Надеюсь, к тому времени все выяснится, – бодро сказал Маркби.

* * *

Мередит проводила своего гостя до калитки, помахала рукой на прощание и стала смотреть, как его машина разворачивается перед домом Хейнсов. Маркби покатил к гаражу Феннивика и повороту на шоссе. Когда рев мотора затих, Мередит поймала себя на том, что смотрит на темные окна коттеджа «Плющ» через дорогу. Вчера Гарриет встала рано и начала наряжаться, готовясь к охотничьему сбору. Сегодня тело хозяйки «Плюща» лежит в морге. А на Рождество Гарриет принимала у себя какого-то мужчину; они поднялись в спальню и предавались страсти, а она, Мередит, их видела. Интересно, где сейчас возлюбленный Гарриет? О чем думает? Знает ли, почему она в тот роковой день так странно выглядела? Если после дознания коронер вынесет вердикт о смерти при подозрительных обстоятельствах, таинственному любовнику придется давать показания. Но… объявится ли он? И будет ли расследование?

Порыв ветра принес слабый, но несомненный запах навоза. Мередит задумчиво посмотрела на узкую дорожку, вьющуюся между живыми изгородями. Отсюда конюшни не видно, но лошади незримо заявляют о своем присутствии. Она тут же строго одернула себя. Ей не следует вмешиваться! Хотя почему нет? Ведь Гарриет ей нравилась. Она хочет выяснить правду. Том был другом Гарриет. Значит, он тоже захочет выяснить правду. А может, ему и так все известно?

Мередит вернулась в дом, надела прочные туфли и куртку с капюшоном, повязала на коротко стриженные каштановые волосы платок, чтобы прическа не растрепалась на ветру, и зашагала по дорожке.

На конном дворе было пусто; лошади хрустели сеном в денниках. Мередит распахнула решетчатые ворота и вошла, не забыв аккуратно задвинуть за собой засов. «Мерседес» стоял слева, под навесом сенного сарая. Значит, Том дома, если не уехал верхом на выгон, что вполне возможно.

– Мистер Фирон! – позвала Мередит, окидывая взглядом постройки.

Но увидела перед собой только удивленные лошадиные морды. Она подумала: «Раз уж пришла…» – и зашагала к ветхому домику за конюшней.

За конюшней оказалось некое подобие манежа, небольшое поле, утыканное красными и белыми жердями и заваленное грубо размалеванными бочками из-под бензина. Видимо, здесь можно было, приведя все в надлежащий вид, тренировать лошадей. Из жердей, скорее всего, собирались барьеры. Вообще порядка как такового здесь было мало. Главными здесь были лошади, ими и занимались. Люди учитывались лишь во вторую очередь. Дверь жилого дома была приоткрыта. Мередит недолго постояла на крыльце, а потом громко постучала.

– Мистер Фирон!

Ответа не последовало. Она решила, что, раз Том оставил дверь открытой, значит, он вышел куда-то ненадолго. И потом, сейчас так холодно. Глупо выстуживать дом. Мередит вошла в тесную прихожую и снова крикнула:

– Мистер Фирон, вы дома?

Ответом ей послужил слабый стон из-за первой двери справа. Мередит охватила тревога. Может, он ранен или, учитывая то, что случилось, охвачен горем и тоской? Они с Гарриет тесно общались на почве лошадей. Бедняга! Мередит вдруг стало ужасно жаль его. Она постучала в дверь и, не услышав ответа, распахнула ее.

Она оказалась на пороге спальни Фирона; ее охватило смущение. Занавески были задернуты, и, несмотря на то что на улице был светлый день, в спальне было темно, почти как ночью. Она снова услышала стон и, вглядевшись, увидела на стоящей посреди комнаты двуспальной кровати распростертое тело. Мередит осторожно подошла поближе.

– Мистер Фирон? – Она нагнулась и осеклась. В нос ей ударил сильный запах перегара. Она выругала себя за наивность. Ранен, болен, огорчен… Ничего подобного. Он пьян!

Возмущенная, Мередит подошла к окну, раздернула шторы, впустив в комнату серый свет, и огляделась. Какой беспорядок! Парадное кепи висит на медной шишечке в изножье кровати. Высокие сапоги для верховой езды, вероятно самые лучшие, валяются у туалетного столика, как будто они так же пьяны, как и их владелец. Белая рубашка, которая была на Томе вчера, на полу. Сам же владелец конюшни, в чем был, повалился на нерасстеленную постель; он даже не удосужился стащить сапоги! Лицо небрито, глаза закрыты.

Мередит подошла к нему, схватила обеими руками за свитер, стащила с подушки, затрясла.

– Проснитесь! – резко приказала она.

Глаза Тома приоткрылись. Она отпустила его, и он снова повалился на покрывало. Сначала он непонимающе глазел на нее. Потом взгляд его прояснился, и на лице появилось озадаченное выражение.

– Вы кто такая? – хрипло пробормотал Том Фирон, не поднимая головы.

– Мередит Митчелл из коттеджа «Роза»!

– А, ну да, конечно. – Фирон заморгал. – Помню вас. Вчера, на площади…

– Мистер Фирон, сейчас же вставайте! Это отвратительно. На вашем попечении лошади! – пылко вскричала Мередит.

Ее слова достигли цели. Фирон широко раскрыл глаза, дернулся, сел, выругался, провел пятерней по черным кудрям, прищурился.

– Да я в шесть утра вставал и сделал все, что надо. И нечего мне мораль читать!

– Ругаться тоже нечего, – сухо ответила Мередит.

Фирон опустил ноги на пол, оперся о край кровати и, скривив гримасу, посмотрел на нее.

– А между прочим, что вы тут делаете?

– Зашла навестить вас, но на дворе вас не оказалось. Дверь открыта. В доме настоящий холод. У вас нет отопления?

– Оно мне ни к чему, и потом, я весь день на улице! – Фирон с трудом поднялся.

Мередит была высокой, но Том оказался гораздо выше ее. Должно быть, росту в нем больше двух метров, прикинула Мередит. Она попыталась вспомнить очертания силуэтов, которые видела через окно в доме Гарриет. Мужчина был высоким, но таким ли? Трудно сказать.

Взгляд ее упал на испачканное покрывало.

– Фу! – Она сморщилась.

Фирон проследил за ее взглядом, рассеянно похлопал по грязи ладонью и пробормотал:

– Я отчищу…

Рассеянно почесывая бока, он прошел мимо нее и скрылся в другой комнате. Послышался шум льющейся в таз воды. Мередит вышла в прихожую и стала ждать. Фирон вскоре вернулся с полотенцем; его черные кудри влажно блестели, по смуглому лицу текли струйки воды. Кое-как обмахнув полотенцем подбородок и затылок, Том заявил:

– Я не пьян. Просто смертельно устал. Хотя отчитываться перед вами я не обязан. Вчера ночью пришлось поспать всего пару часов.

– Я почувствовала запах виски.

– Подумаешь, пропустил стаканчик! Кстати, не ваше собачье дело, пью я или не пью! Кто, на хрен, дал вам право врываться сюда и указывать мне, что делать? – Внезапно он взорвался гневом, задиристо выставив вперед подбородок и сверкая черными глазами.

– Вы сами меня вчера приглашали. Сказали, что я могу прийти и осмотреть конюшню.

На некоторое время Фирон пришел в замешательство, потом пожал плечами, не глядя, швырнул полотенце за спину, в ванную, где оно, скорее всего, упало на пол, и проворчал:

– Ладно, я вам покажу. Только куртку надену!

Куртка оказалась поношенной, из харисского твида, с кожаными заплатами на локтях. Фирон натянул ее поверх свитера, нахлобучил на мокрую голову сомнительного вида кепку и торопливо вышел из дому. Мередит пришлось семенить, чтобы попасть с ним в ногу.

– Амуничник, – коротко бросил Фирон, распахивая дверь, к которой они подошли.

Мередит заглянула внутрь. На гвоздиках были аккуратно развешаны безупречно начищенные седла и стремена. Наверху висели уздечки. По сравнению с домом амуничник казался образцом чистоты.

– Сейчас у меня всего пять лошадей, – сказал Том, переходя к первому деннику. – Есть одна старая кобыла; она вам подойдет.

Последние слова он произнес подозрительно вкрадчиво; Мередит мрачно покосилась на него. Он открыл загородку денника и скрылся за ней. Вскоре он вернулся, ведя в поводу гнедую лошадь высотой в пятнадцать ладоней[3]3
  Около 1,5 метра.


[Закрыть] в холке.

– Ей двенадцать лет. Славная старушка, послушная, смирная. За это ее так любят дамы. Она не сбросит наездника в грязь. Если хотите, я оседлаю ее для вас.

– Спасибо, – ответила Мередит, погладив кобылу.

– Если предпочитаете, у меня в амуничной есть и дамское седло, – так же вкрадчиво продолжал Том.

– Не надо! – сердито ответила Мередит. – Я не дурочка! Перестаньте притворяться.

Смуглое лицо Фирона расплылось в улыбке. Он отвел кобылу назад, в денник, и, выйдя оттуда, оперся рукой о загородку и стал из-под кепки, надвинутой на глаза, рассматривать Мередит.

– Ну ладно, мисс Митчелл, что вы хотите узнать?

К своей досаде, Мередит почувствовала, как кровь прихлынула ей к лицу. Она глубоко вздохнула и скороговоркой сказала:

– Я пришла поговорить о Гарриет.

– Примерно так я и подумал. – Фирон вышел из-за загородки. – Пойдемте в амуничник, там теплее. Там есть керосиновая плитка.

Следом за ним Мередит вернулась в амуничник и села на скамью, а он зажег плитку, и вскоре в небольшом помещении стало тепло и запахло керосином.

– Разве это не опасно? То есть… вы не боитесь пожара?

– Я осторожен. – Фирон покосился на нее. – А вы попробуйте драить сбрую окоченевшими пальцами! – Он сел на скамью у противоположной стены и скрестил на коленях руки. Они у него оказались на удивление тонкие, с длинными, изящными и сильными пальцами, на которых, однако, было много порезов и шрамов, белевших на загорелой коже. Видимо, мистер Фирон был любителем подраться. Интересно, давно ли он дрался на кулаках в последний раз? Или шрамы – всего лишь воспоминания детства?

– Мне очень жаль Гарриет, – медленно проговорила Мередит. – Она была моей ближайшей соседкой, и мне было очень приятно с ней познакомиться.

– Значит, познакомились? – почти грубо спросил Фирон.

Мередит еле сдержалась, чтобы не вспылить.

– Да. И она мне очень понравилась.

Фирон поморщился.

– Вчера… я просто сам не свой был. Настоящий удар, – неожиданно признался он.

– Да, для меня тоже. Как она ужасно упала… – Помолчав, Мередит добавила: – Ничего удивительного, что вы напились; извините, что я сделала вам выговор.

– Согреться-то надо было.

– Спиртное не согревает. Это распространенное заблуждение. Человеку только кажется, что ему теплее, а на самом деле он быстро замерзает. Алкоголь расширяет сосуды, и пьяный теряет тепло с удвоенной скоростью.

– Вы кто такая? – ошеломленно спросил Фирон. – Мать настоятельница?

– Нет. Просто я все время думаю о Гарриет. На празднике, перед самым падением, она выглядела плохо. Вам так не показалось?

Том слегка оживился:

– Никогда не видел ее в плохой форме!

– Но на сборе она выглядела отнюдь не лучшим образом! – не сдавалась Мередит. – Она плохо держалась в седле, а говорила, еле ворочая языком. Как по-вашему, неужели она пила перед тем, как приехала на площадь?

– Послушайте-ка меня, Мередит или как вас там! – воскликнул Фирон. – Может, Гарриет в то утро и выпила рюмочку-другую, но пьяной она не была! За все пять лет, что мы с ней были знакомы, я ни разу не видел ее пьяной. Бывало, она опрокидывала рюмочку-другую, но не пьянела! Зарубите себе на носу! Не знаю, что с ней случилось, когда тот гаденыш начал размахивать плакатом и Меченый встал на дыбы, но она не была ни больной, ни пьяной, поняли?